Знать, что ты — лишь сын праха, разве это великое зло?
Кипелов – «Отражение»
- Царь отрёкся! – напугано прошептала Фёкла Никифоровна на ухо супругу Акиму Петровичу. Женщина боязно посмотрела на икону Николая Чудотворца и трижды перекрестилась с поклоном.
Казак вскочил на ноги и затопал на месте. – Как так? Как так? – затараторил он впопыхах. Что же дальше будет?
- Конец света грядёт! Сбудутся все предзнаменования! – завопила Фёкла Никифоровна.
- Цыц! – заорал Аким. - Ишь чего удумала? Раскидать мозгами надо. Что деется? Что-будет-то?
Казак вышел на улицу. Казачки и бабы бегали по улицам, перешёптывались и обречённо вздыхали. Каждая из них не могла произнести вслух то, о чём шептались между собой. Женщины смотрели на Солнце в ожидании его падения на станицу и разбегались по своим хатам в надежде вымолить прощение у Бога за отречение государя. Колокольный набат собрал станичников у атаманского правления. Люди шумели и старались понять отчего случился непоправимый срам. На крыльцо вышел атаман Шамайский Андрей Яковлевич – высокий чернобровый и чернобородый смуглый казак с персидскими корнями. Он осмотрел толпу и сказал: «Подождём остальных». – казаки и мужики замолчали и лишь немногие переговаривались шёпотом. Ближе к полудню на площади собралась большая часть станичников. После официальной речи атамана станичники остались не довольными. Каждый жаждал ответа на вопросы, которыми щедро делились между собой.
- Расходитесь по домам. Царь отрёкся, а не умер. Жить будем дальше.
- А как жить-то будем? – послышался голос из толпы.
- По божьим заповедям. – ответил атаман, рассматривая станичников. – Кто посмеет сеять худо того будем пороть на площади. Готовьтесь к Сретению Господнему. - Андрей Яковлевич вошёл в правление и закрылся в своём кабинете. Народ постепенно расходился и людской гомон замолкал. Шамайский слышал о настроениях в Петербурге и слухи страшили его. На протяжении последних трёх лет творилось неладное в окружении царя. Многие служивые казаки делились своими впечатлениями и их пересказы рисовали не радужную картину жизни императорской семьи и правительства. Зрел большой саботаж, он порождал множественные закрытые кружки и собрания: российская образованная молодёжь всё чаще обращала взоры в Европу и не боясь говорила об изменениях, необходимых для дальнейшего развития страны. А государственные реформы шли в разрез с настроением россиян, порождая народный гнев.
- Андрей Яковлевич, - обратился к атаману писарь. Он осторожно протиснулся в едва открытую дверь. – В Софиевке снова замечены мужицкие кружки. Туда стекаются иногородние от нас, из Церковного, Иллариновского и местные. Приказчик Глебова бьёт тревогу. Он говорит, что там встречаются и казаки. Атаман выслушал писаря и велел войти, закрыв за собой дверь.
- Ваня, - ты же понимаешь, что будет дальше…
Писарь присел на стул, выпрямил спину, поправил пальцами узкие усы и внимательно посмотрел на атамана.
- Смута? – неопределённо и вопросительно протянул хлопец одно лишь слово.
- Смута… - протянул атаман. Там, в Петрограде заговор на заговоре и каждый творит чёрт знает, что. Верха трясёт, а низы убьёт.
Писарь ещё пристальнее посмотрел на атамана и не понимал, что означает его присказка.
- Но… - неопределённо начал он свою мысль, но тут же замолчал дабы не выглядеть перед атаманом глупцом с невысохшим молоком на губах.
- Что, но? Раз царь отрёкся, значит и конвой, и охрана и министры и все остальные готовили императора к этому. Сердце болит, предчувствует хмарь. Не прошло и ста лет как наша станица прожила, теперь, наверное, будем искать новый дом… бог его знает, что нас ждёт впереди. Ты думаешь мужики просто так собираются? Нет, они жаждут захватить наши казачьи земли. Наши земли! Наши деды и отцы кровью окропляли земли и хлеб наш с казачьей кровью прорастает.
