В кабинет вошла молодая женщина. Не здороваясь, прямо от самой двери сразу же задала мне вопрос:
- Скажите, ну и что со мной не так?
Пока она проходила к столу, я внимательно рассматривала ее, все у нее было так. Стройненькая, хорошенькая, ухоженная. Длинные волосы небрежно разбросаны по плечам, но только женщина знает, чего стоит создать «такую» небрежность.
А она все твердила: «Что со мной не так? Нет, вы мне скажите, что же со мною не так?»
Раньше, работая психологом в школе, я сталкивалась с разными детскими и подростковыми психологическими проблемами, но, открыв частный кабинет, поняла, что «имя причудам человеческим – легион», а еще вывела закономерность, что чем богаче человек, чем больше у него свободного времени, тем более изощренная фантазия. Люди «самые простые» тоже имеют психологические проблемы, вот только решают их совершенно иначе: разговор с подругой, рюмка водки или коньяка, а чаще всего – уход в работу. Мне таких трудяшек-работяжек жалко очень. Проблема не решена, на уровне подсознательного она так и осталась в голове, ее, эту самую проблему, не проговорили, не проработали, не ликвидировали – и человек с психологической травмой потом будет либо от всего бегать, либо вновь «наступать на прежние грабли».
Здесь совсем иной случай, похоже, что капризная, избалованная женщина от скуки бегает по кабинетам, ищет существующие проблемы, выдумывает несуществующие, чтобы «решить» их, развлекая себя подобным образом.
А клиентка, подходя к столу, все твердила:
- Я уже не знаю, сможет ли мне кто-нибудь помочь. Все идет не так, как хотелось бы, скажите, что со мной не так?
- Посмотрим, - отозвалась я, - внешне очень даже «все так», а если с точки зрения психологии, то будем смотреть, нужно провести обследование, понять причину вашего неудовлетворения, составить коррекционный маршрут.
- А тестирование будет? - Спросила она.
Я улыбнулась:
- Конечно, будет, как же без тестирования.
При изучении курса психологии в университете все преподаватели повторяют по нескольку раз, что главный метод в психологии – это наблюдение. Наблюдение может быть включенное и невключенное, то есть ты и сам принимаешь участие в деятельности, а иногда наблюдаешь со стороны. Затем идет эксперимент, беседа, анализ продуктов деятельности…. Тестирование вообще стоит где-то на пятом месте в перечне методик обследования, но все хотят «тестироваться». «Хочешь тест, будет тебе тест, - подумала я, - понаблюдаю, чтобы понять, что в тебе не так».
- Давайте сориентируемся, - предложила я, предлагая присесть в кресло, - что вас волнует, каков будет запрос на оказание помощи?
- Я понимаю, что у меня что-то не складывается в жизни, не все получается так, как хотелось бы. Не сказать, что совсем плохо, но все не так. Вот я и хочу понять, что со мной не так. Давайте пройдем тесты и выясним.
- Как я могу к вам обращаться?
- Да как хотите, можно Ася, можно Аля, а вообще-то я по паспорту Ассоль, вот так захотела моя мамочка назвать меня.
Я достала из коробки разноцветные карточки.
- Тест Люшера? – оживилась клиентка, - это мне нравится, давайте я назову свой любимый цвет и выделю тот, который мне не нравится.
«Ох уж эти всезнайки, - мысленно вздохнула я, - книжек начитаются, в интернете насмотрятся, что и как, а потом и начинают сами себя учить -лечить-калечить. Но кто здесь профессионал? Нельзя позволять клиенту манипулировать собой».
- Посмотрите на карточки, выберите все зеленого цвета, видите, они отличаются лишь оттенком. Определите тот цвет, которым вы ощущаете себя сейчас, отложите его в сторону. Найдите оттенок, который является вашим ориентиром, это тот оттенок зеленого, к которому вы стремитесь. А теперь найдите тот оттенок, который, по вашему мнению, мешает вам осуществить свои мечты.
