В совейские времена власть, бывало, доводила до возмущённых граждан сведения о раскрытии подпольных цехов, пошивочных мастерских и других производств предприимчивых, но «нехороших» дельцов. Деньги они делили между собой, в казну проценты не отстёгивали. А если отстёгивали, то, ясное дело, и не разоблачали их преступную деятельность. Подпольные цеха зачем-то разрушали, кого надо сажали. О том, чтобы не разрушать и не сажать, а оставить всё, как было, и поставить, по принципу шарашек, на места руководящие тех же дельцов, чтобы они производили продукцию на благо народа, у совейских государственных деятелей ума не доставало.
Началось-то всё с пресловутого НЭПа, когда гражданам подобную деятельность разрешили. После, правда, резко запретили, самых ретивых расстреляли, но инерция осталась. Экий же народ!
Производства, они тоже разные. Одни производят значки, другие – видеозаписи, третьи – электростанции. А тот штаны гражданам шьёт, этот капусту выращивает. Не перекупает, как пришлые азеры, а сам производит. То есть не паразит, а труженик. Есть разница? Кто-то автомобили ремонтирует, тоже нужное производство. То есть слово «производство» означает производить, трудиться, делать пользу.
Наш рассказ слегка о другом, но «принцип», по сути, тот же. Почти все его герои давно в могилах, только поэтому и поведал нам старый-престарый отставник, как умели, при малейшей возможности, шуровать тогдашние предприимчивые люди.
Неподалёку от берега Белого моря, рассказывал отставник, стоял спецлагерь, в котором содержали продавшуюся фашистам сволочь и пленную немчуру. Ох, много их там было! Начался сорок шестой год, послепобедный, да только хоть и победили, еда сама ниоткуда взяться не могла, и жрать всё равно было нечего. Зэков, как водится, кормили баландой, да здесь не об их питании речь, поскольку сохранение их жизней в лагере вовсе не являлось обязательным.
Рыбу местные артели, рыболовецкие колхозы, конечно, ловили, но не ахти как много: рабочих рук не хватало. Мужиков на войне побило, а со старых баб какой спрос… Кораблишки какие-нито у них были, но половина не на ходу: то запчастей нет, то горючего нехватка. Ну и выпросил начальник лагеря, подполковник Глузман, худую посудину да вверенными ему немецкими силами восстановил. На берегу построили барак, утеплили, оснастили печами, да и стали помаленьку рыбу полавливать. Немцев человек двадцать, на рыбных харчах отъелись, поэтому работали исправно. Рыбу ту Глузман сдавал в артель, вроде как те сами выловили, а денежки клал себе в карман. Немцев поощрял не только едой, а даже умудрился поставлять им баб из спецпоселенок пятидесяти-шестидесяти лет. А изголодавшемуся немцу что: и такая сойдет, лишь бы заскучавшую фуфлыгу помочить. Конечно, приплачивали бабам, да и рыбу давали.
Обрезки рыбьи да головы иногда попадали заключённым в «базовый» лагерь. И ничего, хвалили только, за праздник шло. Чтобы было лучше понятно, ныне, через 76 лет после великой победы, такие же обрезки и головы относительно недорого продают пенсионерам. Тоже, как и зэки, нахваливают. Говорят, на бесптичье, мол, и жопа соловей.
Через год-два Глузман заматерел, кораблишко не один уже у него, да и артельным с ремонтом помогал. Ему и продолжать бы прибыльную деятельность, но еврей есть еврей: всё-то ему мало. А спроси, зачем ему такая прорва денег, он и сам не сможет ответить. Менталитет! И затеял Глузман гешефт – не гешефт, а провернул дополнительную операцию: предлагал немцам, чтобы германские родственники выкупали их за золото и драгоценности. Уж как он их до дому переправлял, известно ему самому да немногим евреям, что были с ним «в деле». И пошла коммерция! Одного-двух отправят – из лагеря тут же замена. Через малое время всё повторяется. Только, как всегда, всё из-за баб поломалось. Какая-то старая брында утеряла своего ебака: уж больно смачно тот её обслуживал. Пожалилась товаркам, те через артельных немцев узнали: мол, и в лагере такой отсутствует, пропал. Баба-то дура, нет чтобы к другому ебаку приткнуться, так она давай по комитетам ходить. Вернуть, что ли, немца чаяла?
В тех комитетах быстренько выяснили, что Глузман за громадные, можно сказать, деньги под видом немчуры отправил в Германию двоих западенцев, что расстреливали мирных жителей и сжигали деревни.
И кто знает, может, за добычу рыбы для страны и переправку немцев его и не шибко бы наказали, а отделался бы он четвертаком с вероятной амнистией, но за двух палачей без разговоров поставили к стенке, а заодно и тех, кто был с ним «в деле». И то верно: жадный глаз только сырой землёй насытится.
Со временем их, скорее всего, реабилитируют, обозначив жертвами сталинских репрессий.
Жадность последнего ума лишает, говорят в русском народе. И остерегаются: жадность всякому горю начало. А евреи – они же до неприличия гольдманы, и это их «качество» давно стало притчей во языцех. Но не внимают. Видать, всё же с умом нелады.
Приведу характерный пример, который неплохо бы усвоить нынешним делягам вроде главного «нефтяника», оклад которого (только оклад!) равен 40 млн. рублей в месяц. Не знаете, зачем ему столько? И он не знает.
Зимой 1714 года Михаил Голицын за победу над шведами был награждён крупной денежной дачей. Получив по весне деньги, князь Михайло все эти крупные суммы потратил на новые сапоги для своих солдат. Узнав о сём неслыханном дотоле поступке, светлейший князь Меншиков (вор из воров!) в Санкт-Петербурге обозвал героя Лапполы прямым дураком.
= = = = = = = = = = = = = = = =
Только за годы «оттепели» были приговорены к высшей мере наказания более пяти тысяч «предпринимателей». До 1953 года за подобную деятельность не расстреливали.
Это ещё и ещё раз подтверждает, что Никита-кукурузник идиот, дурак. Или враг.
Почти все они могли бы работать на благо страны, производя, например, ту же одежду, которой катастрофически не хватало. Как, впрочем, и многого-многого другого.