- Не отдадим! – поднявшись на ноги сказал писарь Иван.
- Отдадим, мой сынок, ещё как отдадим… попомнишь мои слова… много столетий русский мужик был на правах египетского раба в России и теперь он покажет свой кулак… да так покажет, что до самого Бога достанет.
Писарь не узнавал атамана. Мужчина стоял перед иконой Владимирской Божьей матери и в его глазах блестели слёзы. Ещё никогда Ванька не видел атамана таким расстроенным.
- Где ж это видано чтоб мужики казаков могли одолеть? – возмутился писарь. Он представил, как быстро казачьи патрули подавят саботаж и отправят всех митингующих в тюрьмы.
- Оставь меня. Мне надо подумать… а в Софиевку отправь Русанова. Он разберётся.
Писарь вышел, оставив атамана наедине со своими мыслями.
Андрей Яковлевич выглянул в окно. На площади стояли трое казачек, судачащих о жизни. В этот момент к ним подошла его родная тётка Фёкла Никифоровна Иванова. Что именно говорили женщины атаман не слышал, но по обильной жестикуляции он понимал: обсуждаемый ими вопрос беспокоит женщин. Естественно теперь в станице только одна тема для разговора – отречение царя. Никто не понимает почему и как такое произошло. Люди беспокоятся и ждут ответа на свои простые вопросы: как мы будем жить, что изменится, и главный вопрос: как такое могло произойти. У многих станичников родственники служат при дворе, в Петрограде, или же на фронтах Великой войны. Пока только люди осознают наступление перемен, но вскоре начнут требовать разъяснений. Атаман и сам не знал ответов, кружащих в голове стаей падальщиков. Ему, как и любому другому россиянину, хотелось узнать, что же будет дальше и кто станет приёмником императора. Четыре года назад он служил при дворе императора и встречал на строевых осмотрах великого и удивительно красивого Николая Александровича. Вся казачья душа наливалась радостью при виде божьего помазанника, а сегодня Андрей не понимал какие эмоции пылают в его сердце. Невозможно вообразить себе, что царя не будет у России и что осиротевший народ останется наедине с реальностью. Февральский переворот свершён трое суток назад. Три дня и три ночи Россия живёт без императорского надзора, а люди только теперь узнают и пугаются до смерти таких вестей.
- Дорогой мой племянник, - Фёкла Никифоровна с силой отворила дверь, влетела в кабинет атамана с тремя казачками и яростно потребовала объяснений. – Скажи, мой родненький как же так произошло? Отчего ж Николай-то наш бросил Россию на произвол судьбы? Где же наши атаманы, генералы и министры? На площади тут они перед Господом богом кричат о преданности царю, о своей доблести, медалями да орденами бряцают. Как же то они допустили такой срам?
- Тётя, смирно!
- А ты мне не перечь! Я видывала разное в жизни. Мне боязно. – не унималась женщина, я пришла за мудрым соловом. Священник в храме тожеть закрылся в алтаре и молчить. - Война отняла у меня двоих сыновей, а вдруг и других отнимет. Может пора станицу на ворота закрывать как в былые времена?
- Может и пора… поживём, увидим…
- А ты поди боишься?
- Чего мне бояться… сегодня новость окотила студёной водой. Узнаем подробности и будем думать как жить будем.
- А если солнце закатится за бекешевский бугор и более не взойдёт?
- Взойдёт, тётя, взойдёт. Цари тоже люди и не гаснет свет от их смерти или отречения... -Андрей Яковлевич возобладал над своим непониманием и страхом. – Мы сплотиться должны, тётя…
- Мы всегда были друг за друга горой… - Фёкла Никифоровна обняла племянника и расплакалась. – Аким не даёт мне реветь, а ведь хочется-то как.
- Слезами горю не поможешь. Вскоре узнаем, что изменится.
