Жизнь наша семейная протекала спокойно и размеренно по устоявшимся правилам советского времени. У нас была неплохая работа и постепенно улучшалось благосостояние. Таня подрастала. Летом мы брали отпуск и проводили его, в основном, в поездках на мою родину к родителям и в Тамбов к сёстрам. Отец Ирины доставал на заводе путевки для Тани в пионерский лагерь, она там отдыхала, а мы навещали её в выходные. Иногда он добывал нам недорогие путевки на заводскую базу отдыха за небольшие деньги, основную часть оплачивал профсоюз. Мы отдыхали в деревянных домиках в сосновом лесу на берегу великолепного озера, на полном обеспечении едой и развлечениями. База отдыха называлась «Волна». Находилась она в Сысерти, недалеко от Свердловска, в прекрасных бажовских местах, богатых ягодами и грибами. Недалеко от базы, пройдя по перекинутому через мелкую речку бревну и чуть поднявшись в гору, можно было попасть на исключительной красоты место, называемое «Тальков камень». Там раньше был глубокий карьер по добыче талька, но когда они копнули чуть глубже, грунтовая вода заполнила карьер доверху и получилось живописнейшее озеро с кристальной родниковой водой. Аквалангисты ныряли до дна и говорили, что видели там старую телегу и другой инструмент мастеровых людей. На это место еще раньше, вскоре после нашей с Ирой свадьбы, мы приезжали отдыхать с Сашей Бабушкиным и его женой Тамарой и оставались на ночь в лесу в палатках, о чём остались фотографии.
В 1981 году наши друзья, Вова и Таня Рыжковы, предложили нам провести летний отпуск «дикарями» в Ялте. Я первый раз выехал на море. Ира с Таней до этого были в 1979 году в Геленджике без меня. Отдыхали в самый сезон и устроиться для проживания удалось довольно далеко от моря, на высоком месте, почти что на горе. Добираться приходилось автобусом. На пляж надо было приходить рано, чтоб занять лежаки, иначе приткнуться было негде, народу много. Море иногда было не совсем чистое, особенно после дождя, когда туда смывалась вся грязь с городских улиц и канав, и нередко по пляжу передавались объявления о запрете купания по причине присутствия в воде каких то бактерий, хотя народ это не останавливало. Пляж в Ялте из крупной гальки и ходить по нему с непривычки и босиком трудно
Прокатились традиционными туристическими маршрутами в Никитский ботанический сад и на Ласточкино гнездо. В последнем месте, в кафе над обрывом, запомнились жареные копчёные колбаски, очень вкусные. Потом посетили в Алупке Воронцовский дворец. Еду готовили дома, в складчину. Иногда посещали кафе или столовые.
В 1983 году, той же компанией, мы побывали в Ялте снова. В этот раз отдых наш был комфортнее. Поселились примерно там же, но повезло с хозяевами. Кто то из них служил в ялтинском доме работников искусств и достал нам туда два пропуска. Это был пансионат для советской творческой интеллигенции. Но поскольку пропусков у нас было два, а нас было четверо, да ещё двое детей, то попадали мы туда следующим образом. Ира с Таней и с детьми проходили через ворота, там была охрана, а мы проходили чуть дальше и в тени деревьев проворно перелезали через примерно двухметровую металлическую решетку и присоединялись к своим уже на пляже. Поначалу было страшно, а потом привыкли.
Отдыхая там сами, мы наблюдали за отдыхом некоторых известных людей. Василий Лановой с детьми отдыхал без жены. Ведущий в то время «Кинопанораму» Георгий Капралов часто маячил на пляже в синей импортной бейсболке. Видели Николая Крючкова, Ларису Малеванную и других. С гастролями в это время в Ялте были «Песняры». Мы побывали у них на концерте, а потом пристроились недалеко от них на пляже. Вова Рыжков затащил нас на концерт никому тогда не известной Ларисы Долиной. Она работала с оркестром Анатолия Кролла программу «И джаз, и песня». Впечатление было потрясающее. Удивительно мощный и красивый голос, она пела наши и западные популярные песни и американский джаз. Долина стала популярной позже, а с песней «Погода в доме» её узнала вся страна. Она и сейчас иногда вспоминает про джаз и включает его в свои концерты. Отдых в Ялте запомнился мне на всю жизнь, может быть и потому, что в следующий раз на море я попал аж через 25 лет...
