На небе опять висело какое-то фантастическое зарево. Рассвет, закат – не разберёшь. А может, очередная фаза климатической катастрофы. Давно ли так, три дня или три недели – трудно сказать. Дни и ночи странно сбились и стёрлись. То ли планета завертелась наобум, то ли вошла в какое-то сумасшедшее пике. Было красиво и жутко – там, где большими полосами небо выглядывало между серых громад домов.
Алекс отошёл от окна и заходил взад-вперёд по зале, то и дело натыкаясь на сомнамбулических соседей и соседок, на штабеля долбанного цикория и горки пачек «Роллтона». Имелись ещё замысловатые водоросли, привезённые Ксаной (в их съедобность верилось с трудом) и пиво, напоминавшее мышиную мочу.
Вопрос «сколько времени» давно стал издевательским: весь квартал безвозвратно обесточило, телефоны сели. Можно было разве что с тоской вспомнить механические часы деда, оставшиеся там, в прежней жизни.
Гигантскую квартиру сняли вдесятером ещё в цивильные времена у каких-то буржуев, ставших пионерами страха и окопавшихся в загородном замке. Здешние же городские постояльцы исправно платили им на карту, пока оставалась техническая возможность. Когда её не стало, хозяева никак себя не проявили. Может, и за городом их давно уже нет, свалили куда-нибудь за океан. Хотя и в этом теперь трудно обнаружить смысл.
Макс, впечатавшись лицом в стену, совершал знакомые всем движения бёдрами, сопровождая их шутовскими стонами.
- Хорош уже розетку трахать, - поморщился Алекс, проходя мимо. – Посмеялись и буде. Ток ведь пустят однажды.
- Пустят?! Ты неисправимый оптимист, - воскликнула Рита, не отрываясь от книги.
- Оставь меня, старуха, я в печали, - процитировал Макс.
- Не видишь – у него личная драма, - усмехнулась Динара ядовито.
На матрасе в углу заворочалась Агния:
- Как вы достали своим сексизмом. Лишь бы что-то куда-то воткнуть. Полное безумие…
Вдалеке за окном в который раз раскатилась автоматная очередь, но столь же внезапно оборвалась и сменилась многоголосым торжествующим рёвом.
- Уже недалеко, - вздохнул Артур.
- Да тут хрен разберёшь, - возразил Герман. Это кажется только, будто рядом.
- Ну, всё равно. Надо как следует дверь забаррикадировать. Пойдём-ка!
- Без вас уже постарались, - сказала Агния. – Там холодильником припёрто, и сверху два железных каркаса ещё.
- И между каркасами как раз стрелять оттуда будет удобно. Вот радость-то! Ну, правда, Артур. Давай лучше задвинем шкафом. Здоровенный который, в бывшей кинокомнате. Пойдём.
- Деревянный?.. Чтобы его подожгли? Нет уж, не надо, - вмешалась Анна.
Артур с облегчением откинулся в кресле. Вернулась привычная пауза.
- Так я не пойму, - раздался наконец голос Кристины. Мы собрание-то будем проводить или нет? Решить что-то нужно всё-таки: как мы действуем и возможна ли хотя бы минимальная общая тактика.
Все они поднаторели в общественной активности и принадлежали к ста оттенкам левого, от реформистов до анархистов, от чумовых панков до галстучных политиков. Несколько лет назад было бы немыслимо представить их под одной крышей. Но по мере того как Город пустел, оставшиеся на месте участники истаявших ассоциаций, фракций и фронтов невольно сбивались в кучу, просто желая иметь собеседников, - особенно с тех пор, как отрубили интернет. Их былые соратники и соратницы жили островками где-то в глуши своей таинственной жизнью. То ли вправду «пошли в народ», то ли поддались общему движению, - трудно сказать. Одни боялись эпидемии, других возмутила санитарно-полицейская сегрегация (то и другое фактически медленно сходило на нет), и всем вместе становилось невыносимо среди плодившихся небоскрёбов и безбрежных парковок, поглощавших память о зелёных аллеях. В Городе оставались хозяева жизни с многочисленной прислугой, да одинокое немощное старичьё, да нищие строители, да последние могикане разнообразных идей, всё больше похожие на тронутых. У некоторых страх отъезда просто пересиливал все остальные.
- Давайте собрание, - согласилась Анна.
- Давайте! – кивнула Кристина. – Алекс, пройди по комнатам. Где Фома? Зови всех.
Люди шли по огромному пустому проспекту, разливаясь широкой волной. Гигантские дома диких форм, покрытые матовыми стёклами, окаймляли проспект с обеих сторон. Верхние этажи, а иногда острые вершины домов терялись то ли в облаках, то ли в смоге. От этого усиливалось сходство пустых зданий со скалами, но скалами совсем безжизненными, без единой травинки или зверя, без тропинок для путешествий.
Андриан подумал: у настоящих гор, наверно же, есть корни, как и у деревьев, глубоко в земле. А вот у этих страшилищ корней нету.
