ПО НЕБУ ПЛЫЛИ ДВА ЯРКИХ ШАРИКА.
АВТОР ПРОИЗВЕДЕНИЯ - Александра Рудэн. ( Полевая Алла Владимировна) 04.07.47. ПЕНСИОНЕРКА. Г. ТЮМЕНЬ. 2015 г.
Два воздушных шарика, пущенные молодыми людьми, сплетенной одной ниткой, взлетели вверх.
- Обещаешь? - спросила молодая девушка, почти девочка, по имени Мира.
- Обещаю, любить тебя до самой смерти, - ответил ей молодой человек, почти мальчик, по имени Саша.
- Смотри, твой голубой шар отделился от моего шара, как это случилось? На одной нитке они были? - спросила Мира.
- Порыв ветра их разбросал.
- А если нас так раскидает в разные стороны какая – то сила? – дрожащим голосом спросила Мира.
- Не позволим, мы будем держаться крепко за руки. Побежали, последний экзамен у нас.
- Не опоздать бы. Побежали.
Молодые люди, взявшие за руки, помчались от обрыва берега по аллее берез в благословенную ими школу.
В небе два шарика; красный и голубой плыли в разные стороны. На дворе стояла безветренная погода. Загремел гром и пошел дождь…
...Мирослава проснулась в поту. В купе было жарко. Она выглянула в окно. Санитарный поезд набирал обороты, мчался на всех порах по колеи, увозя раненых людей от передовой. За окном мелькали, обожженные войной, деревья.
В купе заглянула молодая санитарка, Зина.
- Проснулась? Счастливое лицо, Саша тебе снился?
- Где мой Саша? Ни одной весточки от него нет сначала войны. Ложись на мое место. Пойду я работать.
- Станция скоро. Мертвых солдат земле предадим. Иди к Наумовичу, поможешь ему подписывать все документы на захоронение. Совсем сдал старик, когда узнал, что вся семья его погибла в Киеве.
- Да, горе не украшает человека. Пойду готовить бумаги на подпись. Где врачи?
- Спят, кто где приткнулся. По вагонам дежурят медсестры. Тяжелая ночь была. Операция за операцией. Это нам с тобой повезло, мы в кладовке имеем койку одну на двоих. Наумович приказал врачам освободить свое купе для раненных. Только кладовку не тронул, так как тут спирт храниться. После похорон, много освободятся мест, многих солдат мы погрузили на станции тяжелоранеными. В начале вагона помирает капитан, такой молоденький.
- Знаю, пошла я, - сказала Мира, повязывая косынку на волосы. - Отдыхай. Через три часа приду, прилягу возле тебя.
- Места хватит, в обоих бараний вес, - зевая, ответила Зина.
Мира постучала в купе главного врача поезда, полковника Иванова.
- Товарищ полковник, сержант Комлева явилась по вашему приказанию.
- Вот и хорошо, листы с красной пометкой давай мне на подпись. Софья Захаровна уже отметила солдат на захоронение.
Мира взяла документы и почитала фамилию на первом листе.
- Рядовой Стеценко Игорь. Без отчества. Осколочное ранение в голову.
- Совсем мальчик, а отчество у него есть. Будь внимательна, оно ниже написано – Петрович он, - сказал Иван Наумович. – Дальше…
- Капитан Огородников. Ранение в область брюшины.
- Жаль капитана, его уже почти мертвого доставили на поезд, - сказал Наумович
- Солдат Перушкин…
- Солдат Пущин Иван Наумович, Ваша тезка, у Пушкина был друг Пущин, не родня ли? - спросила Мира.
- Мы все на этом свете родня, так как произошли от одного папы и мамы.
- Вы имеете в виду Адама и Еву. А как же теория Дарвина? - спросила Мира.
- Дарвин сам испугался своей теории, желал внести поправку, но было поздно. Под теорией уже подписались согласием все ученые Мира. Еще сто лет пройдет и обезьяна так и не заговорит.
- Опасно вести такие речи…
- Я никому не скажу, а ты? – шутя, спросил Наумович.
- И я никому не скажу. Поехали дальше. Рядовой Скворцов…
Поезд подходил к станции. На перроне их встречала бригада людей, занимавшаяся захоронением умерших людей из санитарного поезда.
- Где начальник поезда?
- В головном вагоне, - ответила молоденькая медсестра.
- Подь сюда. А вдруг, я враг?
- Какой же вы враг, Иванович. Вас каждый знает, солдат предаете земле, полгода мы туда – сюда ездим, примелькались вы уже.
- Все одно получай сливу, - сказал старик и схватил медсестру за нос.
- За что, дяденька?
- За точную информацию о месте нахождения главврача.
- А – А. Вы, что дурак, дяденька?
- Еще какой.
Мимо пробегала санитарка Зина, которой не дала поспать врач Софья Захаровна.
- Ну чего к девочке пристали? Пошли, поможешь мне носилки вытащить, - сказала Зина и подхватив под руку молоденькую медсестру , потащила ее к другому вагону.
- Угу. За что он меня?
- Он же контуженный. Слышишь, как хохочет. Смеется и рад тому, что тебе сливу на нос поставил. Будет смеяться до тех пор, пока не упустят тела в могилу, тогда, он станет - плакать.
- Почему?
- Будет оплакивать погибших на этой войне.
- Несчастный человек.
- Спасибо, что такой есть тут. На других станциях, сами хороним ребят.
Мирослава подошла к Ивановичу.
- Иванович. Тут списки погибших ребят. Двадцать человек. Сохраните их, когда – то с почестями отсалютуем у их могилы.
- В папку и в сейф я положу. А я вашей дивчине сливу поставил, - сказал Иванович и снова расхохотался.
- Она не в обиде. К машине мертвых донесем на носилках, а там сами, Иванович.
- Прости, что одна машина на ходу. Двадцать человек. Придется их друг на друга класть. До чего дожил, мальчишек хороню.
- Война.
Санитарный поезд снова был уже в пути.
- Сдадим больных в городе в медсанчасть и отдохнем. Передохнем несколько дней, продезинфицируем поезд и снова поедем на передовую. Завезем медицинские препараты, бинты, повара каши, картошку заготовят и снова в путь. Наши войска уже на подступе к Белоруссии, - сказала Софья Захаровна Мире.
- Белоруссия, настрадалась эта земля, пропитана она кровушкой своих соотечественников и немцами. Говорят, партизанские отряды там мощные и дисциплина у них, как в армии, - сказала Мира.
- Говорят, что в Москве кур доят. Видела я их в прошлом году, меня через линю фронта на самолете забрасывали в партизанский отряд, чтобы сделать операцию командиру отряда. Наотрез отказался он покидать родные края, чтобы в нормальных условиях вырезать ему грыжу. Туда мы быстро добрались, а назад – три месяца топали. Натерпелась я страху, когда немцев увидела, как сейчас тебя, - сказала Софья.
- Софья Захаровна, какие они эти немцы, когда вблизи их видеть? – спросила санитарка Зина.
- Какие какие, как все мужики. Когда красивую женщину увидят, то обязательно прицепятся. Типа, документы проверить, а сами, так и жрут тебя глазами.
- И Вас они жрали? – спросила молоденькая медсестра Нина.
- Мотай бинты в клубок. Или ты считаешь, что я не красивая женщина? Дали мне пацана безусого в проводники. Не раз я спасала его и себя.
- Каким образом? - спросила Нина.
- Встала и пошла в первый вагон, проверь температуру солдатам, которых мы только что прооперировали.
Нина положила на полку не докрученный бинт, взяла градусник и вышла из вагона.
- Осторожно с ней, Софья Захаровна, девочка себе на уме, - сказала Зина.