У Иры была родная тетя - Клавдия. Она имела жилую комнату в центре, в историческом месте, на улице Горького, и взамен получила однокомнатную квартиру в районе автовокзала. Уже тогда она жаловалась на здоровье, и сам не знаю как получилось, что мы все сговорились съехаться в одну квартиру. Наши две комнаты и её однокомнатную мы стали менять на трехкомнатную. Занимался я, обмен был трудный, но всё-таки нам это удалось. Мы переехали в район Верх-Исетского завода в небольшую трёхкомнатную квартиру на первом этаже. До нас в одной из комнат в этой квартире жили цыгане. Они занимались тем, что варили здесь леденцы, знаменитые петушки, отчего в квартире мерзко воняло, и стоял резкий запах уксуса. Паркетный пол от такой атмосферы весь скукожился, как забытый на столе, нарезанный ломтиками сыр. Ремонту было много, но, постепенно, всё привели в божий вид. Тётя расположилась в большой комнате, а мы заняли две маленькие по 10 метров.
Рядом с нами, через два дома, жил брат Ирины, Володя со своей женой. Их первый ребенок, девочка, которую они назвали Ириной, родилась больной. У нее была гидроцефалия, иначе водянка головного мозга. Мы искренне сопереживали такое горе. Мы встречались, ходили к ним в гости, они тоже у нас бывали...
Примерно в это время, при очередной нашей поездке в Тамбов к родителям, отец подарил мне свой мотоцикл «Урал», поскольку сам уже ездить на нём не мог. Мотоцикл был с коляской и очень нам пригодился. Мы переправили его в Свердловск контейнером. Но тут была проблема. Транспортное средство нельзя было отправлять контейнером. Пришлось положить туда ненужные предметы: старый раскладной стол, который долго нам еще потом служил на даче, подушку, сломанную табуретку, флягу 40-литровую из под бражки. Все это обозвали по накладной домашними вещами, запечатали контейнер, а недели через три мы его получили. Жизнь наша переменилась, у нас появился транспорт, и надо сказать, что транспорт был в те годы далеко не у всех. Мы стали чаще выезжать на нём на природу и даже брали его с собой, когда отъезжали по путёвке на местные турбазы.
Для мотоцикла нужен был гараж, и я его купил в массиве металлических гаражей недалеко от нашего дома. Появилась забота его обустроить, сделать полочки для инструмента, запчастей и какой-никакой пол. Пока я всё это делал, я подружился с соседями по гаражу, теми, кто бывал там чаще других. Новых друзей звали Володя, Витя и Стас. Володя был каким-то небольшим начальником на производстве, типа мастера, а Витя был таксистом. Стас же был не абы кто, а второй режиссер в Свердловском театре музыкальной комедии. Ребята ни в чём не отказывали, если я их просил, и всегда могли что-то подсказать и помочь. А по крепкой, годами сложившейся, советской гаражной традиции, мы иногда могли себе позволить расслабиться, послав кого-нибудь на свободной технике в ближайший магазин за выпивкой.
Со Стасиком мы особенно подружились, он держался просто, имел крепкую хозяйственную жилку, хоть и был творческим человеком. У себя в театре он поставил с десяток спектаклей, а иногда участвовал и актером. А здесь он выкладывал себе из бывшего в употреблении кирпича уже второй гараж. Качественного кирпича тогда было просто негде взять и приходилось доставать бывший в употреблении или использовать обломки от списанных железобетонных панелей. Стасик на это дело был очень способный. Первый гараж он уже продал, и это были приличные деньги, ведь в театре он за свой труд получал копейки. У него был автомобиль, ушастый «Запорожец», который он впоследствии поменял на «Москвич» 402-ой марки.
Жена Стасика, Люда, была замечательным человеком и к тому же профессиональным фотографом. Фотографы в то время тоже зарабатывали немного, и проданный гараж хоть чуть-чуть, но всё же помогал им выживать в непростые времена. Я, по сравнению с ними, казался себе богачом.
