Бессмертный. Глава пятая. Предпоследняя

Андрей Корсаков.

БЕССМЕРТНЫЙ. НИТИ ПРОВИДЕНИЯ.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Слепой Джо на удивление легко согласился на предложение Деррика отправиться во Францию - казалось, что он был только рад избавиться от детектива. Единственным его условием была встреча с осведомительницей в Париже, некоей Аннетт, которая находилась там по программе защиты свидетелей.
Капитан звал Деррика плыть на корабле, но детектив, рассчитав время поездки, не рискнул брать жену в длительное морское путешествие - качка, нет особых условий. В конце-концов, это путешествие для двоих, почти отпуск.
Капитан и детектив Джонсон договорились встретиться в Париже у аэропорта, а потом уже через несколько недель - Деррик считал, что этого времени ему хватит на все.
Ехать ему не хотелось - но из Парижа добраться до берегов Англии незаметно для начальства можно очень легко. Никто не узнает, что он там был.
Никто, кроме капитана.
Он возьмет пару дней из отпуска и быстро сплавает туда-обратно. Капитан говорил, что это займет пару дней. Дороти поймет. Во всяком случае, он на это надеялся.

Собирались они долго. Деррик помнил свои ошибки с путешествием в Непал и поэтому даже перестарался, положив несколько теплых курток. Дороти подняла его на смех, заявив, что если уж он выдержал холод высокогорья, то мягкий климат Парижа перенесет играючи. Впрочем, Дороти сама давно не выезжала никуда дальше пригорода.
- Наверное, это мое последнее путешествие, - сказал жене Деррик, усаживаясь на неподатливый чемодан. - Уж очень сильно я устал от этих перелетов и сборов.
- Это потому, что ты летал один, - улыбнулась Дороти. - Поверь, когда мы окажемся на месте, ты обо всем забудешь.

В ожидании самолета, сидя на жестких деревянных сиденьях в аэропорту, Деррик перебирал бумаги, что захватил с собой. Жена сидела рядом с ним, обнимая руками свою большую сумку.
- Что ты там читаешь? - спросила она.
- Я, кажется, рассказывал. Интересная история о прошлом, которую я нашел в бумагах Колина.
- А что это за книжечка?
- Та самая.
- Та самая?
- Эту книгу подарил Колину сам Де Уилл, история одной семьи.
- Сам Де Уилл?
- Именно так.
- А зачем?
- Бог знает. Они, видимо, были на короткой ноге.
- Ах, какая бы у него могла быть карьера! - воскликнула Дороти. - Знать столь высокопоставленных людей!...
- Эти люди настолько высоко поставлены, что для них жизнь человека ничего не значит. Отправить Колина на дрянном самолете бог знает куда! - проворчал Деррик.
- Ты знаешь, я чувствую себя... виноватой.
- Почему?
- Когда Колин приходил, мы это обсуждали. И я говорила ему следовать за сердцем. Он был молод, влюблен. Что надо было ему сказать?
Деррик хотел было вспылить, но передумал. Действительно, что еще могла сказать любящая мать своему сыну в ответ на его восторги от первой любви и всего такого прочего?...
- Не переживай, - сказал он вместо этого. - Ни твоей, ни моей вины здесь нет.
Дороти тоже хотела что-то сказать, но промолчала.
Лишь протянула руку. Деррик понял ее жест и вложил в ее ладонь книжечку.
Дороти внимательно прочла ее - лишь слеза скользнула в уголке ее глаза, когда она увидела почерк Колина - и долго о чем-то размышляла, покусывая сухие губы.
По холлам аэропорта разносилось эхо различных объявлений о прибытии и отправлении.
- Скажи, - наконец сказала она.  - Может, это его внук или правнук?
- Кого?
- Древнего Корнелия. Потому и похожи. Мало ли. Я вот похожа на свою бабушку сильнее, чем на мать. Может, и он тоже весь в деда. А ты выдумываешь себе.
- Я не знаю. Правда, не знаю.
- Ты все-таки думаешь, что Тьери и Лоретта сменили Маритенмут и Корнелия в том самом храме?
- Не имею представления. Только... подозреваю.
- И ты думаешь их далекий-далекий предок в курсе всей этой истории?..
- Думаю, что нет. Я вообще не уверен... Я хотел все сделать по телефону, но мне никто не выдаст бумаг по запросу, потому что дело не полицейское, а даже если бы и было полицейское, то этим занялся бы Интерпол. А это те еще скоты. Да и французы - это тоже песня...
- У меня ощущение, что ты разыскиваешь древний манускрипт. Все это... как будто в книге. Ты рассказываешь это мне, а я будто слушаю какую-то историю из тех странных книжек, что мы все читали в детстве. О приключениях и магии.
- Я и сам иногда так думаю, - ответил детектив.
И правда. Все это походило на дурную сказку.

Объявили их рейс. Детектив с женой поднялись по трапу, заняли свои места. Самолет был полупустой, и рядом с ними никого не было. Деррик попросил кофе, так как его клонило в сон. Когда стюардесса принесла его, детектив залпом выпил и, кивнув, поставил чашку обратно на поднос. Кофе мгновенно взбодрил его.
По радиосвязи объявили, что пора пристегнуть ремни.
- Я боюсь летать, - сказала Дороти, положив свою ладонь на его предплечье. - Знаешь, почему?...
- Я знаю, дорогая, - сказал Деррик. - Я знаю. Лучше не думай о таких вещах. Не надо.
- Постараюсь.
- Подумай о чем-нибудь другом.
- Хорошо.
Тут их тряхнуло - самолет тронулся.
Сначала медленно, потом все быстрее.
Минута-другая, и они были в воздухе.
Дороти вцепилась в руку мужа и зажмурилась. Она открыла глаза только когда они уже вышли за облака.
- Мы летим? - спросила она тихо.
- Летим. Не надо бояться, дорогая. Все хорошо.
- Хочу сок. И в туалет. Сначала в туалет.
Деррик улыбнулся, пропуская жену.
Все было очень обыденно, а значит, хорошо. Именно этого ему не хватало. Обычной жизни.
Дороти вскоре вернулась, по дороге попросив официантку о стакане сока; уселась рядом с мужем.
- Значит... - задумалась Дороти, допивая свой апельсиновый сок. - Корнелий и его жена перестали быть бессмертными?
- Почему? - оторвался от своих размышлений детектив.
- Они же покинули храм. Значит, они стали смертными. Им сейчас должно быть лет по восемьдесят.
- Я и сам этого всего не понимаю. Ничего не складывается.
- Если ты в это не веришь, то тогда у тебя ничего не складывается. Вся твоя история складывается, только если все сказочные подробности были на самом деле. Корнелий, значит, остался бессмертным даже после ухода из храма. И наверное, его жена.
Деррик что-то недовольно пробурчал про себя, хмыкнул, почесал в затылке, шмыгнул носом, посмотрел на жену. Вот уж верно, жена детектива сама становится детективом.
Дороти по-прежнему о чем-то думала, глядя куда-то в пустоту, поеживаясь и поглаживая себя ладонью одной руки по плечу другой - будто ей было холодно.
- Кто нас будет встречать? Мы же не знаем языка.
- Капитан все организовал. И Слепой Джо...
- Тот самый Тимоти, который рассказывал тебе странные истории про русалок?
- Он самый.
- А он не... странный?
- Да нет. Капитан как капитан.
- Наверное, он жутко ругается и курит огромную трубку.
Деррик засмеялся; потом откинулся на спинку кресла, будто ему хотелось сбросить какой-то груз со своих плеч. Его на секунду, будто из ниоткуда, посетило непрошеное воспоминание о пустынях, о любви, об измене, больно кольнуло куда-то прямо в сердце - но лишь на секунду.
Ровный гул самолетных двигателей успокаивал его. Все в прошлом, как в могиле.

Капитан встретил их в аэропорту.
- Простите, у меня не было бумаги и карандаша, - пошутил он. - Я хотел сделать плакат с вашим именем и надеть темные очки, но не вышло.
- Знакомься, - сказал Деррик жене, пожав руку Тимоти. - Капитан Спенс.
- Очень приятно, - протянула руку Дороти.
- Так вы жена великого детектива? - улыбнулся капитан. - Это честь для меня.
- Скажете тоже, великого детектива, - фыркнула Дороти. - Для меня он всего лишь мой муж.
- Это правда, - подтвердил Деррик.
- Я забронировал вам номер, - отрапортовал капитан. - Завтра днем вы отбываете в Мельон, и я купил вам два билета. Поезд отбывает в двенадцать двадцать, так что не опаздывайте.
- А вы куда же? - спросила Дороти. - Вы не останетесь?
- Мне через час на корабль. Нам надо в Марсель, потом на пару дней еще кое-куда.
- Разве вы нас не проводите? - спросил Деррик. - Мы совсем не знаем языка.
- Провожу, конечно, - спохватился Спенс. - Тут недалеко. В номере на тумбочке должен лежать разговорник, рекомендую его изучить.
- Мерси, - сказала Дороти.
- Вот видите, уже начинаете шпарить на местном!
Капитан проводил их до номера; потом вышел поговорить с Дерриком, который оставил жену обживать их краткосрочное пристанище.
- Я буду здесь через неделю. Потом, если вы справитесь, я отвезу вас в Англию. Но дальше вы сами, так как я сразу уйду в рейс. Язык там такой же, как у нас, а доллары принимают лучше любых фунтов. Кстати, смотрите, я вам разменял. Франки.
- Зачем столько? - удивился Деррик, завидев тугую стопку.
- Поверьте, вам понадобится. Здесь все делается через деньги. Или через постель. Поскольку вы женаты, я решил, что первый вариант предпочтительнее.
- Откуда столько денег?
- Скажем так, мы не бедствуем. А учитывая важность вашего дела, я готов на все.
- Кстати, как там наш несчастный?
- Уже дома. По-прежнему готов идти до конца. Я оставил с ним пару отпускных, они присмотрят за ним. А у вас как по другим делам?
- Собрал прилично. Все готовы и настроены.
- Хорошо. Я ухожу, - капитан пожал руку Деррику. - И я надеюсь, что после местных находок вы убедитесь в моей правоте.
- В чем же именно?
- Если вы и правда найдете нужные вам доказательства, то после них вы поверите в существование русалок.
- Теперь я и не знаю, стоит ли... - протянул Деррик, пряча улыбку в уголках губ.
- Ах вы, старый лис! - расхохотался капитан. - До встречи. Не забудьте про поезд!