- Есть в кого. Папа Нины меня допрашивал, где была, мол, я три месяца на оккупированной территории. Пока, запросы делали в партизанский отряд, пока, ответ пришел, я полгода фильтрацию проходила и почти каждый день на допрос к ее отцу вызывали. Правда, не били меня, а вели задушевные разговоры о жизни. А потом, Юрий Яковлевич, отец ее, извинился передо мной. Проводник мой, благополучно добрался в отряд и дал хорошую мне характеристику. Извинился и попросил Нину, его дочь, взять под свое крыло, так как уже два раза она сбегала на фронт. Малолетка. Мать ее умерла перед войной. Ее ловили и отцу назад отправляли. Пока я загорала в клетку, она закончила курсы медсестер и нас направили работать в ваш поезд. Нина моя подопечная, так что - иногда нужно ставить ее на свое место, но девочка, она не плохая. Что – то я устала Мира, пойду я в твою кладовку - отдохну.
В Харькове они сдали всех раненных в госпиталь и поезд стал на санитарную обработку. Врачи и медсестры пошли отдыхать на квартиры, снятые горсоветом.
- Мира, нас троих поместили к одной старушке.
- А кто, третий человек?
- Нина. Куда – то на встречу убежала к молодому человеку. Тот встречал ее, когда прибыл наш поезд. Как он узнал, когда поезд прибывает, понятие не имею.
Мире город понравился, он был чистым и мирным. Они вечерами ходили гулять в парк, как будто и не было войны, молодежь танцевала танго на площадке.
- Там на фронте ребята погибают, а эти танцами увлекаются. Садить их нужно в поезд, прямо с танцплощадки, и отправлять на фронт.
- И нас тоже? – спросила Мира у Нины.
- А нас, за что?
- Мы тоже пришли на танцы, со стороны может показаться, что мы бездельничаем.
- Тоже, скажешь такое. Мы заслужили отдых. Заиграла гармонь вальс, для кого?
- Для нас. Мы ничего о ребятах не знаем, возможно, они от станка на заводе пришли на танцы, - сказала Софья Захаровна. – Вы совсем еще девочки, а мне уже тридцать пять лет и я чувствую себя древней старухой, слыша, такие разговоры от молодых. А мне танцевать хочется и хочется забыть все о войне. Молодой человек, пригласите даму на тур вальса.
- С удовольствием, - сказал парень и подхватил Софью Захаровну за талию, понес ее пол кругу под звуки вальса.
- Девочки, вы с фронта, - спросил молодой парень. – Как там на фронте?
- Ждут вас там, - ответила Нина.
- У нас бронь. Заводские мы.
- А мы фронтовые, - сказала Нина.
Ребята отошли от них на большое расстояние.
- Нина, ты так все кавалеров отпугнешь от нас.
- Наши кавалеры на фронте.
Настроение у Миры испортилось и она присела на лавку. Рядом села Нина, пыхтя и говоря сама с собой.
- Не прилично ведет себя, Софья Захаровна. В ее возрасте заигрывать с молодыми людьми, чуть – чуть не хорошо.
- Она не заигрывает, она танцует с партнером и не важно, какой у него возраст.
- Странные вы, всем действиям, можете найти оправдания…
Утром их разбудил стук в окно.
Софья Захаровна вскочила первой и побежала открывать дверь.
- Вестовой. Девочки нам приказано собраться у поезда в течение двух часов, - сказала она, снимая халат. – Господи, только почувствовала себя женщиной в халате хозяйки и снова на войну нужно…
- Устала я, - сказала Нина. – Вы идите, а я посплю. Расскажите…
- Младший сержант Мосова, подъем. Приказы не обсуждаются.
- Есть, товарищ капитан, - сказала Нина и вскочила с кровати.
Возле поезда курил Иван Наумович сигарету за сигаретой.
- Проверяйте доставку, считайте все под карандаш. Никаких перекуров, день будет тяжелым. Такая, судьба наша. Не горюйте девчонки, отоспитесь после войны. Путь не близкий, едим до линии фронта.
- Какое направление у нас?
- Белая Русь. Там получим направление, на какую ветку стать. Софья Захаровна, управишься с получением медикаментов, зайдешь ко мне. Подготовь список, кого мы отпустили на неделю в отпуск к родным. Заменять будем врачей и медсестер. Вызывать, и ждать наших людей, у нас, нет времени. Завтра с утра выезжаем. Через час, Софья Захаровна, у меня должен быть список не хватающих работников по штату. Нину пристройте к ответственному делу.
- Она старшей медсестре Мире помогает, - сказала Софья.
- Вот, пусть помогает принимать постельное белье, но - самостоятельно.
- Это не интересно, - сказала Нина.
- Деточка моя, интересно будет дома за чашкой чая с лимоном. Это приказ. В эту поездку будешь хозяйкой поезда, чтобы стаканы у всей были, ложки и тарелки, бинты, прокладки и прочее.
Нина зарделась.
- Я буду выполнять обязанности Петровны?
- Ждать ее не будем, так что принимай эту роль на себя. Поваров будешь контролировать.
- Хорошо. А как же, я курсы медсестер закончила.
- По необходимости будешь и медсестрой. Петровна была и за завхоза и за няньку и за главного врача. Мира, принимай медикаменты. Врача я тебе пришлю. Покурили, за работу девочки. Вон, первая машина подошла, что она привезла? Матрасы. В конце вагона сидят ребята, их с завода прислали для тяжелой артиллерии, потаскать и оттаскивать. Командуй, Нина.
- Я не справлюсь…
- Начинай, а я тебе на помощь хирурга пришлю. Кажется, Глеб идет с молодой девушкой. Софья Захаровна, отправь девушку домой, а то чего доброго в вагон к нам напроситься. Где охрана? Поезд стратегического назначения. Почему посторонние на перроне?
К вечеру состав санитарного поезда был укомплектован медперсоналом и медикаментами.
Возле головного вагона Наум Михайлович собрал весь персонал. Врачи, медсестры, дюжие санитары, еще не старые люди, повара.
- В наш коллектив поступило пополнение, в связи срочного отбытия на фронт. Не задавайте никаких вопросов друг другу, почему такая срочность. Родина приказала, и мы сказали ей – есть. Мы солдаты. Каждый знает свое место в поезде. Пять человек в купе и одна хозяйственная полка, два сундука, где будет храниться имущество санитарного поезда, тесновато – но помните мой приказ, разбредаться по составу я вам запрещаю. Знайте, свое место и привыкайте к тесноте. Вагоны должны быть проветрены и охраняемые, койки должны быть заправлены в ожидании раненых солдат. Мы прибудем на место, работы будет много. Вот там, будете слушать советы бывалого. Я начальник поезда, полковник медицинской службы Иванов Иван Наумович. Мой заместитель по медицинской части, Софья Захаровна Кремень, заместитель по хозяйственной части… Она в отпуске. Есть медсестра, которая будет выполнять ее работу. Поближе познакомлюсь с вами лично во время поездки на фронт, пришлю Нине кого – то в помощь. Средним персоналом, командует Мирослава Комлева, человек с опытом, знает работу медсестер и санитарок. Человек серьезный с начала войны ездит в бригаде поезда на передовую линию сражения, теперь уже она называется, передовая линия наступления. Я все сказал. Отдыхайте товарищи. С рассветом мы уходим на задание.
Среди ночи Мира, проснулась от какого – то хлопка.
- Софья Захаровна, проснитесь. Слышали?
- Ничего не слышу.
- Где – то что – то подорвали.
- Мы же в глубоком тылу, кто мог что - то взорвать? Который час?
- Около четырех. Рассветает уже.
- Скоро будем выдвигаться. Не в службу, а в дружбу, принеси кипятка, чай попьем.
Мира с чайником побежала в вагон – кухню.
Молодая женщина – повар готовила завтрак для медперсонала.
- Ольга, слышала что – то хлопнуло?