- У шесят седьмом году великий князь Михаил Николаевич Романов приезжал к нам в станицу. Я видела его своими глазами. Он ехал из Пашенки в Пятигорск и оставался ночевать в доме атамана, дай Бог памяти. Бирюков Лев тогда, вроде, атаманом был. Да-да он самый! Казаки всегда в почёте были у семьи императора и его родных. Поговаривали что и Александр Николаевич приглашал наших казаков на царский обед в Екатеринодар. Ильины, Свидины и твой дед ездили.
Женщины попрощались с атаманом и вышли на площадь. Пронзительный ветер нёс острые льдинки, сорвавшиеся с неба. Серые облака плыли низко над землёй. Высокие акации трещали ветвями. Ветер завывал в небе. Чей-то бык ревел в сарае. Его низкий гортанный ор слышался на всю округу. Фёкла Никифоровна вернулась домой где её ожидал подвыпивший муж. Днём он гостил у друга мужика Сашки Обухова. Они вместе выпили за дальнейшую спокойную и сытую жизнь.
- Не можешь не пить! – закричала казачка. Раздосадованная случившимся Фёкла разбранилась на казака и ударила его рукой по спине.
- Тут такое дело, Фёкла. Мужики готовят бунт. Им землю нашу подавай, на блюдечке с голубой каёмочкой.
- А на шо она им? Пропьют за год…
- Пропить может и пропьют… но ведь много лет люди об энтом мечтают… говорят, что грядут большие перемены. В Петрограде люди громят лавки и рынки. требуют хлеба. Бастуют рабочие, студенты, слушательницы высших курсов. Казаки их притесняют и избивают. Военные, говорят мужики, не вмешиваются. Ох, страшно Фёкла, снова казакам придётся тяжело. Снова бунты нужно будет гасить, а ненависть выльется на нас. Опять мы станем разменной монетой. Мужик на нас долго зубы точит и однажды он вломится в наши хаты.
- Не уж-то мы, казаки, не справимся?
- Справимся или нет Бог покажет. У нас в станице многие прислушиваются к речам тех, кто говорит о рабочих и крестьянах.
- Эко ты старый чёрт. – возмутилась Фёкла Никифоровна, - Казаков предать хочешь? А не тебя ли казаки из Персии тянули на своих плечах?!
- Э-э-э баба ты окаянная… я говорю о настроении в станице. Люди устали жить впроголодь, воевать и ждать наказания за возмущения.
- А кому нонче жить легко? Вот даже паны атаманы поумерили свои растраты. Война не тётка родная… а мужики испокон веков ноют о тяжёлой мужицкой доле. Участь у них такая.
Аким Петрович ничего не ответил жене, залез на печь, закрыл занавес и уснул.
К вечеру вернулся Русанов с казаками из Софиевки. Они пришли к атаману и заявили о том, что никого отыскать не смогли. Приказчик ничего не знает о сегодняшней встрече мужиков на хуторе, но находит среди них вольные настроения. Глебов присылал телеграмму о возможном приезде в имение к пасхе. Шамайский чуял: кто-то донёс о визите казаков в имение Глебова. У него прокралась мысль об агентурной сети подпольщиков. Конечно, саботажники станицы и окрестных хуторов просто пропойцы и зачастую бездари и никаким боком эти людишки не влияют на жизнь империи, но отречение императора в кругу именитых генералов и других высоких чинов, подтолкнувших царя к сему деянию не давали покоя атаману. Он распустил казаков по домам, сам же налил чай и закурив сигарку давился глотками кипятка, обжигавшими язык и нёбо. «А ведь дед говорил ещё в 1905 году кровавое воскресение обернётся царю страшным последствием. – подумал Шамайский. – при всех почестях царицу Александру Фёдоровну ненавидели за её немецкое происхождение и поговаривали о её предательстве». Какой же она была на самом деле Андрей не знал. Казаки много судачили о шарлатане Распутине, который имел особое влияние на всю семью императора и о других людях, которые были рядом, но в одночасье исчезли перед смутными днями февраля. «Смутьяны!» - прокричал