Ясновидящая

АЛЕКСАНДР ЛЕОНТЬЕВ




ЯСНОВИДЯЩАЯ

Мистический триллер












2021
 
ПРОЛОГ
Рита летела…секунды растянулись на вечность, ветер в лицо, слёзы – удар – она врезалась в крышу всем телом – и стала соскальзывать в пропасть, почувствовала, как сломался на мизинце ноготь, уцепилась за бордюр, повисла – внизу ветер, пустота, оглянуться – значить упасть.
Позади возгласы, крики, и Андрей – он там тоже.
«Доказала, – только бы не сорваться».
Нащупала левой рукой выбоину в шершавом камне, подтянулась, ещё миг и перевалилась через бордюр. Легла, распластавшись, на жести…ветер, ухала кровь в висках: доказала, пусть смотрит, жива.
Вдруг увидела их всех, как в кино, вот они сбились в кучу, испуганы.
– Это всё ты, Андрей, дурак! - кричала Лика, - а если б она разбилась, что тогда!? Нас бы судили!
- Ну, я ж не думал, что она поведётся, я ж пошутил.
- Пошутил! – Лика накинула на голову капюшон куртки, - тоже мне шуточки у тебя.
- Лика, постой, - потянулся к ней Андрей, но та сбросила его руку с плеча и пошла к пристройке.
Рыжий Степан, дружок Андрея пожал плечами, Виктор из 10 «Б» переминался с ноги на ногу.
- Зря ты так, - сказал Виктор.
- Да идите вы все!
Сплюнул Андрей себе под ноги и побежал за Ликой.
Рита всё это ясно видела, а ещё она видела, знала, видела, что произойдёт через две минуты, она не хотела этого, она хотела крикнуть, чтобы они не выходили из подъезда, но губы, запечённые ветром, не разнимались, слезились глаза, - она хотела крикнуть, но из горла вырвался сип.
Вот, сейчас раздастся визг шин по мокрому асфальту, потом глухой удар и всё кончится. Она не хотела этого…
- Стойте! – сорвалось с губ.
Как это произошло? Почему?! Она не могла понять.

ЧАСТЬ I
Началось всё в октябре, когда Андрей появился у них в классе.
- Привет! – бросил он ей, когда садился за парту. Возле неё было свободно: Митяй Селезнёв был ещё в Германии, и Лариса Борисовна посадила его рядом с ней.
Он был красавчик, как из клипа, внешность актёра: брюнет с голубыми глазами, принц, о таком мечтают.
Когда он сел рядом, Рита покраснела. Она почувствовала, как у неё стали гореть мочки ушей, как вспотели ладони, она боялась взглянуть на него. А тут, как назло, англичанка спросила её о чём-то, и она ответила невпопад, и все засмеялись, и он тоже. Она вся сжалась, так тошно ей было. Серая – никакая. У неё была кличка «Серая».

Тот день прошёл, как в чаду. А на перемене к ней подошла Лика Шепелева и, ухмыляясь, обронила, поправляя вьющийся локон:
- Прекрати так глазеть на него. Ты что, вообще?! Вылезла из подворотни…Он мой, понятно тебе?!
Рита ничего не ответила. Она привыкла терпеть, она отрывалась только на тренировках по айкидо, там были все равны: неважно приехал ли ты на джипе, или на трамвае, тринадцать ли тебе лет, или сорок, девчонка ты или мальчишка. Да, на татами были все равны, - и ей это нравилось, очень.
После тренировки она летела, парила над землёй. А ещё она бегала босиком по снегу, и у неё был лучший прыжок - она могла разбежаться и легко перепрыгнуть взрослого человека, который стоял в полный рост: это у неё было от отца, которого она видела раз в год на свой день рождения, 8 марта.
Отец жил в Петербурге. Там Рита и родилась. Но когда ей исполнилось шесть лет, он бросил их, поэтому они переехали с мамой в Москву к бабушке, а потом бабушки не стало, и они остались одни. Жили в Долгопрудном, в школу приходилось добираться на электричке. Она не  понимала, зачем мать всё так устроила, но та настаивала на том, чтобы она училась в элитной школе.
«А теперь что?» - думала часто Рита. Курносая, с большими ушами, которые она прятала под крашеными малиновыми волосами, торчащими в разные стороны - она никому не нравилась, только пугала всех.
Девчонки над ней подсмеивались, хотя и боялись, Рита чувствовала, что она всем чужая, давно бы бросила школу, но терпела, жалела мать.
Когда ей исполнилось семнадцать, только Вера Самойлова позвонила и поздравила её с днём рождения; Вера была староста класса, и выполняла свои обязанности с методичностью робота.

Но в сентябре стало ещё хуже.
- А кто эта сутулая кривоножка? – услышала она как-то на перемене, узнав голос Андрея.
- Та, - ответил Степан, - лохиня из Долгопрудного.
Она слышала, как подхихикнула Лика.
- Серая, не обращай внимания, она никто.
- Серая?
- Ну, у неё кликуха такая.
Рита сбежала тогда в туалет, закрылась в кабинке и просидела там всю перемену. Трудно было ей. Она даже просила маму перевести её в другую школу. Но та ни в какую.
- Слушай, я столько сил потратила, чтобы ты училась с приличными ребятами. А ты что? Хочешь все мои усилия пустить насмарку.
В общем, она терпела, а в ноябре у Андрея был день рождения.
Теперь он сидел за третьей партой впереди неё. Митяй Селезнёв вернулся из Германии и смешил всех своей отрыжкой.
Да, в октябре Андрей пригласил её на день рождения. Зачем? Почему? Она не знала. Всю ночь не спала. Это была ночь на воскресенье. Она проснулась раньше обычного, падал первый снег, совсем необычно, совсем рано. На деревьях ещё была багряно-жёлтая листва, но снег был такой пушистый, падал такими большими хлопьями, что ветви клонились под его тяжестью, и листва так ярко пестрела сквозь снег…
Рита долго думала, что подарить - у Андрея ведь всё есть, поэтому решила подарить то, что любила сама: пусть знает, какая она: купила сборник японских стихов из отложенных денег, которые заработала летом, подрабатывая официанткой. Надела свои лучшие джинсы, розовый любимый свитер, вымыла хорошо голову, чтобы распушить волосы и закрыть уши, накрасила губы; серо-зелёные глаза её сияли. Мама была выходная  и только мешала ей.
- Ты бы хоть раз юбку одела!
- С такими ногами?! – огрызнулась Рита. – Спасибо тебе за ноги.
- Ты отца благодари своего, наездник, а не меня. Вся в него уродилась, и такая же вредная и упрямая.
Андрей пригласил всех к себе домой, хотел похвастаться, как круто живёт, потом собирались на дискотеку. Родители его отдыхали в Испании.
Белый ковёр, белая мебель, белый кожаный диван и кресла, картины, цветы, старинные вазы, всё сверкало, такое Рита видела только в музеях.
Весь вечер она не знала, куда приткнуть себя: сидела в углу, в кресле, попивая шампанское, от которого щекотало в носу. К еде она почти не притронулась и захмелела, потому что спиртное почти никогда не пробовала. Она видела, что многие уже танцевали, или разбрелись по квартире, зачем-то вышла на балкон и там застала Андрея и Лику, которые целовались.
- Ты что следишь за нами? – спросила недовольно Лика.
- Вот ещё, нужны вы мне очень! – ответила Рита, покраснев.

- Слушайте, - предложил Андрей, вернувшись в гостиную, идёмте на крышу, у меня есть ключ от чердака. Там вид на город обалденный!
- Давай, давай, пошли! – закричали все.
Они начали надевать куртки и обуваться.
- Ты с нами? – обернулся Андрей к Рите, которая вновь уселась в кресло.
- Я нет…без меня.
- Она высоты боится! – бросила презрительно Лика.
- Правда, что ли? – скривил губы Андрей. – Так ты трусиха?!
- Совсем нет! Вранье это всё.

На крыше было темно. Вдали, вокруг сияла огнями Москва. Это был новый шестнадцатиэтажный дом в Измайлово, недавно построенный. Рядом высилась другая высотка, с покатой крышей, метра четыре до неё было, не больше.
Все подошли к краю, где был каменный бордюр, заглядывали вниз, гоготали.
Рита стояла позади.
- Эй, ты чего там одна, иди к нам! – позвал её Андрей, - он вёл себя как-то странно.
Рита послушно подошла, - внизу проносился поток машин, какая-то сила тянула её вниз, она боялась посмотреть туда.
- Ах, красота! – воскликнула Нюта, подружка Лики.

- Не боись, стань рядом, - сказал Рите Андрей.
Вдруг он схватил её за бёдра и чуть подтолкнул к краю крыши, - она отшатнулась, закружилась голова, - и все вокруг рассмеялись.
- Оставь её, а то ещё струганёт от страха,  - хихикнула Лика.
- Ничего я не боюсь! Хотите, - прыгну на крышу вон того дома, - запальчиво сказала Рита.
Она вся дрожала.
-  Ты что, вообще?! Загнула тоже, - бросил с сомнением Андрей и отступил на шаг.
Закусив губу, расталкивая всех, Рита разбежалась, - невольно все расступились, думая, что она шутит, - а она прыгнула!

Всё это пронеслось вспышками в её памяти.
Внизу кричал Андрей. Рита вскочила, дверь на техэтаж была открыта, она быстро спустилась на лифте, у подъезда соседнего дома стояли одноклассники.
Когда она подошла, все расступились, смотря на неё, как на приведение.
Андрей притронулся к её плечу, будто не веря, что она жива.
- Лику похитили! – обронил он тихо, смотря куда-то ей за спину.
Рита отшатнулась.
- Как?
- Лика психанула из-за тебя и пошла домой, я догнал её, а у подъезда вдруг затормозил джип, из него выскочили двое в масках, запихнули её в машину и уехали.
- Звони в полицию, срочно! – крикнула Нюта.

Рита отошла в сторону. Вновь на неё нахлынуло странное чувство, как там, когда она лежала на крыше, сердце заколотилось часто-часто, стало трудно дышать…туман рассеялся, ночь, ты в лодке на середине озера, волны стихают, ветер стихает, рябь по воде тише-тише, отражение луны на воде ясное, чёткое, и звёзды яркие…  а потом вдруг раз – вспышка света: кино, яркие кадры, и вот – она увидела, как везут Лику по просёлочной дороге где-то за городом, вот, она лежит на цементном полу в погребе, вокруг шныряют крысы, вот её допрашивает какой-то бородач весь в чёрном, в чёрных круглых очках, она пыталась услышать, что он говорит, но мешал уличный шум, крики ребят, и всё пропало.
- Она жива! – обернувшись, сказала Рита.
- Чего? – уставился на неё Егор.
- Она жива, повторила твёрдо Рита.
Все замолчали. В это мгновение к подъезду подлетел полицейский «Форд» с мигалкой, из него вышли двое в форме: один - высокий, худой, старый, другой - молодой, круглолицый.
- Тише, тише, пусть кто-то один всё расскажет! – поднял руку высокий.
Они выслушали сбивчивый рассказ Андрея.
- Вам нужно проехать с нами для дачи показаний, - кто ещё хочет с ним поехать?
Все перестали галдеть и замолчали, переглядываясь друг с другом,  с полицией никто не хотел связываться.
- Я поеду! – выступила вперёд Рита.
Андрей благодарно взглянул на неё.
Рита смело открыла дверь «Форда» и села на заднее сидение, продвинувшись к окну. Андрей уселся рядом. За окном падал снег: мягкий, пушистый, тёплый…

***
Арбатский разглядывал обои, чувствуя, как болела голова после вчерашнего – «обмывали» его неожиданное повышение, планировал после нового года, - а тут – бах – у начальника случился инсульт – и вот - первый день в его кресле.
Другой бы радовался, а он нет. А тут ещё эта история: кто-то похищал молодых людей и подростков, а потом их находили мёртвыми, без каких-то следов насилия, но полностью обескровленных, будто какой-то вампир завёлся в районе, инопланетянин, что-то с ними проделывал, не оставляя следов.
Эксперты говорили, что современная медицина не способна на такое: ни одного надреза, ни одного прокола, а в теле ни кровинки не оставалось, как такое было возможно?!
Дело передали в ФСБ, но те спустили его обратно в Следственный комитет, предложив вести расследование параллельно.
За всё отвечал Утехин, и тут на днях ему кто-то позвонил, и у него случился приступ, инсульт, прямо в кабинете, еле спасли. Вот, теперь он лежит там, в палате, и до сих пор не говорит, только водит испуганными глазами.
Арбатский бросил две таблетки Алкозельцер в стакан, налил из графина воды, подождал, пока таблетки растворятся, и выпил всё в два глотка, потом выпил ещё четыре таблетки активированного угля, достал из холодильника банку пива «Хейнекен», дёрнул за жестяную петлю, и пиво с шипением брызнуло на китель: «А, чёрт!» - выругался он. Отхлебнул, и поставил банку обратно в холодильник.
Сегодня он приехал на работу первым, так посоветовала жена, к мнению которой он всегда прислушивался. Света давала частные консультации всяким заблудшим душам: тому, кто обанкротился, или хотел разбогатеть, или мечтал о муже, хотя её специальность была судебная психиатрия: она закончила психфак МГУ с отличием, а потом и юридический. Светка разбиралась в людях, она чуяла нутром, как говорила о ней мать Арбатского, и была незаменима при разборе конфликтов, а ещё она знала его слабости и могла вовремя подсказать, когда нужно остановиться и не зарываться с начальством, а когда и припустить.
В здании было тихо, часы на стене показывали 8.30.
Арбатский смотрел на обои, на папки с документами, на пустой стакан. Пульсирующая боль в висках затихала, он почувствовал, как потекла слюна по подбородку, увидел вдруг море, куда они ездили с женой в августе, и ту официантку из кафе напротив их дачного домика, которая в первый же день подмигнула ему. Улыбка невольно коснулась его губ, дрёма мерцающими бликами зарябила перед туманным взором, именно в это мгновение раздался пронзительный звонок служебного телефона.
Нехотя Арбатский поднял телефонную трубку.
Запыхавшийся дежурный по Измайловскому району докладывал: «Похищена девочка, шестнадцати лет, Лика Шепелева».
Арбатский вскочил, будто ему плеснули в лицо ледяной водой, вновь запульсировала боль в висках. Хмель, как рукой сняло.

***
- Откуда ты знаешь, что она жива? – спросил Андрей Риту, когда они неслись на автомобиле по заснеженным улицам Москвы.
- Знаю и всё! – твёрдо сказала Рита, ничего не объясняя.
В отделении их разместили за столом, у окна дежурного, и просили подождать; они ждали до самого утра, спасть совсем не хотелось, - только в 8.35 сержант, который привёз их, дозвонился до нужного человека.
Рита и Андрей услышали, как он произнёс в трубку: «Возможно опять ваш».
Ребята переглянулись.
Рита почувствовала странный солёный привкус во рту, она потрогала языком нижнюю губу, - губа была немного рассечена изнутри, из неё сочилась кровь.
 «Видно, повредила при падении», - подумала она.
Неожиданно необъяснимая волна страха нахлынула на неё.

 ***
Вновь их везли по заснеженным улицам Москвы, и вскоре они подъехали к массивному серому каменному зданию, на котором была табличка «Следственный комитет».
Их завели в пустой кабинет, у стола стояло кожаное кресло, в воздухе ощущался странный кисловатый запах.
Андрей и Рита молчали, громко тикали часы на стене.
- Скорей бы, скорей, где они все?!
Рита нервничала посматривая на дверь.
Неожиданно в кабинет вошёл полный, лысоватый майор в синем кителе, у него было строгое, озабоченное и недовольное лицо.
- Майор Арбатский, - представился он, смотря почему-то на Андрея, - расследую особо тяжкие преступления, - расскажите, как всё произошло.
Андрей рассказал всё подробно, в деталях.
- А почему Лика решила вдруг уйти, все же ещё остались у тебя на дне рождения?
- Мы поссорились, - обронил Андрей.
- Почему?  - спросил Арбатский, выискивая на лице Андрея малейшую улику лжи.
- Ну, так получилось, не думаю, что это имеет какое-то отношение к похищению.
- Здесь только я решаю, что имеет отношение, а что нет!
«В таком возрасте они все лгут и сочиняют. Он это хорошо сам знал, у него самого была дочь Вера, но она училась в Германии, в Дортмунде, в закрытой школе, за неё он был спокоен, жена всё контролировала. Но на последних каникулах он заметил, что Вера теперь многое не договаривала. Вот и здесь. Их же видно. Скрывают что-то. Ладно, пока не буду давить», - решил Арбатский.
- Она жива, - сказала вдруг Рита.
Арбатский вздрогнул от её голоса, который прервал ход его мыслей.
- Почему ты так думаешь?
- Я не думаю, я знаю.
«Это ещё что такое!?» - удивился Арбатский, а вслух произнёс:
- Девочка, э-э, Рита, поясни, пожалуйста.
Рита не стала объяснять. Что она скажет? Скажет, что видит эти картинки, стоит ей настроиться на близкого человека, видит будущее, как в кино. Как ему рассказать об этом, как объяснить? Да он примет её за сумасшедшую.
Она взглянула на Андрея и поняла, что он тоже не понимает, о чём она.
- Так объясни, почему ты так уверена?! – не унимался Арбатский, повторив свой вопрос.
Он строго посмотрел на Андрея, и тот, будто оправдываясь, виновато пожал плечами.
- Ну, она же из богатой семьи, отец у неё банкир, похитителей было двое, они были в масках, захватили её на джипе. Кажется, маньяки не действуют парами, они одиночки, и редко ездят на джипах, да ещё по двое.
- Почему ты так думаешь?
- Так в кино показывают, я люблю детективы смотреть, триллеры всякие.
- Вот, насмотритесь всякой дряни, а потом и вытворяете! – недовольно бросил Арбатский.
Но про себя подумал: «А девчонка вовсе не глупа, дело говорит, хоть и выглядит, как чума: кольца на губе и в носу, малиновые волосы дыбом. Пожалуй, вполне логично. Вряд ли «серийник» так бы действовал».
- А кто у неё отец?- поинтересовался он.
- Зам. управляющего банка, - сказал Андрей.
Он хотел тоже проявить себя как-то.
Андрей с удивлением, искоса поглядывал на Риту: он до сих пор он не мог понять, как она решилась прыгнуть! - не мог поверить, что это она, Рита Стрельникова, на вид, такая тихоня – сделала это!
- Я-ясненько, - протянул Арбатский. - Фигура! Так, сейчас вас отвезут домой. Если что, мы вас вызовем.
Ребята переглянулись.
- Нет, спасибо, мы сами доберёмся на метро, - сказал Андрей, - правда, Рита?
- Да, конечно, - ответила она, поднимаясь.
Стараясь не выдавать своё волнение, они быстро вышли из кабинета.

***
Лика лежала на цементном полу в кромешной тьме, откуда-то сверху доносилась музыка. Она хотела приподняться, но сил не было. Она вспомнила, что в машине ей приложили мокрый платок к лицу, и она потеряла сознание, потом, как вспышки, зеркальная спальня, человек в чёрных круглых очках и белом халате, мелькнула игла шприца перед глазами, и она вновь отключилась…
Сколько времени прошло, она не знала; слышалась музыка и смех.
У Андрея был день рождения, а потом Рита прыгнула, а потом они с Андреем поссорились, и она ушла, а возле подъезда её схватили. Отец всегда говорил, чтобы она была осторожна и вот…
Неожиданно дверь наверху открылась: оттуда полился яркий свет.
- Эй, дорогуша, как ты? – услышала она шаги и голос над собой.
- Эй, ты жива? – коснулся кто-то её плеча, и она отдёрнула руку.
- Не боись, ничего не сделаем тебе. Бизнэс, понимаешь. Пусть твой папик поделится и всё будет окей. А если нет, придётся пальчик ему твой прислать, гы.
Лика отодвинулась к стене.
Его лица она не видела, он говорил с каким-то странным акцентом.
- На, поешь, скоро нужно звонить ему, - протянул он ей миску с горячим пловом.

***
- Как мы её вытащим отсюда?  Смотри, какой высокий забор.
Андрей потёр ладони, чтобы согреться.
В тот день они пропустили школу, но ему было всё равно. Он даже не сообщил ничего родителям, а Рита соврала маме по телефону, что ночевала у подруги, - та была так занята, что поверила ей.
Утром, после разговора с майором, они сразу поехали к Андрею домой. Андрей взял из гаража отцовский «БМВ» и уже через час они оказались здесь: поехали сначала в сторону Речного вокзала, потом миновали Химки, свернули через десять километров на просёлочную дорогу и вскоре оказались в посёлке. Усадьбы далеко отстояли друг от друга, людей вокруг видно не было: только одинокая кошка прошмыгнёт, да лаяли собаки за высокими заборами, не собаки, а монстры какие-то.
Как Рита нашла дом,  в котором была Лика, Андрей не понимал, но это было здорово, нереально, дух захватывало.
Всё бы ничего, – но как спасти Лику, вот – вопрос. Полдня они наблюдали за воротами, изучали подходы, следили кто, когда, и с кем приезжает.
Наконец Рита решилась.
Андрей отговаривал её, просил позвонить в полицию, но она сказала: «Исключено. Когда они будут штурмовать, её застрелят похитители, я это вижу».
- Я пойду одна. Садись в машину и жди. Не переживай, я справлюсь. Ты же, наверное, заметил, что я кое-что могу. – Посмотрела Рита ему прямо в глаза.
Андрей молчал. Он приобнял её, вздохнул, и быстрым шагом пошёл к машине.
Рита осталась одна. Темнело. Падал снег мягкий, пушистый, тёплый…
«Я справлюсь». Легко сказать, но трудно сделать. Да, очень трудно. Пока она всё видела, как в тумане. Вот задняя дверь усадьбы, кодовый замок на железной зелёной двери, код 725, нажала, раздался щелчок, она – толкнула – и та поддалась.
Где-то залаяла собака, - она прильнула к абрикосе, прижалась горячей щекой к шершавому стволу, руки без перчаток мёрзли, - немецкая овчарка с подпалинами на брюхе сразу заметалась на цепи, - лаяла, не переставая; за двухэтажным особняком, во дворе высились густые ели, виднелись клумбы высохших цветов, гравийные дорожки.
Из дома вышел спортивного вида парень в трениках и побрёл лениво к собаке.
- Ты чего, Бун, - угомонись!
Из-под ног у него прыснул толстый, рыжий кот.
- А чтоб тебя! – хотел поддеть он его ногой, но промахнулся.
- Ну, тише, тише, Бун, что с тобой? Макс тебя дразнит. Я вот ему дам!
Он наклонился, потрепал овчарку за холку, но та не унималась, - так и рвалась с цепи.

Рита выдохнула и скользнула тенью к дому, заглянула в окно: в большой ярко освещённой гостиной трое играли в карты, за сигаретным дымом, через запотевшее окно едва виднелись их лица.
Немного замешкавшись, метнулась к входной двери, - рванула на себя - слева будет коридор, да, так и есть, вот ковёр, под ним погреб, резко подняла откидную дверцу – прыжок и она оказалась в кромешной тьме, луч фонарика на смартфоне обшарил подвал, кто-то пошевелился в дальнем углу, у стенки: Лика, она!
- Лика быстрей, поднимайся! – потянула она Лику за рукав куртки.
- Рита, ты? Боже! – поднялась Лика, обняла её.
Рита почувствовала её слёзы у себя на щеке.
- Лика, времени у нас ни секунды! Бежим!
Только она это сказала, как вдруг за спиной раздался скрипучий голос.
- Опа на?! Это ещё кто?!
Рита отпрянула в дальний угол…В лицо яркий свет. Она закрыла лицо ладонью и шагнула навстречу тому, кто слепил фонарём, страха не было.
Он кинулся, чтобы схватить её – ловко увернулась, продлила его движение, сделав подножку, полетел через голову, ударился о батарею, охнул, лежит.
- Бежим, скорее! – схватила Лику за руку.
Выбрались по лестнице наверх, без оглядки выскочили из дома. Сзади лай, захлёбывается…
Вот уже бетонный забор, быстрей, быстрей, - подсаживает Лику:
- Беги по дороге направо, там Андрей в сером «БМВ» за поворотом. Давай, цепляйся за выступ. Молодец! Давай, прыгай!
Лика спрыгнула с забора…
Только взялась за ветку, чтобы подтянуться и стать на выбоину в стене, вдруг сзади удар прямо в шею, под затылок, звёзды, багряный звон, радуга, тишина, красные плащи, тишина…

***
- Быстрей, ну же, Андрей, давай, поехали! Вон они!
Оглянулась Лика.
- А где Рита…Рита где?! – газовал Андрей на холостых оборотах.
- Не знаю, ну же, милый, миленький, давай!
- Нет, будем ждать, - упрямо сказал он.
Он видел в зеркало заднего вида, как по дороге бегут два типа в трениках, а из-за поворота на просёлке появился чёрный джип.
- Ну же, миленький, давай, - они же убьют нас!
Но Андрей решил ждать до последнего: а вдруг Рита сейчас выскочит из кустарника, и они успеют спасти её! Но Риты нигде не было.

Когда те двое уже протянули руки к багажнику, он резко нажал на акселератор и «БМВ», взвизгнув шинами по мёрзлому насту, рванул вперёд.
Один из типов стал целиться в колёса, грохнул выстрел – промахнулся!
Мелькали деревья, скорость уже была 130, машину повело в сторону, но он сумел вырулить, отец поставил уже зимнюю резину, и бумер хорошо держался на скользкой дороге.
Джип отстал, главное успеть на трассу, а там к первому посту ППС.

***
- Ты что натворила, дура? Ты кто такая? Ты как здесь оказалась?!
Рита очнулась, кто-то дёргал её за волосы, она не могла разомкнуть правый глаз.
Затылок горел, боль страшно отдавалась в висках, сердце ухало. Что-то пошло не так, не успела…
- Ты кто такая?! – повторил он вопрос и дёрнул её к полу.
Она упала, уткнувшись лицом в старый ковёр, ворсинки щекотали нос, руки связаны – затекли.
- Ты как здесь оказалась?! Мы тебя сейчас на ремни рэзать будэм! – бросил другой с акцентом и пнул её ногой под дых.
Она застонала.
- Погоди, брат, - пусть очухается, придёт в себя, - а то так ничего не узнаем.
Зазвонил мобильный телефон.
- Это ты? Что там, поймали?! Что?! Как ушли… на БМВ? Каком БМВ?! Подключи полицию. Если не поймаете, всех порешу, - понял?!
Схватил за подбородок, тянет, козлиный запах.
- Без сознания, что ли?
- Брось её пока в погреб. – Счас не до неё, потом решим, что делать.
- Может, пристрелить сучку. Гы!
- Ты что баран?! Мы же должны узнать, как она здесь оказалась.

Темнота, солома, крысы, шумит вода в трубе…
- Так, думай, думай, - Рита стиснула зубы, настроилась.
Вот, увидела, главный звонит, - нет, её пока трогать не будут.
Ослабила верёвку за спиной, села, скрестив ноги, вывернула руки, перекинула через голову, зубами развязала узел, покрутила головой, шея, затылок болят, ну, - теперь держитесь!
Возле россыпи угля нашла коробок спичек, сгребла солому, клочок газеты, - зажгла, дым пошёл наверх, промочила шарф водой, что капала с трубы, замотала лицо, кто-то бежит.
Люк нараспашку: подножка, ударила ребром по шее туда, где кадык, захрипел, кляп из газеты в рот, связала, бегом наверх; огонь разгорается… топот, бегут, вылезла наверх, спряталась за притолокой, дыхание рядом – опередила, шаги за спиной – вновь опередила, крики позади, теперь прямо через центральный вход, овчарка бросилась под ноги, почувствовала боль на щиколотке, отбросила её, ударила в нос, та завизжала…прыгнула на бежевую «Хонду», которая стояла у ворот, с неё на каменный забор, за ним второй – с железными кольями, ещё прыжок: бежит по тропинке к лесу, быстрей, ещё быстрей, снег, скользко, ноги в кроссовках скользят, спряталась за деревьями, уже далеко…
Упала на снег, дышать, дышать…

***
Рита пожевала снег, подышала на ладони, и трусцой побежала к трассе, которая была в нескольких километрах от посёлка, доносился гул машин…
Сумерки опускались быстро, она набрела на ручей, умылась ледяной водой, зачерпнула и выпила пару глотков, от студёной воды у неё заболели зубы, но стало легче.
Перепрыгнув через ручей, она стала взбираться по склону и заметила следы лап крупного зверя.
Невольно взглянула на верхушки деревьев, но листва в снегу прятала своих обитателей. 
Только она стала подниматься по склону, как совсем близко раздался сухой хруст ветки.
Рита вся сжалась и припала к стволу сосны, всего в двух шагах от неё дитёныш барсука рылся в рыхлом валежнике, - зыркнул своими глазами-бусинками и продолжил подкоп, - в это мгновенье с неба метнулась тень, зверь прыгнул на землю, раздался пронзительный визг: рысь схватила барсука за шею и, прыгая с ветви на ветвь, с добычей стала подниматься вверх по раскидистому дубу, - ещё живой, барсучок извивался у неё под мордой, где-то прыснули по ветвям белки, каркнула ворона, в воздухе разлилась ледяная тишина.

Рита замерла на мгновение, - прислушалась, но кроме урчания рыси слышно ничего не было.
Она прошла ещё шагов сто, пробираясь через густой валежник, как вдруг заметила на снегу странный предмет, в сумерках он напоминал манекен.
Подойдя ближе, - Рита ахнула.
На снегу лежала девушка, она была абсолютно голая.
Рита медленно подходила, озираясь по сторонам, позади слышалось яростное рычание рыси.
Рита осмотрелась вокруг – никого.
Она медленно подошла к телу, наклонилась, чтобы коснуться тела рукой, но что-то заставило её остановиться, какое-то смутное чувство, казалось, подсказывало ей: «Не делай этого, не делай этого». Но любопытство пересилило. Она коснулась плеча девушки. Тело уже окоченело от холода. Голова её была запрокинута, Рита присела на корточки, чтобы рассмотреть лицо.
Подсветила себе фонариком смартфона: на Риту смотрело её зеркальное отражение, восковая маска, подобие, - она отшатнулась, и, спотыкаясь, понеслась через ледяную чащобу, выскочила на шоссе, и села в первую же попутку,  «КАМАЗ» фуру.
Водитель, молодой парень в бейсболке, слушал рэп и барабанил пальцами по рулевому колесу.

- Поздновато работаешь! - бросил он с ухмылкой через плечо, едва они отъехали, – Можно хорошо залететь.
- О чём ты? – жестко посмотрела на него Рита.
- Ну, сама понимаешь, не маленькая.

Рита пропустила его слова мимо ушей, от пережитого её лихорадило, бросало то в жар, то в холод: прыжок через пропасть между высотками, спасение Лики, схватка, бегство, встреча с рысью, а главное, это страшное тело с её лицом, мёртвое тело, которое припорошил первый снег и сковал мороз…
Ей вдруг захотелось выпрыгнуть из кабины: открыть дверь, прыгнуть и побежать обратно к той девушке, что лежала там, в лесу, совсем одна, одинокая, всеми брошенная… как она там оказалась, почему была так похожа на неё? Кто она?! Что за игры ведёт с ней тот, кто всем правит?  Почему она видит будущее, но избирательно, ведь она же не видела её там, в лесу; она не видела там себя! Что с ней происходит?
Она пропустила момент, когда водитель сбросил газ, притормозил, и вдруг навалился на неё всем телом, прижав коленом к сидению, рефлексивно Рита выкрутила кулак и резко ударила его в нос тыльной стороной ладони, - у него брызнули слёзы, и он невольно отпрянул:
- Ах ты, сука! – схватил он её за горло.
«КАМАЗ» заглох и резко остановился.
Рита вцепилась зубами в его руку, и он взвыл, как белуга; ещё один удар в горло, хватка его ослабла, и он сполз под сидение.
Напоследок она пнула его в живот и выскочила из кабины.

Начался снегопад. По шоссе проносились автомобили, до МКАДа было еще километров десять.
«Что же делать, что же теперь делать: на электричку и домой, или позвонить Андрею, как они там?» - спрашивала она себя постоянно.
Но последняя страшная встреча в лесу вытеснила всё из того, что произошло с ней.
Рита достала смартфон, чтобы позвонить, но он был разряжен.
Она сделала несколько шагов и остановилась.
Что, что это всё могло значить?! Кто над ней проводит эксперименты?!
«Опять этот дурак!» – ругнулась Рита, заметив водителя, который бежал к ней с монтировкой.
- Отстань от меня, я не хочу причинять тебе вред! - крикнула она, когда он кинулся на неё, перехватила его руку с монтировкой, развернулась на сто восемьдесят градусов, присела, продлила его движение, и он полетел кубарем в кювет, и стоял там не четвереньках, и кричал:
- Я тебя урою, урою сейчас!
- Да иди ты, не до тебя, урод конченый! Лучше бы помог девушке.
Она повернулась и пошла не в сторону Москвы, а в обратную сторону.

Яркие огни фар слепили её, а она всё шла, и шла по обочине против движения, вот указатель «Верхнее», кажется, здесь она выбежала на шоссе.
Вот, кажется, тропинка, по которой она бежала тогда… она углубилась в лес, шла по хрустящему ледяному насту; прошло минут десять, прежде чем она остановилась, вот этот пригорок, и скат, по которому она карабкалась, кровь шумела в ушах, теперь внутренним взором она чётко видела, что попала на место, несколько шагов влево, там она была, там…
Рита вдохнула, выдохнула, раз, другой, - да, она на месте, здесь же, здесь лежало тело, она это чётко помнила, но где же оно?! Вот снег примят, а под ним листва, которая пахла прелью.
Она знала, чувствовала, что совершила ошибку, вновь придя сюда, будто какой-то преступник, который приходит на место своего преступления, но ничего не могла поделать с собой: властная, незнакомая сила привела её вновь сюда. Неужели ей всё это снится, и она находится внутри какого-то страшного сна?! Но нет! Нет же! И затылок у неё по-прежнему ноет, и щёки горят от мороза, и ботинки промокли, и есть хочется: это же она Рита Стрельникова, - или нет, не она?
Рита ущипнула себя за мочку уха, потом потёрла ладони. В этот момент в морозном воздухе раздался странный, тревожный, противный звук, будто кто-то дул в раковину, звук доносился откуда-то из глубины леса.
Рита замерла, прислушиваясь: иди, или нет? 
Отбросив сомнения, она стала пробираться между высокими, тихими, мрачными деревьями, шла на звук, который усиливался.

В морозной тишине звук раздавался совсем рядом, проникал в самое сердце, и, странное дело, страх куда-то исчез, ей вдруг стало легко и спокойно. Она шла на звук, невольно протянув руки вперёд, как слепая.
Неожиданно звук стих, деревья расступились, и она увидела на прогалине строение в форме полусферы, изнутри падал мягкий, рассеянный свет.
Строение было высотой с одноэтажный дом.
Озираясь по сторонам, она приблизилась к сияющей полусфере, внутри двигались смутные тени, доносилось шипение, как у чайника, который тихо закипает.
Всё тело у неё покрылось мурашками.
Вдруг она услышала звук приближающейся машины, - метнулась под ель, спряталась в её тени, и стала наблюдать, как из минивэна «Мерседеса» вылезли два человека в комбинезонах, подошли к полусфере, раздался звук, будто в метро разошлись двери поезда, показался длинный сверкающий коридор, - двое шагнули внутрь. Мгновение - и вновь полусфера приобрела свой обычный вид, изнутри раздался тихий гул, там шла какая-то работа. Какая? Вот в чём вопрос.
Рита увидела яркие холлы, залитые светом ламп в тысячи свечей, а на сверкающих столах  тела людей, с которыми что-то делали врачи в чёрных очках, и чёрных перчатках, вместо лиц у них были чёрные провалы, пустота…
«Нет, одна сюда я не сунусь, хватит с меня на сегодня», - тихо проговорила она.

Но что-то вело её, что-то ей управляло.
Зачем-то она подкралась к минивэну, открыла боковую дверь, быстро спряталась под сиденьем, и лежала там, ожидая, с замиранием сердца.
Ждать пришлось недолго.
Вскоре те двое вернулись и залезли в кабину. Они всё делали молча. Но когда «Мерседес» тронулся, один из них произнёс глухим голосом:
- Сказали, что последняя партия была неудачная. Некоторые пытались бежать, пришлось их аннигилировать. Одну сегодня нашли в лесу.
- Нас это не касается! – недовольно бросил водитель. Нам платят за доставку, остальное не наше дело.
- Так-то оно так. Только нам нужно и о себе подумать, как считаешь? Пора бы получить куш, я ж только на месяц подвязался, а за такие пироги могут так упрятать, что белый медведь другом покажется.
- Не трясись, через неделю отвалим. Деньги получим налом, а потом хоть Багамы, хоть Сочи, сечёшь? Весь мир в кармане.
- Да уж, хочется верить. Они там такое мастырят, что не знаю, как ещё спросят.
- Кто? Кто спросит?
- Сам знаешь.
- Да чего ты всё время ноешь! Ах, ты, что за ё-моё!
- Олень, блин, точно олень! Сворачивай! Влево! Влево!

«Мерседес» неожиданно вильнул в сторону и плавно завалился на левый бок, в неглубокий овраг.
Рита успела схватиться за железные стойки под сиденьем, и висела теперь на руках.
Водитель стонал.
Его напарник с трудом откинул дверь кабины и, ругаясь, пытался вытащить товарища, но тот был здоровый детина, и это ему удавалось с большим трудом.
Затаив дыхание, Рита ждала. Наконец, они выбрались наружу.
Через окно лился яркий лунный свет.
Она подтянулась на руках, попыталась открыть дверь, которая была над ней теперь, но дверь заклинило, - перелезла в кабину.
Внутри сильно воняло бензином.
Вылезая, Рита зачем-то открыла бардачок, вытащила оттуда пакет с какими-то документами, перевалилась через край кабины, спрыгнула на снег, и, что есть духу, рванула прочь.
Неожиданно вспыхнул багажник микроавтобуса.
Рита обежала уже на метров двадцать, когда раздался сильнейший взрыв, она почувствовала, как её толкнуло взрывной волной, - и  она упала, зарывшись лицом в снег.

Сколько она пролежала ничком, Рита не помнила, - когда обернулась, микроавтобус ещё дымил, снег вокруг лизали язычки пламени. Запах гари разносился повсюду.
Рита осторожно приблизилась к искорёженной, обгоревшей груде металла, сделала ещё несколько шагов, и вдруг заметила тех двоих в овраге, - их отбросило туда взрывной волной.
Водитель был мёртв, другой шевелился: он был ранен, взрывом ему повредило ногу, и он истекал кровью.
Повинуясь невольному чувству, Рита спустилась к нему.
Он бормотал, как в бреду. А когда увидел её, лицо его исказилось такой гримасой, будто он увидел перед собой смерть, и он стал бормотать: «Ты жива, ты жива…Прости меня, прости!»
«О чём это он, шок, наверное», - подумала она.
Сняв ремень с джинсов, она туго перетянула ему голень. Хоть какой-то шанс. Пошарила у него по карманам, нашла смартфон, и вызвала Скорую помощь.
В нагрудном кармане у него были деньги, пачка евро, здесь же были водительские права: с фотографии на неё смотрел совсем другой человек.
Было полнолуние, луна ярко светила, как фонарь. Снегопад быстро кончился, и на небе сияли яркие фигуры созвездий.
- Они тебя ищут, они тебя ищут! – прошептал он, и вдруг по лицу его пробежала судорога, тело резко выгнулось, и голова отяжелела у неё на руке.
Потрясённая Рита застыла, закрыв глаза, слёзы душили её, выдохнув, она наклонилась и взяла у него из кармана деньги, решив, что использует их во благо, а ему они уже не понадобятся.
Как сомнамбула, она пошла от места аварии.
Она не знала, что делать, куда идти.
Вскоре она остановилась, уселась на поваленный ствол дерева, за елями, и стала чего-то ждать, слизывая снег с ладони и наблюдая за дорогой.

Вдали послышался вой сирены скорой помощи, но ближе глухо рокотал двигатель другой машины, которая подъезжала с  противоположной стороны.

Нырнув под деревья, Рита видела, как подъехал минивэн «Тойота», из него выскочили трое работников похожих на тех, что лежали в овраге. Они быстро нашли тела и занесли их в «Тойоту».
Когда показались огни автомобиля скорой помощи, «Тойота» уже развернулась и помчалась в ночь.
Какое-то время санитары лазили вокруг сгоревшего «Мерседеса», искали потерпевших, но не найдя никого, стали, видно, звонить в полицию.
Неожиданно у неё в кармане зазвонил смартфон, звук был такой звонкий и громкий, что она от страха присела.
Санитары замолчали и стали смотреть в её сторону, а один даже сделал несколько шагов по направлению к ней, она вовремя выключила звук, кто-то настойчиво пытался пробиться к хозяину смартфона, на экране высветился аватар с каким-то странным именем Огел.
Она хотела выйти к ним, но передумала, что-то подсказывало ей, что, пока не поздно, нужно уносить ноги: петляя, она вновь пошла в сторону шоссе, прижимая пакет с документами к груди. Она мечтала только об одном - провалиться в сон и забыть всё.

***
Отчего она кричит. Я же её кормлю. Они не хотят больных: только невинных, без патологий, без врождённых генетических заболеваний.
Божественный Моцарт заполнял своей музыкой весь дом, но из подполья всё равно слышен был её крик, вот же неугомонная!
Они всегда так первый и второй день, а потом привыкают, смиряются, но ему было всё равно, главное их обмануть, чтобы не почувствовали неладное, наплести про выкуп, или чего-то ещё, зачем пугать раньше времени. Разве он какой-то маньяк, вовсе нет! Чистый бизнес, ничего личного! Глупые, пытаются разжалобить его, показывают свои прелести, но ему всё равно. Он же другой. Он понял это ещё тогда, на первом курсе медина, когда они впервые пришли в анатомичку, и у Ольки Ершовой случился обморок, именно тогда он испытал это сладостное чувство, когда под скальпелем поддалось тело, и он выбирал из тела поджелудочную, а потом зобную железу, да, это было нечто! Эйфория! Восторг! А потом пьяная Олька пришла к нему в общежитие, и плакала у него на плече, говорила, что любит его, лезла к нему, но он мягко, настойчиво отталкивал её руку, ведь он был другой, а она не знала этого.
Вот опять кричит, сделал громче музыку, волшебство, Моцарт это волшебство…касается самой тонкой нити в душе. В детстве, когда отец нашёл его, у котят были зелёные глаза, а костёр горел ярко, и воняло паленой шерстью, - отец тогда взял провод и бил его, пока он не уписался.
Он стал потом скрытный, спрятался в себе. Спрятал свой ад и рай. Ломброзо говорит, что всё отражается на лице. Он взглянул на своё отражение, ничего особенного, совсем ничего, обычное лицо, типичный «ботаник» таких миллионы. Говорят, что передаётся по наследству. Но ведь брат-близнец другой! Стал учёным, отец бы гордился им! Да, поэтому спорят. А у него ведь прадеда за это расстреляли, совсем недавно узнал, лучше бы раньше сказали.
Вот опять кричит. Проголодалась, или хочет чего, скажу, что окачу её холодной водой из шланга, если не прекратит.

Он снял замок, откинул деревянный настил, девчонка на цепи, извивалась, как пойманная рыба.
Спустился по приставной лестнице. Хорошо всё устроено. Стены обиты толстым поролоном, по углам маты.
- Прекрати орать, иначе рот заклею, и руки свяжу. На, вот, поешь! - протянул он ей жаркое из курицы, которое сам приготовил.
Села на корточки, в голубых глазах ужас, - сладкая, переглотнул слюну.
«А может, ну их, оставить себе, позабавиться, такая сладкая, пухлогубая, кожа бархат», - невольно он протянул руку, чтобы коснуться её, но она отшатнулась, прижалась спиной к стене.
- Дяденька, отпустите меня, пожалуйста, папа мой вам заплатит, он депутат, он заплатит вам много денег, обещаю вам, пожалуйста, позвоните ему.
- Хорошо, хорошо, милая, всё решим, всё решим, не волнуйся.
«Да, можно было бы и оставить, а потом заспиртовать, как он делал когда-то». Но только их находили, эти ищейки чуть не поймали его под Казанью, пришлось сюда перебраться. Да, а потом случайно набрёл на это объявление в интернете: «Независимый медицинский центр ищет профессионала-паталогоанатома оплата работы сдельная».
Его шарахнуло именно это «сдельная». Что они имеют в виду? А потом он встретился в Сокольниках с неприметным человеком, в зеркальных очках и сером плаще, и ему выплатили такой аванс, такие деньги, которые он видел только в кино, объяснили, что делать, но для чего - нет, - мол, ни его ума дело.
Он попытался было заартачиться и первую оставить у себя, но его нашли, сделали укол, а потом с помощью какой-то машинки вшили под кожу чип, и вот он теперь у них на крючке, виден почти каждый его шаг, да попал… Но платили честно, к тому же контракт у него с ними всего на год. Что будет потом? Об этом он даже думать не хотел.
- Всё будет хорошо, милая, всё будет хорошо.
Но она не верила, - он видел это по её глазам. А что делать, каждому своё.
Да, вольно было жить на своих хлебах, но иногда голодно, хоть бы разок разрешили оттянуться, хоть разочек, невольно рука вновь потянулась к ней, но место, в которое был вшит чип на затылке, вдруг заныло: его, будто током, шарахнуло, бросило в жар, - и он отступил, передумал, оставил еду перед ней, и стал взбираться по приставной лестнице.

***
Когда оторвались от преследователей и ехали по Кольцевой, Андрей позвонил Арбатскому: вскоре на первом же посту ППС их приняли, напоили горячим чаем, Лику укутали в шерстяное одеяло, она всё время дрожала. А вскоре приехал отец Лики и увёз её в госпиталь.
Обжигаясь, горячим чёрным чаем, наблюдая за суетой вокруг Лики, он всё пытался сказать им, что пропала Рита, но им было всё равно. Он раз десять уже звонил ей, но телефон находился вне зоны доступа.
- Они схватили ещё одну девочку, Риту, слышите? Там Рита у них! – кричал он с обидой в голосе.
Но на него никто не обращал внимания, все были заняты Ликой.
Только спустя полчаса приехал молодой лейтенант, которого прислал Арбатский, - он занялся им по полной: допрашивал так долго, что ему стало плохо, хотелось в туалет, но тот всю душу из него вытягивал.
Лейтенант Фатеев очень старался, ему казалось, что мальчишка не всё договаривает. В конце концов, он сам отвёз Андрея домой и сказал, что за Ритой уже выехала группа захвата.

Поздно вечером прилетел из Барселоны отец, забрал ключи от «БМВ», и сказал, что теперь его в школу будет возить охранник.
Позвонила из Валенсии мама и пропела, чтобы он хорошо кушал и не водился с кем попало. Голос у неё звучал так, будто ей делали массаж.
- С кем попало?! – возмутился Андрей. – Это ты не спи, с кем попало! – он бросил трубку.
Он открыл холодильник и, пока отец пел в ванной, намыливая себе голову шампунем, он отлил из бутылки с красной этикеткой полчашки вина, и выпил всё одним глотком, в голове зашумело. Не раздеваясь, он завалился спать.
Ему было противно, что из близких никто даже не поинтересовался, что с Ритой.
Андрей уже засыпал, когда засветился дисплей смартфона, сообщение пришло с номера Риты: «Встретимся завтра в девять утра возле твоего дома, в кафе «Пышка».
Сердце у него застучало. Он долго не мог уснуть, всё время ворочался, а потом всё-таки отключился, ещё какое-то время слышалось пение отца, сквозь сон он почувствовал, как кто-то снимает с него ботинки и укрывает одеялом. Вскоре ему снилась лодка и в ней человек в сером плаще и чёрных очках.