Ася, она же Ассоль удивленно подняла на меня глаза:
- А что можно и так? Вы не задаете стандартные вопросы о том, какой цвет мне нравится.
- Мы работаем с цветовым рядом, нам сегодня совсем не нужен тест Люшера. Это тоже разноцветные карточки, только задача у нас несколько иная.
Мысленно я улыбнулась, удалось не идти на поводу у клиентки, а выстраивать работу по своему плану. Но только мысленно, ничто не должно показать мое внутреннее состояние.
Клиентка начала выполнять задания, по ходу эксперимента поясняя, почему именно этот цвет она выбрала, чем этот оттенок отличается от остальных, почему именно он ей предпочтительнее. Я слушала и что-то записывала в рабочий блокнот, но это, скорее всего, для маскировки, для отвода глаз. На самом деле оттенок цветовой гаммы совершенно неважен, важны комментарии, почему именно эта карточка, что она напоминает (цвет любимого свитера или вывеску на соседнем доме), важна ассоциация. Я потом посмотрю видеозаписи со скрытой камеры и тогда точно смогу определить, что с моей клиенткой «не так».
Скрытые камеры я установила сразу же после открытия центра. Думала о том, следует ли говорить, что все наши сеансы записываются. С одной стороны нужно бы предупреждать, но тогда человек будет себя чувствовать напряженным, не сможет раскрыться, а я не в силах буду точно определить, в чем проблема и какую помощь я ему смогу оказать. Как быть? Посоветовалась с коллегами, те меня успокоили, что если после сеанса просматривать запись, а затем ее удалить, если не хранить их и, боже упаси, не передавать кому-то, то в этом ничего страшного нет. В магазинах стоят камеры, и никто нас не спрашивает, хотим мы быть записаны на них или нет, в каждом банкомате не только фиксируют, кто снимает деньги, но, порой, и сумма операции отслеживается. На домах, на перекрестках установлены камеры – никто от этого не умер, привыкли жить под камерами. В общем-то, если не использовать против клиента, то ничего страшного нет.
Обследование шло своим чередом, Ася общалась со мной, отвечала на вопросы, поясняла свой выбор, но я не могла отделаться от навязчивой мысли, что все это хорошо выученная роль. Я все смотрела на нее: пытаясь определить, в чем подвох. О том, что подвох будет, я не сомневалась. Ассоль призналась, что ей уже сорок, просто она выглядит моложе своих лет. Но не в ее правилах скрывать свой возраст, поэтому она называет его.
Я все смотрела, пока женщина раскладывала карточки: какая красивая, на семь лет старше меня, а смотрится моложе на все десять, а то и двенадцать лет. Ответы ее были совершенно лишены эмоций, так говорят, когда совершенно не волнует описываемая ситуация. Я видела, что что-то не так, но не могла понять что.
- Как хорошо у вас, как уютно. Можно я прилягу на кушетку?
Она, не дожидаясь ответа, прилегла на диванчик. Фрейд проводил свои сеансы, расположив клиента на кушетке, он считал, что человек, находясь в горизонтальном положении, расслабится и перестанет контролировать себя. Вот тогда –то все бессознательное «ручьем польется». Юнг садился напротив клиента и смотрел ему в лицо, считая, что разговор «глаза в глаза» способен вызвать собеседника на откровенность.
- Какой у вас удобный диванчик, ворковала клиентка, - так и тянет закрыть глаза и уснуть. Вы знаете, я дома с трудом засыпаю, постоянно просыпаюсь среди ночи, долго лежу, не в силах уснуть. Скажите, что со мной не так? А у вас такая аура… Можно я посплю немного?
Поспать, даже немного было нельзя. Через десять минут должен был прийти следующий посетитель. Я и так потратила из своего законного перерыва между занятиями двадцать минут. Эти полчаса мне нужны были для восстановления собственных сил. Но здесь восстановиться было невозможно, Ася не хотела уходить.
- Я зайду к вам, запишусь еще, на следующей неделе, но я возьму консультацию не на час, а два-три, давайте посмотрим, где у вас есть такой промежуток.