Андрей Яковлевич во всё горло и удивившись собственному голосу замолчал, ему захотелось переместиться в столицу и навести порядок. Нутро противилось новости оглушившей станицу, область и всю державу. Казак осмелился представить, как он в одиночку наводит порядок в обезумевшем городе Святого Петра. Но спустя пару мгновений он вспомнил как там развращено высокое общество где мужеложство, многожёнство, распутство и алкоголизм привычное явление. И ведь многие казаки, в том числе и из станицы, тратят огромные суммы на куртизанок и увеселения, а потом идут в храмы каются, молятся и откупаются от своих грехов, перед священниками, которые так же посещают дома веселья, помогают падшим женщинам принимать покаяние и берут подань на нужны церкви. Жизнь столицы разительно отлична от жизни станицы. Казаки, приезжающие домой в родительский дом, ведут себя совершенно иначе. Они тут достопочтенные господа, с утончёнными манерами, смотрящими на бедноту с высока, а ведь всё их имущество держится на работе казачьей и мужеской бедноте, самозабвенно трудящейся на землях офицеров и высшей казачьей знати. Почётных казаков ставят в пример казачатам и те, ровняются на героев, не подозревая об их потаённой жизни с купанием в греховности. Ещё будучи в Петербурге Андрей противился общаться с теми, кто приглашал его отвлечься от суровой службы при дворе, и он, будучи глубоковерующим человеком, сторонился такой жизни. Андрей с радостью вернулся в Суворовку и старался жить благоразумно.
В дверь постучал кто-то. Андрей Яковлевич впустил урядника Дмитрия Сиволобова, бывшего станичного атамана.
- Здравствуй, батька атаман. – сказал вошедший гость. Он трижды поцеловал в щёки Шамайского и перекрестился перед иконой.
- Здравствуй.
- Я по делу… в стране беспорядки. Волнения всюду… я только из Пашенки… там тоже как и у нас… затишье… казаки боятся горских набегов и мужицких бунтов. Большевиков много. Люди верят им… наступают тёмные времена…
- Да я всё и сам понимаю. – после этой фразы длилось затяжное молчание.
- Говорят, во времена дворцовых переворотов Россия переживала куда худшее время чем сейчас.
- Я даже не знаю, что и сказать.
- А чего тут сказать… Ждём что наказные атаманы решат.
Вечером площадь станицы снова наводнилась людьми. Каждый шёл сюда с надеждой и верой, каждый хотел услышать доброе слово от атамана и от услышанного прийти домой согретыми словами о новой жизни. Многие казаки останавливались перед правлением и молча взирали в окна. И в глазах казаков и казачек была только мольба о спасении себя, родных и белого царя, которого знали по рассказам конвоиров, живших подле императора. Вся жизнь царской семьи проходила перед глазами казаков. Конвойцы беспрестанно сопровождали царя и его семью, денно и нощно несли караул. Они лично знали Помазанника Божьего и авторитет царя-батюшки оставался непререкаемым. А теперь разрушено всё, что связывало станицу с домом императора. Казаки ждали своих родных с рассказами об отречении и отчего они сами допустили такой срам. И стоя перед клубом, храмом и правлением станичники ждали непонятно чего, что, по их мнению, должно восстановить попранную жизнь.
- Что будет в Россией? – прозвучал вопрос от жены погибшего полковника Ильина. Женщина смотрела на атамана и в её грустных глазах отражалась старческая боль и непонимание происходящего.
- Всё будет хорошо. – нерешительно ответил Шамайский,
Казачка, вместе с другими станичниками понимали его ответ как отсутствие опоры в государстве, и никто не говорил вслух о том, что страна может развалиться на множество враждующих территорий.
- Когда эта бесовщина закончится? – продолжила свой допрос Екатерина Дмитриевна.