- Слышала. Наумович с охраной уже на ногах. Куда – то побежали. Господи, неужели диверсия?
- Типун тебе на язык, Ольга.
- Зачем пришла? Не готов еще завтрак. Не таскайте хлеб по вагонам, муравьи заведутся.
- Чего такая ты злая? - спросила Мира.
- Не надо мне желать типун на язык. После той бомбежки обожженная спина ноет до сих пор. Прости меня, глупая я.
- По - бабьи возмутилась.
- По - бабьи, а ты хоть раз соприкасалась с мужиком? - спросила Ольга.
- У меня есть жених, Саша.
- Жених, где он сейчас? Другой женщине уже клянется в любви.
- Оля, не смей так о нем говорить. Перед тем, как Саше отправиться на фронт, мы в церковь зашли и нас батюшка обвенчал, чтобы греха мы не совершили не венчанными.
- Странный батюшка.
- Саша так и сказал ему, когда он нам отказал. Будем жить со мной не расписанным и не венчанным.
- И что?
- Батюшка узнал, что мы уходим на фронт. Позвал двух своих взрослых детей и те, держали над нами короны. Обвел он нас вокруг одной иконы, дал нам ее поцеловать. И за пятнадцать минут нас он обвенчал.
- Вот дуреха, зачем ты мне это рассказала? Я болтливая, могу твою историю и рассказать кому – то, а ты комсомолка…
- Поверила, а я пошутила. Ничего не было, - сказала Мира
- Вот дуреха, зачем пришла?
- За кипятком. Сонечка пить хочет.
- Вон с той кастрюли наливай черпаком компот из сухих фруктов. Вот молодежь пошла, а я ей поверила. Такая красивая история была, аж, грустно мне стало.
- А ты свою сочини и расскажи, кому ни будь, повесели свою и чью – то душу.
- Кому? Кастрюлям? Наумович запретил кому – либо в кухню заходить, когда я готовлю. Видишь, дверь на крючок закрывается. Замок не успели починить.
- А чего меня впустила?
- Так ты, подруга мне с начала войны.
- Ладно, пойду я. А ты закройся на крючок.
- Охраняемый поезд… Иди уже, не мешай мне. Итак, потратила полчаса, слушая твои басни о Саше.
Мира отошла несколько шагов от двери, услышала, как щелкнул металл об металл крючка. Она улыбнулась, пошла в свой вагон. Чтобы добраться к своему вагону, ей пришлось пройти четыре вагона. Из купе вынырнула Зина.
- Мира, ты уже знаешь? На нашей линии кто – то подорвал рельсы.
- Как?
- В поезде в головном вагоне, всех допрашивают по очереди. Никто не знал о том, когда мы отправляемся. Глеб сказал, проверяют весь персонал, не был ли кто в тылу врага.
- Ты была?
- Что ты? Мы с тобой с самого начала войны с Иваном Наумовичем ездим в одном поезде. Нам боятся с тобой нечего…
« Софья Захаровна, она вернулась очень расстроена, после разговора с начальником поезда. Ни с кем не разговаривала, сразу взобралась на вторую полку и заснула. Боже мой…», - лихорадочно думала Мира.
- На возьми, это компот. Напоишь своего Глеба.
- Он женат и не мой.
- Все равно, угости его.
- Мира, ты куда спешишь?
- К себе.
В купе два молодых человека обыскивали купе. Все стояли в проходе.
- Нина, что случилось?
- Софью подозревают в диверсии.
- Почему? А, где она?
- Нас выгнали, а ей не дали сойти со второй полки.
Дверь открылась и Софью Захаровну с расстегнутой пуговицей на гимнастерке вывели из купе два молодых парня.
Они встретились глазами и Мира поняла то, что больше она никогда не увидит Соню, которую мало знала, но очень сильно привязалась к ней, за справедливость ее суждения на жизнь.
Мира бросилась в купе, вытащила из своего чемоданчика пуховый платок, который на рынке обменяла на хлеб в первый год войны.
- Куда ты? Не ходи, а то и тебе припишут диверсию.
- Нина, кроме тебя никто не знал о Соне.
- Наумович знал. Не ходи, платок ей уже не поможет.
- Что?
- То, что слышала.
Мира опустила руки, платок выпал на пол. Она прильнула лицом к окошку и увидела, что кроме Софьи Захаровны на перроне стояли еще пять человек. Двое мужчин, санитары и две молодые девушки, которых они голодными подобрали на передовой, те бежали из сожженных немцами деревень. Наумович, так и сказал:
- Забирай их вагон. Девки деревенские, на все руки мастера. Пригодятся в поезде.
- Они не обучены.
- Мыть полы их с детства приучили. Попадут здесь они на передовой. Пуля не выбирает с кем поцеловаться. Определи их вначале к Ольге поварихе.
Такой разговор состоялся год назад, а теперь, две молоденькие девчонки, плакали на перроне, обнимая друг друга.
К ним подвели еще двоих мужчин и маленькая колонна двинулась к выходу.
Они проходили мимо окошка и Софья Захаровна посмотрела в окно, где прилипло к стеклу лицо Миры. Она улыбнулась ей и поправила прическу из густых каштановых волос. Мира молча, плакала. Она вытерла слезы и пошла в головной вагон, к Ивану Наумовичу.
- И без тебя мне тошно, Мирослава. Иди и займись делом.
- За что?
- Донос на нее пришел, не было бы диверсии, ее и так арестовали бы.
- Но, она не виновата.
- Чужая душа – потемки, истины все равно не найдешь. Будем надеяться на то, что это ошибка и она нас нагонит еще в дороге. Часа три мы потеряем в дороге из – за диверсии.
- На восстановительные работы рельсов столько времени уйдет?
- Куда там. Там так разворотило, дня два будут ремонтировать, пойдем вглубь нашей территории, выйдем на разъезд и другой колеей доедем до следующей станции. Мира, вытри сопли и не показывай вида, что ты огорчена арестом Софьи Захаровны.
- Минус один хирург…
- На следующей станции из местной больницы поступит врач в наше распоряжение. Они все уже решили за всех. Вызови Глеба ко мне. Молодой еще, но пусть привыкает руководить медперсоналом. Одна у нас молодежь, не обстрелянная. Кроме, десяток человек, с которыми я начинал работать в поезде с начала войны. Черт меня дернул, отпустить стариков на неделю в отпуск, повидать родных.
С Глебом они на передовую ездят уже второй год и Мира обрадовалась тому, что на место Сони, не пришел чужой человек. Глеба хвалила Соня, как хирурга и Мира не сомневалась в том, что Иван Наумович сделал правильный выбор, назначив его своим заместителем.
Санитарный поезд уже вторые сутки в дороге.
Не доезжая до фронта, на станции они забрали раненных.
- Вагоны полупустые, нам поступил приказ ждать, отъехать от станции и ждать. Глеб, все оперированные бойцы?
- Да. Чего ждать?
- Наступление будет.
- Отвезем мы в ближний госпиталь на освобожденной земле и снова вернемся, часа два езды и часа два обратно и час на передачу раненных в госпиталь.
- Пять часов. Глеб, ты хочешь меня под трибунал подвести? Приказано, нам ждать. Отъедем километров пять от передовой, там колея лежит через лес. Укроем ветками состав и сколько нужно, столько будем ждать.
Три часа они рубили ветки в лесу, укрываясь от взора с неба, на случай пролета вражеского самолета.
Они еще не окончили работу, как услышали гудок приближающегося поезда.
Машинист вышел с флажками и побежал в конец вагона. Он стал на рельсы и приказывал наезжающему поезду на них, остановиться. Рядом стоял Наумович с флагом Красного Креста.
- Артиллерию везут, расстреляют нас прямо на путях, что не даем проехать им?- - сказал машинист.
Поезд остановился. Из него выскочили два офицера.