Утром, когда Андрей проснулся, отца уже не было дома, он уехал в аэропорт, на столе была записка: «Ключи от машины я взял с собой. Ребята тебя будут отвозить в школу и забирать. Не шали! Посиди пока дома. Вернусь на выходные. Решим, что делать. Целую. Папа».
Андрей кинулся к окну и увидел отцовский Джип Чероки.
Машина работала на холостом ходу. Водитель очищал снег, налипший на дворники.
- Рита, где она, что с ней?
Андрей вспомнил, что нужно идти на встречу. Он торопился, не попадая ногой в ботинок, замотал шарф, и, на ходу, надевая вязаную шапку, побежал вниз по ступеням лестницы, не став дожидаться лифта.
Из подъезда как раз выходили соседи с первого этажа: муж с женой, двое детей, младшие школьники, Андрей пристроился позади них, набросил капюшон куртки на голову, и выскочил за угол дома.
Несколько шагов, - и вот он уже в кафе. Огляделся по сторонам, - внутри Риты не было. Он подбежал к стойке, за которой стояла девушка, вытирая кофейные чашки, - спросил, не видела ли её.
Девушка отрицательно покачала головой.
Андрей заказал кофе и уселся возле окна, лицом к входу.
Этот человек появился из ниоткуда, он возник вдруг как из-под земли.
Несмотря на снежный пасмурный день, на нём были зеркальные солнцезащитные очки, он был в длинном сером плаще, волосы у него были короткие, неживые, будто парик был насажен на лысую голову.
- Ты ждёшь Риту? – спросил он подсаживаясь.
Андрей даже не смог ответить, а только кивнул, - у него перехватило дыхание.
- Вы кто? – наконец смог он выдавить из себя, прочистив горло.
- Я тот, кто сделает тебя богатым, - ответил человек.
- Да я не нуждаюсь вообще-то, - начал было Андрей.
- А ещё я тот, - перебил его человек, - кто гарантирует тебе жизнь.
- Чего? – возмутился Андрей, пытаясь подняться из-за стола, но ноги его вдруг одеревенели, перестали слушаться.
- А теперь заткнись, слушай и не дёргайся, а то не доживёшь до вечера. Руки положи на стол, - руки! И телефон рядом.
Андрей вдруг почувствовал, как что-то упёрлось ему между ног, он услышал щелчок взводимого курка.
- Если хочешь жить, делай то, что говорю. Возьми телефон.
Андрей подчинился, трясущимися руками он взял смартфон, но тот выскользнул и грохнулся на стол.
- Держи крепче! Набери номер.
Человек продиктовал номер. Андрей ввёл быстро цифры на дисплей. В голове у него помутилось, в горле было сухо, он так и не притронулся к кофе.
- Первое, если объявится эта девка, договоришься с ней о встрече, и сообщишь нам, пришлешь смс на этот номер и всё, понял?!
- Да, да, конечно! – закивал Андрей.
- И ещё – вот тебе булавка, - протянул этот тип маленькую блестящую булавку, с красной головкой, величиной с ноготь. – Если нам не удастся её перехватить, булавку подколешь ей в сумку, или в подкладку куртки, но только так, чтобы она не заметила. Ты меня понял, не слышу, ты понял? – надавил он стволом, - и Андрей почувствовал боль.
- Да, да, понял.
- А чтобы ты не сильно огорчался, вот тебе деньги на расходы, - человек вытащил пачку евро и бросил небрежно на стол. – Здесь двадцать тысяч. Поможешь взять её, получишь ещё десять раз по столько.
Андрей молчал, ему стало плохо, тошнило, хотелось на воздух.
- А что будет со мной? Вы кто?! 
- Делай, что должно, и будь что будет, так говорили великие. Будешь вести себя хорошо, значит, будешь жить. Если скажешь кому-то, - человек вновь надавил стволом, - тебе конец, ясно?!
Андрей закивал быстро-быстро.
Он почувствовал, как дуло скользнуло у него по ноге, человек поднялся и сквозь зубы бросил напоследок:
- Вижу, ты всё правильно понял. Ждём от тебя информации.
Он вышел из кафе спокойным шагом, хлопнула дверь, и он исчез.
Андрей сидел за столом, будто его кто-то оглушил.
Подошла официантка.
- Эй, молодой человек? У вас всё в порядке?
- А? Что? – взглянул на неё Андрей ничего невидящим взглядом.
- Вы к кофе так и не притронулись, - не понравился?
- Скажите, – спросил Андрей, – вы сейчас видели за моим столом человека?
Девушка внимательно посмотрела на него.
- Нет, никого я не видела, после вас никто в кафе не заходил. Правда, я отлучалась в подсобку. Не знаю, может, и заглядывал кто…а что, что-то случилось?
- Да нет, ничего, всё в порядке. Наверное, показалось, - сказал Андрей, выпив кофе одним глотком. – Мало ли, привидится всякое.
Он поднялся, девушка отступила в сторону.
Андрей сунул руки в карманы куртки, и будто обжегся, выдернул правую руку, в правом кармане лежала толстая пачка евро.
Ему стало плохо. Как ошпаренный, он выбежал на воздух, зачерпнул снега с подоконника, пожевал, и бросился прочь от кафе.
- Странный какой-то! - пожала плечами девушка.
Она стала убирать со стола, наблюдая через окно, как Андрей, сломя голову, бежал прямо через газон, на котором лежал толстый слой снега, по направлению к шестнадцатиэтажному элитному дому.

***
Рита проспала целые сутки, мать никак не могла её добудиться: подсовывала будильник ей под ухо, кричала, даже из чайника один раз брызнула, но той хоть бы хны, дрыхла, как убитая.
Мать, сорокалетняя женщина, с большими руками и грустным, усталым лицом, которую уже давно соседские дети называли тётя Даша, сидела на диване рядом с Ритой и разглядывала её.
«Совсем взрослая стала, и вся в отца: упрямая и дерзкая. Но сердце моё, сердце доброе».
Она вздохнула.
«Что с ней происходит, не пойму. Не слушается совсем. Уже и Ваське звонила, просила, чтобы чаще с ней виделся. Выпускной класс ведь, денег на институт нет, а учится ниже среднего, на бюджет никак не поступит, да и не интересуется ни чем, вот беда. Только эта музыка дурацкая, да айкидо, да книжки всякие про вампиров, тоже мне, нашла, что читать. Учительница по литературе сказала, что за полугодие выведет ей «три», а англичанка - совсем не аттестует, странно, она же всё время смотрит иностранные фильмы. Только математичка и физик ей довольны, говорят, что у неё острый ум, и еще эта химия, вот уж от чего тошно становится, всеми днями что-то смешивает, возится с реактивами, никогда бы не подумала, что она будет такая. Наверно, в прадеда пошла, он  работал в физтехе вместе в Капицей, подшучивал ещё, называя его Капица-тупица, там ему и дали квартиру, там и родилась в Долгопрудном мать её, а потом она с Васькой познакомилась в Сочи, лучше бы не знакомилась, глупая была…» - она вновь вздохнула.
Во сне Рита выглядела, как ребёнок: пухлые губы, длинные ресницы, если бы не одевалась, как мальчишка, очень даже миленькая была.
«Но эти татуировки, пирсинг, малиновые волосы, - совсем с ума сошла девка. Мать бы моя увидела такое, отхлестала».
Она взглянула на часы, было уже одиннадцать часов утра.
Рита заворочалась и открыла глаза.
- Вот, опять школу пропустила. Ты где шлялась, две ночи не была дома? – вдруг  вспылила Дарья.
Ей в голову пришли самые плохие мысли.
- Ма, отстань! Не твоё дело, - огрызнулась Рита, перевернулась на бок к стене, и укрылась с головой одеялом.
- Нет, ты мне скажи, скажи, где ты была, с кем? – потянула одеяло мать.
- Да отстань ты, дай поспать!
- Что, нашла уже, небось, какого-то кобеля размалёванного, смотри, понесёшь, и кончится жизнь твоя.
- Не суди всех по себе, - пробурчала Рита, потом вдруг откинула одеяло, вскочила, уселась, поджав под себя ноги, встряхнула головой, потом задумалась,  будто вспоминая что-то.
- Ладно, мама, кончай, мир! – протянула она ладонь, согнув мизинец. - В мире, мире - навсегда, в ссоре, ссоре - никогда.
- Доченька, что же ты с собой делаешь?! Ведь жизнь одна, застегнёшь одну пуговицу неправильно и всё наперекосяк.
- Да, мамочка, да, конечно, ты права, - обняла Рита мать.
Прижалась к ней щекой и обняла её крепко-крепко.
- Мамочка, не переживай, я люблю тебя очень. Мне кто-нибудь звонил на домашний?
- Да,  звонил поздно вечером какой-то Андрей.
- Это мой одноклассник. Он ничего не просил передать?
- Нет, ничего.
- Ещё вот, - показала она на смартфон, который лежал на столе. – Извини, достала у тебя из кармана куртки, трезвонит всё время, каждые десять минут, пришлось отключить звук. Чей это телефон?
Рита спрыгнула с высокого дивана и схватила смартфон со стола.
- Ты не отвечала на звонки? Ты не отвечала?!
Взяла она мать за руку, заглядывая ей в лицо.
- Н-нет, - покачала та отрицательно головой.
- Что с тобой? На тебе лица нет. Что случилось?!
- Мама, всё в порядке, - успокоилась Рита, села на диван, и стала лихорадочно соображать, что теперь делать.
Она пыталась сосредоточиться, но волнение матери мешало ей.
- Это телефон нашего одноклассника, он забыл его на дне рождения у Андрея, сегодня отдам ему.
- А-а, - протянула Дарья, - ладно, я в магазин, напарница просила подменить, у неё ребёнок заболел. Завтрак сама приготовишь, уже большая. Захочешь, сама потом всё расскажешь, договорились?
- Мама, да у друзей я была, чего ты переживаешь? Спросишь потом у Андрея. А парня у меня никакого нет, ты же знаешь. Кому я нужна такая.
- Что значит «такая»? Ты очень даже симпатичная девочка, только юбку одевать надо, волосы отпустить, и прекрати этот вамповский макияж делать, какой мальчик на тебя позарится, если ты, как пугало огородное, волосы то пеперльные, то малиновые, перестань красить их, рыжие самые лучшие, понятно, нас видно издалека: встряхнула Дарья копной своих роскошных рыжих волос, это нам от твоей прабабушки досталось, она знаешь какая была!
- Да знаю, знаю, ты мне сто раз уже рассказывала, как она в разведке немцев крутила, а потом даже немецкий генерал за ней бегал, а потом даже в Союз приезжал мириться, а прадед Алексей ему нос разбил.
Дарья часто рассказывала дочери эту историю, как подтверждение того, какие у неё были выдающиеся предки-женщины, чтобы она ими гордилась, и чувствовала в себе их силу, энергию, смелость. Дарья всегда повторяла, что кровь не вода, и по генам передаются всегда таланты, главное их открыть и верить в себя, и у неё судьба сложилась бы иначе, если бы она не встретила тогда в Сочи этого глуповатого Ваську, который так смешно рассказывал анекдоты, и так влюблено смотрел на неё на пляже, что она поверила ему, а теперь и рахлёбывает. Да, главное, чтобы дочь не повторяла её ошибок. Она готова была на всё пойти ради неё, готова была жизнь отдать.

Рита умывалась, пока мать собиралась на работу. Она мельком взглянула на своё отражение в зеркале, быстро почистила зубы, потом стала под душ, ей хотелось смыть с себя следы этой ночи, но мозг её закипал от всяких странных, случайных, необузданных мыслей и образов.
Тихая жизнь её с задавленной, стеснённой мечтой быть красивой кончилась. Теперь ей было реально на это наплевать, и то, как она выглядит, ей было всё равно.
Андрей, Лика, Егор, Нюта…одноклассники, всё это казалось теперь таким далёким, по сравнению с тем, что ей предстояло сделать, и как предстояло жить.
Шутки кончились, это не конфликты с учителями, не насмешки одноклассников, это не строгие глаза полицейского, и не схватка на татами, всё намного, намного, круче, только полёт, только полёт может с этим сравниться, - она вдруг вспомнила, как летела там, над пропастью между домами, и вновь почувствовала, горячий комок страха у себя под ложечкой. Но разве может полёт сравниться с тем, что она видела в лесу своего мёртвого двойника…что может с этим сравниться?!
Рита растёрлась насухо махровым полотенцем, почувствовала, как горит кожа, наклеила пластырь на царапину от зубов овчарки, спасли крепкие джинсы, след был неглубокий. Накинула на плечи махровый халат, поставила свой смартфон на подзарядку, десятки непринятых звонков от Андрея.
Посмотрела на часы.
Сейчас ещё идёт урок. Надо подождать пару минут, потом позвоню ему.
Она быстро оделась и подошла к окну.
Окна их квартиры выходили в двор-колодец. Возле зелёного гаража соседа, который, как всегда, ремонтировал свою «Ладу», припарковалась красная «Мазда», - из неё вышли двое в пуховиках, накинули капюшоны, и зашли в гараж, вскоре они появились вместе с дядей Петей, и Рите показалось, что он указал им на окно её комнаты. Да, точно, вот он протянул руку. Она отпрянула к стене, едва успев задёрнуть штору.
Что же делать? Сейчас будут здесь.
Бросилась в коридор к двери, повернула замки на все обороты, вставила ключи в замочные скважины изнутри, накинула цепочку, быстро надела джинсы, свитер, вытащила из-под кровати целлофановый пакет с документами из «Мерседеса», телефоны, деньги, паспорт, планшет, подзарядки; обула кожаные вибрамы на меху, которые носила зимой; одетая, вышла в коридор, прислушалась, так и есть: послышались шаги, кто-то топтался на площадке за дверью, покашливание, скрежет отмычки в замке, вдруг зазвонил телефон.
«Боже, как не вовремя! Андрей!» - отключила.
Но как? Как они нашли. Отследили через смартфон, но ведь она ни разу не ответила на звонки.
Бросилась к окну в алькове, где у неё была спальня, открыла окно, на балконе пожарная лестница, если закрыт люк, можно спуститься по тополю, он вырос уже до третьего этажа, - повезло: на второй этаж люк открыт, спрыгнула на балкон. Со второго на первый - люк закрыт.
За окном алькова на втором этаже малый Сашка, сосед, ходит в детский сад ещё, - глаза округлил, показывает пальцем, тычет в неё, быстрее! - схватилась за ствол тополя, скользнула вниз, ломая мёрзлые ветви, полетела на снег, кубарем с пригорка, метнулась за угол дома, на бегу, выбросила чужой смартфон в мусорный бак, его как раз переворачивала мусорная машина к себе в зев, теперь в маршрутку, проехала две остановки, выскочила, проголосовала, подъехало свободное такси с маячком, залезла в салон, выдохнула - срочно позвонить маме!

Таксист подмигнул ей в зеркало заднего вида.
- Куда так торопишься, девонька, чуть под колёса не попала. Осторожней нужно быть, видишь, как скользко, едва затормозить успел. Или кто гонится за тобой?
- Да, да, спасибо, - невпопад ответила Рита.
Она так запыхалась, что не могла отдышаться.
- Так куда ехать, милочка, ты так и не сказала?
- В Москву, да в Измайлово, да, прямо в Москву.
- В Москву дорого, а денег у тебя хватит?
Таксист с сомнением взглянул на неё.
- Хватит.
Рита вытащила пачку евро и помахала у него перед носом.
- Ого, - удивился таксист, - ну, за такие деньги любой каприз!

Первой она позвонила маме, но та не брала трубку. «Ну, где же ты, мамочка? Ну, возьми трубку, пожалуйста, возьми!» Долгие гудки…
Набрала потом Андрея.
- Ты где? – раздался в трубке незнакомый, глухой, сиплый голос.
- У вас всё в порядке, как Лика?
- Давай при встрече.
- Давай, можешь подъехать на Таганскую где-то через час.
- Хорошо, буду, - ответил он после секундного замешательства.

- Метро Таганская, - бросила она водителю и стала вновь звонить матери.
- Замётано! Только за час вряд ли успеем.
- Как получится, я заплачу.
- Ладно, тогда держись крепче.
Таксист лихо развернул «Форд» через сплошную, нырнул в проулок, выскочил на трассу, и помчался по ней со скоростью сто сорок километров в час. За окном слепило яркое солнце - всё таяло.
- Да, что-то в этом году погоду лихорадит, - бросил он вполоборота.
- Угу, - ответила она, думая о своём.

Вот ответила, наконец.
- Мама, мамочка, еле дозвонилась до тебя! Побудь на линии, не отключайся.
- Рита, Рита, ты где? Что случилось?!
- Я…
Неожиданно связь оборвалась.

Таксист гнал, как сумасшедший, выжимая из «Форда» всё, на что он был способен.
Рита с опаской следила, как они одну за другой обгоняли на трассе машины, то и дело проскакивая перед встречными.
- Не переживай, - я в юности на треке гонял, так что руль держать умею.

Рита вжалась в заднее сидение и потом всю дорогу молчала. Связи с матерью не было.
Когда показалось кирпичное здание театра на Таганке, и таксист стал подруливать к входу в метро, она вытащила из пачки сто евро и протянула ему:
- Сдачи не нужно.
- Лихо ты это.
- Спасибо! Вы меня очень выручили.
- Не за что, звони, если понадобится обогнать кого-то, вот, возьми визитку.
Протянул он пластиковую карту с номером телефона.
- Удачи! – бросил он ей в спину, когда Рита уже выскочила из автомобиля.

Остановившись возле подземного перехода в метро, она вновь позвонила.
Теперь связь была устойчивая.
- Мама, ты одна? Я хочу, чтобы тебя никто не слышал.
- Ладно, сейчас, подожди минутку. Что ты опять натворила?!
Озираясь по сторонам, Рита ступила на тротуар, подальше от людского потока.
- Слушаю тебя, говори, - раздалось в телефонной трубке.
- Мама, прошу тебя, сделай всё так, как я тебя прошу. Сейчас, сразу же позвони в полицию и скажи, что нашу квартиру пытались ограбить, пусть они немедленно высылают туда наряд полиции, это первое. Второе, срочно возьми отпуск и уезжай в Питер, к папе, я потом всё объясню, сделай, пожалуйста, так, как я прошу. Умоляю тебя! Я потом тебе всё объясню. Послушай, не перебивай меня, пожалуйста, умоляю тебя, у нас очень мало времени, речь идёт о нашей жизни. Смартфоном больше не пользуйся, выброси его, возьми старый телефон «Нокиа», я буду звонить на него.
- Что значит, выброси?! Я за него дала кучу денег. Что происходит, Рита? Ты можешь объяснить?!
- Мама, потом, всё потом. За мной следят, я не могу долго говорить. Если хочешь жить, сделай так, как я прошу.
Заметив Андрея, она прервалась на миг, ещё сказала: «Я тебя сама найду», и отключила телефон.
- Рита, привет! Как ты? Как ты?! Я так рад тебя видеть.
Андрей подбежал к ней и хотел обнять её, но в самый последний момент вдруг передумал, неловко дёрнулся и завис в полупоклоне.
- Как ты спаслась, расскажи? - взял он её за руку, заглядывая в глаза.
- Долго рассказывать, не сейчас. Сегодня, когда я была дома, кто-то взламывал нашу квартиру, - еле ноги унесла.
Брови у Андрея поползли наверх.
Рита оглянулась, раздумывая, куда бы им пойти, чтобы не торчать у всех на виду.
- Что с Ликой?
- Лика в порядке, сегодня видел её, лежит в военном госпитале. Отец её туда специально пристроил, куча охраны и всё такое. Она шутит, - а когда говорит о тебе, то плачет, говорит, что теперь для тебя всё сделает, и даже меня уступит.
Рита взглянула на него, и мысль о том, что ещё вчера она мечтала о том, чтобы он обратил на неё внимание, сейчас показалась ей почему-то совсем глупой.
- Мы ждали тебя, - сказал Андрей, расценив по-своему её взгляд, - мы ждали тебя до последнего, - произнёс он как бы оправдываясь.
Но Рита вновь оглянулась, будто чувствовала, что опасность бродит совсем рядом.
 – Зайдем в пиццерию? – предложила она.
- Да, конечно, давай.
Они быстро перебежали дорогу, лавируя между машинами, пока те стояли в пробке, зашли в кафе, и заняли место у окна, Рита села лицом к входу.
- Закажем что-нибудь? – спросил Андрей.
- Нет, в другой раз, времени у меня в обрез, понимаешь?
- Да объясни толком, что происходит?! Как ты выбралась, расскажи… думаешь, это то те, что Лику похитили, они, да?
- Нет, это кто-то другой.
- Другой? Почему ты так думаешь?
На мгновение Рите показалось, что Андрей вёл себя как-то странно.
Лика в госпитале, она еле ноги унесла, а он удивительно спокоен.
- Ты мне поможешь? – спросила Рита и посмотрела ему прямо в глаза.
- Да, да конечно… Расскажи, как тебе удалось спастись? Мы ждали до последнего, но ты так и не появилась. В нас стреляли. Отец хочет отправить меня за границу, но я отказался, - тараторил он, - дома у меня тоже паника, сама понимаешь, я вот только сейчас, когда встретил тебя, немного в себя пришёл, успокоился, мы за тебя очень переживали, я очень переживал, - выделил он.
Зазвонил смартфон, - звонила мама: захлёбываясь в слезах, она повторяла одно и тоже:
- Рита, доченька, что случилось, что случилось?! Скажи мне правду, у меня сердце разрывается!
- Мама прошу тебя, сделай так, как я сказала.
Она сорвала заднюю крышку со своего «Самсунга», вытащила симку, посмотрела, куда бы её сунуть, и спрятала её за деревянную панель под окном.
Андрей проследил за её действиями.
- Так всё плохо? – нахмурился он. – Кажется, могут и сам аппарат отслеживать.
- Да, наверняка, выброшу его, когда уйдём.
- Может, хоть что-то мне расскажешь. Как я смогу помочь тебе, если вообще ничего не знаю?!
Рита мельком взглянула на него, потом посмотрела через окно, ей показалось, что у входа в метро стоял мужчина, похожий на одного из тех, которые вламывались к ней в квартиру.
Неожиданно она передумала, решила ничего не рассказывать Андрею, - почему, сама не знала.
Вот он сидит перед ней, улыбчивый, красивый… она сосредоточилась, пытаясь увидеть, что у них впереди, но почему-то перед ней был туман, мысли прыгали, картинки менялись, - она не могла чётко увидеть, что будет с ними, будто кто-то её блокировал.
Рита закрыла глаза, на мгновение расслабилась и увидела мать в полицейском участке, а потом себя в поезде, но Андрея нигде не было.
Вновь она посмотрела через окно: теперь их было двое, - откуда они знали, что она здесь, как они выследили её? Она обвела взглядом кафе.
Андрей задумчиво размешивал сахар в чае.
- Я сейчас вернусь, - поднялась она.
- А рюкзак зачем? – кивнул он.
- Ну, не маленький, сам понимаешь.
- А-а…- протянул он.

Рита подошла к официанту и спросила, есть ли запасной выход. Он показал в направлении кухни.
Не прошло и минуты, как Рита бежала по переулку, запрыгнула на ходу в троллейбус, проехала одну остановку, соскочила – нырнула в ещё один переулок - у подъезда буксовал джип, - бросила свой смартфон под заднее колесо - раздавил.
Почему она поступила так? Почему сбежала? Почему не рассказала всё Андрею, - она и сама не знала. Не хотела его впутывать? Нет, здесь было что-то иное. Интуиция, шестое чувство подсказывали ей, что нужно молчать.
«Быстрей, быстрей! Нужно уехать как можно дальше из города».
С мамой всё в порядке, она знала это. Ей нужна была помощь. Кто мог ей помочь? Отец, который виделся с ней несколько два раза в год, - вряд ли. Был только один человек, кому она могла довериться, возможно, единственный, которому она доверяла, как себе самой.

ЧАСТЬ II
Иван Помидоров был старше Риты на два года, пошёл в школу в шесть лет, но окончил её только в прошлом году. В четырнадцать он заявил, что больше не хочет учиться, а ещё раньше, после четвёртого класса,  его родители, карьерные дипломаты, отказались брать его с собой в заграничные командировки, потому что он оказался неуправляемым, и в Вашингтоне в дипломатической школе всё время дрался, и убегал из посольства, почему-то его постоянно перемыкало, когда он оказывался за границей.
- Не знаю,- как-то давно сказал он Рите. - Это выходило само собой. Они там были все такие чистенькие, отутюженные, важные, прилизанные, меня это просто бесило.
Поскольку карьера дипломата всегда была на первом месте, отец Ивана решил оставить его на воспитание тётки, Веры Семёновны, которая жила среди московской богемы, была хорошим скульптором, что само по себе очень необычно для женщины, но, что самое важное, она души не чаяла в своём племяннике, с самого его рождения, потому что сама не могла иметь детей, и всегда помогала сестре нянчить бэйбика Ванечку.
Рита познакомилась с Иваном в летнем лагере в Сочи, ей было тогда одиннадцать, а ему тринадцать.
Как-то старшие девочки вымазали её: толкнули в море, где плавала плёнка мазута, недавно танкер стоял на рейде, - и порвали платье. Вместо того чтобы реветь, она стала бросаться на них, а дебелая Юлька из седьмого отряда так залепила ей в ухо, что она упала и лежала, не двигаясь на песке, а все, испугавшись, убежали.
Иван случайно оказался на берегу, он любил там прогуливаться, искал редкие раковины и камни, а потом дарил их тётке. Так вот, он прогуливался там, и нашёл Риту всю в синяках, с того момента жизнь её в лагере круто изменилась: Рите даже удалось самой разок пнуть Юльку, когда та стояла перед ней на коленях. Не то чтобы она понравилась Ивану, вовсе нет, он был за справедливость, он очень любил книжку Стругацких «Жук в муравейнике», и часто повторял фразу оттуда: «У двери стояли звери, в зверей стреляли, они умирали». Так вот, он сказал как-то Рите:
- Не хочу, чтобы в зверей стреляли.
- А кто-то, кто звери? – выспрашивала она, не понимая, о чём он.
- Ну, те, кто беззащитен и слаб, понимаешь, маленькие дети, например, животные, они же не могут себя защитить, понимаешь?
- А-а, - понимающе кивала Рита, хотя ей мало, что говорило это.
Потом они на несколько лет расстались, только переписывались через соцсети.
А уже после седьмого класса Рита встретила Ивана в «Норе», это был такой бар для неформалов в Мытищах. Она не узнала Ивана, так  сильно он изменился, зато он узнал её сразу.
- Привет, Рита, как дела?
Подсел он, предлагая глотнуть пива из своего бокала, она отодвинулась, не понимая, что хочет от неё этот взрослый высокий парень, и только когда он произнёс их любимую присказку: «Цокотуха, цокочет, цам-цам-цам», которую они изобрели, подтрунивая над вожатой из её отряда, Рита поняла, кто перед ней.
С тех пор они стали видеться чаще, но строго по делам: если Рите нужно было отремонтировать компьютер, или после того как на Риту наезжал кто-то из старших, или учителей, или попросить денег в долг.
Иван никогда не отказывал, он считал своим долгом помогать Рите. « Мы в ответе за того, кого приручаем», - любил он цитировать Экзюпери.
Рита часто заставала у него разных подруг, и даже немного ревновала, считая, что Иван мог бы найти кого-то и покрасивей, и зачем они ему вообще нужны, а потом Ивана забрали из института на год в армию, и они с тех пор вообще не виделись. Вернулся он всего-то месяц назад, они созвонились только раз, и она была не уверена, дома ли он, поэтому предварительно позвонила из таксофона, дело было срочное, а если так, то он разрешал ей звонить и днём и ночью.
Рита набрала знакомый номер и произнесла: «Ангел мой небесный помоги!», хотя уже знала, что Иван дома.
- А, привет, малыш, объвилась-таки, - раздался знакомый голос, - ну, приходи, приходи, буду рад видеть.
Он всегда так обращался к ней, как к маленькой, а ведь она давно выросла, и это немного раздражало Риту. «Ну, погоди, устрою я тебе задачку».
Иван был продвинутым хакером, мог найти любую информацию на любого человека, или компанию, и зарабатывал на этом хорошие деньги. На двадцатом году жизни он мог дать фору любому взрослому. 
Рита посмотрела на часы, до поезда оставалось несколько часов, Иван жил недалеко от ленинградского вокзала, Рита быстро спустилась в метро, проехала две остановки, слежки за ней не было, она подошла к знакомому подъезду сталинки и позвонила, дверь никто долго не открывал, она нажала несколько раз на кнопку звонка с нетерпением.

- Ну, чего, чего ты так трезвонишь, малыш? – открыл дверь Иван, он был в старом застиранном полосатом халате, и вьетнамках, видно, только что из душа.
Он приобнял её, чмокнул в щёку, и кивнул в сторону кухни:
- Проходи, малыш, я сейчас.
- Ваня, принеси «Пепси», пожалуйста, - раздалось из спальни. Голос звучал плаксиво и капризно. 
Рита нахмурилась.
- Сейчас, погоди!
Иван взглянул на Риту, пожал плечами, и, улыбнувшись, прикрыл дверь.
- Наташка…ждала из армии, - кивнул он в сторону двери, - шутка, - хохотнул он.
- Так что там у тебя, малыш, что случилось? – спросил он. – Видок у тебя не очень.
- Закрой дверь, пожалуйста.
- Подожди, отнесу ей, а то она не успокоится.
Он достал две банки «Пепси-колы» из холодильника, одну открыл и протянул Рите, другую отнёс в спальню, сразу же вернулся, закрыл плотно дверь, и сказал:
- Ну, рассказывай, что там у тебя.
Рита подошла к кухонной двери, на всякий случай выглянула, не стоит ли кто за ней, вновь плотно закрыла дверь, и только потом рассказала Ивану всё, что за сутки случилось с ней.
- Дела-а, да уж, дела-а, - только и повторял он во время её рассказа, выпив при этом целую банку пива.
- Так, - сказал он, когда кончила свой рассказ, - сейчас мы выясним, что там за объект ты нашла.
- Как!? – удивлённо уставилась на него Рита.
- А вот так! Легко! – довольно хмыкнул Иван и несколько раз потёр себе короткий бобрик волос. – Есть способ. Подожди, я сейчас только переоденусь и да, - перехватил он её взгляд, - да, лучше сделаем это наедине, подожди меня на кухне пару минут.
Рита слышала, что Иван соврал девушке, что ему нужно срочно ехать по делам.
- Пуся, а я думала, что ты меня любишь, - недовольно захныкала та; вскоре громко хлопнула дверь, и появился Иван в джинсах и свитере, усмехнувшись, он развёл руками.
- Вот, так всегда.
Рита хмыкнула и пошла за ним в компьютерную мастерскую, который он сделал из кабинета своего деда, профессора МГУ.
Окна здесь были зашторены. Иван включил свет, зажглись несколько ламп дневного света над мониторами: на длинном столе стояли три монитора, которые подсоединялись к компьютерам, здесь же было полно всяких приспособлений, которые Рита никогда прежде не видела.
Иван зажёг настольную лампу и сел в кожаное кресло перед самым большим монитором, пододвинул Рите стул со спинкой, и сказал:
- Садись рядом.
- А чего ты задёрнул шторы? – удивилась Рита.
- Свет мешает сосредоточиться, - пояснил Иван. – Так где, ты говоришь, нашла тело и этот объект, ну, то есть строение.
- На выезде, за Химками, в лесу.
- Так, посмотрим, что у нас здесь, - запустил он Гугл карту, - пусто, ничего, только деревня «Верхнее», десять домов, вместе с сараями, да посёлок Кустодиево, где схватили тебя.
- Но я же видела всё своими глазами.
- Верю, верю тебе, есть у нас и другое приспособление, используется только в ракетных войсках, понимаешь.
Иван запустил программу, и с точностью до нескольких метров вышел по карте на координаты, которые она сообщила ему по памяти, успев списать их из смартфона, прежде чем выбросила его.
Иван настроил программу, кликнул несколько раз мышью и теперь, как через лупу, они довольно долго шарили по снежному лесу, разрешение было до метра, но никакого строения они так и не нашли.
- Тэ-экс, - протянул Иван, - вариант один, если этого здания нет на поверхности, значит оно находится под землёй.
- Но я же видела, как туда вошли двое, а потом вышли, а потом мы перевернулись, и вот, вот документы ещё, - вытащила она из рюкзака целлофановый пакет.

- Так, давай, посмотрим, что там.
Иван вытащил из пластиковой папки какой-то документ, на первом листе было напечатано Contract, но только он принялся читать, как всё, что было напечатано, стало быстро исчезать с листа.
- Закрой, закрой, исчезает всё! – закричала Рита.
- Да, точно, видно, документы должны читаться только в определённых условиях. Сделаем так, ты будешь их перелистывать, а постараюсь их  сфотографировать, может, что-то успеем.

Через десять минут вместо документов у Риты остались только чистые листы бумаги, которые Иван положил в портфель, и закинул его на антресоль, в дальний угол.
- Посмотрим, что у нас есть.
Из того, что удалось заснять и вывести на компьютер, следовало, что это были образцы контрактов на поставку «специального материала», стоимость которого была выше стоимости алмазов россыпью, а также обрывки какого-то отчёта, и суммы, полученные какими-то людьми, у которых вместо фамилий были клички, или псевдонимы, такие как ОГЕЛ, НОЭЛЬ, и другие.
Иван сказал, что это анаграмма такого слова, как Лего, - и Дед Мороз, по-французски. Но ни адресов, ни фамилий, ни характеристики «специального материала» в документах не было, в той части, что им удалось сохранить.
- Да уж, дело тёмное, варианта три: первый, - возможно, там ведутся какие-то закрытые разработки ФСБ, второй: что-то делают военные, третий – какой-то закрытый институт академии наук под крышей правительства проводит эксперименты. Есть, правда, ещё и четвёртый: нас навестили гости из будущего. В любом случае, если они идут на такие крайние меры, тебе нужно на время залечь на дно, а я пока порою инфу среди знакомых. Ясно?
- Угу, - кивнула она. – А где же мне найти такое «дно», у станции «Дно»? Да и мама с ума сойдёт, наверное, да и школа, выпускной класс.
- О маме и школе забудь. Эти типы тебя и так уже вычеркнули из жизни, разве ты не понимаешь? У них уже есть твоя живая ксерокопия, или несколько. Не ты, а нечто другое в твоей оболочке.
- Но почему я, почему?!
- Да им всё равно. Ты сдавала в этом году какие-то анализы? Или, может, кровь.
- Да, да, я сдавала кровь для наших армейцев в Сирии, за это хорошо заплатили, и ещё на два дня освободили от школы.
- Дура! – выругался Иван. – Не делай больше этого никогда, понятно! Сейчас время такое, органы продают на Запад за огромные деньги, а анализ крови всё показывает, чёрные трансплантологи берут на учёт всех, а потом и люди пропадают, ясно? Ты меня поняла, чтобы никогда не делала больше этого, а анализы будешь сдавать только в закрытой частной клинике, ясно!?
- Ясно.
Рите стало обидно, ей нужна была поддержка, а он отчитывал её, как маленькую.
- Без обид, - Иван взял её за две руки и притянул немного к себе, и она сделала шаг.
Заглядывая ей в лицо, он сказал:
- Ты же мне, как сестрёнка, понимаешь, я же переживаю за тебя. Советуйся со мной хоть иногда, и мы победим, хорошо?
Она кивнула.
- Поедешь в Питер, я тебе дам один адрес, там остановишься.
- Я вообще-то хотела у отца пожить.
- Забудь об этом! Не впутывай родителей, только хуже всем сделаешь. Есть в Питере у друга моего комната, в коммуналке, на Васильевском, представляешь, до сих пор их не расселили, хотя дом этот давно под снос, и живут там только квартиранты, по одной семье на целый этаж. Так что ты будешь совсем одна на этаже. Правда, там в ванной местами нет пола, а в туалете видна солома в потолке верхнего этажа, и поэтому слышимость феноменальная, но ты ведь будешь сидеть, как мышь, жить тихо и ждать моего звонка. Ясно?
- Да, хорошо, - кивнула она, чувствуя, что только сейчас пришла в себя после всех гонок и немного расслабилась, а главное рядом был Иван, который взялся помочь.
Вдруг она увидела себя бредущей по снежному ночному Питеру, вот она варит кофе в турке, запах разносится по большой комнате с желтоватыми обоями, вот она смотрит через морозное окно, но что-то там было ещё что-то тёмное, что-то страшное, косматое в этом окне: вспышка – она отшатнулась, и видение там в окне исчезло, она хотела вспомнить, уловить этот облик, что напугал её, но только снег за окном, ветер, пустота…

- В таком виде, тебе, конечно, по Москве лучше не шастать, у них же есть все твои приметы, – сказал Иван, – надень мои вещи, сохранились ещё с седьмого класса, как раз, когда мы с тобой познакомились, - он бросил ей свитер, джинсы, пуховик, - шапку тоже оденешь мою, мальчуковую.  Иди быстро отмой немного голову от своей малиновой краски, а то светишься, как малина на снегу, фен там тоже есть в ванной. Да, вот тебе телефон с чистой симкой, ему пять лет, есть шанс, что меньше прослушивают, хотя…
Он развернулся вновь к компьютеру.
- Так, поедешь не пассажирским, там могут тебя тоже искать. «Сапсан» отходит через два часа, он заказал и распечатал самый дорогой билет. Я тебя провожу. И ещё, давай немного загримирую тебя.
- Как это?
Та, Наташка, артистка, подрабатывает в самодеятельных театрах, приносит иногда то маску, то нос, то уши, мания у неё.
- Зачем?
- Чтобы пугать меня потом, играет так.
- Тоже мне развлечение нашла.
- Да, согласен, иногда сердце ёкает. Счас сделаем из тебя пацана из района, немного нафаршированного, в прикиде, доедешь в Питер легко.

***
Через полчаса Рита посмотрела в зеркало и ахнула, на неё смотрел невысокий мальчишка подросток с пушком под носом, лёгкой первой небритостью, черноглазый и черноволосый, будто какой-то итальянец, или испанец: парик, линзы, усики изменили её до неузнаваемости; кольца, серёжки, браслет, и цепочки, всё было снято, и теперь хранилось в потайном кармане рюкзака.
Одежда Ивана, которую он носил в тринадцать лет, сидела на ней мешковато, но выглядела она стильно. Кое-где они прихватили куртку булавками, джинсы подвернули и стянули широким ремнём на поясе, свитер закрывал ладони из-под рукавов куртки, - в таком виде её бы и мать не узнала, а это было главное.

В 19.30 Иван и Рита выскочили вдвоём из такси на привокзальной площади, быстро миновали здание вокзала, лавируя между пассажирами, задержались на перроне в поисках нужного вагона, и, показав билет улыбчивому проводнику, вошли в тёплый вагон «Сапсана».
Рита села на своё место у окна, по движению поезда, рядом пассажиров ещё не было. Иван помог ей устроиться кресло и тихо сказал:
- Действуем, как договорились, ждёшь моего приезда, и никаких звонков, никаких родителей, звонишь, только если какой-то форс-мажор, к отцу едешь тоже только в крайнем случае.
- Хорошо! - кивнула она, осматриваясь.
Иван чмокнул её в щёку и побежал по проходу на выход.
Рита одела наушники.
« Это моя жизнь…Радуйся каждый раз, когда услышишь звук моего голоса», -  выдавал Еминем.
 Рита делала вид, что её очень интересует всё, что делается за окном.
В синеющем морозном воздухе мелькнул силуэт Ивана, и сердце Риты забилось чаще. Теперь она была одна, совсем одна, одна против сил, которые превосходили всё то, что она знала прежде.
Почему-то ей вспомнился Андрей, и она спросила себя ещё раз, почему она не рассказала ему всей правды, но пока не могла ответить на этот вопрос.
Что с мамой, как она? – волновалась она.
Вскоре напротив неё уселся франтоватый тип, от которого по всему проходу тянулся шлейф от одеколона «Хьюго Босс», рядом села девушка, в короткой собольей шубке, с длинными ногами, которые она стала откровенно демонстрировать, закидывать одну на другую, покачивать так, что чуткий слух улавливал характерный треск дорогих колготок; мужчина сразу же сделал стойку, невольно бросая взгляд от бумаг, в которых он деланно рылся, на её ноги, а потом отворачивался. Это было смешно.
Рита отвернулась, наблюдая, как пассажиры спешат по перрону.
Место напротив девушки было свободно, мужчина пересел на него и, наклонившись, что-то залопотал, обращаясь к длинноногой попутчице.
«Попался», - подумала Рита.
А та игриво поправляла локон за ухо, скромно отдёргивала юбку, и теперь строила из себя милую паиньку. Рита брезгливо отодвинулась к окну. Она хотела подняться, чтобы подтянуть джинсы, сняла один наушник, и в этот момент заметила их на перроне.
Вот они зашли в поезд, до отправления оставалось три минуты, схлопнулись раздвижные двери в вагон, Рита невольно опустилась в кресло, сердце колотилось, как пойманная птица, гулко отдаваясь ударами крови в висках.
Оба мужчины были в дутых пуховиках, лица у них были квадратные, как у спортсменов, глаза колючие, взгляд острый, вскрывающий, они шли между рядами в салоне поезда и нагло разглядывали пассажиров, явно кого-то выискивая, некоторые из пассажиров возмущённо оборачивались.
Рита смело встретилась взглядом с одним из них, внутри у неё всё похолодело, сдавило под ложечкой, от линз, с непривычки, слезились глаза, но она выдержала его взгляд, прикинувшись глуповатым меломаном, который раскачивает головой в такт музыке.
Качок скользнул по ней пустым рыбьим взглядом, посмотрел на рюкзак, но рюкзак у неё был теперь цвета хаки, а не серый с красными вставками, вновь взглянул на неё, - потом на её соседей и он пошёл дальше.
Рита чувствовала, как у неё вспотели руки, вновь схлопнулись раздвижные двери, эти двое выскочили на перрон и перебежали в соседний вагон.
Поезд должен был тронуться несколько минут назад, но что-то его задерживало.
- Странно, такого никогда не было прежде. Отправлялся всегда минута в минуту, - обронил лениво мужчина.
- Мало ли, может, какую-то шишку ожидают. – Откинулась на кресло девушка, подчёркивая красоту своей груди, продолжая флиртовать с ним.
Рита закрыла глаза, думая о том, что её ждет впереди, вспоминая с благодарностью Ивана, который всё предусмотрел.
Она спрашивала себя, почему её видение иногда спит, и не подсказывает ей ход событий. Почему она не предугадала заранее появление здесь преследователей? Связаны ли они как-то с её даром?
Наконец, с опозданием на пятнадцать минут, поезд тронулся, с каждой минутой набирая ход, и вскоре уже нёсся по заснеженной равнине.
Рита задремала, не заметив, как спортивная шапка сдвинула у неё парик, и чёрные локоны нависли над левой бровью. Хорошо, что в салоне приглушили свет, и никто этого не заметил, особенно те двое, которые ещё раз прошли через вагон, как ищейки обшаривая весь поезд с первого по последний вагон.

***
Питер встретил её пронизывающим ветром и холодом. Рита быстро вынырнула из людского водоворота на привокзальную площадь и теперь мёрзла на автобусной остановке, ожидая автобус.
- Куда надо? – услышала она неожиданно за спиной.
К ней подошёл невысокий, крепкий парень, в красной дутой куртке, сразу было видно, что он местный, не смотря на пронизывающий ледяной ветер, он не накрывал голову капюшоном.
Ярко мигали фонари, мерцали фары автомобилей, лицо у него было такое простое, открытое, ну, спортсмен: она знала, как себя с ними вести, она же сама занималась спортом почти десять лет, да ещё особым.
- Чего молчишь, замёрзнуть здесь хочешь, транспорт уже почти не ходит, куда тебе?
- На Васильевский.
- Давай мне туда же, смену заканчиваю, довезу за полцены, вон, моя «Хонда», идём, полчаса и ты на месте.
- Ладно, давай, - согласилась Рита.
Они сели в автомобиль, он предложил ей сесть на переднее сидение, но она отказалась, мало ли что, с них станется.

Захлопнула дверь, в салоне было темно, отодвинулась в дальний угол.
Парень врубил музыку на полную громкость, кто-то мастерски заиграл на саксофоне, и это было так неожиданно, и так красиво, красивейший снежный город, город в котором она родилась семнадцать лет назад, проносился за спиной…
Рита улыбнулась, вспомнив, сколько мать потратила сил, чтобы заставить её ходить в музыкальную школу, но она постоянно сбегала оттуда, сольфеджо её совсем не вдохновляло, и штудия гамм на фортепиано тем более, но после седьмого класса она сама взяла кларнет, и гитару, и повторяла часто за кем-то композиции, находила на «Ютубе», и могла часами играть одно и тоже.
Музыка пришла сама, неожиданно, как и влюблённость, бессонница по ночам, но всё это было теперь далеко в прошлом.

- К нам в гости, или по делам? – спросил её парень.
- Домой еду, - старалась басить Рита, но голос её явно не слушался, в горле пересохло, она достала бутылку воды из рюкзака и отхлебнула, вдруг «Хонда» резко притормозила у тротуара, Рита ткнулась лбом в переднее сиденье, и расплескала немного воды из бутылки.
- Ты чего? – удивилась она. – Я же просила никого не подсаживать.
- Да не волнуйся ты так, парнишка, всё будет окей, понимаешь, жена родила недавно, заработать хочу, сам понимаешь, - понёс он вдруг какую-то околесицу.
На переднее сидение рядом с ним шлёпнулся какой-то тип в кожаной куртке с меховым воротником; затылок у него был бритый, тупой и плоский.
Рита невольно протянула руку к двери, и похолодела, на двери не было ручки. Она всё поняла. Это ограбление, гоп-стоп на вокзале, она слышала о таком, как же она могла так попасть, сейчас прыснут в глаза из баллончика и всё пропало. Времени было у неё пару минут не больше, пока они будут играть свои роли, в таком пространстве её умение драться было бесполезно, она посмотрела за окно, машина неслась по набережной вдоль Невы, на улицах было людно, но вот они свернули в сторону от реки, теперь на тротуарах попадались только одинокие прохожие, вот, свернули в переулок: навстречу проехал всего один автомобиль, незаметно она достала из потайного кармана рюкзака травматический пистолет, - с такого расстояния, как объяснил Иван, можно было легко убить, хорошо, что он всё предусмотрел! Какая же она дура! - ругала себя, на чём свет, Рита, - так влипла.
Неожиданно машина стала тормозить.
Не дав им опомниться, она схватила того, что в кожанке за левое ухо, приставила пистолет к правому виску, и надавала, что есть силы:
- Остановил машину, быстро, быстрее! Я кому сказала! - разнервничавшись, она вдруг забыла, что одета, как мальчишка.
Ухо, за которое она схватилась, было большое мягкое, податливое, Рита скрутила его, что было силы.
- Больно же, больно, отпусти, слышишь!
- Ты всё не так поняла, - затараторил водитель, - ты всё не так поняла.
Пистолет выглядел совершенно, как настоящий, как боевой, один к одному, уж эти типы знали это.
Поэтому долго не спорили.
- Быстро! Вышел и открыл мне дверь, - ударила она водителя по затылку, - иначе я это твоему чёрту голову прострелю, я потом и тебе заодно, ясно!
Рита разозлилась и завелась не на шутку.
В таком состоянии она могла и убить, если бы не холостые патроны.
Парень в красном пуховике выскочил и распахнул дверь.
- Отошёл, отойди от машины, - тупой что ли? Или тебе ногу прострелить нужно. Давай, ещё давай, быстрее.
Рита заметила, что они остановились под аркой высокого старинного здания, с ангелами на козырьке крыши, через проезд виднелась оживлённая трасса; она быстро выскочила из «Хонды» сбила с ног водителя, который от неожиданности упал, и не поднимался, - и побежала под сводчатой аркой дома к шоссе.