О своей работе Стас рассказывал мало. Общались мы, в основном, по житейским и гаражным делам. Где достать кирпичей, из чего построить пол в гараже, какой замок надежнее установить на ворота и другое. Пока мы обустраивались, работы в гараже находилось каждому, еще и за техникой надо было смотреть. Мой «М-63» с коляской вызывал у ребят естественное любопытство, и на нём мы чаще всего гоняли в магазин. А, сдобренная небольшой дозой спиртного, наша беседа сразу же становилась существенно интересней и красочней. Стасик иногда давал нам контрамарки на спектакли, чаще всего на свои. Мы рассаживались в первых рядах, иногда на приставных стульях, но зато бесплатно. В таких случаях в антракте мы встречались со Стасиком в буфете и позволяли себе разговеться рюмочкой коньяку.
Однажды, когда у нас с Ирой была небольшая размолвка, я попросил у него контрамарку на премьеру его нового спектакля «Семья Агабо». Это было на грузинском материале по пьесе «Пока арба не перевернулась». Было это 13-го августа. У нас с Ирой это был и всегда отмечался так называемый «День рождения любви». Это был день нашего первого свидания, той самой прогулки в стройотряде по ночной Маканче. Я ничего не сказал ей про театр, решил сделать ей сюрприз и назначил на шесть часов свидание у здания почтамта. Музкомедия была рядом. Стасик нас встретил и усадил на самые почётные места. А после спектакля мы пошли к нему за кулисы, там уже все артисты собирались домой. Кого-то Стасик предложил подвезти и мы, в битком набитом «Запорожце», с грехом пополам дотащились до ВИЗа, поставили машину и зашли к нам домой. Дома нас ждали заранее приготовленный мною небольшой ужин и бутылка шампанского. Я хотел познакомить Стасика с Ирой, поблагодарить его за спектакль и просто пообщаться. Но получилось, что кроме этого, нас ждала очень печальная новость. На столе лежала записка от её брата Вовы о том, что сегодня умерла его маленькая дочь. Она с детства болела и дожила лишь до четырех лет. Посиделок не получилось. Наскоро выпив бутылку шампанского, мы пошли к Вове поддержать его с супругой в этих скорбных обстоятельствах.
Маленькую Иру похоронили рядом с бабушкой Валей. Посаженная мною на могиле у тёщи березка заметно подросла и весело кудрявилась листвой. Со Стасиком мы продолжали встречаться в гараже, и потом, когда мы переехали в другой район. Ходили к нему на спектакли, один раз он даже приходил к нам домой. Где-то в нашем районе он организовывал культурное мероприятие в школе и, освободившись, забежал. Жена как раз приготовила целый таз пирожков. Он ел, хвалил хозяйку, а потом пошутил: « Пришёл дядя Стасик и съел пирожков тазик!..». Мы долго потом это вспоминали...
Он умер в конце девяностых, уже при новой власти, не дожив до семидесяти лет, от геморрагического инсульта. Траурная церемония была в Доме Актёра. Я там был, выразил соболезнования его жене Людмиле и сыну Максиму. На кладбище по какой-то причине не поехал. Его похоронили рядом с могилой его матери, у которой была запоминающаяся фамилия - Правдолюбова. А у Стаса была фамилия Ключко, хотя он мне говорил, что исторически раньше его фамилия звучала как Ключка.
А что касается истории про гараж на ВИЗе и про мотоцикл, то я ещё долго пользовался этим гаражом. Даже после того, как мы переехали в другой район, пока не продал его во времена обесценивания денег за три с половиной миллиона тогдашних деревянных рублей, продав перед этим за 500 рублей такой дорогой мне мотоцикл «Урал»...
Прожили мы в этой квартире на Визе три года. Сначала жили общим хозяйством, потом квартирный вопрос отношения наши испортил. Тётя Клава требовала к себе постоянного внимания, которого мы, особенно с рождением сына Лёши, выделить ей уже не могли. Рождение сына, хозяйственные заботы по такому случаю, занятая бесконечной стиркой пеленок ванна, постепенно умножали возникавшие между нами и тёткой конфликты до непереносимости. Алёша родился в мае, а уже летом мы начали разменивать квартиру.