- Зачем вы баламутите настроение в станице? – не зная ответа на поставленный вопрос перебил атаман своим вопросом мысль женщины. Влияние Ильиной на станичников огромное и её вопросы могут озадачить многих.
- Чем же я баламучу, Андрей Яковлевич? Я вот смотрю на вас и понимаю одно: все нынешние атаманы молчат потому что не знают как поступить. Пропала казачья хватка, измельчала порода. Ждёте когда поезд тронется, чтоб запрыгнуть в последний вагон а не остаться на перроне в одиночку. Баламуты сейчас именно при власти и тут и на Кубани и в Петрограде. – казачка бросила в сторону правления палку на которую опиралась и пошла домой сильно хромая на правую ногу. Из толпы выскочил девятилетний мальчик и подобрал костыль, затем мальчик догнал старушку и отдал ей костыль. Та слегка улыбнулась, погладила мальчика по голове, достала из кармана конфету и подала ему в руки. Мальчик искренне улыбнулся и побежал обратно к родителям.
Ильина повернулась к атаману и добавила:
- Срам великий происходит сейчас. Грех неоплачиваемый вершится вокруг. поплатимся мы... А казаков нонче нет… поумирали в Баязете и Арзеруме…
- Правда ли что наши казаки бегут с фронтов? – вопрос задал Морозов Илья Викторович, участник Японской войны, баязетского сидения и множества закавказских походов. Он оперся на свой костыль и поправил папаху.
- Бегут только трусы. – ответил есаул Русанов, перехватив инициативу. Ему стало чудовищно стыдно перед старым казаком. Есаул посмотрел на Шамайского и сжал рукоятку ногайки.
- Бегут не только трусы, Илюша. Бегут люди не просто так… бегут потому что знают, что воюют не за царя и Россию…
- Вы, отец, не бросайте громких слов. Ещё ни один не пришёл в станицу наш казак.
- Придут! – закричал мужик Куропаткин. – Пришёл конец царской власти. Поделом!
Люди взбунтовались против мужика. Его вытолкали к порогу правления. Он вышел и поднявшись на первую ступень не склонил головы перед руководством станицы. Наперекор ожиданиям Михаил выпрямил спину и прокричал: - Скоро все станем свободными от всех предрассудков и традиций. Недолог век у старой России. Будущее за новыми порядками.
Шамайский разозлился. Нечто подобное он слышал много раз в столице и теперь эти страшные идеи добрались в его станицу. Даже в самых смелых мыслях он не допускал такого истечения. Реальность превзошла все его страхи и ожидания. Но более всего атамана разозлила реакция многих станичников, поддержавших открыто смутьяна.
- Ты что несёшь?
- Я правду говорю! Новые порядки придут вскоре. – лучезарно улыбаясь сказал мужчина.
Есаул вывел мужика за угол правления и тумаками отправил домой.
- Тумаками народ не запугаешь! – прозвучала реплика из уст женщины. Шамайский не сумел узнать сказавшую по голосу.
Едва закончилась вечерня народ на площади прибавился. Никто не спешил домой, но собравшиеся продолжали ожидать того самого слова атамана, которого Андрей Яковлевич не мог произнести. Он и сам не знал, что будет завтра и слова Ильиной звучали в голове набатом.
- Мы изголодались! Где ж видано, чтоб казаки стали беднее мужиков? – запротестовали Морозовы. Богатый в прошлом казачий род разорился и лишился своих земель. Люди винили всех вокруг в своей беде и в крайней степени ревностно относились к переменам, происходящим в стране. Разорились казаки потому что родили пятерых дочерей и земли им не досталось. Многие вспоминали переселенцев в Ново-суворовский хутор. Многим казалось переселенцам достались большие наделы, но никто не хотел затаиться и дождаться ответов на все вставшие ратью вопросы сегодняшних дней.
