На куличках

Виктор КАЛАШНИКОВ

18+
Н А  К У Л И Ч К А Х               
Повествование о том, как «он» подкрался незаметно


Армейские страницы.
Главное из опыта второго года службы это быть подальше от глаз отцов-командиров, но чтобы и долго не искали, когда вдруг зачем-то им понадобишься. И если плановых занятий избежать было почти невозможно, то в личное время каждый имел свою нычку(укромное место, от глагола сныкаться - спрятаться). Несколько таких нычек было и у Матвея Медяника, о котором и пойдёт речь на этих страницах.
А начать уместнее всего с обычного утра, когда после завтрака он уединился с книгой в дальнем от входа в казарму углу, скрытом от придирчивых глаз двухярусными кроватями. Увлекательное чтение, а это был Майн Рид, вдруг прервал сержант Лычкин, кстати сказать, земеля:
-Вот ты где! Слушай, меня дежурный по роте только что вызывал. Велел двоих в библиотеку направить — там недавно ремонт был и теперь надо книжки по полкам расставить. Не хочешь пойти?
-Что, молодых нет?
-Есть как нет. Но, помнится, ты с библиотекаршей хотел ближе познакомиться — чем не повод?
-Вообще-то, хотел, -и Матвей отложил книгу —  предложение сержанта стоило обдумать.
В доверие к вредноватой библиотекарше ему на самом деле хотелось войти, но не для того, о чём с нескрываемой ухмылкой думал Лычкин, а чтобы она разрешила ему брать книги из шеститомника собраний сочинений Майн Рида, которые она почему-то не выдавала солдатам.
-Салабона тебе в помощники дам. Ты будешь с библиотекаршей сближаться, а он книжки расставлять!
-Уговорил — пойду. Только молодого не сачка подбери!
-Ну, это  от тебя зависит — чтоб он не сачковал! -и сержант оглядел находившихся поблизости солдат своего отделения. Выбрал самого ему неприятного. -Рядовой Почерк! Ко мне!
А когда тот подошёл приказал:
-Пойдёшь работать в библиотеку с Медяником! Старшим назначаю Медяника... Будет сачковать — скажешь мне, - сказал он Матвею. -накажу...
Таким образом, когда роту построили, чтобы вести на строевую подготовку, рядовые Медяник и Почерк направились в библиотеку...
Почерк прибыл в роту с весенним призывом. От других молодых отличался тем, что не заискивал перед «стариками» и вообще вёл себя замкнуто, темнил о своём прошлом в разговорах о гражданке. Но поговаривали, что его почему-то призвали из ВУЗа. Таким образом он был единственным в роте кто имел более, чем среднее, образование. Матвей, например, окончил лишь ПТУ, а Лычкин курсы механизаторов широкого профиля.
Оставшись наедине с молодым, Матвей снизошёл до разговора с ним:
-Как тебя зовут?
-Игорь.
-Имя, вроде, русское, а фамилия какая-то странная - Почерк, да и по облику ты, вроде как, не русский?
-Я еврей. Да и имя не совсем русское, в древности было заимствовано у скандинавов.
-Вот те раз! Еврей и в армии!
-Так надо было. У тебя, кстати, фамилия тоже не совсем русская. Впрочем, как и имя  — Матвей по древнееврейски «человек божий».
-Я казак! Крещёный был.
-Нет такой национальности. Было казачье сословие, но его коммунисты под корень истребили. Верхушку и наиболее воинственных в Гражданскую, Зажиточных в коллективизацию, кто избежал высылки поумерали в Голодомор тридцать третьего, остатки уничтожили в тридцать седьмом.
-На высылке не все погибли — я, например, на Севере родился в семье выживших казаков.
-Я об этом как-то не подумал — ты прав, на северах казачество могло не только сохраниться, но и дать потомство. Но ведь это уже не то былое казачество, а приспособившееся, без чувства родины, без культуры своей — у них же своя культура была, песни, пляски!
-Не без этого, конечно, но мои, например, родители, сколько себя помню, всегда казачьи песни пели, а после выхода на пенсию на Кубань вернулись. Даже в родную станицу, Правда, от былого там уже мало чего сохранилось. До революции, отец рассказывал, станица процветала, было семь с половиной тысяч жителей, сейчас лишь полторы осталось и тех половина не русские. Родители, конечно, были рады, что вернулись на родину, для меня же всё там оказалось чуждым, да и глубинка. Вот я после девятого класса и уехал в город, выучился в ПТУ на каменщика... А тебя правду говорят из института призвали?
-Из университета. С четвёртого курса.
-Так из вузов-то, вроде, не призывают! Выгнали, наверно?
-Не выгнали... Так надо было... Я академический отпуск взял.
-Интересно было учиться в университете?
-Конечно, интересно. Хотя, наверно, смотря в каком.
-А ты в каком был?
-В московском...
-Ну, что в Москве — люди до сих пор в очередях давятся за алкоголем?
-Не знаю, не стоял.
-Мне родители писали, что, наверно, с половину виноградников уже выкорчевали, борясь с алкоголизмом. То теплицы рушили,  в борьбе с «нетрудовыми доходами», теперь вот за виноградники взялись...
- Я часто вижу с книгами тебя — читать любишь? -переменил скользкую тему Игорь.
-Да, с детства осталась привычка — на Севере в маленьком посёлке рос, там кроме рыбалки и чтения больше нечем было заняться...
Библиотекаря, средних лет упитанную женщину они застали, болтавшей по телефону. Тем не менее, она встретила их придирчивым упрёком:
-Почему так долго вас не было? Я звонила — сказали, давно вышли!
-Они скажут! Как отпустили, так и пришли...-буркнул в ответ Матвей.
Он с неприязнью относился к офицерским женам, считал их избалованными чрезмерным вниманием мужского окружения. У его родителей, например, никогда не было ковров, а его ещё, правда, на первом году службы, не раз посылали  выбивать им ковры...
Женщина показала откуда  книги брать, куда носить и на какие полки, как расстанавливать. После чего отошла к своему столику и продолжила болтать по телефону.
Воины принялись носить стопами книги.
-Может, хоть пыль с них будем стряхивать? -предложил Игорь. -Вон сколько её!
-Ещё чего! Она об этом говорила? Нет! Знаешь, что инициатива наказуема?..
Работали неторопливо, с продолжительными перекурами, заполненными просмотром книг знакомых и незнакомых авторов - тянули до обеда. Библиотекарь хотела, чтобы они пришли и после того как пообедают, но Матвей решительно отказался, мотивируя тем, что вечером им заступать на дежурство в ночь, а перед этим  полагается поспать. Перед уходом он попросил почитать шестой том из собрания сочинений Майн Рида, там, мол, есть роман, которых нет в других его книгах, а Игорь первый том из семитомника Стефана Цвейга. Библиотекарь с неохотой, но согласилась — только, дескать, не потеряйте.
-Читал Цвейга? -спросил Игорь по дороге к казарме.
-Даже не слышал про такого.
-Рекомендую — если уж тратить время на чтение, то уж такой литературы.
-Ты ж сам его ещё не читал — коль взял. Может, дрянь.
-У меня дома такой же семитомник есть. Я его ещё в юности всего прочёл. Сейчас захотелось лишь перечитать кое-что, для души...
Проглотив за пару дежурств Майн Рида, Матвей из любопытства попросила у Игоря и Цвейга...
Служба их заключалась в охране закрытого города с секретным производством. Это, в основном, проверка разрешений на въезд у машин и  людей на пропускном пункте, ну и скрытые заставы по периметру города. В караул заступали вечером на сутки через сутки. На втором году службы Матвей выслужился до должности начальника караула. В задачу его входило распределение сослуживцев по точкам, сам он нёс службу в тёплом помещении и лишь проверял пропуска у входящих, то есть времени для чтения, особенно ночами, было предостаточно.
Вскоре после сближения с Игорем в библиотеке и прочтения Цвейга Матвей попросил Лычкина назначать рядового Почерка с ним в караул — ему интересно было общаться с парнем явно не его круга. А совместное дежурство предоставляло массу времени для разговоров на самые разные темы. Так Матвей постепенно узнал-таки, почему Игорь попал в армию из университета. Родители его подали в ОВИР заявление на выезд к родственникам в Израиль, Игорю ехать туда якобы не хотелось - родился в Москве, квартира чуть ли в центре города — зачем куда-то уезжать?... Поэтому-то он и уговорил родителей оставить его в Союзе — пока, мол, сами не обживутся на земле обетованной,.. Решено было, что самым благовидным предлогом для этого будет призыв в армию, иначе, его всё равно бы призвали там, в часто воюющую...
В заключение своего рассказа он признался Матвею:
-Правда, не думал я, что в такие войска попаду - закрытый город охранять. Надеялся, что будет что-нибудь поинтереснее.
-Я тоже надеялся, что в стройбат призовут — там хоть бы делом занимался, строил что-нибудь...
Не обходилось и без откровенных разговоров о девочках.
-Не думал я, что буду так без контакта с девочками мучится. -признался Игорь. - В универе у нас с этим было куда проще — почти каждая пьянка кончалась постелью с какой-нибудь. Согнал дурь — мозги очистились.
-Онанизмом займись — наиприятнейшая, говорят, штучка, а главное безопасная.
-Унизительно это.
-У меня для такого расслабона «кирпичница» есть. Хочешь — поговорю с ней, чтобы подсеяла и тебе кого-нибудь?
-Видел я этих ваших «кирпичниц». Они там все матом ругаются, курят — вульгарные. Какое с такими может быть утешение...
Неподалёку от военного городка был расположен кирпичный завод. Работали на нём на самом деле в основном бедово-разбитные девицы, большей частью бывшие зечки, освобождённые условно-досрочно. Двухэтажное общежитие их располагалось там же на территории завода. Обычно «кирпичницы» вечерами сами приходили на площадку у КПП городка. Работа у них была тяжелая, да и одной работой жив не будешь, до городских развлечений добираться было далековато, а скучный досуг надо было чем-то заполнять — самое интересное, это общение с солдатами из соседней части.
-Как будто твои студентки не курили и матом не ругались! -вяло возразил Матвей.
-Но с ними хоть поговорить было интересно, а с этими о чём!
-Ты уж тогда определись — или интересно поговорить, или дурь согнать!
-Убедил - скажи своей... Посмотрим, кого она приведёт...
Вечером, по возвращении из караула, Матвей увидел на площадке перед входом во двор городка общую с подругой знакомую:
-Скажи Зинульчику, чтобы пришла после десяти!..
После отбоя Матвей, предупредив сержанта Лычкина, который, кстати, тоже имел зазнобу-»кирпичницу» вышел из казармы как будто в уборную — длинное убогое строение сбоку плохо освещённого двора. Зинульчик уже ждала его в давно условленном месте неподалёку от КПП...А когда прощались, он, как бы между прочим, сказал ей:
-У меня тут приятель появился — хороший парень, из молодых, бывший студент. Познакомь его с кем-нибудь, только не очень матершинницей — он из интеллигентиков.
-Что, и интеллигентики тоскуют по женской ласке? Понимаю...
Зинульчик подобрала-таки подружку и для Игоря  И он даже познакомился с ней, но сойтись с ней ближе у него не получилось... После он оправдывался перед Матвеем:
-Не могу я так — с явной целью. Раньше как-то всё само собой получалось. Интересно пообщались под выпивку — и в постельку. А тут надо куда-то в кусты вести, уговаривать... Да на трезвую голову — нет, не то...
Служба тем временем продолжалась по привычному распорядку. На дежурстве Матвей, как обычно, коротал время чтением. Но теперь уже не приключения Майн Рида, незаметно проглатывая десятками страниц, а Стефана Цвейга, по совету Игоря, медленно. Ему нравились обобщающие рассуждения автора, высказывания о женщинах... Прочитав том о Бальзаке, Матвей переключился на чтение самого Бальзака. Впрочем, познавательное чтение пришлось на неделю прервать.
Осенью из сержантской школы в роту прислали новоиспечёных сержантиков Игорева призыва. Лычкина в этой связи одним из первых «дембельнули», а его взвод принял новый замкомвзода, который оказался властолюбивым хохлом. На этой почве вскоре и произошла у Матвея стычка с ним — тот, видимо, хотел поставить на место и «старичка», придравшись к нарушению распорядка дня . Дело происходило в каптёрке после отбоя, где, как обычно, собрались «старики» и сержанты — Матвей выставил его оттуда под зад коленкой, к сожалению, при свидетелях. «Ты у меня в декабре домой уедешь!» -кричал уязвлённый сержант и пожаловался на него командиру взвода. Тот в итоге объявил Матвею двое суток ареста. Перед выходными его, вместо увольнения в город, увезли на гауптвахту. «Ты ещё не дома? -удивился давно знавший и имевший «зуб» на него комендант Хрущ и в первый же день нашёл повод, чтобы добавить ему трое суток ареста...
Игорь, когда Матвея привезли с «губы», встретил его с упрёком:
-Ну и что ты этим кому доказал?