Тётя Клава опять уехала в однокомнатную квартиру, а мы в небольшую двухкомнатную в Юго-Западном районе. 30 августа мы переехали, и Таня пошла 1-го сентября в третий класс уже в новую школу.
Наша новая квартира хоть и была маленькой, одна комната 9 метров, а другая 15, но зато она была уже полностью нашей. И надо сказать спасибо тёте Клаве, ведь именно благодаря такой комбинации со съездом, разъездом и небольшой доплатой, мы получили, наконец, полностью собственное, отдельное жильё. Было это в 1985 году. Мне было уже 35 лет.
В этом же году меня вызвал Вова Аверин и сказал: «Толик, мы решили в нашей организации создать садовое товарищество, ты не хотел бы вступить?» Я не думая сказал ему, что это мне не нужно. «Да что ты? Знаешь, где это будет? Это же Зеленый Мыс, рядом с Волчихинским водохранилищем. А какая там рыбалка!..Мы обязательно будем ходить.» И я согласился. Потом, через много лет, я припомнил ему этот разговор. И что? Сходили мы с тобой на рыбалку? Как уперлись носом в землю, так с тех пор двадцать лет и не разгибались...
И всё же я ему благодарен. Несмотря на то, что работа была чрезвычайно тяжелая, особенно по началу, ощущения от жизни поменялись. Появилось чувство хозяина клочка, хоть и маленького, но своей, собственной земли и возможность делать и воплощать там всё, что тебе захочется. Добавилась масса позитива и положительных эмоций. А начиналось всё так...
Под садовые участки выделили землю, неудобицу, которая к тому же находится под высоковольтной линией. Решение о выделении земли получить было очень даже непросто. Кооператив создали на базе двух организаций. От нас нужны были деньги, а пробивные возможности предполагались от медучилища железной дороги, поскольку у них были связи с управлением дороги, так как участки наши непосредственно примыкали к железной дороге, и нужны были согласования. К тому же предполагалось от трансформатора железной дороги снабжать наши участки электричеством. Для помощи в этих вопросах и согласования размещения участков под ЛЭП, в кооператив приняли несколько человек из Свердловэнерго. Всё это имело положительный эффект, все согласования были пройдены и летом 1985 года мы начали разработку местности под участки.
Своими силами пришлось выпилить, вырубить и вывезти с территории лес и кустарник, прокопать большое количество траншей и каналов для орошения, так как участок в некоторых местах был сильно заболочен. Пришлось выкопать пожарный водоем и установить забор из досок вокруг всей территории коллективного сада. Кроме этого, согласно договора с железной дорогой, мы обязаны были построить новую остановку для электричек напротив нашего сада, и нам пришлось в этом поучаствовать в качестве грубой физической силы при формировании площадки под остановку. Мы ровняли выгруженный из железнодорожных платформ отсев из отходов асбестового производства, что, думаю не полезно было для нас, работавших без респираторов, и в какой-то степени для окружающей природы тоже. Квалифицированные работы по установке плит, лестниц и ограждений выполнила железная дорога. Но мы с гордостью могли говорить остальным гражданам, что остановку электричек «1624-й километр» построили, исключительно, мы.
Работы по формированию участков длились практически год, в течении которого мы не имели реально ни одного выходного дня, используя всё своё свободное время для выполнения, назначенного каждому члену, необходимого минимума часов отработки. И наконец в разгар лета 1986 года началось распределение участков. Распределение проходило по сумме баллов, пропорционально количеству отработанных часов, но только наполовину. Вторая же половина баллов определялась по жребию. По сумме баллов определялась очередность выбора участка. Нескромно замечу, что систему эту придумал я и мне удалось убедить членов правления в ее справедливости.
Результат жребия для меня был удачный. Сумма удачи и отработанных часов вывела меня на третье место для выбора. Мне очень нравился, еще раньше, участок на горке с южным склоном. Он хоть и находился довольно далеко от центральных ворот и сторожа, но был очень живописен, особенно в солнечную погоду.