Промежуток в два часа был найден, следующий сеанс назначен. Вечером, отпустив последнего клиента, я стала пересматривать видео. Все понятно, но одновременно с этим ничего не понятно. Ни слова о себе или семье, ни слова о том, где работает (и работает ли) и чем занимается? Все разговоры только о том, что чувствует, как понимает или не понимает ее окружающий мир.
Так мы стали встречаться с Ассоль, она приходила дважды в неделю на консультации, вновь жаловалась, что в ней что-то не так, просила помочь разобраться, в чем именно дело, но всячески избегала рассказов о себе. Что-то говорила, но так путано, что ничего понять было невозможно. Уходила от прямых вопросов. Поплакавшись на непонимание ее тонкой души окружающими (но так и не сказав, кто ее не понимает, в чем это проявляется, как часто это происходит, когда все это непонимание началось), молодая женщина минут через десять уже перемещалась в сторону диванчика, опускалась на него, и со словами:
- Можно я у вас посплю немножко, у вас такая хорошая аура, а ведь дома я совсем не могу спать, - засыпала.
Проснувшись, подтирала слегка поплывшую тушь на черных ресницах, что-то мне щебетала, и минут через десять уходила, вздохнув на прощание:
- Сама не понимаю, и что во мне не так.
Первое время я, чтобы не мешать ей, удалялась в подсобное помещение, крошечную комнату без окон, которая служила мне кухней, гардеробом, где я складывала все, что мне в настоящий момент не нужно было для работы. Там, пристроившись на неудобной табуретке, смотрела в ноутбук видео с камер. Ася засыпала. Она какое-то время ворочалась, принимая более удобную позу, то вытягивала ноги, то подтягивала одну ногу, другую вытягивала, долго пыталась своим рукам придать удобное положение, пряча под плед, подкладывая под голову, вытягивая их вдоль тела. Сон медленно приходил к ней. Спала она неспокойно, постоянно менялось выражение лица. Интересно, какие сны ей снятся в моем кабинете? Но этого не узнать, Ассоль не рассказывала, что ей снится. Проснувшись, она еще какое-то время говорила со мной и уходила, предварительно записавшись на очередной прием.
Я и сама не понимала, радоваться или нет тому, что у меня появилась такая клиентка. Сначала я испугалась, что это или «засланный казачок», неважно кем: конкурентами или налоговой инспекцией, или «дама с чудиной», от которой нужно держаться подальше, чтобы не испортить репутацию и центра и свою собственную. Кто знает, что с ней «не так», человек пока не раскрылся.
Но, с другой стороны, она почти полтора часа спала, я была предоставлена сама себе. Могла печатать статью для очередного сборника, записывать вопросы к семинару, обновлять в интернете свою страницу в Инстаграмме. Я должна думать о работе, нужно двигаться вперед, платить за студию, снятую под офис, зарабатывать на жизнь. Но с другой стороны, меня охватывало сомнение, правильно ли я поступаю, превратив психологический кабинет в ночлежку: я не оказываю практически никакой психологической помощи клиентке, от этого может зависеть моя репутация как специалиста, а мне нужны отзывы, желательно побольше положительных.
Я смотрела на монитор, наблюдая за сном своей клиентки. И где-то в глубине души, может быть, совсем глубоко, понимала, что явно завидую ей. Разум и профессионализм сопротивлялись зависти: «Чему завидовать? Ты моложе на семь лет, тебе еще и тридцати пяти нет, а ей уже сорок. Ты специалист, у тебе все, или почти все, хорошо. Не завидуй». Про почти все – это про то, что пару лет назад мы расстались с мужем. Хотя, если быть совсем уж откровенной, то после расставания я не поняла, расстроилась или вздохнула облегченно. Я только что ушла из системы образования с бесконечными бумагами, за которыми и работы не видно, зарегистрировалась как самозанятая, открыла кабинет частный. С дочерью бывший муж периодически видится, да и мне по возможности помогает сам или бывшая свекровь, моя мама взяла заботу о моей Полинке не себя. Нет, если уж совсем откровенно, то развод - это не проблема. Почему же я завидовала этой «спящей царевне»? Я о ней ничего не знала, она так ловко и изворотливо уклонялась от моих расспросов, что понять так и не удалось: есть ли у нее семья, дети, чем она занимается, что ее тревожит?