Немного отдохнув и пообедав, муж и жена решили погулять. Был очень теплый вечер, ни ветерка. В городе пахло круассанами и грязными сточными канавами, которые тут, видимо, никто не чистил — впрочем, к этому Деррик и Дороти привыкли достаточно быстро.
Многие прохожие носили, несмотря на вполне приятную погоду, по несколько шарфиков на шее; другие же, особенно женщины, одевались, напротив, так легко, что, казалось, непременно подхватят воспаление легких даже от  малейшего ветерка. Деррик был в своей шляпе и плаще, Дороти - в синем платье, которое ей очень шло.
Они прошли мимо Марсова поля, которое детектив видел на открытках: множество парижан отдыхали там, лежа прямо на земле, смеясь; кто-то играл на музыкальных инструментах, кто-то продавал какую-то еду, кругом виднелось много кафе; улицы были узкими, а здания напоминали музейные экспонаты.
- Посмотри, - сказала Дороти. - Видишь?
- Да, - сказал Деррик. - Семейная пара. Вроде нас с тобой.
- Ты смотришь, но не видишь. Приглядись.
- Ничего не понимаю... И вообще, неприлично так пялиться на них.
- Какой же ты не наблюдательный для детектива! - всплеснула руками Дороти. - Они держатся за руки! Как молодые. Наверняка, ты заприметил парочку карманников, не правда ли? А тут...
Деррик поймал себя на мысли, что действительно обратил свое внимание на подобных персонажей, и даже смутился от этого. Жена знала его как облупленного.
- Прости, - сказал он.  - Давай и мы возьмемся за руки.
- Теперь не хочу, - обиженно сказала Дороти. - Ты это делаешь, потому что я тебя упрекнула, а не потому, что хочешь.
- Тогда давай я тебя угощу. Смотри, тут уличное кафе. Хочешь круассан?
- Круассан? Банально, - жена начинала кокетничать, как кокетничают все женщины на отдыхе. - Я хочу булочку с маслом и  кофе, что пьют вон те две девушки.
- Будет сделано, - Деррик направился к конторке, где жестами указал на девушек, которые ели те самые булки и пили тот самый кофе. Работники заведения  поняли, чего он хочет, и вскоре Деррик и Дороти сидели за белыми столиками и наслаждались едой. Выступала какая-то уличная группа, исполнявшая местные песни. Дороти улыбалась и выглядела счастливой и довольной жизнью.
- А ты не хотела ехать, говоря, что это все ради моей работы, - шепнул ей Деррик.
- Се ля ви, и потому - пуркуа па? - заулыбалась жена. - И к чему портить момент? Посмотри, мы с тобой как в кино.
- Дашь мне подержать тебя за руку? - спросил Деррик.
- Вы слишком настойчивы, месье.
- А если я покатаю тебя на повозке с лошадями?
- Какой повозке? - удивилась Дороти.
- Гляди, - кивнул Деррик.
Рядом кто-то катал приезжих в самой настоящей повозке, запряженной лошадьми.
- Хочу! - воскликнула жена, хлопая в ладоши, как ребенок. - Сейчас только доем.
- Не торопись. Еще успеем.
Деррик наслаждался жизнью - впервые за много лет. Вот, что ему было нужно. А не все эти странные дела, путаница и чехарда событий.
На повозке они проехали квартал Мулен Руж - вся улица была полна девиц самого распутного вида, шума, гама и магазинов с разными увеселениями для взрослых. Дороти разглядывала весь этот карнавал с широко раскрытыми глазами - для нее это было какое-то кино, цирковое представление.
- Какая странная страна, - сказала Дороти, поворачиваясь к мужу. - Весь город, как квартал красных фонарей.
- Ты, наверное, говорила бы по-другому, будь тебе восемнадцать, - ответил Деррик.
Дороти неопределенно покачала головой.
- Плюс они тут едят лягушек. Это возмутительно. Просто возмутительно.
Деррик взглянул на жену. Молодость давно ее покинула, но в глазах виднелся огонек юности, все еще не зачахший. Надо было почаще ее радовать, подумалось детективу, может, она бы не состарилась так рано.
- Ах, Деррик, - вдруг сказала Дороти. - Я так рада, что мы с тобой здесь. Этот день как сказка. Спасибо тебе.
- Я люблю тебя, - вырвалось у него.
- Это парижский воздух так на тебя действует, - отшутилась жена. - Но и я тебя люблю, старый ты хитрец. Хочешь меня задобрить, чтобы снова вернуться к своим делам.
Они оба улыбались.
Она схватила его зубами за кончик уха.
- Тебе от меня так просто не отделаться.

...Я бы не хотела жить вечно, - вдруг сказала Дороти, когда он уже готовился ко сну.
Деррик взглянул на жену.
- Почему? Разве тебе нравится стареть? - спросил он.
- Не нравится. Никому не нравится. Но жить вечно... бесконечно... если бы бессмертной была вся твоя семья, тогда можно было бы еще подумать. Представляешь, каково жить без детей?
- Почему же без детей? Не понимаю...
- Если Маритенмут стала бессмертной, то как она могла иметь детей?
- А что ей мешало?
- Ты не понимаешь женщин, - вздохнула Дороти.
- Допустим, - нахмурился Деррик. - Но все же...
- Зачем иметь детей, если живешь вечно? Чтобы видеть, как все они умирают от старости? Дети не должны умирать раньше родителей. А ведь если у нее было много детей, то все они умерли, и она пережила смерть каждого из них. Я не представляю... как это можно пережить. Думаю, у нее не было детей. Иначе она не женщина...
Деррик с грустью посмотрел на жену. Он ощутил, какой болью эта мысль отозвалась в ее сердце - потому что она отозвалась такой же болью и в его собственном.
- Если бы я оказалась бессмертной, то я не родила бы ни одного ребенка. Нет, ни за что!
Дороти поежилась.

Утром они проснулись вовремя, не торопясь собрались и отправились на вокзал.
- Далеко ли нам ехать?- спросила Дороти.
- Думаю,нет. Точно не знаю.
- Ты даже не уточнил у капитана?
- Нет.
- Ладно. А когда вернемся?
- Думаю, недели не пройдет. Мне надо встретить пару человек и посетить пару мест, не более.
Дороти нащупала его ладонь своей.
- Давай держаться за руки. Ты же так хотел этого.
Деррик улыбнулся.
Так они и шли вместе.
Вокзал был таким же, как и весь остальной город: чем-то почти средневековым, никакого асфальта, только старая плита и камень. Единственным, что отличало это место от прошлого, были поезда относительно современного вида - Деррик уже ожидал что-нибудь из фильмов братьев Люмьер. Не зная ни слова по французски (ибо разговорник, заботливо оставленный для них капитаном, они благополучно забыли), они показали билеты проводнику в синей шляпе и вошли внутрь, заняв свои места. Поезд был почти пуст.  Весь    путь занял менее часа - или во всяком случае, так казалось. Народ, входивший на каждой новой остановке, становился все более и более простым и провинциальным - вскоре в вагон начали заходить люди с лопатами, кирками и соломенными шляпами.

Деррик думал обо всем. О папирусе, что вручил ему Корнелий - якобы от Де Уилла. О нескольких делах, что хранил в папке. О Стиве. О своей жизни. Об Асоке. О координатах. Келруид... почему именно это место?...
Он слегка толкнул Дороти, которая уже начинала засыпать.
- Чего? - отозвалась та.
- Ты знаешь, где находится графство Келруид?
- Впервые слышу. Ты что, решаешь кроссворд?
- Нет, я...
- Опять твое дело?
- Да.
- И что в этом графстве?
- Не имею представления.
- Совсем?
- Совсем не имею. Я нашел эти координаты в Непале.
- И все?
- И все.
- И ты, наверняка, поедешь потом и туда? Только потому, что нашел какие-то координаты?
- Не знаю, - соврал Деррик.
- Я знаю, - ответила с легкой усмешкой Дороти. - Ты точно поедешь туда. Ты как ищейка - раз взяв след, с него не сходишь.
- Тоже мне, ищейка, - ответил Деррик. - Я даже не знаю, что там найду. Скорее всего, ничего. Просто... кажется, что, может быть, там есть что-то интересное.
- Ты бы хоть раз нашел что-то интересное в нашей с тобой жизни, Деррик.
Детектив обычно начинал нервничать после таких тирад жены, но сегодня ему не хотелось спорить с ней. Он понимал, что она была права.
- Наверное, за этим мы с тобой и разъезжаем по Франции, - сказал он.
- Не за этим, - грустно ответила Дороти. - Мы оба знаем, что тебе проще добраться до Англии из Франции, чем напрямую из Бостона, попутно разобравшись с какими-то мелкими деталями твоей теории.
- Прости меня, - коротко ответил Деррик.
- Я не обижаюсь. Лучше так, чем... чем как раньше. Когда мы не видели друг друга целыми днями.
Деррика опять кольнуло изнутри. Совесть, будь она неладна.
Но что такое совесть, когда впереди столь важное дело? Это в полиции понимают все. А если не понимают, то они больше не полицейские.

Поезд остановился; Деррик с женой вышли на перрон и остановились у ближайшего кафе, которых тут, казалось, было видимо-невидимо, без них не обходился ни один квартал.
- Как зовут твоего проводника? - спросила Дороти.
- Аннет Мерсье.
- Женщина?
- Судя по всему.
- Где же она?
- Пунктуальность во Франции - это дурной тон, - объяснил Деррик.
Наконец, после десяти минут ожидания, проводник все же объявился.
Девушка среднего роста вышла из такси, что-то громко обсуждая с таксистом и споря с ним - судя по всему, из-за денег; и, завидев Деррика, сразу определила в нем нужного человека, будто бы откуда-то знала его.
Она была в вязаной короткой  юбке и короткой же курточке зеленого цвета; стрижка под каре, широкие скулы, громкий голос, много улыбалась.
- Господи, - вырвалось у Дороти. - Это она? Похожа на гулящую.
- Что это ты такое говоришь, - осадил ее муж. - Тише.
Девушка приблизилась. Широкое лицо, чуть раскосые глаза, родинка над губой.
- Слепой Джо сказал мне, что вы мне поможете, - сразу после приветствий сказал Деррик. - А я, наверное, должен помочь вам в чем-то.
- Ах, что вы. Я просто... сама вызвалась. Тут бывает скучновато. Мне ни в чем не надо помогать. Просто держите в курсе. Мне так интересно. Джо даже не сказал, что у вас за дело.
- Это потому, что я веду это расследование для себя, а не для участка. Джо мне не верит. А вас прислал, видимо, присмотреть за мной.
- Наверное, так все и есть...
- Вы здесь по программе защиты свидетелей?
- Мне нет дороги в США, - ответила девушка. - Я слишком много знаю. И меня слишком многие знают. А здесь меня не знает никто. Живу в свое удовольствие.
- Что за показания вы давали, и против кого? Я никогда вас не видел.
- Это было в Чикаго. Когда там работал Большой Джо. Ну, когда он еще не был большим боссом.
- Большое дело?
- Много маленьких. Я сама с низов, всякого повидала, знала всех этих... по имени. Однажды они мне надоели, надоела вся эта грязь, вся эта боль. Когда их арестовали, я сразу вызвалась свидетелем. Просто чтобы не видеть больше всех этих мордоворотов. Наркотики, воровство, грабеж... эти люди должны были затихнуть навсегда. Наш район стал спокойным. Всем стало спокойнее жить.
- Кроме вас.
- Кроме меня.
- Понимаю.
- А это ваша жена?
Дороти стояла поодаль и старалась не смотреть в их сторону.
- Я ей сразу не понравилась, - шепнула Аннетт Деррику на ухо, не стесняясь присутствия супруги.
- Боюсь, что так, - ответил Деррик.
Жена взглянула на него и сжала губы. Наверняка ей не понравилось, что Деррик не отстранил девушку от себя.
- И вы знаете французский? - спросил Деррик. - Помощь в переводе нам потребуется.
- Прекрасно. Я веду здесь курсы английского. Здесь не я одна, кстати, по программе защиты. Знаю и других.
- Вы выучили язык здесь?
- Не совсем. Я всегда его знала - моя бабушка из Франции. Она была юристом в конце прошлого века. Работала и в Мельонском монастыре какое-то время, тогда церковь решала все. Когда церковь ослабла, она переехала в Испанию, где и умерла, а ее дочь, моя матушка, отправилась в Новый Свет..
- Мельонский монастырь? - прервал ее детектив. - Мне туда и надо.
- Я знала, что вам надо в Мельон, но что именно в тот храм...
- Именно туда.
- Какое совпадение!
«Я уже привык к ним», - сказал про себя Деррик.
- Но туда еще надо добраться. Пока вам надо отдохнуть с дороги.

Аннетт проводила их до ближайшего отеля, небольшого одноэтажного здания, неприметного среди густой растительности; попрощалась и обещала прийти завтра.
- Какая нахальная девица, - сказала Дороти. - Пристроилась к тебе, будто век знает.
- Франция, чего ты хочешь. Тут, видимо, все таких легких нравов.
- Не вздумай им соответствовать.
- Что ты. Или ты ревнуешь?
Дороти отвернулась.
Деррик обнял ее.
- Дорогая, ну прекрати. Ты знаешь, я не такой.
- Хорошо, что ты одержим своей работой, а не женщинами.
- Я когда-нибудь тебе изменял?
- Никогда.
- Так с чего ты волнуешься?
- У тебя голова седая. Седина в бороду, бес в ребро.
Дороти стояла к нему спиной, но детектив видел, что она едва сдерживает смех.
Она, наверное, и сама понимала, как глупо выглядит.