Я, по простоте своей, эту горку ещё раньше нахваливал перед друзьями и теперь боялся, что её выберут раньше меня. Но друзья, хоть и поддерживали меня в этой оценке и соглашались, всё же выбрали места поближе к воротам и дому сторожа. Но я был счастлив. Раньше на этом месте росли вековые сосны. Их спилили, а землю под ними вместе с пнями, выравнивая участок, бульдозерами передвинули за забор. Горка стала немного ниже, и оказалось,что земля на участке состоит из одного песка. И вот нам с Ириной пришлось вручную, при помощи лопаты и тачки, переместить грунт, более-менее похожий на плодородную землю, обратно на участок. Вот так на нашем участке был воссоздан плодородный слой, практически нашими собственными руками и мозолями на них.
Освоить участок и построить на нём дом нам помогли родная наша фирма и Михаил Сергеевич Горбачев. Горбачев разрешил выдавать садоводам целевой кредит до пяти тысяч рублей на длительный срок под символический процент. На эти деньги я выкупил материалы и построил аккуратный домик из бруса с мансардой на втором этаже. Мне удалось найти очень способного плотника, и он с помощником построил мне дом под ключ за 12 дней, без внутренней отделки, конечно. Всё остальное я делал сам. Плотнику я заплатил 1000 рублей. На следующий год за эти деньги он построил мне только баню.
Садоводческое движение в стране всячески поощрялось государством. Нашей фирме, в свете тех решений, было разрешено оказать нам посильную помощь. Каждому члену кооператива было выделено по 40 тонн свежего торфа, который мы смешали с землей на участке и получилось подобие плодородного грунта. Также фирмой было закуплено для каждого садовода по 48 штук небольших бетонных блоков, которые я положил в основание дома и под баню. От кредита у меня еще осталось 500 рублей, которые я потратил на приобретение кассетного магнитофона «Ореанда». Эта операция, правда, обошлась мне боком. Кредит ведь был целевой, только для приобретения стройматериалов. Под него выдавалась чековая книжка, по которой и производились расчеты, по ней же всё контролировалось. Меня вызвали на разборку в Сбербанк, но поскольку общая сумма расходов превысила предоставленную государством, я приложил все расходные квитанции и дело было улажено. По окончании строительства мы закрыли дом на два ключа и уехали в отпуск на родину.
Вернувшись, мы неприятно удивились, увидев, что оба замка взломаны самым варварским способом, а кое-что из наших вещей украдено. Ощущения были не самые хорошие, но я восстановил повреждения, и больше мы наш дом на ключ не закрывали. Все последующие годы дом стоял открытым, и если грабили, то хоть двери не ломали...
А дальше началась та бесконечная работа, которую прекрасно знают те, кто по призванию или по глупости связал свою жизнь с землей. За домом я выкопал погреб, обложил его кирпичом и стал хранить там овощи и заготовки. Над погребом я построил хозяйственный блок из сарайчика, бани и туалета типа пудр-клозет. А за ним соорудил компостный ящик из трех секций. В первую секцию складывалась скошенная трава, сорняки, пищевые отходы и отходы из туалета. Через год весь материал из этой части перекладывался во вторую секцию, а еще через год из второй в третью. После годичной выдержки в третьей секции готовый компост разносился в качестве удобрения по огороду и под деревья.
Параллельно со стройкой проходила посадка деревьев и кустов. Я посадил яблони, вишню, сливу, крыжовник, смородину и разработал место под огород. В общем, дачная жизнь потихоньку набирала обороты. В то время материалы ещё не стоили так дорого и мне сравнительно легко удалось купить и доставить на участок трехкубовый металлический бак для воды и эстакаду, чтобы поднять его на необходимую высоту для полива огорода. Под баком мы соорудили летний душ, который был нужен и доставлял массу удовольствия, особенно в жаркую погоду. Через некоторое время я построил небольшую летнюю беседку, а внутри ее установил печку-буржуйку со съемной плитой. На печке можно было приготовить обед, чтобы летом не топить большую печку в доме, а если снять плиту, то можно было легко пожарить шашлык или приготовить что-нибудь на углях...