Шамайский вспомнил как на одном из кругов зачитывали «Советы восставшим рабочим» в низовые организации. В них было написано: «…казаков не жалейте. На них много народной крови, они всегда враги рабочих. …смотрите на них как на злейших врагов и уничтожайте их без пощады…»
От этих мыслей атаман ещё больше вышел из себя. Выходка Куропаткина – предвестник бури. Мужики не дремлют. Они ждут подходящего момента. Да он и сам, когда доводилось читать различные источники, рассылаемые рабочим и крестьянам, отмечал что доля правды в этих идеях присутствует. Не всё так гладко в России как хочется бы властям и народ чувствует слабость. Нужда выводит людей на улицы. Но с другой стороны Государственная Дума, открыто противопоставляет себя и самодержавию и народу. И формирующаяся верхушка пытается оторвать себе самое лучшее. Что именно происходит в Петрограде атаман конечно не знал, но понимал, что в смутные дни каждый ищет себе место потеплее: такова природа людей и против неё сложно идти. Что уж говорить обо всей стране если в родной Суворовке сейчас люди находятся в помешательстве: одни в предвкушении перемен, другие в потере земли под ногами, а третьи не знают чем обернётся этот студёный февральский переворот в их жизнях. «Может оно всё к лучшему» - сказал сам себе атаман.
- А может всё, что происходит богоугодное дело? – спросил Морозов. – Можэ царь ушёл и на его место придёт его какой-либо брат и жизнь станет лучше? Ну а что? Войне нет конца, а так гляди и выкарабкаемся их энтой кабалы…
Вопрос, озвученный Ильёй Викторовичем, озадачил присутствующих и одновременно вдохнул в души надежду.
- Может и так, - ответил Шамайский. – скоро придут свежие вести и тогда станет ясно. Постепенно народ разошёлся по домам. Шамайский вернулся домой, и ужиная, говорил с женой о сокровенном. Его супруга коренная суворовчанка хорошо помнила жизнь станицы и успокаивала мужа. Но потом замолчала на полуслове и задумчиво посмотрела на супруга. По словам Ирины Георгиевны, в девичестве, Подсвировой, дед ещё полвека назад говорил об отречении царя, о кровавой войне на чужбине, об огне и кромешной тьме на родной земле, о дальнейшей райской жизни. Андрей Яковлевич выслушал жену и закрыл лицо руками. Он молчал, обдумывая пророчества.
Утром, неделей спустя после пришедшей новости об отречении императора, в станицу прибыл казачий отряд из бывшего конвоя Его величества, бежавший из Петрограда. Гостей встретили всей станицей, собравшейся возле храма. Молодые казаки отдохнувшие после долгой дороги из Пятигорска рассматривали станичников и тоскливо взирали на людей, заждавшихся вестей со двора.
- Шо там происходить? – допытывались старики. Им хотелось услышать в ответ речи, убаюкивающие их казачье наследие, но конвойцы молчали, не решаясь рассказывать реальность жизни столицы. Затем Лавретий Васютин глубоко вздохнул и начал свой рассказ:
- Конец пришёл той России, что вырастила всех нас. Нонче вся власть в руках у разного рода авантюристов, что тянут одеяло на себя. Генералы требуют своё, министры своё, помещики и промышленники своё. Каждый готов идти по головам дабы вырвать кусок получше.
- А казаки чего?
- А казаки либо на фронте краснеют, либо требуют своего.
- А чего казаки требуют-то?
- Чтоб землю не отнимали и чтоб не воевать.
- Как же казакам не воевать-то? – возмутились старики. – и что значит «казаки – краснеют»?
- А то и значит, что коммунистами становятся много казаков. Они выступают за равные права для всех без оглядки на сословные различия.
- Это чтоб казак вместе с крестьянами, да с гамзёлами за одном столом обсуждать государевы дела? – возмутились старики. - Посечь их, поганцев надо быть! – продолжали возмущаться старейшины. Конвойцы ждали когда старики замолчат или зададут новые вопросы. – Как же мы будем жить без царя?
- С божьей помощью. В Петрограде говорят, что весь год будут по всей стране стычки и распри.