Щитоносцы в шлемах отступили под градом камней и горящих головешек, просочились в ущелья по бокам от дороги. Иные даже побросали доспехи, тут же поспешно подобранные людьми. Небесное зарево бросало всюду багровые отблески, усиливая сходство происходящего с причудливой киносъёмкой. Сходство несколько нарушалось приставшими у подножия скал редкими автомобилями. Самые дорогие из них, перевёрнутые, уже горели.
Люди впервые совершали такой путь. Он был ни на что прежнее не похож, и люди не знали, как назвать его. Человеческая волна мучилась поиском языка, поиском верных слов. Знали твёрдо лишь, что не хотят брать с собой в эту дорогу нищету, страх, повиновение и неправду.
Люди посматривали друг на друга с робостью и интересом. Они ещё не научились говорить друг с другом. Жизнь в Городе учила только работе, еде и совокуплению. Пожалуй, ещё похоронам и выпивке. Но все разом вдруг поняли, что этого мало, оттого и собрались сюда. Как быть дальше, не знали, и брали пример со зверей. Вот и теперь с левого края в переднем ряду бежал умный тёмно-рыжий пёс с высокими острыми ушами, косясь на спутников со значением. Откуда взялся? Так же притёк, как и все.
Не зная добрых слов, люди всё-таки были теперь приветливы, стараясь показать это глазами, выражением лиц, руками, - теми из рук, которые не были заняты арматурой. А потом запели – что-то до того знакомое, будто услышанное во сне, что не смогли бы сказать уверенно, откуда оно взялось. Иные песню не помнили, однако старались помочь ей криком или рычанием.
Небесное зарево будто подмигнуло песне и вдруг выпустило к земле несколько косых солнечных лучей, осветивших кружение пылинок вблизи человечьих голов.
Когда дошли до какого-то перекрёстка, дорогу перегородил сваленный памятник. Видно, кто-то заботливо уже прошёл впереди. Кто половчее, перелезли по огромному каменному туловищу и ногам, другие обогнули с боков. Андриан хотел найти, где у этого памятника корни, из которых он вырос, посаженный кем-то в землю и внимательно политый. Но у этого корней не оказалось. Видно, потому, что поставили его кому-то государственному.
- Так. – Кристина оглядывала залу. – Все собрались? А где Абдулла?
- Разбудили. Сейчас придёт.
В этот момент закашлял радиоприёмник – последнее средство редкой и нерегулярной связи с миром, державшееся благодаря солидному запасу батареек. Правда, вещание начиналось совершенно непредсказуемо и никогда не бывало долгим.
Все замерли и затихли.
- Всем жителям Города оставаться дома! Город атакован террористами, приехавшими с Востока и Запада. Террористы могут одеваться в форму, захваченную у военных и полицейских. Всем сохранять споко…
Послышался дикий треск, и всё стихло.
Слушавшие вертели головами и пожимали плечами.
Голос не принадлежал ни президенту, ни его пресс-секретарю, ни градоначальнику, ни кому-либо из известных ведущих. Или все вышеперечисленные уже свалили.. Но КУДА? Куда теперь сваливать осталось?..
Во время радиовыпуска в комнату, позёвывая, вошёл Абдулла.
- С Востока и с Запада! – насмешливо повторила Анна. – Ну, правильно. Нынче же куда ни плюнь, капитализм слетает.
- С Востоком и с Западом более или менее всё понятно, смена формаций, - мрачно-задумчиво сказал Фома, крутя бороду. – Непонятно, что с нами. Потому что у нас никакой революции быть не может в принципе.
- Это ещё почему? – возмутился Алекс, поправляя очки.
- Материальных предпосылок никаких, - устало бросила Рената.
- Революция возможна всегда!
- Ну, это только у вас, у анархистов, - прыснул Герман.
- Магазины грабить – офигенная революция, - сердито проворчала Лиза.
- Много ты их видела! Ну, и магазины, - парировал Алекс. – Что такого-то? Люди хотят есть, кому-то обуться надо, одеться.
- Если мародёры движущая сила, то как иначе! – издевательски воскликнул Макс.
- И театр сжечь – тоже насущная потребность? – спросила Агния.
- Да про него откуда известно? – хмыкнул Алекс. – Из радиопропаганды?
- Да нет. Соседка из правой башни сама наблюдала. На мусорке виделись, она рассказала.
- Соседка в адеквате?
- Вполне. Давно её знаю.
- Ну, - задумался Алекс, - погорячились ребята. Зданием ошиблись. Говорили ведь, что библиотеки целы.
- Они же и мэрию просто раздолбали и сожгли. Не заняли её. Никаких требований не заявили, ни программы.
- А зачем занимать мэрию, если это средоточие буржуазной власти? Они не хотят ею быть. Не хотят включаться в политический конвейер.
- Если б они хотели хоть чего-нибудь, объявили бы давно. Это полицейские провокаторы верховодят. Или криминал, - вставил Макс.
- Не надо примитивизировать, - вступил Фома. – Смотрите, кто главные конкуренты сетевых магазинов. Они и оплатили весь этот цирк. Опять же: по всем сообщениям, полиция каждый раз смывается перед началом погрома. Не просто так же.