-Дерьму, что он дерьмо.
-Дерьмо от этого не видоизменилось, зато обрело уверенность - «старика» на «губу» упекло!
-Кстати, и тебе не помешал бы опыт пребывания на «губе» - там интересные ребята из разных частей сидели, даже косящие из военного училища. Столько всего наслушался!
-Мне достаточно будет и армейской неволи...
-Вот те раз — служба в армии уже не «почётный долг», а неволя? К тому же, ты сам в неё напросился!
-Увы, неволя полезна лишь тем, что после неё будешь выше ценить свободу. Хотя, какая к чёрту свобода, если заведомо знаешь, что надо  будет всего добиваться в жизни самостоятельно. Вначале хорошего образования, после перспективной, высоко оплачиваемой работы, положения. Отчасти, я даже завидую в этом смысле тебе. Выучился на каменщика — и ни к чему больше стремиться не надо!
-Ну как «ни к чему» - у меня своей квартиры, к примеру, нет - не век же мне по общежитиям скитаться. Можно, конечно, записаться в очередь на работе, но для этого надо вначале жениться, после  лет десять отпахать на одном месте, и ещё не факт, что дадут. Другой вариант - поехать куда-нибудь на всесоюзную стройку, где хорошо платят, и заработать денег.
-Был я в Сибири на втором курсе, летом в студенческом отряде на БАМе. Заработали, конечно. Но и там надо долго жить, чтобы заработать на квартиру. А на третьем курсе  посылали нас на Курилы — на сайровую путину. Там даже прибавочный коэффициент был два: сто заработал — двести получаешь, плюс каждые полгода надбавки. Так что тоже долго жить надо, чтобы много заработать, зато зимы не такие холодные, как в Сибири — морской климат.
-Здорово — коэффициент два! Но я ведь не рыбак — строитель!
-Думаешь, там строителей нет? Там сейчас старые посёлки на сопки переносят — во избежание затопления в цунами.
-И цунами бывают — здорово!
-Цунами редко, чаще землетрясения — но что хорошего, если люди при этом гибнут. Да и попасть туда не просто — пограничная зона, въезд только по пропускам.
-А где их берут?
-В милиции, наверно. Но для этого нужен вызов из предприятия какого-нибудь.
-Я и предприятий там никаких не знаю!
-Напиши на райком комсомола. Дескать, я, такой-то, по специальности каменщик, скоро «дембель», хочу поехать работать к вам. Может, пришлют вызов или адрес подскажут — попытка не пытка.
-Вряд ли ответят — раз такое хорошее место, -усомнился Матвей.
-Не такое уж оно и хорошее — климатом. Это тебе не Чёрное море, а Тихий океан — знаешь, какие там шторма бывают! Я почти всю путину в куртке из-за частых дождей проходил... Сам подумай — будут в хорошем для жизни месте коэффициент два платить?..
Вскоре после этого разговора Матвей на самом деле написал письмо в Южно-курильский райком комсомола. И к его немалому удивлению недели через три оттуда ему прислали  адрес местного СМУ. Важное для положительного решения письмо в СМУ они писали вдвоём с Игорем. Теперь Матвей лишь беспокоился, усеет ли прийти ответ до его «дембеля».
Уволили его лишь в конце декабря, так что вызов из СМУ он успел получить. Прощаясь, Игорь не советовал ему торопиться  с оформлением пропуска. Мол, навигация там начинается лишь весной.
Так что у Матвея, привыкая к гражданке, было время погостить в станице у родителей, после устроиться в городе на стройку и поработать там пару месяцев, чтобы скопить денег на дальнюю поездку с непредсказуемым результатом.

Курильские страницы.
К поездке Матвей был готов в середине марта. Пропуск получен, деньги заработаны, маршрут намечен. Ехать он решил через Урал до Хабаровска поездом, оттуда на Сахалин самолётом, дальше на Курилы — по обстоятельствам, или тоже на самолёте, или, если начнётся навигация, теплоходом. В дальнюю дорогу собирался по привычке, как туристом в горы: взял рюкзак, спальник, железную кружку, палку копчёной колбасы, чайные пакетики... Никто его не провожал — он знал, что никто и не встретит. Может, поэтому уезжал с непонятной то ли грустью, то ли тревогой...
По дороге до Урала ему доводилось проезжать не раз. Впервые в ранней юности вместе с родителями, когда они возвращались на родину. После, когда призвали в армию, и везли непонятно куда-то на Север, оказалось охранять там закрытый город. После «дембеля». И вот теперь... Он даже постель на две ночи не стал брать — расстелил на полке спальник, чем немало удивил пожилого проводника: «Турист, что ли?»...
В Свердловске удачно закомпостировал билет в плацкартный вагон скорого хабаровского поезда. При посадке  в вагон невольно обратил внимание на молоденьких проводниц: не красавиц, но миловидных, а главное, его сверстниц. Та, что проверяла билет на входе, пожалуй, была даже моложе его, та, что предложила постельное бельё — по внешним признакам, чуть постарше. От белья он на этот раз не отказался — всё-таки почти неделю ехать, а он, как оказалось, забыл взять в дорогу полотенце.
Вагон оказался почти полным. Некоторые ехали с детьми. Большенькие из них с криком носились по длинному проходу, совсем маленькие то и дело ревели, капризничая... Кроме того, вечером в соседнем купе двое солдатиков принялись заигрывать с двумя молоденькими девицами, те в ответ почти безостановочно хихикали... Всё это вскоре начало раздражать Матвея. Чтобы хоть чем-то отвлечь себя он решил прогуляться в сторону рабочего тамбура. У титана там хлопотала та проводница, что была помоложе. Он уже слышал, что зовут её Зина, чем она невольно напомнила ему армейского Зинульчика, поэтому он обратился к ней запросто:
-Зина, тебе не помочь чем-нибудь?
Вагон сильно качало из стороны в сторону и она не всегда попадала стаканом под струю кипятка из титана. Она резко оглянулась на него, видимо, намереваясь отшить приставалу, но увидев Матвея, смягчилась:
-Качает сильно — чем ты поможешь?
-Давай, ты будешь подавать мне стаканы, а я наливать.
Он упёрся плечом о боковую переборку для большей устойчивости, одной рукой  открывал краник, другой принимал, наливал и отдавал Зине стаканы. Она расставляла их на подносе и разносила пассажирам... Когда с раздачей чая было покончено, она разрешила ему войти в служебное купе, где они мило проболтали часа два-три — скорый поезд останавливался редко, только на узловых станциях и в больших городах... Так он узнал, что жила она в Подмосковье, в Звенигороде. Школу закончила в позапрошлом году, после курсы проводников, на этом маршруте ездит уже второй год. Что напарницу её зовут Лариса и сейчас она отдыхает в соседнем купе, что обе они не замужем...
После десяти вечера она притушила в вагоне освещение и Матвей ушёл было спать. Но в соседнем купе продолжали громко хихикать девицы, уснуть при этом было невозможно и он снова вернулся к Зине. Рассказал ей о причине возвращения и заключил: «скорее бы уж ребята уговорили их, что ли...» Она видела и слышала этих девиц и отнеслась с пониманием. Пили ещё чай... Общение продолжилось тем, что они уже целовались... Девицы в соседнем с его купе стихли только за полночь и он ушёл спать...
На следующий день Лариса, видимо, заметив их завязывающиеся отношения, то ли в шутку, то ли всерьёз предупредила его: «Смотри, она у нас влюбчивая...»
На очередной станции, где поезд стоял довольно долго, Матвей сбегал в близ расположенный продовольственный магазин и купил бутылку шампанского... Зина заступила на смену под вечер. Он опять помог ей напоить пассажиров чаем. А когда с чаем было покончено, они уединились в служебном купе и он предложил ей выпить за знакомство. Зина неожиданно легко согласилась... Шампанское явно поспособствовало скорости их сближения. Поцелуи становились всё более продолжительными, руки его уже скользили по её телу под блузкой, под юбкой... Но раздевать её было рискованно — купе хоть и закрывалось изнутри, однако в любой момент могли постучать проводники соседних вагонов. Одно дело, когда они сидели одетыми и открывали сразу после стука, другое, если бы произошла заминка, чтобы успеть одеться... Впрочем, первое сближение случилось-таки: судорожное, неловкое (всё что-нибудь да мешало), торопливое, быстрое... Щёки Зины пылали и ей уже было море по колено. Она пошла будить спавшую напарницу, чтобы та подменила её на какое-то время, дескать она была ей должна. В итоге, Лариса уступила им на время спальное купе, где они и уединились без опасения быть кем-то застуканными. Молодая распутница оказалась куда раскованнее былого его Зинульчика, армейской «кирпичницы». Невозможно было не соответствовать ей в такой откровенности, и Матвей повёлся на эту связь без оглядки...
День они проспали каждый на своём месте, он на второй полке, она у себя в спальном купе для проводников. А вечером он дал Зине денег, она сходила в вагон-ресторан, мол, у меня там знакомый буфетчик, и принесла две бутылки вина... Эту ночь они провели до полного опустошения, Зина уже перестала чего бы ни было опасаться, и им, наверное, везло, потому что никто не застукал их в прелюбодеянии на её рабочем месте... День он опять почти весь проспал, а как раз проезжали Байкал, который ему хотелось посмотреть... Третью ночь решено было провести без выпивки и без излишеств, он лишь привычно помог ей с раздачей чая и уже выходил вместо неё на редких остановках...
В Хабаровск поезд прибыл вечером по местному времени, и Зина предложила Матвею провести последнюю ночь у них в вагоне, куда, мол, ты поедешь на ночь глядя, а мы всё одно будем до утра стоять на запасных путях. К последней совместной ночи они решили подготовиться основательно и с подключением Ларисы, чего, дескать, ей одной скучать. На выпивку сбросились все, на этом настояла Зина, она уже жалела Матвеевы деньги, знала, что он едет в никуда. Закуски девчонки принесли из вагон-ресторана, для  своих там цены были поумереннее... Но здорово развезло только Зину, возможно, сказались последние полубессонные из-за любовных утех ночи. Матвей уже чувствовал усталость от выпивок и непривычных нагрузок. Видимо, помятая жизнью Лариса вообще вела себя сдержанно и только посмеивалась над загулявшей напарницей: «Ну, Зинка, чуть ли не в каждой поездке в кого-нибудь да влюбится!..»
Спать начали укладываться далеко за полночь, Зина с Матвеем в спальном купе, Лариса — в рабочем. Оставшись наедине, Зина опять словно воспряла духом и решила добрать то, что, как ей казалось, ещё не  дополучила. Неутомимость её невольно удивляла его изобретательностью, в итоге, в полудрёме они лежали лишь с час за ночь. И к утру Зина, конечно, не протрезвела и при прощании закатила истерику: «поеду с тобой на Курилы! И я хочу на Курилы!»... Расставание с ней, таким образом, обратилось для него пыткой... Кончилось это тем, что они с Ларисой закрыли её в купе, и к стоянке такси его провожала только она.
-Ты хоть сдерживай её, что ли. Плохо ведь кончит девочка с таким темпераментом.
-Слова тут не помогут — по себе знаю. Нагуляется — сама успокоится...
На том и кончилось его вагонное приключение...

Такси домчало Матвея до аэропорта, где он без труда купил билет до Южно-Сахалинска. Он едва успел выпить в буфете бутылку кефира как объявили посадку на его рейс. Таким образом и Хабаровск остался позади не увиденным — как и многое другое, о чём мечтал, планируя эту поездку. До лучших времён — в который раз утешал он себя. Самолёт вскоре после взлёта врезался в толщу густых облаков, которые не разверзлись до самого снижения. - вновь земля показалась уже очень близко, что Матвей невольно удивился как это лётчикам удалось спланировать именно курсом на бетонную полосу. В здание аэровокзала пришлось довольно далеко идти пешком. Холодный, вероятно северный ветер, пронизывал его лёгкую куртку. По краям взлётных полос виднелись высокие сугробы...
И билет на курильский самолёт ему удалось купить сразу, но вылет задерживали: вначале на два часа, после ещё на два, после чего вылет отложили уже до следующего утра. Надо было устраиваться на ночлег. Матвей направился в приаэропортовскую гостиницу, мест в ней, увы, не было. Он поехал на автобусе в город, обошёл там несколько гостиниц — свободных мест не было ни в одной... К вечеру воротился в аэропорт, но и там уже скопилось столько людей, что даже негде было присесть... Поздним уже вечером он облюбовал полутёмный угол за автоматическими камерами хранения, постелил на бетонный пол приготовленный заранее разорванный картонный ящик, развернул на него спальник. Под голову пристроил рюкзак. Задремал поначалу, но от бетона тянуло таким холодом, что если долго не поворачиваться с боку на бок, можно было простудиться...