По адресу, который дал Иван, она добралась только через час, едва успела до закрытия метро: доехала на Васильевский и там уже петляла по улицам пешком, - еле дошла, ноги гудели, щёки горели от ветра и холода.
Найдя нужный дом, она набрала код наружной двери и стала подниматься по тёмной лестнице: пахло кислыми щами, детскими пелёнками и котами.
Экран телефона, который её дал Иван, светил очень слабо, и Рита на ощупь вставила ключ в замочное отверстие, замок щелкнул два раза, и дверь со скрипом открылась.
Неожиданно в темноте что-то зашуршало, вдруг раздался звон, шелест, и тихий звонкий грохот струн пианино, будто духи били по клавишам.
Рита замерла и долго стояла, не шелохнувшись, - нашарила на стене выключатель и резко нажала: яркий свет осветил длинный коридор,  - она распахнула дверь первой комнаты, что была слева, в сумраке она увидела пианино, которое стояло посреди большой комнаты, - вновь зазвенели струны: из-под пианино выскочили две мыши, бросились ей в ноги, и стремглав юркнули вдаль по коридору, в сторону кухни.
- Да уж весёленькое местечко, ничего не скажешь.
Она зажгла свет во всех комнатах, разбудила и разогнала всё мышиное царство, выбрала себе спальню: это была единственная комната с диваном, и потом когда все обитатели дома успокоились, завалилась на диван, как была одетая, стянула с себя только вибрамы куртку, и шапку, и уснула тяжёлым беспокойным сном.

***
Арбатский нервничал, не покидала мысль, что он не справится с этим расследованием. Утехин до сих пор молчал: только мигал глазами, и молчал.
Когда они подсунули ему ноутбук для общения, он только замотал головой, и отвернулся к стене, и так было несколько раз, - Утехин наотрез отказывался сказать, кто ему звонил, когда его схватил инсульт.
А вчера, когда он попытался надавить на него, поясняя, что это очень важно, Утехин даже расплакался и врач его выгнал из кабинета.
В деле, которое лежало перед ним было много странностей: тела подростков находили в разных местах московской области, за Кольцевой, в лесистой местности, но, как правило вдали от дорог и каких-то селений, - ни оной улики, ни одного факта, или свидетельского показания, за которые можно было бы зацепиться. Ни следов от автомобильных шин, ни окурков, или каких-то обрывков одежды или бумаги.
Эксперты-криминалисты только разводили руками, специалисты из ФСБ тоже ничего толком не могли сказать, подключили НИИ при Министерстве обороны, но и те не понимали, кто и как мог так обескровить людей, без надрезов или операций.
Все жертвы были опознаны: кто-то пошёл в магазин за хлебом и исчез, кто-то не вернулся после занятий из школы, или института… но как, при каких обстоятельствах, кто их похищал, оставалось загадкой.
Первая версия, что их похищали чёрные трансплантологи отпала, поскольку вскрытия показывали, что все внутренние органы у жертв были на месте, версия о том, что тут мог действовать маньяк-одиночка тоже не выдерживала критики, поскольку тела находили на очень большом расстоянии друг от друга, и доставить их в такие места можно было, разве что вертолётами.

Вот уже вторую ночь Арбатского мучила бессонница, пришлось даже принять снотворное.
Света успокаивала его, говорила, что пусть всё идёт, как идёт.
- Тебе хорошо говорить, дуришь богатеньких, всякие виртуальные сказки им придумываешь, а они тебе за это бабки, вот и вся работа.  А у меня же всё реально, понимаешь, реально?!
- Понимаю, милый, понимаю, - она поставила перед ним тарелку с горячими бутербродами и села напротив.
- Ты главное успокойся, не нервничай, не вводи себя в стресс, а то вновь желудок начнёт болеть.
- Да ну тебя! – вспылил Арбатский, - чего ты говоришь со мной, как с умалишённым! Кто-то похищает и убивает детей, понимаешь, детей! А ты мне про стресс тут талдычишь.
- Хорошо, ну, давай вместе подумаем, - жена стала говорить подчёркнуто спокойно, - у ФСБ есть что-то новое?
- Нет пока.
- А у военных?
- Нет.
- Ну, вот видишь, чего ты паникуешь? Этим разве поможешь делу? Прошерсти уголовку, подпольные казино, поговорите с ворами, они же, наверняка сами готовы будут помочь, дело-то общее, у них же тоже принципы есть, насколько я знаю.
- Да, пожалуй, ты права, надо будет поработать с информаторами.
Он поцеловал её в щеку, порадовавшись за себя, что так удачно женился.

Но это было утром, там, дома, когда Света была рядом. А здесь в кабинете, где он ходил из угла в угол, как загнанный в клетку тигр, вновь стало страшно, - через несколько дней нужно будет представить доклад о расследовании, а у него ещё ни гугу.
На столе зазвонил телефон внутренней связи, секретарша по-деловому проинформировала:
- Звонят из Долгопрудного, у них ограбление.
- А мы тут причём!? – возмутился он. – Они что там совсем оборзели, свои дела нам хотят навесить.
- Там, девочка ещё пропала, говорят, она была у вас несколько дней назад.
- У меня?! - Арбатский вспотел. - Это ещё, что за новость! Кто такая?
- Стрельникова Рита.
- А-а, кажется, припоминаю.
- У них её мать, они ничего толком объяснить не может, плачет.
- Пусть доставят её сюда, и побыстрее.
«Рита, как же, с малиновыми волосами, недавно была с мальчишкой, тоже по поводу похищения, как раз хотел с ними связаться, девчонке той же удалось как-то сбежать, но к ней ещё не пускают в палату, отец поместил в госпитале. Так, хорошо, может, хоть что-то сдвинется», - напряжённо думал он, разнервничался - вспотел, и он вытер шею большим синим платком.
Арбатский подошёл к окну, на противоположной стороне улицы, у магазина женской одежды стоял припаркованный «Вольво», новая модель.
- Свежак, - подумал Арбатский, - интересно, чей?
Раньше там стоял «Лексус» хозяйки магазина, смешливой Маши из Белгорода, он иногда перекидывался с ней парой слов, когда покупал что-нибудь для жены, и всегда смущался, когда она прямо смотрела ему в глаза.
Надо будет зайти, поинтересоваться, не она ли купила.
Неожиданно дверь «Вольво» открылась, из автомобиля вылез спортивного вида качок и уставился на его окно.
 «Что за… чего он глазеет так?»
Арбатскому отчего-то вдруг стало не по себе, он отошёл от окна, сел за стол, и вновь стал вчитываться в дело, которое вёл Утехин.
«Чего так боится Утехин? Что могло так напугать его?» - спрашивал он себя и не находил ответа.

***
Рита проснулась от чьих-то голосов. Она потянулась, на потолке висела лампа без абажура. В окно, на котором не было штор, лился яркий солнечный свет.
Она вскочила и прислушалась к голосам. Слышался плач ребёнка…
Рита приоткрыла дверь в коридор и на цыпочках пошла на голос. В ванной на потолке не было штукатурки, виднелась деревянная сетка, которую применяли строители лет двести назад.
Наверху купали младенца, тот недовольно плакал, а две женщины успокаивали его.
Говорили они тихо, стараясь успокоить малыша, но Рита слышала почти каждое слово.
Этажом ниже с шумом кто-то слил воду в туалете. Дом оживал и наполнялся звуками.
Рита прошла на кухню, там вместо шторы висела простыня на карнизе, она поправила её, чтобы закрыть видимость с улицы, порылась в тумбочке, нашла турку, старый засохший порошковый кофе «Якобс», который был твёрдый, как камень, растолкла в столовой ложке кусок, и сварила себе кофе; сахара нигде не нашла: кофе был горький и вкусный.
Во дворе на теплотрассе грелись толстые коты-боцманы, лениво поглядывая на голубей, которые клевали крошки хлеба на снегу прямо под ними.
«Вот у кого жизнь сытая и счастливая и счастливая», - подумала Рита.
Громко хлопнула дверь в подъезде напротив, появился в оранжевой накидке дворник с метлой и пустыми вёдрами, пошёл под арку мести тротуар возле проезжей части. Где-то зазвенел трамвай.
День был ясный, тихий, спокойный. Задумавшись, Рита допила кофе, чувствуя, как у неё от кофе заколотилось сердце, нужно было хоть в магазин сходить, холодильник был совсем пустой, как там мама, что с ней? Она вспомнила, как дрожал её голос, когда они говорили в последний раз.
Под аркой с улицы пробежал мальчишка в вязаной шапке и с рюкзаком за плечами, забежал в подъезд, и она услышала, как он громко топал ногами, вот, кажется, остановился возле двери.
Рита выглянула в коридор, из-под двери торчал лист бумаги.
Послышался дробный топот на лестнице.
Рита подняла лист с пола, там было напечатано: «Если на месте, отправь пустое смс», она метнулась в кухню, но заметила только рюкзак мальчишки, когда он вновь выскакивал на улицу.
Рита отослала СМС. Ответа не было.
Она вспомнила, что Иван просил её быть на месте и никуда не высовываться.
Хорошо сказать, разве тут усидишь, вся, как на иголках. Рита вспомнила, как приезжала к отцу пару раз, и сидела всю ночь в подъезде, просто сидела на ступенях и всё, мечтая, что вот, он проснётся, почувствует, что в подъезде его дочь, - выйдет и обнимет её…Она была наивная, четырнадцать лет ей было тогда, но отец так ни разу не вышел, и она утром возвращалась в Москву, обманывая мать, рассказывая, что ездила на соревнования в Питер. Она никогда не рассказывала ему об этом; она так хотела, чтобы Бог, космос, ангелы, или кто-то там ещё заставили его вспомнить, что у него есть дочь. Но у отца была новая семья, двое детей, два мальчика: один ходил ещё в детский сад, а другой - в школу, и отец был всегда озабочен, замотан. Рита всегда сидела в подъезде до утра, дожидаясь, когда отец выходил из подъезда, и следила за ним. Рита умела следить, она ни разу не попадалась.

Вечером она решилась-таки выйти на улицу, от кофе без сахара у неё уже во рту пекло, а от голода сводило живот. В ларьке она купила два горячих хот-дога, и, обжигаясь, съела их на ходу.
На Петроградку она попала уже затемно, в квартире, где жил отец светились окна. Отец жил в новой высотке, двор был открытый, ни одного деревца; постояв какое-то время на углу дома и последив за машинами и прохожими, Рита уже хотела направиться к подъезду, и тут вдруг заметила странную фигуру, которая пряталась в тени дома; вспыхивал огонёк сигареты.
Рита обошла дом с другой стороны, кутаясь от снежного ветра, лицо она полностью замотала шарфом, так и есть он здесь не просто так.
Человек отошёл от подъезда и сел в автомобиль, припаркованный у детской площадки, которая была занесена снегом, в машине зажёгся свет, и Рита заметила внутри ещё несколько смутных фигур, она сконцентрировала всю волю, направила луч внимания на машину: лица, будто одинаковые, как у роботов, о чём-то спорят, ищут. Вот сейчас, она войдёт в подъезд, а перед ней появится человек, который будет стоять на площадке возле лифта, она прошмыгнёт наверх по лестнице, и столкнётся возле почтовых ящиков на площадке между первым и вторым этажом, со вторым, он станет подниматься за ней, быстрей, ещё быстрей, и она окажется припёртой к пожарной лестнице на крышу…
МЕДЛЕННО, очень медленно она отступила в тень дома и помчалась со всех ног прочь в сторону остановки, прыгнула последней в трамвай и приникла к окну, за ней никто не гнался, - отлегло.

***

Лариса Борисовна шла к директору школы с тяжёлым сердцем, в её выпускном классе ЧП, и хотя она и была завучем и подругой директора, всё это было очень неприятно. Сначала похитили Лику Шепелеву, а вот теперь Рита Стрельникова пропала. Все были в шоке.
Евгения Сергеевна сидела в директорском кресле прямо, нахмурив тонкие, выщипанные брови, отчего её белое плоское, как блин, лицо напоминало маску грустного клоуна; перед ней сидел полицейский и что-то быстро записывал себе в блокнот; рядом с ним, на столе лежал смартфон «Самсунг Галакси», который был включён в режим записи.
Лариса Борисовна тихо вошла и присела на край стула возле стены.
- Вы классный руководитель? - повернулся к ней полицейский, начав без предисловий.
- Да, я. – Ответила Лариса Борисовна и сглотнула.
Сейчас она пожалела, что когда-то согласилась на классное руководство.
- Когда Вы в последний раз видели Риту Стрельникову?
- В пятницу, на прошлой неделе.
- Кто-то из посторонних приходил в школу, интересовался ей, или Шепелевой?
- Нет, что вы, у нас всё под контролем, чужих мы не пускаем, подалась вперёд директор.
- Вы пока помолчите, - резко оборвал её полицейский.
Сергей Фатеев недавно окончил юридический институт и сразу по протекции попал в Следственный комитет, он был внучатым племянником генерала Епишева, который руководил операцией на Кавказе в 2000 году, и считался одним из доверенных лиц президента. Направили его в отдел Арбатского, и тот, заметив сразу, что молодой выдвиженец был отъявленный карьерист, подключил его к гиблому, как он считал, делу.
«Пусть роет копытами, - подумал Арбатский, - глядишь и шею себе сломает».
Вот лейтенант Фатеев и рыл, - начал со школы.
Директор и завуч сидели бледные, - не дыша.
Фатеев упивался своей властью.
- Усильте охрану, а вы, - повернулся он к Ларисе Борисовне, - поговорите с учениками, но не группой, а по одному, тет-а-тет, так сказать, наедине, постарайтесь узнать хоть что-то новое, и желательно побыстрее, а не то придётся ваших школьников вызывать к нам на допрос, вряд ли это понравится их родителям.
- Мы всё сделаем, мы всё сделаем, как вы приказываете, - приподнялась в кресле директор, подобострастно наклонилась, отчего у неё даже юбка затрещала.
Лариса Борисовна, потупив взгляд, смотрела себе под ноги.
- Вот и замечательно, будьте постоянно на связи!
Фатеев поднялся и, бросив через плечо «до свидания», вышел, хлопнув дверью.
Обе женщины вздрогнули и переглянулись.
- Фу! – выдохнула директор, - ну и тип, противный, родственник какой-то шишки.
- Да уж, такой все жилы вытянет, - поддакнула Лариса Борисовна.
- Так, Лара, давай, всех сюда на ковёр, надо что-то ему дать, а то не отстанет.
- Может, в лапу чего сунуть, или чего ещё? – лукаво спросила вдруг завуч.
- Хм, или чего ещё?! – хохотнула директор, но потом вдруг рассердилась, - Лара, не до шуток! Мне шуточки твои сейчас вот где! - хлопнула она себя ладонью по шее.
- Хорошо Евгения Сергеевна. Только лучше я сама с ребятами поговорю, они тебе ничего не расскажут.
- Как знаешь, но только чтобы был результат.
Директор махнула ей рукой.
- Давай, Лара, давай, поторопись, пожалуйста.
Завуч вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

***
Третий день в 11 «а» наблюдалось броуновское движение: шептались, пересаживались с места на место, без разрешения, были возбуждены до крайности.
- Ребята, Андрей, что случилось у тебя на дне рождения, расскажите, только правду? – спросила завуч сразу по приходу в класс, еле успокоив детей.
- Лику похитили! – Обронила тихо Нюта.
- Ну, это мы все знаем, - поморщилась Лариса Борисовна.
- А до этого, до этого, что произошло. Может, был какой-то конфликт, ссора.
Степан Пономарёв переглянулся с Андреем, тот кивнул.
- Ритка, дура, прыгнула с дома на дом.
- То есть как прыгнула? – удивлённо уставилась на него завуч.
- Ну, на спор взяла и перепрыгнула с крыши на другой дом.
- Как?... - округлились глаза у классной.
- Разбежалась и перепрыгнула, - пояснила Нюта. – Только она не спорила, её просто достали своими подколками Андрей и Лика, да и другие тоже.
- Что другие тоже?! – вспылил Степан, я, например, молчал.
- Так, ничего не понимаю. Расскажите-ка мне всё поподробней.
«Говорила же я Жене, что Стрельникова ещё тот фрукт. Всё она паршивка. Давно её надо было из школы вытурить. Но эти тоже хороши, эти могут вывести из себя любого».
Она посмотрела на Андрея, тот сидел, опустив голову, рассматривая что-то на парте.
Да, ещё новенький, скрытный, самовлюблённый тип.
Прозвенел звонок.
- Тихо, тихо, никто никуда не уходит! Разбежались, звонок для учителя!

 Спустя полчаса завуч всё также была в неведении относительно того, что произошло. Можно было поговорить ещё с Ликой, но отец её никого к ней не подпускал. Выходя из класса, она напряжённо размышляла о том, что же могло случиться, и столкнулась в коридоре с новой медсестрой Верой, которая недавно устроилась к ним на работу – деятельная, услужливая, она нравилась ей, странно было только, почему она пошла работать именно к ним, ведь в Химках полно школ.
- Верочка, что у нас по прививкам всё в порядке? – спросила на ходу Лариса Борисовна.
- Всё по плану, я завтра представлю отчёт.
- Хорошо. Договорились.
« Всё-таки она странноватая, за тридцать, симпатичная и без мужа. Ладно, это всё потом. Нужно что-то сунуть в зубы этому литёхе, иначе всю душу вытрясет».
Лариса Борисовна заторопилась в учительскую, стуча высокими каблуками по паркету, шум, крик, радостный визг школьников разносились вокруг.

***
После разговора с завучем медсестра Вера Кузьмина закрылась у себя в кабинете и выключила телефон. Была пятница, и она должна была составить отчёт по прививкам.
Вера села за стол, отодвинула в сторону стопку справок, которые принесли дети в течение недели. У неё трусился подбородок, и она схватила его двумя руками, чтобы унять дрожь. Так с ней происходило всегда, когда ей приказывали прислать новые образцы крови.
Вера была почётным донором, и организовала группу доноров из выпускников школы, в основном девочек.
Директриса поддержала её начинания, почему нет - ещё один плюсик в план мероприятий, которые потом можно будет представить в отчёте.
А вот завуч была недовольна, пожаловались родители, что кому-то из 11 «а» стало плохо, давали нюхать нашатырный спирт, ну, да, иногда случается такое, пусть больше тренируются и меньше сидят в гаджетах.
Но сейчас челюсть у Веры тряслась вовсе не из-за недовольства завуча - они опять позвонили и потребовали новые образцы. «А где я их возьму, они же на станции переливания крови!?»
Почему она подчинилась тогда в первый раз, кто знает, кто знает, забрали годовалого ребёнка, сказали, что у него неизлечимое генетическое заболевание, поверила…Если бы не тот ужасный случай, всё было бы по-другому.
А тогда в гараже, когда она наклонилась, чтобы вытащить из багажника вещи, Толя недавно уехал в Сирию, и только подарил ей новенькую красную «Мазду», она так им гордилась, лётчик, красавец, герой, - ей все завидовали в их военном городке под Казанью, она так мечтала о ребёнке, наклонилась, и тут вдруг почувствовала, как кто-то схватил её за горло, придавил к багажнику, в нос ударил жаркий, козлиный дух, она дёрнулась, но острое лезвие скальпеля резануло под ухом, и струйка крови потекла по щеке.
- Молчи, сука, убью, - жарко шепнул этот, а потом больно укусил за мочку уха, уткнулась лицом в горячий, нагретый на солнце металл «Мазды»…
Весь вечер потом она смывала с себя страх, грязь, вонючий запах козла, стояла под холодным душем и час и другой, пока не продрогла до самых костей.
 Она не могла понести от него, потому что уже год жила с Толей, и у них было всё прекрасно, они были абсолютно здоровые, проверялись, а потом она родила, а Толя погиб, погиб геройски, его самолёт подбили турки, и она получила награду из рук самого президента, а ещё ей за Толю выдали деньги, много денег, три миллиона, она была беременна, и вновь ей все завидовали, хотя она рыдала ночи напролёт, все ночи, а потом ей принесли заказное письмо с уведомлением, в котором на стандартном листе бумаги были данные генетической экспертизы, в которой говорилось, что это был ЕГО ребёнок; в бумаге говорилось, что ребёнок неизлечимо болен, и если она хочет спокойной жизни, ей лучше его отдать. И она отдала. Они приехали ночью на машине Скорой помощи, и забрали её Павлика, такого маленького, худенького, он только переболел воспалением лёгких, от горя она чуть не лишилась рассудка, решила переехать в Москву, затеряться, исчезнуть, сделала себе пластическую операцию, она покончила с собой, покончила с прошлым, один раз она даже резала вены, потом хотела утопиться, она бы смогла это сделать, она была очень сильная, если бы это не было таким грехом, а по материнской линии у неё были все верующие, жили при монастыре, она страшилась, она боялась, она выходила ночью на дорогу, даже зимой в одних шлепанцах, и ночной рубашке, смотрела в снежную даль и молилась, а потом Бог её надоумил изменить внешность и просто исчезнуть, но они нашли её и здесь, в Москве, однажды позвонили и стали шантажировать, говоря, что они заявят, что она продала своего ребёнка, а ведь она не взяла ни копейки, у неё были только «гробовые» за смерть Толи, но она их быстро потратила, да, они заставили её организовать школьников для сдачи крови, и устроиться на станцию переливания крови, им нужны были образцы, со всеми данными донора.
Она хотела сразу же заявить в полицию, но испугалась, потому что голос, который отдавал ей команды, сказал просто:
- Помни, мы контролируем каждый твой шаг и твои сны тоже.
В это можно было поверить, можно…
Тогда, когда они приезжали за Павликом в военный городок, она ещё удивилась, почему они так легко миновали КПП, видимо, у них были свои люди.
Они приехали тогда на машине скорой помощи, на них были синие комбинезоны, медицинские резиновые перчатки, широкие марлевые повязки и зеркальные очки…
По ночам Веру душил страх, часто снилось, что её кто-то душит, и тогда она вырывалась из сна, и бежала в церковь, и падала на колени, и молилась, страстно молилась до слёз, до горечи в горле, до боли под сердцем, чтоб только Бог не покинул её, не оставил в аду её малыша, не бросил её в ад за страшные прегрешения, которые она творила.

***
Катя Маслова сидела у барной стойки, попивая мартини, со льдом и лаймом и глотала обиду. Минуту тому они с Антоном поссорились в фойе «Галактики».
- Чего ты всё время пялишься на Светку, комплименты ей делаешь? Мне просто противно смотреть на это.
- Кэт, успокойся, тебе всё кажется, ты что ревнуешь? – хохотнул он и хотел взять её за руку, но она увернулась и сделала шаг назад.
Катя была в ярости. Да кто он такой, чтобы испытывать её на ревность?! Она дочь сенатора, а он кто, сын какого-то тихушника из университета, зарплата у которого равна чаевым, которые её отец оставляет в ресторане. Да кто он такой, чтобы выделываться!? Обида жгла её, крутила. Она, Катя Маслова, самая красивая девочка в лицее, лучшая ученица в классе, фотомодель, модная, крутая, с крутым авто, а он кто, лох без палочки. Ну и что, найду себе другого, пошёл он!
- Больше ко мне не подходи, понял! - швырнула она ему в лицо жвачку, и та застряла у него в волосах.
Пусть знает.
Пустое, глупое лицо, - смешно!
Катя поднялась по винтовой лестнице к их столику, взяла сумочку, и спустилась к барной стойке.
Светке, которая лупала глазами, делая вид, что она не причём, Катя ничего не сказала.
Та только вздрогнула, когда она сорвала сумку со спинки стула.
«Шмара и есть, шмара, что с неё взять, только одним и берёт».

Антон долго стоял в фойе перед зеркалом, вытаскивая волосы из жвачки: «Подумаешь, цаца какая, ничего, прибежит ещё ко мне».
Он не заметил, как Катя вышла из «Галактики» с сутулым мужчиной, которому было на вид лет тридцать пять.
Он не знал, что они сели в бежевую «Тойоту» и уехали в неизвестном направлении. Он ругался про себя, пытаясь очистить волосы от жвачки.

Катя не заметила, когда он подсел, она только почувствовала запах дорого одеколона и силу.
- Привет! Как поживаешь?
Повернула голову, никакой, - прошла бы, не заметила, - хотела отшить сразу, но он рассказал сразу такой смешной анекдот, что она рассмеялась и расслабилась, было очень смешно, даже закололо под рёбрами, так она смеялась.
А потом он с места в карьер:
- Ты очень красивая, - и смотрит пристально так, глаз не отводит, - у тебя такое красивое лицо, как у жены Модильяни.
- Кого-кого? – переспросила Катя.
И он стал так интересно рассказывать о художниках, а потом, сказал, что в ней чувствуется дворянская, голубая кровь, как у французских или испанских принцесс, нос с горбинкой и всё такое. В общем, молол всё время интересно, смешно, и повторял, какая она красивая, через минуту она дала ему свою руку подержать, «назло Антону», подумала Катя.
Рука у него была крепкая, сухая, нежная, она почувствовала его силу и слегка возбудилась, хмель кружил голову.
«Ну что, пусть будет для коллекции, - подумала она, - будет развлекать, такой клоун в очках, а Антон пусть локти кусает.
- Где он, кстати? - подумала Катя, и какое-то плохое смутное чувство шевельнулось у неё в душе, отчего-то стало себя жалко.
А этот так преданно, как собака заглядывал в глаза, и продолжал так искренне сыпать комплиментами.
После того, как она отвернулась, ища глазами Антона, и вновь отхлебнула из своего стакана, ей стало вдруг очень душно, в глазах запрыгали красные точки, захотелось на воздух.
Сама не зная как, почему, - она согласилась поехать с ним, это было, как прыгнуть в ледяную, студёную воду реки, ранней весной, с разбега, - прыгнуть, нырнуть, и плыть далеко, далеко… Она прыгнула.
Он вёз её долго по заснеженным улицам Москвы, потом через Химки, потом ещё, язык у неё отяжелел, она хотела что-то сказать и не могла, хотела пошевелить рукой, поднять руку и не могла, вскоре она потеряла сознание, совсем отключилась, очнулась только тогда, когда кто-то менял под ней грязный матрац, который она запачкала: во рту горчило, голова раскалывалась.
Сбоку возле приставной лестницы светила лампочка в сорок ватт, вся засиженная мухами.
Невольно она попыталась подняться, но короткая тяжелая цепь приковывала её правую руку к стене: она могла только сесть на корточки. Холодный чёрный ужас схватил её сердце железной рукой, она даже не могла плакать от страха.

Где она, что с ней?!
Послышалось, как кто-то откинул дверцу наверху, спускается. Маска. Маска Деда Мороза. Красная шапка, борода. Синий спортивный костюм.
- Ну, как поживаешь, Снегурочка. Хорошо ли тебе? А я тебе подарочки принёс. Вот вафли сладенькие, вот чаёк, вот булочка мягкая, душистая.
Подошёл, поставил всё на подносе. Смотрит.
- Ты кто, урод?! Ты кто такой?! Тебя завтра закопают, похоронят! – истерически завизжала Катя, глотая слёзы, - дёрнулась, пнула ногой поднос, - всё разлетелось. – Где я, немедленно отпусти меня, дай позвонить, где мой смартфон!?
- Гера, ты слышишь, Снегурочка, вопросы задаёт. Много вопросов, но мы ведь не будем на них отвечать, правда? - бросил кому-то через плечо.
Катя завертела головой по сторонам.
«У-у-р-р-м!» - раздалось сверху рычание.
В проём смотрела на Катю настоящая рысь. Не кот, не кошка, а  животное с кисточками на ушах.
Рысь зевнула, показав красный зубастый рот. Она была размером с большого кота.
«Наверное, ещё детёныш», - подумала Катя.
Она такую видела в зоопарке.
- Отпусти меня, слышишь! - дёрнула Катя цепь, - отпусти, хуже будет!
- А Снегурочка не хочет с нами играть, да Гера?
Оглянулся тип, посмотрев наверх.
«Всегда одно и тоже, - подумал он, -  сперва угрозы, потом лесть, заискивание, потом умоляют, сулят огромные деньги. Смешно, наивные, разве за такое платят, причём тут деньги?»
Он потянулся к ней рукой, и вдруг почувствовал боль в затылке.
«Да, надо делом заняться, они ждут».
Достав айфон он включил запись и начал снимать, её, показать материал, товар хороший, нечего сказать, за такой должны и подарок сделать.
- Ты что делаешь, ты зачем снимаешь меня, урод?!
- Снегурочка нервничает, да, Гера? Ну ничего. Скоро будет всё хорошо. Приедет Снежная королева и заберёт нашу Снегурочку в замок.
- Какой замок, ты что несёшь!? – билась Катя в истерике, пытаясь зацепить его ногой. А потом плюнула на него, потом ещё, попала на искусственную бороду: брызги попали ему даже в глаз, это ему не понравилось.
- Гера, она меня обижает, бессовестная такая. Как ей не стыдно! Снегурочка, тебе должно быть стыдно, ты плохая, ты плохо ведёшь себя, ты будешь наказана, да, Гера?!
Рысь вдруг заурчала, рыкнула, мелко перебирая лапами, спустилась по лестнице, прыгнула, и стала тереться о его ноги.
- Ну, ну, моя хорошая. Если Снегурочка будет плохо себя вести, мы её накажем, я тебе ушко её подарю, да милая.
Он стал трепать рысь, за ушами, та, принюхиваясь, стала тянуться к Кате, но он оттащил её, потянув за короткий поводок.
- Не надо милая, не надо, Снегурочка должна быть целенькая. Так хочет Снежная королева, понимаешь, так хочет Снежная королева. А тебе я сейчас дам вкусненького, а ей покажем, как будет наказана, если плохо вести себя будет.
В дальнем углу он открыл кладовую и вытащил оттуда маленького кролика, и бросил его рыси, - с рычанием та бросилась на кролика, схватила за горло, и стала терзать, - кролик жалобно пищал.
А этот, с придыханием, повторял всё время: «Давай, давай, милая, прелесть, какая прелесть!»
Казалось, он сейчас задохнётся от удовольствия.
Катя отвернулась к стене, закрыла левое ухо свободной рукой, уткнулась в обивку, которая покрывала поролон, и заплакала, её трясло, мысли у неё делали лихорадочные скачки, ища выход из клетки.
Он вновь стал снимать её, поглаживая и успокаивая зверя, который  насытился кровью, но продолжал недовольно урчать, пытаясь дотянуться до её ног, вся пасть у рыси была в крови.

***
Иван Помидоров был счастлив. Наконец-то настоящее дело. Чувство опасности будоражило, наполняло эйфорией до самых кончиков пальцев, до кончиков ногтей. Никогда прежде он не испытывал такой полноты, такой наполненности жизнью. Праздник и приключения – чего желать боле?
Год в армии был для него, как тюрьма, и вовсе не потому, что его кто-то третировал, - вовсе нет!
Им редко давали компьютеры, ограничили возможность пользоваться телефонами, заставляли читать всякую муть.
Физические ограничения были ничто, по сравнению с умственными. А для него это было особое страдание, ведь он был игрок, гэмблер: казино, покер, лотереи, стратегии, дутые фирмы однодневки, – это было всё его, - страсть, мания, смысл.
Когда Рита рассказала ему о том, что случилось, сначала он за неё испугался, а потом даже обрадовался, но не подал виду. Правда, тут можно было, и попасть в переплёт, трупы-то, видать, были настоящие.

Информации по делу было мало. Знакомый оперативник из ФСБ сказал только, что, да есть такая информация: пропадают школьники, студенты, и не только девушки, но расследование носит закрытый характер, с грифом «Совершенно секретно».
Из открытых источников Иван узнал, что люди пропадают уже полгода, но при совершено разных обстоятельствах, то есть, вероятно, действовал, не один человек, либо похищения не были связаны.
Но больше всего шокировало то, что видела Рита в лесу, об этом во время своего расследования Иван молчал, не говорил никому ни слова, что-то ему подсказывало: тут нужно быть особенно осторожным. Что же это было? Он склонялся к мнению, что это были фокусы военных, разработка нового оружия, но, возможно, он ошибался.
Если бы удалось найти хотя бы конец клубка, найти молоко, которым питается гидра, дать ей наживку, чтобы она заглотила, и выйти по следу на гнездо.
Кто? Кто бы мог послужить приманкой для похитителей, или похитителя?!
Здесь были возможны разные варианты.
Если бы удалось понять цель, мотивы похитителей, тогда можно было бы понять и метод, и места, где они хватают людей.

Иван сидел дома перед компьютером, когда на его закрытый чат пришло сообщение: «Они здесь. Юла»
«Юла», - так он иногда называл Риту, потому что она была шустрая и неугомонная, как юла.
Он всё понял.
Она писала из компьютерного клуба в Питере, писала открытым текстом, потому что обстоятельства были крайние, это была ошибка, он просил её категорически не делать это. Но теперь всё.

Иван оглядел свой кабинет, времени у него было мало. Предвидя такое обстоятельство, ещё вчера он снял комнату у метро «Речной вокзал»; сумка с двумя ноутбуками, аппаратурой и всем необходимым, была собрана.
Вчера же он дома всё прибрал, и отвёз самое ценное, включая компьютеры в мастерскую к тётке, она до сих пор была за границей в Лондоне, а мастерскую сдавала молодым скульпторам, и там всегда ночевали вповал, стоял дым коромыслом, гулянки одна чередовала другую, художники так гудели, что соседи постоянно полицию вызывали, поэтому тем, кто заинтересовался бы содержанием жёстких дисков на его компах, вряд ли пришло бы в голову искать их там, да и самое ценное он заархивировал и перенес на флешки, которые забрал с собой.

По дороге Иван написал Рите СМС: «Жди!» и поменял сим-карту. Приехав на место, он закинул вещи на кухню, и пошёл в развлекательный центр «Галактика», огни которого он заметил, когда они подъезжали.
Иван любил толпу, любил, вращаться в мерцающем водовороте жизни. Так он не чувствовал одиночества, он любил заводить новые знакомства, к тому же толпа сегодня для него – это было самое безопасное место.

Почему этот тип привлёк его внимание, Иван до сих пор не может понять. На первый взгляд, он был совсем обычный, - но что-то сразу привлекло его внимание: то ли блестящие, немного безумные глаза, но здесь у многих были такие, блуждающая улыбка, нет, совсем не то, не то - отчего-то Ивану показалось, что он одинок. Отчаянно одинок.
Иван случайно встретился с ним взглядом, взгляд у того был мёртвый и пустой, не грустный, не печальный, как иногда бывает у выпивших, - а неживой, как у манекена.
Парень вдруг неестественно оживился, когда красивая блондиночка подсела к стойке и заказала себе «Мартини» со льдом.
Сам не зная почему, Иван сел рядом за стойку, прислушался: парень клеил блондинку нагло, топорно, беззастенчиво, но самое смешное было то, что она отвечала на его заигрывания, это было просто удивительно.
Иван чуть не подпрыгнул на высоком стуле, когда заметил, как тот незаметно бросил девчонке в стакан таблетку. На мгновение их заслонила парочка обнимающихся мажоров, - и вот они уже идут к выходу в холл.
Иван бросился за ними, пока он кинулся в гардероб за своей курткой, - они уже сели в бежевую «Тойоту».
Он почти потерял их из виду, когда заскочил в такси.
- Гони, гони вон за той машиной! - протянул Иван водителю несколько купюр по тысяче рублей.
- Сделаем, брат! Всё сделаем! А кто там? – спросил рыжий таксист, разворачивая машину.
- Моя девушка с другим.
- А-а, любовь, ясненько, хм, не боись, не уйдут, - сказал тот уверенно.
Но на первом же перекрёстке «Форд» забуксовал на обледенелой трассе.
- Ах, чёрт, резину ещё не успел на зимнюю поменять! – выругался водитель.
Впереди была пробка, и на следующем перекрёстке им удалось нагнать «Тойоту». Та подпрыгнула на выбоине и, резко затормозив,  чуть не врезалась в фуру. Машину тряхнуло так, что у неё приоткрылся багажник, и что-то высыпалось из мешка на обледенелую трассу.
Потом они ещё долго держали в поле зрения «Тойоту», но всё больше отставали, а когда дорога стала хуже, отстали совсем: бежевая «Тойота» свернула на просёлок в лесной массив и исчезла за деревьями.
На повороте Иван выскочил из «Форда», кричал, топал, ругался, не находил себе места, даже один раз пнул колесо автомобиля.
- Эй, ты кончай парень! - обиженно бросил таксист. – Машина-то причём?!
Иван был очень расстроен, он решил вылететь в Питер первым же рейсом.

Вернувшись в квартиру, когда разувался, Иван неожиданно заметил на подошвах ботинок следы гранулированного корма, который прилип, когда он прыгал от отчаяния там, на обочине, ругаясь с таксистом.
Иван аккуратно соскоблил ножом на газету несколько зёрен, сфотографировал, сбросил снимок на ноутбук, запустил Гугл, и начал искать соответствие.
Такой корм предназначался в качестве добавки для крупных парнокопытных диких животных: лосей, оленей, косуль, использовался в лесных хозяйствах, лесничествах, егерскими службами.
Иван задумался, и стал искать все егерские хозяйства в Подмосковье, к двум часам ночи он составил карту, взломал адрес Следственного комитета, и сбросил на их адрес всю информацию о похищении, подписавшись Anonimus.

***
Сенатор Маслов был готов растерзать майора Арбатского за его ледяное спокойствие, с которым он обсуждал похищение его дочери.

Всю ночь Маслов обзванивал знакомых и одноклассников Кати, поднимал с кровати родителей, учителей, директора лицея.
Позвонил своему давнему приятелю по охоте, генералу Епишеву. Результат – ноль.
- Ты не волнуйся так, не волнуйся! Всё решим, успокойся, мой племянник сейчас работает в Следственном комитете, сейчас подключу его.
- Тебе-то хорошо говорить, ты-то своих дочерей уже давно замуж выдал, они у тебя давно живут в хорошей стране, Англия.
- Ну, успокойся Егор, успокойся…
Маслов в ярости бросил трубку домашнего телефона.

В половине третьего ночи ему позвонил Епишев.
- Пришла информация на сайт Комитета, с описанием похищенной.
Епишев вкратце описал девушку.
- Это она, Катя, моя дочь! – заорал в трубку Маслов.
Жена сидела напротив, сложив молитвенно руки.
Маслов с удовольствием бы дал ей сейчас пощёчину за то, что она так распустила дочь: бродит всегда где попало, но сдержался, накинул пальто, и как был в рубашке и галстуке, побежал к служебному «Лексусу».
Водителя, Сашку, отпустил домой только час тому.

Арбатский своим постным видом просто бесил Маслова.
- Что вы уже предприняли, скажите мне, я хочу знать?!
- Уважаемый Егор Петрович, во все лесничества направлены спецгруппы, но вы должны понять, сейчас ночь, возможны сложности, к тому же на карте, что прислал нам Аноним, обозначены только хозяйства, которые находятся в ведении государства, а есть ещё частные угодья.
- Так в чём дело? Найдите их.
- Дело в том, - Арбатский сделал акцент на слове «дело», - что не все они обозначены в реестре. Есть даже участки, на которых находятся вообще не зарегистрированные хозяйства.
- Это почему ещё?
- А это уже вопрос к Вам, уважаемый Егор Петрович, и к депутатам Государственной Думы.
- Это ещё что такое, вы о чём?
Громко зазвонил телефон на столе у Арбатского.
- Так, сколько уже проверили, только два всего? – он взглянул на Маслова, тот отшвырнул пальто на стул и завалился своим пухлым телом на кожаный диван у стены, рванул ворот рубахи, ему было очень душно.

Арбатский спокойно наблюдал за ним, спокойствие, только спокойствие, как учила его Света, в таких ситуациях истерика не поможет.
«Да… Это вам не зады отсиживать и животы откармливать. У нас не забалуешь».
- Возраст похитителя где-то тридцать лет, в очках, сутулый, длиннорукий! - кричал в трубку Арбатский, - позади раздался стон.
Он оглянулся.
Сенатор, обхватив голову руками, со стоном, раскачивался взад-вперёд.
Арбатскому стало его жалко.

***
Ночь для Риты прошла, как в чаду, она почти не спала, то и дело вскакивала, прислушиваясь к каждому шороху.
Смотрела во двор через покрытое морозным инеем окно, всё ей казалось, что под аркой прячется кто-то, но, присмотревшись внимательнее, она понимала, что это просто ветер колыхал невысокую ель у прохода, и по стене, под аркой бегали смутные тени.
Только под утро она уснула тревожным, беспокойным сном.

Разбудил её долгий, пронзительный звонок в дверь, на цыпочках, босиком, Рита подкралась к двери, посмотрела в дверной глазок: за дверью стоял незнакомец в спортивной вязаной шапке и матросском бушлате, но тут он снял шапку, и у Риты отлегло от сердца.
Она распахнула дверь, и как была раздетая, в одних ночных шортах и футболке, с радостным визгом, прыгнула на Ивана.
- Эй, эй, осторожней, малая, смотри, а то простудишься! - довольно хохотнул он, плотно закрывая за собой дверь.
- Как ты?
- Ох! - схватилась она за голову, заметила себя в зеркале, и, ойкнув, побежала одеваться.
- Они здесь, ищут меня. Караулят у квартиры отца!
Донеслось из спальни.
- Понял, я понял! - крикнул Иван, - раскладывая продукты на столе, на кухне.
- Сейчас расскажу всё, только умоюсь.
Вприпрыжку, Рита побежала в ванную. Она была на седьмом небе от счастья.
Иван заварил кофе, нарезал сырокопчёную колбасу и сыр и сделал на сковородке горячие бутерброды.
Изголодавшая Рита запихивала их в рот, обжигаясь, будто после голодовки.
Иван улыбался, в глазах Риты вспыхивали золотистые искорки, он впервые видел её такой.
«И куда же ты смотрел, дядя?» - спрашивал он себя.
Малиновые вихры её, местами с естественной рыжинкой, смешно топорщились, глаза её сияли.
Выслушав её, он вкратце рассказал ей, как гнался за похитителем, но потерял его. 
- Я сбросил на сайт полиции всю инфу. Надеюсь, они сработают.
В этот момент он включил новости на «Первом Канале» через интернет.
Бегущей строкой шла информация о похищении дочери сенатора.
Потом показали выступление Маслова.
Крупный, дородный, в блестящем дорогом костюме, с мешками под глазами он обращался к похитителям со словами:
- Если вы меня сейчас видите, или слышите, обращаюсь к вам не как сенатор, или должностное лицо, а как отец…
В этот момент на экране стали показывать отрывки из домашних видеофильмов, на которых маленькая Катя прыгала в песочнице, потом школьницей каталась с папой на лодке на горном озере, вот она на яхте, уже подросток, и вновь рядом папа, обнимает её, вот она на линейке в лицее, идёт в одиннадцатый класс…
- Мы вам поможем, если вам нужны деньги, мы вам дадим денег, если вам нужно выехать за границу, мы организуем выезд, в любую страну мира, если вам кто-то угрожает, мы защитим вас, если вам нужна медицинская помощь, мы вам поможем. Мы понимаем, что вам плохо, вы страдаете, мы облегчим ваше страдание. Мы вам поможем. Лично я для вас сделаю всё возможное, даю слово чести, всё возможное! Но только не трогайте мою дочь, только не трогайте её, отпустите её, она совсем ещё ребенок.
Вновь на экране замелькали детские фотографии Кати Масловой…
- Хороший ход, - кивнул Иван на экран ноутбука, - хотя, думаю, вряд ли сработает…Значит ещё не нашли её, - добавил он, задумавшись.
Отхлебнув ароматный кофе из чашки, Рита вопрошающе смотрела на него.
Иван поднялся и стал стремительно мерить шагами большую кухню.
«Это опасно, очень опасно…»
Он встретился взглядом с Ритой и подсел к столу рядом с ней.
Она вдруг нахмурилась, лицо у неё стало бледным, взгляд блуждающим, невидящим, как у слепой, она поднялась, подошла к окну, и стала смотреть во двор: вновь перед её внутренним взором замелькали странные картины будущего.
Иван не понимал, что с ней, такой он её никогда прежде не видел.
Он тоже поднялся и стал рядом с ней.
- Ваня, мне так страшно, - вдруг прильнула она к нему.
Впервые Рита так назвала его, так его называла только тётя Лида, которую он любил. Иван обнял её и почувствовал упругие изгибы её тела, тёплое дыхание на щеке, его сердце вдруг стало биться быстрее, острое чувство пронзило его до самой глубины, он понял, что был готов отдать жизнь за неё.

***
Огел смотрел на экран телевизора с замиранием сердца.
«Откуда они так быстро узнали? Хотя, конечно…у них же власть и деньги, и заботятся они о детях лучше, чем в его детском доме, куда его отправили после гибели отца и матери, десять лет ему было. Вот там-то ему пришлось нелегко, папочка и мамочка уже не могли помочь, когда старшие прижимали к стене под лестницей, или прижигали спички о ладони. Другие жаловались, но он нет. Он терпел, а потом мстил, да так, что никто доказать не мог, но все знали, что это он: потом все отстали, лучше не связываться…»
«Он их никого не жалел, ни Витьку Салова, которому откусил мочку уха в драке, не Машку Резвую, которой ткнул в глаз палкой в третьем классе. Он не был жесток, он просто защищался, и ещё он их всех ненавидел. Любил только животных, мог часами возиться с собаками на соседней стройке, или котами, иногда сбегал из детдома, ночевал в подвалах, спал там с кошками и собаками, но его находили и вновь возвращали, и наказывали, иногда даже хлестали проводом по лицу, как трудовик Валерий Степанович, у него потом ещё палец отрезало на токарном станке, и он попал автомобильную аварию, тормоза отказали… Заплатил за всё».
Огел вздохнул.
- Надо с ними связаться, а то ещё пронюхают что…
«Мы вам поможем… мы вам поможем» - доносилось с плоского экрана «Сони».
- Лысый толстун, лучше сам себе помоги, - хмыкнул Огел. – Тоже мне нашёл дурака, ты-то первый меня на дыбу отправишь. Нет уж, это вам помощь нужна, а мы пока со Снегурочкой позабавимся.
Он с удовольствием откусил кусок бутерброда с чёрной икрой и отхлебнул «Кампари», здесь у себя он жил, как миллионер. Ну и ничего, - что никто не знает об этом, никто не видит его. У него здесь свой храм, свой замок, свой рай небесный.
Огел хохотнул, вспомнив, как она извивается там на цепи…
- Да, Гера, - обернулся он к трёхмесячной рыси, которую нашёл в октябре раненную в лесу, и выходил, она привязалась к нему, но была опасна, - всё-таки дикий зверь.
- Да, Гера? – повторил он свой вопрос.
Рысь мигнула своим жёлтым глазом, а потом вдруг вздрогнула и вскочила, послышался шум моторов, он так и застыл, не успев донести бутерброд ко рту.

