(продолжение. Предыдущая Глава LХ http://www.proza.ru/2022/01/21/730
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248
Пьяный доктор оказался столь болтлив и словоохотлив, что Пупыреву даже не пришлось ни бить, ни как-то запугивать Глухова. Он действительно выложил атаману все, что знал и об известных ему двух артефактах и их невероятных возможностях, о поразительных и чудесных явлениях, которые они вызывают. Ерофей Поликарпович подробно рассказал и о своих спутниках, с которыми приехал в Демидово по казенной надобности, и о всех событиях, свидетелем и участником которых он был.
Сначала атаман подумал, что доктор просто несет во хмелю всякую околесицу, но потом, несмотря на некоторую бессвязность в манере Глухова излагать происходящее, сумел вникнуть в суть его рассказа. И, хотя поверить в то, что ему в пьяной откровенности поведал Ерофей Поликарпович, было совершенно невозможно, против воли Никодим Федорович все-таки поверил Глухову.
После очередной стопки водки, доктор сразу сломался и рухнул на пол совершенно бесчувственный, как труп.
Некоторое время совершенно потрясенный рассказом доктора Пупырев сидел за столом, неторопливо потягивал мальвазию и размышлял об услышанном, потом закурил и вызвал Герасима.
- Вот что, братец, - сказал он ему, выдыхая дым в потолок и указывая папироской на лежащего у стола доктора. - Возьми-ка этого бедолагу и отнеси к дальней оконечности острова, где из болота горючий газ выходит. По дороге прихвати в развалинах кирпич на всякий случай. Потом кирпич засунешь ему в штаны и утопишь старикашку в трясине. Она там как раз почти у самого берега начинается...
На лице громилы отразилось столь сильное недоумение, что атаман сердито прикрикнул: - Рот-то закрой! Все понял, орясина?
Несколько мгновений Герасим растерянно смотрел на атамана, затем опомнился и согласно кивнул головой: - Сделаю, барин!
- То-то! Черт глухой! Сделаешь дело, немедленно возвращайся, будешь нужен. Послезавтра пойдем приступом на воронинский хутор, в котором засели полицейские служаки и остатки казачьего отряда графа Луконина. Будем штурмовать укрепление. Добыча будет знатная!.. Чего ты стоишь и глазами моргаешь, дубина?! Живо отправляйся, пока я тебе пулю в лоб не вкатил!
Гигант словно очнулся. Он легко поднял Глухова с пола, взял на руки и, прижимая к груди, как младенца, осторожно понес к выходу.
Пупырев погрозил ему вслед пальцем. - Смотри у меня, пес смердящий! Скажи на милось, еще он и раздумывать сподобился! Вот прибью когда-нибудь тебя, скотина, если попадешься под горячую руку!
Он и не догадался. что Герасим его отлично слышит, и не видел, как за дверью лицо верного слуги перекосила страшная гримаса ненависти.
В комнате Глухова, Герасим быстро собрал его вещи, завернул Ерофея Поликарповича в одеяло и понес к выходу. Верзила бережно держал Глухова на руках, словно ребенка, и что-то шептал себе под нос. Акулька, встретившая его на крыльце, расслышала только грязную и худую брань, но подумала, что это он так ругает вдребезги пьяного доктора, который напился до такого совершенно скотского состояния.
У коновязи Герасим выбрал себе седло и остальную сбрую, а на лугу поймал одну из пасшихся там лошадей и сноровисто запряг ее. Потом закинул бесчувственного доктора на холку лошади перед седлом, взгромоздился на конягу, зашатавшуюся под его весом, и направил коня к гати.
- Пусть черт тебе служит, дрянь-человек! - сердито сказал он и, оглянувшись назад, плюнул. - Чтоб ты сдох, Федька!
Ночь уходила. На горизонте просветлело небо и занялась заря нового дня. Едва померкли звезды и ночная мгла начала рассеиваться, атаман приказал разослать гонцов во все концы волости, где орудовали разнообразные шайки как-то связанного с ним уголовного сброда и собрать всех людей к полудню следующего дня на главном шляхе, где находится съезд на воронинский хутор и берет начало Гремячий ручей.