На следующий день рейс на Курилы тоже отменили. От случайно подслушанных разговоров таких же как он страдальцев он узнал, что рейсов туда не было уже дня два-три. Он обратился в кассу за разъяснением, но там его лишь поставили в очередь, оказалось, что существовала живая очередь: дескать, подходите к каждому объявленному на посадку рейсу и при наличии мест вас посадят. Матвей расстроился — так можно и неделю, и две прождать. Днём он съездил в Корсаков, но лишь узнал там, что первый теплоход на Курилы будет лишь в середине апреля. Получалось, что поспешил он с поездкой — надо было подождать начала навигации, как и советовал когда-то Игорь...
Через пару дней он уже отличал в толпе своих будущих попутчиков, теперешних конкурентов на посадку. Было много военных, в основном пограничников, их ему вряд ли обойти в очереди на предстоящую регистрацию,  но большинство было гражданских, это семейные пожилые пары, и мужики неопределённого возраста, видимо, командировочные... Каждое утро из города на такси приезжала молодая пара, она яркая, вся из себя, блондинка, он плюгавенький интеллигентик в очках. Он интересовался в справочном бюро возможностью рейса на Курилы, Получив неопределённый ответ, они ждали до времени отлёта по расписанию, Прослушав объявление о том, что рейс откладывается, на такси же уезжали в город до следующего утра. Матвею невольно стало любопытно, кто же из них улетает?..
Дни и он коротал в городе. До приезда сюда он лишь знал, что есть такой, теперь же, исходив его, что называется, вдоль и поперёк, он увидел железнодорожный вокзал, с оставшейся ещё с японских времён шириной колеи, а потому необычайные поезда с непривычными вагонами, курсирующими по острову с севера на юг. Побывал в музее — здании японской архитектуры, в  чисто советском кинотеатре и универмаге, в столовой попробовал салат из лопухов... Среди прохожих на улицах непривычно много было корейцев, все они чисто, без акцента, говорили по-русски...Бесцельное шатание по холодным или ветреным улицам, в конце концов, надоедало и он заходил, согласно давней  привычке, в тёплые читальные залы при библиотеках. Там он брал всё, что выдавали без предъявления непрописанного паспорта — подшивки газет, журналы... В местной газете уже не без интереса просматривал объявления о приёме на работу в городе, обещанными зарплатами. Его уже начинала тяготить неустроенность, явно затянувшая дорога неизвестно куда неизвестно зачем. Начинал точить червь сомнения в такой уж необходимости этой поездки на край света. Заработает ли он здесь столько, что возможно будет купить свою квартиру, обрести тем самым ощущение свободы в выборе и самостоятельность... Сомнения появлялись в пустые дни явно затянувшегося ожидания самолёта, да и ночами на холодном полу аэровокзала... Не зря ли он вообще уехал так далеко от родителей, особенно теперь, когда на юге уже вовсю цветёт весна, которой он, по сути, не видел два проведённых в армии года на Урале... Игорь вон не захотел покидать родину, начинать всё сначала в Израиле, даже с родителями...Увы, у него милого сердцу места, по которому он бы тосковал, в сущности, нет. Посёлок на Севере, где он родился, был в тягость родителям. Станица, куда они воротились на склоне лет, была мила только им, ему, как оказалось, там делать было нечего... Но неужели он совершил ошибку, поехав сюда?..
Март тем временем кончился и начался апрель. Днями, если пригревало солнце, сугробы на обочинах подтаивали и текли ручейки, но вечерами подмораживало как обычно..
Матвея уже узнавали и некоторые администраторы в гостиницах. Иногда даже пускали на ночь, но только до утра, так как номера были якобы забронированы. Ночь в тёплой комнате, раздетым, в мягкой постели воспринималась праздником...
Впрочем, были и дни, когда ему не хотелось улететь, это в четверг, пятницу и субботу. На работу до выходных дней устроиться не успеешь, какая разница, где коротать время, здесь хоть город с более широким кругом возможностей, чем в посёлке, к тому же он сомневался, что там, куда он прилетит, есть гостиница, да и аэровокзал там вряд ли есть, где ему тогда коротать ночи?
Утрами теперь его внимание прежде всего привлекали изменения в погоде. Но в день отлёта, а это была среда, в низком небе неслись всё те же кучево-дождевые облака. Посмотрев на них, он не спеша умылся в туалете, сходил позавтракать в рабочую столовую неподалёку от аэропорта. Воротившись в здание, скорее по привычке подошёл с справочной, узнать перспективы на сегодняшний день. Оказалось, что билеты уже регистрируют. Он поспешил к регистрационной стойке где ему без проблем зарегистрировали билет -  происходящее уже воспринималось как сказка... Но объявили посадку. Досмотр рюкзака перед выходом на поле, предъявление паспорта с вызовом милиционеру... Даже когда уже шли на посадку к АН-24 Матвею всё ещё не верилось, что сегодня он, наконец-то, улетит, долетит до места. Обгоняя других,  он дошёл до самолёта, поднялся по трапу и занял удобное местечко у иллюминатора. Салон постепенно заполнился уже отчасти знакомыми по долгому ожиданию попутчиками, среди них была и та «вся из себя», на этот раз без мужа...
Один за другим завелись моторы и самолёт покатил, вздрагивая на неровностях, на взлётную полосу. Пронёсся, набирая скорость, мимо аэровокзала, подскочил и взлетел, судя по тому как удалялась земля... Внизу какое-то время плыли поросшие лесом сопки, но вскоре скрылись за низкими облаками... Когда через время внизу появился просвет, то там уже перекатывалось волнами море с многочисленными льдинами. Матвей от нечего делать начал выбирать самую большую из них, на которую можно было бы сесть в случае отказа моторов...
Летели больше часа. Вновь землю он увидел, лишь когда снизились. Но она мелькнула лишь коротким берегом и опять исчезла — внизу снова волновалось море. Самолёт сделал крутой вираж, причём сторона, на которой сидел Матвей, оказалась при этом наверху.  Он упёрся лбом об иллюминатор и увидел-таки вдалеке  гористый берег с явно двигающимся по его кромке поездом — удивился в который уже раз: поезд — на Курилах? (Много позже он догадался, что это он видел берег Хоккайдо).
...Приземлились на полувоенный или бывший военный аэродром — вместо бетонки взлётная полоса была выстлана металлическими полосами, по краям которых высились сугробы. Со стороны, где сидел Матвей, обзор закрывала высокая гора... После недолгого ожидания в салон вошли два пограничника с укороченными автоматами наперевес и приказали приготовить с проверке документы. Да, судя по суровому приёму, это были уже Курилы...
И вот Матвей сделал первые шаги по курильской земле, направляясь к неказистому домику аэровокзала. Как и на Сахалине, тут задувал сильный, пронизывающий легкую куртку ветер. Навстречу прилетевшим уже шли гуськом по заснеженной тропинке те, кому надо было улететь с острова. Возле здания аэровокзала стоял гусеничный вездеход с крытыми брезентом кузовом. Оказалось, что аэропорт расположен в двадцати с лишним километрах от посёлка, это расстояние и предстояло преодолевать на вездеходе. Матвей было залез в кузов, разлинованный досками-лавочками, но вскоре вылез — тент прикрывал от ветра, но не от промозглого холода... Из-за противоположного склона горы прилетел и сел вертолёт, к нему устремились все военнослужащие. Ожидание чего-то затягивалось...Самолёт улетел... Оказалось, что вездеход долго не ехал потому, что ждал начальника аэропорта. Взревел мотор и разговаривать стало невозможно. Матвей лишь поглядывал на сидевшую неподалёку «всю из себя», казалось, что здесь её блеск разгорелся ещё ярче.
Дорога вилась по очень пересечённой местности, сидевших в кузове то и дело подкидывало и толкало из стороны в сторону. Матвей сидел на последней лавке лицом к заднему борту, поэтому на самых резких толчках придерживался за него руками, и с любопытством наблюдая за удаляющимися ухабами. Сразу за обочинами по краям густо росло нечто вечно зелёное, то ли трава, то ли кустарник (после он узнал, что это был бамбучник).
Минут через тридцать-сорок, несмотря на частые подъёмы и спуски, наметился общий спуск дороги — подъёмы стали короткими, спуски длинными. Так после какого-то спуска Матвей вдруг заметил слева перекаты речушки, дальше дорога уже вела вдоль края обрыва к ней. И чем ниже спускались они, тем шире становилась долина, по которой протекала речка. Грохот двигателя вездехода постепенно стал дополнять шум непонятного происхождения. Матвей выглянул из кузова, пытаясь понять источник этого дополнительного шума. Сидевший сбоку от него мужчина, наклонившись к нему, крикнул: «Рано ещё!» Что «ещё рано» Матвей понял лишь после того, как вездеход обогнул сопку — слева, близко от дороги, вдруг открылся океан с пенистым прибоем высоких волн. Погромыхав среди валунов, вездеход выкатился на песчаный берег залива —  дребезжание железяк в кузове мгновенно сменилось мощным шумом прибоя.
Матвей глядел на океанский простор уже безотрывно. Мысленно представив географическую карту, пытался определить противоположный берег — им мог быть маленький Шикотан, но вернее всего это была Южная Америка или даже Австралия. Но не оттуда же прикатили эти волны... То, что открылось перед ними оказалось широким заливом, на рейде которого, ближе к посёлку. стояло несколько судов, а об опасности больших штормов свидетельствовали останки давно выброшенного на берег сейнера, мимо которого они буднично проехали... Вездеход лихо въехал в короткую улочку посёлка и остановился напротив здания почты: «Приехали!»
Таким оказался конец затянувшегося пути Матвея Медяника на Курилы. Часы показывали 20 минут третьего местного времени.
Расплатившись с водителем, он направился в перекрёстку поблизости. Тянувшаяся от него улица назвалась «им. 3 сентября». Он постоял какое-то время на углу, размышляя, в какую сторону пойти теперь, и заодно вспоминая, что могло произойти в этот день, но так и не вспомнил.(3 сентября — день освобождения Курил Советской армией от японцев во вторую мировую войну). Спросил у первого же прохожего, где  находится СМУ. Тот доброжелательно ответил, что идёт как раз туда. Радуясь удаче, Матвей поторопился за ним.
-Вы там работаете?
-Да. А ты что в СМУ приехал? По вызову? Откуда?
Матвей рассказал, откуда приехал, и кто по профессии. Расспросить больше о СМУ он посчитал неудобным, вдруг попутчик какой-нибудь там начальник...
На территории Участка мужчина показал ему на контору, а сам скрылся за другой, не конторской дверью. В Отделе кадров, узнав, что Матвей приехал по их вызову, послали его к начальнику. Тот оказался мужчиной 40-50 лет с лицом восточного типа. Он перелистал Матвееву Трудовую книжку, читая в ней записи, и сказал:
-У тебя хороший разряд — ты ведь и там хорошо зарабатывал? Зачем сюда приехал?
-Сказали, что здесь можно больше заработать, хочу на квартиру скопить. Ну, и мир заодно посмотрел.
-У нас, чтобы заработать, нужно надбавки иметь, а для этого надо долго здесь жить.
-Можно и пожить, если хорошо платить будете.
-Тогда советую договор заключить — года на три. Это даст льготы — безвозвратное пособие, оплачиваемую дорогу в отпуск.
-Я согласен.
-Тогда пиши заявление и вселяйся в общежитие. На работу хоть завтра можешь выходить.
-Мне ж надо будет ещё прописаться. Оглядеться... может, уж лучше с понедельника на работу?
-Как хочешь. Бригады у нас комплексные — зимой плотницкими работами в основном занимаемся. Начнётся навигация, привезут цемент, шлакоблоки, тогда будет и по твоей специальности работа. На сопке мы часть домов  из шлакоблоков строим. Вёл кладку из шлакоблоков?
-Мне без разницы.
-Ну, а пока к бригаде присмотришься, притрёшься... Вином сильно увлекаешься?
-В каком смысле?
-В смысле пьянки на рабочем месте.
-На этот счёт можете за меня не беспокоиться.
-Верю. Ну — удачно устроиться, -и начальник подал, прощаясь, руку.
-Спасибо...
С подписанным начальником заявлением он вернулся в Отдел кадров. Отдал там Трудовую книжку и получил записку на склад, где надлежало получить спецодежду и постельные принадлежности. Склад размещался тут же на территории. Грубоватая женщина-кладовщик выдала ему фуфайку, сапоги, железную кровать, матрац, простыни, подушку... Спросила, кем он будет работать, и добавила кирочку и мастерок.
-И на чём я всё это повезу? Я ведь и общежитие-то не знаю где!
-Сейчас возчик должен подъехать — он на сопку доски повезёт, заодно и тебя погрузит. Увидишь, лошадь с телегой въедет — сразу беги к ней, а то опередит кто-нибудь...