«Буду ждать, - думала я, - всему свое время. Не следует торопить события, все раскроется в свое время. Я ж иногда представляю услуги анонимам…. Будем считать, что это именно этот случай».
Ассоль просыпалась ровно через полтора часа, несколько минут лежала, загадочно улыбаясь, затем срабатывал будильник на ее телефоне. Она вставала с дивана, поправляла волосы, подтирала слегка поплывшую краску с ресниц, говорила, что давно ей не было так хорошо, как в моем кабинете. Благодарила. Она отказывалась обсуждать свои сны или состояние, но и про то, «что с нею не так» уже не спрашивала. Искала время для следующего сеанса. Время назначить получалось не всегда. Иногда консультации расписаны на несколько недель вперед. А здесь особый случай, нужно было записаться на два часа подряд, да и в удобное для женщины время.
Сколько бы все это продолжалось – непонятно, но оборвалось все резко и непредвиденно. Мне позвонила хозяйка квартиры - студии, которую я снимала под кабинет, объявила, что собирается свою квартиру продать. Нашелся хороший покупатель, поэтому я должна в течение двух дней освободить помещение. Мои слова о том, что аренда оплачена на два месяца вперед, я всегда оплачивала заранее, когда были деньги, чтобы потом, если вдруг наступит экономический кризис, я могла как-то пережить его, не повлияли. Тогда я сообщила, что раньше, чем за пару недель не смогу найти новую квартиру под кабинет, сделать там хотя бы косметический ремонт и перевезти мебель, на хозяйку это не подействовало. Она твердила, что нашелся покупатель, который по хорошей цене согласен приобрести студию, она мне вернет деньги за пару оплаченных мною месяцев… Но я должна срочно освободить помещение.
Пришлось отменять сеансы и срочно искать помещение. Не все так просто, как кажется. Прежде всего должен быть этот же район, ведь для постоянных клиентов порой очень важно, где находится кабинет, помещение должно было располагаться на первом этаже, особенно, если это жилой дом. А самое страшное для меня – это переезд и перевозка своих вещей из одного кабинета в другой. Разумом понимаю, что перевозить будет компания, переносить грузчики, но так тоскливо становится от всей этой суеты, связанной с переездом.
Обзвонила клиентов, отменила встречи. Нашла помещение. Это уже не студия, а двухкомнатная квартира, и зачем мне две комнаты – только оплата выше, значит, как следствие, я должна больше работать. Вызвала службу для уборки помещений, отмыли, отчистили, отскребли «следы пребывания» прежних съемщиков. Упаковала коробки, перевезли все мое «добро» по новому адресу. Спасибо маме и свекрови, поддержали меня не только морально, но и пришли на помощь, вместе со мной мебель расставляли, пособия раскладывали, уют создавали. Григорий, бывший муж, тоже пришел на помощь, карнизы вешал, шкафы собирал, камеру установил. Решила я, что в одной комнате с детьми заниматься буду, там ковер на полу постелили, свекровь свой отдала, Полинка игрушки дома свои собрала, чтобы комнату игровой сделать. А вторую комнату под прием более взрослых клиентов оборудовала, там и диван поставила, домашний водопад установила, аквариум с рыбками.
Хорошо получилось, уютно. Жаль прошлое помещение, да ничего не поделать, нужно жить дальше, а, следовательно, работать.
Чуть-чуть посидели, отметили мое новоселье шампанским, пили чай с пирогом. Потом мама и свекровь как-то незаметно ушли, забрав с собой Полину. Мы с Гришей остались вдвоем.
- Как тебе новый кабинет? – спросил он. – Не жалеешь, что ушла из школы?
- Не жалею, мне нравится то, чем я занимаюсь.
Он вздохнул:
- А я жалею, зря мы с тобой развелись. Просто я очень испугался тогда.