В утренней солнечной дымке на прогалине показались машины, полицейский «Форд», «Джип», и ещё микроавтобус.
Огел метнулся к шкафу у окна, вытащил парик, спрятал в задний карман очки, приклеил усики, накинул на плечи стёганую телогрейку, сунул ноги в валенки…
«Хорошо, что подвал в сарае двухъярусный, и ход туда завален хворостом и дровами, здесь бы сразу нашли. Предусмотрительный он, однако».
Только успел подумать, как в дверь затарабанили.
- Эй, есть кто дома? Открывай!
Шаркая по-стариковски ногами, он вышел в коридор и открыл дверь.
В глаза ударил яркий солнечный свет, солнце поднялось, как раз над верхушками деревьев.
- Ты здесь лесничий? – спросил лейтенант, отодвигая его от двери, - давай все документы свои, есть кто ещё дома?
- Нет, один я, егерь я…Гера, Гера, успокойся!
Держал он за ошейник рысь, которая хрипло рычала, и всё хотела кинуться на полицейских.
- Надень на неё намордник! – скомандовал спецназовец в чёрной форме и шлеме с поднятым стеклом, - или мне помочь? Грохну и всё! – навёл он на рысь дуло автомата, с коротким прикладом.
- Сейчас, сейчас, зачем обижать животное?! Сейчас я запру её в чулане.
- Так, показывай дом! - приказал лейтенант, бегло просмотрел паспорт, записал данные.
Теперь он буквально поедал его глазами.
Он показал дом, провёл его в спальню, открыл все кладовки.
- А что? Что случилось-то. У вас хоть ордер есть на обыск?
- Обойдёшься! - оттеснил его от кровати спецназовец.
- Давно работаешь здесь? – спросил лейтенант.
- Третий год.
- А что другой работы не нашёл?
- Я биолог, пишу диссертацию, вот пока и уединился, материал собираю.
- Диссертацию? Зрение какое у тебя?
- Сто процентов, с самого детства. Я даже стрельбой из лука занимался, поподал в девятку со ста шагов.
- Стрелок, значит, - хмыкнул спецназовец.
- А что? Да, но это было до института.
Огел почувствовал, что внутри у него всё дрожало.
- Внизу чисто, - послышалось за спиной.
- Здесь вроде бы тоже, - сказал спецназовец, заглянув под кровать.
- Так, веди, показывай хозяйственные постройки, сарай, или что там у тебя, всё показывай! – Приказал лейтенант, он был явно не в духе.
В залитом ярким солнцем загоне, за высокой оградой, которая была сделана из деревянных столбов, глубоко вкопанных в землю, и металлической сетки рабица, жевали корм олениха с оленёнком, в клетках сидели кролики: в одной крольчиха с малышами; на другом конце загона, в большой клетке метался волк, в соседней прыгала ласка.
Здесь же бродили утки и несколько гусей, в невысоком сарае, возле которого навалены были дрова и хворост, находился целый выводок кур, которые грелись на насесте.
- Только лисы здесь не хватает! - бросил Фатеев, бродя по сараю, и поднимая ногами солому.
- Где погреб?
- А вон там, возле дома, ваши уже там были.
- Чисто, - кивнул спецназовец, - с собаками всё облазили.
- Так, давай, пусть здесь всё проверят с собаками тоже.
- Напугают животных ведь только, - тихо произнёс Огел.
- А то что волк у тебя рядом с оленёнком живёт, это ничего?!
- Волчица, - поправил Огел. – Нашёл щенком ещё, они все дружные у меня, никто никого не обижает.
- Хочется верить.  Давай! - кивнул Фатеев спецназовцу.

Огел вышел из сарая наружу, всем своим видом показывая, что ему всё равно.
Сверкал снег на солнце, птицы радостно пели, как сумасшедшие, или ему казалось, как весной, почти как весной, двое кинологов с собаками рыскали по сараю, и по всему загону, он видел как собаки обнюхивали хворост, но его там было столько набросано, повезло просто, только вчера нарубил кучу свежего, спецы ещё разбросали кучу поленьев, чуть ли не до земли добрались, но там два этажа вниз, а сверху слой земли, и конский навоз свежий, - лошадей вчера только отвёл подковать соседу.
- Здесь навоз, а лошади где?
- Да вон там под навесом стоят обычно, пока не холодно, а потом в сарае держу. Отвел вчера подковать в деревню, здесь в трёх километрах.
- Проверим? – подошёл спец с собакой, овчаркой, та стала обнюхивать его, он мог с ними говорить, они любили его.
Потрепал по шее собаку, та стала ластиться.
- Удивительно просто, Альма почти ни к кому не идёт. Наверное, вы добрый, – сказал спец.
- Да, я добрый, мне всегда так говорили, потому и выбрал такую профессию.
Кажется, пронесло. Теперь всё шло без напряжения, они уже говорили ни о чём.
Только лейтенант очень въедливый, взгляд колючий, цепкий, что-то его беспокоило, - Огел понял это, - из дома доносился вой рыси.
- Замолчи уже, дура! – выругался про себя Огел, - если не замолчишь, задушу тебя.
Через десять минут группа машин отъехала.
Перед этим лейтенант сказал ему напоследок:
- Вы должны явиться в полицию по первому требованию, в течение недели никуда не уезжать.
- Да куда ж я, у меня ж хозяйство, - развёл он руками.
Внутри у него всё прыгало, сотрясалось.
Вернувшись в дом, он вытащил рысь, и отстегал её высоковольтным проводом по морде, как его в детском доме когда-то, - рысь визжала, металась, а потом забилась в угол и выла там от обиды, слёзы стояли в её глазах.

А через полчаса он стал поливать Катю из шланга холодной водой.
А она хохотала и кричала ему в лицо:
- Трус, ничтожество, ты ничего не можешь, урод конченный!
Он взвизгивал от ненависти, хотел броситься на неё, но чип на затылке рубанул страшной болью, он только мог поливать её из шланга, это было ещё возможно, и визжать, но боль в затылке нарастала, нарастала, пока он не упал, потеряв сознание.
 
ЧАСТЬ III
Чижевский лежал на кровати в своей любимой позе и читал пособие по генетике, третий раз подряд он сдавал экзамен, но профессор Провоторов был неумолим: «два» и всё, - готовьтесь ещё».
Срок пересдачи у него был три дня; до окончания сессии оставалась неделя.
В общежитии было тихо: все разъехались (в этом году сессия была в декабре).
Тихо свистел чайник на кухне.
«Опять Галка Морозова забыла выключить», - недовольно подумал Чижевский, повернулся на бок к стене и закрыл ладонью ухо, чтобы не слышать свист, - он терпел, но свист терзал его.
Чижевский был ленив, отчаянно ленив, потому что он был гений. Да, он был гений: мог любой тройной интеграл решить в уме, перемножал и делил десятизначные числа, мог по памяти воспроизвести химическую формулу любого вещества, но сейчас Галина безалаберность пересилила его лень: ему пришлось подняться, сунуть босые ноги в кожаные шлёпанцы, и, поднимая пыль с пола, которая золотилась в лучах утреннего солнца, потопать на кухню.
В коридоре было пусто, за окном падал снег.
Чижевский выключил газ и спрятал чайник в угол за мусорное ведро, под стол, обитый жестью.
«Пусть теперь побегает!», - хмыкнул он и, довольный, побрёл в свою комнату, шаркая тапками.
В его комнате был тотальный творческий бардак, хотя перед отъездом близнецы, Пётр и Юра Лесковы, всё идеально прибрали: сложили диски, книги, шнуры спрятали в ящики, аккуратно заправили постели, но теперь всё было вверх дном: окурки на полу, пустые бутылки под кроватями, розовая заколка и шпильки у прикроватной тумбочки, - всё это заливал яркий свет утреннего зимнего солнца: занимался прекрасный день.
Вчера вечером соседи отмечали сдачу органической химии, последнего экзамена, и влюблённые парочки всю ночь периодически заваливались к нему, чтобы уединиться, он всех привечал, и, слушая классический джаз-рок в наушниках, читал пособие по генетике при свете настольной лампы.
Чижевский был щедрый, сердце у него было доброе, как у телёнка, этим все пользовались, кроме Галки Морозовой, которая тайно о нём вздыхала, и часто помогала ему убрать в комнате после очередной гулянки.

Чижевский широко зевнул, пнул пустую бутылку носком тапка, и она со звоном закатилась под кровать, солнечный луч позолотил дымный столб пылинок, которые закружились у окна.
Со вздохом прилёг он на кровать Юры, но, заметив, курчавые волосы на подушке, которые остались после того как тут спал их приятель из Конго, со своей подружкой, он вновь завалился на свою кровать.

Отчего-то ему было грустно, иногда он спрашивал себя: «Что я тут делаю? Почему не могу просто купить диплом, и сразу уехать в Ирландию: недавно он списался с одним научным центром в Ольстере, обещали платить супер, но требовали диплом магистра.
«Чего я здесь торчу, как дурак, и должен сдавать весь этот бред Провоторову, который просто издевается надо мной. Хочет, чтобы я всё ему выложил, по писанному, - как изложено, в книге, мол, этот учебник он составлял со своим другом, когда ещё генетика считалась лженаукой, а они, чуть ли не накладывая в штаны, творили науку».
Чижевский отшвырнул учебник, и тот улетел на соседнюю кровать, и шлёпнулся, развернувшись на последней главе, где излагались современные взгляды на геном человека.
«Что тут нового? Ничего! - сказал себе Чижевский, - в интернете полно более актуального материала».
Он бы давно уже сбежал отсюда, если бы не угрозы отца, и не умоляющие глаза матери, которая просила его потерпеть.
Отец был директором одного горного института на Урале, и обещал отправить его в армию, если только он не прекратит выкаблучиваться.
А в армию он не хотел, Помидоров таких ужастиков понарассказывал…
«Лучше уж здесь, чем там», - говорил Иван ему всегда при встрече.
А ему Егор Чижевский верил, Иван никогда не врал.
Он знал его с тринадцати лет, когда они познакомились на математической олимпиаде, и там, его, провинциала, завалили. А Иван помог ему составить и подать апелляцию, поскольку у них были одинаковые решения. Иван был честным, это был для него принцип.
«Честность – это энергия и сила, - всегда повторял он, - хочешь добиться чего-то, говори правду, Космос всё слышит».
Егор подсмеивался про себя над Иваном за его увлечение сверхъестественным, уж он-то был реалист и практик до мозга костей, но всё равно уважал его очень.
Вот, раздался топот ног, крик, визг, писк…
«Сейчас начнётся».
Чижевский накрылся одеялом с головой, делая вид, что спит.
Вот, тарабанит уже. И откуда они только берутся? Кто их набирает на первый курс?!
Неожиданно зазвонил смартфон…
Дверь распахнулась, ударив ручкой о шкаф-пенал, который стоял в углы.
- Дрыхнешь? Хватит притворяться! Егор, где мой чайник. Отдай мой чайник, слышишь.
Чижевский почувствовал, как она стягивает с него одеяло.
- Звонят тебе, оглох что ли? Иван какой-то…
- Чего!? Дай сюда…
Откинул одеяло Иван.
- А вот и не дам, а вот и не дам!
Спрятала Галка смартфон за спиной.
- Отдай, ты чего, - вообще?
Егор нырнул ей под руку, но она развернулась, тогда он вдруг схватил её крепко, прижал к себе, и поцеловал в губы.
Галя, как онемела, глаза у неё расширились.
- Ты чего это?! – невольно коснулась она губ.
- Всё, иди, иди потом, чайник под столом там возьми. Давай, давай, пока! – вытолкнул её в коридор Чижевский.

Звонил Помидоров, он объяснил кратко, что уже две недели в Питере, и нужно срочно увидеться по делу.
Если Иван говорил «по делу», значит, будут деньги, будет весело. А экзамен? Что экзамен?! Тьфу на него!
Егор пошёл в душевую на первом этаже, принял душ, быстро умылся, почистил зубы, кое-как прибрал в комнате и стал ждать, сердце отчего-то у него билось часто-часто, и он улыбался; на кухне, которая была напротив его комнаты, готовя, что-то напевала Галя…
Егор ждал, совсем не думая о ней, или ему так казалось.

***
Иван и Рита шли по сверкающему в лучах декабрьского солнца Петербургу, они миновали Юсуповский сад, где малышня каталась на санках со снежной горки, вышли на Садовую, было воскресенье, первая половина дня, и многие ещё нежились в своих постелях.
Рита едва поспевала за длинноногим Иваном, она поскальзывалась и хваталась за его локоть, чтобы не упасть.
- Дай руку, - Иван крепко сжал её ладонь и дальше повёл её, как маленькую, - отчего-то ей было очень приятно.
Когда они подошли к общежитию института: большому, старинному зданию, с толстыми стенами, которое громоздилось у дороги, как серый остров, Иван бросил ей через плечо:
- Проходим, не оборачиваясь! Если вахтёр начнёт что-то спрашивать - игнорируй, и, с «каменным лицом» прямо. Ясно?
- Ясно, - кивнула Рита.
Когда они миновали вертушку, вахтёрша, седая, подслеповатая баба Нюра, в бифокальных очках, которая была уже двадцать лет на пенсии, и подрабатывала в общежитии, вдруг очнулась и, вскочив со стула, перегнулась через откидную столешницу и громко спросила:
- Молодые люди вы к кому?
- К Чижевскому! – бросил небрежно на ходу через плечо Иван.
- К Чижевскому?! – затянула баба Нюра, ещё больше приподнимаясь, - А кто это?! А документ не хотите оставить?!
- Молодые люди! – стала кричать она более настойчиво, - Стойте! Я буду сейчас звонить коменданту! Дежурный!! – заголосила баба Нюра.
Но Иван с Ритой уже миновали фойе, пробежали по коридору и стали подниматься по лестнице на пятый этаж
- Она же позвонит коменданту.
- Сегодня воскресенье, комендант что, глупая, по воскресеньям работать, - она дома уже давно хомячит вареники за обе щеки, я её знаю, забудь.
- Ты здесь бывал раньше?
- Да, иногда останавливался, если были дела в Питере, чтобы не тратиться на гостиницу.
- А-а… - протянула Рита.
Она едва за ним поспевала, хотя сама была очень скорая на шаг, и за ней никто не мог никогда угнаться.
Через полминуты они уже стояли перед комнатой 521.

***
- Нет, это стрёмное дело! – Чижевский расхаживал по комнате от стола, к двери, между кроватями, размахивая руками.
Иван спокойно наблюдал за ним, забрасывая себе в рот солёные орешки, которые нашел в блюдце на столе. Он знал, что сначала Чижевский любое предложение воспринимает в штыки, но, остыв немного, часто меняет решение.

Рита сидела на кровати рядом с Иваном, озираясь по сторонам.
Она заметила горлышко бутылки из-под кровати напротив, и невольно поёжилась.
Ей здесь не нравилось, зачем только Иван решил подключить к расследованию этого чудилу, у которого нос чуть ли не доставал верхней губы, а волосы торчали в разные стороны, будто он полгода не мыл голову.
«Кажется, псих какой-то!», - подумала Рита.
- Иван, ты что не понимаешь, чем это грозит? Да нас могут всех закопать без фамилии, и что потом? Что?!
Егор исполнял роль, он часто так спорил сам с собой, распалялся, чтобы довести мысль до абсурда, до края, а там уже решить, посмотреть, что будет.
Но сегодня, то, что предложил ему Иван, реально было за гранью.
«Я могу вляпаться, и потом капец, всё пропало!» Эта мысль, как шило, сверлила его.
Он сразу почувствовал, что случилось что-то совсем необычное, когда в ответ на приветствие, Иван кивнул на смуглого невысокого брюнета в вязаной шапке и сказал: «Знакомитесь, Егор, Рита…»
Чижевский захлопал глазами, невольно протянул руку, взглянув с вопросом на Ивана, но тот ничего не стал объяснять, только бросил: «Так надо».
И вот теперь стало ясно, как божий день, что Иван с  девчонкой вляпались в какое-то «г», и заявились к нему, чтобы он в этом тоже поучаствовал, помог, так сказать, разгрести.
Чижевский раздухарился не на шутку, истеря и бегая по комнате, он напряжённо думал.
- Нет! Это голяк, понимаешь, только попадём на эшафот забесплатно, а я хочу жить в красивой стране Ирландия, мне уже и работу там предлагают! – соврал Чижевский, - не хочу, не буду, не хочу! – топнул он ногой.
Галя Морозова, которая даже присела от его выкрика с кастрюлей в руках, так и прильнула ухом к двери комнаты 521, но, услышав шаги по коридору за спиной, быстро шмыгнула в свою комнату, приставила банку к стене и стала напряжённо вслушиваться.
Когда Егор вновь закричал: «Не хочу, не буду, не хочу!», она не выдержала, бросилась в 521, распахнула дверь, и с горящими глазами, выпалила:
- Я помогу!

Все трое невольно приоткрыли рты, уставившись на неё.
- У меня брат возглавляет лабораторию на факультете биотехнологий в МФТИ.
После того как она выпалила эту фразу, Чижевский с шумом выдохнул и уселся на свою кровать, не понимая, откуда она взялась.
Рите совсем не понравились эти двое.
Она взглянула на Ивана, тот прочёл недоумение в её взгляде и успокоил: улыбнулся и положил руку на плечо.

- Так что Егор, ты с нами?
Чижевский невольно зыркнул на бордовую, как свекла, Галю, и кивнул: «Ладно. Есть пару идей».
- Вот и здорово! – шлёпнул его по плечу Иван, вставая. – Не боись, мы вместе! – вскинул он кулак над головой, - только об этом никому не слова, - иначе нам всем «писец».
- Мог бы и не говорить об этом, - глухо произнёс Чижевский, чувствуя, как у него от волнения вдруг задрожали руки.

Спустя час Чижевский бежал по скользкому тротуару в институт, с конспектами под мышкой, Галя собирала вещи, ей так хотелось утереть нос Чижевскому, третьекурсники – такие зазнайки, ну и ещё, конечно, он ей нравился: такой смешной, забавный - и мой! На минуту она задумалась, представив, как Егор дарит её цветы, и они  едут в лимузине на свадьбе, и все вокруг восторгаются, потому что мать ей всегда говорила: «Наивная ты моя заучка, ты посмотри на себя, тебя даже бомж не возьмёт замуж, кому ты нужна такая?! Парни сами хотят быть умными, а ты всех распугала, бегут от тебя, как чёрт от ладана!» Вот, теперь она им всем докажет!
Галя энергично запихнула спортивный костюм в рюкзак. Она им докажет!

Рита стояла у заднего окна трамвая и смотрела, как изгибаются трамвайные пути.
Сердце защемило у неё, когда она вспомнила о маме.
- Я должна спасти девушку, - обронила тихо она, искоса взглянув на Ивана. – Ты можешь узнать нашли они её, или нет.
- Могу, - ответил Иван, - отступив в сторону, пропуская пассажира. – Сейчас всё узнаем.

Им пришлось долго плутать в центре Петербурга, прежде чем они нашли подвал с вывеской «Трюм», - пивной бар, где в подсобке находился компьютерный клуб.
Иван и Рита заняли дальний столик от входа, и пока Иван пошёл в соседнее помещение, Рита с интересом разглядывала посетителей. В основном здесь тусовались болельщики «Зенита»: они горлопанили песни, стукались пивными бокалами, и то и дело провозглашали новые тосты, праздновали день рождения вратаря «Зенита».
Сидели там и похожие на скинов типы, в коже и с цепями, с девчонками, которые мало чем от них отличались.
- Эй, малый, а ты чего не с нами?!
Услышала вдруг Рита из-за спины.
Над ней нависал широкоплечий детина, с бокалом в руке.
- Не уважаешь?
- Уважаю, уважаю, - кивнула Рита, поёжившись, выискивая взглядом Ивана.
- Нет, я вижу, что не уважаешь!
Парень подтащил тяжёлый деревянный стул, развернул его спинкой к столу, и уселся на него, разглядывая Риту.
- Если уважаешь, то выпей со мной.
- Хорошо, давай!
- Эй, Гриня, Григорий! – поднял парень руку нал головой, - нам по сто «Абсолюта».
- Мне бы пива, я вообще-то водку не пью, - тихо произнесла Рита, стараясь басить.
- Чего? – привстал парень, облокотившись о стол двумя руками.
- За нас, за нашего вратаря, за нашу победу? Ты чего малой, вообще, что ли?!
Неожиданно детина схватил Риту своей длинной рукой за шею и потянул на себя, она не успела увернуться и парик остался у него в руке.
- Пацаны, гляньте, девка переодетая, ты что опупела?!
Гул в баре стих.
- Глянь, точно баба, - хмыкнула одна из фанаток «Зенита», сама похожая на футболиста.
Эти фанатки больше походили на метательниц молота, или ядра, лица у них были жёсткие, покрытые густым макияжем, с волевыми подбородками, как лица римских преторианцев: они мало чем отличались от своих парней.
Девки из группы скинов стали гоготать и хлопать в ладоши.

- Опаньки, опапулечки! - подскочил вдруг к столу маленький кривоногий, улыбчивый, беззубый, бритый наголо парень. – Ты откель милая, уж не московская ли, не спартаковская, только правду скажи, а то нам придётся тобой заняться, ой как заняться.
- Оставьте её!
В проходе появился Иван.
- Чего?! – протянул детина, поднимаясь на шатающихся ногах.
- А ты кто такой? – вывернулся от стола беззубый, подтягивая штаны.
На секунду шум в баре стих, повисла напряжённая пауза.
- Мочи их ребята! - взвизгунул вдруг кривоногий.
Но не успел он только шагнуть к Ивану, как сильный удар в челюсть сбил его с ног, в это мгновение Рита вырвала из руки детины шапку с париком, вскочила на стол, плеснула из бокала детине в лицо, и тот на секунду остолбенел, будто огрели пыльным мешком – пиво, пузырясь, стекало у него по лицу…
Она прыгнула, - оттолкнулась от спины лысого провокатора, отчего он уткнулся носом в стол, - дальше, прыгая со стола на стол, Рита оказалась у выхода, толкнула дверь, и через мгновение была на улице. Иван выскочил следом, несколько ступеней наверх, и вот, они уже мчались по городу - сияли фонари, мигали фары автомобилей навстречу.
Забежав в подворотню, они остановились.
- Куда ты пропал? Я думала мне конец.
Рита стояла, полусогнувшись, держась за бока.
- Так компьютеры у них там, перед подсобкой.
Иван привалился спиной к шершавой стене.
- Надо тебе парик лучше крепить, а то так точно можно спалиться.
- Надо, надо…- сама знаю, что надо. Так что там слышно, нашли девушку.
- Нет, пока не нашли, знакомый сказал, что объездили все лесничества, но так и не нашли.
- Блин, я так и знала.
Рита опёрлась кулаком о стену и уткнулась губами в кулак.
Она закрыла глаза, стараясь отдышаться:  жгло в груди от морозного воздуха, и кололо под рёбрами.
Отчего-то вдруг ей привиделась измрудно-золотистая вода моря, и она, маленькая, плывёт под водой, распугивая золотистых рыбок, водоросли, давление в ушах нарастает, но вот она вынырнула, и будто на другой планете, вокруг никого, только вода, и бескрайний океан вокруг…
- Мы должны вернуться в Москву, слишком далеко, - неожиданно сказала она.
- Ты о чём? – непонимающе взглянул на неё Иван.
- Потом объясню, - обронила тихо Рита, - идём, а то ещё на скинов нарвёмся, - взяла она его за руку.
Иван выглянул из подворотни, по заснеженному тротуару бежали прохожие по своим делам, по дороге проносились с шумом автомобили, Питер жил своей жизнью, городу не было до них никакого дела.

***
Катя Маслова пыталась сорвать цепь с левой руки, она уже выдолбила ручкой ложки небольшую лунку в стене, известняк понемногу крошился.
Катя легко прошла через поролон мата, потом сквозь доску, но когда она наткнулась камень стены, горько расплакалась, в стену глубоко был вкручен железный штырь, и вытащить его было невозможно. Совершенно случайно, когда она царапала от отчаяния стену, она вдруг заметила, как сыпется пыль.
Сколько прошло времени, с того момента, как её похититель потерял сознание, она не знала, может, час, может, больше, а, может, и полдня.
Упав, он начал дёргаться в конвульсиях, изо рта у него запузырилась пена, а потом он затих, и лежал в неестественной позе эмбриона, только голова была неловко закинута, отчего шапка Деда Мороза слезла на бок, но он был жив, он жил, Катя видела это по тому, как шевелились от его дыхания ворсинки на белой длинной искусственной бороде.
Но хуже всего было то, что рысь, которую он держал на поводке, освободилась, и всё время противно мяукала и хрипло выла: время от времени она облизывала его лицо и вновь завывала, от этого воя у Кати останавливалось сердце, и тёмный ужас сжимал холодной рукой за горло, - рысь выла то ли от голода, то ли от страха; наконец рысь успокоилась и подошла к Кате, недовольно урча и взвизгивая, рысь стала обнюхивать Катю, и та вдруг зашептала:
- Миленькая, не трогай меня, я тебя люблю, я же всех люблю, ты же знаешь.
Катя плакала…
И рысь отчего-то громко несколько раз чихнула и потёрлась о её продрогшие ноги, потому что Катя так и не успела одеться, после того как похититель полил её из шланга.
Рысь тёрлась головой о её ногу, жалобно заглядывая Кате в глаза, как бы прося у неё помощи.
Осторожно, очень осторожно Катя опустила руку ей на спину и слегка погладила, и та заурчала, и улеглась у её ног.
Выдернуть штырь из стены было нереально.
Нужно было искать другой способ, например, разогнуть чем-то железную скобу, на которой висела цепь. В руке у похитителя был шланг со стальным наконечником, из которого по-прежнему тонкой струйкой вытекала вода, растекаясь лужей под ним, но как к нему дотянуться, как?
Катя легла лицом вниз и, кося глазом на рысь, которая шумно дышала, протянула руку, пытаясь дотянуться, наконец, пальцами она коснулась наконечника шланга, но только отодвинула его ещё дальше.
В отчаянии Катя стала бить о пол свободной левой рукой, пока не заболел кулак, именно в этот момент похититель зашевелился, и Катя отпрянула.
Сначала шевельнулась рука под его головой, потом он со стоном перевернулся на спину, перевернулся, встал на четвереньки, уставился на неё невидящим пустым взглядом, будто видел впервые, на губах у него запеклись остатки пены. Красная шапка Деда Мороза съехала у него на бок, борода отклеилась, Катя в страхе и отвращении прикрылась одеждой.

- Ты кто? – вдруг спросил её похититель, вытер невольно рот. – А-а, Снегурочка, - замычал он, вдруг что-то вспомнив.
- Гера, милая, прелесть моя, иди к папочке, - позвал он рысь, и та, урча, ластясь, одним прыжком подскочила к нему.
- И ты не попробовала, какая у нас Снегурочка, а? Сладенькая… ты не сделала кусь-кусь, не сделала, да?
- Отпустите меня, пожалуйста, зачем я вам, вы же добрый, вон звери вас любят, вы же добрый, - сказала вдруг Катя.
- Да, очень, очень добрый, хи-хи, конечно, милая моя, я бы с радостью, да Снежная королева не велит, и тролль разбил зеркало, понимаешь, тролль разбил зеркало…
Вытаращился он на неё, подняв палец к потолку.
- Какой тролль, какая Королева, о чём вы? Отпустите меня, отец у меня сенатор, он вам заплатит, он вам много заплатит.
- Зачем мне деньги, зачем, прелесть моя, зачем?! – хмыкнул он, снимая бороду. – Ой, сколько воды натекло, ну ничего ты теперь чистая, чистейший материал.
- Какой материал, о чём вы, отпустите меня!
- Ой, сколько времени уже, - сказал он, взглянув на часы, - пора докладывать.
- Идём, Гера, идём, а то простудимся ещё, видишь, сколько воды натекло. Так, - задумался он, будто что-то вспомнил. – Сейчас я только преграду из песка сделаю вокруг Снегурочки нашей, она будет у нас на острове, да, Гера? – потрепал он рысь по холке. – Снегурок на песчаном острове…
Он вытащил из угла несколько мешков с песком, развязал их, и высыпал песок толстым слоем вокруг девочки, которая поджимала ноги под себя.
- Вот, теперь не утонешь, - бросил он Кате через плечо и хихикнул, - Дед Мороз о тебе позаботится.
- Отпустите меня, отпустите, пожалуйста! – закричала Катя.
- Сейчас ужинать будем, да, милая, - повёл он за собой рысь к лестнице, не обращая внимания на крик Кати.
Рысь шла за ним, то и дело оглядываясь на Катю. Девочке почудилось, что рысь хочет ей что-то сказать, сказать что-то хорошее, но что она не знала.
Катя уткнулась лицом в стену, - когда наверху захлопнулась дверца, она в отчаянии стала скрести камень. Слёзы текли у неё по лицу, странная мысль исказила её лицо.
- Ну, погоди, Дед Мороз, я тебе устрою Новогоднюю ёлку.

***

Одноглазый тролль смотрел на Чижевского своим единственным глазом, ухмыляясь. Другой, стеклянный глаз тролля, глаз-протез, - смотрел куда-то в сторону, поверх головы Егора, и от этого становилось неуютно, внутри у него всё сжималось от страха, мурашки пробирали по коже.
- Ну-ус, как наши дела? – спросил тролль, довольно потирая маленькие сильные руки, с гладкими, отполированными ногтями.
«Руки садиста», - невольно подумал Чижевский.
Но сегодня у Чижевского была цель, и он готов был вытерпеть все издевательства и насмешки лысого тролля.
Провоторов довольно осклабился, заметив, что смутил студента. Он любил наводить на них оторопь, любил запугивать, внушать чувство вины, чтобы потом можно было ими манипулировать. Таким образом, он легко пополнял свой доход во время сессии, делясь, конечно, с деканом, с другой стороны - укреплялась его репутация – живой легенды факультета. Он требовал учить многое наизусть из своих лекций и учебников, а кто отказывался, шёл под нож его безумно ядовитого языка, уж он умел так изысканно и колко изобразить какого-нибудь недотёпу, что тот потом прятались от него по всем туалетам института.
Но Чижевского на пятак не возьмёшь, сразу понял Провоторов: во время первой же попытки он так точно и ясно излагал суть проблем, с такой страстью формулировал принципы генезиса клетки, что ему пришлось довольствоваться только мелкими замечаниями, так сказать попутно, в скобках. 
В какой-то момент Провоторов хотел уже поставить ему «удовлетворительно», из принципа, он всё равно не ставил «хорошо» на первый раз, даже записным отличникам, но вдруг интересная идея осенила его, он вдруг захотел из Чижевского сделать наследника, продолжателя, использовать его в своих целях.
«Выдающийся экземпляр, - подумал он, - надо бы присмотреться».
Не смотря на блестящий ответ Чижевского, он отправил того восвояси.
Егор так ничего не понял: Провоторов просто сказал ему, ничего не объясняя, смотря глазами в разные стороны:
- Приходите ещё!
А про себя он подумал: «Люблю, как душу, - трясу как грушу», и довольно про себя хихикнул.
Сегодня была четвёртая попытка. Многие приходили к Провоторову и шестнадцать раз, но Егора он решил отпустить сегодня, тут нельзя перегибать палку, во всём нужно соблюдать чувство меры, тем более что на него у профессора были свои планы.
- Итак, как наши дела? – повторил свой вопрос Провоторов, довольно рассматривая свои ногти.
Он часто говорил со студентами языком кормящих мам, которые общаясь между собой, употребляют почти всегда местоимение «мы»: «мы хорошо покушали», «мы хорошо поспали».
«Тоже мне тролль-гроссмейстер, цирюльник, брадобрей», - придумал Чижевский сразу кучу сравнений, чтобы настроиться на разговор.
«А, была, не была, терять нечего, всё равно решил ехать в Москву вместе с ребятами. Дело того стоило. Нечего перед ним лебезить». Подумав так, Чижевский вдруг брякнул:
«Наши дела прекрасны. А ваши?»
У Провоторова невольно дёрнулся кадык на старой морщинистой шее. Он моргнул своим здоровым глазом, второй он потерял в Китае, где жил с родителями после войны, заразившись холерой, родители его были врачи эпидемиологи, помогали китайцам бороться с эпидемиями, но сына своего не уберегли, зато передали профессию.
- У нас всё прекрасно! Василий Иванович, у меня к вам несколько вопросов.
«Это ещё что за фокусы?» – удивился про себя Провоторов, но вслух произнёс:
- Вопросы? Ко мне?
- Существуют ли сегодня в России государственные программы по созданию биороботов, есть ли какие-то частные центры, а главное, - создан ли уже искусственный геном человека вообще? Не только у нас, но и где-то в мире? Вы же один из лучших специалистов по этой теме, наверняка владеете какой-то информацией.
- А почему вы меня спрашиваете об этом? – сглотнув, уклончиво ответил Провоторов.
«А вдруг он узнал о чём-то?» Его вдруг затошнило.
«Неужели где-то есть утечка информации?!»
- Я точно не знаю, по моим сведениям, программы такие существуют и на Западе, и в Китае, и в России, и в Японии. Насколько мне известно, частные исследования в этой области у нас запрещены, - уклончиво, осторожно ответил он, стараясь взять разговор в свои руки.
- А геном, геном уже кто-то создал, ну, на какой стадии мы находимся, ну, то есть человечество вообще? Скажите мне, пожалуйста, это очень важно!
«Чего это он так волнуется, неужели о чём-то знает».
- Молодой человек, для того чтобы создать геном человека, необходимо экспериментировать, делать опыты с самим человеком, а это запрещено законом, я бы даже сказал, строго карается законом. На клеточном уровне, конечно, проводятся опыты и исследования, из искусственных нейронов пытаются создать подобие мозга человека, но мы ещё только в начале пути… да, проводятся удачные операции по пересадки тканей, стволовых клеток, костного мозга, возможно, какие-то новейшие технологии используются при трансплантации и лечении онкологических заболеваний, да, проводятся эксперименты по клонированию некоторых видов животных…
Провоторов уверенно вещал, как на лекции. Казалось, он сам хотел себя убедить в том, что говорил, хотя сомнения у него были, да, конечно, у него были сомнения, и тому были основания, до него дошли слухи, что кто-то проводил эксперименты над заключёнными в тюрьмах, над теми, у кого было пожизненное заключение, или отложенная смертная казнь. И это были не только эксперименты по регулированию психосоматики, когда, например, заключённому внушали, что ему ввели яд в вену, и он вдруг от одной этой мысли терял сознание, или умирал от инфаркта, нет, проводились и гораздо более сложные эксперименты в тюрьмах и колониях, но всё это был очень специфический генный материал, так сказать сухая, больная ветвь человечества, для чистоты эксперимента требовались идеальные особи: юные, красивые, умные, без дефектов, не отягощённые болезнями, и патологиями, с идеальной родословной. Но кто ж такой материал мог предоставить, никто. Могли исследовать только образцы крови и всё. Неужели он что-то пропустил.
- Молодой человек, а почему вас интересует именно этот вопрос? Можете пояснить?
Провоторов, недоумевая, пристально всматривался в лицо Чижевского. Но тот, будто не слышал вопроса и продолжал гнуть своё.
- А какие научные центры специализируются на создании генома в России.
- Молодой человек! - вспылил вдруг Провоторов, - у нас нет научных центров и лабораторий, которые занимаются подобными исследованиями. Наша цель лечить людей, а если удаётся открыть что-то новое, результаты немедленно фиксируются международными организациями, и нашими специальными службами. Мы всё контролируем. Или у вас есть какая-то своя информация, если есть, пожалуйста, поделитесь. – Требовательно произнёс Провоторов.
- Да нет, ничего такого я не знаю, просто это последняя тема вашего пособия, и она меня очень заинтересовала. Вы очень интересно изложили её. Актуальная тема же, реально, разве не так, не зря же вы посвятили ей столько страниц.
- Да, тема актуальна, но всё же, молодой человек, это проблемы будущего, поверьте, - Провоторов немного успокоился.
«Нет, ничего он не знает, просто хочет польстить мне, вот шельмец».
Сам не зная от чего, будто кто-то принуждал его, Провоторов взял зачётку Чижевского, которая лежала на столе, и не говоря ни слова, поставил напротив своего предмета «хорошо». Это случилось само собой, против его воли.
Руки у него немного дрожали.
«Что с ним? - удивился Чижевский, - отчего дед так разволновался».
Старик явно нервничал, видимо, была на то причина. Сейчас его оба глаза опустились: живой смотрел вниз, на пол, а искусственный стеклянный смотрел Егору прямо в лоб, отчего было немного жутко.
- А мои правнуки не боятся, - сказал вдруг Провоторов, - бывало, положу глаз перед сном в стакан с водой, а эти паршивцы, заберутся ко мне в спальню и перевернут стакан, а потом шарят в темноте под кроватью, играют моим глазом, катают…
Чижевский почувствовал, что у него стало сухо во рту, профессор сейчас, наверное, рассказал ему такую интимную вещь, какой не рассказывал никому никогда в жизни, и он почувствовал, что разговор сблизил их, связал какой-то невидимой крепкой связью.
Почувствовал это и Провоторов, и вдруг сказал:
- Запишите мой номер телефона, если что-то узнаете по этой теме, звоните в любое удобное для вас время, в любое.
И он продиктовал номер телефона, который Чижевский «забил» в свой смартфон.
- Хорошо, позвоню обязательно, обязательно позвоню, - сказал Чижевский, пряча зачётку в спортивную сумку, которая висела у него на плече.
- Спасибо вам! - произнёс он твёрдо, смело смотря на Провоторова, пытаясь уловить его раздвоенный взгляд.
- Да ладно, чего там, - махнул тот рукой, - беги уже давай!
Теперь тролль превратился в милого, доброго, немного грустного и жалкого гнома. Чижевскому вдруг даже захотелось его приободрить, как-то поддержать, но времени было в обрез, нужно было ещё собраться, и ехать на встречу с Иваном и Ритой, поэтому он только кивнул, и, резко поднявшись из-за стола, энергично вышел, тихо и плотно прикрыв за собой дверь.
Сердце у него вдруг бешено застучало. Теперь он знал точно, что нужно делать.

***
- Давай посмотрим ещё раз… - Чижевский изучал на ноутбуке обрывки документации, которую зафиксировал смартфон Ивана.
-  Да, точно, наверняка, это статистика анализа крови различных людей, в таком регистре обычно находятся показания лейкоцитов, тромбоцитов, плюс группа крови… Подойди, вот, смотри! - позвал он Ивана.
- Я в этом ничего не понимаю, - откликнулся Иван, с набитым ртом, жуя бутерброд с колбасой.
- Да, точно…- утвердительно кивнул Чижевский.
Вот уже час они были на квартире, в которой остановилась Рита, и спорили, нужно ли им ехать вместе, или по отдельности.
Рита говорила, что у каждого должна быть своя задача.
Но Иван и Галя были против.
- Мы должны страховать друг друга, понимаешь? Одному тут не справиться, а вдруг, например, тебя схватят, а мы даже знать не будем: кто, где и когда?!
- Меня не схватят, у них ничего не выйдет, - упрямо настаивала на своём Рита.
Ей показалось, что Галя оказывает какие-то особые знаки внимания Ивану, и это её раздражало, и она, сама не зная почему, злилась и противоречила ему из принципа.
- Нет, ты не права! – поднял палец Чижевский. Cogito ergo suum! Думаю, значит существую.
«Вот ещё, думальщик нашёлся», - возмутилась про себя Рита, но вслух промолчала, потому что Чижевский был реально гений, он спонтанно предлагал такие идеи, от которых дух захватывало.
Например, он сразу придумал, как можно было внедриться в одну из лабораторий, чтобы выведать, что происходит.
Рита нервничала, несколько часов уже она пыталась настроиться и представить их будущее, но всё виделось ей, как туман над морем: какие-то волны и вода, много воды, и всё, будто кто-то намеренно блокировал её. Только один раз за весь вечер, когда она на минуту зашла в дальнюю пустую комнату в конце коридора, которая служила ей спальней, ей удалось настроиться, - неимоверным усилием воли она сконцентрировалась и увидела маму: мама была в Питере, сидела за одним столом с отцом, а рядом с ними была другая женщина, новая жена отца, и их дети, мальчики, и они взволновано о чём-то спорили, и у Риты невольно защемило сердце, и она решила немедленно связаться с матерью, и, вернувшись на кухню, попросила Чижевского воспользоваться его смартфоном.
- Этого нельзя делать! – возмутился Иван, - ты нас засветишь, они сразу вычислят, откуда ей звонили, найдут нас по твоему звонку. У нас должны быть чистые телефоны, они же не знают, что нас теперь  стало больше.
Но Рита отмахнулась, Иван с таким счастливым лицом принимал тарелку с бутербродами от Гали, которая хозяйничала тут, как у себя дома, что она вспылила:
- Тебе хорошо говорить, мама для тебя всегда была, как пустое место, тебя тётка воспитывала. А моя – на меня всю жизнь положила! Как я могу ей не сообщать вот уже несколько дней, что я жива, как?! Она там, наверное, с ума сходит от волнения и горя.
- Ты думаешь, это приятно, когда тебя воспитывает тётка, при живой матери?! – возмутился Иван, отодвинув тарелку с бутербродами.
Он хлебнул горячего чая, обжегся, ругнулся, кинувшись к раковине, чтобы хлебнуть холодной воды.
Рита почувствовала себя немного виноватой, встретилась взглядом с Галей, и та вдруг сказала:
- Слушай, у меня есть «Сони Эриксон», брат им пользовался когда-то. Ваня, пусть она позвонит, а?
- Та, делайте, что хотите! – махнул рукой Иван, высунув язык под струю холодной воды.
- Сейчас, погоди, - засуетилась Галя.
Она вышла в коридор, порылась у себя в сумке, и вернулась с телефоном.
Рита благодарно взглянула на неё, и, взяв телефон, набрала номер, который хорошо знала по памяти.
- Только десять секунд, десять секунд и всё, поняла! – бросил недовольно Иван через плечо.
Рита кивнула, в трубке раздались долгие гудки, послышался мамин голос:
- Кто это? Кто это?! Не молчите!
- Мама это я. У меня всё хорошо, не волнуйся.
- Рита, Риточка, деточка моя, ты где, тебя везде ищет полиция, что с тобой, девочка моя, скажи, где ты?!
- Мама, будь с папой, никуда не уезжай. Пока, целую…
Рита отключила трубку и выдохнула.

- Я же сказал не больше десяти секунд, и зачем ты сказала, что «будь с папой», ты же выдала себя, ты же выдала нас. Ты что не понимаешь, что они теперь знают, что ты в Питере. Галя, дай мне телефон!
Иван вытащил из телефона симку, пошёл в туалет, и спустил её в унитаз.
- Так, нужно сваливать, и хватит заниматься самодеятельностью, либо мы команда, и у нас есть шанс победить, либо мы каждый сам по себе, и нам капец, понимаете. Предлагаю разбиться на пары. Я с Ритой, ты Егор с Галей, вы занимаетесь информацией по геному, едите в МФТИ к брату Гали, мы занимаемся спасением дочери сенатора. Через два дня встречаемся на квартире, вот по этому адресу, - Иван положил на стол смартфон, на котором светился адрес.
- Адрес запомните, нигде не фиксируйте, - подождав полминуты, он сказал, - теперь я стираю его.

- Кажется, их  раньше я здесь не видела, - сказала Рита, которая стояла возле окна.
Подошёл Иван, приподнял уголок простыни, которая висела на карнизе, вместо занавески.
- Выключите свет, быстро! Выключите свет!
Вчетвером они прильнули к стеклу окна, под аркой припарковался джип, и возле него топтались два типа, один из них говорил по телефону, показывая на подъезд, а другой вышел на середину двора-колодца, рассматривая, где горят окна.
- Это они? - тихо спросил Иван.
- Да, похожи, - подтвердила Рита.
- Как же теперь выбираться? – спросил Чижевский, - они же перегородили единственный выход.
- Придумаем что-нибудь… - бросил вполоборота Иван, запоминая человека, который обходил двор, заглядывая во все окна. Он был обут не по сезону в туфли, сильно мёрз и притоптывал, и пританцовывал на снегу. В ледяном сумраке лицо его было стёрто, пусто, не ясно, обычно – да, это было лицо обычного человека, может быть, спортсмена, или атлета, необычно было только механическое движение его рук, будто руки были привинчены, или приделаны к телу: тело, ноги двигались сами по себе, а руки отдельно.
- Будто робот какой-то, - прошептала Рита, подтвердив его ощущение.
Краем глаза Иван видел слева её профиль, его так и подмывало, отчитать её, но он удержался, было не до того.
Спустя мгновение, Иван твёрдо произнёс.
- Так, уходим через крышу.
- Через крышу? – переспросил Чижевский, чувствуя, как у него стало сухо во рту.
- Да, через крышу, - повторил твёрдо Иван, - свет никто не зажигает. Времени у нас пару минут есть, прежде чем они начнут обшаривать подъезды.
- Не нравится мне всё это, - глухо вдруг произнёс Чижевский, - Не люблю быть дичью.
- Мы вовсе не дичь, мы охотники, просто те ещё не знают об этом, понимаешь?- сказал Иван.
Он вёл себя уверенно и сильно, Рита испытывала гордость за него, и жалела, что подвела всех.

***
Они выбрались на крышу дома через мансарду квартиры на пятом этаже, в которой никто не жил, в квартиру вошли легко: Иван просто нажал на дверь, и та с треском открылась, замок висел на соплях, затем они быстро прошли по длинному тёмному коридору, поднялись по лестнице, из шести ступеней, на мансарду, открыли окно, которое находилось под углом к полу, и вылезли на покатую скользкую крышу, - над  Петербургом стелилась чёрная, беззвёздная ночь, с Балтики дул холодный ветер, обжигая лицо ледяной крупой.
- Как спустимся? Я не вижу пожарной лестницы, - спросил Чижевский,  держась за створку окна.
Он опустился на корточки.
«Приключения – это хорошо, но всё-таки лучше смотреть их в кино».
- Легко, - бросила небрежно Галя.
Все удивлённо посмотрели на неё.
- Стойте здесь, ждите меня.
Галя, осторожно ступая по скату, двинулась к дальнему краю, где находилась глухая стена, не доходя двух метров до края, она легла на скат, и заглянула вниз, стена была отвесная, гладкая, только слуховые окна и водосточная труба, обозначали наличие жильцов, стена выходила в переулок, за которым высился такой же старый дом.
Осмотревшись, Галя, заметила газовую трубу, жёлтый изгиб которой виднелся в темноте, рядом торчала кирпичная труба дымохода, построенная ещё в те времена, когда дом отапливали углём и дровами.
Галя осторожно освободила левое плечо от лямки рюкзака, поднялась на четвереньки, потом уселась поудобней, расставив ноги, достала из рюкзака два мотка длинной верёвки, с карабинами, и страховочными сцепками.
С тринадцати лет Галя ходила с отцом в горы. Высота – это была её мания. Когда она была совсем ещё подростком, отец всегда оставлял её в базовом лагере с проводниками, и она ждала его там, слушая рассказы бывалых альпинистов о Етти, снежном человеке, о снежных барсах, которые живут высоко в горах, и встреча с которыми не сулит путнику ничего хорошего, но всё же высота – это было её счастье. Ни с чем нельзя было сравнить ощущение восторга, полёта, красоты, когда ты стоишь на вершине. В шестнадцать лет она уже покорила вместе с отцом западную вершину Эльбруса, и могла дать фору многим мужчинам, она была цепкая, внимательная, организованная, и хотя в обычной жизни выглядела, как рассеянная недотёпа, но это было совсем не так, просто так ей было легче адаптироваться в мире крысиных гонок, где критерии «хуже-лучше» правили всем, и которые она всей душой отрицала, и была свободна только в науке, страсть, к которой она переняла от матери, и во время восхождений…
А потом отца не стало, его накрыло снежной лавиной в Осетии, искали полгода, но так и не нашли. И Галя ушла из альпинизма, она не могла больше делать то, что стало причиной смерти родного человека, на которого она всегда хотела быть похожей, да, она вычеркнула этот экстремальный способ жизни, но снаряжение у неё всегда было с собой, она хранила его и дома, и в общежитии, снаряжение она никому не показывала, но она свято хранила его, как и память об отце, самом отважном, красивом человеке, из всех, кого она знала. Когда ей было грустно или трудно, когда её ругала мама за её эскейпизм, нежелание завести друзей, когда над ней подтрунивали однокурсницы, она вытаскивала рюкзак из дальнего угла под кроватью и перебирала карабины, страховки, перекидки, которые были завязаны специальными узлами, не морскими, не мирскими, а такими, которые умеют делать только альпинисты-профессионалы, и вновь переживала ощущение восторга, ощущение свободы, когда ты стоишь на высоте, когда весь мир под тобой.
И вот сейчас её умение, её опыт и отвага, её страсть к высоте, всё это вдруг пригодилось.
В лицо со стороны Кронштадта дул ветер, но ей было легко. Она сняла пуховик, сделала на верёвке петлю, накинула на трубу дымохода, крепко затянула, проверила, чтобы верёвка была хорошо зафиксирована, вторую верёвку, для страховки, она завязала на газовой трубе, достала широкий альпинистский пояс с  карабином, и продела другой конец верёвки через кольцо, - всё было готово.