- Какого черта, вы у нас на пути. Расстреляю сейчас всех.
- У меня приказ, отойти и ждать.
- А у меня приказ доставить вовремя на позицию орудие.
- Что же делать? У нас нет тут запасной ветки, чтобы мы могли разминуться.
- Заводи свою тарантайку и мчись на всех порах на передовую, а мы за вами. А тебя, полковник, как обещался - расстреляю, как саботажника и срыва операции.
- Иван Наумович, что делать?
- Делай, как он сказал. Сам говоришь, не разминуться нам здесь.
- Есть, - сказал машинист и побежал к тепловозу.
Иван Наумович опустил флаг, вошел в крайний вагон, чтобы дать распоряжение всем, собраться и приступить к работе.
- Вот так, чистоплюи чертовы. Как эти клоуны оказались на нашем пути? - спросил артиллерист у другого.
- После сражения, разберемся.
Санитарный поезд мчался по колеи, сзади ехал состав, груженый артиллерией. Поезд проехал станцию и поехал дальше.
- Спятил, что ли машинист, так и к немцам можно доехать, - кричал комендант и мчался за поездом по перрону. – Под трибунал захотели?
Через несколько километров санитарный поезд остановился.
Машинист, оставив пары на помощника своего, побежал в вагон главного врача.
- Иван Наумович, через пару километров разъезд, там мы перейдем на другую линию и не будем никому мешать. Подъедем к станции с другой линии, и сразу будем грузить раненых. Видать крупное наступление будет сегодня на рассвете в направление Минска.
- А если на разъезде попадем немцу в лапы?
- Так, что делать, решение будет за вами?
- Подъезжай обратно к станции, там нас могут перевести на запасную линию в отстой.
Артиллеристы разгружали оружие.
- Смотри, Паша, чокнутый санитарный поезд вернулся, - сказал офицер.
- Не отвлекайся, Слава Богу вовремя приступили к разгрузке.
Иван Наумович пошел к коменданту железной дороги.
- Под трибунал вас надо отдать, без согласования вы промчались мимо станции, - кричал комендант.
- Дорогу мы освобождали орудию. А вы зачем нам приказали отъехать пять километров и ждать. Не знали, что по этой ветки движется состав?. А если бы мы не стояли или поворот был, то лоб в лоб соприкоснулись.
- Ладно, полковник, успокойся. Все нормально и слава Богу, то есть руководству, что все хорошо обернулось.
- Поставь наш поезд, что бы мы могли выехать и не мешать никому.
Через четыре часа колея освободилась, артиллеристы, прицепили к машинам свое орудие, разъехались в разные направления.
Рядом громыхала артиллерия. Шли бои недалеко от станции.
К вагонам прибежал посыльной от коменданта.
- Срочно на основную линию переезжайте, раненые поступают на перрон. Сами будете их грузить. Немцы прорвали оборону и в наступление пошли.
На перроне раненые бойцы, кто сидел, кто лежал в ожидании санитарного поезда.
- Весь персонал на погрузку раненных, - приказал Наумович. - Мира, командуй, кого в какой вагон. Тяжелораненых, помещай ближе к операционной.
- Прорвали оцепление беженцы…
- Сначала погрузим раненных, останутся места на третьем ярусе, подберем женщин с детьми. На первой станции сгрузим их, - сказал Наумович.
- Ребята, пошевеливайтесь. Грузите раненных, да в темпе. Вы ждите и не лезьте в вагоны. Заберем всех, кто на перроне, - сказала Мира беженцам.
К ней подбежал мальчик лет десяти.
- Мамку мою возьмите, я могу ехать на подножке поезда. Мамку мою возьмите в вагон, она больная.
- Что с ней?
- Не знаю. Дите из нее мертвое вывалилось в дороге.
- Как тебя зовут?
- Никитка.
- Обязательно вас заберем.
Поезд отчалил от станции. Перрон был пустой.
Машинист сказал напарнику:
- Давай, подсыпай уголь, нужно убирать ноги с этой станции. Отоспимся еще.
- Когда? На том свете?
- Становись у гудка, я немного кости свои разомну, а потом ты меня сменишь.
Мира зашла в операционную. Врачи склонились над столами, где лежали раненые.
- Потерпи немного родимый, зашьем тебя и будешь, как новенький.
- Мира пришли санитаров, этого можно забирать на полку, - сказал Глеб.
- Хорошо.
В операционную заглянул Иван Наумович.
- Мира, срочно прикажи санитарам забрать лейтенанта из пятого вагона.
- Какого?
- Нина над ним сидит и все время плачет. Лейтенант из ее города.
-Очередь дойдет и принесем его в операционную, - сказала Мира.
Иван Наумович сильно схватил Миру за локоть.
- Больно же. Простите, сейчас пошлю санитаров.
- Думаешь, мне Соньку не жаль. На войне не должно ничего быть личного.
- Уже иду сама? за лейтенантом.
Мира зашла в пятый вагон и сразу нашла лейтенанта, так как возле него на коленях стояла Нина.
- Почему не оказываешь помощь другим? – строго спросила она Нину.
- Это, Гоша. Он умирает.
- Забирайте парня в операционную – приказала Мира двум санитарам. – Почему с тяжелым ранением в грудь, он вашем вагоне?
- Не знаю, я его обнаружила, когда тронулся поезд.
Гошу оперировал сам Иван Наумович.
- В рубашке ты родился, парень. Будешь жить, переносите его …
- Можно Гошу забрать в свой вагон? – спросила Нина, которая все время во время операции сидела в угле.
- Почему пост оставила? Выговор тебе. Несите в пятый вагон лейтенанта, туда, откуда вы его принесли.
- Спасибо.
- На свадьбу не забудь меня пригласить. С поезда я спишу тебя вместе с лейтенантом, в госпитале поработаешь.
- Спасибо.
Ни одной минуты врачи не отдыхали, медсестры во время операции поили врачей чаем, держа чашку в своих руках.
Над поездом пролетали немецкие самолеты и сбросили бомбы.
Мира была в операционной, задвигались столы и опрокинулся таз с водой.
- Глеб, наш поезд бомбят немцы. Я сейчас уберу.
- Мира, брось тряпку. Иди по составу, проверь - что и как, - сказал Глеб и обратился к операционной медсестре - А ты голубка моя, не дергайся, чтобы не случилось, мы доведем операцию до конца. Поняла меня?
- Да, - еде слышно ответила молоденькая медсестра.
Мира побежала по первому вагону.
- Сестричка, нас бомбят?
- Помоги мне сестричка, встать.
- Вам нельзя вставать. Я сделаю обход и сейчас вернусь.
- Сестричка…
Мира входила во второй вагон. Молодой врач спросил ее.
- Что делать мне?
- Как всегда, бить рядом с больными, после третьего вагона она открыла дверь в тамбур и ужаснулась. Четвертый вагон был весь разбит и катился за ними по инерции. С пятого по десятый вагоны пылали в огне, люди спрыгивали с горящих вагонов, с пламенем на спине, они катались по полю, сбивая с себя пламя. В тамбуре пятого вагона показалась Нина, она держала за талию согнутого вдвое Гошу.
- Нина, Нина прыгайте на бок. Слышишь меня? – кричала Мира, под громкий стук колес.
- Что? –спросила Нина. – Мира помоги мне…
- Нина, не прыгайте под колеса, раздавит.
- Мира, помоги нам. Мы можем упасть под колеса.
Лейтенант выправился и постоял несколько секунд, потерял сознание, прошло двадцать минут, как его привезли из операционной. Его тяжелое крупное тело свалилось вперед. Нина двумя руками держала его.
Позади них уже пылал тамбур, Загорелся халат на Нине.
- Брось его, прыгай в бок, на поле.
- Как я его брошу, - плача, прошептала Нина.