Возчиком оказался запойного вида мужичок, правивший понурого вида кобылкой. На просьбу Матвея отвезти его с барахлом до общежития отнёсся равнодушно, лишь спросил: «Начальство в курсе? Грузись!..» Матвей погрузил на телегу полученный скарб, сам сел поверх него на рюкзак, поехали. Вначале по улице, которой он шёл, после свернули с неё на улицу с более неказистыми домишками, как после он узнал японских ещё фанз, некоторые из них ему довелось даже ремонтировать в составе комплексной бригады. Углообразное общежитие оказалось в низменной же, цунамиопасной части посёлка. Вид его поразил Матвея, хотя после виданных в детстве северных бараков его, казалось, трудно было чем-либо удивить. Грязный с очень затоптанным полом коридор, обшарпанные давно не беленные стены, печное отопление. Матвей толкнул одну дверь, другу — закрыто, жители, видимо, были ещё на работе. Впрочем, одна из дверей отворилась и он увидел комнату без признаков жилья, ворох пустых консервных банок на столе, грязь на полу.
-Располагайся пока здесь, -предложил возчик. -А то мне ещё на сопку ехать надо. Приберёшься — будешь жить.
-Да, конечно, поезжай! -И Матвей перенёс полученное добро в коридор.
Чтобы развернуться в тесном дворике, возчик взял лошадь под узцы. Проводив его взглядом, Матвей оглядел и дворик, огороженный полусгнившими досками. Ближнюю сторону подпирали две поленницы дров, из сугробов то тут, то там торчали пустые бутылки...
Ничего другого не оставалось как ждать появления хоть кого-то из жильцов. Ждал, навалившись плечом на дверной косяк входа в общежитие, здесь он уж точно никого не пропустит... Жильцы появились во дворе тем не менее неожиданно — раздвинулись доски забора, в образовавшуюся щель боком протиснулись один за другим два парня: первым — высокий здоровяк, вторым — маленький, плюгавенький, оба явно старше Матвея. Он поздоровался с ними и поделился своей проблемой, поступил, дескать, к вам на работу и теперь вот надо куда-то вселиться. «Заходи пока к нам — там видно будет», -пригласили они. Он с любопытством оглядел их комнату: две кровати, на столе электроплитка, в углу под умывальником раковина, труба для стока воды выведена на улицу сквозь пробитое в стене отверстие. Познакомились. Здоровяка звали Толик, плюгавенького Володя. Они были здесь в командировке, в СМУ то ли не хватало, то ли не было своих сантехников для установки батарей отопления в новых домах. Они рассказали ему о невидных проблемах жизни в этом общежитии: далеко ходить за водой, колодец в соседнем дворе, надо топить печь, иначе — холодно, впрочем, эта необходимость с приближением весны отпадёт сама собой. Не было в общежитии ни уборщицы, ни вахтёра, но если без уборщицы было плохо, то без вахтёра — хорошо, можно приводить кого хочешь и когда хочешь... Они, в свою очередь, спросили, откуда и зачем он сюда приехал, сколько зарабатывал у себя там... В итоге, его поступок посчитали глупым, дескать, какой это дурак надоумил тебя ехать в такую даль, здесь только те, кто имеет надбавки, хорошо получают, а его назвали романтиком... Ну, что ж, романтик так романтик, с глупостью соглашаться не хотелось... Знакомство и затянувшийся разговор кончился тем, что парни разрешили Матвею поселиться у них в комнате — куда, мол, тебя денешь, да и место для третьей кровати есть. Будет им комнату охранять, когда командировка кончится — всё равно кто-нибудь из наших после майских праздников опять  сюда пришлют...
Под вечер Володя засобирался на рыбалку, мол, идёт корюшка. Но снасть, которой он собирался ловить, немало удивила Матвея — для лова он взял гимнастическое кольцо, обтянутое мелкой сеткой. Толик принялся готовить ужин, а новосёла послал в магазин за «вступительным», якобы накануне туда завезли разливное вино. Когда Матвей вернулся в трёхлитровым баллоном, Володя был уже дома, наловив почти полное ведро корюшки. Оказалось, что он ловил её с мостика через речку, под которым корюшка шла, по его словам, спина к спине — всего пять раз, говорит, зачерпнул. Дружно принялись чистить рыбу и жарить её на сковородке...
Оставшиеся до конца недели два дня Матвей обживался на новом месте, утрами подолгу нежился в постели, невольно вспоминая недавние ночи на аэропортовском бетонном полу. Постирал рубашку, трико, трусы... Отнёс на прописку паспорт, встал на воинский учёт. Возражений этому ни в милиции, ни в военкомате ни у кого не возникло. В пятницу сходил в баню... Вечерами, когда ещё было светло, уходил к заливу и подолгу стоял или прохаживался там, любуясь непривычным пейзажем редких судов на рейде и пустынной далью океана... Гуляя днями, а то и вечерами по улицам посёлка удивлялся их пустынности. Редкие встречные, особенно молодые, смотрели  на него с любопытством, впрочем, как  и он на них. Привлекательных девичьих лиц почему-то не встречалось и он уже было загрустил — неужели здесь нет хорошеньких?
В субботу Матвей решил прогуляться по берегу залива в сторону рыбкомбината, где ещё не бывал. На бревенчатом причале среди стоявших там людей он вдруг увидел ту, «всю из себя», которую выделил ещё в аэропорту на Сахалине, с которой летел в самолёте и после ехал на вездеходе. Из случайно подслушанного разговора её с кем-то из знакомых в дороге он уже знал, что она ехала на Шикотан.
-Вы до сих пор ещё  не уехали? -удивлённо спросил, подойдя к ней на правах былого попутчика.
- «Орлец» на ремонте, а другого катера нет, -пояснила она обескураженно и кивнула на приближавшийся к причалу катер. -Может, хоть на этот возьмут.
-А живёте тут где?
-В гостинице, где же ещё...
Причаливший тем временем катер оказался военным — гражданских они на борт не брали, сколько не просили их люди, да якобы и не шёл он на Шикотан.
Матвей проводил расстроенную девушку до гостиницы. Звали её, как и не тронутую проводницу в поезде, Лариса, и она была не намного, но явно старше его. На Шикотан, как выяснилось из разговора, она ехала проведать якобы заболевшую мать. Замужем была уже второй год.
-И дети есть? -поинтересовался он.
-Пока нет. Надо пожить в своё удовольствие.
-Это муж так считает?
-Он-то хочет детей, но перебьётся — это я так считаю...
Она зашла в гостиницу, чтобы продлить своё пребывание там ещё на сутки. После они ещё гуляли, вначале по улицам, затем и вдоль залива — до  сумерек... Когда стояли на мостике через речушку, навалившись на перила, разговорное сближение перешло в новое качество — в поцелуи. Поддаваясь возникающему желанию, он  расстегнул несколько пуговиц её кофты, блузки: вначале крупные, после мелкие, даже застёжки, но когда его пальцы коснулись её тела, Лариса словно очнулась: «Какой ты быстрый!» Но он уже загорелся идеей привести её к себе в комнату — мол, погреемся и попьём чаю. Лариса  явно колебалась... Уже шли по направлению к общежитию, когда он ляпнул, что в комнате с ним живут ещё двое парней — услышав это, по его мнению, должное её успокоить, она резко передумала: «Мне пора — да и устала я»... Ему ничего не оставалось как проводить её до гостиницы. Прощаясь, они условились встретиться завтра на причале.
Когда он в условленное время пришёл на причал, Лариса уже стояла там среди других с саквояжем у ног — оказалось, что «Орлец» отремонтировали и он вот-вот подойдёт. У Матвея испортилось настроение — он -то надеялся провести с ней и сегодняшний вечер, и может чего-нибудь добиться... В итоге, она лишь пообещала заехать к нему на обратном пути и уехала.
Пасмурным утром в понедельник Матвей надел подогнанную в выходные спецовку, взял кирочку, мастерок и пошёл на работу — первый раз на новом месте! Пришёл в СМУ, где по понедельникам якобы собирались на планёрку все бригадиры. Поспрашивал там людей и ему указали на мужичка лет 50. Отдал ему выписанное в Отделе кадров направление на работу.
-Каменщик? -вроде как недовольно переспросил бригадир и усмехнулся, кивнув на его мастерок в руке. -Бригада-то у нас плотницкая!
-А мне сказали комплексная.
-Значит, теперь будет комплексная... Приходилось плотничать-то?
-Не приходилось, но гвозди забивал.
-Подожди меня тут, пока планёрка кончится, после покажу тебе место работы — будешь пока траншею под фундамент копать, там уже два моих орла ковыряются...
Матвей прождал бригадира больше часа, слоняясь по хоздвору. Зашёл на пилораму, в гараж, на склад, где увидел Толика и Володю, приютивших его ребят — они сортировали по размерам радиаторы водяного отопления. Поболтал с ними — рассказал о разговоре с бригадиром, и ребята одобрили решение того, направить Матвея на копку траншеи: дескать, зальёте фундамент,  привезут шлакоблоки, начнёшь дом строить...
Бригадир повёл Матвея на сопку, там посреди пустыря на куче гравия сидели двое рабочих. Увидев бригадира, они спрыгнули в траншею и взялись за лопаты. Он не одобрил объём выполненной ими работы, а уходя, назначил Матвея старшим. Матвей было удивился — он первый день на работе, а его уже старшим! Но вскоре понял — почему. Неопределённого возраста мужички оказались безнадёжными пьяницами. Только бригадир скрылся из виду, они сели курить, и чем бы не начинался их разговор, сводился он к выпивке и к магазину, что виднелся неподалёку — в одиннадцать там должны были начать «давать», если, конечно, ещё осталось что от  недавнего завоза «рассыпухи», разливного вина. Матвей, в свою очередь, расспросил их о составе бригады. В ней было 15 человек, он 16-й, что  сейчас основная её часть занималась ремонтом фанз в низинной части посёлка.
Около одиннадцати напарники сбросились на вино, и стали перепираться, кому идти в магазин. Очередь была морщинистого, но он не мог идти, якобы потому, что был должен там. Матвей от выпивки отказался и в магазин пошёл лупатый.
-Трезвенник? -съехидничал морщинистый, когда они остались вдвоём.
-Ну почему «трезвенник»... Хорош я буду, если накушаюсь с вами в первый же рабочий день!
-Карьерист, -определил морщинистый.
Но Матвей посмотрел на него так, что тот притух...
После обеденного перерыва работа у напарников превратилась в сплошной перекур. Матвей копал один — надо было сделать хоть какой-нибудь объём. Лупатый временами тоже было порывался копать, глядя на Матвея — кончилось это тем, что он не смог вылезти из траншеи, Матвею пришлось его вытягивать.
Морщинистого звали Санька. Родом он был из Приморья. Долгое время якобы ловил рыбу на сейнере. Получал большие деньги, но пропивал их, постепенно превратившись в пьяницу. На материке у него осталась жена и двое детей, здесь он сошёлся с другой женщиной, бывшей парикмахершей, теперь тоже спившейся, работающей уборщицей в Доме культуры. Пропивали они всё, что получали, после получки он по нескольку дней не выходил на работу и был на грани увольнения за прогулы. Лупатого звали Валентин. Его когда-то родители ставили на правильный путь — он кончил пединститут и даже какое-то время работал в школе. Но и его жизнь сломало пристрастие к алкоголю. Из школы его попёрли и он завербовался на Курилы. Где и кем он только тут не работал: грузчиком на  разгрузке теплоходов, косил сено, пас коров... Каким-то образом переквалифицировался в плотники, но тоже был на грани увольнения по статье. Как Матвей после понял, бригадир терпел его за беспрекословную исполнительность — он был, как говорится, всем дыркам затычка. «Если даже Курилы взорвутся — я всё равно тут останусь!»-повторял он не раз.
Бригадир навестил их лишь в концу недели:
-Как дела?
-Заканчиваем.
-Хорошо! Тогда я с понедельника закажу машину гравий сюда возить. И начнёте фундамент заливать — справитесь?
-Сделаем! - согласился Матвей. -Размешивать бетон чем будем? Неужели вручную?
-Почему «вручную» - бетономешалку привезём!
-Она ж сломана была! -вспомнил Валентин. - Скажи электрикам — пусть проверят...
На том и порешили. Проблемы сделать опалубку не было — Санька и Валентин как ни как плотники, доски тоже привезут. Перед тем как уйти, бригадир спросил у Матвея:
-Ну, как, втягиваешься? Не тяжело?
-Физически не тяжело, а вот морально — не очень, -признался Матвей — Каменщик пятого разряда, а копаю траншею наравне с пьяницами. Я забутовку-то редко когда клал!..
Бригадир внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал...
Машину им выделили кузовную — самосвал оказался сломанным. Первым рейсом на ней привезли доски для опалубки, вторым — гравий. Чего-чего, но такой организации труда Матвей никак не ожидал — разгружать машины с гравием вручную, и это в конце-то 20 века!. Совковую лопату в гравий вогнать не просто, а на штыковую много ли зацепишь. Да и слабоваты оказались для тяжёлой физической работы напарники-алкаши, поэтому разгрузка в основном легла на него...