- Чего ж казаки не наводят порядок в Петрограде? – яростно поинтересовался Иванов. Он схватился рукой за свою белую бороду и расчёсывал её пальцами.
- Люди протестуют и выступают за свои права. Зачем же мы им мешать будем? – ответил вопросом конвоец. Он хотел рассказать старым казакам о реальной жизни в Петрограде, да боялся довести их до сердечных приступов.
- Что же творится, братья казаки? Как же мы то посмотрим в глаза нашим предкам? Как же казак может себя именовать казаком, коль он не наводит порядок при виде блуда и срама? – яростно возмутился Савин.
- Нельзя избивать демонстрантов! – воскликнул второй конвоец. Приказ временного правительства.
- Как нельзя? – в один голос закричали старцы.
- Они губят нашу страну, а нам возмутиться нельзя? – выкрикнул отставной полковник Свидин. – Царя отречься заставили и продолжают янычарами резать горло нашей России!
Конвойцы не стали отвечать на дальнейшие вопросы и крики казаков, которые насмехались над местными бедными иногородними и представляли, что те возьмут власть. Порой крики и возмущения переливались в смех, ругань и не членораздельную словесную баталию. После долгих расспросов конвойцев распустили по домам и те могли отдохнуть. К вечеру Шамайский пришёл в гости к Васютину. Тот встретил радушно атамана, усадил за стол и ждал от гостя темы для беседы. Андрей Яковлевич долго не заставил себя ждать. За неделю он побывал дважды в Баталпашинской где встречался со станичными и окружными атаманами и другими видными деятелями. За эту долгую и мятежную неделю Андрей получил больше информации чем за предыдущие пару лет.
- Казаки возвращаются из Персии и Европы домой. Ещё неделя-другая и они появятся в Суворовке. Старики считают это предательством. По мимо казаков и городовики вернутся с фронтов.
- Они придут все с Георгиями.
- Что делать? Как там происходят встречи?
- По-разному. Люди полны разных настроений. Мне думается император сломлен и подавлен. Все отказались от него. Над ним шутили, почти в открытую смеялись и никто не вступался за него. Духовенство радостно восприняло отречение, конвой присягнул временному правительству, родственники царя все единодушно подталкивали Николая к этому поступку. Наступил крах империи. Конвойцы полны сомнений. Кто-то считает что казакам хуже не будет, другие считают что после Столыпинских реформ хуже уже быть не может, а третьи верят что можно казаков отделить от России.
- Как отделить?
- Казаки особенный народ и страна нужна нам особенная своя казачья как и было до Екатерины Великой. Это она всех под единый гребень собрала и изничтожила самых свободолюбивых.
Шамайский слышал об этой идеи среди некоторых атаманов, считавших себя угнетёнными белыми царями. Эти поверья пришли на Кубань с Дона и Украины. Злодеяния донцов и черноморцев Андрей Яковлевич видел много раз: особенно на высоких смотрах куда стекались казаки из разных войск. Подобных настроений не было десять лет назад, а теперь как из рога изобилия льются искушения и сатанинские идеи, а одурманенные люди верят в свою исключительность. Васюков ещё долго и подробно рассказывал об увиденном и услышанном: об уличных столкновениях и не поминовениях, об церковном кризисе, об ошибках и провалах на войне, о б арестах невиновных и амнистии для преступников и многом и многом другом. После тяжёлого разговора Шамайский ушёл домой. Всю ночь он лежал, обдумывая ситуацию, происходящую в стране. Сегодняшние перемены – это последствия ошибок Столыпина, военных провалов и не правильного решения проблем отмены крепостного права. Глубинные ошибки описаны и русскими писателями, и русскими философами и русскими политиками. Вспоминая эпизоды из романа «Воскресение» Андрей Яковлевич восхитился мудрости Льва Николаевича, отразившего жизнь русского народа и давший ещё в конце прошлого века ответы, витающие в 1917 году. Андрей вознамерился перечитать книгу ещё раз.
25 октября 2021 - 18 января 2022