Утром Деррик вышел подышать свежим воздухом. Погода стояла прекрасная. Середина осени. Теплый ветерок. Падали пожелтевшие листья. Народу в провинции было намного меньше, чем в столице. Где-то вдалеке шумел вокзал.
Аннетт появилась будто из ниоткуда; на ней был деловой костюм, будто она собралась на заседание присяжных.
- Бонжур, месье Джонсон, - сказала она, широко улыбаясь.
- Не ожидал вас так рано.
- Чего же тянуть? Я, знаете ли, жаворонок.
- А я сова.
- Вы детектив. Вам положено быть по утрам злым, как все черти, и ворчать до самого обеда.
- А вы? Кем вы работаете?
- Я танцую. У меня здесь труппа. Она разъезжает по всей Франции, но я отсюда ни ногой. Не люблю путешествия. Здесь мой дом. Я не люблю Париж, не люблю Нант и уж точно не люблю Марсель. А Мельон для меня родной. Единственное, где я хотела побывать, это снежные горы: Анды или Непал.
Деррик содрогнулся.
- Что с вами? - спросила Аннетт. - Вы как-то... дернулись.
- Судорога. Я, знаете ли, не молод. И что же вы танцуете? Балет?
- Что вы! - рассмеялась девушка. - У нас современные, чувственные танцы.
- Что-то латиноамериканское?
- Вы ничегошеньки в этом не понимаете, я уже вижу. Хотите, я приглашу вас на наше выступление? Приходите с женой. Может, ей тоже понравится.
- Может быть... как-нибудь.
- Приходите, и не думайте отказываться. Я обижусь.
- Хорошо. Только сообщите заранее. Я знаю, что Дороти будет брыкаться, узнав, что я иду смотреть на вас.
- Вы идете смотреть на танцы, только и всего.
- Нет, увы. Для Дороти это будет чем-то вроде измены.
- Я понимаю.
Тут она помахала кому-то рукой.
Деррик обернулся.
- С кем вы здороваетесь? - спросил он.
- С вашей женой. Вы бы видели ее лицо сейчас. Казалось, она испепелит меня взглядом!
Аннетт рассмеялась во весь голос; здесь так было принято - хохотать по поводу и без.
- Пойдемте же, - сказал Деррик. - Хватит смущать бедную женщину. Мы идем гулять, а она сидит одна дома.
- Действительно. Поторопимся. Надо вызвать такси.
Пока Аннетт останавливала проезжающий мимо автомобиль, Деррик еще раз посмотрел в пустое окно, где только что была Дороти, и ему даже стало немного стыдно за жену. Такая ревность на пустом месте.
"На пустом ли?" - спросил его внутренний голос.
"Заткнись", - бросил ему в ответ Деррик.

Вскоре они приехали на окраину. Их встретил бульвар, выложенный из старой плитки; река проходила, казалось, прямо по его краю; на другом берегу реки находился островок, где и возвышался старый храм, до сих пор еще хорошо сохранившийся.
Маленький деревянный мостик отделял бульвар от духовных владений.
- Нам туда? - спросил Деррик.
- Туда.
- Такой маленький храм. Я думал, он будет побольше.
- Он изрядно обветшал за последние годы. Религия больше непопулярна. Храм воспринимают, как культурную ценность, декорацию.
- Но службы там проводятся?
- Наверняка. Я не религиозна, не знаю. Пойдемте же.

Они перешли деревянный мост, издававший треск при каждом шаге, и двинулись к воротам храма.
Храм действительно был почти заброшен - каменные стены были обшарпаны, краска местами отвалилась, горгульи и распятия выглядели так, будто их не реставрировали больше сотни лет.
- Какое-то мрачное место, - сказал Деррик.
Он с недавних пор стал плохо относиться к заброшенным храмам...
- Когда-то здесь было самое живое место в городе, - вздохнула Аннетт.
- Когда здесь еще работала ваша родственница?
- Да. Подождите меня здесь.
Аннетт подошла к конторке за стеклом, которая была встроена в стену неподалеку от ворот, поздоровалась с сидящим там мужчиной средних лет, что-то ему сказала.
В ответ ей раздалось недовольное ворчание. Деррик подошел поближе. Открылись ворота, откуда вышло несколько монахов в серых одеяниях, с густыми бородами и опять-таки недовольными лицами. Будто их подняли с кровати после долгого сна.
- Спросите у них про Франсуа Осрока, - сказал Деррик Аннетт.
Аннет перевела.
В ответ ей неслось недовольное махание руками; повышенный тон был слышен далеко за пределами их местонахождения.
- Что случилось?
- Они говорят, что не имеют права рассказывать кому попало о таких вещах.
- Я из полиции! - сказал Деррик на ломаном французском.
Он не понял ответа, но точно понял ругательную интонацию.
Монахи не походили на служителей церкви - больше на каких-то охранников, стерегущих что-то важное.
Так выглядели инкассаторы, когда к ним подходил кто-либо с праздными разговорами.
- Что они говорят? - спросил Деррик у Аннетт.
- Они утверждают, что вам нужно разрешение от мэра города плюс одобрение Интерпола, а так же письменное заявление от местной епархии.
- У меня ничего этого нет.
- Они поэтому и раздражены.
- Они представляют лишь монастырь, а не министерство.
- Тут такие правила. Маленькая страна, но воспринимает все очень серьезно. Они говорят, что если вы не удалитесь, то вас... попросят.
- Можно подумать, меня вышвырнут отсюда? А если я хочу помолиться?
Аннетт перевела.
Та же реакция.
- Не переводите.
- Вы им не нравитесь. Они не любят американцев, которые что-то разнюхивают.
- Пошли к черту. Не переводите это.
- Они вас и так поняли. Они не первый раз слышат американские ругательства.
Деррик пошел прочь, к деревянному мостику.
Аннет вышла за ним.
- Эти люди точно что-то скрывают, - сказал детектив.
- Каждая церковь что-то скрывает, здесь нет ничего удивительного.
- Черт бы их побрал!
Деррик был зол на себя — он знал, что все будет именно так.
- Но чего вы ожидали?
- Да, собственно, этого и ожидал.
- Пойдемте. Я потом пришлю сюда нашего шпиона.
- Кого?
- Одного из местных. Пусть походят, расспросят, прикинутся паломниками или кем еще.
- Хороший вариант. Кто у вас есть на примете?
- Парочка ребят. Мы потом обсудим.
Они прошли по мосту, усыпанному листьями, и вышли на проспект.
- Что теперь? - спросила Аннетт? - Погуляем или сразу домой?
- В отель, вы хотели сказать?
- Да, забыла, что вы тут не живете, а снимаете номер. Ну так, погуляем? У нас наверняка есть часок-другой.
- Я...
- Вашей жены тут нет. Не бойтесь. Мы не делаем ничего предосудительного. Или я вам неприятна?

Деррик думал было ответить, но за их спиной раздался чей-то голос.
Детектив и девушка обернулись.
Перед ними стоял седой старик невысокого роста в толстых круглых очках.
- Простите, - сказал он на ломаном английском. - Вы меня понимаете?
- Понимаю, - сказал Деррик. - Но если надо, вы можете говорить на родном языке. У меня с собой переводчица.
Старик кивнул.
Он пожал Деррику руку и кивнул Аннетт.
- Давайте чуть-чуть пройдемся. Подальше отсюда. Чтобы нас не видели.
Они прошли по бульвару до поворота на проспект.
- Наши священники стали очень строги в последнее время, - сказал старик. - Все боятся, что из их истории сделают очередной цирк. Сколько храмов уже стало местом для туристов! Храм не музей, но, очевидно, нашему правительству не до того. Религия больше не в моде.
Деррик понимающе кивнул.
- Как вас зовут? - спросил он. - Меня зовут Деррик Джонсон.
- А меня Томас. Томас Осрок.
Деррик открыл рот, словно хотел что-то сказать, и застыл.
Томас Осрок.
Тот самый далекий предок.
Из книги...
- Так что вы хотели бы узнать? - продолжил старик. - Я надеюсь, не о личной жизни священников или о доходах обители? Тут разные шныряли - лишь бы хоть какую-то грязь найти...
- Я бы... хотел узнать о человек по имени Жан Осрок.
Старик был заинтригован.
- О моем дядюшке?... Что же интересного вы нашли в его персоне?...
- Да собственно, ничего. Есть лишь небольшие основания полагать, что он происходит из древнего рода, чью родословную я сейчас и изучаю.
- Полиция изучает такие древности? Вот так номер. Неужели его предки что-то натворили? Интересно! Тогда вам очень повезло, что мы встретились.
- Очень повезло.
Деррик все не мог придти в себя. Он, как полицейский, не верил в совпадения, а только в чей-то злой умысел...
- Так в чем суть... эммм, дела? - спросил старик.
- Я думаю, что, скорее всего, его предки были как-то связаны с древними династиями, которые дурно с ним обошлись.
- Ну, тогда я вам не помощник. Что мне до древней истории? Я ее едва знаю и никогда этим не интересовался. Вот мой дядюшка, да, он в этом был специалист. Я работал на него по юности, а как он помер, стал жить обычной жизнью. Он хотел, чтобы я пошел по его стопам - он даже умер в стенах церкви! - а я никогда подобным не интересовался. Я женился, у меня дети, внуки, а если повезет, то увижу и правнуков. А вам, наверное, надо к историкам. Те вам все расскажут.
- Почему же тогда вы в монашеском одеянии? - спросила Аннетт.
- Сегодня у нас пение псалмов. Голосов не хватает. Поэтому приходится надевать рясу — как костюм, знаете ли. Ну и я на добром счету, поэтому вхож в святая святых...
- Историки как будто обходят стороной вашу обитель, - задумчиво произнес Деррик. - Мне кажется это странным.
- А мне нет. Мельонская обитель настолько старая и крошечная, что вообще мало кому интересна. Про нас нет даже упоминаний в энциклопедиях. Ничегошеньки таинственного тут нет и никогда не было. Жаль, моя матушка померла, вот кто бы вам порассказал историй из внутренней жизни храма - но никаких тайн, достойных широкого освещения, тут не найти даже при большом желании.
- А как же секта Девы Марии?
- Ходили какие-то слухи, но это все дела давно минувшие. Даже мой дядюшка пугал меня ею, но она в один момент просто исчезла и о ней не вспоминали. Времена то были дикие, древние.
- Давайте зайдем в это кафе, - вставила, наконец, Аннетт, которая с интересом слушала их диалог.
- Хорошо, - согласился Деррик.
Они сели за столик, Аннет сделал заказ; детектив сел напротив старика Томаса.
- Расскажите мне про своего дядю.
- Добрейшей души человек был, мухи не обидел... у него была обитель в Чехии, где он провел остаток жизни. После его смерти я вернулся к матушке на родину, да тут и остался. Ходил на его могилку. А уж какие там у него прадеды были - того не знаю. Помню только своих дедушку и бабушку, и то плохо. Отца своего я никогда не знал, он умер, по-моему, вскоре после моего рождения. Или даже до. Родословные такая скука.
Деррик почесал в затылке. Воистину, каких ответов он ожидал от старика? Что тот будет отслеживать родословную своих родичей до десятого колена?
- А вы знакомы с этой книжицей? - Деррик достал из сумки ""Архив общества Девы Марии", протянул ее старику.
Тот полистал ее и вскоре вернул детективу.
- Этого добра тут выпускали много в те годы. Беллетристы уже тогда все портили своими сказками да легендами.
- Вы не заметили, что в книжке упоминается ваш дядюшка?
- Где же это?
- Вот здесь. Смотрите, десятая страница, родословная ведется от самого далекого предка, Тьери, и его жены Лоретты, и заканчивается на вашем дяде.
- Хм! - удивился старик, поправляя очки и вглядываясь в убористый шрифт. - Кому это понадобилось?
- Кому-то это было очень интересно, да так, что он написал такую книгу.
- У моего дядюшки не было детей, поэтому род его прервался; оборвалась, считай, великая династия, - старик печально улыбнулся. - Но действительно, странно, кто это следил за всеми предками моей семьи, да еще писал об этом в книге про страшную секту. Вы, случаем, не хотите и меня обвинить в соучастии в этой фантастической секте?...
Томас напрягся.
- Что вы, что вы, - успокоил его Деррик. - Даже если бы вы являлись прямым участником событий, я здесь неофициально и не имею никаких полномочий. И я приехал вовсе не за этим.
Старик все еще вертел в руках книгу и со странным выражением лица смотрел на нее. Было видно, что он был совершенно незнаком со всем этим, и не имеет представления, почему его дядя оказался упомянут в тексте.
- Это очень странно, месье Джонсон. Я сперва сомневался в необходимости ваших поисков, но теперь мне и самому интересно, причем здесь мои предки.
- Мне тоже. Кстати, я хотел узнать о том, кто у вас главный, иерархию обители. Может, у них есть доступ к древним книгам и документам.
- У этих-то? - сказал Томас. - Конечно, есть, но они такие бумаги выдают только по разрешению самого Папы. Удачи желать не буду, вам все равно этих бумаг не покажут, будь вы хоть из самого Интерпола.
- А вы сами знакомы с этой иерархией? Пусть и немного?
- Знаком-то, конечно. Матушка была настоятельницей женского монастыря, отец был правой рукой Кардинала Святого Духа почти всю свою жизнь; могу и про пражский храм рассказать - я долгое время жил там. Хотите, скажу что-нибудь по чешски?... Впрочем, мне пора. Давайте завтра встретимся. Мне пора распеваться.
- Не осталось ли каких-то записей от вашего дядюшки?
- Увы! Только стихи. Брат Алехандро стал печатником и издал книгу его стихов. Они очень хороши, но он сам не считал их достойными. Книга его до сих пор хранится у меня дома. Хотите, я принесу ее?... Раз уж мы обмениваемся книгами...
Они попрощались друг с другом, старик поспешил обратно в монастырь, а Деррик сел в такси и отправился в свой номер; Аннет ушла к себе. Они договорились встретиться с ней на следующее утро.