- Давайте, идём, будем спускаться, - позвала она ребят, когда вернулась.
- Как? – удивлённо спросил Чижевский.
- Молча, ты – первый.
- Я? Не-е, - замотал он испуганно головой.
- Да не бойся ты, идём.
Галя решила, что в этой операции Егор слабое звено, и он должен пойти первым.
- Что, струсил, да? – поддел вдруг Чижевского Иван, - когда они все подошли к краю, и Галя объяснила им, как действовать.
- Слушай, - взяла она за руки Егора, - всё просто, главное не смотри вниз, ногами перебирай, будто идешь спиной вперёд, немного отталкиваясь от стены, чуть что, хватайся за страховку, а когда спустишься, снимай сразу пояс и отпускай.
Она так крепко затянула на нём пояс, который перехватывал, как подгузник малыша, что Егор застонал.
- Да понял я, понял, не тупой, эй, осторожней, мне же больно!
- Потерпишь!
Проверила страховку Галя.
Чижевский заглянул вниз, и ему стало дурно.
- Говорю же, не смотри вниз, - развернула его за плечи к себе Галя.
- Где это ты так наблатыкалась? - спросил Иван.
- Занималась альпинизмом когда-то…
- А-а, понятно.
Вскоре снизу раздался радостный возглас Чижевского. Вторым спустился Иван, парни были тяжелее, поэтому решили, что первыми спустятся они.
Рита быстро соскользнула вниз, легко перебирая ногами, она не успела коснуться земли, как её подхватили Иван с Егором, и осторожно поставили на ноги.
Через минуту Галя стояла рядом.
- Идём! - сказала она.
- А верёвки, - указал Егор на концы, которые болтались над головой.
- Одну придётся оставить, карабин заклинило, - бросила Галя через плечо, сматывая верёвку и укладывая снаряжение в рюкзак.
- Плохо, - сказал Иван. – Они могут заметить, если вылезут на крышу, что мы здесь были.
- Пусть знают! - отозвалась Рита.
За последние десять минут она не произнесла ни слова, и вот сейчас, наконец, напомнила о себе.
- Пусть, гады, знают!
- Правильно, теперь пусть они боятся, - смело произнёс Чижевский.
- Чего это ты так расхрабрился? – с иронией спросил Иван, - спустился, как мешок, на верёвке, и героем стал?
- Та иди ты!
- Чего ждём, они наверняка уже наверху шарятся, - погнали! – бросила Рита, и, накинув рюкзак на плечи, побежала в сторону гаражей, которые виднелись в начале переулка.
Она слышала, как ребята бежали за ней, поскрипывал снег под ногами, ветер дул в лицо, Рите было хорошо, она была не одна, рядом были друзья. Неважно, что впереди опасность и страх, всё равно! Рядом были друзья. И Иван тоже.

***
Лейтенант Фатеев вместе с патологоанатомом Григорием Носовым ждали родителей Кати Масловой, Арбатский только что вышел покурить, он сильно нервничал, то, что с него снимут погоны, он даже не сомневался, единственно, он не знал как.
Тело дочери сенатора нашли вчера ночью у мусорных баков, возле нового дома, в Измайлово. Вскрытие показало, что у девочки в теле не осталось ни одной капли крови.
Арбатский нервно затушил окурок о стену, и на белой стене остался чёрный, грязный след. Не найдя урну, он двумя пальцами отбросил окурок себе под ноги. Ещё больше его угнетал бред, который наговорил ему полковник Утехин, когда пришёл в сознание. Правда, длилось это недолго, всего несколько минут, и повторял он всё время какую-то бессмыслицу, бред: « Демоны, за ними пришли демоны…»
- За кем, за кем, кто, кто? – пытался понять Арбатский, подсовывая ему клавиатуру под руку, в надежде, что рука того напечатает что-то более ясное.
- Павел Петрович, дорогой, уточните!
Но тот смотрел на него пустым бессмысленным взглядом и повторял вновь и вновь.
- Демоны, за ними пришли демоны…
В какой-то момент Утехин вдруг схватил Арбатского за отворот кителя и, пристально глядя ему в глаза, хрипло выдохнул ему в лицо:
- Они за тобой придут тоже!
Арбатский еле высвободился, и потом ещё долго преследовал его взгляд Утехина, пока он ехал домой по заснеженным улицам вечерней Москвы.
Он так разнервничался, что забыл поздравить тестя с днём рождения и именинами, они у него совпадали, и приходились на День Святого Николая. Все поздравили, а он забыл, хорошо, что тесть отдыхал в Эмиратах, вместе с тёщей, а так бы Света ему точно намылила голову.
Но когда он рассказал ей о бреде Утехина, она попыталась его успокоить.
- Ничего страшного, после инсульта бывают такие состояния.
Но сумасшедший взгляд Утехина преследовал Арбатского неотступно. Всю ночь он ворочался, выходил на кухню пить воду, не помогал даже гидазепам, под утро он уснул тревожным сном, ему снился лес, и в лесу на него охотилась рысь, он пытался отбиться от неё палкой, но рысь наступала, висела на ветвях дерева, прямо над ним.
Проснулся он в шесть утра от звонка мобильного телефона, Фатеев доложил ему, что нашли труп Кати Масловой, и вот теперь он ждал сенатора, который может устроить ему жизнь хуже демонов, о которых хрипел Утехин, тараща глаза.
Арбатский потел и ругал себя, почему он не согласился несколько лет назад с предложением тестя, и не пошел работать в его компанию начальником службы безопасности, но теперь было поздно. Теперь было поздно. Он шагал взад-вперед по коридору и впервые за всю жизнь вспомнил Бога, и прошептал: «Господи, если ты есть, всемогущий, пронеси, избавь от напасти… Всё сделаю, что попросишь, всё!» Но не почувствовав искренности в своих словах, он сплюнул себе под ноги, и пошёл обратно в помещение, где на железном холодном столе лежал труп Масловой.

Григорий Носов всякое поведал за свою сорокалетнюю практику, но такого он не видел никогда, и не понимал.
- Поразительно! - говорил он Фатееву, - жадно затягиваясь папиросой, он курил только папиросы, потому что был абсолютно уверен, что сигареты намного вреднее. – Тело, как выжатая губка, ни в лимфе, ни в чём, ни капельки крови.
Фатеев тоже был потрясён, после того как мельком взглянул на мёртвую девушку, она была очень юная, и очень красивая.
«Таких я никогда не буду обнимать», - с горечью подумал он.
- Кажется, её нашли без  одежды? – спросил он.
- Да, абсолютно голая лежала на снегу.
- А кто нашёл?
- Бигль.
- Бигль?
- Ну, собака такая, порода английская, вислоухий крепкий пёс такой, охотник.
- А, понятно…
- Хозяин вывел на прогулку около шести утра, а она там лежит, одна…Да, не пойму, как такое вообще возможно?!

Грохнула со стуком дверь: вошёл Арбатский, лицо у него было красное, мешки под глазами.
«Да, ему сейчас не позавидуешь».
Фатееву даже стало немного жалко начальника. Ещё месяц назад он мечтал через пару лет занять его место, но теперь решил сбежать из отдела, при первой возможности.
- Ну, что думаешь? – вновь спросил Носова Арбатский, - какие соображения.
Полчаса назад они всё уже обсудили, но перед приездом сенатора, он хотел ещё раз уточнить детали.
- Смерть наступила между 24.00 и часом ночи, причина неизвестна. Все внутренние органы целы, никаких повреждений, нет следов порезов, удушений, отсутствует кровь в теле, мы не можем утверждать, какова причина смерти, будто она жила, а потом кто-то раз, и остановил механизм сердца, выкачал кровь, и она испустила дух, поэтому предварительный анализ не позволяет утверждать однозначно, какова причина смерти.
- А какие-то следы, улики, хоть что-то удалось найти? – повернулся Арбатский к Фатееву.
- Никак нет, товарищ майор. Собаки след не взяли. Человек, который нашёл её утверждает, что в то время, когда он обнаружил её, он слышал звук отъезжающей машины, мусоровоза, и всё, но рядом с трупом никаких следов, кроме следов ворон, бигля, и следов хозяина собаки, обнаружено не было.
- А шприцы, чего-то такого, например, в баках, контейнерах для мусора не было обнаружено?
- В том-то и дело, - контейнеры были абсолютно пустые.
- Ясно! Лейтенант, немедленно свяжитесь с компанией, которая обслуживает этот район, выясните все номера машин, все экипажи, кто выходил на маршрут в это время.
- Слушаюсь, товарищ майор!
Фатеев хотел ещё что-то добавить, но в это мгновение дверь в помещение вновь с грохотом открылась, и в комнату ворвался сенатор Маслов со своей женой.

Не слова не говоря, с совершенно диким взглядом, расхристанный сенатор отпихнул от стола, на котором лежало тело, Носова, и сдёрнул простыню.
На металлическом холодном столе в тусклом свете электрических ламп лежала его дочь, его Катя, красивая, юная, прекрасная, совершенная, стон вырвался из его груди, и он упал на колени, уткнувшись в край металлического стола, он бы всё отдал, всё, чтобы только не видеть этого, всё он бы жизнь отдал, только бы этого не случилось.
Над ним склонилась жена его, обнимая сенатора за шею одной рукой, другой она проводила по пышным локонам своей дочери, рыдать у неё уже больше не было сил.

- Это не она. Это не Катя. Его-ор! Это не наша дочь, - вдруг закричала истерически в ухо сенатора его жена, Вера.
Ещё ничего не понимая, он завертел своей круглой головой, а потом глупо уставился на неё.
Стоя на коленях, он ждал, смотря на жену, в умоляющих глазах его был знак вопроса.
В это мгновение все невольно сдвинулись к столу, у Арбатского перехватило дыхание, а Фатеев и Носов непонимающе переглянулись.
Наконец Арбатский сипло выдохнул, превозмогая себя:
- Поясните, пожалуйста, почему вы так считаете?
- Потому что это не моя дочь, у Кати на левом бедре было большое родимое пятно, она всегда так стеснялась, когда мы в Сочи ездили.
Сенатор поднялся, - все вновь стали внимательно рассматривать тело.
Красивая светловолосая девушка улыбалась, она будто спала, и ей виделись красивые сны, как Белоснежка, кожа у неё была белая, молочная, такая кожа никогда не загорает на солнце.
- Вера Петровна, покажите, пожалуйста, где у вашей дочери находилось родимое пятно, - спросил Арбатский.
- Вот здесь, - указала она на левое бедро девушки.
- А какой размер этого пятна был?
- Примерно шесть на пять сантиметров, большое.
- Вера, - повернулся к ней сенатор, - ты уверена?
- Абсолютно! Я же вижу, что это не она. Я же чувствую.
Сенатор обнял её.
Переглотнув, Арбатский тихим голосом, почти шёпотом, отвёл Носова в сторону и спросил:
- Григорий,  а можно ли как-то вывести родимое пятно, так, чтобы следов не осталось?
Носов развёл руками.
- Ну, наверное, в пластической хирургии такое возможно, конечно. Но зачем?
- Я же говорю вам, это не Катя! - настойчиво повторила жена сенатора.
- Найдите дочь мою, слышите, найдите, или я за себя не ручаюсь!
Придвинулся Маслов к Арбатскому, от него несло перегаром.
- Сделайте же что-нибудь! Вы же сказали, что у вас была информация. Вы же обещали!
Арбатский с трудом понимал, что происходит, всё это у него не укладывалось в голове.
Кто эта девушка, и почему они так настойчиво утверждают, что она не их дочь?
И тут он вновь вспомнил Утехина, и как тот повторял ему, закатив глаза: «Демоны, они придут, они придут за тобой тоже!»
Неожиданно Арбатский почувствовал, как страх охватил его, - он выскочил в коридор, чтобы никто не видел его лицо.

ЧАСТЬ IV
До Твери ехали блаблакаром, попутчики оказались весёлая молодая пара, которые недавно поженились: он мелкий предприниматель, торговец краской, она – домохозяйка, воспитывала мальчика, - ездили в Питер, в гости к родителям жены.
Мальчик, которому было года три не больше, оказался настоящий сорванец: сидел на руках у женщины на заднем сидении и всё время норовил шлёпнуть Риту по лицу, она едва успевала увернуться.
- Не обижайтесь, это он так играется, - миролюбиво успокаивала Риту молодая мама.
На автозаправке Рита не выдержала и попросила Ивана поменяться местами.
Теперь посередине сидел Иван, ему было неудобно, на выбоинах машину подбрасывало, и ему приходилось прижимать руками колени, которые всё время разъезжались.
Но ребёнок не оставил без внимания манёвр Риты и теперь тянулся к ней через Ивана.
- Понравились вы ему, - довольно говорила женщина, оттаскивая сына.
- Ну, Петя, перестань, чего ты лезешь к дяде, - она достала из сумки смартфон и отвлекла его на какое-то время, но спустя несколько минут Петя вновь стал тянуться к Рите.
- Лиза, пожалуйста, угомони его, - людям же неприятно, - бросил через плечо муж, который сидел на переднем сидении.
Наконец малыш успокоился и уснул на руках у матери, положив голову на изгиб локтя Ивана, Рита смотрела, как за окном автомобиля в ночи проносятся быстро деревья.
Мигали фары встречных автомобилей, Рита ощущала тёплое плечо Ивана, дрёма окутывала её своим мягким серебристым пушистым покрывалом. 
Иван заметил, как она задремала, и устроил её поудобней, положив под голову свой свитер.

Рита вдруг увидела себя в большом сверкающем зале. Она лежала в прозрачной стеклянной капсуле, за  стеклом слышались голоса, над головой почему-то сияла луна и звёзды…

- Они не отступятся, они не прекратят… - услышал Иван, как она прошептала во сне.
Неожиданно Рита вздрогнула и очнулась.
- Запах, - произнесла она тихо, - запах газа.
- А, не обращайте внимания, сейчас перестанет. Машина же газом заправлена, - небрежно сказал водитель.
- Остановите! - вдруг потребовала Рита.
- Ты чего, Рита? Всё же нормально.
- Нет, мы не будем ехать на этой машине.
- Но почему? – удивился Иван.
- Вашему приятелю приснился плохой сон, наверное, - хохотнул водитель.
Впереди был закрытый железнодорожный переезд, мигал красный семафор, медленно опустился полосатый шлагбаум.
Колёса взвизгнули, и, шурша на гравии, машина остановилась, в ряду из нескольких автомобилей, позади «Тойоты».
Семафор мигал красным светом, слышался характерный звон.
Рите вдруг показалось, что всё это уже с ней происходило, и машина впереди тоже показалась ей знакомой.
- Выходим! - скомандовала Рита, - выходите все быстрее, у вас неисправна машина, где-то утечка газа, выходите немедленно и возьмите ребёнка, - повернулась она к женщине.
- Не буду я выходить! - отодвинулась женщина, сын крепко спал у неё на руках.
- Ну, в чём дело? Что случилось?! – недовольно спросил её муж.
- Вот деньги, возьмите! – сунула Рита несколько купюр водителю.
Рита открыла дверь и, вылезая, сильно ущипнула Ивана, прошептав: «Выходи!»
Иван вышел и стал рядом с машиной, но не успел он осмотреться, как Рита схватила его за руку, и рванула в сторону леса, который чернел фиолетовым пятном за мигающим красным семафором, и огнями фар, подъезжающих машин.
- Бежим! Быстрее!
Иван не успел зашнуровать ботинки и чувствовал, как в них набивался снег, сначала они бежали между деревьями вдоль железнодорожной насыпи, а потом углубились в лес, бежали вдоль ручья, но Рита зачем-то стала бежать прямо по ручью, ледяная вода проникала сквозь кожу ботинок.
- Да погоди ты! Стой! Рита, что с тобой! Что случилось?!
- Бежим, они не те, за кого себя выдают! Они не отступят, они не остановятся! – Кричала она, как безумная, таща за собой Ивана.
- Да стой ты! Зачем ты бежишь по ручью!?
На мгновение они остановились, Иван вдохнул запах зимнего леса, запах сырой земли, ила, глины, и палой листвы, запах был густой, терпкий, дурманящий.
- Выбрасывай в воду все симки и телефоны, быстрее все!
- Но зачем? Что происходит, Рита.
 В лесу смолк предрассветный грай, тихий шелест, сухой треск ветвей на морозе и больше ни звука.
- Они вычислили нас по телефонам, у них есть оборудование. Разве ты не видел, что они вооружены, разве ты не видел?!
- Кто? Эта милая пара, с ребёнком? Рита, да тебе показалось, ты всё придумала. Может, это просто у тебя после шока… и ты просто всё придумываешь, а не видишь, слушай, может, ты вообще всё придумала?!
-  Тихо!
- Да, какого же чёрта мы стоим в этом ручье, ты хочешь, чтобы я простудился и сдох от простуды.
- Я тебя вылечу, тихо! - подняла Рита руку.
У неё у самой безумно замёрзли ноги, но так было надо, она видела, что ручей протекал мимо деревни, которая была в полукилометре от этого места, а там можно было спрятаться и отогреться.
- Еще немного по ручью и направо! - скомандовала она.
Иван подчинился.
За спиной где-то раздался шумный треск, а затем плеск воды в ручье, будто кто-то прыгнул с откоса в воду.

Они остановились и спустя мгновение стали карабкаться наверх по крутому откосу, снег вперемешку с землёй залезал под ногти, страх бил в спину звериным духом…
- Ложись! - прошептала Рита.
Они залегли в кустах и увидели, как в низине из темноты появились две тени, яркий свет фонариков освещал бурный ручей, они двигались по направлению к ним.
Иван хотел что-то прошептать, но Рита закрыла ему рот ладонью.
Глаза её сверкали в темноте.
- Сигнал пропал где-то здесь, - услышали они, как кто-то говорил снизу, голосом похожим на водителя.
- Да, пеленга нет, - отозвался другой, - что будем делать?
- Что делать, что делать?! Отзвонимся, пусть сами решают. Ни собак, ничего, как найдёшь!? Ищи свищи теперь!
Рита сжала и слегка прикусила кулак, ей хотелось кричать, она почувствовала, как Иван приобнял её, сердце гулко стучало в рёбра.
- Давай вернёмся, а то отморозим здесь всё себе по самые гланды, - предложил один из преследователей, яркий луч фонарика скользнул по склону над головами ребят, обшарил кусты, в которых они залегли.
Иван и Рита лежали, не шелохнувшись.
Теперь луч скользнул дальше по руслу…
Рита с опаской чуть приподняла голову и заметила, как другой смотрит на склон, по которому они взобрались.
- Ладно, давай, далеко не могли уйти.
Они сделали несколько шагов к другому склону, вдруг один из них упал прямо плашмя, лицом в воду и стал отчаянно, дико кричать:
- Капкан! А-а…Помоги! Нога попала в капкан!.. Больно, помогите!!
Не раздумывая, Иван и Рита вскочили и понеслись между деревьями: ветки деревьев цепляли, царапали, не пускали, - лесная жуть преследовала их по пятам, догоняла, хватала за плечи, - жуткие вопли, попавшего в капкан, преследователя вспарывали огненным жёлтым пламенем  чернильную тишину леса…

Они полностью выбились из сил, когда выбежали на опушку и увидели совсем рядом огоньки селения.
Молча, они затрусили к одинокому тёмному дому, на краю деревни. Дверь и окна дома были заколочены, поэтому им пришлось повозиться, прежде чем они отодрали доски от заколоченного окна, забрались внутрь и нашли печку; они с трудом разожгли огонь: дымоход давно не чистили, и дым шёл прямо в комнату, отчего сильно слезились глаза, и они выбегали в прихожую глотнуть воздуха.
Вскоре огонь принялся, они сбросили с себя мокрую одежду, и расстелили её на печке, от одежды стал подниматься пар.
Иван протянул к огню замёрзшие ноги, он их совсем не чувствовал, он всё время дрожал, у него зуб на зуб не попадал.
Тогда он вспомнил, что у него был в рюкзаке коньяк, он достал из рюкзака железную плоскую фляжку, которую ему подарили друзья в армии на дембель, отхлебнул большой глоток, и почувствовал, как горячее тепло стало растекаться в желудке, протянул фляжку Рите.
- На, хлебни, а то простудишься.
Она сделала глоток и закашлялась.
Иван поправил у неё на плечах куртку.
- Давай ещё.
- Не, - замотала она головой, не хочу больше.
- Давай, разотру, - отлила она на руку немного коньяка и стала растирать ему ступни.
Иван почувствовал, как жар стал подниматься по телу.
- Только добро переводишь, - усмехнулся он, хмелея то ли от коньяка, то ли от прикосновений Риты.
- Лучше помолчи! - бросила она вполоборота.
- Блин, как ты догадалась, никак не пойму? – спросил Иван, искоса поглядывая на неё.
- Всё просто. Ребёнок вёл себя очень странно, будто знал, что я в парике. А ещё на заправке, когда водитель наклонился, я заметила, как у него блеснул металл из-под куртки.
- А ты глазастая, да, точно, я обратил внимание, что у него под курткой ремень через плечо, но я подумал, мало ли, может на ремне чехол для смартфона, - вспомнил Иван. – Что будем делать, а? Они, оказывается, контролируют каждый шаг твой.
- Ну, предположим не каждый, поверь мне, совсем не каждый.
- Но связь, как же нам теперь связаться с Чижевским и Галей.
- Что-нибудь придумаем. Ты же у нас супер-хакер.
- Да уж… супер…
Иван отвёл взгляд и уставился на огонь, язычки пламени охватывали всё больше поленьев, он поднялся и подбросил в огонь кусок доски.
- До утра нам лучше смыться отсюда.
- Обсохнем, переоденемся и пойдём.
- Эх, жаль, нет с собой макияжа, так бы загримировались, мама бы не узнала…
-  Разве что углем, - хмыкнула Рита. - Тсс, - прижала она палец к губам.
Рита оглянулась, ей почудилось, что кто-то подошёл к дому, и остановился у входной двери, она сделала Ивану знак рукой, чтобы он замер, а сама, босая, на цыпочках, подошла к двери и заглянула в щель, но за дверью никого не было, только шуршала темнота, ветер раскачивал голые ветви яблонь в неверном свете луны.

***
Они проспали. Рита вскочила, будто её кто-то толкнул в плечо. Её будто вырвали силой из кошмара: последнее, что она помнила - лодка с красными бортами, вокруг вода, огромная волна накатывает на неё, закрывая собой всё небо…
Она поднялась, и, дрожа, обхватила себя за плечи. Огонь в печи давно погас, в горле пересохло, очень хотелось пить.
Рита порылась в рюкзаке, но в пластиковой бутылке осталась одна капля воды, она вытрясла её в рот и сглотнула.
Иван лежал рядом, свернувшись калачиком, на полу из струганных, деревянных досок, покрытых облупившейся красной краской, которые никто не красил уже лет сто, наверное. Иван смешно сопел во сне и безмятежно улыбался.
Рита накрыла его своей курткой, сняла с печки джинсы, свитер и быстро оделась.

Солнце ярко светило в мутный пузырь окна, в доме сильно пахло мышами и сыростью.
Подойдя к окну, Рита осмотрела двор, а потом со скрипом открыла дверь, навалившись плечом: трухлявая доска отлетела, - яркое солнце ослепило её, и она прикрыла глаза ладонью.
Немного поодаль на высокой сосне было пустое гнездо аистов, на морозном воздухе тихо сияли ветви деревьев, всю ночь шёл снег, и на свежем снегу виднелась цепочка следов какого-то зверя.
Рита заметила колодец, с верёвкой, намотанной на деревянный барабан, но без ведра, она тихо вернулась в дом, взяла пустую бутылку и пошла к колодцу.
Сняв крышку, она заглянула в колодец, тонкий серп воды мерцал там на самом дне.
- Милая, я бы не стал этого делать. – Раздался голос у неё за спиной.
От страха у неё перехватило дыхание.
Рита медленно повернулась, готовая ко всему.
Перед ней стоял бородатый мужик, старый дед, с ружьём за спиной, в руке он держал в сетке убитого глухаря, на перьях которого запеклись капли крови, он с интересом, по-доброму смотрел на Риту.
Из-за угла дома выскочила дворняга, и, поскуливая, бросилась в ноги к хозяину.
 
- Я бы не стал этого делать, - повторил мужик, кивнув на колодец, - вода-то гнилая.
В этот момент в дверях, зевая, показался Иван. Оглядываясь по сторонам, он с опаской направился к ним.
Мужик сделал шаг в сторону.
- Что ребята, заблудились? Туристы, или как? Или, может, хотите дом прикупить? – у нас их тут много, - повёл мужик рукой вокруг.
- Или как… - буркнул, подходя Иван.
- А-а, ясненько, - сказал мужик, с интересом рассматривая Ивана.
Где-то вдалеке раздался сухой щелчок выстрела.
- Наши, - обронил мужик, - волчицу гонят, обкладывают.
- Волчицу? – удивился Иван.
- Да, повадилась одна, матёрая, скот режет, а его-то скота по деревням раз-два и обчёлся, а за волков ещё деньги приплачивают…
Мужик потрепал дворнягу по холке и вновь спросил:
- Так вы покупатели, или как?
- Мы заблудились, - честно сказала Рита, выразительно посмотрев на Ивана, который хотел что-то возразить, но смолчал.
- Ясненько, в дом-то вы Нюрки Вершининой забрались, а её нет давно, а внучка уже пять лет не появляется здесь, но вы милые, исправьте всё, как будете уходить, сделайте всё, как было. Нас здесь мало, но мы всё храним. – Дед окинул их беглым взглядом и сказал, хмыкнув, - идёмте, дам воды вам, а моя баба накормит вас.

Его жена, баба Шура оказалась женщиной строгой, но гостеприимной. Она была рада гостям, охала, ахала, суетилась, причитала. При этом она не терпела возражений и кормила их так, будто отправляла на войну: с утра она подала на стол тушёную зайчатину, жаркое из птицы, соленья, огурчики, и мороженую зелень, мочёные яблоки, домашнего подового хлеба, яблочное варенье, яблочный компот, у них всё здесь было из яблок - накрыла стол, как на свадьбу.
Иван с удовольствием выпил несколько рюмок самогона, от которого дух захватывало, и, опьянев, стал болтать, что они агенты специальной службы, и многое ещё такого, от чего дед Гриша развеселился, и всё больше подливал ему.
Рита, помогая мыть в тазике посуду, зыркала недовольно на Ивана и показывала ему кулак.
В деревне она не скрывала, что девушка, и была счастлива, что может вести себя естественно. Волосы у неё немного отросли, и теперь рыжие локоны пробивались через пепельно-малиновую краску, и выглядела она смешно и забавно. Но бабу Шуру это очень расстраивало, и охая, она то и дело повторяла:
- Доченька, как же ты так, родная, давай я смою с тебя этот срам, у меня есть средство. Давай!
Но Рита отмахивалась.
- Шура, отстань от неё, сейчас так живут городские, отстань! – перебивал её дед.
И баба Шура охая, шла в погреб и приносила новое угощение…

Изголодавшись по общению, она была счастлива выложить Рите всю историю их деревни.
- Осталось-то всего несколько дворов, все разъехались, разбежались, до больницы шесть километров пешком, вокруг никого, магазинные продукты привозит фургон раз в неделю, осенью грибы, ягоды, зимой охота, летом яблоки, картошка, зелень, и всё. Такая жизнь.
- А телевизор-то хоть есть? – спросила Рита.
- Та есть, дед смотрит какие-то программы, они всё пенсии нам повышают, а что нам делать с этими пенсиями никто не скажет, мы здесь как на острове, даром, что между двумя столицами живём, а будто в океане. Только и развлечение, сходить на переезд, и посмотреть, как поезда и машины едут, или разве что в больницу в соседнюю деревню сходить, машин-то нет ни у кого, лошадей тоже. У мужа хоть охота есть, а у меня одна тоска. Сын наш с детьми и внуками на Дальнем Востоке, приехать не может, далеко очень, дорого. Хотел забрать нас отсюда. Да мы сами не хотим, здесь уже и останемся. – Вздохнула она, вытирая посуду полотенцем.
 - А до переезда далеко? – спросила Рита и ткнула пальцем Ивана в лопатку, но тот с глупой улыбкой посмотрел на неё, будто видел впервые:
- А, это ты?…
- Да далеко топать, через лес, напрямки километра четыре, а вокруг, так и все шесть, наверное, будет, да Гриш…Так хватит вам уже, разогнались! - Баба Шура схватила со стола самогон и спрятала его в шкаф.
- А до Твери сколько? – спросила Рита, укладывая в стопку последнюю тарелку.
- До Твери-то, до Твери, милая, километров шестьдесят все, это вам надо в Семёновку сначала, а оттуда на маршрутке прямо в Тверь и попадёте, - отозвался дед Гриша.
- Так они же могут сесть на попутку, прямо на переезде, - обронила баба Шура. – А как вы у нас-то оказались, всё забываю спросить?
- Не твоего ума дело, это дело личное, и тайное, правда, Иван, - похлопал дед Ивана по руке.
- Да, тайное! – поднял палец Иван.
- Молодец! – крякнул дед. – Дай, петуха, дай, дай петуха, ну, - бей, бей меня по ладони.
Иван хотел ударить его по ладони, но промахнулся, и чуть не ткнулся носом в кислую капусту.
– Ать, а он улетел! – засмеялся довольно дед.
- Да хватит тебе уже, раздухарился! - возмутилась баба Шура.
- Мы заблудились, - тихо сказала Рита.
- Заблудились? – с сомнением произнесла баба Шура, - далеко же вы гулять ходили, если здесь оказались, но не моё это дело, дело это ваше. Гриша вас проводит на переезд, или укажет дорогу в Семёновку, если что, когда пойдёте?
- Да сейчас и пойдём, вот только заколотим окно в доме, где мы были.
- Не надо, милая, я всё сам сделаю, сам, - махнул рукой дед Гриша.
Он выпил столько же сколько Иван, но был намного трезвее, а спустя несколько минут, после того как умылся и выпил рассола, вообще был трезвый, как стёклышко.
- Ну, будете готовы, - кивнул дед Гриша на Ивана, - позовёте, я пойду пока дрова принесу, - и он вышел, хлопнув дверью, послышалось громкое кудахтанье, горланистый крик испуганного петуха.
Рита села рядом с Иваном, его сильно развезло и он, пошатываясь, едва сидел, чтобы не упасть со стула.
- Мне нужно было, прости,  сама понимаешь, - сказал Иван, смотря на Риту мутным взглядом.
- Нужно уходить, - только сказала Рита и стала проверять рюкзак. Она поняла, что ссорится сейчас с ним бесполезно.
- Сейчас вылечим, восстановим, - сказала Баба Шура, наливая из ведра ледяной воды в таз.

Через минуту Иван выдохнул и несколько раз нырнул в ледяную воду с головой. Выныривая, он фыркал, мотал головой, будто спасённый от утопления. Наконец, синие глаза его прояснились.
- А теперь на посошок, на посошок, для согрева, - налил в стопки дед Гриша уже из другой бутылки, которую он принёс из погреба.
- Это, друг мой Иван, напиток особый, вода живая.
- А то, значит, мёртвая, - кивнула баба Шура на пустую бутылку.
- Да, а то мёртвая, гы, - гыкнул довольно дед и Рита заметила, что во рту у него всего один зуб торчит.
- Ну, давайте, на дорожку, чтобы путь хорошо стелился, и удача была, - поднял стопку дед Гриша. – Все, все, и до дна, а то обидите.
Рита переглянулась с Иваном, который ей подмигнул, глотнула, и у неё перехватило дыхание, а из глаз брызнули слёзы.
Она не могла дышать.
- Дыши, дыши, милая, ты чего, сейчас сила придёт, сейчас…- крякнул дед Гриша.
Это я вам даю с собой, для силы, так сказать, духа.
Дед протянул бутылку Ивану, а баба Шура собрала целую дорожную сумку продуктов.
- Да куда нам столько-то, как мы понесём.
- Дают – бери, бьют – беги! – сказал со значением дед Гриша.

Иван едва взвалил на плечо, забитый под завязку рюкзак.
- Бери, бери, ничего, смотри, бугай какой, потом вспомнишь добрым словом меня. Ну, прощайте, хорошие мои.
Баба Шура обняла Ивана, она даже расплакалась, а когда Рита оглянулась, то увидела, что та стоит у калитки и крестит их.
«Какие люди, боже, какие люди», - подумала Рита, и у неё у самой сжалось сердце, и она приотстала, шагая за Иваном и дедом Гришей, по заснеженной тропинке, вдоль кромки поля, она приотстала, чтобы они не видели, что у неё глаза полны слёз.

***
Через полчаса погода резко испортилась, западный ветер нагнал серую пелену, солнце спряталось, и повалил снег: снег падал большими, пушистыми хлопьями, небо опустилось, и дорогу почти не было видно в снежном мареве, начинающейся метели.

Они шли по просёлку довольно долго, пока не поднялись на пригорок, вдали в снежном тумане чернел лес, большими хлопьями падал снег, в низине виднелась деревня.
- Вот так идите прямо километра четыре, там будет развилка и автостанция, начало Семёновки, там и сядете на маршрутку, - показал дядя Гриша.
Вертлявый, с рыжими подпалинами, пёс, Сенька, крутился всё время рядом, то отставая, то нагоняя их.
Вдруг он присел на задние лапы, а потом прыгнул и спрятался за спиной деда Гриши, время от времени выглядывая и рыча.
- Что такое, что такое, Сенька, ты чего? – обернулся к нему дед Гриша, - волка почуял? – спросил дед, снимая с плеча ружьё.
- Наверное, придётся мне ребята вас до остановки проводить, а то волков сейчас хватает у нас.
Неожиданно в снежном тумане, показались два человека, которые шли друг за другом, неся что-то тяжёлое на плечах.
Вскоре они поднялись на пригорок и остановились, опустив на снег свою ношу – дохлого волка, который всё ещё щерился окровавленной разорванной пастью. Выстрел, видно, пришелся ему прямо в пасть.
- Привет, Степан! - поздоровался с одним из мужиков дед Гриша. – Где подстрелили?
- Да, попалась-таки в капкан, сука такая, в ручье капкан поставили. Матёрая, хотела по воде уйти.
Рита с Иваном переглянулись.
А потом грохнули!  – Отозвался худой чёрный мужик в фуфайке, он сплюнул себе под ноги.
- А-а, волчица, - протянул с сожалением дед Гриша, - я её давно знаю, ещё только Сенька родился, - кивнул он на пса, который жался к его ногам, - уже тогда давала оторваться, а мать его один раз всю ночь не выпускала из будки, пока мы в Семёновке были.
- Ну, теперь всё, допрыгалась, ладно, пошли мы, - махнул рукой Степан.
Они взвалили на плечи волчицу, которая была привязана ногами к палке, и медленно стали спускаться с пригорка.
- Да-а, - протянул дед Гриша, - у каждого свой век.
- Куда они её? – спросил Иван.
- Сдадут живодёрам на мыло, а шкуру, если не сильно повреждена, выделают  и себе оставят.
- А в какой капкан она попала?
- Да мы устанавливаем самый обычный, но в ручье, привязываем стальной проволокой к ближайшей берёзке, на леске к капкану привязываем голову курицы, например, а когда волк или лисица идут на водопой, видят голову курицы, хватают её, ну и всё, - капкан такой, что сломает ногу даже человеку, если попадёшься.
- Послушайте, а если человек действительно попадётся в такой капкан, тогда что?
Рите вдруг стало дурно.
Она переглянулась с Иваном. Только сейчас они поняли, какой опасности им пришлось избежать.
- Так свои все знают, там есть метки, а чужие в такой глухомани не бродят.
- Да уж… - поёжился Иван.
Вид мёртвой волчицы поразил его.
- Идёмте скорее! - сказала он твёрдо, и первый стал спускаться с пригорка.
Рита продолжала думать, какой опасности им удалось избежать, и вдруг увидела, как прошлой ночью один из преследователей угодил в капкан, и кричал, страшным криком, от боли в ночи, но капкан раздробил ему лодыжку, и выбраться было невозможно, она видела, как он пытался перекусить зубами проволоку, пока другой отжимал ножом зубчатый захват капкана, и снежная вода окрасилась чёрной кровью, а потом напарник его тащил раненого на спине, и тот продолжал стонать и ругаться. Теперь Рита знала, что благодаря этому капкану они до сих пор на свободе, и ускорила шаг, нагоняя Ивана и деда Гришу.
Вскоре снег повалил ещё сильнее: снег налипал на ботинки, куртки, нос, щёки, и приходилось всё время отряхиваться.
Дорога сливалась с полем, и только дед Гриша, по одному ему известным приметам, мог угадать, правильно ли они идут.
Незаметно высоковольтные вышки электропередач сменились столбами, - вдали показались дома Семёновки.
- Ну что, милые, - остановился дед Гриша, - дальше мне пути нет. Не люблю я это стоять, провожаться, не мужеское дело это. Так что давайте здесь прощаться. – Он протянул руку.
Иван пожал её и отвернулся, ему тоже было не по себе, сентиментальничать он не любил.
Когда Рита пожимала его твердую, шершавую, мозолистую ладонь дед Гриша приобнял её и вдруг сказал:
- Милая, береги себя! Шура сказала – ангелы на твоей стороне, Спаситель любит тебя, и всё будет хорошо. Ты справишься. Шура разбирается в этом, уж поверь.
- Ангелы? Спаситель? – недоумённо смотрела она на него снизу вверх, от него пахло снегом и лесом.
- Ну, - развёл он руками, - она так сказала.
- Держись, милая, держись! – крепко обнял он её за плечи и даже немного приподнял от земли, - он поможет тебе, - кивнул он в сторону Ивана.
Иван, в капюшоне напоминая полярника, затерянного в Арктических льдах, кивнул.
- Да, Гриша, помогу, помогу обязательно. Давай, Рита, пошли, -  взял он её под руку и потянул за собой.
Рита прошла несколько шагов и оглянулась – дед Гриша стоял на снежном склоне, как тотемный столб, приподняв руку над головой.
«Ангелы на твоей стороне, ангелы на твоей стороне», - повторяла всё время про себя Рита, пока они подходили к автостанции.
- Слушай, о чём это он говорил, а, ангелы и всё такое? - спросила Рита.
- Та ну их, старики, что с них возьмёшь, ты видишь, какая пустыня тут, - повёл рукой вокруг Иван, - только что Богу молиться, - у них тут у многих крыша поехала, и давно, наверное.
«Да, возможно, возможно…И всё же это здорово, да, это здорово, что ангелы на мой стороне!» - подумала она.

***
Чижевский бродил в фойе института, заглядывая во все углы, - привычный шум и гам, который стоит в фойе всех институтов его не смущал, странно было только то, что среди студентов было очень мало девушек, в основном, парни: высокие, широкие, узкие, долговязые, в очках и без, только иногда, редко-редко среди студентов мелькало милое, симпатичное, девичье личико, как ландыш среди высокой травы, и тогда сердце навстречу распускалось в ясной улыбке.
- Чего они здесь учат, если одни пацаны вокруг? И почему они до сих пор учатся? У них что, - своя программа, и сессия позже? - спрашивал он себя и не находил ответа.
Нет. Хорошо, что я не стал поступать сюда, хотя отец всегда говорил, лучший технический вуз, лучший технический вуз и всё такое…
Чижевский разгуливал в фойе МФТИ, ожидая Галю, которая вспорхнув по стеклянной лестнице, в стиле хайтек, побежала искать брата, который был заведующим лабораторией на кафедре биотехнологий.
В Москву они приехали без происшествий «Красной стрелой», с вокзала сразу двинули в Долгопрудный. Галя предварительно созвонилась с братом. Всё было хорошо, плохо только, что Рита с Иваном не выходили на связь, телефоны у них были вне зоны доступа, это, конечно, напрягало, но Чижевский отгонял от себя плохие мысли, разглядывая студентов, которые проносились мимо него с немного бессмысленными и восторженными лицами.

- Не лезь в это дело! Забудь, поняла?! – возмущённо выговаривал Гале брат.
Семёну Морозову было тридцать лет, но он уже возглавлял одну из ведущих лабораторий института.
Когда сестра объяснила, с какой целью приехала, он просто взорвался.
- Ты что, дура? Извини, конечно, но этим должны заниматься специальные службы, а не инфантильные первокурсницы, даже если они и умеют лазить по горам лучше других. Тебе что заняться нечем?!
Галя не рассказала Семёну всех подробностей дела, но даже и того, что она сказала, хватило, чтобы привести его в ярость.
После смерти отца Семён был старший в семье, и чувствовал ответственность за сестру, он вообще был очень правильный, организованный, пунктуальный, в отличие от Гали, которая всегда, по его мнению, вела несколько асоциальный образ жизни. К тому же все её выкрутасы и девиации могли повлиять на его карьеру, а у него двое маленьких детей, и жена, поэтесса, которая дома даже посуду не моет.
Но хуже всего было то, что Семён Алексеевич Морозов, доцент кафедры прикладной биофизики слышал своими ушами, как на одной из вечеринок, посвящённых дню факультета, недавно защитивший кандидатскую, Кирилл Прозоров, сын академика Прозоровова, выскочка и лентяй, как-то хорошо подвыпивши, обмолвился о секретных исследованиях в области создания генома человека, которые проводились в секретном научном центре в тайге, за Уралом. Он тогда сболтнул, что уже сейчас разработана технология по созданию репликантов, с абсолютно идентичными характеристиками прототипу. 
В тот вечер, - а разговор происходил в феврале, когда они стояли вдвоём на балконе, Семён узнал от Прозорова нечто такое, что во многом изменило характер исследований его лаборатории.
Правда тогда он сделал вид, что не поверил в то, что говорил ему Прозоров, и отшутился.
- Враньё! - бросил он ему тогда небрежно, опираясь о перила балкона, и смотря, как внизу проносится поток автомобилей.
- Не веришь? – схватил его за грудки Прозоров, белки глаз у него сверкали, как у сумасшедшего. – Не веришь?
- Да отстань ты! – еле высвободил он тогда ворот рубашки. – Сказочник! Болтаешь всякое. Кто в это поверит?
- Они уже есть, они уже среди нас, а некоторые, некоторые, - дышал он ему в лицо перегаром, - некоторые вырвались из-под контроля, уже на свободе, понимаешь, и их ловят и уничтожают, а иногда, иногда… - тут он вообще перешёл на шёпот, - а иногда, иногда по ошибке ликвидируют прототипы, ты, понимаешь, прототипы…
- Чего-чего?! – переспросил у него тогда Семён, и что-то щёлкнуло у него в мозгу, как выстрел, перехватило дыхание.
Он схватил Прозорова за руку и потребовал:
- Повтори, повтори, что ты сейчас сказал!
Но тот, видно, опомнился, что наговорил лишнего, и, с усилием, высвободив свою ладонь, деланно рассмеялся:
- Ха-ха-ха, что поверил, как я тебя, как я тебя купил, а где же ваша научная грамотность, где же профессионализм, Семён Алексеевич? – процитировал своего отца Прозоров, тот любил заворачивать такие фразы на семинарах.
Да, тогда младший Прозоров съехал с темы, и потом, когда он к нему подступался, а работали они на одном факультете, тот уходил от разговора, уставится только своими пустыми рыбьими глазами и бормочет скороговоркой:
- Та, Семён, забудь, мало ли какой бред по пьяни придёт в голову, забудь.
Но зерно сомнения всё же тот разговор зародил в сердце Морозова: он много копал за последний год по этой теме, но ничего конкретного так и не нашёл.
Больше всего ему не давала покоя та фраза Прозорова, что иногда, случайно «ликвидировали и прототипы», то есть людей, живых, настоящих, ни в чём неповинных, людей из настоящей плоти и крови, и вот сегодня сестра вдруг приехала и спрашивает его, что он знает об этом. Она не сказала ему, почему так взволнована, но он и так догадывался, что всё неспроста, уж очень она была наивная, боролась за справедливость, всегда домой таскала всяких бездомных кошек и собак. Да, Галя была такая…

- Не лезь в это дело, понятно! – повторил Семён, сжимая до боли пальцы под столом.
- Да что тут такого? Я же просто спросила. Я же просто поинтересовалась.
Галя наивно хлопала глазами и смотрела на брата, как ни в чём не бывало.
- Прекрати мне здесь голову морочить, выкладывай, что знаешь!
- Да чего ты наезжаешь? У меня товарищ просто увлёкся исследованиями генома, вот и попросил узнать кое-что.
- Слушай, прекрати юлить, - успокоился немного Семён, понимая, что если будет давить на сестру, то ничего не узнает. Она просто закроется в раковину, как это часто бывало в детстве, и потом хоть пытай. – Ты хочешь мне сказать, что вместо того, чтобы поехать кататься на лыжах в студенческий лагерь под Серпухов, на каникулах, ты вдруг, вот так просто, решила приехать ко мне, типа потому, что кто-то интересуется темой моих исследований. Слушай, малая, хватит заливать…Так я тебе и поверил!

- Ну, что? Что он сказал? - подскочил к Гале Чижевский, когда увидел её возле киоска в фойе через полчаса.
- Послал куда подальше…
- И всё?
- Да, и всё. Сказал, чтобы мы не лезли в это дело, если жизнь дорога.
- Ты что ему всё рассказала?
- Да ничего я не рассказывала. Кажется, он и сам в курсе.
- В курсе чего?
- Ну, что такие опыты проводят на людях.
- Да ну?
- Вот тебе и да ну! – Галя недовольно глядела за автоматическую стеклянную дверь в фойе, которая тихо закрывалась за каждым входящим и выходящим, думая, что делать дальше. – А ещё брат называется, - буркнула она, заправляя выбившийся локон под шапочку.
- И что теперь делать? Ты же сказала, брат, брат… он поможет, и что теперь!?
- Да угомонись ты, сама не знаю, едем к Ивану, как договорились. Ты созванивался с ними?
- Нет связи.
- Нет связи? Может, что-то случилось?
- Не знаю, - пожал плечами Чижевский.
Он плотнее натянул бейсболку на меху на голову и пошёл вслед за Галей, которая задумчиво шла к выходу.
Когда двери раздвинулись и с мягким стуком закрылись у них за спиной, Галя повернулась к Чижевскому и сказала:
- Ничего, зато мы теперь точно знаем, что всё это правда, поехали к ребятам, нам нужно посоветоваться, решить, что делать дальше.
- А, может, лучше заявим в полицию и всё, пусть сами разбираются, мало ли.
- Ты что дурак? Или трус? Их же, наверняка, там прикрывают.
- Ну, давай сообщим в ФСБ тогда, - неуверенно произнёс Чижевский, озираясь по сторонам, - концов-то никаких, сама говоришь, брат не хочет помочь.
Галя посмотрела на него снизу вверх, потом поднялась на одну ступень порога у входа.
- Что это у тебя?
- Где? – завертелся по кругу Чижевский.
- Да вот, по самой пуговицей на бейсболке.
Чижевский снял бейсболку с длинным козырьком, чувствуя, как морозный воздух холодит голову.
Из-под пуговицы, которая была на самой «макушке», блестела миниатюрная булавка.
Чижевский вытащил её и с недоумением стал рассматривать.
- Что это? Откуда она у тебя?!
 – Не знаю… - протянул он с удивлением.
- А ну-ка, дай посмотреть?
Булавка была миниатюрная, величиной с ноготь, в тот момент, когда Галя положила булавку на ладонь, маленькая красная головка на булавке вдруг зажглась ярким жёлтым светом, а потом, спустя несколько секунд погасла.
- Откуда она у тебя?
Чижевский ошарашено отступил на шаг назад.
- Не знаю! - замотал он головой.
- Вспомни, с кем ты говорил о нашем деле, вспоминай быстро, быстро вспоминай!
- Только с Провоторовым, больше не с кем! - переглотнул Чижевский, - только с ним.
И он вспомнил, что во время разговора профессор в какой-то момент стал вдруг неожиданно приветлив к нему, захотел подружиться. Тогда Егор списал это просто на интерес старика к теме, но сейчас всё выглядело совсем по-другому.
Он почувствовал, как ему стало жарко.
- Ясно. Теперь тебе всё ясно? – спросила Галя.
- Да, - кивнул Чижевский, - дай сюда, он взял булавку, зашёл в фойе института, незаметно подошёл к прилавку, на котором продавали книги и газеты, и, приблизившись, вколол булавку в деревянную стойку под столом.
- Идём! - махнул он Гале рукой, - всё в порядке.
Быстрым шагом они пошли к автобусной остановке, намереваясь успеть на последнюю электричку в Москву.
- Вот же чёртов тролль! – ругался вполголоса Чижевский, - вот же старый хитрюга, сексот, доносчик, предатель, ну погоди, ну погоди же, я тебе задам, я тебе устрою!
- А ты говоришь ФСБ, да ты у них уже давно на крючке у них, давно, дурачок, ты ещё веришь кому-то?
Галя бежала рядом, заглядывая ему в глаза.
- Но может это и не он поставил жучок…
- А кто, кто тогда?!
Егор приостановился и с сомнением сказал, глядя на Галю:
- Нет, профессор не мог это сделать, не мог, не верю.
- Посмотрим, время покажет, - пожала плечами Галя.
Она приотстала, чтобы зашнуровать ботинок и подумала, что Егор ещё такой наивняк, такой балда, каких поискать ещё, - без слёз не взглянешь. «Ну, вот и хорошо, будет чем заняться в ближайшие годы», - хмыкнула она, потирая руки от холода, и побежала догонять его.