Нина повернулась, посмотрела на пылающий вагон, не удержала Гошу и тот скатился под колеса вагона.
Нина пыталась его, как – вытянуть, наклонилась и сама упала под колеса.
- О, Боже – закричала Мира, хлопнула дверью, помчалась в операционную.
- Там такое, металл горит в вагонах, мало, кто остался в живых. При головном поезде, осталось полных три вагона и операционная. Столовая сгорела. Бедная Ольга, осталась ли она живой?
- Наумович где. Сходи к нему в купе.
- Наумович ушел в хозяйственный блок, перед тем, как налетели немецкие самолеты, - сказал санитар. - Куда больного переводить, он с пятого вагона, который уже догорает, но движется за нами.-
- В купе главврача его отнесите.
- Слышите гул, немцы новый круг делают, возвращаются к нашему поезду.
- Несите больного к…
Он не договорил, рядом разорвалась бомба и на большой скорости тепловоз выскочил из колеи, пошел юзом по полю, таща за собой маленький состав. Вторая упавшая бомба разорвала котел, загорелся уголь, В тот же миг, еще упала бомба на первый вагон и он загорелся. Пламя охватило все вагоны.
- Мира, ты где?
- Питаюсь поднять с пола раненого.
- Бегите ребята, мне уже конец, - прошептал оперированный. – В Полтаву маме сообщите, что в бою погиб с винтовкой в руках.
- Давай подсажу тебя, через окно выберемся, - сказал Глеб
Они взобрались на вагон, который еще на боку куда – то полз.
- Видишь, фигурка пацана мелькает, туда побежим.
- Через поле ближе к лесу.
- Там люди, как на гладкой доске и спрятаться некуда, а там, где мальчишка побежал, бугры и осока растет.
Глеб помог Мире спрыгнуть с вагона и тут снова появились самолеты. Они с пулеметов стали расстреливать очередью еле передвигающихся людей.
Глеб снял халат.
- И ты сними, с неба нас очень заметно.
Они побежали по - зарослях, упали в яму с болотом.
- Выползай, дай руку.
Где – тот рядом плакал ребенок и они поползли на звук. За большим лопухом сидел мальчик лет десяти. Рубашка у него была вся в крови.
- Ты ранен?
- Это кровь мамы.
- Я тебя знаю. Где мама?
- Там в вагоне осталась. Она мертвая, дядя мне сказал, беги, мол, в лес. Я побежал, а потом захотел вернуться к маме, вдруг она жива.
- Она умерла, это точно. Она на проходе лежала?- спросил Глеб.
- Да.
- Все вагоны сгорели. Как тебя зовут?
- Никита.
- Вот что Никита – богатырь, ползи за нами в лес. Выберемся, будем думать, куда тебя определить, - сказал Глеб.
Они ползли и снова появились самолеты с крестами на крыльях.
- Замрите, мы, как будто умерли. Умоляю тебя, не двигайся, - сказал Глеб Мире.
Самолеты покружили над догорающим составом, еще раз сбросили бомбы на окраине леса, улетели.
- Поползли дальше.
Никита подскочил и побежал в лес. Поднялась и Мира.
- Глеб – перестраховщик, зачем ползти? Немцы улетели.
В лесу они наткнулись на группу вооруженных людей.
- Кто Вы такие?
- Я врач, Мира – медсестра. Мы из разбитого поезда.
- Видели, как немец вас причесывал. Вот тебе и Красный Крест. Нет защиты под ним.
- Сдает наши города немец, поэтому и звереет. Пацан тоже из поезда?
- Мать его погибла там, в горящем вагоне, - сказала Мира.
- Проверить бы их нужно, прежде чем вести в отряд, - сказала молодая девушка.
- Чем проверить. Покажи зад, девушка. Сожженная юбка, до самой кожи.
- Ой, а я не чувствовала.
- Марьяна, дай ей платок, пусть зад она прикроет.
- Еще чего? Платок у меня один. Да меня в отряде мужики засмеют, что я после ее тощего зада снова на голову платок нацепила.
Глеб снял гимнастерку и дал ее Мире.
- Прикройся, рукава завяжи на животе.
- Врачи, это хорошо. Проверим вас в деле. У нас у парня после ранения гниет нога.
- Нужно к поезду вернуться. Все ампулы у нас в железном сейфе были, может быть, не сгорел сейф, - сказала Мира.
- Да и похоронить людей нужно, - сказал Глеб.
- На это указания у нас нет. Времени у нас мало. Немцы вокруг. Еще вчера их не было, так вернулись, падлюки.
Все разведчики собрались в лесу. Они пошли к горящему составу.
- Похоронить нужно. Не по - людски это, бросать их тут, - сказала Марьяна.
Пошел дождь и партизаны обрадовались.
- Бог услышал твою молитву, Марьяна. Через полчаса пойдем к сейфу, Видишь, какой пар стоит над составом, а сейчас ройте ребята большую яму, сбрасывать будем мертвых людей туда.
Закончив работу с общей могилой, партизаны повели их к ручейку, бежавшему в лесу.
- Чистая вода, как через стекло камушки видны, - сказала Мира.
- У нас была уже одна врачиха. Прислали ее на самолете к нам. Грыжу вырезать Петровичу. Такая красивая и чистая. Через неделю после операции ее отправили на передовую с Ванькой, пацаненком. Тот знал в городе все пароли запасных квартир. На станции ее задержали, пока Ванька бегал к машинисту поезда. Договор был, перевести ее поближе к передовой. Там ее уже ждали разведчики. Ванька проследил за тем, куда врачиху повели. В немецкий госпиталь ее отвели. Месяц наши караулили ее. Она с немцем под руку выходила и уезжала, потом приезжала. А с центра пишут радиограммы, верните мол, доктора. Как Петрович скажет о том, что не укараулили ее. Работает она, говорит, на днях отправим ее. Два месяца не могли мы к ней подобраться. Пришлось мне идти работать к повару госпиталя. И так и сяк меня проверяли, дурочка, говорят, но помои выливать сможет. У меня мать поволжская немка, язык немного знаю.
- Чем кончилось с доктором?
- Подкараулила я ее, когда она на террасе курила и говорю ей, что сегодня уйдешь с нами в отряд. Она говорит мне, что любовь у нее к обер – лейтенанту, который ее задержал на вокзале. А любовь не чувствует войны, с ним она останется. Через неделю, мы дали ей по голове и вывезли из госпиталя. Да в таком полуобморочном состоянии на немецкой машине доставили ее на передовую. Видели бы, как Сонька ползала в ногах наших ребят и просила, чтобы не сообщали в центр о лейтенанте.
- Молодая дуреха…
- Какой, от тридцати до сорока лет ей. Пожалел ее Петрович, так как у него удачно операция прошла. О, чего я тебе рассказала, не знаю. Это же секрет был.
- Некому мне говорить. Сама не знаю, что со мной будет. Ты иди, а я ноги вымою, запотели они в сапогах.
- Не задерживайся. Мы собираемся там, на верху, возле трех сосен, они видны с берега.
Марьяна ушла, а Мира разрыдалась от того, что Соня не все рассказала ей о своих приключениях. Чужая жизнь, потемки, правду сказал Наумович тогда, когда арестовали Софью Захаровну. Мира вспомнила о Нине, которая чтобы спасти любимого человека, сама погибла. Сейчас она ненавидела Софью, за то, что та всех обманула и не сообщила никому, что работала в немецком госпитале. А, вдруг она была нашим врагом и не зря ее арестовали. Знала немецкий язык и ни разу не обмолвилась об этом. Сейчас ей стыдно стало перед Ниной. « Прости меня, Нина. Я презирала тебя только за то, что твой отец работал в серьезных органах», - прошептала Мира.
Кто – то положил руку ей на плечо.