- Ну, что ты узнал? - спросила его Дороти.
- Ничего особенного. Отказываются говорить.
- Что же ты будешь делать?
- Один старик...
- Старик?
- Он зайдет к нам в гости.
- Свидетель? Осведомитель? - спросила жена, привыкшая к таким визитам.
- Родственник того, кого я ищу.
- Родственник Корнелия?
- Ха! - воскликнул Деррик. - Если бы мне так везло! Нет, родственник Франсуа Осрока.
- Это ли не везение? По-моему, это очень большое везение. Даже удивительно.
- Удивительно будет, если он хоть что-то расскажет полезного.
- Давай я что-нибудь приготовлю к его визиту?
Деррик посмотрел на жену. Действительно. Давно уже она ничего не готовила, даже дома.
- Я схожу в магазин. За продуктами.
- Стой, я составлю тебе список.

Пока Дороти гремела на гостиничной кухоньке, Деррик ожидал гостя, подготавливая нужные вопросы, и корил себя за то, что не задал нужные еще тогда, у храма. Детектив, как и любой человек, был силен задним умом.
Через час в дверь постучали. То, конечно, был Томас, на этот раз одетый в обыденное, а не монастырское: старые брюки и не менее дряхлый же пиджак, на голове шляпа, на глазах те же очки, через плечо — сумка.
- Бонжур! - сказал он. - Надеюсь, я не помешал?
- Что вы, - встретила его Дороти. - Ставьте сумку вот сюда. Я приготовила ужин.
- Ужин? - обрадовался старик. - Я уже столько времени ел только монастырскую стряпню, что с удовольствием отведаю.
- У вас плохие повара?
- Ох! Не говорите. Раньше были повара на славу, а сейчас чуть кто хорош в этом деле, сразу уходит работать в ресторан... Сейчас на кухнях отбывают чуть ли не повинность. Впрочем, будет об этом. Я пришел по делам.
- Не торопитесь. Отдохните, - настаивала Дороти.
- Хорошо. Вы добрая женщина, - сказал Томас. - Напоминаете мне мою матушку. Она была так же добра.
- А вам, обратился он к  Деррику, - я принес ту самую книгу. Жаль, вы в ней не так много поймете. Она же на французском.
- Я делаю успехи, - сказал Деррик, пожав старику руку. - Изучаю язык.
- Вряд ли этот учебник, - старик кивнул в сторону разговорника, лежавшего на столе позади Деррика, - поможет вам понять тонкую поэзию, но что может быть лучше, чем изучение языка, начиная с поэзии, и поэзии человека доброго, радушного и благопристойного? Я не хочу хвалить своего дядюшку, но спросите любого - Франсуа Осрок был человеком великим не по делам своим, но по доброте. Величие ведь бывает разным...

Они сидели, болтали на ломаном английском, Дороти вспоминала уроки французского еще из школьной программы; иногда изъяснялись жестами и смеялись. Ужин сделал всех троих довольными и спокойными; Дороти была в своей стихии, накладывая, подливая, убирая - и поддерживая беседу, когда она затихала. Деррик даже вспомнил те времена, когда к ним еще заходил сын или инспектор, или другие старые друзья... которых более не осталось; поэтому тот вечер надолго запал в душу всех участников.

- У вас милейшая жена, - сказал Томас. - Берегите ее. Таких женщин очень мало.
- Берегу.
- Но глаза ее очень печальны.
- Мы потеряли сына не так давно, - сказал Деррик.
- Пожалуйста, простите меня.
- Ничего страшного. Мы и сами иногда забываем об этом. Не знаю, хорошо это или плохо.

После ужина Деррик переместился в зал - надо было приступать к серьезным делам; Дороти и Томас ворковали на кухне, как старые друзья. Детектив вытащил из папки все фотографии, что у него были: египетские иероглифы, лица, артефакты. Рядом он положил "Архив Общества Девы Марии", на всякий случай; тут же лежала и книга стихов Франсуа Осрока.

Деррик рассматривал фото, надеясь с их помощью как-то разбудить стариковскую память.
- Я принес вам бутылочку монастырского вина, - сказал Томас. - Совсем забыл. Оно у меня в сумке.
- Поставьте сюда, я уберу фотографию.
Томас достал из старой холщовой сумки бутылку вина, и хотел было поставить ее на стол, как внезапно вздрогнул и чуть не выронил ее - только вовремя подоспевшая Дороти успела схватить ее; еще секунда и бутылка бы разбилась.
- Пресвятая Богородица! - воскликнул старик.
- Что с вами? - спросила Дороти. - Вам плохо?
- Что? Что такое? - спросил Деррик, весь напрягшись.
- Да ничего... просто... Хм... - старик восстановил равновесие и сел на стул, стоявший рядом.
- Сердце? Голова кружится? - волновалась Дороти.
- Фотография... смотрите! - прошептал Томас.
То была фотография с портретом Меритенмут.
- Это изображение женщины из Древнего Египта, - сказал Деррик, осторожно глядя на старика, но тот уже мог спокойно сидеть и начинал дышать ровнее. - Вы знаток египетской мифологии?
- Ничего я не знаю о Египте и его древностях, месье детектив, но вот это лицо я точно знаю.
- Откуда же?
- Знаю и все, - Томас взял картинку в руки. - Конечно, очень разные прически, разный стиль одежды и даже выражение лиц, но черты! Удивительно! Как будто нашу Мэри Тэнмот лепили с нее...
Деррик даже прикрыл глаза от навалившейся тяжести, будто на него разом набежала тяжелая туча, полная грязной воды, грозящая вот-вот вылиться тяжелым градом.
Не может быть таких совпадений, не может быть таких случайностей.
- Мэри Тэнмот жила здесь? - спросил Деррик, и голос его слегка задрожал.
Старик поднял глаза, оторвавшись от рисунка. Никто из них не заметил, как Дороти вышла на кухню и тихо затворила за собой дверь.
- Само собой. Я удивлен, что вы так хорошо знаете жителей нашей обители из такого далекого прошлого... Она жила тут с мужем.
- Как его звали?... - спросил Деррик. Внутри него все натянулось, как струна, уже почти готовая лопнуть.
- Мужа-то? Корнелий.
Струна внутри со звоном разорвалась; в голове Деррика потемнело.
- Корнелий? А дальше?
- Квинт. Корнелий Квинт. Хороший был человек, загорелый такой, смуглый, но не из черных. Говорил, что грек, и прекрасно разбирался в греческих и коптских оригиналах. Что с вами, месье? Вы такой бледный.
- Просто устал. Продолжайте.
- Что продолжать?
- Рассказывайте. Прошу вас.
Старик с жалостью посмотрел на детектива, будто боясь, что тот вот-вот сам упадет от изнеможения, и вернул ему листок с изображением.
- Мария жила с Корнелием несколько лет - год или даже два. Бог знает, почему, но отношения у них были натянутые. Они так хорошо смотрелись вместе, но она все сторонилась церкви, будто ей что-то не нравилось; быть может, ей не нравились наши готические своды и все такое прочее. Потом она уехала - мы даже не заметили, как.
- И куда же она уехала?
- В Англию. Не знаю, что ее так привлекало в Туманном Альбионе - наверное, ее интересовали промышленная революция, туманы... Она ненавидела пустыни и жару, говоря, что египетская родина измучила ее песками и храмами...
- Вы знаете точный адрес?
- Да кто ж теперь вспомнит? Это было так давно. Лишь моя матушка помнила ее точный адрес, а я знаю лишь, что это было какое-то графство, где стоял большой храм, аббатство. Она, говорят, вела там религиозную деятельность. Знаете, эти англичане с их странными деноминациями...
- Графство? Случаем, не Келруид?
- По-моему... да, оно самое. Только англичане зовут его на свой манер — Кейл-руид.
Деррик заскрипел зубами, стараясь не подать вида. Он вцепился в карандаш и едва не сломал его напополам.
Старик продолжал, как будто век хотел кому-то об этом рассказать, но никто его не слушал:
- Корнелий вообще не любил распространяться. Да и появлялся редко. Только его и видели что в разъездах по раскопкам. Появился на денек, тут же уехал. Ну, а потом уехал надолго, и где-то сгинул - тогда как раз все ездили в Новый Свет. Он был не молод. Выглядел молодцевато, но по глазам было видно, что в возрасте. Я думаю, он просто умер так же, как и жил, в вечных разъездах. Может, вернулся к жене. Я не спрашивал. Но мы получили похоронку.
- От кого же?
- От некоей конторы под названием, дай бог памяти... Ди Энд Ди Индастрис.
Деррик лишь устало и зло улыбнулся.

Он не мог более скрывать всего, что знает, от этого старика.

Рассказал ему все, как на духу, как на исповеди.

- Я не знаю, что тут происходит, - сказал, наконец, Томас, внимательно выслушав Деррика. - Но это все очень странно. И даже страшно. Вы хотите сказать, что Корнелиус того времени - это наш Корнелий? Но люди не живут так долго. Но... Но... его жена. Так похожи. И мой дядюшка... участвовал в такой запутанной истории... - протянул старик. - Не потому ли мой предок Тьери хотел вернуться в храм, потому что захотел, скажем, бессмертия снова? И почему храм разрушился? И куда сгинула Лоретта, оставшись одна? В той же пустыне? Они поехали туда вместе?...
- Простите, что втянул вас в это, - сказал детектив. - Теперь вас будут мучить неразрешимые вопросы. Вы уже начали искать ответы, которых никогда не найдете.
- Может быть, вы что-нибудь узнаете? Вы упоминали, что знаете о британских храмах. Может быть, вы найдете там Мэри, коли она еще жива. А если найдете, спросите у нее - быть может, она что-то знает?
- Спрошу. Обязательно спрошу.
- Не то, чтобы я сильно интересовался столь глубокой древностью, но если наша Мэри и правда древняя египтянка, которой тысяча лет... Неисповедимы пути твои, Господи.
- Только не говорите об этом никому. Тем более вашим начальникам.
- Настоятелю Фризе? Ни слова ему не скажу. Неприятный персонаж, скажу я вам. То ли дело был отец Дюймон!
- Кто-кто, простите? - по спине Деррика пробежал могильный холод, а в сердце роем мух закопошились подозрения.
- Отец Дюймон. Настоятель тех дней, с которым работал мой дядюшка.
- Вы впервые упомянули его по имени.
- О, то был великий человек. Мой дядюшка был его правой рукой, он был ему как сын.
В голове детектива начинала складываться все более полная картина.
Какая, все-таки, удача. Ему не хотелось ехать сюда, и он использовал Париж и Мельон как перевалочный пункт для поисков в Англии - и тут столько и сразу...
- Помню, когда приехал этот Корнелий, - продолжал Томас, - отец Дюймон сказал так: "Я зову человека с востока, он будет подобен орлу, он придёт из далёкой страны и сделает по Моему решению. Что Я сказал, то и исполнится, как обещал, так и сделаю"...
- Как же выглядел отец Дюймон? - Деррик перебил старика.
- Портретов его никто не делал.
- Но вы помните его?
- Как вам сказать... Он выглядел всегда молодым. Нельзя было понять, тридцать ему или шестьдесят... Черные волосы, горящие глаза, вечно одержимые какой-то идеей, высокого роста. Всегда одевался в черное, как и полагалось. Больше я про него ничего не знаю, кроме того, что по одному его взору было видно, что он велик, влиятелен и невероятно умен. Он давно умер - приказал схоронить себя без службы, почестей и склепа, чтобы его телу не оказывали излишнего почтения, ибо это гордыня. Корнелий его похоронил, а потом вскоре и пропал сам... Ну, это вы знаете.
Деррик схватился за голову, пытаясь что-то судорожно сложить воедино — но сейчас он не мог этого сделать.
Потом встал, сходил в соседнюю комнату, покопался в бумагах. Где же это. Было где-то тут. Где-то рядом. Вот оно! Одна из газет, на которой красовался "Д. Де Уилл, глава D&D Industries". Деррик схватил ее, чуть ли ни бегом пришел обратно к Томасу.
- Ну как, похож? - сказал он, положив перед стариком газету.
- Сходство есть. Но вряд ли это один человек. Наверное, это далекий родственник. Или вы хотите сказать, что наш отец Дюймон перевоплотился после смерти? Еще одно бессмертие? Это уже становится смешным. Или страшным.
- Очень жаль, что у нас нет возможности проверить что-либо, - сказал Деррик. - Ни документов, ни фактов, ничего, кроме древних летописей.
- Вы ошибаетесь, - помолчав, тихо сказал старик.
Деррик напрягся, даже сжал мышцы живота - так он надеялся...
- В чем же я ошибаюсь?
- У нас есть один способ проверить то, о чем вы говорите. Но он мне совсем не нравится.
- Какой же?
- Я знаю, где похоронен отец Дюймон. Я знаю, где его могила.
- Могила?... - Деррик опешил, но потом сам удивился своей оторопи - в этом не было ничего странного. Если "Дюймон" умер здесь, то тут должен лежать его труп. И на этом все кончится.
- Я уже вижу, что вы хотите сделать. Вы хотите осквернить захоронение, чтобы посмотреть... Господи. Господи Боже! - старик вскочил. - Вам надо помешать! Ах, нет! Наоборот! Вам надо помочь! Но я... Я не хочу знать. Лучше не знать! Как вы обо всем этом узнали? Что привело вас сюда? Если все это окажется правдой... А если нет, то вы оскверните тело великого человека!
Старик ходил по комнате взад и вперед, бормоча себе под нос и время от времени вздымая руки.
- Слушайте, - наконец сказал он, остановившись. - Я знаю одного человека, Жерара... У него семья, дочь, ему надо зарабатывать. Он по отцу шотландец, поэтому всегда хорошо говорил по вашему; отец, правда, оставил их с матерью, когда он был еще маленьким, поэтому язык он основательно подзабыл. Впрочем, я давно его не видел. Возможно, он стал лучше в этом деле.
- Такой человек мне пригодится, - сказал Деррик. - Ровно то, что нужно.
- Сделайте, что должны. Но ни слова никому о том, что я помог вам. И если не приведи Господь, вы ошибетесь! Знаете ли вы, что вас ждет, если вас поймают с поличным?
- Подозреваю.
- На ваше счастье, старое кладбище почти не охраняется... Я дам вам адрес могильщика, я дам вам адрес кладбища... Нас никто не должен видеть! Ах! Ужас! Страх! Я уеду... уеду в Чехию...
- Это лишь возбудит подозрения, - вставил Деррик.
- Господи Боже! Пресвятая матерь Божья! - старик снова заходил по комнате. - Сделайте все под покровом ночи, чтобы никто ничего не видел. Бумагу же мне! Скорее!...