Когда через пару дней привезли и бетономешалку, разгружать которую, кстати сказать, тоже пришлось вручную, бригадир добавил к ним ещё двух парней, Пашку и Валерку, первый был явно моложе Матвея, второй — старше, к тому же, как вскоре выяснилось, оказался с гонором, то есть, по-народному, говнистым, склонным унизить слабого или неумелого, чтобы тем самым возвысить себя. Поскольку Матвей был явно сильнее его физически, то это, в основном, проявлялось в отношениях с алкашами. Валерка взялся обслуживать бетономешалку: включал и выключал её, заливал воду и командовал Санькой с Валентином, которые лопатами накидывали в неё гравий и цемент. Матвей с Пашкой разносили готовый бетон на носилках и равномерно ссыпали в траншею. На физических работах всегда много разговоров — руки заняты, язык свободен, мели да мели им. Пашка по ходу дела рассказывал Матвею об острове, оказалось, что он родился здесь, увлекался рыбалкой, охотой, Матвей, в свою очередь, о своих походах в горы, поездках на море...
Работу по заливке фундамента пришлось прекратить из-за неожиданно налетевшего откуда-то с юга, с океанских далей, тайфуна. При сильном ливне и ветре, да на сопке работать было невозможно, к тому же и по технологии нельзя было бетонировать при дожде.
На случай затяжных дождей у бригады была предусмотрена работа под крышей — били отверстия в перегородках для отопления и конопатили стены двухэтажных домов, сложенных из бруса. За этим-то занятием и познакомился Матвей с остальными членами бригады. Большинство мужичков отнеслись в его появлению безразлично, одним больше, одним меньше — какая разница. Но кое-кто из особенно гонористых высказал бригадиру своё недовольство — зачем, мол, взял не плотника, обрабатывай его теперь! Доводы бригадира, что зато теперь им могут дать строительство шлакоблочного дома, и тогда он вас обрабатывать будет, мало кого убеждали... Из разговоров постепенно выяснилось, что кроме Пашки все в бригаде были приезжими. Одни приехали раньше, другие позже. Кто-то остался здесь после службы в армии, кто-то завербовался на сайровую путину и остался после её окончания. Большинство были женаты и жили в домах с огородами и даже имели в хозяйстве коров, гусей, утят, кур... То есть, всех их объединяло то, что они покинули свою малую родину ради высоких заработков на острове.
Профессиональный расклад в плотницкой бригаде был почти такой же, как и у каменщиков — имевшие высокий разряд выполняли особо сложные работы, прочие, то есть пьяницы и молодёжь, малоценную мелочёвку. Матвея, как не плотника, вообще поначалу определили в подсобники. А поскольку своего плотницкого инструмента у него не было, ему приходилось пользоваться инструментом напарника, к которому его определяли в помощники, и уже потому, с какой охотой давали ему топор или ножовку, которые он мог затупить, можно было судить о человеческих качествах напарника.

Постепенно обживался он и в быту. С ребятами в комнате складывались, в общем-то, доброжелательные отношения. К тому же, не редко они приносили к вечеру что-нибудь деликатесное, крабов или гребешка. О гребешке, да что там, даже о корюшке Матвей до этого и не слыхивал.  Корюшку жарили, варили почти ежевечерне. После корюшки, по частоте приготовления, следовали блюда из гребешка. Его ребята ели даже сырым, макая в уксус... Но эта гармония продолжалась до первой шабашки, вернее, до полученных за неё денег. Тогда комната заполнялась любителями выпить на дармовщинку и пьянка продолжалась несколько вечеров. Матвей с самого начала решительно отказался участвовать в такого рода попойках, а поскольку продолжалось это не вечер и не два, а пока не заканчивались деньги, то ему, чтобы не видеть и не слышать это, приходилось куда-нибудь уходить. Если не накрапывал дождь, гулял по пустынным вечерним улицам, по песчаному берегу залива, откуда любовался огнями судов на рейде, с началом навигации их там становилось всё больше. Но чаще всего дождь накрапывал, а то и лил, тогда выручала привычка к чтению. В библиотеку он записался вскоре после получения прописанного здесь паспорта. Заведующая, средних лет женщина, как Матвей после узнал, жена какого-то из местных начальников, поначалу доброжелательно отнеслась к появлению постоянного читателя и он просиживал в читальном зале до закрытия. Официально библиотека закрывалась в восемь часов вечера, но поскольку в зале засиживался лишь один Матвей и если бы не он, то заведующая бы ушла домой пораньше, то постепенно отношение к нему изменилось на плохо скрываемое раздражение: «Дома надо читать!» - не раз срывалась она. Дома он читать не мог. Уходил к последнему сеансу в кинотеатре и смотрел там любую дрянь.
Кутёж в комнате чаще всего затягивался за полночь. Матвей тогда молча укладывался в постель, клал у головы транзисторный приёмник и засыпал под  успокоительно-мелодичную японскую музыку. Если же, по какой-то причине, он возвращался в общежитие сразу после закрытия библиотеки и попадал на пьянку, то бывало уходил в соседнюю комнату, к Витьке, которого ребята тоже охарактеризовали романтиком. Никаким романтиком он, конечно, не был, а приехал на остров с чётко выраженной целью — как можно быстрее обжиться здесь и вызвать жену. Судя по окающему говору, родом Витька был откуда-то с верхней Волги. В армии ему довелось служить на Сахалине, после «дембеля» он остался там и работал на шахте, где и познакомился с будущей женой, которая теперь обещала приехать к нему летом. Шахту на Курилы он променял, прослышав про двойной тут коэффициент. Ему удалось занять небольшую, пустовавшую тогда комнатку и он обустраивал её теперь, готовясь к семейной жизни...
Накануне первомайских праздников в СМУ выдали аванс, а Матвею, согласно договору, оплатили проезд сюда (сохранившиеся  билеты и квитанции за проживание в гостиницах он сдал вскоре после выхода на работу)... Его же сожители, как и говорили, собрались ехать домой на Сахалин. День их отъезда выдался хмарным и Матвей даже запереживал, что они не улетят. Но самолёт был и он даже видел его, правда, уже улетающим — маршрут пролегал над заливом. Он как раз стоял один на берегу и, зная, что ребята смотрят в иллюминатор, даже махнул им рукой.
Первый вечер в одиночестве заполнился тем, что он навёл чистоту в комнате, вынес на помойку останки пьянок, перемыл посуду, после чего долго валялся в постели просто так, наслаждаясь тишиной — а за тонкими деревянными стенами уже шуршал и плескался начавшийся дождь. Взгрустнулось — почему-то вспоминалось, что на отвергнутой им Кубани сейчас вовсю цветут сады, а на праздниках люди соберутся компаниями на Острове, на маёвку...
Дождь продолжился и весь следующий день... Проходя мимо гостиницы, торопясь в столовую, в обеденный перерыв, Матвей обратил внимание на закутанную в плащ девушку на скамейке у входа — силуэт её показался ему знакомым. Да, это была Лариса, самолётная попутчица, с которой после случился короткий роман, оборвавшийся на поцелуйчиках, по причине её внезапного отъезда, и уже не «вся из себя» , а мокрой из-за дождя курицей.
-Ты? Только что возвращаешься? - смог скрыть он удивления.
-Да. Вчера опоздала на самолёт, а теперь он вообще неизвестно, когда прилетит. Не удачной оказалась поездка — сюда сколько дней ехала. Так и обратно. На Шикотане два дня катер ждала — штормило. И тут теперь не везёт — всё небо обложило.
-Мать-то хоть выздоровела?
-Она и не болела — просто, соскучилась, говорит.
-Я сейчас тороплюсь — давай встретимся вечером? Или у тебя какие-то другие есть планы?
-Какие у меня могут быть планы — ждать у моря погоды, -грустно усмехнулась она.
-Тогда до вечера! В шесть я буду здесь...
Пообедав в столовой, Матвей завернул в общежитие, взял там трёхлитровый баллон и зашёл в магазин, купить разливного вина — вдруг Лариса согласиться прийти к нему, вино будет кстати...
Дождик моросил и вечером, когда он пришёл к гостинице. Впрочем, Лариса не заставила себя долго ждать. Но для прогулок погода не очень благоприятствовала. Постояли на мосту через речушку. Он хотел было повторить былое, прижать её к перилам, но она ловко увернулась: «Не надо меня никуда прислонять»... Прогулялись по улицам... но всё ближе к общежитию.
-Куда ты меня ведёшь? -то ли просто спросила, то ли догадалась она.
-Ко мне.
-Это же в общежитие? Нехорошо.
-Что тебя смущает? Ребята уехали — я один в комнате... Кстати, я уже и есть хочу, а столовая уже закрыта...
Лариса ничего не сказала, молча свернула вслед за ним за один угол, за другой. Вошли в тёмный двор, в тёмный же коридор. Он открыл ключом дверь. Прибранная комната ничем не смутила её... Матвей пожарил заранее почищенную корюшку. Когда сели за стол, спросил:
-Вино будешь? У меня рассыпуха есть.
-Разве что попробовать...
Он разлил вино по гранёным стаканам:
-Ну, за знакомство?
Она пригубила чуть-чуть. Поморщилась:
-Как вы пьёте такую дрянь!
-Не шампанское, конечно. Но другого-то сюда не привозят!..
Был уже поздний вечер, когда он, после не долгих колебаний, подсел к ней вместе с табуреткой, обнял и привлёк к себе, чтобы поцеловать.
-Не люблю целоваться, -призналась она.
Тогда он молча перенёс её на кровать. Оставаясь до удивления инертной она молча наблюдала за тем как он её раздевал, лишь помогая ему снять то, что поддавалось с трудом. Отвернулась, когда раздевался он... Глубоко вздохнула, когда началось то, ради чего её  раздели. Предупредила: «В меня не кончай»... У него не было опыта такого общения с замужними, но поведение Ларисы показалось ему странным:
-Ты такая бесстрастная, словно боишься чего-то. Впервые, что ли, изменяешь мужу?
-Я всегда такая.
-Муж не обижается?
-Он меня любит и делает всё так, как я захочу.
-Однако! А ты? Ну, если он попросит?
-Перебьётся.
-Не любишь ты его...
Отношение её к мужу не понравилось ему и захотелось отомстить за него, то есть дать ей. Но в первую ночь расшевелить её страсть не удалось, да и после второй ходки он сам поугас и они незаметно уснули, проспав до утра. Утром он заторопился на работу... Расстались они с тем, что если она не улетит днём, то вечером сама придёт к нему.
Пришла она уже в сумерках — он уже не ждал её, лежал на кровати, читал.
-А вот и я! Завтра, вроде бы, обещают самолёт...
Начало было бытовым, он опять жарил на сковородке корюшку. После ужинали, вперемежку с вином из баллона, оно уже не казалось ей гадостью. Выпили много, Лариса заметно опьянела. Матвей сымитировал бурную страсть, она восприняла это как должное... После ещё пили и закусывали... Лежали в ожидании его, но он намеренно сдерживал себя. Она вроде как обиженно недоумевала... Тогда он положил её руку на дремавший отросток и якобы признался: «Когда много выпью, он плохо меня слушается — надо ему помочь и всё будет хорошо». «Хитришь?» - улыбнулась она, уже ласкаясь... И взяла-таки, довела до «кондиции»... «Умеет», -отметил он про себя, тщеславие было удовлетворено... Они долго ещё сидели так: говорили, пили, после она, загоревшись, «поднимала», он «заезжал», «гонял», держась за шикарные бёдра, пока она не кончала. Удовлетворившись, она разрешала ему отдохнуть... Через время, всё повторялось с начала...И так почти до утра...
Утром он проспал на работу. Ждать, когда оденется она было некогда, и он оставил её досыпать, лишь сказав, где оставить ключ — то, что она придёт вечером, если не улетит, уже предполагалось само собой.
Но вечером она не пришла.
Из соседней комнаты доносился стук молотка — Витька опять там что-то приколачивал и Матвей решил сходить к нему:
-Что ты тут опять стучишь?
-Да вот полочку для посуды сделал, теперь приколачиваю.
-Не слышал, был ли днём самолёт?
-Слышал — был. Жена не приехала...
Значит, Лариса улетела, попрощаться не получилось... ( Забегая вперёд, скажу, что и после она не раз навещала его в поездках на Шикотан. Бывало, что заставала с другой, но относилась к этому спокойно, готова была подождать, когда соперница уйдёт, иногда даже задерживалась на пару дней.)

Утро праздничного дня выдалось туманно-промозглым. Тем не менее, Матвей сходил в центр, посмотреть на традиционную для Первомая демонстрацию. Одна колонна состояла из военных, другая из школьников и активных штатских...  Заодно зашёл пообедать в столовую, там уже, что называется, дым стоял коромыслом из гуляющих компаний... Воротившись в общежитие, затосковал — слишком велик казался контраст между «насыщенными» вечерами с Ларисой и одиночеством... Спасаться, как и обычно бывало в таких случаях, пришлось чтением под японские мелодии.