***

Катя ждала…Чего? Сама не знала. Ждала чуда, ждала, что очнётся и всё изменится, исчезнет этот страшный кошмар, придёт папа и заберёт её отсюда, и она вновь станет прежней Катей Масловой, самой красивой девочкой в лицее…Сейчас она бы изменила всё, она бы простила Антона, она бы стала дома мыть посуду, и выгуливать Степу, терьера, она бы перестала грубить маме, она бы простила Антона, да, сейчас она сделала бы всё, чтобы все близкие были довольны ей, и она была бы тогда счастлива, безумно, бесконечно счастлива, если бы ни этот кошмар, который никак не кончался.
«Папа, папочка, забери меня отсюда, спаси меня, ты же такой сильный, ты же такой богатый, тебя все знают», - шептала она, продолжая скрести ложкой о стену, но за бесконечные часы невероятных усилий ей удалось отколупать всего несколько камешков, и штырь, как стоял прочно в стене, так и продолжал стоять. Иногда, пытаясь расшатать его, ей казалось, что вот, он уже начал поддаваться, но потом она понимала, что это всего лишь обман зрения, просто обман зрения, и ничего более.
Время для неё остановилось. День и ночь перестали быть временными отрезками. Сколько она уже здесь? Похититель в костюме Деда Мороза уже давно не появлялся, она испытывала голод, и жажду; вода, которой он поливал из шланга, давно высохла, - значит прошёл уже день, а то и больше, почему же никто не придёт за ней, почему никто не спасёт её?!
Катя слышала, как наверху иногда противно мяукала, орала и выла рысь, значит, он ушёл, значит, его нет, и она с новой силой налегала на ложку, вгрызаясь в известняк, пытаясь расшатать и выдернуть штырь, к которому крепилась на кольце цепь. 
Катя не знала, что будет потом, но главное, главное, ей надо было освободиться, главное освободиться, а потом уж она покажет этому недоноску с жёлтыми глазами, где пятый угол, у неё созрел план, план был дикий, план был сумасшедший, но, учитывая, что она имела дело с психом, этот план мог сработать, только бы освободиться, - тогда бы она показала, тогда бы она устроила ему Новый год, и Рождество, и Санта Клауса, и оленей с подарками, да, уж тогда бы она показала! Даром что ли, она дочь сенатора?! Стиснув зубы, она до боли сжала ложку и продолжила колупать камень: вот, посыпалась серая пыль, еще крошка, еще…

«Почему они не приезжают за ней? Может, забыли? Он выслал ещё вчера им видео. Но ни ответа, ни привета. Ничего».
Огел шёл по зимнему лесу с ружьём за плечами, ему нужно было проверить, как чувствуют себя лисята, которых он нашёл в километре от лесничества в норе под столетним дубом.
Он нёс им свежее куриное мясо и с удовольствием вдыхал морозный воздух, воздух остро покалывал ноздри, и ему становилось легко, и он улыбался. Здесь он чувствовал себя абсолютно свободно, только иногда боль в затылке напоминала, что он, фактически, биоробот, и они могут в любой момент прикончить его. Хотя, зачем, он и так выполняет всё идеально, передаёт им идеальных особей. Странно только, что за последней до сих пор не приехали, может, что-то случилось.
А вот и нора: он подошёл к глубокой норе под раскидистым старым дубом, ветви которого звенели в морозном стылом воздухе, хрустел снег под ногами, внизу в тёмной глубине, под палой листвой, лиса сделала логово, и родила, а теперь её нет, куда-то запропастилась, как и моя мать когда-то, подумал он, - лица матери он не помнил.
- Где же ваша мамка, а? – спросил он, бросая в нору небольшие куски мяса, вот показался острый нос, с чёрной бархатной пипкой, старший лисёнок жадно стал рвать куриную шею, рядом появились брат с сестрой, - сестра, видно, болела, потому что была совсем худая, к тому же братья её отпихивали, поэтому шанса выжить у неё не было.
Огел взял сачок, с мелкой железной сеткой, который принёс с собой, и вытащил весь выводок из норы на снег, запихнув каждого в отдельный брезентовый мешок.
Лисята рычали внутри, рвались, кусали толстый брезент, но ничего не могли сделать.
- Тише, тише, вот, вот так, беру только слабого, занимаюсь очищением, занимаюсь вашей природой, ах, жуки, ах жуки… Успокойтесь, успокойтесь. Мне нужна только ты, малая, только ты.
Огел хотел сделать подарок своей любимице Гере, он хотел принести её лисёнка-девочку, пусть с ней позабавиться, всё равно ей не жить без матери, зачем мучиться, ему нравилось выпускать в закрытый загон на длинном шнурке какого-нибудь зверька: куницу, ласку, или зайца, а потом выпускать Геру. Молодая рысь быстро с ними расправлялась, быстро, легко, и весело, только с юной лаской ей пришлось однажды повозиться, та прокусила Гере шею, но зато потом уж Гера с ней разделалась.
Ему нравился вид крови на снегу, нравилось, как кричат, визжат, рычат другие звери в клетках, он испытывал во время схватки странное сексуальное возбуждение, иногда его охватывала сладкая дрожь, до самых кончиков пальцев.
Вот, а теперь у Геры будет маленькая лисица, интересно, как она с ней разделается.
«Будет интересно, да, моя прелесть!» - обратился он к лисице, которая успокоилась, и перестала шевелиться в брезентовом мешке.
Других он вернул на место, в нору, и засыпал вход ветками и листвой, чтобы не нашла росомаха.
- Пусть пока поживут.
Огел готовил Геру для схватки с волчицей, которая уже подросла, и которую он бил иногда по морде хлыстом и не кормил по суткам свежатиной. Но это будет потом, а пока на праздник будет лисёнок.
Огел представил, как молодая лисица будет оранжевым пожаром метаться по снегу, а Гера будет сначала присматриваться, прыгать, а потом, освоившись с запахом, кинется, поймает лисицу и станет душить, а потом рвать маленькое тело на куски; рот Огела наполнился слюной, он даже испытал возбуждение, - так ярко представив себе эту картину…
Вдохнув глубоко морозную свежесть леса, он улыбнулся, закинул за спину мешок, в котором тихо шевелилась лиса, поправил на плече двустволку, и  медленно побрёл к дому, прислушиваясь к звукам и шорохам.
Он был счастлив. Единственно, что его беспокоило, почему до сих пор не забрали материал, который стал доставлять ему много неудобств, не говоря уже о том, что сюда приезжали ищейки, и он чуть не умер от страха, когда они лазили везде, рыли, искали…
Он же сообщил им, что материал в опасности, нужно срочно забрать, но ни строчки ответа. Наверное, решили переждать, пока всё уляжется, мало ли…
А ещё ему очень не понравилось, что она обнимала его Геру, очень не понравилось, - и Гера почему-то даже не царапнула её. Было в этом нечто такое, что его очень нервировало, выводило из себя. И тогда тоска, чёрная, тяжёлая тоска охватывала его, и он едва сдерживался, чтобы не броситься на неё, и душить, душить, отгрызая мякоть - нежную, душистую, сладкую … как он любил делать ещё там, под Казанью.
Но как только он распалялся, как только он решал, что вот уже больше нет терпения, и шёл к ней, жуткая боль пронзала ему затылок, и будущее удовольствие не спасало от боли, и тогда он валился на пол в прихожей, где под полом на глубине в шесть метров находился потайной подземный ход в подвал, где она сидела, и стонал, и выл, и проклинал мать свою за то, что она родила его на свет таким, а потом бросила его, и только одна Гера тоскливо подвывала рядом, и лизала его своим тёплым шершавым языком, а он всё стонал, стонал и ненавидел себя, ему хотелось сорвать с себя кожу, ему хотелось убить себя, размозжить себе голову о деревянный пол, и он бился головой, и стонал, а боль не отпускала, и только спустя какое-то время, когда он начинал думать о лесе, о животных, о Гере, и отползал в зал, - боль отпускала, отпускала, и жгучие слёзы струились по его сухим, шершавым, небритым щекам, а Гера слизывала, слизывала слёзы: ей так нравился вкус его слёз, она так их любила… 
 
ЧАСТЬ V
Рита смотрела на дуло пистолета и спрашивала себя, что произойдёт через две секунды. Человек, молча, подманивал её пальцем.
Иван висел за дверью вагона, его лицо расплющилось о стекло. Поезд набирал ход и нёсся по заснеженной равнине.
Рита видела, как мелькают шпалы, через приоткрытую дверь тамбура, за которую придерживался человек. Состав стремительно набирал ход. Вагон вдруг резко качнуло, лязгнули железные стыки, дверь дёрнулась и стала закрываться, увлекая человека за собой, - Рита нырнула ему под руку, над ухом раздался глухой щелчок выстрела, игла с сухим стуком ударилась о стекло, и отлетела под ноги.
Рита ударила ему головой под дых, от удара он скрючился, но устоял на ногах, успел свободной рукой вытащить из кармана наручники и приковать её тонкую лодыжку к железной ручке под пожарным щитком, прижал коленями к полу, - она извернулась, напрягла пресс и сбросила его с себя коленом через голову. Он откатился в противоположный конец тамбура, схватил иглу шприца и кинулся на неё, навалился, пытаясь сделать укол в шею, - до кожи оставалось десять сантиметров, пять, один… Рита выдохнула, как-то изловчилась, и уцепилась ему за нос зубами, человек взвыл от боли и отпрянул, - правой рукой Рита нащупала за спиной пистолет, который он обронил во время схватки: она крепко сжала рукоять пистолета, взвела курок, и когда человек вновь кинулся на неё, она выстрелила ему в лицо: она попала, - игла торчала у него прямо из щеки, кровь заливала ему лицо из разорванного носа. Рита всегда очень метко стреляла, она никогда не пропускала занятий по стрельбе, она всегда хотела соответствовать фамилии.
Человек охнул, схватился за щеку и стал медленно оседать, сознание быстро меркло в его глазах, он завалился на дверь, за которой висел Иван.
Рита отпихнула в сторону обездвиженное тело, дотянулась до ручки, повернула, Ивана мотнуло на двери, как тряпичную куклу, ледяной ветер ворвался в тамбур, Рита истерически хихикнула, Иван выглядел смешно: на голове ледяная шапка, лицо бледное, глаза безумные.
Он схватился за её руку, подтянулся, и упал на пол тамбура, задыхаясь, как рыба на берегу.
- Уф, уф! - мотал он головой.
- Ваня, быстрее, давай, - помоги мне!
Кто-то пытался войти в тамбур, но Рита села, - подпёрла дверь спиной.
Слышались недовольные голоса.
- Что с этим? – кивнул Иван на человека, который, скрючившись, лежал на полу. Голова его была неловко запрокинута.
- Посмотри, живой? – бросила Рита, продолжая подпирать дверь спиной.
Иван подполз на четвереньках к типу в сером плаще, приложил ухо к груди.
- Живой, - кивнул он.
Потом поднялся и начал сильно тереть себе голову, уши, руки, которые едва оттаяли у него.
Поезд подъезжал к какому-то полустанку, дальше виднелась платформа, они уже въезжали в Большую Москву.
- У нас минута-две, не больше, - обронила Рита. – Найди у него ключ от наручников в кармане.
Иван порылся, нашёл ключ, освободил Риту, потом приковал лежащего человека к ручке под пожарным щитком, ключ выбросил под поезд, открыв дверь тамбура.
В дверь вагона недовольно колотил проводник.
Мгновение – они рванули дверь, бросились в вагон, расталкивая пассажиров, вот их купе, похватали свои вещи и бросились к другому выходу, проскочили в другой вагон, отпихнули проводника и спрыгнули на платформу по ходу поезда… Рита почувствовала, как её захватило инерцией движения: она упала на снег и покатилась по платформе, - в испуге отскакивали люди.
Иван прыгнул следом, он удержался на ногах, ещё минута и они сбежали по железной лестнице с платформы и помчались к стоянке такси, которая виднелась у продуктового магазина, на въезде в посёлок. На бегу, Иван замахал тысячей перед носом у вальяжного таксиста, который стоял у машины, отбивая ногой снег с колеса, тот кивнул, делая рукой широкий жест «милости просим».
Через минуту уже они мчались в сторону Москвы по шоссе. «Русское радио» крутило хиты, за окном мелькали заснеженные ветви деревьев. Иван продолжал тереть себе уши и щёки, а Рита крепко сжимала в руке пистолет, прикрыв боковой клапан рюкзака, - она очень хорошо стреляла, - им бы следовало знать об этом.

Человек подсел к ним в купе час тому, он был очень весёлый, компанейский, поставил на стол бутылку армянского коньяку и предложил выпить, до нового года же всего ничего, чуть больше недели осталось. Иван хотел поддержать его, но Рита ущипнула его и посмотрела на Ивана такими глазами, что он отказался.
Теперь она вновь изменила внешность, и вновь приучалась басить, но поскольку у неё это получалось плохо, Рита всё больше молчала и смотрела в окно.
Мужчина представился, сказал, что его зовут Евгений Петрович, а работает он в отделе образования Клина, и едет по делам службы в столицу.
- Да, мы же служащие, вы знаете? Когда-то в царские времена наши предки форму специальную носили, и существовали специальные ранги и чины на службе: учителя, преподаватели служили Российскому государству.
Евгений Петрович уже несколько раз пригубил из своей бутылки, и, разомлев, стал говорить более откровенно, то и дело вытирая губы салфеткой, которую он почему-то нервно комкал в руках.

В Твери они удачно сели на проходящий пассажирский поезд, было пустое купе, и они попросили проводника, чтобы к ним никого не подсаживали, заплатили за три места, но четвёртое было выкуплено: попутчиком оказался Евгений Петрович.
- Я выйду в тамбур, покурю, - сказала вдруг Рита, поднимаясь, когда они подъезжали к какой-то станции.
Дёрнув за рукав Ивана, она показала ему взглядом, чтобы он тоже вышел.
Когда Иван закрыл за собой дверь тамбура, Рита сказала ему:
- Он мне не нравится.
- Да обычный мужик, чего ты? – пожал плечами Иван и взглянул на неё вопросительно.
- Нет, что-то не так, я чувствую, понимаешь?
- Всё-то тебе страхи мерещатся, давай хоть уже до Москвы спокойно доедем.
- Как знаешь…- Рита больше не хотела спорить, может, действительно, показалось.
- Смотри, пирожки продают, я сейчас! - показал Иван на лоток с пирожками, за которым сидела полная, румяная женщина в пуховом платке.
Он спрыгнул на платформу, как был в одном свитере и без шапки.
Продавщица так умело рекламировала свой товар, что Иван задержался и с полными руками пирожков побежал за поездом, когда тот уже тронулся, ему пришлось на ходу заскакивать в следующий вагон, и Рита пошла туда, чтобы помочь ему, - каково же было её удивление, когда она застала в тамбуре одетого Евгения Петровича, а Ивана увидела за окном двери: ему так и не удалось подняться в тамбур, - новый знакомый вытолкнул его из поезда и захлопнул дверь. Хорошо, что Иван успел схватиться за поручень и стать на подножку, - так он и нёсся, вися на двери и замерзая, а пирожки сыпались из кулька на снежную насыпь.

Рита поежилась, вспоминая посиневшее лицо попутчика, когда иголка с транквилизатором попала ему в лицо.
- Давай остановимся, нужно кое-что проверить, - тихо произнесла она. – А можно где-то остановиться на пару минут? - спросила она водителя.
- Да, конечно, вон заправка «Лукойла», сейчас припаркуюсь, - обернулся тот, – можно кофе попить, перекусить, если что. Я никуда не тороплюсь, хозяин-барин, за ваши деньги любой каприз.

В мужском туалете стоял сильный запах моющих средств.
- Закрой меня дверью, распахни её, да вот так, мне нужно кое-что проверить, - показала Рита.
Она сбросила с себя куртку, сняла свитер, толстовку с начёсом, высыпала всё из рюкзака на пол, она внимательно перебирала каждый шов, каждый карман, каждый лист блокнота, каждую ручку, каждый ключ…Она стояла раздетая, в одних трусиках, чувствовала, как мурашки покрывают кожу от холода, но продолжала искать.
Кто-то вошёл в туалет. Послышался характерный звук сливного бачка.
- Всё в порядке? – раздался голос водителя.
Водитель открыл кран и мыл руки, разглядывая себя в зеркале.
- Сейчас идём, - отозвался Иван, покосившись через плечо.
Громко хлопнула дверь.
- Рита, ты как?
- Сейчас, погоди, - она медленно, задумчиво одевалась.
Неожиданно, что-то укололо ей палец, когда она надевала толстовку, - она развернула горло свитера и в стыке шва увидела маленький блестящий предмет, величиной с ноготь, булавку, которая спряталась в ткани.
Рита вытащила булавку и потянула Ивана за локоть.
- Смотри! Что это?!
Иван потрогал булавку, на секунду задумался.
- Это сенсор слежения, и, наверное, подслушивающее устройство, - красная головка булавки мигнула несколько раз жёлтым светом, - откуда она у тебя? Теперь понятно, почему они всегда опережают нас.
- Не всегда, - нахмурилась Рита.
- Да уж, - поёжился, будто от холода, Иван. – Дай сюда.
Он бросил булавку в унитаз и спустил воду.
- Егор, Галя? – вопросительно посмотрела она на него.
- Исключено! За Чижевского я ручаюсь. Да и девушка… вряд ли, - она бы давно сдала нас, а не помогала спастись тогда с крыши. Вспомни, с кем ты виделась, перед тем как поехала ко мне. Ты с кем-то встречалась, а, Рита? Чего молчишь? Что с тобой. Не молчи!
Рита вспомнила, и у неё громко застучала кровь в висках. Она вспомнила, как Андрей настойчиво спрашивал, зачем она с сумкой идёт в туалет, и как он странно вёл себя в тот день, был спокоен, неестественно спокоен после всего пережитого, и ещё она тогда почувствовала, что нужно молчать, и не говорить, куда она собирается ехать.
- Есть у меня одно подозрение, - сказала Рита, застёгивая молнию на куртке. - Значит, они знали каждый наш шаг, как думаешь, твою новую квартиру они тоже выследили.
- Вряд ли, я оттуда не звонил и не пользовался интернетом.
- Мы должны встретиться с ребятами, интересно, узнали они что-то новое, или нет?
- Да, только давай расплатимся, и поменяем машину.
- Да, конечно, ты прав, - кивнула Рита.
Они накинули на голову капюшоны, и, лавируя между стеллажами с продуктами, направились к выходу.
На мгновение Рита замерла, что-то заставило её остановиться, она схватила Ивана за руку, он перехватил её взгляд и посмотрел на экран телевизора, который висел на стене, за стойкой-прилавком, где продавщицы готовили кофе.
Бегущей строкой шло сообщение о том, что в результате слаженных действий полиции и Следственного комитета была спасена ученица одиннадцатого класса Рита Стрельникова, затем на экране показывали часть передачи: в студии сидела Рита, её мама, и майор Арбатский. На экране была она – Рита! И её мама!
Рите стало плохо, она сжала до боли руку Ивана, он тоже, с недоумением, остолбенев, смотрел на экран телевизора.
- Круто, блин, кто же это?!
 Рита судорожно всхлипнула, слёзы навернулись на глаза.
- Это не я, это же не я, мамочка, мама… я должна ей срочно позвонить, это же не я, мама!
- Тихо, Рита, тише, да соберись ты! Кому звонить?! Куда? Отследят же звонок и всё, - мы пропали!
Иван встряхнул Риту за плечи, обнял и крепко прижал к себе.
- Успокойся, слышишь, успокойся, мы справимся, мы победим, но только если буем действовать с холодной головой, понимаешь?
Заглянул он ей в глаза.
- Угу, - шмыгнула она носом, - я хочу позвонить маме, я хочу маме позвонить, - шептала Рита, всхлипывая.
Она вдруг почувствовала себя совсем маленькой, слабой у неё ноги подкашивались.
Иван отвёл Риту в сторону от входа, они стояли за стеллажами с продуктами, за окном крутились снежинки.
- Иван, я тебе раньше не говорила… - Рита взглянула на него.
- Да, слушаю тебя, говори.
- Я могу видеть будущее.
- Как это? О чём ты?
- Не знаю, это случилось, когда я перепрыгнула с дома на дом, мы гуляли у моего одноклассника на дне рождения, а потом они меня обидели, разозлили, спровоцировали, - и я прыгнула, и перелетела на крышу другого дома, и стала видеть будущее, понимаешь? – она схватила его за руку.
Он молча покачал головой. Он смотрел на неё, ничего не понимая.
- Ну, понимаешь, это как в кино, появляются такие картинки и всё. Да, но только иногда меня будто что-то блокирует, дар исчезает, понимаешь? Особенно, когда я в городе, много домов вокруг…
- Ну, ты, малая, даешь?! Почему же ты мне раньше не рассказала об этом, не доверяешь?
- Да нет, как-то всё слишком быстро было, одно за другим, просто случая не было, да и в Питере мне только иногда что-то открывалось, а больше туман был, я думала, что дар исчез…Я и девушку ту нашла, когда спасла Вику, потому что меня что-то вело туда в лес ночью, понимаешь?!
- Понимаю, понимаю, шумы…
- Чего?
Рита немного успокоилась и, не понимая о чём он, смотрела на него.
- Не должно быть шумов, экранов, тебе нужно тихое место, спокойное, где нет шумов, электромагнитных импульсов, поле, лес, блин, но тогда мы их точно сделаем! Если ты можешь такое, мы их точно сделаем, Рита! Я уверен, я абсолютно уверен…
Взяв Риту за руку, он потащил её за собой.

***
Наконец Арбатскому улыбнулась удача. Вдруг, как с неба, объявилась Рита Стрельникова, сама позвонила, и сказала, что хочет с ним встретиться.
Девочка, конечно, была в шоке, рассказала, что её похитили, а потом отпустили: кто, точно не знает, сказала, что у неё будто всё стёрлось из памяти.

- Я тебе через знакомых организую эфир на ТВ, - сказала утром Света, когда он дожёвывал бутерброд с колбасой, - вот, видишь, не всё так плохо!
- Телевидение, ты шутишь? Это же закрытое расследование.
- Вот и хорошо. Договорись с начальством, общественность, людей же нужно успокоить, разве не так?
- Да, ты права, пожалуй.
На удивление, генерал Кудинов, начальник управления сразу согласился.
- Только их же надо подготовить, чтобы не вышло чего.
- Всё сделаем, товарищ генерал.
- Смотрите там!

При встрече девочка вела себя странно. На любой вопрос отвечала «не помню и всё».
- У неё же шок, вы же видите? - пояснила мать, интересная женщина лет сорока, - какое может быть телевидение?!
- Не волнуйтесь, мы всё подготовим, вот возьмите список вопросов, изучите их и будете просто на них отвечать.
Арбатского удивило, почему девочка не может вспомнить ни одной детали своего исчезновения.
Но штатный психолог, уверил его, что, возможно, это такой посттравматический шок, ей нужно несколько дней, чтобы, так сказать, «оттаять», а потом она всё подробно расскажет.
- А не травмирует ли её ещё больше участие в передаче? – поинтересовался Арбатский.
- Наоборот, может отвлечь, активизирует психомоторику.

***
Дарья была на седьмом небе от счастья. Рита, правда, вела себя, как зомби, но всё пройдёт, всё пройдёт. Дарья тискала, обнимала дочку за плечи, прижимала к груди, вдыхала запах волос, правда, запах был какой-то незнакомый, точнее, запаха у Риты почти не было…
Рита сама позвонила ей и сказала, что она дома, в Москве, и она примчалась первым же рейсом, Вася купил билет на самолёт, он такой заботливый, она так подружилась с его женой и детьми за те дни, что жила в Питере, и даже не злилась на него, и даже не ревновала.
Рита встретила её дома, в квартире, они обнялись. Рита вела себя немного странно, не так как всегда, уклонялась от расспросов.
Дарья чувствовала, что-то не так, но не могла объяснить: Риту будто подменили, - на все вопросы она только отнекивалась, и говорила, что ей нужно выспаться и отдохнуть.
Оживилась Рита только в кабинете у следователя, но всё равно Дарью не покидало плохое предчувствие, - уж не надругались ли над ребёнком?
Но психолог её успокоил, сказал, что память тоже восстановится, просто память блокируется сейчас страхом. Но привычная жизнь внесёт свои коррективы.
- Вы главное не наседайте на неё, не тревожьте, пусть всё идёт своим чередом, пусть всё идёт, как обычно.

На передаче, как ни странно, Рита держалась спокойно, она уверенно чувствовала себя среди такого большого количества специальной техники, всяких приспособлений.
А вот Дарья и Арбатский нервничали. У Арбатского потели ладони, а Дарья всё время ёрзала на стуле.
На вопросы Рита отвечала односложно, но чётко и ясно. Она даже не зажмуривалась, как Дарья от яркого света, когда придвинули софиты.
Ведущая криминальной хроники Любовь Смоленская построила программу так, чтобы телезрители испытали страх и волнение, сочувствие за девочку, которая побывала в лапах монстра, который уже полгода терроризирует московскую область.
Её творческий принцип был – пугать, развлекать, и смешить, - но сначала - пугать!
Любовь всё время подводила к тому, что маньяк действует в одиночку, что, в общем-то, было на руку Арбатскому, хотя в душе он знал, что это совсем не так.
- Рита, расскажите, пожалуйста, где он вас держал?- спросила Любовь, сделав особый акцент на «он»
Девочка посмотрела на неё и бесстрастным голосом, абсолютно не волнуясь, будто она всю жизнь работала на телевидении, рассказала, что похититель её вывез и спрятал в подвале дома, который предназначался под снос, в каком районе она точно не знает, потому что глаза у неё были завязаны.
- Вам было страшно? – спросила Любовь с придыханием, при этом Арбатский про себя выругался.
- Да, очень, - спокойно сказала Рита, - но я была уверена, что наша полиция, и мама, и друзья меня выручат.
- А как же вам удалось спастись?
- Меня спасли полицейские.
- Как? Как же им удалось это?! – наклонилась к Рите ведущая, представляя, как телезрители сейчас затаили дыхание.
- Не знаю, возможно, у них была информация, возможно, они давно вышли на след похитителя…
Рита говорила легко, спокойно, она совсем не нервничала, она держалась даже лучше, чем ведущая, во всяком случае симпатии телезрителей, конечно же, были на её стороне.
И Смоленская, почувствовав это, перевела разговор в более профессиональное русло, сменила немного тему.
- У вас была информация, товарищ майор, - вы шли по его следу? - повернулась она к Арбатскому.
- Ну, в общем-то, да, были близко, - моргнул, соврав Арбатский.
От вранья ему стало сухо в горле, и он потянулся к стакану, который стоял напротив на столе, думая о том, чтобы только от волнения не опрокинуть, или чего доброго, не разбить его.
- Да, у нас были данные, мы были уже в шаге от похитителя.
- От маньяка? – уточнила ведущая, - а его взять, задержать, как у вас принято говорить, - блеснула ведущая знанием юридической терминологии, - удалось?
Арбатский жадно сделал глоток, медленно поставил стакан на стол, и покачал отрицательно головой.
- К сожалению, нет, но мы уже знаем его приметы, и знаем, где искать…
- А вы не можете поделиться с нами?
- Лицо подозреваемого телезрители могут сейчас видеть на экране, - камеры направили на фотографию, составленную фотороботом, на ней был мужчина средних лет, с залысинами, с глубоко посаженными, близко к переносице, глазами, тонкими губами, оттопыренными ушами, - типичное лицо преступника, но без особых примет.
- Что касается остального, то это служебная информация, тайна следствия, сами понимаете.
- Да, да, конечно, мы вас очень понимаем, - сказала Смоленская, поворачиваясь к Дарье.
- Дарья э-э…
Она взглянула на план-конспект, чтобы вспомнить имя матери девочки, и спросила:
- Дарья Петровна, ну вы счастливы, что всё так удачно завершилось?
- Ой, что вы! Слов нет! Я так переживала, мы все так переживали, но сейчас, сейчас, мы с Риточкой вместе, мы под защитой, я так, так рада, что мне вернули мою девочку…
Дарья почувствовала, что вот сейчас расплачется, и оператор показал её лицо крупным планом, и телезрители увидели слёзы в её глазах.
В этот момент Смоленская заметила, что режиссёр показывает ей, скрестив руки над головой, что пора закругляться и давать рекламу.
Деланно вздохнув, Смоленская, обронила мягким приятным голосом, поправив бумагу на столе и смотря прямо в камеру:
- Мы так рады, мы так рады за вас, надеюсь, мы ещё с вами увидимся по хорошему поводу, и вы расскажите нам о своих планах, успеха нам всем!
Зазвучала музыка и пошла заставка с рекламной паузой.

Вечером, когда Дарья вернулась с Ритой домой, и они сели ужинать, Рита вдруг отказалась от любимых вареников с картошкой, и, едва отхлебнув чая, ушла спать.
Дарья устала, очень устала в течение суток перелёт, и сразу её первое выступление на телевидении, неожиданно заныл живот, она отёрла рукавом испарину со лба, набрала в чашку воды из крана, выпила две таблетки но-шпы, и легла на кушетку, которая стояла здесь же на кухне.
«Отчего у меня на сердце так неспокойно, ведь всё же уже позади. Что же так неспокойно мне?» - спрашивала она себя.
Неожиданно завибрировал телефон, который лежал в кармане халата.
«Видно, Василий звонит, хочет поздравить, сказать, что видел нас на ТВ».
- Да? - сказала она в трубку усталым голосом.
В трубке раздался шум, треск, будто кто-то звонил издалека, где очень плохая связь.
- Мама, мамочка, - раздался плачущий голос Риты, мама, я здесь, я далеко сейчас, у меня всё хорошо. Мама! Никому не верь, с тобой сейчас не я мама, это кто-то чужой! Слышишь, мама! Берегись мама, спасасайся!
У Дарьи перехватило дыхания, она с трудом поднялась с кушетки, и, прикрывая трубку ладонью, из которой доносился крик дочери, тихо прошла по коридору и заглянула в детскую, её Рита спала, укрывшись одеялом.
- Мама, ты слышишь меня?! – звучало в трубке.
«Да, доченька слышу», - машинально прошептала Дарья.
- Тебя обманывают, сейчас, рядом с тобой находится репликант, мой двойник, не верь им, не верь никому. Мама, у меня мало времени, совсем, прошу тебя, делай вид, что ты ничего не знаешь, пожалуйста, умоляю тебя, это страшные люди, они способны на всё, пожалуйста. Я сама тебя найду.
Дарья вновь вернулась на кухню и, оглушённая, смотрела, как за окном сыпал снег.
- Да, доченька, хорошо, - тихо произнесла она, поднеся трубку к уху.
Дарья почувствовала, как кто-то смотрит на неё, у неё закололо между лопаток, и вдруг заболела голова, она оглянулась.
Та, которая назвалась её дочерью, стояла в дверях, холодная, странная улыбка змеилась у неё на губах.
- Что-то случилось, мама? – спросила она тихим пустым голосом.
- Нет, доченька всё хорошо, - сказала Дарья, чувствуя, как её вновь прихватывает живот.
- А кто это звонил?
- Папа, папа, поздравил нас, говорит, что мы так замечательно держались на передаче.
- А, понятно, дай мне, пожалуйста, телефон.
- Зачем он тебе?
- Дай, сейчас верну.
Дарья, не смея противится, протянула трубку.
Рита вывела на дисплей последний номер.
- А почему здесь высветилось «неизвестный номер»?
- Так это, наверное, просто сбой произошёл, понимаешь?
- Понимаю, я всё понимаю, - произнесла она ледяным тоном, отчего Дарье стало совсем плохо, и она вновь прилегла на кушетку.
- Иди спать, доченька, иди спать, хорошая моя, завтра поговорим.
Сердце у Дарьи колотилось, как пойманная птица, мысли делали лихорадочные скачки, она отказывалась принимать и понимать то, что происходило.
- Спокойной ночи, мама, - произнесла, усмехнувшись, Рита и пошла в свою комнату.
Она всегда меня прежде целовала и обнимала перед сном, она точно не Рита, что же делать, что же теперь делать? И где Рита, что с ней? Что с моей девочкой!?

***
- Зря ты ей позвонила, зря, - вздохнул Иван.
- Я должна была её предупредить! – произнесла твёрдо Рита, пока они шли по тропинке.
Она позвонила матери из таксофона на автозаправке, - она не  могла поступить иначе.
Таксист их высадил их на кругу, за посёлком, возле поста ППС.
Осмотревшись, Рита вдруг направилась в сторону кладбища, которое начиналось сразу за постом, через дорогу: здесь не было ни часовни, ни забора, или ограждения вокруг захоронений, покойники лежали прямо в поле, над могилами стояли простые, незатейливые из металла или бетона, столбики, пирамиды, увенчивались жестяными красными звёздами или крестами, кое-где росли одинокие берёзы, на дальней оконечности кладбища был неглубокий овраг, который огибал кладбище своей естественной границей, в овражке струился почти замёрзший ручей, здесь же по обе стороны оврага густо росли ивы, вётлы и высокий дикий кустарник, дальше, насколько хватало глаз, тянулось поле, покрытое снегом, вдали чернел лес, а слева от кладбища, к шоссе тянулась лесополоса.
- Идём туда, - показала Рита на овраг.
Когда они подошли к оврагу, откуда-то слева, со стороны купы раскидистых тополей, на которых виднелись большие вороньи гнёзда, вдруг сорвалась целая стая ворон, и, с громким карканьем, пронеслась у них над головой, полетев на заснеженное поле, - там вороны и уселись, что-то ища, и роясь в снегу.
- Ух, падальщицы, видать, хорошо им здесь, - вздрогнул Иван.
- Тише! – подняла руку Рита.
- Ты чего? – посмотрел на неё Иван.
Рите слышался голос, голос звал её, голос шептал, голос хвалил её, это был мамин голос, да – это был мамин голос.

Они раздвинули кусты, снег и мёрзлый иней осыпались с веток, ручей в овраге совсем замёрз, только кое-где виднелась мерцающая вода под слоем льда.
- Дай руку, - попросила Рита.
Держась за Ивана, она спустилась в овраг, она что-то хотела там найти, а что и сама не знала.
Рита ступила на лёд и стояла там какое-то время, смотря, как вода струится под ногами. Серое низкое небо над головой на мгновение посветлело, и тонкий луч света скользнул по льду, и высветил что-то, Рита заметила мерцание, наклонилась, подо льдом на гладком белом валуне, лежало тоненькое кольцо с поломанной дужкой.
Рита взяла гальку, пробила лёд, и достала кольцо: кольцо было самое обычное мельхиоровое, с поломанным завитком, такие иногда дарят маленьким девочкам, чтобы они поносили и почувствовали себя взрослыми.
Рита вытерла озябшую руку о куртку, подышала в кулак, и стала рассматривать кольцо.
Иван с интересом наблюдал за ней.
- Кольцо…Почему кольцо? – спрашивала себя Рита, - Москва – «Садовое кольцо», «Бульварное кольцо». Кольцо…какое из них? Какое кольцо? Лёд…Кольцо на английском «Ринг», «скэйтин-ринг», каток… набор бессвязных слов вертелся у неё в голове, и она вновь увидела огромный сверкающий зал, приглушённая музыка, люди в белых халатах и синих комбинезонах, зеркальных очках, которые защищали их от яркого света, десятки стеклянных капсул, в которых под сотнями проводов лежали люди; в этом огромном зале, размером с ангар, на маленьких электрокарах ездили в синих, оранжевых комбинезонах технические работники, развозя что-то по секциям, которые разделялись высокими стеклянными перегородками, кольцо, «кольцевая», кольцевой ускоритель «синхрофазотрон», «Курчатовский цент», Дубна. Есть! Это должно быть там!
- Есть! – взметнула Рита кулак вверх, - я, кажется, нашла!
- Что, что? Скажи!
- В Дубне, там должен быть центр, там их логово, там, где синхрофазотрон…
- Чего?! – удивился Иван, помогая ей вылезти наверх.
- Того, там находится паутина, там, точно. Нужно достать информацию о всех организациях, что там есть. Всю, абсолютно всю.
- Но если это действительно там, представляешь, на каком уровне их прикрывают?
- Представляю, а что, есть выход? Меня прикончат, а биоробот будет жить вместо меня!?
- Да, да, конечно…
Они пошли обратно к дороге, решив добираться в Москву на попутках.

***
- Значит, эту девчонку вы нашли. А что с Катей моей неизвестно?
Сенатор Маслов расшагивал в кабинете у генерала Кудинова, как у себя дома.
Кудинов морщился, исподлобья посматривая на Арбатского, который стоял навытяжку.
- Значит, какую-то замухрышку подзаборную вы спасли, а дочь сенатора до сих пор в руках маньяка, и вы палец о палец не ударили, чтобы спасти её, это как понимать?!
Нависал сенатор над столом Кудинова.
Кудинов прокашлялся, шея у него покраснела от напряжения, он не мог допустить такого разноса на глазах у подчинённого, поэтому жёстко ответил.
- Мы работаем. Мы делаем всё возможное, а вы нам мешаете.
- Я? Я вам мешаю?! Мальчик, да  ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?! Ты хоть понимаешь, что я могу с тобой сделать? – взвился, совсем потеряв контроль над собой сенатор. – Ты будешь на пенсии уже завтра.
Арбатский с жалостью посмотрел на начальника, ему не позавидуешь, - подумал он.
Лицо генерала приобрело сначала сливовый, а потом малиновый оттенок.
Кудинов поднялся во весь рост: высокий, сухопарый, с большим кадыком, он был служака до мозга костей, трудоголик и умный аналитик, его начальство уважало и берегло, - и тут такое!
- Попрошу вас выйти вон, немедленно, или я приглашу сейчас сотрудников, - и вас выведут.
С дрожью в голосе, едва сдерживая гнев, - произнёс он.
- Что-о?!
Лицо Маслова исказилось судорогой.
- Да ты, да ты! – поднял он кулаки над головой.
- Пошёл вон отсюда! – тихо произнёс генерал. – Товарищ майор, - обратился он к Арбатскому, - покажите нашему гостю дорогу, проводите его.
- Я сам уйду, сам, ну, теперь берегитесь, ты поплатишься! - зашипел сенатор.
Он выскочил, хлопнув дверью.
- Ты видишь, ты видишь, что творится?
Кивнул на дверь Кудинов, обращаясь к Арбатскому.
- Садись, доложи, что там у вас. Конечно, зря мы девчонку на ТВ потащили.
- Хотели же, как лучше.
- Как лучше, как лучше, - передразнил Кудинов его. - А теперь что, что делать. Представляешь, какой сейчас накат пойдёт.
- Представляю…
- Да ничего ты не представляешь! - махнул генерал рукой. – Что по Масловой? Есть какие-то новые результаты. Человек же прислал информацию, точная ориентировка, чего вы телитесь?
- А если это сделал сам маньяк, чтобы увести следствие в сторону, сбить с правильного направления.
- Возможно, возможно, - погладил седой ёжик волос генерал, - и всё же вы проверили все лесничества?
- Практически все.
- Что значит практически?!
- Все товарищ генерал.
- И что, - ничего подозрительного?
- Вроде бы ничего…
- Что за болтовня, майор, «вроде бы», «практически», вы где работаете в полиции или детском саду?
- Я же не выезжал на объекты лично, а подчинённые, в частности, лейтенант Фатеев говорит, что надо бы повторно проверить несколько хозяйств, говорит, что интуиция ему подсказывает, что они что-то упустили. А ему всего двадцать три года, ну, какая интуиция в этом возрасте, товарищ генерал? Вот я и подумал, что мало ли ему что померещилось.
- А вот ты и съезди сам и проверь, тебе ясно!?
Генерал поднялся из-за стола во весь рост, и, нависая над Арбатским, кричал ему в самое лицо:
- Сам, сам, подними зад, и сам помоги себе, сам всё проверь, немедленно!
- Слушаюсь, товарищ генерал, разрешите идти?
- Разрешаю! Завтра утром ко мне с докладом.
- Есть!
Арбатский вышел, и, плотно прикрыв за собой дверь, выдохнул, руки у него тряслись, в груди горело, он стремительно пошёл по коридору, завернул в туалет, и, открыв кран, поставил голову под холодную струю воды, его вновь затрясло, но теперь уже от холода, он достал большой платок, вытер лицо, привёл себя в порядок.
- Дурак! – бросил он себе в зеркало и подмигнул, - нашел, кому доверять, этому желторотику Фатееву, мало, что сам ничего не фурычит, так ещё и подставит, - легко.
Теперь только на себя надежда, да только на себя. Он только сам всё может сделать, никому доверять нельзя, никому, генерал прав, боже, дурачок, зачем он послушал жену, и пригласил девчонку на ТВ.
Скоро, совсем скоро его уволят, под зад коленом и на мороз, куда-нибудь сошлют в область… Арбатский сглотнул горячий комок слюны. Но он ещё постарается, он ещё им покажет!

***
Чижевский нервничал, вскакивал с дивана, подходил к окну, и, заглядывая за штору, смотрел на заснеженный двор, нет ли там чего подозрительного.
Было два часа ночи, все безумно устали, но продолжали обсуждать план действий на квартире, которую снял Иван.
Рита, укутавшись в плед, смотрела на истёртый паркет в гостиной, она чувствовала, что у неё стала подниматься температура.
- У меня есть идея, - сказала она, раскачиваясь взад-вперёд на диване.
Все взглянули на неё.
- Мы захватим моего двойника, вытрусим из неё всё, а потом решим, что делать.
- Ты с ума сошла, Рита, ты что, вообще?! – уставился на неё Чижевский.
- Эй, малыш, ты кончай это, ты что, откуда мы знаем, как они контролируют её, - только сунешься, тебя и возьмут.
- Ну и пусть, - всё равно лучшего способа нет.
- Как же нет, давай просто разошлём инфу, которая у нас есть, во все инстанции, СМИ, - пусть разбираются сами.
- А мама?! А девушка, дочь сенатора, - а другие?!
Рита сбросила с себя одеяло, поднялась и подошла к пустому серванту, где на стеклянных полках стояло несколько поделок, которые обычно привозят из-за границы: алюминиевая модель Эйфелевой Башни, деревянный макет собора Саграда де Фамилия в Барселоне, несколько тарелок с видами Лейпцига и Берлина, которые стояли, прислоненные  к стене.
- Они же не остановятся, они же не отступятся, вы это понимаете?! – обратилась она ко всем, глаза у неё блестели, как в лихорадке.
- Вы что не понимаете, что происходит?! – продолжила она, - так называемая элита строит себе бессмертие, создаёт рабов, послушных биороботов, - мы уже все с вами не в счёт, а ты предлагаешь, - повернулась она к Ивану, - спрятаться в кусты, отсидеться, забыть обо всём. Вы, что, - согласны с этим смириться?!
Чижевский пожал плечами и отвернулся к окну, Галя опустила глаза в пол, накручивая пальцем локон, Иван, с восхищением смотрел на Риту. Та ли эта была девочка, которую он когда-то выручил в летнем лагере.
- Рита, слушай, мы все, конечно, за, - но давай всё же быть реалистами, зачем же напрасно рисковать, жертвовать собой? - сказал примирительно Иван,  и, приподнявшись, хотел коснуться её, но Рита резко, порывисто отдёрнула руку, ноздри у неё трепетали от возмущения.
- Ну, хорошо, допустим, мы возьмём двойника, - сказал Чижевский, подсаживаясь на диван, - допустим, мы всё узнаем, - дальше-то что?!
- Тоже мне, ещё мужчинами называются, - бросила презрительно Галя, поддержав Риту, - нужно действовать, а не сопли жевать, только куда мы её спрячем, где допрашивать будем, а? – спросила она, обведя всех взглядом.
- Тут точно нельзя, - сказал Иван, нахмурившись.
- В институте, - сказала вдруг Галя.
- В институте? – спросил удивлённо Чижевский, и всё удивлённо посмотрели на неё.
- Да, у брата в институте.
- И он согласится? – спросил с недоверием Иван.
- А чего нет, конечно, - кто же откажется от такого предложения, - хохотнула Галя, - когда и где он ещё получит в руки такой экземпляр, его лаборатории ещё сто лет придётся копошиться, прежде чем они создадут нечто подобное.
- И ты не боишься подставить родного брата? – спросила Рита, щёки у неё были пунцовые от жара, который кружил её.
- Он же учёный, когда-то учёные шли на костёр ради истины, мой брат, на самом деле такой, это я точно знаю.
После слов Гали на какое-то время в гостиной стало тихо, слышно было, как хлопнула незакрытая дверь на кухне. Дом, как и другие высотки, находился на пустыре и продувался всеми ветрами, как корабль в открытом море, и хотя строители установили новые металлопластиковые окна, всё равно создавалось такое впечатление, что дуло из всех щелей, во всяком случае, даже шторы иногда колыхались.
- Ну, что ж, раз так, - решено! - хлопнул себя по коленям Иван - тогда давайте рисовать, - он пересел к столу и включил ноутбук.
- Чего ждёте, берите стулья, подсаживайтесь! Будем вместе думать, одна голова хорошо, а четыре лучше, - одна ошибка, и мы пропали. Я хочу, чтобы каждый из нас взял ответственность на себя, а не только Рита…

Через полчаса на экране ноутбука горела разноцветная схема подходов к дому Риты, а также пошаговый план действий.
Было уже без десяти четыре утра, когда все разбрелись по комнатам, и, не раздеваясь, легли спать.
Чижевский, поскольку был самый высокий, улёгся на кровати Ивана в спальне. Галя легла на кушетке, на кухне, Иван разложил себе кресло в гостиной, а Рита легла на диване.
Громко тикали часы в коридоре, Рита ворочалась, жар кружил её, она тихо спросила Ивана, нет ли у него парацетамола.
Иван подсел на диван и потрогал её лоб рукой.
- Ты совсем что ли? У тебя же жар!
Он прошёл на цыпочках в ванную, и порылся в шкафчике над умывальником, нашел какие-то таблетки от простуды, набрал в стакан вода из-под крана, смешал с тёплой водой, которая была в электрическом чайнике, и дал выпить Рите таблетки, - сразу несколько.
Рита выпила всё, легла, и вскоре провалилась в сон: ей снилась мама, и она маленькая летела на санках по скользкому снежному склону, а мама почему-то была в летнем красном платье с жёлтыми цветами, мама протягивала к ней руки, а она неслась, крича, к ней, а потом пронеслась мимо, и понеслась дальше по снежному склону, туда, где виднелся обрыв, а дальше тёмно-синяя вода, и кто-то ей что-то кричал, голосам мамы: «Прыгай, Рита, милая, прыгай!», и она хотела прыгнуть, отбросить санки, но руки у неё будто были приклеены к деревянным планкам саней, и она хотела поднять руки, оторвать их, но ничего не могла сделать, и всё неслась по снежному склону к чёрной, маслянистой воде, которая мерцала фиолетовыми отблесками впереди. 