- Что ты наговорил этому милому старику, что он выбежал от тебя, весь почерневший, будто сошел с ума? - спросила его Дороти.
- Да ничего особенного. Просто он увидел сходства... определенных людей... которые жили здесь. Могла бы и посидеть с нами, послушать.
- Я не хотела вмешиваться. Чем меньше я знаю...
- Лучше было бы знать.
- Я не хочу! Я приехала сюда отдыхать. Не втягивай меня в это. И зачем ты вываливаешь эти свои теории на старика? Он в расстройстве от всех твоих расследований.
- Главное, чтобы не побежал сейчас рассказывать все своим товарищам-монахам, иначе нас выдворят из страны, - проворчал под нос Деррик.
- А ты только о себе и думаешь! - Дороти вспылила. - Доводишь до ручки всех, кто вокруг тебя! И себя самого, и меня, и даже Голларда заманил в свои авантюры, теперь вот и дедушку, который как божий одуванчик! А сам волнуешься только о том, не расскажет ли он кому, чтобы твое дело не накрылось?
Деррик даже удивился ее горячности.
- И что это у тебя за адрес? Что за имя?
- Это могильщик.
- Кто?
- Имя и адрес могильщика, а также адрес кладбища.
- Ты собрался на похороны? Это еще зачем?
Дороти остановилась посреди комнаты, глядя на мужа из-под нахмуренных бровей.
- Говори! - воскликнула она, видя, что тот молчит.
- Да так... дела.
- Говори!
- Надо раскопать одну могилу... В общем, грязная работа.
Дороти почти упала на диван, стоящий рядом, и вытерла со лба пот.
- Господи. Господи, - только и могла говорить она.
Деррик сидел за столом, как школьник за партой, и боялся шевельнуться, опасаясь непредвиденной реакции жены.
- И все это время... я думала про романтику. Про возрождение нашего брака. А ты... ты думал о трупах, о каких-то могилах... я не вынесу этого, Деррик.
- Тогда не спрашивай, - сухо ответил детектив. - Ты знаешь, что детали моей работы всегда неприятны.
- Но могилы! Кладбища! Я даже  не хочу слышать обо всем этом! - Дороти встала с дивана. - Я пошла спать.
Детектив проводил жену взглядом; когда дверь в спальню захлопнулась, он тут же вернулся к своим бумагам, как по команде.

Деррик взялся за книгу стихов, вооружившись словарем - издана весьма богато, твердая обложка с вензелями, плотная белая бумага; серьезно для издания столь малого объема.
Стихи не представляли из себя ничего запоминающегося или интересного - учитывая, что все-таки Деррик читал поэзию в дрянном переводе собственного имени. Любовь, грезы, раскаяние, женщины, бог... ох уж эти французы.
Но что это? - спросил его внутренний голос, заставив перевернуть несколько страниц назад - не знакомое ли имя?...
Мало что Деррик мог понять, но сумел перевести четверостишие достаточно точно:

Когда святой Хазрат, пустынный дервиш
Меня молил оставить все мирское
То имя он назвал Серапиуса Квинта, чтоб мог
Я жизнь всевечную из рук его принять...

В сердцах он захлопнул книгу. Опять он. Деррик уже не мог выносить упоминаний об этом человеке, который, казалось, бы повсюду. Завтра дочитаю, решил он. Бог с ними, со стихами.
- Хазрат, - почти вслух сказал он, складывая верхнюю одежду на стул. - Где-то я слышал это имя.
- Что? - спросила Дороти. - Ложись уже.
- Прости меня, - шепнул Деррик, юркнув под одеяло.
- Ладно уж. Только завтра удиви меня. Все-таки мы в отпуске.

И Деррик удивил.
В тот день Аннетт наконец пригласила их обоих на свое выступление - ее труппа давала представление в Мельоне.
Дороти, как и положено, долго отказывалась, но после долгих уговоров согласилась, поняв-таки, что сидеть одной в душном номере куда хуже, чем пойти куда-то развлечься; стоит ли лишать себя культурной программы, рискуя оскорбить переводчика и проводника в незнакомой стране?

Они прибыли к театру, вокруг которого уже собирались люди;  звучали автомобильные гудки, шумели сотни голосов.
Вскоре открыли, зрители потянулись внутрь.
Зал был небольшим.
Справа от сцены, состоявшей всего лишь из красного круглого ковра и большой кулисы-задника, находился местный маленький оркестр из пяти музыкантов с гитарами, барабанами и какими-то клавишными инструментами.
Зрители набились почти битком.
Музыканты принялись играть что-то очень-очень французское, но с современным привкусом - наверняка, какую-то старую песню в современной обработке; и вскоре, одна за одной, на сцене-ковре из-за кулисы стали появляться девушки. Одна, другая, третья, под ритмичную музыку они стали извиваться, подобно змеям или мимам, а когда закончились первые десять тактов, на сцене появилась Аннетт. Она была, как и прочие, в чем-то очень обтягивающем черного цвета. Под громкие раскаты барабанов и визжащие клавиши она извивалась похлеще своих подруг, потом начала ластиться, будто кошка, к какой-то невидимой ноге; другие последовали ее примеру - потом она села на шпагат, сделала кувырок, и снова начались извивы и изгибы. Публика только и хлопала, и Деррик постарался последовать их примеру. Дороти смотрела на это действо, не отрываясь. Деррик не понимал, чего такого она нашла в подобных увеселениях, ибо совершенно не понимал современного танца, считая его подразделом порнографии, но радовался улыбке и хорошему настроению жены. Аннетт заметила Деррика в толпе и послала ему воздушный поцелуй, а затем продолжила. Деррик против своей воли покраснел, а Дороти больно толкнула его локтем в бок.
- Не забывайся, ловелас! - прошипела она, но продолжила смотреть на сцену в оба глаза.
Странные танцы длились еще с полчаса, и одни группы девушек сменяли другие; Аннетт появлялась в каждом втором номере, каждый раз в разном наряде, но каждый раз в еще более облегающем. Деррик оглядывал публику - много девушек, парней поменьше, было и много людей пожилых, которые совершенно не стеснялись таких зрелищ.
- Какой замечательный вечер, - сказала Дороти, когда они вышли, наконец, на улицу.
- Я думал, ты слишком злилась на тот воздушный поцелуй, чтобы радоваться танцам, - ответил Деррик с некоей осторожностью.
- Что ты. Это же творческие люди. Для актрис это нормально. Но какие были танцы! Давно так не захватывало дух. А тебе не понравилось?
- Как сказать...
- Ох уж эта полицейская сухость! - воскликнула жена. - Такие изгибы, молодые, прекрасные тела! Как хотела бы я быть молодой и здоровой. Будь такие танцы в мое время!
- Тогда бы я не взял тебя в жены, - пошутил Деррик.
- Еще как бы взял. В нашей молодости таких нарядов не было, все были ужасно чопорные. А помнишь, какая у меня была фигура? Где мои двадцать лет!..
Аннетт на минуту вышла к ним, когда толпа схлынула; девушка была уже в своей привычной зеленой курточке.
- Я сегодня была в ударе, - сказала она; видимо, ложная скромность не была ей свойственна.
- Вы знаете, мне так понравилось! - вдруг сказала Дороти.
- Правда? - Аннетт удивилась такой реакции, так как опасалась, что жене детектива столь фривольное зрелище покажется слишком уж распущенным или даже богохульным. - Признаться, я не ожидала.
- У вас прекрасная фигура. И какая гибкость! Вы очень одарены.
- Спасибо, - Аннет даже покраснела. - Сегодня я старалась для вас с мужем. Вы видели, я посылала вам воздушный поцелуй. Надеюсь, вы не подумали, что он был адресован только вашему мужу?

- Она прекрасно танцует, эта твоя Аннетт,  - сказала ему Дороти вечером, когда они в номере пили вечернее какао.
- Она вовсе не моя.
- Ты с ней все время носишься.
- Я все-таки отец, жив мой сын или нет, - сказал Деррик. - У меня к ней строго отцовские чувства. И хватит уже на эту тему.
- Хорошо. Действительно, хватит, - решительно сказала Дороти. - Я так себя извожу этими подозрениями. Я все боюсь потерять тебя. Ты уходишь по делам, и все время с ней... Вот опять.. Ты видишь? Я совсем плоха в последнее время. Наверное, это старость приближается. Аннетт замечательная. И танцует, и все успевает, и помогает нам. А я... я совсем старуха. То радуюсь, то грущу, то добра, то зла. Срываюсь, почем зря...
- Успокойся, ну что ты, - Деррик подсел к ней. - Давай ляжем спать. Я здесь, с тобой.
- А завтра снова уедешь?
- Но обязательно вернусь пораньше, и мы с тобой погуляем.
- Я хочу поездить на трамвае.
- На трамвае? Этого и у нас полным-полно, в Бостоне.
- Хочу на трамвае. С тобой. До конечной и обратно. Чтобы увидеть, как солнце садится.
- Хорошо, так и будет. Только не нервничай. Я все сделаю, как ты хочешь.
- Как бы я хотела, чтобы ты остался со мной; остался навсегда.
- Скоро. Очень скоро. Чем больше я буду работать, тем быстрее все кончится.

- Мне нужно найти вот этого человека по этому адресу, - пришел Деррик к Аннетт. Пришел без звонка, без разрешения - просто потому, что было нужно.
- Я знаю, где это, - сказала она, даже не удивившись  и пригласив его в дом. - Но это рядом с кладбищем.
- Именно. Я ищу могильщика.
- Кого? - удивилась Аннетт. - Вы решили кого-то похоронить? Кто-то умер?
- Скорее, раскопать.
- Ох, месье, вам на подобное нужно будет разрешение, - покачала головой она.
- Как-нибудь надо будет обойтись  без него.
Аннетт сморщила личико и посмотрела на детектива взглядом прожженной авантюристки - таким, который бывает у преступников, пытающихся пойти на сделку со следствием, но с большой выгодой для себя.
- И чью же могилу вы собрались раскопать?
- Неважно.
- Ну скажите же.
- Духовного лица.
- Ох. Не продолжайте. Я знаю,кто нам поможет. Зовут Жерар.
- По отцу шотландец?
- Откуда вы?...