- А ты не подумал, что причинно-следственная связь может быть как раз обратной? – возразил Алекс. – Как полицию прогонят, так и переходят к экспроприациям.
- Романтик ты. Просто разные группировки во власти решают свои проблемы.
- Я не знаток тайн мадридского двора. Зато вижу, что народ доведён до ручки.
- По-твоему, в Городе ещё остался народ?
- А строители?
- А что строители? Где у них хотя бы профсоюз для начала, чтобы протестовать? Это на долгие годы работа.
- Переливать из пустого в порожнее мы можем долго, - сказал Артур. – Могут быть полицейские провокаторы, или соперник президента, или соперники крупного бизнеса, или организованная преступность. Вариантов масса, но мы сейчас всё равно не узнаем, не обладая достаточной информацией. Надо думать о том, что мы можем сделать реально. Помочь квартальной самоорганизации жителей для отпора мародёрам.
- Артур?! – глаза у Алекса расширились так, что чуть не свалились очки. – Я такое слышу от тебя?
- От меня.
- Но ты же левый социалист!
- Верно. И что?
- Теперь ты будешь защищать буржуазную собственность?
- Мелкую, мелкую… Ну, среднюю, может быть.
- От голодного нищего народа?!
- От агентов крупного капитала. С помощью самоорганизации народа.
Алекс порывисто вскочил, схватил бутылку пива, свернул ей горлышко и разом выхлебал половину. Чуть не подавился, долго кашлял.
- Во время собрания мы алкоголь не употребляем, - заметила Агния.
- Я выбываю из собрания, - крикнул Алекс, продышавшись. – И вообще… Пойду-ка я в Город…
- Спятил, что ль? – в голосе Макса звучала не забота, а злоба. – Заберите у него пиво!
- У нас хоть и так себе коммуна, но пока ещё не тюрьма, - Алекс демонстративно хлебнул из бутылки.
- Макс, брось комедию ломать! – вмешалась Анна. – Прям он с полбутылки уже и пьяный, да?.. Понимаю, конечно, твои чувства: только-только устроился помощником депутата, сколько-то лет мог сытно прожить на своё служение народу… А он и не просит. Всё рушится, правда?
Макс замолк и застыл с непроницаемым выражением лица.
- И ты его отпустишь? – изумилась Ксана, поглядев Анну.
- Взгляни на Алекса. Ему немножко больше пяти лет. Он сам себя отпустит. Вот только обувь ему подберу попрочнее из нашей кучи.
- Да что ты там делать будешь, в Городе? – раскинул Фома руки, тонкие как спички.
- Узнаю время! – заржал Алекс. – Шоб синхронизировать свой модный айфон!
Спустя минуту в гардеробной комнате он потрясённо спрашивал у Анны:
- Что с ними со всеми?
- Ну как ты не понимаешь? Они только-только жизнь стабильно распланировали, насколько это сейчас бывает: вот этот недосквот, кружок, собрания, умеренный заработок в мелкой оппозиционной газетке или в профсоюзе. И тут – бац! – всё оказалось ни к чёрту не нужно, восстание все карты спутало.
- Что же, они мерзавцы?.. И вспомни, как Рената нам помогла, например, в самый трудный момент. Они просто боятся неизвестности… Одно дело – толкать речи о революции, и совсем другое – столкнуться с ней лицом к лицу.
- Но постой. Тут люди не мне, обормоту, чета. Не одни же речи они толкали. Агния сама в тюрьме сидела, вспомни её письма… А как Артур прорвал тогда полицейское оцепление – в жизни не забуду!..
- Всё так. Но ведь это ж когда было? Несколько лет прошло. Они и подзабыли. А когда позади крупные заслуги – морально легче расслабиться. Да и впрямь не осудишь. А вот Максу и забывать нечего, он всегда такой был… Знаешь что. Может, мы с тобой вместе пойдём? Или я тебе мешаю?
- Никогда, ни за что не мешаешь! Но видишь ли… У тебя доброты и терпения побольше моего. Останься лучше и вправь им мозги. А то с них вправду станется пойти оборонять бутики от восставших, тогда добра не жди… Объясни им там. Я вернусь – тоже объясню.
Поначалу Алекс крадучись двигался дворами, опасаясь патрулей. Но людей в погонах на удивление нигде было не видать. Похоже, они драпанули из этой части Города.
Наконец он вышел к проспекту. И человечья волна приняла его. Сейчас она застыла, пропуская на другую сторону лисицу с потомством. Кто-то попробовал покормить, но опасливая зверушка шарахнулась и заворчала, а потом, подгоняя своих, бросилась наутёк.
Андриану всё-таки хотелось кого-то угостить с недавней добычи. Он вытащил из рюкзака большую плетёную булку и с улыбкой протянул очкарику, вышедшему из двора.
Алекс покрутил булку. Она, наверно, не совсем по вегану. Но не трупятина же. Есть отчётливо хотелось. Шелестящую упаковку порвал и, не обнаружив урны вблизи, сунул в какой-то из бесчисленных карманов куртки.
«Теперь я тоже мародёр», весело подумал Алекс, торопливо жуя.
Люди двинулись вперёд по проспекту, терявшемуся в тумане.