Дождь ночью прекратился и утро выдалось солнечным без облачка в небе. Часу в десятом к Матвею зашёл Витька и предложил сходить на озеро Серебряное, мол, что дома сидеть в такую погоду и праздничный день. Зашли в магазин, взяли там булку хлеба и по банке «Кальмара». Витька шёл с намерением порыбачить на озере — он якобы слышал от мужичков в своей бригаде, что там хорошо ловится кунжа, у них же и расспросил как иди к нему. Матвею было интересно просто побродить по новым местам острова.
Тропинка вела их среди кустарника по полузаболоченной пойме Серебрячки, судя по названию, видимо, вытекающей из озера. Гладь его открылась перед ними неожиданно скоро, озеро оказалось недалеко от посёлка. Они вышли на мелко каменистый твёрдый берег, огляделись — это был или залив, или рукав, полностью озеро оттуда не просматривалось, скрывалось за высоким выступом. Витька вырезал себе удилище, привязал к нему принесённую леску и попробовал ловить на хлеб. Увы, на хлеб рыба почему-то не клевала... Матвей тем временем, скуки ради или в нетерпении увидеть большее, пошёл к выступу. Полностью озеро не открылось и оттуда. Удручённый неудачной рыбалкой Витька был не против пойти дальше, в надежде встретить кого-нибудь из рыбаков — спросить, на что ловят они?.. Прошли мысок, второй. И в дали овального залива вдруг увидели бригаду рыбаков прибрежного лова, вытягивающих на берег сеть — за сетью плыл баркас, по нему-то и поняли, что это рыбаки. Уже хотели было пройти мимо них, как  вдруг среди тянувших сеть Матвей увидел Пашку, поздоровался с ним, а тот позвал:
-Помогите вытянуть сеть!
Матвей глянул на Витьку:
-Поможем?
Витька согласился. Вошли в воду, но так, чтобы не начерпать в сапоги, и ухватились за поплавки: Матвей с одного, Витька с противоположного края. Только теперь, всмотревшись в охваченный сетью полукруг, Матвей увидел, что водное пространство там кишит от  изобилия рыбы, а рыбак в баркасе за сетью, оказывается, вычерпывал рыбу сачком и высыпал в баркас — вытаскивать столь полную сеть на самом деле было трудно.
-А ты как тут оказался? -спросил Матвей у Пашки.
-Ребята знакомые — попросили помочь. Видишь, какой улов!..
Наконец-то, два самых крайних рыбака вытянули сеть на берег, замкнув таким образом водное пространство — рыбе теперь осталась только одна возможность спастись, это выпрыгнуть через верх, удавалось это лишь немногим... Когда на берег вышел второй от края рыбак, тот, кто был в баркасе, крикнул ему: «Помоги!» Рыбак пошёл было к нему, но приблизиться не смог, хотя и был в высоких, до промежности, забродах — у баркаса было ещё глубже.
Чем ближе к берегу подтягивали сеть, тем большая нагрузка была рыбаку на баркасе — он не успевал вычерпывать улов, рыба всё чаще выпрыгивала за поплавки. Он сердился — видимо, это был бригадир, и торопил тянувших. Наконец-то, тому, в высоких забродах, удалось приблизиться к баркасу и рыбу начали вычерпывать уже двое, а после и трое, и четверо — дело пошло... Продолжалось это так долго, что Матвею надоело:
-Дело сделано — сеть вытянули, пошли, Вить!
-Помогите ещё! - возразил Пашка. -Ребята рыбы за это дадут! Да такой, какую вы сами не поймаете.
-Мы всё равно не понимаем, какая лучше, какая хуже.
-Я вам выберу.
-Мы, вообще-то, не за рыбой сюда пришли, а так — посмотреть. Витьке вон  хотелось кунжу поймать, но она чего-то не клюёт.
-А на что ловили?
-На хлеб.
-На хлеб не клюнет — она же хищница! На блесну надо!
-Где её взять — блесну?
-Из обыкновенной ложки сделать! Вытянем сеть — я сделаю...
Баркас наполнили рыбой почти до краёв.
-Ну, мужики, спасибо, что помогли, -обратился в ним бригадир. -Отблагодарить можем только рыбой — выбирайте, какую хотите!
-Спасибо — не надо... - они не взяли с собой никакой посудины для рыбы, не в руках же её нести!..
Из рыб в баркасе Матвей не знал ни одной, а Витька напомнил Пашке об обещанной блесне. Тот сходил к лежавшему неподалёку снаряжению рыбаков. Пошарил в рюкзаке — нашёл, что хотел: дюралевую ложечку, дюбель и молоток:
-Вот даже чайную нашёл — ещё лучше будет!
Отломил у ложки ручку, дюбелем пробил с зауженых краёв дырочки, чтобы привязать за них леску и крючок...
Простившись с рыбаками, приятели направились к виднеющейся впереди сопке, собственно, туда им посоветовал идти Пашка, дескать, там у него привязан плот. Под высоким берегом они не без труда нашли-таки неаккуратно сколоченный из нескольких брёвен плот, но он, как оказалось, был рассчитан лишь на вес одного человека. Они, было, попытались отплыть на нём вдвоём, но плот начали заливать волны... Как ни хотелось Матвею поплавать на плоту, он уступил его Витьке:
-Порыбачь один, а я на сопку слажу, полюбуюсь на окрестности...
Спрыгнув на берег, он постоял какое-то время, наблюдая, как Витька, отталкиваясь палкой, отплыл к глубине. Убедившись, что одного плот держит надёжно, Матвей полез по крутому склону к вершине сопки... Он вспотел пока вскарабкался на то, что можно было считать вершиной. Сел передохнуть лицом к озеру и был ошеломлён открывшейся панорамой: с севера дико резкие профили сопок, на востоке всё затмивал собой гигантский конус Тятяямы, справа от него  просматривалось водное пространство, вероятно, входа в пролив между островами, за ним, едва различимо, остро конусные вершины соседнего Итурупа, южнее простиралась низинная часть острова с продолговатой, мысом выдвинутой в океан лысой сопкой вдали, на которую и планировалось переселить весь посёлок, обезопасив его от возможного цунами, правее, в заливе, как на ладони, сухогруз, БМРТ, два СМРТ и несколько сейнеров, стоявших в ряд, бок к боку, у пирса рыбкомбината.
Больше часа, наверное, просидел Матвей на вершине сопки, наслаждаясь невиданным пейзажем, вдыхая тёплый, дующий с южных широт йодистый воздух — пожалуй, стоило проехать тысячи километров, уже ради того, чтобы видеть это...
Когда он спустился-таки в озеру, Витька наловил больше десятка кунж:
-Зачем тебе столько? Да и как нести?
-Ловятся и ловятся — не выкидывать же!..
С собой домой взяли только четыре, самые крупные, остальных выбросили обратно в озеро..

Поход на озеро так понравился им, что в следующий праздник, 9 мая, решено было сходить на девятый километр, где, по рассказам старожилов, были горячие ванны и где-то там, как узнал Витька, текла речка, в которой можно было поймать форель - в нём, всё-таки, преобладал потребительский подход к природе.
Но утро и этого праздничного дня выдалось туманным, что поколебало былой настрой Матвея, Витька же зашёл к нему уже одетым по-походному.
-Так туман же! -возразил было Матвей.
-Что нам туман! К тому же, он, может, только здесь, в низине, а выше, в глубине острова, солнце светит...
Опять зашли в магазин, купить хлеба и по банке «Кальмара» - эти консервы понравились калорийностью, в прошлый раз одной банки вполне хватило, чтобы не хотелось есть до вечера.
Путь на девятый километр поначалу пролегал по пологому берегу залива. Выйдя к нему, они невольно удивились сильнейшему отливу — волны от обычного прибоя удалились метров на сто. Необычно было идти по волнообразному, плотному песку былого дна. Жаль, что из-за плотного тумана не видны были корабли на рейде, а было бы интересно узнать, насколько близко они стоят от нового прибоя, и где, вообще, начинается глубина? Разговорами об этом коротали долгий путь до каменистого мыса, за которым дорога уводила вглубь острова. Кроме разговоров путь разнообразили находки разного размера и вида ракушек, возле самых необычайных останавливались, чтобы рассмотреть основательнее. Так Матвей нашёл морскую звезду — положил её на видное место, в надежде забрать по возвращении..
На пятом километре дорога резко повернула от берега вглубь острова и дальше повела вдоль серной речки — камни на её дне имели цвет ржавчины. Чем выше вглубь острова, тем уже становилась долина речки, тем выше над ней пролегала дорога. После каждого крутого подъёма туман заметно редел и вот уже сквозь него прорезался солнечный диск, ещё крутой подъём и лучи его уже достигали земли, а вскоре и начали сушить отсыревшую от тумана одежду. Во всё светлевшем небе даже проявились редкие белые облачки.
Матвей уже отметил для себя особенность здешних сопок — все они были не высокие, но с крутыми склонами. После очередного подъёма он снял с себя и понёс в руке куртку, а после ещё одного и рубашку — чтобы позагорать, пользуясь редкой здесь для этого возможностью.
-Всё это хорошо, но где же приток с пресной водой и форелью? - не терпелось Витьке.
-Может он на той стороне! -предположил Матвей.
-Вряд ли — там же отроги вулкана...
И хотя очередной мосток был через маленькую речушку, почти ручей, они спустились к ней, пробовать на вкус воду — оказалась пресная. Решили немного пройти вверх  по её руслу, но заводи в ней были столь мелководными, что просматривались до дна. В таком ручье не то, что форель, вообще никакие рыбки не водились...
Девятый километр был характерен тем, что здесь сливались две почти одинаковые по объёму речки: одна явно серная — камни на её дне были очень окисленные, другая явно пресная, судя по тому, что вода в ней отдавала голубизной. Дальше пошли выше по течению пресной речки. Форель -  рыба пугливая, поэтому к заводям приближались, стараясь не шуметь и пригибаясь. И, наконец-то, в одной из них увидели шевелившуюся спинку. - есть! Но на что ловить?
-Мужики в бригаде говорили, она на глаза клюёт, -вспомнил Витька.
-А где  его взять — глаз? Может, попробуем на червя?..
Принялись было искать под многочисленными корнями красного червяка, но так и не нашли. Вот те раз — форель рядом, а поймать не на что! В воздухе кое-где над речкой кружили стрекозы. Решили поймать хоть одну, чтобы попробовать на неё. Поймали. Витька насадил стрекозу на крючок и забросил в заводь за кустами. Леска почти сразу же дёрнулась, Витька — рыбак опытный, выдернул трепещущую форельку.
-Есть! -радостно воскликнул Матвей.
-Тише ты — остальных спугнёшь...
В том, что скользкая, похожая на головля, но серая рыбка — форель, приятели не сомневались, уже потому, что ни тот, ни другой никогда такой рыбки не видали.
Стрекозу форель успела заглотить, но теперь у них было два глаза. Витька выдавил один, насадил на крючок, забросил в ту же заводь. Но не клевало. То ли на самом деле спугнули, то ли на глаз форель не клевала. Подкрались к другой заводи, выше по течению. Витька забросил и у него опять почти сразу клюнуло, но не поймалось, лишь сорвало глаз. Сорви рыбка и второй — опять придётся ловить стрекозу. Но следующий заброс был удачней — поймалась ещё она форелька, близнец первой. И дело пошло... Наловили много, однако, выбрасывать форель, в отличии от кунжи, было жалко — считается деликатесом, всё-таки. Но как сохранить её до конца похода, чтобы не протухла?.. Выход из положения был найден случайно — возле кострища неподалёку увидели толстые бутылки из-под вина, на материке, в таких обычно продают Шампанское. Набрали в бутылки воды и стали проталкивать рыбок через горлышко — какие не пролезли, пришлось выбросить. Таким образом наполнили две бутылки — каждому по одной. Страсть к ловле у Витьки таким образом удовлетворилась, он оторвал от удилища леску и намотал её на спичечный коробок. Теперь предстояло выполнить вторую часть намеченной программы — найти тёплые ванны.
Спустились к слиянию пресной речки с серной и пошли вверх, теперь по её течению, прямо по воде — идти по берегу было невозможно из-за непроходимой чащи. Серная речка, в отличии от пресной, была тёплой, и чем выше по течению, тем теплее — это давало надежду, что ванны недалеко. Так и оказалось — ими оказались вырытые кем-то углубления, в которые сбоку стекали горячие, от них поднимался пар, притоки. Температуру  в некоторых можно было даже регулировать, добавляя или уменьшая поступление более прохладной воды.
Ребята разделись и легли в самую просторную — хорошо! Каменистое дно заменяло массажиста. И Матвей решил попарить набитые на непривычной плотницкой работе ссадины — ребята в бригаде рассказывали, что пропаренные в горячей воде ушибы вылечиваются буквально через день... Когда на лбу выступили капли пота, он из любопытства решил посмотреть, откуда течёт горячий ручей — ключик выбивался из-под большого валуна, камушки на дне источника были окислены до белизны. Пощупать, на сколько горяча вода в самом ключике, он, боясь ошпариться, не решился.
Больше часа нежились они в серной воде, прежде чем отправиться в обратный путь...