...Могильщик был человек пожилой, лет семидесяти, но крепкого сложения. Коротко стриженая седая борода. Завидев взгляд Деррика, он сразу сказал:
- Вы, наверное, ожидали увидеть старика хрупкого, как хрусталь? Опять меня перепутали со смотрителем кладбища! Тот, и правда, седой, как отцветший одуванчик! А у нас с друзьями руки сильные, молодые, ибо наш труд всегда нужен, и никакая машина его не заменит. Смотрите — волос сед, да жилы, как у молодого! А молодые у нас почти не работают, все хлипкие да рыхлые!
Они пожали друг другу руки.
- Вот так-так! - воскликнула Аннетт. - Месье Жерар, вы за это время изучили язык чуть ли не в совершенстве! Это вам уже надо давать мне уроки.
Жерар поцеловал ей руку.
- Приходится, знаете ли, - сказал он. - Это, говорят, только в старые годы мы хоронили только наших. Теперь нам приходится хоронить всех подряд, а если хочешь получить что-то от щедрых иностранцев, надобно языки знать. Я еще испанский подучил, итальянский тоже в основах знаю. Я, конечно, стар, но просвещаюсь, как могу.
- Полноте, полноте, - рассмеялась Аннетт. - Я поняла, мне в вашей мужской компании нет места. Вы прекрасно справитесь и без меня.
- Куда же вы? - спросил Деррик, увидев, как она поднимается из-за столика.
-  Тут недалеко кафешка. Пойду посижу там. Надеюсь, бармен нальет мне самого лучшего мартини.
Детектив улыбнулся. Могильщик тем временем снял толстую кожаную куртку и повесил ее на спинку стула.
Когда Аннетт удалилась ворковать с персоналом о вкусовых качествах спиртных напитков, могильщик положил руки на стол - ладонь на ладонь - и вопросительно посмотрел на Деррика.
- Знаете ли вы некоего Франсуа Осрока? - сразу спросил детектив.
- Что за тип? А-а-а, погодите. Он не родич нашего Томаса, который...
- Да.
- Что-то припоминаю. У нас в приходской школе даже стояла книжка его стихов, кажется. Но я могу ошибаться.
- Думаю, вам легче будет вспомнить, кто это, когда я скажу вам, где он похоронен. Рядом с его могилой находится могила отца Дюймона.
- Что ж вы сразу не сказали! И что с ней?
- Можете раскопать ее?...
Глаза могильщика округлились.
- Вы хотите осквернить могилу святого отца?... За каким дьяволом вам это понадобилось? Вы знаете, что нас может за это ждать? И почему Томас не сказал мне, что вы придете за этим?
Жерар собрался встать.
- Знаю, поэтому и плачу вам, - Деррик потянулся к кошельку и выложил на стол стопку долларов, - вот столько.
Жерар уважительно посмотрел на детектива, схватил стопку, спрятал в нагрудный карман.
- Вы, я вижу, человек серьезный, с вами положительно приятно работать. Конечно, я помогу вам раскопать все, что нужно. Только все это надо делать ночью, и желательно, чтобы лило как из ведра, чтобы вокруг никто не шлялся. Мало ли что. Смотрителю я налью абсента, и старый пень будет спать, как младенец на груди у матери!
- Так мы договорились?
- Договорились. Деньги нынче ох как нужны.

Время было позднее, располагающее к разговорам, и Деррик расслабился за местным вином. Никогда в жизни он не любил вино, но сегодня оно казалось ему чистой амброзией. Могильщик тоже наливал себе прямо из бутылки. Они делились разными истории из жизни. Детектив рассказывал ему о случаях из полицейской работы, про забавных хиппи и полоумных наркоманов, а могильщик так и сыпал историями о «покойничках», в основном веселыми — но оба понимали,  что рано или поздно они, в силу своих профессий, коснутся тяжелых тем. Так то и случилось, когда в обоих было по полбутылки вина.

- Не назову точного года, месье детектив, но то было лет десять назад. - А то и раньше... по-моему, то был конец сороковых, я в ту пору еще был молод и зелен. Зима тогда была не самая лютая, и мы не были такими измотанными, как в этот снежный год. Хорошо, что вы не попали в этот февраль!... О чем это я? Ах да... То был обычный день - нас тогда еще не звали ритуальными работниками, мы еще были могильщиками. Ритуальный работник! - смех да и только!... В общем... Хоронили мы в день тогда человек пять; все могилы уже вырыли до обеда. Значит, сели, перекусываем, ждем покойничков.
Дождались, одного уложили, святоша молебны отслужил, пошли к другому. Так до трех часов пополудни и шло, думали, вот еще чуть-чуть, и домой, к женам. Дочка у меня тогда только родилась, Валери. Видели ее?... - Могильщик, покопавшись натруженной рукой в нагрудном кармане, протянул детективу фотокарточку. -  Храни господь ее и жену мою... Так о чем это мы?... Гм... Кхм! Вот. Пошел, значится, снег — внезапно как повалил, мы и не ожидали такого. И тихий-тихий такой снег, хлопьями — даже слышно было, как он падает на памятники.
И вот дилижанс подъезжает, черный, как положено - и тоже тихо-так едет, будто плывет среди сугробов. Водитель выходит, открывает дверь, и выходят из дилижанса девочка лет двенадцати. А вы же знаете, что мы-то ожидали другого - плачущих жен, всех друзей-товарищей, толпу скорбящих, народец у нас любит собираться на похороны, будто в цирк... Выходит она, понимаете ли, а на ней курточка пуховая, чуть ли не самодельная, - тут глаза могильщика приобрели грустное выражение, будто он прямо сейчас видел перед собой эту картину.
Деррик молча подлил ему вина.
- И ботиночки на ней, видно, что не новые. И стоит она, переминается с ноги на ногу, замерзла, видимо, совсем, озирается... . Вот вспоминаю, и самому не по себе!... Ну, мы с Этьеном переглянулись, открываем люк позади дилижанса, достаем гроб, выгружаем на тележку, и, в общем, оставляем тело для прощания. Надо ж попрощаться как надобно. А она смотрит на нас, все заплаканная, и говорит таким голоском, что твой  ангелочек! - "Мусье, я не знаю, что надо делать, не будете ли вы, господа, так добры, показать мне, что надобно делать в таких случаях?"... Ну как было не помочь, господин детектив!...
Деррик молча кивал.
- Открываем, значит, крышку гроба, откидываем покрывало, что лицо закрывает, и видим мужчину, лет пятидесяти. Подвожу девочку, поставил рядом с гробом, сам поодаль отошел, к Этьену. А эта как заплачет! И тихо так говорит: "Папенька мой, хоть ты и не родной мне, как же я без тебя теперь жить буду, маменьку схоронила, и тебя теперь в сыру землю уложат, а я теперь совсем одна остаюсь". Верите ли, нет, месье детектив, у меня сердце как будто в подвал рухнуло, да слезы сами по щекам побежали, горючие, как неразбавленный абсент. Отвернулся я, слезы утереть, и вижу, как другие работники тоже отвернулись, и тоже слезы по щекам размазывают.
Деррику стало не по себе. Он вспомнил, как хоронил собственного сына, как земля уходила у него из под ног,   и как ему казалось,что само небо рухнуло на него всей своей толщей со всеми своими облаками. Детектив прекрасно знал, о чем говорил Жерар, знал по себе, и от того ему было еще горше.
- Но мы все-таки взяли себя в руки. Накрыли лицо покойнику, опустили в могилу, да земле предали. А потом уже смотрим на памятник, и видим, что там надпись: дескать, так и так, действительно, четырьмя годами ранее и матушку схоронили. До сих пор фамилию помню: Ровье. Жюль и Луиза Ровье.
Деррик поперхнулся вином.
Господи Боже. Будто Франция была местом, где вскрываются секреты, о которых он и думать забыл. Не может этого быть. Все не случайно. Все связано. Все завязано в тугой узел.
- Вы слушаете? - продолжал Жерар.
- Да.
- Проводили мы девочку обратно в дилижанс, посадили . Попрощалась она с нами, да уехала. А мы с Этьеном и другими так и стояли там, смотрели вслед, как вкопанные. И снег все шел, как будто прорвало там на небесах. Мы с тех пор об этом случае словом не обмолвились среди присутствовавших там - верите, нет, только вам рассказываю. А у меня та девочка, тот ангелочек, все никак из головы не идет, будто в сердце дыра появилась, и она там поселились навечно.
Деррик шмыгнул носом. Он не хотел смотреть на Жерара зная, что увидит на его лице. Потом заказал чего покрепче.
- Теперь вы, - сказал могильщик. - У вас тоже, я гляжу, на сердце камень. И большой. Думаете, скроется от меня? Я такое горе за версту теперь вижу — если у кого кто из близких умер, то не спрятать даже за самым веселым хохотом. А вы человек и так не шибко веселый, и работенка у вас тоже грязновата, как-никак, часто с покойничками дело имеете.
Детектив не стал скрывать своей истории — чего ему было терять? Могильщик внимательно слушал его и ни разу не перебил; потом покачал головой, как бы говоря: «понимаю, понимаю».
- Тяжело вам, месье детектив. Не должны отцы детей хоронить, все должно быть наоборот. Но жизнь штука дрянная. Нам ли с вами не знать? Важно вам теперь за женой следить, коли она одна осталась. Вам грустно, а ей всяко хуже — как-никак, не нам, мужчинам, приходится детей на свет производить; для нее это родная плоть, родная кровь, часть ее самой. Как она справляется?
- Хорошо, - буркнул Деррик. - Может быть, даже лучше меня.
- Не говорите такого, - сказал Жерар. - То не мать, если муж лучше нее справился с потерей. Мать, ежели настоящая, никогда не забудет, и никогда та рана не заживет, кровоточить будет до последнего дня ее. Так что вы, как закончите, поезжайте домой, к жене. Обнимите, поцелуйте, да найдите другую работу. Не дело это, по городам и весям шляться, когда сын в могиле, а мать дома одна плачет. Именно сейчас ей нужно плечо мужа.
- Я... - детектив закашлялся, - уже почти закончил свои поиски. Скоро вернусь, вот только выведу на чистую воду некоторых. Тогда уже...
Могильщик откинулся на стуле, громко выдохнул, потом потер голову руками.
- Если вы правду говорите, то сатанинское это дело. Ежели выяснится такая тайна, то не сносить нам головы. Видит Бог, не сносить. Положим, нету там отца Дюймона. Так на нас все и свалят. Скажут, что мы могилу разграбили и тело унесли, а,значит, наказания заслуживаем.
- Тут вопрос в другом, - отрезал Деррик, который все же оставался детективом до мозга костей, сколько бы вина  не выпил. - Вопрос в том, хотите ли вы знать правду?
Могильщик задумался, почесывая ладонью седую бороду.
- Давайте попробуем. Но тогда все в строжайшей секретности. Мы и так зря здесь это обсуждаем, в кабачке. Народ тут хороший, но и у стен могут оказаться большие уши. Давайте все завтра обсудим, уже у вас. А я пока подумаю.
- Подумайте, - сказал детектив. - Если вас тяготит работа с могилами, то теперь вы можете от нее отказаться. Навсегда. Этих денег по вашему курсу хватит надолго. Заживете, как человек. Перестанете каждый день видеть мертвых.
Жерар  хмыкнул, прикидывая что-то в уме.
- Завтра, все завтра, - сказал он и засобирался. - Завтра вечерком ждите меня в гости, месье. А ежели не приду, то, значит, и не было меня здесь никогда. Да и вас тоже.
- Хорошо, - кивнул Деррик.
Он понимал, в какую передрягу втягивает хорошего человека, но не мог иначе. Истина требовала каких-то жертв — иначе то была бы не истина, а красивая сказка.