Это было для меня новостью. Я и думать не могла о том, что мой отважный муж чего-то боится.
- Пока ты в школе работала, все было понятно. Приходят дети, ты им «мозги вправляешь», чтобы учились хорошо, не грубили учителям и слушались родителей. А тут…
- Так в чем разница, там дети, а здесь взрослые и подростки, а цель все та же, помочь адаптироваться в обществе.
Григорий вновь вздохнул:
- Я побоялся, что ты на мне эксперименты ставить будешь. Это ведь ученые экспериментируют над животными, а психолог на людях эксперименты ставят. Не хотелось быть «подопытным кроликом».
- Странно, пока я в школе работала, то не боялся, а потом вдруг испугался?
- В школе дети, я из детского возраста вышел, а вот кабинета твоего испугался.
Он вздохнул, а потом добавил:
- Знаешь, а вот потом понял, что зря боялся, хочешь – экспериментируй на мне. Но без вас с Полиной как-то жизнь не складывается. Постоянный день сурка. Давай снова поженимся. Я тебе, как и много лет назад делаю предложение.
Я посмотрела на него, печально улыбнулась. Ничего не сказала. Я и сама прорабатывала наш развод несколько раз, все прокручивала в голове, почему ушла любовь, куда она ушла, кто виноват в разводе, что нужно было изменить в моем поведении? А Гриша сказал прямо и честно, без всяких хитростей, объявил, что испугался «экспериментов». А ведь он прав, я, до ужаса боялась этой самой частной практике, поэтому все методики сначала проверяла на нем и на маме, на маме реже, а вот муж был в роли «подопытного кролика». Я вновь печально улыбнулась.
Обзвонив своих клиентов, начала работу в новом помещении. Через какое-то время пришла Ассоль. Она ходила по комнатам, искренне восхищаясь, что мне удалось за такой короткий срок навести такой уют.
- Знаете, а вот я совсем не могу спать. Со мною что-то не так. Я все думаю и думаю. А у вас такой прекрасный диванчик. Она погладила рукой обивку дивана.
Я наблюдала за ней.
- Давайте продолжим наши сеансы, только порошу вас быть более откровенной, иначе я не смогу оказать вам помощь, на которую вы рассчитываете.
Она все стояла у дивана, а затем предложила:
- Продайте мне его, я вам дам за него любую сумму.
- Зачем мне продавать этот диван, вы можете купить такой же или наподобие, но совершенно новый.
- Нет, мне нужен именно этот. На нем так сладко спать, а бесконечная бессонница изматывает меня.
- Давайте поговорим, что вас изматывает, почему вам сложно засыпать? Или вы сначала уснете, затем проснетесь и тогда уже не в силах уснуть? О чем вы думаете перед сном?
- Я думаю, что со мной не так. Знаете, я купила студию, где вы раньше работали. Обставила ее мебелью, но уснуть не смогла. Значит дело не в помещении, а в диване. Продайте мне его, я заплачу любые деньги.
Я молчала. Можно было продать этот диван, купить новый, разница в цене покрыла бы мои потери из-за вынужденного простоя. Мысли вихрем неслись в моей голове. Я молчала.
- Сколько вы хотите за диван?
- Диван не продается.
- Я очень хорошо заплачу.
Я улыбнулась, моя улыбка была печальной. Ассоль не понять, что я подумала о том, что однажды я уже допустила одну профессиональную ошибку, я «работу приносила домой», там, со своими родными продолжала жить «рабочими моментами». Второй раз ошибиться нельзя, я не из тех, кто «не повторяет ошибки, а совершает их много раз, чтобы уж точно запомнить, что так делать нельзя».
- Диван не продается, он мне необходим для работы. Давайте обсудим, ваши проблемы и проговорим их вслух.
Психологическая помощь выстраивается по определенному маршруту, клиент не может и не должен его нарушать, я специалист, мне принимать решение, что делать, чем заниматься. Нужно работать и отрабатывать полученные деньги, даже если хочется расслабиться в тот момент, когда клиент спит.