В конце мая снова приехали в командировку сожители по комнате и частые пьянки их продолжились. Жизнь на новом месте таким образом вернулось в прежнее не очень приятное русло. Дни Матвей проводил на работе, в вот с интересным наполнением вечеров стало похуже. Весна заканчивалась и начинало уже тяготить отсутствие общения с девчонками. Невольно вспоминался гудёж в поезде с Зинульчиком и как апогей последняя ночь с Ларисой. Хотелось новых любовных приключений... В надежде познакомиться с кем-нибудь стал ходить на танцы в ДК, бывавшие там по выходным. Увы, девчонки его возраста  на них уже редко приходили, преобладали школьные старшеклассницы... Постепенно он всё-таки выделил «перспективную» для знакомства девицу. Спросил о ней у Пашки:
-Кто такая?
-Из прошлогодней верботы. Осталась тут из-за одного, механиком на рыбкомбинате работает.
-И что?
-Обломалась - посношал и бросил... Нашёл кем интересоваться! Потерпи ещё с  месяц, скоро вербованные приедут...
Но Матвею такая была самый раз и он пригласил её на очередной танец. Познакомились — Тамара. Протанцевал с ней ещё несколько танцев. Напрашивался в провожатые. Она, вроде бы, соглашалась. Но не дождавшись конца танцев незаметно для него исчезла.
Он повторил попытку через неделю, для начала высказав обиду за её поступок. Использовал всё своё красноречие, чтобы заинтересовать её. И, вроде бы, уговорил — она согласилась взять его в провожатые, но предупредила, что живёт далеко. А накрапывал дождь. Подругу её тоже провожал парень: та пара шла впереди, они за ними, поотстав. Идти на самом деле пришлось далеко, куда-то в конец незнакомой ему улицы, в низинной части посёлка. Наконец-то, пришли. Передняя пара с ходу скрылась за калиткой, Тамара задержала его на подходе к ней:
-Простимся тут. На сегодня хватит...
И сколько Матвей ни уговаривал её, не упрекал в бессердечности, говоря, что он промок и может простыть, если не попьёт у неё чаю, не согреется. Дальше калитки она его не пропустила.
-В следующий раз, -обнадёжила она на прощанье...
Злости его не было предела — под дождём, в такую даль и без толку! Ну, доберётся он до неё! Ну, отомстит!..
В следующую субботу она вообще не пришла на танцы. Самолюбие его было уязвлено, и хотя опять накрапывал дождь, он пошёл к ней без приглашения. Кое-как в кромешной темноте различил среди других её домик, без проблем миновал калитку и постучал.
-Кто там? -донёсся из-за двери её голос.
Он назвался. Она якобы не узнала его — возможно (заподозрил он), потому что ждала кого-то другого. Он постучал настойчивей, и напомнил, кто он, сказал, что опять промок и будет верхом бессердечия, если она не впустит его погреться. Она открыла. Пройдя за ней на кухню, сел на предложенную табуретку у стола, накрытого клеёнкой, оглядел убогое убранство жилища — он уже знал, что они с подругой снимают квартиру у хозяина-пьяницы.
-И что тебя носит в такую погоду? -удивилась она.
-Мы же условились встретиться сегодня, -напомнил он и пошутил. -Гора не пришла к Магомету — Магомет пришёл к горе. Чё не пришла на танцы?
-Не с кем было — подруга в ночную работает. Да и дождь. Да и какие у нас могут быть встречи — зачем? Сколько тебе лет?
-Какая разница?
-Такая, что мне с тобой лишь время терять — мне замуж пора, а ты юнец.
-Не такой уж я и юнец, в армии отслужил, -возразил было Матвей. - А что тебе так уж приспичило - замуж? Гулять надо, пока молодая!
-Я своё уже отгуляла.
-Ну, это ты зря на себя наговариваешь!..
И он решительно обнял её. Она попыталась вывернуться, но из его рук вывернуться было не просто. Тогда она пыталась не дать ему свои губы для поцелуя, а когда и это ей не удавалось, плотно сжимала их... Однако, его пылкая настойчивость явно побеждала —  она начала отвечать на его поцелуи, перестала выставлять локти... Кончилось это тем, что он повалил её на пол и добился-таки того, зачем пришёл.
-Вот видишь -  только ведь это вам и надо! -зло сказала она...
Тем не менее, он остался у неё до утра. Ночью, грея тщеславие, довёл  её до оргазма с признанием: «Ты нравишься мне, но пойми, если ещё год, два я не выйду замуж — мне придётся рожать без мужа...»
Прощаясь утром, она была ещё решительней:
-Не приходи сюда больше, прошу тебя. Тебе лишь своё справить, а люди увидят — начнутся ненужные мне разговоры...
Простились на том, что впредь если и встретятся, то лишь когда она этого захочет...

Пришёл сухогруз со стройматериалами и в СМУ объявили аврал — все три бригады бросили на его круглосуточную разгрузку. Бригаде Матвея досталась третья смена, с 12 ночи до 8 утра. Сухогруз стоял на рейде, Из трюмов цемент и шлакоблоки  кран-балкой вначале перегружали на плашкоут, катер подводил его к пирсу, где их снова укладывали на поддоны и уже автокраном грузили на машины. Сухогруз таким образом разгрузили менее, чем за двое суток. Бригадам после аврала дали день отдыха... А когда Матвей вышел на обычную смену в бригаду, оказалось, что часть шлакоблоков завезли к  фундаменту под двухэтажный дом, который он копал и заливал, и его с двумя подсобниками, Пашкой и Валеркой, решено было перевести на это строительство в качестве ведущего каменщика.
-Чертежи читать умеешь? -напутствуя, спросил бригадир.
Матвей кивнул. Бригадир отдал ему рулон с чертежами:
-Тогда вот — вникай, а то я в них не очень...
И работа на новом доме началась. Вернее, весь первый день ушёл на разметку по чертежам, плотники делали и забивали в нужных местах колышки, После разложили вдоль стен блоки, разрезали и уложили гидроизоляцию из руберойда. Привезли и электрик подключил бетономешалку. Сделали на ней замес раствора и Матвей положил на него первые блоки, обозначив углы будущего дома, натянули между ними  шнур.
Шлакоблоки были непривычно тяжеловаты и первые дни он даже уставал пока не втянулся. К тому же, после многочисленных перегрузок углы и края их были настолько выщерблены и сбиты, что вести ровную кладку из таких блоков было очень не просто...
Увы, как это и часто бывает на стройках, привезённых сухогрузом блоков хватило лишь на пару недель работы, и всё вернулось на круги своя — Матвей снова оказался в подсобниках...
Но получил зарплату за первый месяц работы,  за второй... Она оказалась немногим больше того, сколько он получал на материке, обнадёживало лишь то, что через каждые полгода ему будут добавлять десятипроцентные надбавки...
Хуже было с развлечениями. На танцах одни и те же, уже примелькавшиеся лица завсегдатаев. Абы с кем знакомиться не хотелось, были миловидные лица среди школьниц, но с ними, как говорила Тамара по другой, правда, причине, только время терять.
На танцах он теперь бывал не один, с Пашкой и его дружками-рыбаками. Он-то и сказал как-то Матвею с усмешкой:
-В тебя подружка моей сестрёнки влюбилась.
-Тоже, конечно, школьница?
-А то! Но из молодых да ранних — уже интересуется.
-Под статью за совращение малолетних хочешь меня подвести? -отшутился Матвей, а себя спросил: «Неужели в меня ещё школьницы могут влюбляться?» -Сколько её лет, в каком классе учится?
-В десятый перешла. Сестрёнке шестнадцать, значит, и ей столько же.
-Шестнадцать! Ужас!.. Надо познакомится — вспомнить школьную молодость. Она здесь? Покажи...
Подошли к полутёмному углу, в котором сбивались в перерывах между танцами школьницы, и Пашка показал на двух девчонок, стоявших чуть сбоку.
-Какая из них сестра твоя?
-Та, что справа.
-Жаль, она симпатичней.
-Я тебе дам! Хотя... какой-нибудь барбос всё равно охмурит когда-то...
Включили мелодию медленного танца, Матвей подошёл к девчонкам и пригласил ту, которая якобы в него влюбилась: «Разрешите». Девочка молча шагнула в его объятья. Её узкое личико вблизи оказалось ещё и веснусчатым:
-Меня зовут Матвей, а тебя?
-Алла, -еле слышно выдохнула она.
-Ну, что будем делать, Алла, - мне сказали, ты влюблена в меня?
-Кто сказал? Пашка? Ну, болтун, получит он у меня.
-Так обманул, что ли?
Алла смущённо промолчала.
-Как это  мать тебя на танцы отпускает?
-А что тут такого — имеем мы право отдохнуть, каникулы же! Почти все мои одноклассницы уже на танцы ходят.
-Всё же не все, а «почти все». Не рановато ли?
-В самый раз. Это тем, с которыми ты танцуешь, уже поздно.
-Почему это поздно?
-Потому что они сюда ребят снимать приходят, а мы танцевать.
-Откуда ты знаешь, что «снимать»?
-Не видно, что ли.
-Тогда скажи мне, кто, по-твоему, из них, -кивнул он на взрослую часть зала, -точно пришёл «снять».
-Не скажу.
-Значит, не знаешь. Вот и я не знаю, кого мне сегодня проводить.
-Ты разве тоже только «снимать» на танцы ходишь?
-А то зачем же ещё. Тебе, например, разве не приятно будет, если какой-нибудь парень захочет тебя проводить?
-Тогда проводи меня.
-А как же твоя подружка, не обидится? Ведь ей одной придётся идти.
-Нам с ней всё одно не по пути, она в другом конце живёт.
-Тогда пошли — поздно уже, а мне завтра на работу рано вставать.
-Подожди меня на выходе — я только Люську предупрежу...
Когда танец кончился, Матвей направился сразу к выходу. На безлюдном ещё крыльце подождал Аллу, даже не понимая, для чего он затеял это провожание. Хотелось посмотреть, как теперь дружат шестнадцатилетние?.. Школьником он, бывало, провожал кого-нибудь из одноклассниц. Даже был влюблён тайно в одну, но оставаться с ней наедине не смел — с другими же чувствовал себя раскованно. Дурачась, щупал, бывало, через одежду их твёрдые груди, даже, бывало, и целовал некоторых, больше из нахального любопытства.
...Алла возникла на крыльце неожиданно скоро и они молча отошли от ДК в темноту. Она взяла его под руку и повела вбок по пологому склону сопки к светящим вдалеке окнам двухэтажных домов, рассказывая о том, как она ругала Люську за то, что она выдала её тайну брату, какие у них хорошие и нехорошие есть ребята и девочки в классе... Матвей молча слушал её наивное щебетанье и грустил — с ней ли ему гулять?
У крайнего дома она показала на тёмные окна квартиры на втором этаже:
-Мои уже спят.
-Да, и тебе уже пора. Ну — пока.
-Так сразу? -удивилась она. -Давай ещё постоим, ничуть спать не хочется.
-В следующий раз — поздно уже.
-Ну, давай постоим, -настаивала Алла.-Расскажи что-нибудь.
-Что тебе рассказывать, ты и так всё знаешь. Давай хоть поцелуемся, что ли?
-Да ты что! Разве можно целоваться в первую встречу!
-Ещё как можно! -он резко взял её за плечи, привлёк к себе и поцеловал в губы.
Она так была потрясена его поступком, что не нашла слов. Тогда он поцеловал её ещё, ещё и ещё раз... Наконец-то, она сообразила выставить локти, оттолкнула его:
-Что ты делаешь! Ладно я поддалась — я молодая, неопытная. Но ты же взрослый — должен быть сдержанным!..
Теперь уже он подивился её благоразумию и попытался отшутиться:
-Я же не знал, что у вас в первый вечер не целуются. Интересно, а с  какого можно?
Она восприняла его шутку всерьёз:
-Ну, такого тоже нет — именно с какого. У кого как получится.
-Вот видишь. У нас, значит, получилось с первого.
-Я не должна была тебе этого позволить — с первого вечера.
-Не переживай — я никому об этом не расскажу. Но в следующий раз, с другим парнем, будешь уже опытнее. Вот видишь, к чему приводят проводы с танцев, прогулки с малознакомыми...
Впрочем, воспитательный тон он выдержал недолго. Поцелуи через некоторое время возобновились и даже развились тем, что ей захотелось показать как умеет целовать она. Тем не менее, завершилось всё это по её же инициативе:
-На сегодня хватит. Нельзя много целоваться, а то губы опухнут.
-Что ж, отложим до следующего раза, -легко согласился он.
Она подала ему руку, он пожал её и быстро пошёл прочь, ругая себя  самыми обидными словами за то, что связался с несовершеннолетней...
Следующим субботним вечером он не пошёл на танцы, решив подождать скорого уже приезда вербованных. А в воскресенье выдалась на редкость солнечная погода, и они с Витькой пошли на тёплые ванны девятого километра... Домой возвращались на склоне дня, шли уже вдоль залива как перед ними остановился встречный Газик — из кабины его спрыгнули Алла с Люсей:
-А мы вас ищем! Нам сказали вы в эту сторону куда-то ушли.