Когда могильщик покинул заведение, Аннетт вернулась и села на стул рядом с Дерриком. Она была слегка пьяна, и от нее тянуло сладким ароматом ликера.
- Что вы такого здесь обсуждали, что старик Жерар начал озираться по сторонам?
- Ничего такого, строго по делу.
- Строго по делу? Да у вас глаза красные. Вы что, плакали? Ах, как это романтично. В наше время мужчины разучились плакать.
- Аннетт, вы сильно перебрали, как мне кажется, - отрезал Деррик.
- Есть немножко, - пробормотала девушка. - А вы против?...
- Оставьте ваши французские замашки, - сказал детектив. - Нам пора.
- Давайте еще немного посидим. Хорошее место. Приятные люди.
- Это вы о ком?
- Это я о вас. Вы такой интересный.
- А вы такая пьяная. Надо выйти на свежий воздух. Сколько мартини вы выпили?
- Столько же, сколько вы пролили слез.
Деррик чуть не стукнул кулаком по столу.
- Вы сердитесь, мон шери? - Аннетт положила руку на него ладонь. - Не надо так. Не все же работать. Давайте отдохнем.
- Нет,нам пора.
- Тогда я возьму бутылку с собой.
- Вам мало?
- Бармен!....
Они долго брели по осенним улицам Мельона. Аннетт постоянно что-то рассказывала, не к месту хохотала и порывалась отвести Деррика в парк, посмотреть на падающие листья, или утащить то в кабаре, то в очередное заведение, но детектив упорно отказывался.
Так они и добрались до ее квартиры.
Аннетт сразу упала на кровать и потянулась, как кошка.
- Вы такой серьезный, - сказала она, глядя, как детектив снимает шляпу и плащ. - Вы когда-нибудь надеваете что-нибудь другое? Ваш гардероб так устарел.
- Ох, - только и сказал Деррик, стараясь поскорее уйти.
- Постойте, мон шери, - воскликнула Аннетт. - Я так пьяна, что не могу добраться до ванной комнаты. Не будете вы так добры отвести меня туда?
- Вам плохо?
- Что вы... просто я устала.
- Что ж, - вздохнул Деррик. - Давайте. Опирайтесь на мое плечо.
Вместо этого Аннетт накинулась на него и повалила на кровать.
- Не вздумайте сопротивляться, - сказала она, очутившись сверху растерянного детектива. - Вы мне должны за все эти бесконечные походы. Я ходила за вами, как собачка, послушно доверяясь вам, а теперь вы будьте послушны и доверьтесь мне. Мон шери!....
...
Деррик протер глаза. Аннетт   красила губы, глядя в зеркало.
- Доброе утро, милый детектив! - сказала она. Голос ее был звонок и весел, как у ребенка. - Просыпайтесь! Вам пора домой. Я уже думала будить вас.
- Господи, - прокряхтел Деррик, разыскивая свою одежду. - Что я натворил...
- Вы не молоды только внешне, - рассмеялась Аннетт, снимая его одежду со стула и бросая ее на кровать. - Внутри вас дремлет молодой зверь, полный страсти.
- Вам должно быть стыдно, юная леди, - ворчал Деррик, одеваясь. - Совращать пожилых людей!
Незаметно для себя он улыбнулся, сам не понимая, чему улыбается.
- Вы вчера были такой грустный, такой уставший! Я посчитала, что вам необходимо отдохнуть от всех ваших дел.
Девушка говорила так, будто вчера ничего не было и они ничего такого не совершили.
Деррику нравилось это отношение. Пусть будет так. Он вдруг почувствовал себя будто бы помолодевшим. Как будто ему снова двадцать.
- Ну, вы оделись? - спросила Аннетт. - Сегодня ночью у нас большое дело.
- У нас? Я думал, пойдем только мы двое, я и могильщик.
- Что вы! Неужели вам кажется, что вы вдвоем раскопаете целую могилу, а потом засыплете ее обратно? Нужны помощники.
- Вы собрались копать?
- Нас и так мало. А могилы глубоки. Каждые руки пригодятся.
- Вы такая сильная?
- Да, но вы сильнее. Я это вчера ощутила.
Аннетт заговорщицки взглянула на Деррика, едва сдерживая улыбку.
Детектив и сам улыбался. Его не мучила совесть. Будто ее у него больше не было. И это давало ему надежду на будущее, украшало его настоящее и застилало прошлое.
Аннетт подошла к нему и шепнула:
- Немного греха вечером и вот наутро вы свежи и бодры, не правда ли?

Деррик пошел домой , Аннет - по своим делам.
Все вырисовывалось очень стройно. Все-таки... магия. Все-таки чудеса. Все-таки бессмертные люди, живущие сотни лет. Но пока есть сомнение. Надо лишь дождаться ночи. И эта история с Ровье.. Неужели это была она? Ошибки быть не могло. Интересно, почему...
- Ты где был? - раздался сонный голос жены. - Я тебя ждала, ждала, и так и не дождалась.
- Обсуждал все детали. Дело сложное.
- Ладно. Не продолжай. Главное, что ты пришел. Я сделаю нам кофе.




У Деррика в груди что-то екнуло против его воли; он не хотел ощущать уколы совести, но,видимо,она  жила своей жизнью.
Дороти подошла к мужу.
- От тебя пахнет другой женщиной, - сказала она вдруг.
Деррик вздрогнул.
- Что?
- Говорю, от тебя пахнет женщиной.
- Ничего удивительного. Я всю ночь сидел в кабаке, там их было полно... этих самых женщин.
- Вот уведет эта Аннет тебя от меня, как собаку, поманив грудкой, - медленно, даже меланхолично, будто в пустоту, проговорила Дороти, наливая  кофе.
- Не уведет, - сказал Деррик . - Откуда такие мысли?
- Ох, прости, - сказала Дороти, и тон ее звучал наигранно. - В этом городе... в этой стране.. все так фривольно, распутно. Люди так много себе позволяют здесь... А я... посмотри на меня. Сколько мне лет, в каком я виде. Кожа совсем старая - взгляни на мои руки. А она... Молодая, красивая, и ты ей сразу приглянулся.
- Не накручивай себя, - сказал детектив. - Она работает на Слепого Джо, мы коллеги, у нас все строго по делу. Или ты завидуешь ее молодости и красоте? Признайся.
- Завидую, ох как завидую.
- Дороти, мы все стареем. Пора свыкнуться с этим.
- Знаю.. просто женский век короток. У мужчин не так. Ты старше меня, а молодые на тебя заглядываются.
- Ты переживаешь, что на тебя не смотрят молодые парни? - Деррик улыбнулся. - Ну, скажи. И на тебя подействовал французский воздух! Давай пить кофе, остынет.
- Может, сегодня никуда не пойдем? Останемся дома.
- Я уйду ночью.
- Я знаю. Но до этого... давай побудем вместе.
- Хорошо.
Деррик и сам чувствовал, что ему нужен отдых.
Дороти казалась ему какой-то странной - почему-то он ощущал что-то непонятное в отношениях с ней.
Она прижималась к нему, сидя рядом на диване, они смотрели в окно на падающие листья, на площади играла музыка - а детективу Джонсону все происходящее казалось не настоящим. Ему чудилось, что жена не просто так прижимается к его плечу, а хочет что-то разнюхать, какое-то свидетельство его измены; ему казалось, что жена все знает, но молчит; будто она обнимает его слишком сильно, слишком наиграно.

Жерар пришел, как и обещал, к ночи. Перекусили, немножко выпили вина, забрали Аннет. Был третий час ночи.
Они остановились за сотню футов от входа на кладбище. Вокруг никого не было..
Могильщик вытащил из багажника все необходимое, водрузил на плечи рюкзак и сделал жест головой, как бы говоря "выдвигаемся".
Сотня-другая шагов ,и вот они уже прошли через большие зеленые ворота.
Где-то вдалеке ухала сова. Из темноты возник Томас.
- Сегодня сторожа нет? - спросил у него Жерар.
- У него сегодня выходной, - ответил Томас.
- Как удобно, - усмехнулся могильщик..
- Так было нужно, - серьезно ответил Томас. - Смеяться тут не над чем.
- И правда, не до шуток, - шепнула Аннетт, прижимаясь к Деррику.
- Ты боишься? - спросил тот.
- Не боюсь, когда вы рядом, - ответила девушка и сжала его ладонь.
Вокруг не было никого. Лишь легкий ветер и шелест листьев. Ночь была темная. Ни луны, ни звезд.
На плечах у могильщика был большой рюкзак, в руках он нес несколько лопат; у Аннетт тоже был рюкзак - в нем лежало немного еды, фонари и бутылка воды. Впереди шел Томас, поминутно озирающийся по сторонам и поправлявший сползающие очки.
Они остановились у решетчатой ограды, окружавшей две могилы.
- Тут даже нет замка, - с удивлением отметил могильщик.
- Народ давно не чтит древних, - сказал Томас. - Единственные, кто тут убирали иногда, это были я да моя матушка.
Деррик решительно отворил стальную калитку, за ним вошли все остальные.
- Какая из могил, - сказал он, - правая или левая?
- Та,что слева - это могила моего дядюшки. Ее не надо раскапывать. Вы же не будете?.. - спросил Томас.
- Что вы. Нам нужна могила отца Дюймона.
- Вот она.
- Но тут крест... - прошептал старик.
- Вам лучше отвернуться, - сказал могильщик. - Я постараюсь быть аккуратнее.
На счастье Томаса, крест не пришлось ни ломать, ни спиливать: после нескольких обходов лопатой крест вышел из земли. Жерар аккуратно положил его на землю рядом.
- Что дальше? - спросила Аннет.
-  Теперь копать будете вы, друзья, - перевел дух могильщик. - Первые слои земли податливы, недавно шел дождь. Как только земля будет вам по пояс, вы отдохнете, а остальное сделаю я. Вы не умеете копать на глубине.
- Я первая! - вызвалась Аннет.
Деррик копал, как каторжник, будучи самым молодым из мужчин — и стараясь не ударить в грязь лицом перед семидесятилетним могильщиком - и даже старик Томас делал усилия. Когда земля стала им по пояс, Деррик и прочие сели в сторонке, а Жерар взялся за дело. Пока он копал, Аннетт и Деррик успели перекусить. Будто это был пикник. Томас отказался от пищи и ходил вокруг да около могильщика, оглядываясь и озираясь.
- Сядьте! - зашипела Аннет. - Ваша суета нас всех выдаст.
Старик сел рядом с ней и начал кусать себя за нижнюю губу, чем занимался почти час.
- Скажите, - спросил он у Деррика, который, не стесняясь, сидел плечом к плечу с Аннетт, - если там ... никого нет... что тогда?
Деррик вздохнул и похлопал его по плечу.
- Не переживайте, - сказала Аннетт. - Но если серьезно, Томас, на что вы надеетесь? На то, что случится чудо и окажется, что ваш отец Дюймон действительно бессмертен, или на то, что он там, и мы оскверним могилу?
- Я... - открыл было рот Томас, но их остановил возглас из глубины земли - за это время, пока они ели  и разговаривали, могильщик уже скрылся в яме с головой...
Все подошли к  яме, осторожно, будто к краю пропасти.
Внутри, под ногами могильщика, едва прикрытый землей, находился гроб, явно предназначавшийся для важных особ. В темноте он казался черным, но был темно-красным; сбоку у его имелись металлические ручки, а само дерево было покрыто лаком, который сохранился до сих пор..








- Давайте поднимем гроб - сказала Аннет.
- Этого мы делать не будем, -ответил Жерар. - У нас нет столько людей, чтобы поднять его. Даже останки весят прилично. Детектив, дайте-ка мне во-о-от это приспособление...
Деррик скинул ему маленький ломик.
Пара минут ушла на удаление гвоздей.
Все трое - Деррик, Томас и Аннет склонились над ямой, освещая фонариками могильщика и гроб.
- Ну, вы готовы? - спросил Жерар, начиная поднимать крышку.
С резким треском она отошла; Жерар утер пот и сдвинул ее в сторону.
Все лучи фонарей сошлись в одной точке. Крышка упала рядом с гробом, с тихим стуком ударившись о его край.