- Скажите им, - напутствовал он посланников: - Что озолочу всех, кто пойдет с нами на приступ воронинского хутора, а кто откажется, того вскоре казни лютой предам и жизни лишу. Я слово свое держу, так и передайте ребятам!
По всем расчетам выходило, что под его началом должна собраться серьезная сила, примерно, около двухсот или даже больше вооруженных бойцов. Одновременный штурм бревенчатого тына таким количеством народа по десяткам осадных лестниц, приставленным к ограде со всех сторон хутора, должен был обеспечить немедленный и несомненный успех всего предприятия.
В хлопотах по организации нападения на воронинский хутор Федор Дормидонтович не сразу вспомнил о Герасиме. Он спохватился, что денщика давно не видно, когда ему сообщили о пропаже одной лошади из трех, пасшихся на лугу перед главным строением острова. Посланные на поиски разбойники обшарили все окрестности, но ни лошади, ни Герасима так и не нашли. Не составило особого труда сообразить, что исчезновение деньщика и лошадки означает только одно: громила не исполнил повеление атамана, а увел лошадь, сбежал с острова и увез с собой недотепу доктора, которого ему было приказано утопить в трясине.
Титаническим усилием воли подавив в себе вспышку бешенства от этого неожиданного события, Пупырев, все-таки отложил планы по поимке беглеца на потом, хотя его временами бросало в жар от лютой злобы. Невероятным образом он взял себя в руки и занялся подготовкой к штурму.
***
Десятский Редянов приехал в Вялки только к вечеру. Несмотря на поздний час, на деревенской площади было довольно многолюдно, По случаю ежегодной ярмарки, несмотря на запреты властей, из ближних сел еще с утра приехало множество подвод местных крестьян с семьями. Когда десятский появился в селе, площадь уже грозно гудела, как растревоженный улей. На ней шумел стихийно возникший сход окрестных крестьян. Как оказалось, в семи верстах от села в сосновом бору один из обозов с товарами еще утром остановили люди Федьки Упыря. Они не только разграбили обоз и зверски избили сопровождающих товары сельчан, но и жестоко ссильничали трех девок и двух молодых баб, до смерти порешив перед этим четверых мужиков, вступившихся было, за своих женщин. Селяне бушевали, требуя немедленного возмездия насильникам и убийцам. Попутно поносили и власть, которая "только и может. что измываться над мужиком, а защиты от лиходеев не дает никакой!". Крику и ругани было много, но что толком делать никто, из державших слово перед народом, не знал. Предлагали только немедленно покарать супостатов, а сомому Федьке Упырю "сделать карачун".
Редянов был мужик не глупый и смекалистый. Согнав с воза очередного оратора, пытавшегося предостеречь собравшихся от поспшных решений "воевати с Упырем", десятский помахал руками, призывая к тишине, снял шапку и поклонился толпе.
- Дозвольте слово молвить, господа громада! - громко воскликнул он, перекрывая шум и выкрики.
Многие мужики знали его в лицо и уважительно закричали в поддержку: - Дайте Егорычу сказать! Тихо! Иван Егорыч говорить будет!
Десятский подождал, пока утихнет гомон, взмахнул шапкой и начал: - Сколько можно терпеть, земляки? Доколе всякая сволочь измываться буде на нами? Сегодни из Лиговки народ пострадал, лиходеи обоз пограбили, девок спортили, баб ославили и четверых мужиков наших люто извели, а завтре оне к кажному из нас наведаться могут и нашкодить премерзко - не токмо домашних наших на глумление и поругание пустить, но и живота лишить позорно всякого чесного хрестьянина!
- Да что делать-то, Егорыч? Надоумь, коли смекаешь! - крикнули из толпы.
- Зачем вопрошаете-то, православные? Вы и сами ведаете, как со злодеями на святой Руси поступают!
- Знамо дело! Однако, боязно! С Федькой Упырем-то шутки дюже плохи выходют! Покаместь на миру, ишчо ладно. Правду гуторят: - Не то страх, что вместях, а сунься — на один!
- Так у нас и говорят: - Дружно — не грузно! Это врозь — хоть брось! А собором и черта поборем! Знаете же, что коли мир запоет, так камень треснет! А, ежели мир заревет, так лесы стонут.
- Ты нас пословицами не грузи, Иван Егорыч! Сами с усами. Дело реки!