***
Рита проснулась внезапно, будто её кто толкнул в плечо, на смартфон Ивана, который лежал на полу, пришло сообщение, и дисплей ярко засветился, за окном занимался рассвет.
Она поспала всего три часа, и чувствовала себя разбитой, но жар удалось сбить.
Толкнув Ивана, она разбудила его.
Он вскинулся, не понимая, где он и что с ним, увидел Риту, улыбнулся, и повернулся на другой бок, но Рита его вновь толкнула.
Собрались быстро, на бегу поглотали горячий кофе, и уже через час вышли из электрички на вокзале в Долгопрудном.
Ночная метель сменилась ярким солнцем: вокруг всё сверкало в ярком блеске, сосульки под крышами домов, лёд на тротуарах, где очистили снег, стёкла домов и машин.

Рита прошла мимо павильона «Овощи. Фрукты», и через окно увидела маму за прилавком, сердце у неё забилось часто-часто, даже заболело в груди. Теперь можно было надеяться только на удачу.
Она дала ключи от квартиры Ивану, а  сама вернулась в автомобиль, который они взяли в аренду на вокзале, - уселась на заднее сидение, и спряталась за тонированными стёклами, наблюдая, как ребята с разных сторон шли в направлении её дома, который находился в конце квартала.
«Отступать поздно! - думала Рита, - действовать нужно нагло, и открыто, чтобы им голову не пришло, что такое возможно, так действовать, как они!»
Рита закрыла глаза и вдруг вновь увидела себя лежащей в прозрачной колбе, от тела тянулись длинные провода…


Иван быстро набрал код двери, заскочил в подъезд, и перевёл дыхание, он подошёл к квартире 13, прислушался, но за дверью было так тихо, что у него звенело в ушах.
Иван поднялся на площадку между этажами, посмотрел, что делается на улице, всё было спокойно, ничего подозрительного…
Он услышал шаги внизу, перегнулся через перила и увидел Чижевского и Галю, они поднимались тихо, осторожно ступая по лестнице, будто скользили на коньках по тонкому льду.

У Ивана дорожали руки, и он то и дело не попадал ключом в замочную скважину, наконец, он выдохнул, - попал ключом в паз, замок щёлкнул, он толкнул дверь, и они стремительно ворвались в квартиру.
Иван метнулся на кухню – пусто, Чижевский с Галей бросились через гостиную в спальню,  – тоже никого.
Из ванной доносился звук бегущей воды. Иван приложил палец к губам, в правой руке у него был пистолет, который они захватили у нападавшего в поезде.
Чижевский кивнул, прижавшись спиной к стене, Галя стояла у входа в гостиную.
Иван резко рванул дверь на себя и наставил вперёд пистолет, девушка, в футболке и пижамных шортах, как две капли воды похожая на Риту, стояла перед зеркалом и чистила зубы, лицо её ничего не выражало, у неё даже не поднялась ни одна бровь, она было совершенно спокойна.
Увидев в зеркале Ивана, она прекратила чистить зубы, спокойно повернулась и долго смотрела на него, не вынимая щётку изо рта.
А потом она вдруг медленно плавно опустилась на кафельный пол, и лежала там, без движения, будто мгновенно уснула.
Толкаясь и мешая друг другу, они кое-как одели её, потом завернули обездвиженное тело в одеяло и бегом стали спускаться. Девушка была маленькая, лёгкая, как Рита, поэтому Иван с Егором справились сами, Галя бежала впереди, перепрыгивая через несколько ступеней сразу.
Они осторожно, как стекло, положили девушку на заднее сидение рядом с Ритой, с другой стороны села Галя.
Чижевский сел на пассажирское сидение впереди, Иван прыгнул за руль, выжал сцепление, «Тойота» завелась и рванула с места, вильнув в сторону на лысой резине, Иван сбросил газ, выровнял машину, и они понеслись по заснеженным улицам Долгопрудного по направлению к МФТИ.

Семён Морозов рвал и метал, «Кретины, что вы наделали!» - это была самая лестная фраза в их адрес.
Несколько раз он порывался позвонить в полицию, но передумал, когда увидел, что девушка была точной копией Риты.
- Семён, если ты нам не поможешь, люди по-прежнему будут гибнуть, - сказала просто Галя, с надеждой смотря на брата.
- Да уж, хорошенькие дела, нечего сказать, - произнёс он, почесав небритый подбородок.
Они застали его дома, когда он собирался в институт, и поставили перед фактом, и теперь он лихорадочно просчитывал, что делать дальше.
«Наивные, они не понимают во что вляпались! Те, кто может создавать такое, правят миром, для них – убрать их, как щёлкнуть муху на стекле».
Семён никогда не строил из себя Донкихота, он никогда не боролся с ветряными мельницами, да, он тоже был за справедливость, но так, чтобы его семья была вне опасности. А теперь что? Всё пропало: карьера…а то и похуже что случится.
Он взглянул на Галю.
«Вся в отца: такая же дерзкая и отчаянная. Готова идти на любой риск».
Других он видел впервые, но судя по всему, они были такие же.
«Что ж придётся как-то выпутываться».
Он вздохнул и пошёл дальний угол гаража, чтобы достать из шкафчика лампочку «сотку», уж слишком было темно внутри гаража.

Рита смотрела на девушку, которая лежала без движения на ковре, - точно такую же она видела в лесу. Казалось, прошёл целый год с того времени. Да, она смотрела на своё зеркальное отражение, на сестру-близняшку, которой у неё никогда не было, и вдруг почувствовала, что она совсем успокоилась, её больше не колотила дрожь. Она теперь действовала, как на автопилоте. Всё было ясно. Путь был ясен. Она теперь знала чётко, что делать. Если прежде она неслась ночью на гоночном мотоцикле, не включая свет по горному серпантину, и могла свалиться, улететь в пропасть в любой момент, то теперь ночь стала днём, солнце светило ярко, сомнения рассеялись.
- Видимо её отключили, - кивнул Семён на девушку, которая лежала перед ними. –  Если так, они, наверняка, знают, где она.
- Вовсе нет! – возразил Чижевский, - если отключили, тогда они знают только её последнюю локацию.
- Возможно, - сказал задумчиво Семён.
- Слежки за нами не было, - мы проверили, - обронила Галя.
- Они проверили, - хмыкнул Семён, - проверяльщики. Так, давайте сначала её осмотрим, - а потом подумаем, что делать дальше.
- Если она очнётся, - они могут сразу отследить место, где она находится, - заметил Иван.
- Тут есть заброшка недалеко, - вспомнила Рита.
- Знаешь, как проехать туда? – спросил Семён.
- Да, покажу, мы лазили там с мальчишками, когда я училась ещё в пятом классе.
- Ладно, давайте, попробуем! – сказал Семён.
Он вздохнул. Он принял решение.

ЧАСТЬ VI
- Почему ты опоздала на встречу? Что-то случилось? – спросил Риту бледный мужчина, средних лет, лицо у него было будто присыпано мукой.
Он был в перчатках, сером плаще на меху, и зеркальных солнцезащитных очках.
Они стояли возле троллейбусной остановки у газетного киоска.
Прохожие с интересом поглядывали на них.
- Садись, - мягко, но настойчиво, подтолкнул её мужчина, и они уселись в микроавтобус «Мерседес» фиолетового цвета.
- Ночью в доме отключили электричество, невозможно было подзарядить батарею, - кивнула Рита на запястье левой руки, где темнел муляж чипа.
Мужчина закрыл дверь, которая с мягким стуком скользнула в пазах по роликам.
- Ясно! – кивнул он, -  удалось найти документы?
- Пока нет, - покачала отрицательно головой Рита.
Ей с трудом удавалось скрывать волнение, ей хотелось кричать, но она терпела.
- Едем на базу! – приказал вдруг человек водителю, - надо кое-что проверить.
- Разве вам не нужны документы? Разве операция завершена? – вздрогнула и спросила Рита.
Мужчина с удивлением посмотрел на неё.
Репликанты никогда не задавали вопросов.
- Ты кто? – вдруг спросил он и наклонился к ней.
- Я модель 117.
- Модель, говоришь?
Рита видела, как в зеркальных солнцезащитных очках расплылось, отражаясь, её лицо.
Неожиданно он с быстротой гадюки выбросил вперёд правую руку, и она почувствовала, как что-то кольнуло её в шею, микроавтобус рванул на перемигивание светофора, взвизгнули колёса на асфальте.
Рита увидела, как выскочили ребята из кафе: Иван сначала побежал за микроавтобусом, а потом кинулся к «Тойоте».
Оседая на пол, она заметила ещё через заднее окно, как «Тойота» нагоняла микроавтобус, а потом сознание у неё стало меркнуть, и она отключилась.

***
Рита пришла в себя. На неё смотрел, улыбаясь, одноглазый тролль… он только что возник ниоткуда, материализовался из пустоты.
Ещё минуту тому назад, она была здесь совсем одна.
Во рту было сухо. Ломило шею, будто кто-то надавил на сонную артерию, и теперь пульсация крови отдавалась там острой болью.
Она сидела одна за прозрачным стеклянным столом, на вращающемся стуле без спинки; серебристо-белые стены, приятная спокойная музыка, напротив пустое кресло из серебристого металла…
Вдруг она почувствовала, как по стене скользнуло лёгкое дуновение воздуха, будто кто-то дохнул на неё, прямо напротив неё из стены появился невысокий сутулый старик с разными глазами: одним искусственным, - другим живым, лукавым, пытливым, - взглядом прожигающим насквозь.
Потирая довольно руки, старик удобно уселся в кресло, уставился на Риту живым глазом, - стеклянный смотрел куда-то поверх её головы в пустоту.
- Та-акс, - рад вас приветствовать, Маргарита, в нашей обители счастья, - повёл он руками вокруг. – Мы давно, давно ищем с вами встречи.
Провоторов расплылся в довольной улыбке, показав желтоватые фарфоровые зубы.
Рита молчала, исподлобья смотря на него.
- Давно, поверьте, давно, - хохотнул он, - ищем с вами встречи. Но вы же неуловимая, скользкая, как рыба…Ох, люблю я такую рыбалку!
Провоторов задумался, ему нравилось чувствовать себя богом.
Когда это всё началось…
Тогда, ещё пятьдесят лет назад, когда он ехал по бескрайней тайге на поезде из Китая…
- Хочешь, с завтрашнего дня для тебя жизнь изменится? Хочешь? – спрашивал его, выпивший одутловатый лысый гэбист, в погонах полковника, нависая над ним, с которым он случайно оказался в одном купе.
Блестящий выпускник Харбинского политехнического университета, он недавно устроился работать в Новосибирский Академгородок, собирал материал для диссертации, - и тут такое.
Потом они припомнили ему всё: бабушку дворянку, деда – пособника Колчака, хотя дед был обычным делопроизводителем; они припомнили эмиграцию, жизнь с родителями в Китае после войны.
- Мы для тебя, как пришельцы из космоса, понимаешь? – нависал над ним лысый гэбист, ты только скажи «да», и завтра твоя жизнь изменится.
За окном пронёсся какой-то полустанок, небольшая роща, переезд, платформа, вновь переезд, покосившиеся дома у железнодорожной насыпи…
Вагон мягко покачивало…
Он сказал тогда «да», а разве был у него выбор? Нет, выбора не было. Разве лагеря под Воркутой и работа в шахте, на рудниках были альтернативой? Да, он пошёл на сделку с совестью, но раде чего!? Ради создания нового человека, об этом можно было только мечтать!
Пятьдесят лет непрерывной работы, пятьдесят лет, и только в прошлом году, они создали то, что хотели. Теперь он был патриарх, демиург, легенда, и позволял себе издалека, в своё удовольствие контролировать дело всей жизни.
Но теперь перед ним вновь стоял выбор: что делать с девчонкой?
То, что она больше никогда не окажется на земле, это было понятно, но в каком качестве её использовать: в качестве прототипа, или донора, или просто ввести её в состояние анабиоза, и реактивировать только для создания новых репликантов.
В последнее время было много сбоев, репликанты третьего поколения стали бунтовать, пришлось отлавливать их и ликвидировать по всей области.
Провоторов вздохнул, сложил ладони домиком, и мягко спросил Риту:
- Ну-с, милая, как нам прикажете поступить с вами?
Рита молчала. Потом сглотнула слюну и сказала:
- Вы убийцы, вы за всё поплатитесь! - голос её не слушался.
- Ну-ну, зачем же так грубо, неинтеллигентно, зачем же хамить? Хамить не надо.
Провоторов разглядывал свои ногти, они у него от природы были всегда гладкие, красивые, с большими лунками, будто он с детства делал себе маникюр, кончики пальцев у него были тонкие, как у музыканта.
И он считал себя музыкантом, музыкантом человеческих душ, он создавал новый мир, мир, в котором не будет болезней, не будет боли, не будет страха, мир новых счастливых людей, которые будут лишены глупых эмоций, и смогут всегда быть довольными происходящим.
  «Пожалуй, анабиоз лучшее, что я смогу для неё сделать, а со службистами я договорюсь. Они и так мне должны по полной, нанимают психов, а потом и расхлёбывай. Зачем-то похитили дочь сенатора. Я же объяснял им, нам нужны люди с четвертой группой крови, и только с отрицательным резус-фактором, потомки первобытных людей самой последней формации. А эти недоумки гребут всех подряд, - за что ему такое наказание?! Да, лучше анабиоз».
Кивнул сам себе Провоторов и нажал кнопку под столом.
На Риту вновь пахнуло лёгкое дуновение ветерка, стена слева раздвинулась и два человека в оранжевых комбинезонах и солнцезащитных очках, вошли, везя перед собой операционную кресло-каталку, лица у них были закрыты марлевыми повязками, их сопровождал человек в белом халате, медицинских перчатках, без маски: лицо у него было очень бледное, как у человека, который провёл много времени взаперти.
Он взглянул на Провоторова, и тот кивнул, Рита дёрнулась, хотела подняться, но не успела. Тип в оранжевом комбинезоне схватил её за запястье, она попыталась ударить его правой рукой, но второй перехватил её руку и прижал к бедру, - укол в плечо, и Рита почувствовала, как медленно проваливается в дрёму, она ещё видела, как её укладывали на каталку, как везли по длинному, ярко освещённому коридору, укладывали на прозрачный, холодный стеклянный стол, накрывали прозрачным колпаком, перед этим присоединив десятки проводов к голове, телу, рукам. Теперь она лежала вся опутанная проводами, каждая клеточка тела у неё онемела, и только мозг, как компьютер, всё время выдавал одно яркое слово: «Жить. Жить. Жить…»
От укола, который ей сделали, во рту было сухо, язык был тяжёлый и шершавый, слёзы давно высохли; она не могла пошевелиться, она была парализована и распята. «Конец», -  вдруг жахнула, как из хлопушки, мысль.
Краем глаза она видела их: тролля, и тех, что пришли позднее; они о чём-то деловито совещались. Рита в каком-то последнем усилии мотнула головой, хотела крикнуть, но из горла не вырвался даже сип. Всё было кончено. В голове стоял туман. Она ошиблась. Она проиграла. Дар оказался обманом, ловушкой. Зачем только она во всё это вляпалась?! Сейчас у неё не было даже сил осуждать себя, она смирилась, и только мозг был компьютер: мозг жил, творил, он работал, -  он вдруг заработал невероятно мощно, будто открылась дверь, и она вступила в мир новый, яркий, другое измерение, оказалась в другом портале.

Мозг был компьютер…
Что-то случилось.
То, что раньше было укрыто туманом, теперь виделось ясно, чётко, - она знала, что справится: ангелы были на её стороне. Теперь она не только видела, что с ней случится здесь, в подземелье, на глубине десятков метров под землёй, - она вдруг стала слышать мысли других, она слышала мысли одноглазого тролля, все до одной, она знала, что он собирается сделать, слышала, о чём он говорил подчинённым, - но это её не страшило.
Её мозг, как компьютер, фиксировал каждый звук, каждый шёпот, каждый щелчок инструментов на расстоянии: она вдруг ясно увидела всё, что происходило вокруг: лаборатории, кабинеты, мастерские, операционные - кто и чем занимался на каждом уровне, в каждой секции. Она теперь ничего не боялась. Страх кончился.
Рита приготовилась, она знала, что произойдёт, и была спокойна, - скоро она станет призраком, который сокрушит зло.

- Они сказали, что  с завтрашнего дня твоя жизнь изменится. Да, они так сказали.
- Мы для тебя пришельцы из космоса, сначала поработаешь садовником, помоешь мою машину, а потом посмотрим, может, и лабораторию получишь, - всё время повторял один из них, пока поезд нёсся на юг.
Они были из администрации президента.
День тому его прокатили на защите диссертации: смазливые дамочки из комиссии только хихикали, когда он с жарам рассказывал о своих открытиях.
Потом одна из них, подводя итоги, разглядывая свой маникюр, сказала:
- Слишком много штампов, нужно ещё доработать.
Сколько он потратил сил, сколько усилий …
Отвергнутый, он хотел бросить дело, стать обычным, стать как все, жить, как все.
И тут Господь послал ему искушение, - они предложили и он согласился.
Ему не пришлось даже мыть машины. Уже через неделю хозяин устроил работать в Центр.
Сначала всё выглядело игрой, просто игрой, - как жизнь на другой планете.
А потом однажды его попросили принести аппаратуру из шестого блока, начальник заболел гриппом (где он только мог его подхватить, всё же было так стерильно!), и передал ему свою карту с высоким уровнем допуска, и он случайно заглянул в операторскую, где на огромной панели были выведены сотни дисплеев, на которых виднелись какие-то случайные здания, комнаты, помещения, подвалы, где сидели прикованные, связанные по рукам и ногам жертвы, это был настоящий шок для него.
 Позже, зайдя в базу главного компьютера, он понял, что попал в ад. Да, он жил в аду.
Ангел, чистый, светлый, красивый, с прекрасными мыслями и идеалами, ангел, который всегда мечтал сделать мир счастливее, попал в ад и жил в аду, и тогда он решил взорвать Центр, но детонатором мог стать только прототип, и он выбрал её, он выбрал, и вёл её сюда шесть долгих недель.
Сейчас он смотрел на дисплей, ожидая, когда энергия достигнет в её теле максимума, он ждал этого с замиранием сердца.

***
Огел наблюдал с улыбкой, как Гера охотилась за молодой лисой: вот рысь присела, принюхалась, припала широкими лапами к снегу, легла на живот, широко зевнула, показав клыки.
- Давай, ну же давай, моя прелесть…
Лисица, почуяв опасность, бросилась вдоль ограждения, пытаясь найти лаз, но сетка была мелкая, внизу лежали широкие просмоленные балки, поэтому вырваться из вольера у неё шансов не было.
Металась в закрытом боксе с железными прутьями волчица, жались к друг другу олениха с оленёнком за высокой крытой перегородкой, карабкались по клеткам ласка и куница, только вечно голодные  кролики безмятежно жевали корм, прядая ушами.
Наконец Гера поняла, чего от неё хотят, и стала подползать к лисе, которая забилась в угол, возле перегородки, за которой стояли олени; лисица ощерилась, слюна капала у неё изо рта…
Рысь медленно к ней подползала…
- Вот сейчас, ну же, ну же давай, давай, моя прелесть, - шептал Огел, чувствуя, как у него у самого рот наполнился слюной.

Рысь находилась на расстоянии одного прыжка от лисы. Та, пытаясь защитить себя, взвизгивала, хрипло скулила и кашляла.
Гера яростно заверещала и бросилась…

Глухой рокот мотора раздался совсем рядом, будто выскочил из тишины леса…
Гера схватила лису за горло и яростно душила её, - но яростный визг и вой уже перекрывал звук подъезжающего автомобиля, и Огел, заметив краем глаза белый джип, кинулся вперёд, схватил Геру за поводок и стал оттаскивать, но та рыкнула в его сторону, жёлтые глаза её полыхнули огнём.
- Отдай, отдай же! - тащил Огел лису за задние ноги.
Белый джип остановился за воротами вольера, хлопнула дверь, Огел обернулся, мелькнула мысль: «Она, Снежная королева, наконец-то».
На мгновение он замешкался и почувствовал, как рысь полоснула его по руке. Он ойкнул и ослабил хватку, рысь потащила лису к пристройке в углу вольера, за ней по снегу тянулся тонкий кровавый след…
«Как не вовремя, как же не вовремя!» - причитал Огел, зажимая рану у себя на предплечье, рана была глубокая и кровоточила.
- Всё развлекаешься?! – вздрогнул он, услышав знакомый голос.
- А это вы? - криво улыбнулся он, смотря на неё исподлобья; из угла вольера доносилось довольное урчание рыси.
- Где девчонка? Её срочно нужно забрать отсюда, скоро здесь будет полиция.
- Так они ж были совсем недавно? – удивился он, продолжая зажимать рану. – Вы уверены?
- Абсолютно, давай быстрее!- нажала она у себя в кармане кнопку, - острая, но несильная боль пронзила его затылок.
- Девчонке завяжи глаза и сделай укол, но только 20 мл, чтобы я не волокла её на себе, ясно?!
- Да, я сейчас, я сейчас, - затараторил он.
- И рысь привяжи покрепче, а то ещё кинется на меня.
- Да, да, конечно, но вы бы посидели пока в машине на всякий случай.
- Ладно, я жду, быстрее давай, поторопись! - кивнула она.
Огел отвернулся, рычание из вольера стало тише, за спиной хлопнула дверь автомобиля.
- Сейчас, сейчас я быстро! - суетился он, закрывая ворота, - и направился к дому.
- Когда ты уже прекратишь свои дурацкие игры? - бросила недовольно женщина, забираясь в джип.

Говорила же Провоторову, что нужно усилить контроль, нужна система, хорошо отлаженная система, а так… пока только крохи со стола: всего четыре миллиона в швейцарском банке, ну, и ещё полтора на Кипре. И зачем только он выцепил дочь сенатора? А, может, подстава?!
Она вздохнула, подняла воротник собольего полушубка.
«Ах, как хорошо жить! Как хочется жить богато, красиво, вечно…»

Катя ждала. Она ждала его второй день. Как-то неожиданно легко ночью выскользнул из стены штырь, и она освободилась, но что ей делать дальше, справится ли она с ним, и ещё эта рысь, которая всегда рядом с ним, но они же почти подружились, разве не так?
Размазывая слёзы по тёмному, в грязных разводах, лицу, она подошла к лестнице и стала смотреть наверх.
Она могла бы ударить его штырём, да могла, но она же была не боец, она же была нежная, милая, всё всегда делали за неё. Антона это всегда раздражало. Он считал, что девушка должна быть самостоятельной, смелой.
Но она была слишком романтична, слишком наивна, всё делали за неё, - отец всегда возмущался: «Прекратите её кормить из ложечки, прекратите ей услужать, она моя наследница, во что вы её превращаете, в какую-то недотёпу, нюню!»
«А ведь папа был прав, как он был прав, если бы я была уверенней, и не такая избалованная, я бы не обиделась на Антона, я бы просто не обратила внимания на его флирт со Светкой, и я бы никогда не позволила, чтобы меня уволок с собой этот псих. Боже, какая же я была дура!
Но теперь всё будет иначе. Да, клянусь, если только я выйду отсюда живой, если я только выберусь, всё будет иначе, я буду радоваться каждому мгновению, я буду делать всё для мамы и для отца, я стану смелой, отважной, сильной!»
Горячий комок подкатил к горлу, она хотела всхлипнуть, но сдержалась: стиснула зубы сильно, до боли, так сильно, что они скрипнули, - или так показалось?

Катя слышала, как кто-то возится наверху, она быстро вскарабкалась по лестнице, выкрутила лампочку, спрыгнула вниз, спряталась под лестницей и стала ждать.
Со скрипом откинулся люк, громко ударилась крышка о пол.
- Ой, лампочка перегорела, Снегурочка, ты как там? У тебя всё хорошо?
Послышался его противный скрипучий голос.
Катя молчала, стиснув зубы.
«У меня всё великолепно! У МЕНЯ всё великолепно!» - лихорадочно повторяла про себя она и чувствовала, как незнакомая сила и ярость наполняют её сердце.
«И у тебя сейчас тоже будет всё прекрасно!»
Она крепко зажала в руке железный штырь, намереваясь сокрушить врага, но передумала, и решила действовать похитрее.

Яркий луч фонарика заметался по потолку подвала, по полу, по дальней стене, обшарил задубевшее, ставшее колом шерстяное одеяло, которым она укрывалась.
Послышался скрип лестницы под его шагами.
Катя прижалась к стене затаив дыхание.
Огел медленно, осторожно спускался по лестнице, вот, он наклонился над одеялом, вот, он потянул за него, мгновение, секунда, ещё одна, - вот он застыл, ничего не понимая… Катя выдохнула и бросилась наверх, - еще миг, - и она захлопнула люк, затащила на крышку тяжёлый комод, сверху ещё ведро с водой, таз с углём, увидела топор…
Отшвырнула штырь и схватила топор, - рысь, там где-то ещё рысь…придётся защищаться.
Огел колотил снизу, кричал, невероятно он плакал, он просто рыдал.
Катя увидела мужские ботинки, сунула туда свои босые ноги, сдёрнула с гвоздя фуфайку, и, не зашнуровав ботинки, без шапки, с топором в руке, выскочила из дома.

Яркое полуденное солнце ослепило её, голова закружилась, она зажмурилась, а когда открыла глаза, первое, что увидела, - был джип, белый, который стоял перед воротами загона, в джипе за рулём сидела красивая белокурая молодая женщина, она смотрела на Катю во все глаза, приоткрыв алый рот: она только что накрасила губы помадой и ещё не спрятала зеркало и помаду в сумочку. 
Возле машины крутилась рысь, морда у неё была в крови, неожиданно рысь подскочила и ткнулась мордой в стекло машины, оставив там кровавый след, женщина отпрянула, вобрав голову в плечи, её охватил ужас.

Светлана застыла с помадой в руке.
У входа в сарай с топором в руке стояло какое-то странное, страшное существо, отдалённо напоминающее девушку, существо сделало неуверенный шаг в её сторону и остановилось, и вдруг перед ней вновь мелькнула кровавая морда рыси.
Светлана инстинктивно повернула ключ зажигания, джип завёлся, и рысь испуганно отскочила, коротко завыла, заметила Катю, и, принюхиваясь, сделала шаг в её сторону, но потом вновь повернулась к большой белой горе, которая почему-то очень раздражала её.
Светлана заглушила двигатель.
«Где же этот псих, вот же девка, которую он похитил, как же быть? Так… - я просто её запущу  к себе и увезу, всё просто, ничего проще нет».
Она опустила на сантиметр стекло и крикнула:
- Девочка, иди, садись ко мне в машину, иди, - я спасу тебя!
Только она произнесла это, как рысь вновь метнулась вверх, буквально взвилась к её холёному лицу.
Светлана вскрикнула, закрыла окно, и стала показывать знаки рукой, чтобы чучело зашло с другой стороны.
Катя поняла её, но почему-то медлила. Она не боялась, нет, - она просто не могла сделать шаг. Она опьянела от воздуха, голова у неё кружилась, несколько долгих дней она жила впроголодь, несколько страшных долгих дней и ночей.
Собрав силы, Катя стала обходить джип по большой дуге, тем временем рысь улеглась на снег, и с удовольствием лизала себе лапы и умывалась.
Катя уже почти подошла к автомобилю, когда рысь вдруг выскочила из-под джипа, и стала у неё на пути, облизываясь, урча и пристально смотря на неё, своими жёлтыми глазами, которые почему-то сейчас в ярком солнечном свете были разного цвета: один огненный, янтарный, а другой бежевый, персиковый - она её не пускала! Почему?!

Катя взглянула на топор, не зная, что ей делать. Где-то в глубине, на самом донышке сознания вдруг зазвенел колокольчик, будто о чём-то предупреждая.
Именно в этот момент в дверях показался её похититель, ему удалось-таки выбраться из подвала.
В руках у него был шприц: игла остро сверкнула на солнце, и тогда Катя всё поняла, и побежала.

Катя бежала по глубокому снегу, снег набился ей в ботинки, она спотыкалась и падала, топор был тяжёлый, но она не хотела потерять его. Позади слышалось хриплое дыхание, - она оглянулась, странно, - но её преследователь исчез. Когда она совсем выбилась из сил, она присела, отдышалась, и вдруг увидела через деревья колею, сбросила с ног ботинки, которые теперь были тяжелые, как гири, и легко, босая понеслась к  дороге по снегу - ЭТО БЫЛА ОШИБКА.

Выскочив на просёлочную дорогу, она замешкалась на мгновение, прислушалась, ей показалось, что вдалеке раздавался шум проезжающих автомобилей на трассе, - побежала в том направлении. Бежать было сложно, скользили босые ступни по хрустящему насту, здесь снег был немного укатан, покрыт льдом, ступни горели, несколько раз она падала, поднималась, и вновь побежала.

Но теперь, позади слышалось равномерное гудение джипа, - она оглянулась, джип приближался, всё было кончено.
Катя остановилась, обессиленная припала к земле на одно колено, поднялась, стала на дороге с топором в руке, босая, сбросила фуфайку, ей было теперь всё равно, она крепко сжала топор, - она решила биться до конца.
Огел выпрыгнул из джипа; улыбаясь, он медленно, осторожно подходил к ней.
- Ну, Снегурочка, куда же ты от меня бежишь, мы же так подружились.
Всё было просто. Ему нужно было только метнуть шприц и попасть ей в любое место, транквилизатор начинает действовать мгновенно.
Он поднял руку, нацелился её в бедро, именно в этот момент они появились из-за поворота.

Светлана заметила их первая, кавалькада из трёх машин на скорости вынырнула из-за поворота…
 Она крепко схватила руль, нажала на педаль газа, и попыталась развернуть джип на узкой дороге, но это было совсем не просто, руль не поддавался, двигатель взвыл на высоких оборотах, машина дёрнулась раз, другой, а потом вдруг заглохла.
А ведь Арбатский ей всегда говорил, что джип – эта машина не для женщин.

Теперь он шёл по направлению к ней, в сопровождении двух спецназовцев с автоматами, выражение лица у него было такое, будто ему дали затрещину.
Светлана уткнулась лицом в руль и ждала, горькие слёзы обиды душили её, как же она так просчиталась!
Она видела, как схватили Огела, и, заломив ему руки за спину, повели в микроавтобус, как лейтенант, которого она знала, подхватил на руки девушку и бегом понёс её к машине скорой помощи. Арбатский подошёл к джипу и стоял, и ничего не делал, он просто стоял и смотрел на неё через окно, ждал, когда она сама выйдет, он просто смотрел на неё, и ждал, когда она выйдет из машины.
«Дурачок, - подумала она, - всё же так просто, наивный, смешной дуралей, что ты теперь без меня будешь делать?»

***
Мозг был компьютер…Рита чувствовала, как голова нагревалась, в груди пекло, а потом вдруг отпустило и стало легко.
Она видела, как те, кто находился за стеклом, отшатнулись, когда она стала срывать с себя присоски, провода, кожаные ремни…
Она срывала всё легко, как паутину, без усилий, она делала всё без усилий! - откинула крышку стеклянного саркофага, где её хотели похоронить заживо.

Двое в оранжевых комбинезонах бросились к ней, но стоило ей только поднять руку, как они отлетели, будто ударились с разбегу о невидимую стену, - грохнулись на пол плашмя, навзничь, и лежали там без движения, таращась, и, не понимая, что происходит.
Что-то случилось. С ней что-то произошло. Теперь она могла всё!

Одноглазый тролль и его помощник в белом халате пятились, как раки, к дальней стене, туда, где, видимо, находился выход, - но они не успели сделать и двух шагов, как Рита пригвоздила их взглядом к тому месту, где они находились.
Провоторов так и застыл, скрючившись, подняв левую ногу, будто ему дали по горбу колотушкой.
Резкая боль, как при радикулите, прошила ему поясницу: он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; челюсть у него свело, скулы терпли, будто он съел килограмм кислой ежевики, и только мысли его метались, как загнанные звери, и он всё время про себя повторял: «Что же это такое?! Что же это такое?!»
Он чувствовал, как штаны у него стали мокрые, будто ему сделали прокол мочевого пузыря, но ему не было стыдно, ему совсем не было стыдно, он только хотел жить, он просто хотел жить и всё!
Его помощник сидел на полу и раскачивался, как китайский болванчик.
Рита, проходя мимо, коснулась его головы, и он замер, смотря перед собой, пустым взглядом.
Рита взглянула на Провоторова.
- Помогите! – сорвался шёпот с его губ, - помогите!
- Помоги себе сам! - бросила презрительно Рита.
Она не испытывала к нему жалости.

Рита быстро сняла с помощника белый халат, надела зеркальные очки, маску, медицинский берет, нажала на кнопку в стене и вышла в длинный тёмный коридор, который был освещён по периметру лампами дневного света.
Лампы издавали тихое ровное гудение; в коридор то и дело выходили работники и торопились по своим делам, ощущалось непрерывное броуновское движение, работа кипела.
У неё была цель.
Она отключила камеры в секции анабиоза, нужно было торопиться.

Он следил за ней, он помогал ей, он видел, как она идёт по тёмному коридору к шахте лифта…
Почему он выбрал её? Что в ней было такого? Ничего. Просто она была влюблена. Просто она влюбилась. И сила её первой любви так читалась, так сияла в красных кровяных тельцах, - сила излучалась, - что он поверил ей, он поверил, что она справится, и он готов был отдать ей свою душу, свою энергию.

Он смотрел, как кровь медленно струится в прозрачной пластмассовой трубке, попадает в специальный квантовый генератор, смешивается с образцами её крови, и передаёт ей на расстоянии немыслимую силу, невероятную энергию.
Он выкачал из себя ещё целый литр крови, но больше уже не мог. Он прилёг на кушетку. Теперь он ни о чём не жалел.
Веки у него отяжелели. Дрёма спутывала сознание.
Он видел себя маленьким, как они вместе с братом-близнецом бежали по лугу, руки касались венчиков цветов, мягкая душистая трава обнимала их, когда они упали навзничь; облака, лёгкие, пушистые, розовые, малиновые, - в лучах солнца, - медленно плыли по бездонному синему небу…Брат… Что с ним? После смерти родителей их разлучили. О нём ходили странные слухи, но он не верил, а даже если и так, он всё искупил, - и его грехи тоже.

***
- Ты ничего не сделаешь, ты не сможешь это остановить.
Светлана сидела у Арбатского в кабинете, её только что привели из камеры предварительного заключения.
Арбатский стоял возле окна, наблюдая за улицей, он её почти не слушал.
Час назад ему приказали подать рапорт на увольнение.
Арбатский был в замешательстве, он ничего не мог понять: ещё утром его обнимал счастливый сенатор Маслов, генерал Кудинов обещал похлопотать о премии.
Но уже в обед Кудинов потребовал сдать дела, и всех, кроме егеря освободить.
Арбатский попытался было что-то выяснить, возразить, но Кудинов так зло на него посмотрел, так отчаянно махнул рукой, что Арбатский подчинился, - он был в полной прострации.
Закрывая за собой дверь, он ещё раз случайно оглянулся и перехватил взгляд: жалкий, пришибленный взгляд начальника, который был на себя не похож.
Тот закатил глаза и показал пальцем в потолок, как бы оправдываясь.
Арбатский кивнул. Он всё понял.

Теперь жена над ним потешалась.
- Ты всегда был недотёпой, - сказала она, глядя на носок высокого сапога; она любила носить короткие шубки и высокие сапоги, это так подчёркивало красоту её ног.
- Да, ты всегда не понимал за кем нужно идти.
- А, значит, ты всегда понимала, да? Убивать детей это, по-твоему, прогресс?!
- Глупенький, ничего ты не понимаешь.
Она поднялась и хотела коснуться его плеча, но он увернулся и отошёл.
Сейчас он испытывал к ней только брезгливость, и она это почувствовала.
- Я этого так не оставлю! - жёстко произнёс он.
- Только попробуй, тебя устранят и всё.
- Всё равно, я этого так не оставлю, - угрюмо повторил Арбатский, смотря на заснеженную улицу и сглотнул, - собери мои вещи, я сегодня заберу, - бросил он вполоборота.
- Куда же ты без меня теперь? Что ты без меня сможешь?
Он резко повернулся, и они встретились взглядом.
- Разве ты не понимаешь, что после того, как ты помогала этим потрошителям, мы никогда не будем вместе, никогда!
- Да, понимаю, понимаю, - вздохнула она, - но у нас же и так всегда был брак по расчёту, разве не так?
Арбатский не ответил.
Она задержалась на секунду в дверях, надевая перчатки, пожала плечами.
- Жаль, воля твоя. Вместе мы бы справились.
- Дочери пока ничего не говори, - попросил он.
Она не ответила и вышла, неплотно прикрыв дверь.
Арбатский продолжал смотреть в окно на заснеженную улицу, - непрошенные слёзы стояли у него в глазах.
Неожиданно в нагрудном кармане у него завибрировал смартфон, на дисплее высветился незнакомый номер, и, помедлив немного, он сказал твёрдо: «Слушаю!»
Выражение лица у него изменялось по мере того, как он слушал.
Он больше не висел над пропастью, выделывая немыслимые па ногами. Теперь он чётко знал, что нужно делать.


***
Когда Арбатский, расхристанный, с перевёрнутым от волнения лицом нашёл их в Долгопрудном, и увидел девочку, которая приезжала к нему неделю назад, с которой он был вместе на передаче у Смоленской, - решение пришло сразу.

- Её же нужно в больницу, или куда? – кивнул Арбатский на девушку, которая с закрытыми глазами сидела, привалившись к стене.
- Или куда? – хмыкнул самый взрослый среди них, Семён, который с помощью аккумулятора только недавно реанимировал репликантку. – Для неё нужно специальное оборудование, - выделил он слово «специальное».
- Ах, да, я совсем забыл, - махнул рукой Арбатский.
Он стал лихорадочно думать, как действовать, нужна была в любом случае подстраховка. Вариант с полицией отпадал.
- А место точное? - повернулся он к Ивану, почему-то решив, что он здесь главный.
- Да, она так сказала, - кивнул Иван на репликантку.
- Ясно, ясно, я понял, - закивал Арбатский.
Он лихорадочно соображал, что делать.
Оставались только товарищи из  «Альфы», с которыми он познакомился на Кавказе, куда его посылали в командировку после окончания училища. Они, как муравьи, всегда выполняли свой моральный долг, против закона гравитации, против воли любой, которая была против человека, или Родины. Он знал это. Он принял решение.
И ещё Смоленская, она никогда своего не упустит!


***
Рита шла по коридору. Несколько раз навстречу её попадались работники Центра, никто на неё не обращал внимания, она была такая, как все, - это был хороший знак…
Когда двери лифта раздвинулись, и она хотела войти, её кто-то придержал за локоть, краем глаза она заметила зеркальные очки, оранжевый комбинезон…
Не говоря ни слова, она втянула охранника за собой в лифт, нажала пальцем на сонную артерию, и он медленно опустился на пол, она нажала на кнопку с номером 6 и стремительно понеслась вниз, - на шестой уровень.
Заметив камеру слежения в потолке лифта, она разбила её пряжкой ремня, который, освобождаясь, сорвала с себя. Пряжку она крепко сжимала в ладони.
Она вспомнила, как дед Гриша сказал: «Ангелы на твоей стороне». Она улыбнулась.

С мягким стуком открылись двери лифта. Рита вышла и оказалась небольшом овальном холле, где играла тихая приятная музыка.
С момента её освобождения прошло не больше двух минут.

Впереди сквозь прозрачные стеклянные двери светились дисплеи.
Она решительно шагнула вперёд.
Из-за стола с удивлением поднялся работник в синем халате, он схватил телефон, и, показывая на Риту, хотел что-то сказать в трубку, но у него ничего не получалось. Он будто онемел, у него отняли голос, лишили языка, работник издавал только странные, шипящие звуки, как змея, которую потревожили, и которая защищается.
Проходя мимо, Рита толкнула его, и он упал навзничь со стула, и лежал там, боясь поднять голову.

Рита распахнула стеклянные двери: голубовато-серебристое мерцание дисплеев освещало зал, на возвышении сидели работники в белых комбинезонах, считывая информацию, которая поступала, всё это напоминало центр управления полётов Роскосмоса.

Они заметили её, когда она стремительно шла по проходу между рядами, - неожиданно завыла сирена: звук возник из ниоткуда, выпрыгнул из тишины, скрипа, шороха и шуршания, как вопль, как жёлтое пламя на чёрном поле.
Рита спокойно шагала туда, где находились пульты управления, некоторые работники вскакивали со своих мест, другие сидели с каменными лицами.

За спиной у Риты возникло какое-то движение: она оглянулась и заметила, как группа людей в камуфляже заскочила в зал.
Один из них прицелился в неё, но Рита уже летела, она летела, как птица, как чайка, над морем, как альбатрос над океаном, на мгновение, только на какие-то доли секунды она зависла в воздухе в умопомрачительно-долгом прыжке, а потом приземлилась двумя ногами прямо на центральный пульт управления, грохнув со всей силы вибрамами о приборную панель, секундой позже она перекатилась через стол, дёрнув, что есть силы, провода, которые тянулись от пульта, - с оглушительным шипением и треском, рванул ослепительный фонтан искр, - мягко, бесшумно стали гаснуть дисплеи на фронтальной стене, погас свет в зале.
Завывала сирена…
Свет фонариков обшаривал пол вокруг неё, вскочила, рванула к выходу, расшвыривая в стороны всех, кто попадался на пути, люди отлетали, как кегли от шара в боулинге.

Неожиданно раздался звон пожарной тревоги. Теперь сирена и тревога звучали крещендо, иногда сливаясь, а иногда сменяя друг друга.
«Экстренная эвакуация! Экстренная эвакуация!» - неслось из динамиков.
В зале началась паника.
Снаружи слышались крики и голоса…
В темноте люди кричали в панике, бежали к пожарной лестнице, расталкивая друг друга.
Рита бежала вниз вместе со всеми, стараясь слиться с толпой.

***
Любовь Смоленская мёрзла на холодном ветру.
Она куталась в длинную бельгийскую дублёнку до пят, но ветер продувал до костей.
Наконец, вдалеке показалась колонна автомобилей.
- Это они, это они! - закричала Смоленская и бросилась под колёса первого автомобиля, размахивая перед собой руками.

- Приостанови здесь! - бросил Арбатский водителю.
Он сидел в головной машине, чёрном бронированном микроавтобусе рядом с  Савёловым.
Здесь же были Иван, Галя и Егор, которые упросили взять их на операцию.
Савёлов согласился, при условии, что они потом выступят свидетелями в суде.

Тяжёлый бронированный автомобиль затормозил, и, плавно скользя по снегу, остановился на обочине дороги.
Не вылезая из микроавтобуса, Арбатский, который был одет в гражданское, сказал:
- Пристраивайтесь следом за нашей машиной, прямо за ней, хорошо?
- Да, да, конечно, всё ясно, - кивнула Смоленская.
Через минуту колонна продолжила движение.
***
- Скорее! Мы должны успеть туда до того, как они что-то с ней сделают! – Кричал Иван на бегу.
Бывшая воинская часть находилась на окраине города, вскоре они оказались у бетонного забора, высотой не менее трёх метров, на заборе была колючая проволока.
- Быстрей! Быстрей! – подгонял всех Иван, пока они бежали вдоль забора, отыскивая лаз или щель.
Егор с Галей едва поспевали за ним.
Они пробежали уже больше километра, когда заметили военных, которые двигались со стороны леса.
- Не успеем! – шмякнул кулаком о ладонь Иван.
- Давай за ними! - кивнул Егор, показывая на военных, чья чёрная форма мелькала между заснеженными деревьями в лесном массиве.
- Нет, мы должны быть там первыми, девушка-репликант сказала, что у них там система, которая блокирует главный вход, если заблокируют, потом никто не спасётся!
Подождав, пока спецназовцы, подсаживая друг друга, исчезли за бетонным забором, они побежали дальше, миновали ещё один пост, где уже находились люди Савёлова и остановились, чтобы осмотреться.

Эти антенны они заметили, когда солнце прорвало сизую пелену, ярко осветив всё вокруг, антенны сливались с мёрзлыми ветвями деревьев, на фоне серого неба.
Проваливаясь в снег, они бежали прямо через бурелом.

- Следы, следы! – крикнула Галя и схватила за руку Ивана, когда догнала его.
Дальше они бежали по следу, который петлял между деревьями.
Вскоре они подбежали к пригорку, над которым возвышались две ржавые антенны.
Обойдя вокруг, они заметили заваленный битыми кирпичами вход, к которому вели бетонные ступени.
Разбросав часть кирпичей, они залезли внутрь, спустились по тёмной лестнице, освещая фонарями ступени, - и оказались в небольшом зале, где на стенах висели обрывки проводов, валялись куски жести, стальных труб, решёток, куски прозрачной пластмассовой кальки, которая выскальзывала из рук.
Иван поднял с пола кусок кальки, рассмотрел его в свете фонаря.
- Мы попали на ЗКП, - тихо сказал он.
- Куда-куда? – спросила Галя.
Голос её дрожал.
- Здесь раньше находился запасной командный пункт, - пояснил Иван, - идём отсюда, мы ошиблись, мы не туда попали.
- Ну, дела…Что же теперь будет? – протянул жалобно Чижевский, и, споткнувшись на лестнице, ойкнул.
- Чиж не ной! - поддела его Галя.
И Егор довольно хмыкнул, ему нравилось, когда его так называли, так его называли только в детстве.

- Они специально нас завёли сюда, специально указали это направление, -  сказал Иван, осматриваясь.
- А следы? Откуда они?! – возмутился Чижевский.
- Репликант? – спросила тихо Галя.
- Да, - кивнул Иван, - он всегда был рядом с нами.
Неожиданно они почувствовали странный запах, который быстро усиливался, газ быстро заполнял помещение, - бросились к лестнице, но было поздно: сознание стало меркнуть, - они медленно, в неестественных позах, оседали на пол.

***
Все спускались по лестнице в центральный накопитель, откуда можно было выбраться на поверхность через запасный выход.
Вскоре свет вновь включили, используя резервные генераторы.
В накопителе собралась толпа: работники в белых халатах, работники в синих и оранжевых комбинезонах, специалисты в штатском охранники в чёрной форме и специальное подразделение в камуфляже, возможно, среди них были и репликанты.
Высокий офицер в камуфляже раздавал команды:
- Построились все в одну колонну, быстрее! Быстрее! Сейчас все поднимаются по «Аллее» на первый уровень, всем ясно?!
- Ясно, ясно! – раздавались перепуганные голоса вокруг.
«Аллеей» назывался туннель с правой стороны накопителя, который напоминал петляющий узкий коридор, сделанный из бетона, он поднимался под углом 15 градусов, освещение было слабое, а иногда вообще пропадало, поэтому люди в страхе жались друг к другу.

Рита слышала, что где-то гудели дизельные генераторы.
Неожиданно она увидела в толпе Провоторова и его людей, тех, кто были с ней в отделении: им как-то удалось освободиться.  Но то, что она заметила потом, - потрясло её.
Рядом с ними были Иван, Галя и Егор. Как они здесь оказались? Как их захватили?! Когда?!
У них были связаны руки, их куда-то повели люди в камуфляже.

***
Когда в 11:30 группа полковника Савёлова прибыла на место и высадилась в квартале от бывшей воинской части войск РВСН, никто из прохожих не придал этому особого значения.
Старожилы помнили, что здесь часто проводились учения по защите территории, которая примыкала к ракетной шахте, поэтому никто особо не обратил внимания на колонну автомобилей специального назначения.
Местные переполошились только тогда, когда съёмочная группа начала разворачивать аппаратуру прямо у ворот воинской части.
- Наверное, кино собираются снимать, - бросил прохожий другим зевакам, которые стали собираться на площади перед частью.