Гроб оказался пуст.
Мягкая обивка внутренности была даже не примята.
В этом гробу никогда никого не было.
- Господи Боже, - Томас бросил фонарь, отошел от края могилы, сложил руки в молитве и забормотал себе под нос. - Господи Боже, помилуй нас. Пресвятая дева и угодники...
- Не может быть, - только и мог сказать могильщик, стоя рядом с гробом.
Аннетт прижалась к плечу Деррика, как ребенок жмется к матери.
- Вы даже не удивлены, - сказала она, взглянув на детектива.
- Отчасти... да, не удивлен.
- Почему же?
- Долго объяснять. Потом.
- Об этом никто не должен узнать. Никто, - произнес могильщик.
- Я заберу этот секрет с собой в могилу, - тихо сказал Томас. - Месье детектив... вы открыли такую тайну, которую вам не простят, если узнают о том, что вы...
- Я глазам своим не верю, - Аннетт наконец отпустила его плечо. - Не могло такого быть, но оно есть. Как вы думаете, где его тело? Кто его выкрал?
Деррик и Томас переглянулись, как старые знакомые.
- Если тело выкрал кто-то до нас, - сказал Жерар, - то нам надо закопать все немедленно. Иначе похищение тела повесят на нас с вами. Не хотелось бы погореть за чужой грех.
- Засыпаем! - коротко бросил Деррик, и взялся было за лопату, но вдруг заметил на дне гроба какой-то листок - сначала ему показалось, что это лист, упавший с дерева. Детектив протянул за ним руку; Жерар передал ему листок. То был папирус в виде свитка, хорошо сохранившийся, даже мягкий.
- Что там? - спросила Аннет.
- Старый листок.
- Что за листок?
- Ерунда.
- Покажите же! Вдруг там что-то важное.
Жерар вылез из могилы, кряхтя и кашляя, и подошел к ним, отряхивая себя от комьев земли.
Деррик развернул свиток - тот оказался длинной в ладонь. Весь испещрен иероглифами.
- Египетский языческий язык! - прошептал Томас. - Свят Господь, да убережет меня Святая Дева!
- Кто-нибудь знает, что означают эти значки? - спросил Жерар. - Я знаю много языков, но этого точно не понимаю.
- Знает мой знакомый в Бостоне. Египтолог, - сказал Деррик, сворачивая листок и помещая его во внутренний карман.
- Мои братья в храме тоже знают египетский, - сказал Томас. - Но я думаю, что им не надо знать об этом. Иначе...
- Иначе они могут догадаться, откуда вы знаете о его существовании, - продолжила за него Аннет. - Все, друзья, быстро взялись за лопаты! Через час начнет светать.
Молча все они принялись за работу, молча ушли с кладбища каждый своей дорогой, договорившись встретиться ближе к вечеру в кафе, и там уже все обсудить. Каждый уносил с собой часть тайны, и для каждого она была своя. Деррик чувствовал себя каким-то потерянным — он должен был быть в шоковом состоянии, как остальные, но не был. Чем больше он видел тайн и странных совпадений, тем меньше им удивлялся. Мельон дал ему столько, что он не мог переварить — будто это был не провинциальный городишко, а какой-то узел, состоящий из ниточек, каждая из которых вела к чему-то странному и таинственному.

Деррик, сидя в номере, ожидая пробуждения жены, вертел в руках папирус. Ах, как бы сейчас пригодился старый смотритель! Ни один из иероглифов не казался ему знакомым. Еще одна загадка, еще один ключ. Тот, кто оставил эту загадку, знал, что она будет разгадана, и знал, что тот, кто ее нашел, идет за ним. Все как по-писаному, иначе не скажешь. Деррик догадывался, кто положил этот свиток в гроб - но пока это все были предположения, пусть даже каждое из них было одно страшнее другого.

Из комнаты послышались всхлипывания Дороти.  Дерик подошел к жене.
- Ты меня бросил, опять, -сказала она. 
- Успокойся, - произнес Деррик, но его собственный голос дрожал. - Ты как заводная машинка, устраиваешь истерики на ровном месте.
- Я просто не могу больше. Мы приехали сюда ради нас с тобой... Я понимаю, что ты соврал, но я не думала...
- Успокойся, - повторил Деррик.
- Ты вечно где-то пропадаешь. То со стариком.. то еще с кем-то... или с этой девкой...
- У меня были важные дела. Понимаешь?
- А я одна... - хлюпала Дороти, - совсем одна, сижу в гостинице, а тебя нет рядом...
- Да замолчи ты! - воскликнул детектив. - Хватит! Сколько можно!
Дороти замолчала, с испугом глядя на него.
- Сколько можно ныть! Бесконечно ныть! - повторил в сердцах Деррик. - Как не приду, ты плачешь. Тебе надо лечиться, у тебя проблемы с нервами.
- Потому что я всегда одна. Потому что ты меня бросил. Потому что мой сын умер. Потому что... - Дороти пыталась удержать очередной поток слез.
- Тише. Тише.
Деррик подошел к ней, попытался обнять, но жена была как будто из дерева.
- Бог с тобой, - в сердцах бросил он, но уже про себя, выйдя за дверь.
Обулся, надел плащ и выскочил за дверь, будто ошпаренный.
Он начинал уставать от всего - от жизни, от обыденности. От этого дела, кажущегося бесконечным. От слез. От боли. От раздражения.
Он бродил по городу, заходя в разные кафе и заказывая круассан с кофе - то в одном месте, то в другом - пока вкус теста не начал его утомлять. Он жалел, что втянул Аннетт в это дело - как бы сейчас он забылся в ее руках...
Ситуация и так была напряженной, дело принимало дурной оборот, тайны выползали на свет божий, как луна из-за туч, слишком многое сходилось воедино, и картина вырисовывалась весьма пугающая. Деррик даже несколько раз вздрогнул, будто от холода. Детектив пытался уберечь свою жену от тех знаний, которыми обладал сейчас. Ей не надо было этого знать, но она этого не понимала.
Дура, ругался про себе Деррик. Не лезь, куда не просят.  Так, в размышлениях, Деррик пробродил по городу почти весь день.
Было уже пять; медленно, но верно, начинало темнеть.
Детектив не стал вызывать такси, а сел на местный трамвай, который вез его до условленного места около часа. Тихий стук колес, разговоры людей, объявления остановок - все это немного успокоило его, даже немного убаюкало. За окном мелькали деревья, листья все падали и падали, цепляясь за окна.

Последний разговор был коротким.
Могильщик собрался уехать в другой город - благо теперь он не был нищим; Томас просто обнял детектива и попросил больше не появляться в Мельоне от греха подальше - и детектив понял старика... Когда они ушли, он обернулся к Аннетт. Та смотрела на него, не шевелясь и кусая губы.
- Что такое?
- Вы больше не вернетесь ко мне, - сказала она.
- Я не уезжаю, - соврал Деррик.
Аннетт посмотрела ему прямо в глаза и покачала головой.
- Вы не можете врать мне. Я вижу вас насквозь.
- Слушайте...
- Не надо слов. Я видела вас там, у могилы. Вы даже не удивились, увидев пустующий гроб. Я сразу поняла, что вы знаете больше всех нас. И это знание уведет вас отсюда.
- Простите, - только и мог сказать Деррик.
- А я так к вам привыкла.
- И я к вам.
Аннетт еще раз посмотрела ему в глаза, будто пытаясь найти в них что-то.
- Эта неделя... это время... они были... лучшими днями в моей жизни, - наконец сказала она.
- Ну что вы, - ответил Деррик, заметив, что девушка скоро заплачет, - у вас все еще впереди.
- Просто я никогда не встречала таких, как вы.
- Каких же это?
- Вы одержимый. Вы одержимы будто дьяволом. В ту ночь... вы были как сам Сатана.
- Вы мне льстите, - ответил детектив, но подобное сравнение почему-то взволновало его.
- Я вас полюбила.
- Вы... - опешил Деррик. - Вы найдете себе еще... одержимых. А я… я женат.
- Ваша жена вас не понимает, - сказала Аннетт. - И вы это знаете.
- А вы понимаете?
-  Да.Ради вас я пошла бы до конца.
- Не нужно. Пожалуйста.
-    Деррик видел сейчас перед собой не любовницу, а девушку вдвое моложе себя, почти ребенка.
- Поцелуйте меня... на прощание, - сказала, наконец, Аннетт.
- При всех?
- При всех. Пожалуйста.
Деррик поцеловал ее, не глядя на остальных, не озираясь и не боясь чьих-то взглядов - казалось, этот поцелуй длился несколько минут.
- Прощайте, - сказала Аннетт.
Деррик смотрел ей вслед. Смотре, но    видел в дверях совсем другое - далекое, холодное, дождливое. Англию.
Губы детектива повторяли координаты, который он выучил наизусть.
Чуть посидев, допив свое пиво, Деррик вышел из бара. Темнело.
- Такси! - крикнул он.
Огляделся.
Может быть, Аннетт еще где-то рядом. Но улица была пуста - лишь из-за угла выезжало синее такси.
Деррик склонил голову и тяжело вздохнул.

По пути к своему номеру его не покидало какое-то дурное предчувствие.
Он постучал. Потом позвонил. Молчание. Тогда он достал ключи, и они зазвенели в тишине,  отзываясь эхом по всему коридору.
- Дороти! - вошел он, оглядываясь по сторонам. Прихожая, кухня, спальня... Пусто.
 Дороти будто исчезла. Сердце Деррика упало - самые худшие предчувствия будто обхватили его  горло - неужели ее кто-то похитил?... В глазах детектива чуть не потемнело, когда он увидел на столе записку. Не приведи Господь, подумалось Деррику, который внезапно стал набожным; дрожащей рукой он коснулся записки.

Почерк Дороти.

"Я понимаю, что твое дело для тебя важнее меня, поэтому я улетела домой. Не надо меня искать, я буду в Бостоне. Не проси меня быть частью того, во что ты влез. Не беги за мной, а делай свое дело. Я надеюсь, что ты найдешь, что ищешь".

Деррик в ярости сжал листок в руке. Он чувствовал себя преданным. Как будто его бросили одного посреди незнакомого города.
- Черт! Черт! - восклицал он, расхаживая по комнате.
Никто не похищал ее. Она сама уехала. Ни следов взлома, ничего - даже ни одной ее вещи не осталось, собрала все, уложила в чемодан, села в такси и уехала.
С одной стороны, он и сам собирался предложить жене то же самое, и готовился к тяжелому разговору и даже скандалу, но такого детектив точно не ожидал. Дороти оказалась решительнее, чем ему казалось.
Он бросился в холл, к телефонному автомату; капитан уже должен был прибыть.
- Алло? - раздался его спокойный голос на другом конце провода. - Это вы, Аль-Деррик?
Его шуточный тон и доброе настроение успокоили детектива.
- Приезжайте в мой отель, - сказал Деррик. - Надо поговорить.

Вернувшись в номер, детектив начал собирать свои вещи. Бог с ней, с Францией. Пора уезжать. Бог с ней, с Аннет, со старым Томасом, с могильщиком. Они взрослые люди и знали, на что шли. Пусть остаются здесь сами. Он сюда больше не вернется. У него американское гражданство, здесь он никому ничего не должен.
Вещи были собраны. Комната была пуста, будто здесь никто не жил последнюю неделю. Дороти даже подмела перед отъездом... Ох, Дороти, что ты творишь! - он хотел увидеть ее, поговорить с ней, убедиться, что она дома и добралась без проблем. Ничего. Он позвонит ей из Англии, по международной линии. К тому времени она уже будет в Бостоне.
Деррик буквально сидел на чемоданах, ожидая капитана и пережевывая все случившееся, все накладывающееся друг на друга причудливыми красками и образами; будто бы он попал в картину Босха.

Раздался звонок в дверь, вырвавший детектива из странного состояния тревожного полусна наяву.
- Входите, - сказал Деррик.
- Ну, все в силе? - сразу спросил Тимоти, проходя внутрь и оглядываясь.
- В силе. Остался последний рывок.
- Все-таки вы нашли, что хотели найти.
- И даже больше.
Капитан уважительно взглянул на Деррика.
- Вы настоящий сыщик, раз каждый раз находите то, что должны были. Я думал, что вы хороши в своем деле, но чтобы настолько...
- Еще не все найдено. Остался еще один свидетель.
- Какой же?
- Мари Тэнмот.
- Где же ее искать?
- Мы оба знаем, где ее искать.
- Координаты, - смекнул капитан.
- Они самые. Едем в порт.
- Мы отбываем через пару часов. А где... - капитан осмотрелся еще раз, - ваша жена? Дороти.
- Уехала.
- Уехала без вас?
- Да, - Деррику не хотелось говорить об этом.
Тимоти вздохнул, похлопал детектива по плечу.
- У вас все будет хорошо.
- Это уже неважно, - отрезал Деррик.
- Что же важно?
- Мое дело. Только оно важно. Только оно одно. Хватит стоять в проходе. Пойдемте скорее.

Капитан взглянул на детектива так, будто увидел незнакомого ему человека.
Деррик закрыл за собой дверь, оставил ключи у портье, и вместе с капитаном вышел за дверь; они поймали такси и через полчаса были в порту.

Как только детектив подошел к своей каюте, начался дождь.
- Шторм приближается, - сказал капитан.