- Мира, а почему глаза мокрые? - спросил Глеб.
- Не умею я разбираться в людях. Одну считала сиксотой, другую возносила до небес, за ее красоту, а она, оказалась хитрой лисой.
- О, отец мой говорил, чтобы человека узнать, нужно с ним пуд соли съесть. Видать, не прост человек, всегда найдет лазейку, где можно спрятаться. Высший разум – человек. Пошли, все уже собрались. Никита волнуется за тебя. Снова он плачет…
Только вечером они возвратились в отряд. Мира несла в платке Марьяны дорогостоящие ампулы и коробку со шприцами.
Месяц они пробыли в отряде, лечили людей, чем могли. Фронт стремительно приближался к лесам, где обосновались в землянках партизаны. Все уходили на задание в город, взрывали места, где скопилось много немцев. На рассвете в город вошли советские танки и люди высыпали из домов, на ходу рвали одуванчики и складывали их в букет.
В тот же день в городе организовался штаб.
Глеб попрощались с соратниками по партизанской короткой жизни, направились в штаб. С ними пошел парторг партизанского отряда.
- Документов у вас нет, чего доброго расстреляют вас сгоряча, не разобравшись. Пойду с вами и расскажу о вашем поезде.
- Спасибо, Иванович. За Никиткой нашим присмотрите. После войны мы его заберем.
- Марьяна привязалась к мальцу, заберем жить к себе. А там, будет видно.
В тот же день Миру и Глеба отправили в городской госпиталь работать.
Глеб заявил главврачу.
- Медсестра будет со мной оперировать раненых. Пожалуйста, не отсоединяйте нас.
- Понятно, я не против.
Мира спросила Глеба.
- Глеб, не понятные мне ты речи говорил главврачу, у меня есть жених, а у тебя жена.ххххх
- Не женат я. Зине говорил так, чтобы не вешалась мне она на шею.
- А, я уже третий год ищу своего Сашу, никто мне не отвечает на запросы.
Вот освободятся наша земля, съезжу домой, узнаю обо всем.
- А, пока мы будем работать вместе. И не забывай то, что мы Никите обещали забрать его после войны к себе.
- Я имела в виду …
- Я тоже, имел в виду нас.
- Ты, что влюблен в меня?
- Чуть – чуть. Ближе у меня на данный момент нет человека. Не покидай меня. После войны разберемся во всем.
- А как же любовь?
- Одна старая санитарка мне сказала о том, что любовь – это дар Божий. И не каждому даровано любить другого человека. Страсть, привычка, удобство, люди заменили одним словом - люблю.
- А у нас, что получиться.
- Пока, держимся друг друга, не полюбишь меня, неволить тебя не стану.
- Ну и дела, еще несколько месяцев назад, даже не подозревала о том, что я тебе интересна.
- Пошли, оформляется в общежитие.
- Надеюсь, не в одной комнате будем жить?
- Не надейся. Общежитие переполнено людьми. Но, ужинать мы всегда будем вместе, согласна?
- Согласна, мой лейтенант.
Когда освободили родной город , Мира отпросилась на несколько дней в отпуск, чтобы увидеть родных, так как сначала войны она ничего о них не знала.
Поездом она добралась до города. Уже вечерело, на улице сильно мела поземка. В окне ее квартире в кухне горел свет.
Мира большими шагами добежала до третьего этажа. Звонок не работал, и она постучала в дверь. За дверью послышался шарканье ног и тихий голос спросил:
- Кто?
- Это я, мама.
Что – то упало возле двери, и Мира услышала, как мама не может открыть замок. Она то – открывала его не до конца, проворачивала, дергала дверь и закрывала ее ключом на полный оборот.
- Мира, доченька не уходи, я сейчас. Да, помогите мне, кто ни будь, Мира моя вернулась.
Наконец – то дверь распахнулась и мама, вскинув руки, кинулась в объятие дочери. Мира плакала, так как ее обнимала седая, старая женщина, а не та мама, которая работала учительницей в их школе перед войной. Позади мамы стояла тетя Рая, мамина сестра и две ее дочери.
- Боже, как ты возмужала Мира. Ребенком ушла на фронт, а сейчас красивая взрослая барышня, - сказал тетя Рая. – Давайте в дом. Галя, так сильно переболела, не простудись.
Они сидели в кухне и все плакали, рассказывая свое горе, которое их постигло в оккупации.
- Когда нас освободили наши, сразу почта заработала, и посыпались письма. Папа погиб сорок втором году, при отступлением армии. Коля, брат твой, недавно погиб под Курском. Посмертно ему медаль присвоили, еще я не забрала ее в военкомате, не привезли. Дядя Коля, муж Раи, погиб в начале войны. Тяжело стало жить, вот они и перебрались из деревни ко мне. Вместе веселей. Да и девочки марки приносили, хоть что – то можно было купить за них на рынке.
- Марки?
- Ну да, они санитарками работали в немецком госпитале.
- Как же так. Ваш отец погиб, защищая родину, а вы гавно из - под немцев вытаскивали? – возмутилась Мира.
- Не бузи, - сказала старшая двоюродная сестра Ольга. – Ты знаешь, как голодом сидеть тяжело. Чего ты не спросишь, где мой сынок?
- А, где Алеша?
- Гусей в деревни пас. Немцы проезжали на машине и гусей из нее постреляли. Остановились, добыли гусака, забрали пять гусынь и уехали, не заметили то, что убили моего Алешеньку, который пас их. От Вадима с фронта ни одного письма, не знаем живой он. Приедет, как я ему скажу, что не уберегла Алешу. А, Ленку, твою сестру, немцы в сарае изнасиловали. Мы сидели в хате, под прицелом пьяного полицая и мама не шевелилась, а когда они ушли, то она упала, и мы месяц ее охаживали. Спасибо, что приехала тетя и забрала нас жить в город. Работали на немцев? Не на них мы работали, а на всю семью, чтобы прокормить. И бросить мы не могли маму и тетю Галю, чтобы уйти искать партизан или идти к фронту. Ты хоть понимаешь это?
- Оля, простите меня.
- А у тебя, почему руки, опаленные, и шрамы есть?
- На жопе тоже шрам имеется, разбомбили наш поезд, горели мы в нем. Подлая война, нам она всем покалечила судьбы. Прости меня, Ольга.
- Да чего там. Переболело уже. Поговаривают, что НКВД списки готовит на тех, кто работал на немцев. Мира, правда ли это?
- Не знаю. Если вызовут, ничего не говорите, об изнасиловании – не поверят. Прикиньтесь дурочками. Может быть, и прокатит. Почему я так говорю, мы уже были в освобожденной земле, когда попали к партизанам, после бомбежки. Девушек, которые встречались с немцами, собрали на площади и обстригли догола. А потом, их отправили под конвоем работать на завалах. Не позавидуешь им.
- Мы не спали с немцами…
- Работали на них. Выйти бы вам замуж, поменять фамилию и уехать в другую область.
- За кого? Нет мужчин в городе, раненные фронтовики к женам своим вернулись.
- Подумать нужно. О Саше, что ни будь, слышно?
- Нет. Когда пришли немцы, то на отца Саши, кто – то донес, что он работал в горисполкоме. Остался он в городе на партизан работать. Повесили их вместе. Отца и мать Саши. Говорят, что сестра сбежала расправы, так как у подружки ночевала.
- Боже мой. Вам же пришли извещения, может быть на почте, сохранились письма от Саши.
- Куда носить. Их дом немцы сожгли.
- Как найти мне Катю, сестру Саши?
- Завтра с утра пойдем ее искать. Давай, я тебя покормлю с дороги.
- А сейчас вы, где работаете? – спросила Мира сестер.
- В госпитале, выносим гавно, уже, за нашими солдатами, - смеясь, ответила Лена.