Смоленская выдохнула.
- Готовы? - спросила она оператора.
Тот кивнул, держа камеру на плече.
- Дорогие телезрители, мы сегодня, здесь и сейчас находимся с вами у ворот бывшей секретной воинской части ракетных войск стратегического назначения. Но сразу замечу, дорогие телезрители, - хотя эта воинская часть давно не действует, - здесь творятся такие страшные преступления, которые вам и не снились!
Отодвинулась дверь микроавтобуса, техник-оператор Сергей в наушниках-лопухах выглянул и поднял большой палец.
Прямая речь Смоленской шла бегущей строкой в программе новостей, а потом «Новости» прервали, и её стали показывать в прямом эфире.
Любовь заметила краем глаза, как к ней подбегал офицер со стороны КПП, пытаясь помешать ей.
- Вам кто разрешил здесь снимать? – строго спросил он, невольно протянув руку к микрофону, - у вас есть разреше-ние…
Не успел он договорить, потому что в это момент два офицера «Альфы», появившись из-под земли, схватили его и поволокли в ближайший микроавтобус, который припарковался за деревьями, на углу, возле продовольственного магазина.

Операция началась.
Савёлов был на высоте, он отдавал команды быстро и чётко, основная группа должна была проникнуть в Центр со стороны леса, где находились склады.
По фронту действовала группа отвлечения, телевидение было тоже частью плана, противник не должен был понять, где будет нанесён главный удар.
Савёлов тоже действовал на свой страх и риск, он собрал группу буквально за два часа, и не докладывал начальству о цели операции, после того, что ему рассказал Арбатский – это было опасно, мало ли, кто замешан в деле.
- Не боись! - подмигнул он Арбатскому, у которого было лицо человека, который провёл несколько ночей на необитаемом острове и вдруг увидёл на горизонте корабль, который идёт к берегу.
- Мы и не такое видали, а?- стукнул он его слегка в плечо кулаком, Арбатский качнулся и улыбнулся ему в ответ.
- Да не переживай ты так, мы их всё равно сделаем! Обещаю тебе! – стукнул кулаком о ладонь Савёлов.
Всё шло по плану, только куда-то пропали ребята.
Когда они подъезжали к воинской части, девушка вдруг схватилась за живот, застонала.
«Мало ли, что случилось?» - подумал Савёлов и разрешил выйти подышать.
Но когда он сам отодвинул дверь микроавтобуса эти сорванцы, как зайцы, выскочили и бросились врассыпную между домами.

***
- Чисто, чисто! Пусто! Никого! – подскакивали к Савёлову с докладом.
Кроме охранников на КПП, и нескольких салаг, которые охраняли пустые склады с автоматами, в которых были холостые патроны, никого не было!
Спецназовцы подвели к Савёлову лейтенанта, который возмущённо вырывался и кричал:
- Вы не имеете права! Я буду жаловаться!
- Отпустите его, вы кто? – спросил его Савёлов, закуривая.
- Начальник караульной службы, лейтенант Павильков.
- А что вы тут караулите? Тут же ничего нет.
- Охраняем имущество, ну, чтобы последнее не разграбили.
- Ясно! – Савёлов втоптал окурок в грязный снег.
- Всё проверили? – спросил он подошедшего спецназовца с автоматом.
- Всё товарищ полковник, чисто, никаких посторонних людей, облазили все подвалы, простучали каждую стену, заглянули в каждый угол.
- Территорию проверили, какие-то подозрительные возвышения, пристройки, подвалы?
- Так точно! Всё проверили.
- Хорошо, сворачиваемся.
- Как же так, как же так?! Они же точно сказали, что Центр находится именно здесь, - пробормотал Арбатский.
Он стоял, как оплёванный. Он не знал, куда глаза девать. Ему было нестерпимо стыдно.
Несколько раз к ним подбегала Любовь Смоленская, щёки у неё были пунцовые, но они только пожимали плечами и отворачивались.
Это был провал, настоящая катастрофа.

***
Генераторы тихо гудели, лёгкая вибрация сотрясала пол накопителя.
Рита видела, как Иван рванулся, чтобы освободиться, но его распластали на полу, и пока он кричал что-то, ему наклеили ленту на рот. Чижевского и Галю уводили со связанными руками.
Ей хотелось броситься, чтобы помочь им, но она понимала, что может так всё испортить, - нужно было ждать и терпеть.

Она закрыла глаза, и буквально через мгновение увидела зал, где под красными крышками стояли генераторы, сорок резервных машин, это было совсем рядом.
Рита надвинула маску на глаза и пристроилась в спину к высокому охраннику в оранжевом комбинезоне, шагая в колонне, которая втягивалась в туннель, - она чувствовала, как у неё горела левая щека, с той стороны, где был Провоторов.
- Идиоты! – кричал Провоторов, набрасываясь на работников с кулаками.
Для своего возраста он проявлял необычную резвость и прыть.
Вот, Рите показалось, что он заметил её, но – нет.
Она видела, как в одном из коридоров, которые расходились лучами от накопителя, исчезли друзья.

- Рита, это ты, что ли, привет!? – вдруг услышала она слева от себя знакомый голос.
Внутри у неё всё похолодело.
Не поворачиваясь, она уже знала, кто это!

- Постой, Рита, - ты куда?! - услышала она за спиной, но уже неслась из накопителя в коридор, который виднелся под углом тридцать градусов.
Послышались крики, топот ног за спиной, - Рита мчалась, расталкивая всех вокруг, у неё вновь откуда-то взялась сила: люди разлетались, как куклы.
Вот, она уже в коридоре: мелькает стальной пол под ногами, гул машин стал сильнее.
- Да подстрелите уже её наконец! - услышала она крик тролля.
Делая зигзаги, она мчалась по коридору, но впереди была только глухая стена, несколько раз у неё над ухом что-то просвистело, и впереди под ногами шлёпнулись шприцы с транквилизаторами.
-  Мазилы, идиоты! – верещал Провоторов, - убейте уже её наконец!
Раздались хлопки выстрелов, взвизгнув, над ухом пронеслись свинцовые пули, и, шмякнув, о препятствие, сплющились и упали на пол.
Впереди была глухая стена…гул генераторов усилился. Рита была в западне.

***
Неожиданно стена впереди раздвинулась, в проёме появились двое работников в синих комбинезонах, один из них сражённый пулей упал, другой – раненый в ногу споткнулся и привалился к раме дверного проёма, дверь стала автоматически закрываться, зажала его так сильно, что он стал кричать от боли, двери заклинило, - маленькая Рита шмыгнула в просвет, и оказалась в огромном зале, где было душно, жарко, воняло соляркой, в красных железных кожухах рядами стояли генераторы ростом со взрослого человека.
Рита свернула в левый ряд.

Она слышала, как преследователи пытаются разблокировать дверь, но пока им это не удалось: позади раздавались крики, ругань, хлопки выстрелов, но никто в зал ещё не попал, - они не могли пролезть в щель, которая образовалась между дверью и застрявшим работником, тело которого билось в предсмертных конвульсиях, - никто не смог проникнуть внутрь, вслед за ней, никто, - кроме одного.

Он шёл между генераторами по крайнему правому ряду, и в тот самый момент, когда она увидела его там, у дальней стены, она почувствовала, как сила покидает её, энергия покидает её, она вдруг почувствовала себя, как шарик, из которого испускается воздух, она поняла, что дар уходит, она поняла, что дар предвидения уходит, осталось только одно, только одно, последнее – ведь она умеет летать, ведь она всегда летала, перепрыгивая через несколько человек на тренировке по айкидо, ведь она смогла перепрыгнуть пропасть между домами, да она умеет летать, и она вскарабкалась на красный железный кожух, цепляясь за ручки сбоку, и стояла там в ожидании, когда он свернёт в её сторону… А когда он поднял взгляд наверх и увидел её, она прыгнула, и полетела, она летела, как птица, как чайка над морем, как альбатрос над океаном, она всегда мечтала летать, она перелетела через средний ряд генераторов, и он не успел увернуться, отскочить в сторону, - как она уже толкнула его в спину ногой, - и он полетел кубарем по скользкому полу.
Мгновение – и он вновь был на ногах.
Мелькнул электрический щиток на станине генератора.
Он перехватил её взгляд и бросился ей навстречу, когда она рванулась туда, - руки у него были сильные, и цепкие, глаза сверкали, нависая над ней.
- Риточка, милая, что ты, постой, что же ты, даже поговорить со мной не хочешь, а ведь мы с тобой одноклассники. Я бы много интересного мог тебе рассказать, - жарко шептал он ей в ухо, силясь прижать её к красному железному кожуху.
Рита чувствовала щекой вибрацию, раскалённый металл жёг щёку, она пыталась освободиться, выкрутить руки обычным приёмом, как она всегда легко это делала на тренировках, но руки у него были, как стальные клещи.
Наконец, она извернулась, изо всей силы дала ему коленом под дых, но репликант даже не поморщился, и даже не изменился в лице, - единственный шанс был его обесточить, вырвать чип у него на запястье, и она потянула кожу у него на запястье изо всей силы, и кожа натянулась, но не лопнула, и тогда она вцепилась зубами ему в запястье, и рванула, кожа лопнула, в лицо ударила струйка голубой жидкости, она почувствовала, как на зубах хрустнул чип: он ойкнул и стал медленно оседать на пол. Краем глаза Рита заметила, что дверь перестала вибрировать: к ней бежали охранники в серебристых шлемах, - она рванула электрический щиток на себя, погас свет, мерный гул моторов, всхлипнув, стал затихать с продолжительным свистом…
Рита бросилась на пол, заползла под станину, везде шарили лучи фонариков.
Она быстро стянула с себя халат, медицинскую маску, лицо у неё было мокрое от пота.
Вот, она перекатилась под станиной в соседний ряд, встала на четвереньки, приподнялась, сделала несколько шагов к выходу в полусогнутом положении, мимо неё прошёл охранник…
Рита метнулась вслед, как призрак, выбила из руки короткоствольный автомат, а когда он повернулся, сорвала с головы шлем.
Охранник ослеп: он стал кричать и шарить вокруг руками в поисках опоры, Рита надела шлем, под стеклом шлема находился специальный прибор ночного видения: она видела теперь всех в ярком зеленоватом свете.
Подхватив автомат, она вновь нырнула под станину генератора, перекатилась, и, воспользовавшись суматохой, выскользнула в коридор, который был полон охранников.

Провоторов кричал и метался в центре накопителя, но ему уже никто не подчинялся, его никто не слушал, паника нарастала, люди, распихивая друг друга, бежали по туннелю наверх; зал накопителя быстро наполнялся дымом.
Сорвав электрический щиток, Рита устроила короткое замыкание, загорелась проводка, начался пожар: пожар набирал силу, огонь ревел, стремительно распространялся по кабелям, рвал пластмассовую обшивку на стенах, испепелял краску. 
Грохнул взрыв: взорвался резервуар с дизельным топливом, затем рванул следующий, - в зал накопителя выскочил весь в огне охранник, он горел, как факел, и с ужасным криком бросился в толпу, которая отхлынула, будто волна. Охранник горел, кричал, умолял о помощи, но все бежали наверх по туннелю, вскоре его обугленное тело застыло, - из генераторной повалил густой, чёрный, удушливый дым.

Паника нарастала…
Провоторова сбили на пол, он тянул руки, но толпа уже топтала его, Рита успела заметить ещё, как он закрыл голову руками, и лежал на полу, скрючившись, как эмбрион.
Рита хотела помочь ему, чтобы он выжил и ответил за все свои злодеяния, но передумала, нужно было спасти друзей, только бы хватило времени, только бы она успела…

Лавируя между бегущими навстречу людьми, Рита заскочила в коридор, куда их недавно увели. Батарея прибора ночного видения садилась, сердце грохотало в груди, как тяжёлый молот.
По очереди она открывала все двери, но кроме оборудования, стеклянных шкафов с инструментами, ей ничего не попадалось на глаза.

Этого человека она нашла в комнате с надписью «Лаборатория плазмы».
Он лежал на кушетке и едва дышал, смотрел на неё невидящим взглядом.
Рита повернулась, чтобы уйти, мало ли кто он, - они все заслужили плохой конец.
Но человек что-то прошептал, потом вновь, она подошла к нему, сняла шлем, наклонилась.
- Рита, Рита… - шептал он.
Жар обдал её из приоткрытой двери.
- Я так надеялся на тебя.
- Ты кто, ты кто?! – потрясла она его за плечо.
- Прости меня, прости меня, я искупил… - слетело ещё с его губ.
Рита невольно взяла его за руку, но в этот самый момент голова его откинулась на подушку.
Она заметила над столом план здания, подсветила фонариком, дышать становилось всё труднее.
Увидела надпись «Прототипы», 6 уровень, кабинет 37, она вспомнила, что находилась как раз на 6 уровне, выскочила в коридор и помчалась, подсвечивая фонариком номера на дверях.
Тридцать седьмой оказался почти в самом конце коридора, она рванула дверь на себя, и в темноте заметила людей, которые сидели в стеклянных клетках, будто рыбы в аквариуме: они припадали лицами к стеклу, и что-то ей кричали, когда луч от её фонарика падал на стекло. 
Она не слышала их криков, она переходила в ужасе от одной стеклянной клетки к другой, и не могла выдохнуть.
Они все были живы: парни, девушки, молодые мужчины, подростки, почти дети, девочки, их здесь было много, человек сто, не меньше.
Она бежала вдоль стеклянных клеток, а они беззвучно кричали, - это был кошмар, ад, от которого невозможно было проснуться.

Неожиданно она увидела Андрея, он сидел в углу клетки, и ни на что не обращал внимания, видно, со всем смирился.
Иван, Галя и Егор сидели связанные у стены, - им ещё не определили клетки, охранники действовали впопыхах, поскольку началась паника.

Иван подался назад и что-то замычал, когда Рита наклонилась над ним, но она громко закричала ему в ухо:
- Ваня, это я, Рита, не бойся!
Глаза его расширились, она повернула фонарь на шлеме в сторону, чтобы он не слепил его.
С помощью Ивана она развязала Галю и Егора.
- Там в клетке, мой одноклассник, Андрей, давайте, освободим его!

Рита подошла к стеклянной клетке, в которой сидел Андрей, и направила на него луч фонарика, он прикрыл глаза ладонью, потом вскочил, и прижался лицом к стеклу, она сняла шлем, - он узнал её, - слёзы ручьём побежали у него по лицу.
Остальные сгрудились вокруг неё.
Андрей стал колотить кулаками о стекло.
Другие люди испуганно отскакивали от стен своих клеток, когда луч фонарика наводился на них.
- Как она открывается?! Как она открывается?! – ударила Рита кулаком по стеклу, - голос у неё срывался, она едва сама не рыдала…

Взрыв был такой силы, что качнулся пол под ногами, - в генераторной рванули все резервуары с топливом.

Рита вновь навела фонарик на клетку Андрея, он что-то пытался им сказать, показывая рукой на пол.
- Есть, кажется, нашла, сюда, скорее! - послышалось из темноты, - кажется, педаль какая-то, силы не хватает. Иван, помоги!
Иван стал рядом с ней, нащупал ступнёй выемку, - нажал, раздался глухой щелчок, переднее стекло клетки, в которой сидел Андрей, со свистом раздвинулось, - Андрей упал прямо на них и бросился обнимать каждого.
- Бежим, бежим отсюда скорее, они нас прикончат!
- Успокойся, всё уже кончено, им не до нас, - Рита приобняла его, чувствуя, как дрожит его тело.
Андрея трясло, он не слышал её.
- Бежим, бежим отсюда! - вскрикивал он, как заведённый.
- А как же остальные? – спросила Галя, - мы же не можем их бросить здесь.
Она закашлялась, дым из коридора быстро просачивался в помещение.
- Иван, Егор, помогите!
Рита подбегала к каждой клетке, подсвечивала педали, а Егор с Иваном прыгали на них, освобождая людей.
Пленники бросались на них в слезах, обнимали; некоторые сошли с ума, находясь в плену, и от них пришлось отбиваться.

Температура в помещении быстро росла, воздух накалился, стало трудно дышать, Рита сняла шлем, она вдруг поняла, что они не спасутся: она вдруг вновь почувствовала себя слабой, маленькой, беззащитной, - она растратила всю энергию, она растратила всю себя, у неё больше не было сил побеждать, ей самой нужна была помощь, но помощи ждать было не от кого: НИКТО, НИКОГДА не найдёт их в этом подземелье, скоро они все сгорят заживо, и даже пепла не останется…

Ещё минуту тому она решительно действовала: у неё была чёткая цель, то теперь, освободив друзей, она сама попала в западню, из которой не было выхода, позади был огненный шторм, огонь стремительно приближался к тому месту, где они находились, её идея всё обесточить оказалась ошибкой, она сама себя загнала в капкан, в ловушку.
Отчаявшись, Рита села на пол, обхватила себя за плечи руками, - рыдания сотрясали её тело.
Иван подсел к ней на корточках.
- Мы выберемся, малыш, мы выберемся, мы же всегда выбирались, мы же всегда побеждали, ты же помнишь? - пытался он её утешить.
Но она только отрицательно мотала головой и всхлипывала, это был конец, - и она это знала.
Когда отчаяние захватило её полностью, и она стала шептать слова молитвы, которую слышала когда-то от матери, раздался ещё один страшный взрыв, взрыв был такой силы, что их всех сначала подбросило, потом перевернуло в воздухе, неожиданно пол под ними встал дыбом, накренился, неземная сила подняла их, перевернула и бросила на дальнюю стену, люди падали друг на друга как тряпичные куклы…
Рита лежала, распластанная на потолке помещения, - в ушах стоял звон, вокруг была  жаркая темнота, фонарь на шлеме, и фонарь, который Рита передала Ивану, разбились.
Рита слышала, как у неё стучит сердце, значит жива.
Рядом кто-то застонал.
- Эй, вы где там? Мы ещё на планете Земля, или уже в раю? - послышался голос Чижевского.
- Как же, дождёшься тут, - отозвался глухо Иван.
- Но где же мы? Слышите, что-то шипит? Воздух! Откуда-то идёт свежий воздух! - воскликнул Чижевский.
- Да, кажется, ты прав, а где девчонки, Рита, Галя!? - позвал Иван.
- Я здесь, - отозвалась Галя.
Но Рита молчала. Заметив наверху луч света, она упрямо ползла туда, левая рука у неё висела, как плеть, она её не чувствовала, видимо, подвернув при падении, но она упрямо ползла опираясь на кулак правой руки.

Вот, свет забрезжил сильнее, послышался шум ветра, или ей казалось, вокруг раздавались стоны, но она не обращала на них внимания, все мысли вдруг улетучились, рассеялись, был только свет, только свет, и она упорно продвигалась к этому свету, неожиданно кто-то схватил её за ногу, но она упрямо ползла к свету.

***
Дым от пожара они заметили сразу, как только выехали за город на московскую трассу, - и водитель разогнал микроавтобус.
 Смоленская первая заметила чёрный столб дыма, который клубами вился над полем, там, где лесопосадка смыкалась с перелеском, который окаймлял город с северной стороны.
Её будто что-то кольнуло под сердце.
- Стой, Вася, стой! - бросила она водителю, - стой, остановись, говорю!
- Ты чего?
- Да останови же ты, говорю, вы что, не видите, что там пожар!? – топнула она ногой и дёрнула дверь на себя, выскочив на ходу из микроавтобуса, когда тот заносило при торможении на обочине. Её по инерции толкнуло вперёд, но она устояла на ногах.

Оператор вышел следом и накинул ей на плечи дублёнку.
- Там же пожар, ты что не видишь!? - повернулась она к нему.
- С чего ты взяла? А даже если и так, ну и что? – пожал он плечами.
- Пожар в поле?! Откуда в чистом поле такой пожар? – глаза у неё лихорадочно блестели.
Оператор ещё раз пожал плечами и примирительно, участливо, улыбнулся.
Но что-то заставило и его приглядеться внимательней, и вовсе не дым, который черными клубами, как гигантский Джинн, поднимался в яркое синее небо (метель, которая надвигалась с востока отступила) - нет, - он вдруг заметил, как на выезде из города появилась вереница автомобилей: вместо того, чтобы выехать на московскую трассу, они повернули по кругу в направлении пожара и помчались туда на огромной скорости.
Сердце у него ёкнуло. Он схватил Смоленскую за руку, показывая на колонну автомобилей.
- Поворачивай, поворачивай! - кричал он водителю, подсаживая Смоленскую в микроавтобус.
- А что случилось-то? Что случилось?!
- Потом, всё потом! - махнула она рукой, - давай быстрее гони вдоль лесополосы, вон к тому месту, откуда валит дым.
У него у самого всё дрожало внутри.
- Как скажите, - недовольно бросил водитель, понимая, сколько ему придётся повозиться, отмывая грязь.
Микроавтобус, переваливаясь по колдобинам, скрежеща по мёрзлому снегу днищем, быстро нёсся вдоль лесополосы.

***
У воинской части задержались: Савёлов созвонился с начальством, докладывая о неудачной операции, и подписал несколько бумаг, которые тут же подсунули начальнику караула, чтобы замять дело.
В бумагах лежали деньги, и когда лейтенант стал отпихивать их, Савёлов мягко произнёс.
- Это за моральный ущерб, не переживайте, всё согласовано наверху. Всякое бывает, сами понимаете. Давайте решим всё миром. Скажем, была учебная тревога, проводили учения? Пусть будет такая легенда. Вы нас понимаете?!
Лейтенант вздохнул с кислым видом.
Он был готов на всё, - только бы спецы уехали побыстрей.

Арбатский мёрз в стороне, поёживаясь от холода. Ему самому хотелось, как можно скорее, убраться отсюда, сейчас он бы с удовольствием даже провалился сквозь землю. На него никто не обращал внимания.
Сейчас о мечтал только об одном, чтобы вновь оказаться месяц назад дома, отказаться от повышения, и ничего не знать, ничего! и жить, как прежде. А теперь - только пустота вперед: ни семьи, ни работы. Арбатский даже всхлипнул, выдыхая морозный воздух.
Он вздрогнул, когда вдруг услышал команду Савёлова:
- По машинам!
Медленно поплёлся к микроавтобусу, уселся возле окна, он даже не смотрел на Савёлова, так ему было стыдно.
Наконец автомобиль тронулся, и вскоре кавалькада, на большой скорости выехала на окраину города.

Савёлов говорил по телефону с женой, когда вдруг по внутренней связи  раздался треск, ему сообщили, что в десяти километрах от города из-под земли валит столб чёрного дыма.
- Похоже, там находится какой-то промышленный объект, но его нет на наших картах, возможно, что-то у военных случилось, - услышал он в телефонную трубку.
- Почему вы так думаете? – спросил он.
- По характеру дыма.
- Кто обнаружил?
- Заметили с вертолёта несколько минут назад.
Савёлов вспомнил, что утром в штабе с трудом выбил вертолёт прикрытия для эвакуации, и вот, теперь он сыграл роль. Он всегда делал всё системно, чётко, продумывая операцию до деталей.
- Чего приуныл, товарищ? – толкнул он в плечо Арбатского.
Тот посмотрел на него жалким кроличьим взглядом.
- Мы вместе! – засмеялся Савёлов.
- На кругу сразу поворачивай направо, - и жми на полную! – приказал он водителю.
- Там есть какие-то склады, или промышленные объекты? – спросил он ещё в трубку.
- Нет, мы проверили, ничего не должно быть, - на карте ничего не обозначено.
- Ясно, спасибо, будьте на связи, гони! – решительно приказал он водителю.
Арбатский непонимающе, с жалкой полуулыбкой, посмотрел на него.
- Ну, теперь держись, друг сердешный, теперь держись! Кажется, мы нашли этих гадов! - подмигнул ему Савёлов.
Он энергично потёр ладони и до боли сжал кулаки, сжал так, что они у него побелели.
Арбатский моргнул.
Он заметил, как заходили желваки на щеке у Савёлова, такое лицо своего командира он видел всего несколько раз в Чечне, когда они вытаскивали раненных бойцов, которые попали в засаду.
Он почувствовал, как у него вдруг задрожали руки.
Дорога стремительно ложилась под колёса автомобиля.

***
Рита ползла к свету, тонкий звук перешёл в свист, это был свист ветра, внизу ревел огонь, языки пламени тянулись во тьме, как гигантские огненные змеи, гул пожара, дым застилал глаза, слёзы катились градом, её за ногу тянул Андрей, он был ранен.
Им повезло. Бетонный модуль, в котором они находились, перевернуло,  как консервную банку, и вынесло на поверхность взрывной волной: верхнюю плиту перекрытия сдвинуло, а дверной проём, который оказался внизу, засыпало большим отвалом земли, - это спасло их и многих пленников.
Теперь Рита отгребала, что есть силы, землю здоровой рукой, рядом помогал Иван, он случайно коснулся её вывихнутой руки и она застонала…
- Держись, малая, держись! - услышала она слева от себя.
Они задыхались от дыма, который валил снизу, кашляли, слёзы катились градом, пальцы стыли, ныли от боли, но они вгрызались, впивались в мёрзлую землю, которая местами была горячая, жаркая, как смоляной вар, они сдирали кожу с ладоней, - но продолжали рваться к свету, продолжали жить, продолжали бороться.

Сколько прошло времени, Рита не знала, да она и не думала об этом, в какой-то момент земля вверху посунулась, и яркий солнечный свет ударил в лицо, свет был такой яркий, что Рита от неожиданности застонала.
Иван подпихнул её в спину, она ойкнула и первая полезла в открывшийся лаз.
Рита выползла из завала, поднялась на ноги и огляделась, вокруг, прямо в открытом поле, между лесопосадкой и перелеском бегали, сновали десятки людей, но это были не работники Центра: вокруг места, откуда валил чёрный дым, бегали, суетились врачи, санитары. На небольшом отдалении здесь и там стояли красные пожарные машины, и кареты скорой помощи, обгоревших людей заносили в машины, и, запустив сирену, автомобили уезжали; пожарные и бойцы спецназа вытаскивали людей из-под завалов, они торопились, потому что многие умирали у них прямо на руках.

- Это же всё преступники, зачем мы их спасаем? - кивнул на выносимых из-под завалов людей Арбатский.
- Потом разберёмся, потом, - жёстко ответил Савёлов.

Неожиданно Арбатского, будто что-то толкнуло в спину, он оглянулся и заметил девочку, которая, пошатываясь, стояла в отдалении на снежном поле, у края большого чёрного пятна от пожара.
Вся чёрная от дыма, гари и копоти, - она смотрела в их сторону, - только волосы у неё горели малиново-рыжим огнем на ветру, - она едва держалась на ногах.
«Ещё один призрак из ада», - мелькнула у него мысль, но что-то знакомое показалось ему в её облике, и тут он заметил, как к девочке через поле бежит Смоленская, и сразу вспомнил её.

Смоленская бежала, задыхаясь, спотыкаясь на мёрзлой пахоте, один раз она даже упала на мёрзлую землю, но быстро поднялась и побежала дальше.

Та, которая стояла на краю чёрного круга, была её знакомая, она узнала её по малиново-рыжим волосам, которые горели на ветру под ярким синим небом, сейчас она узнала бы её из тысячи других, из миллиона, совсем недавно она была участницей телепередачи, которую она вела, - Смоленская торопилась, чтобы первой узнать у неё всё! - настал её звёздный час.

Рита наблюдала за хаосом вокруг, а когда рядом с ней встал Иван, её вдруг затошнило, слишком много дыма она наглоталась, - и она шагнула в сторону и вырвала.
Она видела, как к ней бежала незнакомая женщина, но ей было всё равно, у неё уже не было сил, чтобы стоять, поэтому она опустились на снег, и запрокинула голову, подставив лицо холодному ветру, который приятно остужал кожу.
Теперь к ним бежали ещё и двое мужчин, один был  в военной форме, а потом за ними припустили ещё люди…

Рита смотрела на них спокойно, без эмоций, в сердце у неё была тишина.
Иван помогал Андрею, у которого была поранена голень: Иван стягивал ему ногу ремнём.
Егор лежал на земле ничком и жевал снег, Галя сидела с ним рядом, сотрясаясь от кашля.
- Как в кино, да? – сказал Иван, подсаживаясь к Рите.
- Угу, - кивнула она, склонив голову ему на плечо.
Ей было так плохо, что она могла в любой момент потерять сознание.
На поверхности появлялись другие люди…


Потом их всех тискали, щупали, осматривали, заглядывали в глаза, обнимали.
Посадили в микроавтобус, - в больницу их вызвался отвезти Арбатский, - их сопровождали врачи и  военные в шлемах и с автоматами.

- Охранять и защищать, как свои души, как своих детей, ясно?! – приказал Савёлов одному из спецназовцев.
- Есть, товарищ полковник!
- Поезжай с ними, - повернулся он Арбатскому, - их жизни, наши жизни, ты меня понял?
- Я всё понял.
Смоленской они не позволили взять интервью.
Савёлов мягко, но настойчиво оттёр её.
- Скажите, скажите, как вы здесь оказались, как вы здесь оказались?! – кричала Смоленская, протягивая микрофон Рите.
Но та отвела микрофон рукой в сторону.
- Там ещё много людей. Внизу в огне погибают невинные люди, спасите их! Может, успеете… - сказала она Савёлову, - и тот сразу стал отдавать приказы по телефону, и к ним побежали ещё люди: военные, медики, и пожарные.

Пожарные, надевая противогазы, спускались в лаз, который проделала Рита с друзьями, но это всё она уже видела из окна автомобиля, который увозил их с места катастрофы.

***
Мама плакала. Она обнимала, прижимала к себе Риту, не хотела её отпускать, она целовала её в щёки, ладони, она зацеловывала  её.
Рита так вымоталась, что у неё не было сил высвободиться, и она только всё время повторяла:
- Мамочка, аккуратней, мне же больно.
У неё до сих пор болела рука, хотя после катастрофы прошло несколько недель: отпраздновали Новый год и Рождество, дети вновь собирались после каникул в школу, - но боль всё равно давала себя знать, как напоминание о том страшном дне, когда она с друзьями была на волосок от гибели, хотя боль, которая терзала её душу, сердце была сильнее: по ночам её часто снились кошмары, она до сих пор видела лица несчастных жертв, которые были в стеклянных клетках…

Дарья целовала дочь в запёкшиеся губы, обгорелые рыжие ресницы, заглядывала ей в глаза, - и не узнавала Риту.
Рита была чужая, она всё время смотрела в одну точку.
Её Рита, всегда такая ершистая, теперь вела себя тихо, как милая послушная мамина дочка.
И только во взгляде у неё чувствовалась новая сила, и страсть, горел тайный огонь. Да, она стала совсем другая: даже цвет глаз у неё изменился, раньше в глазах у неё сквозила бирюза, а теперь они стали стального, серого цвета.
Дарья обнимала дочь, едва сдерживая рыданья, - наплакалась она вволю, пока Рита лежала в больнице. Но теперь они дома вдвоём, а скоро приедет Вася, его отпустила жена, она такая хорошая, - и они вновь будут все вместе.
Дарья радовалась ещё и потому, что вдруг выздоровела: то, что ей причиняло неудобства в течение года, вдруг исчезло: боли исчезли, теперь её больше не хватал живот по ночам и после уборки. Почему так произошло, она не знала. Может, повлиял стресс, когда она была в одной квартире с девушкой-репликантом, а может негаданная радость, что с Ритой всё прекрасно, что девочка её спасена, кто знает, кто знает…
Дарья смотрела на дочь и не могла сдерживать чувств, не могла прекратить обнимать, целовать её, - она была на седьмом небе от счастья.

Только иногда, отстранившись, она вдруг спрашивала себя: «А Рита ли это?» И вновь липкий холод и страх на секунду сжимали её сердце, как тогда, ночью, когда та, другая, сверлила её своим взглядом, и она чувствовала её тяжёлый взгляд, и не могла унять дрожь в руках.
Но нет, - это сомнение было мимолётно, - и она вновь прижимала дочь к груди, как когда-то, когда та была совсем маленькая, и целовала её в затылок, и вдыхала знакомый запах своего ребёнка.

***
Как-то вечером, спустя несколько недель после их спасения, Рита приехала к Ивану домой.
Иван нервничал. Он заварил крепкого чаю.
Они хотели ещё раз посмотреть на ютубе репортаж Смоленской с места катастрофы, но не нашли его в интернете, запись была удалена из социальных сетей.
В «Новостях» на «Первом» диктор кратко сообщала о ликвидации преступного сообщества, которое занималось киднеппингом и незаконной трансплантацией органов, несколько слов было добавлено о нелегальном медицинском центре, где осуществлялись дорогостоящие операции по пересадке стволовых клеток, и делались экспериментальные операции, которые запрещены в стране, но разрешаются в некоторых странах Азии, таких, как Индонезия, например.
Дополнительно сообщалось, что маньяк, который терроризировал московскую область, пойман, и на заседании суда полностью признал свою вину: показывали кадры испуганного ботана за решёткой в зале суда, и потом, как его уводили, и, как он шёл, опустив взгляд и втянув голову в плечи. И это всё. О том, что при взрыве Центра в пожаре погибли десятки людей, о тех жертвах, что сидели в стеклянных клетках, в подземелье – ни слова.
Иван нервничал.
С них взяли подписку о неразглашении, но он единственный, как совершеннолетний, должен был выступить главным свидетелем по делу, поэтому, на основании судебного приказа, его взяли под защиту.
Теперь он, как участник программы по защите свидетелей, уедет.
- Арбатский сказал, что суд - единственный шанс вывести их на чистую воду.
- Угу, - кивнула Рита.

Она задумалась, рассматривая свои руки, на которых остались следы от ожогов, пузырьки лопнули, зажили, и остались только маленькие розоватые пятна.

Несколько дней назад они навестили Андрея, там был и его отец, он сказал, что утром забирает его в Испанию, подальше от всего этого. «Школу закончит там, вместе с детьми наших консульских работников, а здесь больше делать нечего». Отец его был вне себя. Оно было и понятно.
Андрей сильно обгорел, и лежал почти полностью забинтованный, видны были только рот и глаза. Он улыбался одними глазами, но молчал.
Когда Рита спросила, как его схватили, он только замотал головой и отвернулся к стене, а потом его отец их выпроводил из палаты. Рита не стала настаивать, хотя этот вопрос её очень беспокоил.
Рита махнула рукой перед лицом, будто сметая паутину, очнулась и посмотрела на Ивана.
Он разливал чай в красивые фарфоровые чашки.
- Но мне придётся на время уехать, - продолжил он свою мысль, - нельзя мне здесь оставаться, понимаешь? Видела у подъезда «Вольво»?
Иван улыбнулся.
- Там мои бодигардс, у меня своя личная охрана теперь, как у президента, представляешь?
Было заметно, что особой радости от этого он не испытывал.
- Когда на вокзал поедем? – спросила она, выключив телевизор.
Они собирались проводить в Петербург Егора и Галю.
- Сейчас, я только позвоню этим, - кивнул он в сторону окна, - я теперь должен постоянно докладывать о своих передвижениях.
- А-а, понятно…А что с девушкой-репликантом?
- Спецы приехали и забрали, а Семёну сказали молчать, если хочет сохранить за собой своё место в институте.
- Он согласился?
- Ну, у него же дети, - пожал плечами Иван.
Он смотрел на Риту и не узнавал её, та ли это была девчонка, которую он защитил когда-то в летнем лагере?
Отчего-то сердце у него защемило, и он почувствовал к ней странную жалость и нежность.
- Да, дети, я забыла, - Рита поднялась, подошла к окну, отодвинула штору, - автомобиль «Вольво», который стоял у подъезда вдруг тронулся и, миновав детскую площадку, скрылся за углом дома.
Она взглянула на Ивана, который с воодушевлением рассказывал, как он будет выступать в суде, и ничего не сказала.
- Когда отходит поезд?
- Через час.
Рита задумалась.

Теперь она стала, как все. Теперь она ничего не могла предвидеть, ничего не могла предугадать, дар ясновидения исчез, она отдала его за спасение людей, но она всегда была очень внимательная, ещё с раннего детства, и всегда замечала самые незначительные детали.
Иван…последние несколько дней, когда они почти не виделись, она часто о нём думала.
- Нет, мы не поедем их провожать, - вдруг сказала она.
- Ты что? Почему?! Они же обидятся! – удивился Иван.
- Посмотри в окно, - там нет машины.  Кто-то сообщил тебе, что будет замена?
- Нет, - тихо произнёс Иван.
- Позвони Арбатскому.
Иван включил смартфон, экран засветился и он нажал номер.
В ответ раздалось: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Он вновь и вновь звонил Арбатскому, но робот вновь и вновь отвечал одно и тоже.
- Не отвечает, - пожал он плечами, по лицу его разлилась морозная бледность.
Они переглянулись. Они всё поняли, всё было ясно, как дважды два.

Арбатский услышал, что кто-то ему звонит, когда нажимал на кнопки, подбирая код на двери подъезда.
Он достал телефон, но тот выскользнул у него из руки и упал на снег, он наклонился, чтобы поднять его, и в этот момент вдруг почувствовал, как что-то кольнуло его в шею, за ухом, невольно он повернул голову, но успел заметить только тень человека в капюшоне, которая мелькнула перед глазами: последнее, что он увидел, были золотистые снежинки, которые медленно опускались в ледяном сумраке ему на лицо в свете фонаря, когда он без чувств оседал на горячий снег.
Ему стало легко, он засыпал, улетая в мягкую, пушистую, красивую пустоту, хлопали белые простыни, улыбалась Света, улыбалась дочь, которую он качал на руках…
Телефон звонил и звонил, не переставая, слегка подпрыгивая на снегу…
К телу подбежала болонка и звонким, заливистым лаем, стала звать свою хозяйку, которая медленно подходила с тяжёлыми сумками к подъезду.

***
- Они уже не приедут, полчаса обоим звоню, не отвечают, а до отправления две минуты, - бросил недовольно Чижевский, пританцовывая на платформе.
- Приедут, приедут обязательно! - возразила Галя.
Было тринадцатое января, температура опустилась до 20 градусов ниже нуля.
- На Старый Новый год наступают самые холода, - сказал он, потирая себе уши.
- Ага, конечно, открыл Америку, и откуда тебе такое известно?
- Так бабушка говорила.
- Бабушка, пользуешься аргументами из Каменного Века, а ещё ученый, - усмехнулась Галя.
Ей нравилось дразнить его.

- Провожающие, прошу всех покинуть вагон! – крикнула пышная, улыбчивая проводница.
- Ладно, идём, если в окно увидим их, то выйдем в тамбур, попрощаемся, - предложила Галя.
У них было купе на двоих, билеты купил Семён, Галин брат, сказал, что им нужно теперь держаться вместе и меньше болтать. Они и без него понимали всё.

Когда поезд тронулся, в соседнее купе зашёл крупный, красивый, лысеющий мужчина в длинном элегантном пальто, он мельком взглянул на них, а потом вышел из купе, и стал рядом в проходе.
- На учёбу? – бросил он вдруг в сторону, как бы мимоходом.
- А откуда вы знаете?! – удивилась Галя.
- Да уж знаю, - ухмыльнулся мужчина, - по вам же видно, что вы студенты, - что закончились каникулы?
Спросил он и стал смотреть в окно.
- Да, вот, уже закончились…- вздохнул Чижевский.
- А хотите, с завтрашнего дня ваша жизнь полностью изменится? – спросил вдруг мужчина.
- Как это? – удивился Чижевский и подозрительно уставился на того.
- А вот так! – подмигнул мужчина, - я для вас, как пришелец из космоса, как факир, как Джинн, могу для вас всё сделать, позвольте представиться - сенатор Маслов, - и он подмигнул.
Галя вспомнила, что видела этого человека по телевизору, но почему-то её это совсем не обрадовало, странное, плохое предчувствие шевельнулось у неё под сердцем.
Она взяла Чижевского за руку и потянула за собой в купе.
Но тот, как под гипнозом, смотрел во все глаза на мужчину.
- Как это, как это, что вы имеете в виду? – удивлённо спрашивал Чижевский.
- Поработаете у меня в саду, поубираете дома, а потом должность получите.
- Зачем мне это? – возмутился Чижевский, - я будущий учёный, биофизик.
- Учёный? – покосился на него Маслов, - ну, тогда получите свою собственную лабораторию, но сначала нужно проверить, что ты можешь, на что ты способен.
Он перешёл на «ты» и заговорил с Чижевским по-свойски, как с хорошим знакомым.
- Я могу всё! – воскликнул гордо Чижевский, мы недавно в таком побывали, что мало кому и приснится!
- В чём это таком? Расскажи, интересно послушать, - сенатор с каким-то особенным интересом стал разглядывать Егора.
- Извините, нам нужно распаковать вещи и переодеться ко сну, а то уже поздно, - тянула Галя Егора, а потом даже ущипнула его, чтобы он обратил на неё внимание.
Тот ойкнул и посмотрел на неё невидящим взглядом, он был точно под гипнозом.
- Да чего ты, погоди, куда?
Но Галя настойчиво тянула его за собой.
Маслов довольно хмыкнул и пожал плечами.
- Ладно, потом поговорим, но смотри парень, такое предложение делают всего один раз в жизни.
Когда Галя с Егором закрылись в купе, сенатор кому-то позвонил и тихо произнёс: «Да, они здесь, встречайте в Питере, но чтоб всё было тихо, без осложнений! Они мне нужны пока живые, - ясно?»
Экран смартфона погас.
Сенатор вздохнул, вспомнив, сколько пришлось пережить Кате, но он выяснит, кто хотел его шантажировать. Он не хотел верить тому сумасшедшему, который рассказывал, что совершенно случайно с ней познакомился, не верил он и дочери, он хотел докопаться до сути, кто сдал Центр, где была утечка информации, кто предал их, поэтому эти двое и были ему нужны, необходимо было торопиться, пока ФСБ не распоясалось, нужно было обрубать концы: с Арбатским вопрос решили, теперь надо было убрать Савёлова, Смоленская будет молчать, дать денег и всё, а потом всё можно будет восстановить, но лучше где-то в тайге, подальше от государевых глаз.
Какой дурак придумал замутить всё возле столицы, мало ли в стране учёных, которым всё равно с каким материалом работать, вон и у этого мальца глаза как загорелись, стоит только посулить что-то и они все сдаются, на всё готовы ради своих открытий, ради славы, ради жизни наконец, действительно, разве это всё не ради жизни? Да, и ради его жизни:  он уже продлил свою жизнь на несколько десятилетий, а бог даст, и на больше, подберут хороший материал, а там и до ста доживёт, а ведь Провоторов обещал ему чуть ли не вечность, жаль старика, сгорел… сгорел на работе, усмехнулся он про себя.
Сенатор вздохнул, поезд нёсся по бескрайней снежной равнине, Россия, страна мороза и снега: снег покрывает, хранит несметные богатства, мороз леденит, замораживает души…
« Но мы это исправим, мы всё исправим, мы выведем, создадим новую породу людей, которые не будут пить, не будут воровать, не будут плодить идиотов, а будут честно и добровольно служить нам, избранным». 
Мелькали огоньки селений, вагон мягко покачивался на рельсах, сенатор улыбался, представляя, какое у России прекрасное будущее, какое у него прекрасное будущее.

ЭПИЛОГ
 Рита летела. Она всегда мечтала стать птицей, и вот – она летела…секунды растянулись на вечность, ветер в лицо, слёзы – удар – она врезалась в крышу всем телом – и стала соскальзывать в пропасть, почувствовала, как сломался на мизинце ноготь, уцепилась за бордюр, повисла – внизу ветер, пустота, оглянуться – значить упасть.
Позади возгласы, крики, Иван – он там тоже.
«Только бы не разбился», – мелькнула мысль.
Нащупала левой рукой выбоину в шершавом камне, подтянулась, ещё миг и перевалилась через бордюр. Легла, распластавшись, на жести…ветер, ухала кровь в висках: жива.
Вдруг увидела их всех, как в кино: вот они, преследователи, сбились в кучу, остановились, испуганы… истуканы, - не знают, что делать.
Иван – летит, перебирая ногами в ночном мерцающем воздухе – удар – распластался рядом…
Его безумные глаза, улыбка, дикий смех.

Рита всё это ясно видела, а ещё она видела, знала, видела, что произойдёт через две минуты, она не хотела этого, она хотела крикнуть, чтобы они остановились, но губы запечённые ветром, не разнимались.
Она перехватила взгляд Ивана, он кивнул, - они вскочили, подхватились и понеслись по заснеженной крыше, как ангелы: у них, будто распустились за спиной крылья, какая-то новая сила несла их в ладонях.
Вот, сейчас они взберутся по пожарной лестнице на соседний дом, проникнут через техническое помещение в подъезд, выскочат из подъезда, раздастся визг шин по мокрому асфальту, глухой удар и всё начнётся…
Рита видела всё. Неожиданно дар вернулся, душа её вновь парила над миром, верный друг был рядом, вместе они победят, вместе они преодолеют зло, осилят любые трудности, она знала это, она видела: теперь враги всегда будут отставать, теперь она всегда будет на шаг впереди.

Под ними расстилался сверкающий город, - мерцал в ночи мириадами огней. Ночь была ясная, звёздная, яркая, как и то, что жило в её сердце. Она схватила на бегу руку Ивана, сильно сжала её, и, огибая пристройки, они понеслись дальше, не обращая внимания на глухие хлопки выстрелов в ночном воздухе, на свистящее хныканье пуль над головой.

У снайпера сбился прицел: он уже несколько раз выстрелил в молоко, и пока он проверял прицел, цели исчезли, такое было впервые за всю его долгую практику, будто чужая сильная воля, та воля, которая правит всем, отвела его руку, - рука впервые дрогнула у него, - и он ничего не мог с этим поделать.
Когда снайпер вновь заглянул в прицел, он увидел только ночное звёздное небо, и пустую крышу дома, на которой кружили голуби над пристройкой, которых недавно кто-то спугнул. Снайпер вздохнул, странная печаль и тоска охватила его.

Авария произошла прямо у них на глазах. Такси с маячком врезалось в столб как раз в тот момент, когда Рита и Иван выбежали из подъезда: водитель такси пытался уйти от столкновения с чёрным джипом, который выскочил на встречную полосу.
Капот «Тойоты» был смят, звук сигнала без остановки завывал на пустой улице, водитель джипа помогал таксисту выбраться из машины, дёргая за дверь изо всей силы.
Когда Рита и Иван выскочили из подъезда, картина сложилась мгновенно.
Иван невольно сделал шаг в сторону аварии, но Рита удержала его. Из подъезда дома напротив вышел человек с футляром для виолончели, взглянул в их сторону, и заторопился прочь.
- У нас нет ни секунды! - решительно бросила Рита.
Они перебежали на другую сторону улицы и быстрым шагом стали нагонять человека с виолончелью.
Рита знала, что всего в нескольких шагах впереди, с опаской оглядываясь, семенила смерть, - но она всё равно шла за ней, потому что они были сильнее её, и смерть это тоже знала, чувствовала, и улепётывала прочь на своих двоих, как цирковой карлик, торопясь исчезнуть из виду, раствориться, затеряться в толпе.
Не знала смерть только того, что ей скоро придётся служить тем, кто нагонял её быстрым шагом, служить во благо и ради жизни.

На Тверской даже сейчас, в два часа ночи непрерывным потоком двигались машины, город жил своей весёлой, сладкой, стремительной жизнь. Всю ночь гудели бары и казино, люди отмечали Старый Новый год, жизнь кипела радостью, и безудержной страстью, мир летел навстречу солнцу, мир, в котором две песчинки, два путника должны были спасти мир от нового зла, которое медленно подкрадывалось из чёрных дыр вселенной…
На перекрёстке они остановились.
- Нам нужно быстрей сматываться отсюда, иначе они нас где-нибудь перехватят, - сказал Иван, озираясь по сторонам.
- Нет, погоди, я хочу кое-что выяснить.
Рита уже точно знала, чего хочет, и это знание окрыляло её.
Она зорко следила за человеком с виолончелью, который стоял перед ними, на перекрёстке.
Иван с сомнением смотрел на Риту, но он ей верил, он ей уже доверял, как самому себе.