- Воевать лиходеев надоть! Ратуйте, православные! Урядник наш Громов Тит Наумыч и Железнов Петр Гртгорьевич телеграфный муж из Тучково затеяли войско сбирать супротив графа Луконина, главного безобразника в волости. Его сиятельство осадил судейских на воронинском хуторе. Грозится усадьбу приступом взять и полицейских чинов извести.
- Нам-то что до судейских, Иван Егорыч? Нехай они с Лукониным разбираются. Пусть подмогу кличут хоть со всего уезда, наше дело сторона!
- Эх, мужики! Тут и графу-злодею укорот зело надобен. А ополчение, что Громов и Железнов скликают, и на Федьку Упыря сгодится. Однова всем миром выметем из волости всех супостатов! Записываю в ополчение, православные! Тит Наумыч всем охотникам деньги сулит хорошие! Гляньте-ка!
Тут десятский ловко выхватил из кармана платок с монетами, зубами растянул на нем узел и аккуратно высыпал содержимое в подставленную шапку.
Казалось, что золотой ручеек, лившийся из руки Редянова, мгновенно лишил присутствующих дара речи, повисло молчание. Потом раздался многоголосый восторженный вопль: - Ох, мать твою!.. Ешь твою в корень, Егорыч!.. Вот это разговор!..
Народ с ревом устремился к возу, на котором стоял десятский: - Меня записывай, Иван Егорыч!.. И меня!.. И меня!..
***
Едва занялась новая заря, по приказу Пупырева с десяток лесорубов отправились в лес, чтобы нарубить хлыстов для изготовления двух дюжин штурмовых лестниц в пять аршин длиной каждая. Готовые лестницы надлежало связать в плоты и сплавить по Волге до затона, в полутора верстах от воронинского хутора. чтобы не тащить их через много верст до места использования.
К обеду две дюжины лестниц, увязанные в двухслойный плот, размером шесть на пять аршин были уже отправлены по вниз по течению Волги в сопровождении шести разбойников, чтобы они еще затемно в день штурма острога незаметно перенесли лестницы поближе к ограде хутора.
Гарнизон так называемой крепости состоял всего из четырнадцати человек. Атаман прекрасно понимал, что каждый из находящихся на хуторе людей по своим боевым качествам значительно превосходит любого бойца из его полупьяного уголовного сброда, но тут можно быть вполне уверенным, что почти пятнадцатикратное превосходство в людях сводит на нет абсолютно все боевые достоинства противостоящего ему воинства. Тем не менее, он решил использовать на операции по взятию хутора даже захваченный у луконинских казаков фальконет. Давно известно, что гром пушек придает уверенности штурмующим в своих силах, а неприятелей лишает воли к сопротивлению.
Пупырев не поленился самолично съездить на рекогносцировку, чтобы набросать схему укреплений бывшего острога и разработать план его быстрого и гарантированного взятия.
Соглядатаи, наблюдавшие за хутором, сообщили ему, что рано утром к воротам хутора прискакала лошадь с сидящими на ней сразу двумя всадниками, один из которых был велик ростом и сильно смахивал на его слугу Герасима.
Атаман изменился лицом и буквально почернел от едва сдерживаемой ярости, однако, не дал воли гневу и только прорычал, что завтра он лично распорет живот сбежавшему слуге и повесит прелателя на воротах хутора, а задохлика доктора там же закопает живьем, а перед этим отрежет ему все лишнее на туловище.
***
Уже к к утру следующего дня вся Воловиковская волость пришла в движение. Из окрестных сел и даже дальних деревень по проселочным дорогам ехали на телегах или шли пешком небольшими группами местные мужики-охотники в домотканных рубахах с ружьями и котомками за плечами и отточенными топорами, заткнутых за шнуры кушаков, а из окрестных лесов пробирались звериными тропами или плыли по Волге на плотах и лодках лихие ребята Федьки Упыря с кистенями за поясом, револьверами в карманах и ножами за голенищами сапог. Все они направлялись к условленному месту сбора, по странному совпадению находившемуся на главном шляхе у съезда на воронинский хутор.
(продолжение следует.– Глава LXII- http://www.proza.ru/2022/02/18/1503)