Поиски Кати ничего не дало. Никто не знал, куда она скрылась в то трагическое утро.
Вернулась Мира в свою часть, в госпиталь.
- Не нашла следов Саши? - спросил ее Глеб.
- Нет. Все убеждены, что он погиб, в первые дни войны.
- А, ты?
- Он жив, я знаю это точно. Жив.
- Хорошо, переодевайся и в операционную марш. Плохо мне без тебя, Мира. Не понимает меня новая медсестра, скажу ей подай скальпель, а она подает зажим.
- Врешь ты все, Глеб. Какая медсестра не знает, для чего скальпель?
- Конечно, я вру.
Через несколько месяцев Глеба назначили главным врачом санитарного поезда, и он уговорил Миру работать с ним.
Войну они закончили в Берлине, после того как разбомбили их поезд, они делали операции раненым в походном госпитале.
- Что делать будем, Немцы подписали капитуляцию. Тебе учиться нужно. Я бы тебе выдал без разговора диплом врача, сама операции делала.
- У нас в городе был медицинский институт. Мама пишет, что тетя вернулась в деревню. Сестры уехали на Донбасс, мама одна осталась и ждет меня. Повезло нам, мы живы остались. Так что, я в свой город возвращаюсь.
- О и мне обещали место в областной больнице в вашем городе. Буду заведовать отделением. Могу пригласить тебя дежурить вечерами.
- И, что, ты ради меня едешь в мой город?
- Нас давно уже окрутили солдаты, говорят, ваша жена, туда пошла. Когда поженимся? Да и Никиту нужно забрать к себе, обещали ведь ему.
- Не все так просто, Глеб. Я клятву дала Саше. К тому же, нас священник в церкви перед войной обвенчал.
- О, это серьезно. Вопрос решаемый. Давай так, я за Никитой, а ты к маме, скажешь, что хочешь усыновить Никиту.
- Разрешат? Я на двенадцать лет его старше.
- Значит, сделаем его моим братом.
- Как это? Хорошо, езжай за Никитой. Нельзя сироту обманывать.
Прошло десять лет после войны. Мира окончила медицинский институт и работала в той же больнице, что и Глеб. Никита, сын Глеба уже учился в медицинском институте. Жили они все вместе в квартире мамы Миры, она, недавно похоронила ее. Никита звал их папой и мамой, зная о том, что родная мама его погибла в санитарном поезде в сорок третьем году, а его родной отец погиб в сорок четвертом году, освобождая Николаев. У него была потребность звать кого – то мамой и он гордился Мирой, когда та, попросила ее так называть.
- Папа и мама, а не пора ли вам пожениться?
- Ждем мифического Сашу, когда тот откажется от нее в церкви.
- Глеб!!!
- О, прости дорогая, на работе все думают, что это я не хочу на тебе жениться.
- Я, что плохо выгляжу?
- О, ты прекрасна, но так строга со своими подчиненными, что те не понимают, как такой добрый человек, как я, смог на тебя накинуть уздечку.
- Я, снова, подавала прошение в церковь. Нужно обоюдное желание, указав причину на расторжение венчания. Или похоронку принести, или Сашу привести к алтарю.
- Этот разговор не для моих ушей. Вы родители посовещайтесь, а я к Оксане на свидание пошел, - сказал Никита, уходя от стола.
- Я тебя учил, как обращаться нужно с девушкой на свидании.
- Помню, папа.
- О чем это вы?
- Я рассказал, как предохраняться, чтобы подруга не забеременела. Я даже подарил ему первый презерватив.
- Шутит папа. Я пошел.
- Ты говоришь с Никитой об этом? – с изумлением спросила Мира.
- Двадцать лет парню, пусть знает не по учебникам, откуда ноги растут у девушки. А, если серьезно говорить. Если появиться Саша, ты нас бросишь?
- Честно – уйду к нему. Саша моя перовая любовь, мой первый мужчина, мы повенчаны, значит, я, до сих пор, его жена.
- А, я кто тебе? Пена мыльная на палочке?
- Ты мой друг, мой брат, мой дорогой человек, мой близкий человек.
- Как много слов. А ему одно – муж. Я сам займусь его розыском. Я хочу, чтобы ты была моей женой официально. Надо везде поставить точки.
- Не волнуйся так. Надо на кладбище сходить, проведать могилу мамы. Убрать нужно на ней.
- Завтра воскресенье, съездим.
На кладбище Глеб убирал могилу, а Мира с маленьким ведром пошла к бочке, по воду, чтобы помыть крест на могиле. Возле бочки стояли женщины, пришедшие набрать воды из нее.
Одна полная женщина, набрав воду в бутылки, закрыв кран, повернулась.
- Катя? Как ты изменилась? Ты в положении? Где ты пропала? Я тебя искала после войны? – закричала Мира.
- Мы не живем здесь. Живу я в Сочи с мужем, ждем третьего ребенка. Приехала на могилу родителей.
- А, почему ты скрылась?
- Сначала немцы меня искали, а после войны, судили полицая, он сказал на суде, будто бы наш папа, давал им ему информацию на партизан. На мертвого все можно свалить и поэтому я решила совсем уехать из города. Первый раз после того, как соседи родителей похоронили, я приехала сюда. Могилки заросшие и неухоженные. Сама понимаешь.
- Как Саша?
- А, что Саша?
- Вы получили похоронку?
- Похоронку… Да, еще в начале войны.
- А, почему ты маме моей не сказала об этом? Мы же с тобой дружили.
- Как – то не получилось встретиться.
- Ты с мужем приехала?
- Да.
- А где вы остановились?
- В гостинице.
- Почему к нам не пришли?
- Неудобно было тревожить вас. Я видела, как вы пришли на кладбище. Это твой муж?
- Близкий мне человек. Ты знаешь о том, что мы с Сашей повенчались перед войной. Не могу я выйти замуж за Глеба, венчанной с другим мужчиной.
- Какие глупости ты говоришь? Какая разница. Вы же не расписаны были, так шутка священника.
- Он нас в журнал записал.
- Мира, а от меня, что ты хочешь?
- Мне нужно свидетельство или копию свидетельства о смерти Саши.
- Я адрес твой знаю, пришлю его по почте из Сочи. Прости, мне некогда.
Глеб наблюдал за долгим разговором Миры и незнакомой женщины. Он пошел на помощь Мире.
Мира не заметила, как подошел Глеб.
- Конечно, на кладбище не радуются, но лица у вас дамы очень натянуты. О чем речь идет?
- Это Катя, сестра Саши. Договариваемся с ней о том, что она вышлет мне копию свидетельства смерти Саши, - сказала Мира, и губы ее задрожали. Она развернулась, и не прощаясь с Катей, побежала по дорожке к могиле мамы.
- Не удивляйтесь Катя, у нас нет тайн в семье. Я физиолог, - соврал Глеб. – Вижу, что вы что – то скрываете от Миры.
- Вам показалось…
- И еще у меня родственник в КГБ работает. Думаю точно узнать, как погиб Саша. Для Миры, это очень важно знать.
- Не надо никого искать. Саша живой и живет на Урале.
- Вот тебе раз, а невеста всю войну глаза проплакала, в поисках его.
- Понимаете, Саша в первый день войны раненым попал в госпиталь, там медсестра за ним ухаживала. Забеременела, с армии не ушла, родила сына. Мать приехала с Урала, забрала внука к себе. Саша растерялся, когда она сообщила ему о ребенке. Приехал в госпиталь, он недалеко был, за армией он по пятам передвигался. Снова она забеременела и в госпитале их расписали. Отвезла она на Урал еще одного сына, вернулась на фронт. Перевелась в их батальон медсестрой, чтобы быть поближе к Саше. Получила ранение, еле выжила, комиссовали. Уехала на Урал. Ее Римой зовут. После войны, он поехал уже к детям и к семье. Сейчас у них четверо детей. Завтра они приезжают, повидаться с нами и на могилке родителей побывать. Вот, такая история. Миру он с пятого класса любил…
- Любил, пустые слова. А после войны нельзя было сообщить ей, о своей фронтовой жене и о детях. Она всю войну с его именем ложилась спать и с его именем вставала.
