«Где я? Как я попал сюда? Я же шёл с мамой на праздник! Кто эти черти? Почему они бегают вокруг одинокой сосны? Как же мама меня упустила, она наверно меня теперь ищет?!»
– Ма…
«Стой! Тише. Может не стоит привлекать их внимания. Они мимо меня несутся, будто не замечают никого. Конечно же, они меня не видят! У тех двух старух лиц даже нет».
«Может та тётушка знает, ведь она меня вроде принесла сюда на своём плече. Кто она? Почему одета вся в блестящую одежду, и что-за острая труба торчит из её груди? Что-то вроде на нём и написано». Мне уже шесть лет, читать я умею немножко. «Сою…». «Чёрт! Что интересно дальше-то написано?! Ну, повернись левее».
Какой-то солдат мимо прошёл военными шагами. «Боже, какая же у него большая задница!» Он ей чуть меня не снёс к чертям собачьим. Еле увернулся. «И что-за сетка у него на лице? Бабушка моя на такой штуке муку просеивает».
Там в углу клоун с цыганкой боксируют друг с другом. У клоуна лицо всё в краске, а у цыганки на голову то ли чулок натянут, то ли колготки.
«Помогите! Есть кто живой человек?» Слышу, как кто-то на баяне играет за сосной, но меня туда не пускают. Ну наконец-то одна женщина в национальном костюме показалась. «Эта же знакомая старуха из верхней улицы. Я её несколько раз видел с моей бабушкой. Они вместе чай пили».
– Баба Аня, – я дергаю старушку за рукав. Она прислонила палец к своим губам и сказала:
– Не шуми.
Она ушла. «Неужели она этим чертям продалась? Конечно нет! Точно! Я понял. Она померла, и обитает, видать, уже в царстве дохлых, не зря старая давненько не появлялась у нас дома.
Почему я одет весь в красное. Кофта, штаны. Это всё не моё. Чьи вещи? Во что меня нарядили? В огонь, кровь, петуха?
Зовут деда Мороза? Или мне послышалось? Нет, вроде. Что-за это сборище? Бал-маскарад сатаны? Карнавал демонов? Какой ещё к чёрту дед Мороз? Я в него никогда не верил: все они переодетые люди. В школе «дедом» была тётя Роза из девятого класса. Да, я уже в школу хожу, на подготовительный класс. Что поделать, садика нет у нас в деревне».
«Дед Мороз» издает какие-то человечьи звуки. Голос его мне не знаком. «Сволочи! Даже у чертей дед Мороз переодетый человек. Или не человек? Как?! Ведь я через сломанную ветку сосны видел, как он перед появлением здесь залил себе в глотку стакан водки. Или он выпил яд? Может кровь?»
Кстати, этой нечисти все больше и больше. Скелет пробежал, за ним полуобезъяна-получёрт, с ними ходящее дерево, затем скачет козёл. Клоун всем им ставит подножку. На этот раз очень удачно, толпа покатилась на землю. Лежат в углу все. У одного шея тут же свернулась, не видит ничего, валяется, второй в своём длинном платье запутался.
К ним подошёл дед Мороз, заорал на них и давай их лупить своей палкой. Те быстро встали и забегали вокруг сосны. Я всё ещё не могу врубиться. «Что это за шабаш? Ёлка? Но на ёлке маленькие дети одеваются зайчиками, лисёнками и поют песни. Есть среди них и те, кто нарядились «Миром», «Советским Союзом». А эти!?
Погодь! Где я раньше эту сосну видел?.. Третья ветка с низу сломана и замотано белой тряпкой... Сейчас вспомню... Неужели в школе на ёлке?.. Да!»
Тут закричали:
– Новый Год! Выходи! – дед Мороз взял меня за ручку и потащил на ту сторону сосны. «Наверно они меня сейчас сожгут, может быть и съедят, однозначно на что-то другое эти твари не способны...»
Но эта была сцена. Весь зал хлопал мне.
– Читай стишок, – прошептал мне «дед». Вспомнил: я же стих выучил, я его и в школе прочёл на ёлке. Слава Богу, это был всего лишь бал маскарад для взрослых в сельском клубе. Сегодня же тридцать первое декабря. Через два часа наступит тысяча девятьсот восьмидесятый год. Это был мой первый и последний дебют в качестве артиста художественной самодеятельности.
Скоро праздник закончился, народ начал расходиться по домам для встречи Нового года. В зрительном зале меня ожидали моя мама с комсоргом тётей Фаей.
– Раздевайся, – сказала мама, – у тёти Фаи дочь плачет, срочно требует вернуть её новый красный костюм.
Это я мигом. Я не мужик что ли? Подумаешь, зима за окном, и клуб холодный. Зачем мне чужое шмотьё? Своя одежда ближе к телу, как говорится. Вот мать их уже достает из сумки.