- Откуда вы знаете?
- Я с ней в одном поезде работал с начала войны.
- Не судьба, значит.
- Эх. Если бы она знала о нем все, то мы бы уже десять лет были с ней мужем и женой.
- Чем я могу Вам помочь, чтобы исправить ошибку слабовольного брата.
- Во сколько вы завтра приедете на кладбище? – спросил Глеб.
- Дайте номер телефона, когда будем выезжать из гостиницы, я вам позвоню. Конечно, им нужно встретиться и поставить точки, он с Римой нормально живет. Она женщина не плохая, сами увидите завтра ее. Я ничего ему не скажу о нашем разговоре. Слабых мужчин нужно делать сильными. Пусть в глаза Мире скажет обо всем.
В понедельник Мира делала обход в своем отделении, потом, была в ее кабинете планерка. К двенадцати часам она освободилась от бумажной работы, с врачом попила чай в ординаторской, и как всегда, решила заглянуть к Глебу на четвертый этаж.
Глеб обрадовался ее приходу, с утра у него была плановая операция, она прошла успешно и он, сидя в кабинете, отдыхал.
- Пообедаем вместе? В ресторане я заказал гуся с петрушкой в клюве.
В кабинет заглянула медсестра.
- Глеб Иванович, на первое суп перловый, на второе, каша гречневая с рыбой и компот. Что принести вам?
- Второе блюдо и булочку с маслом.
- Жене вашей тоже, как и вам?
- Ей компот и булочку. Пусть кушает в своем отделении.
Мира улыбнулась.
- Если можно, кашу с рыбой и компот.
- Конечно.
- А то, Глеб Иванович меня накормил выдуманным гусем с петрушкой. Усилил только голод.
- Он у нас такой, сейчас все принесу в кабинет.
- Чем мы не аристократы?- спросил Глеб.
Зазвонил телефонный звонок. Глеб Иванович снял трубку.
- Конечно, мы приедем.
- Что – то случилось?
- Мира, нам нужно ехать на кладбище. Звонил муж Кати, с утра она уехала на кладбище, и до сих пор ее нет.
- Срок у нее уже большой, как бы, не родила она на кладбище. Надо ехать.
- Конечно, иди, переодевайся, а я машину закажу. На скорой помощи поедем.
Мира бежала впереди Глеба, неся в руках медицинский чемоданчик по центральной дороге кладбища. Возле ограды родителей Саши скопилось много людей.
- Расступитесь, я врач, - выкрикнула она.
Дети и взрослые расступились, и она увидела сидящего на корточках мужчину возле могилы. Он поднял голову, и она узнала в бородатом мужчине, юношу Сашу.
- Саша? А, где Катя?
- Я здесь, у меня все в порядке.
- Где Глеб?
- Я еле догнал тебя. Это Саша, ты его узнала?
- Да, - еле слышно ответила Мира.
Она развернулась и пошла по центральной аллеи кладбища.
Саша поднялся, переминаясь с ноги на ногу, стоял бледный и молчал.
- Иди и объясни своей бывшей девушки, почему ты столько лет молчал, - строго сказала Катя.
- Что это значит? Пришла какая – то женщина и уводит мужа из - под носа у меня. А у нас четверо детей, слышишь, мадам. Четверо!
- Рима, помолчи. Это Мира, - сказала Катя.
- Мира?
- Успокойся Рима, ты на много краше, моей Миры, - сказал, улыбаясь Глеб. – Эх, встретилась бы ты мне на войне, я бы…
- Тоже скажите, красивее. Я не против их встречи, пусть поговорят.
- Видишь, они сели на лавку.
- Я все вижу, как только Сашка полезет к ней обниматься, я быстро налажу эту встречу.
- А я тебе помогу, - сказал Глеб. – Ну, рассказывайте, как вы живете на Урале.
Минут пятнадцать Рима рассказывала о трудностях жизни в горах, о том, что Саша лесничий, получает небольшую зарплату, но, мы счастливы от того, что живем вместе.
- Кажется, они поговорили. Саша сам возвращается к нам, - сказала Римма
- Ну, мне пора к жене. Оставайтесь здоровы.
Саша прошел мимо Глеба, не поднимая глаз. Мира смотрела на Глеба, улыбаясь.
- Он не захотел идти к священнику.
- Если в этом проблема, мы можем его заменить нашим любым хирургом, и назвать его Сашей.
- Господи, какая я дурочка была, столько лет верила в свою детскую любовь, а он жил реальной жизнью. Любил, рожал от любимой женщины детей и не думал о том, что я страдаю от того, что не знаю, что с ним такое.
- Он так тебе и сказал?
- Да, так и сказал, что не ожидал, что его столько лет может любить беспочвенно другая женщина. Сказал, что он с Римой обрел счастье в семье.
- Ну, что же. Пошли домой, жена. Будем исправлять свои ошибки. Завтра пойдем в ЗАГС.
- Хорошо, но перед этим мы заглянем к священнику и все ему объясним.
- Нет, я не хочу, чтобы меня выперли из партии. Сходи сегодня сама, а я с Никитой тебе ужин приготовлю.
Вечером Мира прибежала домой взволнованной.
- Глеб, новый священник не нашел книгу, где наша была запись. Сказал, что много книг регистрации сгорело в огне во время войны. Он выслушал меня и благословил меня на брак с тобой.
- Во, Никита, я выстрадал эту женщину терпением в ожидании и Бог нас благословил.
- Я пойду с вами. Пропущу пару, ничего, ведь такое событие, когда молодой папа жениться на молодой маме, - сказал Никита. – А, где делся старый священник?
- Перевели его в другой приход.
- Правильно сделали, а то снова он тебе пудрил бы голову, сказками о разрешении высшего органа в Москве – епархией он называется.
Стоял Июль на дворе. Мира возвращалась домой из больницы, раним утром, так как поступила тяжелая роженица и ее вызвали, еще с вечера, в отделение. Она не стала ждать, пока освободиться машина, пошла на автобусную остановку. Гурьба молодых девочек и мальчиков возвращались из выпускного вечера. На автобусной остановке стоял мальчик, так похож на Сашу, и девочка, в школьном платье и белом переднике с большими накрахмаленными бантами из марли на голове. Она очень была похожа на школьницу Миру.
Мальчик сказал:
- Маша, я буду тебя любить всю свою жизнь.
- Вадик, а я буду всю жизнь тебе верна.
- Клянешься?
- Клянусь! А ты поклянись, что будешь меня любить всю свою жизнь.
- Клянусь!
Мира отошла на другой конец остановки.
Краем глаза она увидела, как ребята выпустили два шарика. Один - голубой, второй - красный, связанные одной нитью.
- Вадик, любимый, скажи, что будешь меня любить всегда.
- Клянусь, что всегда, - сказал мальчик.
Подошел автобус и Мира пошла к нему. На миг она остановилась, ей хотелось сказать девочке.
- Ничего серьезного, принимай его слова, как добрые пожелания, как его мечты.
Она посмотрела на небо и увидела, что шарики плывут по небу в одном направлении, плотно притулившиеся друг к другу.
« Может быть, девочке и мальчику повезет, и они сумеют пронести свои обещание через всю жизнь», - подумала Мира и шагнула в автобус.
На площадке остались стоять девочка и мальчик, крепко обнявшись, по облику они были еще дети, по обещаниям своим - это были, уже, не дети.
По небу плыли два ярких шарика. Лучи солнца освещали им путь...