-С какой это стати вы нас ищете? -удивился Матвей...
Возможно, кому-то и было бы приятно, если бы его искали девушки, но он рассердился на назойливую пацанку.
-Ты не пришёл вчера на танцы и я подумала — может, обиделся на что, -продолжала тем временем Алла. -Или, например, заболел. Уговорила Люську зайти к тебе в общежитие — попроведать. А ребята сказали, что вы на девятый ушли...
Матвей представил, как развеселились его сожители по комнате, увидев, что им интересуются малолетки. И укорил:
-Нехорошо девочкам по мужским общежитиям шататься.
-Мы не шатались, а зашли попроведать — что тут плохого?
-И пригласить на танцы, - добавила Люся. -Сказали, что и сегодня будут.
-Делать там нечего — на ваших танцах!
-Как нечего — а танцевать?
-С кем — с вами?
-А чем с нами плохо?
-С вами пусть ваши одноклассники танцуют...
Пока шли к посёлку договорились до того, что в следующие выходные девчонки придут к нему и наведут порядок в комнате: «А то сегодня там был такой бедлам!» «Мы и постирать чего-нибудь можем, рубашки, например...» На том и расстались.
Они на самом деле пришли к нему днём в субботу. Алла вызвалась помыть пол и посуду, а Люся постирала Матвею рубашки... Некстати явился сосед по комнате, понаблюдав как старательно трудятся девчонки, заключил: «будете нашими шефами!»... Они пробыли у Матвея до вечера: пили чай болтали... После ему пришлось проводить Аллу до дома и они опять целовались  в тёмном подъезде...
После он на всякий случай расспросил Пашку об её родителях. Они были старожилами на острове. Отец, вроде бы, остался здесь после службы в армии, теперь работал кем-то на рыбкомбинате. В семье главенствовала мать, она работала в райторге. «От такой не увернёшься, если дочь забеременеет», -резюмировал Пашка, а когда она встретилась им случайно на улице, показал её Матвею — тот согласился — да, с этой шутки плохи и сбежать с острова по-быстрому не получится, даже если будет лётная погода...
На последней июньской неделе на сайровую путину, наконец-то, привезли первую партию вербованных. Пик разговоров-превкушений с их появлением достиг апогея. Кто-то уже якобы видел приехавших, кто-то даже уже и разговаривал, и чуть ли не познакомился. Уже и Пашка рассказывал на работе как ходил вечером к их баракам, но там дежурила милиция и даже близко никого не подпускала.  Матвей договорился с ним встретиться в субботу на танцах, куда должны были прийти вербованные.
Субботний день выдался солнечно-облачно-тёплым и они с Витькой сходили на Серебряное озеро, Витька привычно рыбачил, Матвей созерцал окрестности...Когда они воротились к вечеру в общежитие, в комнате у Матвея дым стоял коромыслом — сожители пропивали очередную шабашку. Пока он переодевался, ему, как это и всегда бывало, то и дело предлагали выпить. Как не раздражали его постоянные их пьянки, в которых он обычно резко отказывался участвовать, на этот раз он согласился выпить — не трезвым же идти знакомиться с вербованными... Так что к девяти часам, когда начинались танцы, он был, что называется, «хорош».
На улице накрапывал освежающий дождик. Но Матвей в ветряке с капюшоном, нет плохой погоды — есть плохая одежда, уже привык к частым дождям, хотя они порой, особенно в темноте, и навеивали своим шелестом и всплесками грустные мысли.
В ДК по случаю приезда вербованных необычайно многолюдно, ребята кучковались пока в фойе вокруг бильярда. Матвей заглянул в полумрак танцевального зала, откуда уже гремела музыка, и с удовлетворением отметил, что и среди девчонок там преобладают незнакомые лица, местные уже примелькались.. Он решил подождать Пашку в фойе, чтобы уже с ним пройти на дискотеку... Пашка заявился ещё более навеселе и в компании дружков-рыбаков прибрежного лова. Матвей присоединился к ним и они шумной гурьбой завалили в зал, где гремела музыка в стиле рок.
-Иди к нам! -позвали Матвея Алла с Люсей, прыгавшие среди сверстников.
Матвей задержался возле них, а Пашка с дружками прошли к стоявшей у противоположной стены верботе. Быстрый танец кончился, но Матвей остался стоять с малолетками. Включили танго и Алла попросила его:
-Пригласи Люсю, а то к ней какой-то пьяный привязался. Да вон он идёт!
К ним развязно подошёл прапорщик-пограничник:
-Разрешите? - обратился он к испуганной Люсе.
-Этот танец я с ней танцую, - сказал Матвей прапору.
-Почему это ты — мне она раньше обещала!
-Пообещала, чтобы отвязаться - она боится его, - пояснила Алла Матвею.
-Ты видишь, девушке неприятно танцевать с тобой, пьяным.
-А ты кто такой, чтобы мне указывать? -возмутился было прапор.
-Если тебя что-то не устраивает — можем выйти, поговорить! -выпившим, Матвей заводился с полуоборота.
Выходить с явно сильнее физически незнакомцем прапор не решился. Осыпая их не обидной бранью, он отстал и пошёл наводить о Матвее справки, но обратился к Пашкиному  дружку, а он так напугал его, что тот после подходил к Матвею извиняться. «Да чего там — бывает», -легко простил его Матвей, он тоже слегка переживал, не слишком ли грубо обошёлся с прапором, ведь здесь пограничная зона и он фактически в их власти.
...Ловко лавируя между топтавшимися на месте парами, он повёл партнёршу через весь зал, чтобы лучше рассмотреть новеньких. От Люси не ускользнуло, что он, разговаривая с ней, крутит головой по сторонам.
-Тоже с вербованными знакомиться пришёл? -съехидничала она.
-С кем это — тоже?
-С Пашкой! Он сегодня чуть ли не весь день к танцам готовился. Они с ребятами что-то задумали, только я не поняла — что.
Матвей поискал Пашку глазами. Тот уже топтался с бацильного вида незнакомкой, с вербованными же танцевали и его дружки-рыбаки. «Ребята перешли к делу, а я всё с малолетками вожусь», -ругнул он себя.... Как вдруг раздался женский визг. Матвей оглянулся и увидел, что Пашкина партнёрша чуть не упала, повиснув на его руках, видимо,  в обмороке — из-за низко расстёгнутой его рубашки выглядывала змеиная голова. Стоявшая вокруг них вербота, увидев змею, завизжала ещё громче. Пашка отнёс партнёршу к лавке у стены и осторожно положил — возле неё захлопотали подруги. Он же, тем временем, извлёк из-под рубашки метровую змею и кинул в сторону не танцевавшей толпы приезжих. Изворотливая змея, успела-таки обвиться там вокруг чьих-то рук-ног — визг и суматоха началась невероятная. Многие кинулись к выходу — у дверей возникла давка, что ещё больше усугубило панику.
Матвей уже был наслышан про этих, обитавших на острове серых змеях. Огромные, до двух метров длиной, они были безопасные, то есть, не только не ядовитые, но и вообще не  кусачие. Одну такую он даже видел, когда они шли по руслу ручья к ваннам — она высунула голову из кустов на берегу, и тоже напугала его столь внезапным появлением. На работе он рассказал об этом Пашке и тот показал ему сделанный из змеиной кожи поясной ремень. Позже он даже как-то приносил небольшую серую змею, Матвей тогда, любопытства ради, потрогал её — кожа была холодной и будто чешуйчатой — непривычно-неприятной. Так что он вполне представлял себе ужас девчонок, впервые не только увидевших, а даже почувствовавших её холодное прикосновение.
...В зале возникли два милиционера. Один направился к змее на полу, другой к Пашке в тёмном углу — змею унесли, Пашку увели из зала. Но танцы на этом прекратились — первый блин знакомства с вербованными оказался комом. Выйдя на работу в понедельник, Матвей узнал, что Пашке дали десять суток за хулиганство...

Миновала ещё одна рабочая неделя. Утром в субботу к Матвею зашёл Витька:
-У меня последние дни что-то поясницу ломит — продуло, что ли. Может, сходим на ванны, погреемся?
Делать было нечего и Матвей согласился. Оделся по-походному, закинул за спину рюкзак. Для начала, как обычно, зашли в магазин, взять хлеба и консервов. У входа в магазин столкнулись с двумя не местного вида девчонками, экстравагантно одетыми в длинные тельняшки вместо платьев.
-Смотри, Валь — туристы! Давай попросимся — может, и нас с собой возьмут?..-говорили они как бы между собой, но с явным расчётом, что их слышат.
У Витьки через неделю должна была приехать потенциальная жена, а Матвей промолчал, потому что лица их показались ему мало интересными для знакомства, да и вульгарные тельняшки вместо платьев настораживали. Молча вошли за девчонками в магазин. Купили булку хлеба, пару банок «Кальмара». Матвей неторопливо уложил купленное в рюкзак.
-Смотри, Валь, они даже вина не взяли — настоящие туристы. Давай попросимся, может, возьмут?
-Без вина не интересно, -вяло возразила вторая...
Тем не менее, они вышли следом за ребятами, а на улице одна поинтересовалась-таки:
-В поход, мальчики? Нас с собой не возьмёте?
-Туда, куда мы идём, в босоножках вы не пройдёте,
-Зачем они тебе нужны! -рассердился на Матвея Витька. -Хочешь подхватить что-нибудь?
-Нас проверяли, -обиделась бойкая.
-Проверяли при вербовке, а после вы ещё месяц ехали.
-Нас и здесь уже проверяли...
Матвей посмотрел на бойкую внимательнее — она на самом деле обиделась, что их подозревают в нездоровьи. В мыслях пронеслось: Витьке проще — к нему вот-вот жена приедет, а он уже не был с женщиной почти месяц. Поэтому он сказал бойкой:
-Ну, если уж так хочется сходить в поход, то приходите в следующую субботу к магазину часиков в десять — сходим на горячие ванны. Оденьтесь только попоходнее.
-Обязательно придём, - пообещала бойкая...
На том и разошлись.
К Витьке, как он и давно ждал, на неделе приехала-таки жена. Так что теперь ему стало не до прогулок по острову. Впрочем, как и Матвею теперь предстояло найти другого напарника, любителя отдыха на природе. В том, что он договорился встретиться в субботу с вербованными, была какая-то надежда обрести таких попутчиков.
Погода в субботу выдалась благоприятной для похода. В десятом часу он закинул за плечо рюкзак и направился к магазину, решив про себя — не придут, пойду на ванны один.  Но поджидавших его девчонок увидел ещё издали.
-А где второй? -спросила та, которую прошлый раз называли Валей.
-Его, к сожалению, не будет — жена приехала.
-То-то он о здоровье беспокоился!
-Что приуныли? На ваннах можно и втроём неплохо погреться!
-Втроём — не то, -усомнилась Валя. -Закурить есть?
-Не курю. И другим не советую.
-Вот видишь, даже покурить будет не с кем!
-Он, кстати, тоже не курил.
-Тогда, может, хоть пил?
-И не пил.
-Что за ребята пошли — не выпить с ними, не покурить!
-Вы ж, вроде, в поход а не на пьянку собирались!
-Поход — это отдых, а что за отдых без выпивки.
-Ну, если так, то вина можно взять...
Вошли в магазин. Вино там было, даже по-курильски приличное — Портвейн.
-Сколько брать? -спросил Матвей новых подруг.
Они неопределённо повели плечами.
-Ну, одну, две?
-Да чего там — бери три, по одной на нос! -решительно сказала Валя, а обращаясь в продавцу, спросила. -С фильтром сигареты есть?
-Только Ява.
-Дайте пару пачек...
На закуску Матвей взял карамелек, привычные булку хлеба и уже три банки консервированного кальмара...
И только после выхода из магазина, вспомнил:
-Мы же ещё так и не познакомились! Как хоть вас зовут? Тебя, я слышал, вроде, Валя, а тебя? В прошлый раз ты  бойчее была!
-Зина.
-Она тогда поддатая была, потому и бойчее, - пояснила Валя...
А Матвей лишь отметил про себя - «Ещё один Зинульчик — ну, покатило мне на них»...
На перекрёстке у почты, где надо было поворачивать к заливу, и идти дальше по нему, Валя вдруг передумала идти:
-Что-то не хочется мне переться в такую даль! Может, где-нибудь ближе посидим — какая разница где отдыхать!
-Есть разница — где-то ближе мы просто назюзюкаемся, а ваннах погреемся и время прекрасно проведём, -возразил Матвей решительно, его уже начинала раздражать чрезмерная борзость девицы. -Тебе, Зин, тоже не хочется туда идти?
-Нет, почему. Я люблю походы на природу. Пошли, Валь. Что в бараке-то торчать!
-Идите без меня — вам вдвоём интересней будет — третий лишний. Дай мне сигаретку на прощанье. Можно, я ещё пару штук возьму?
-Бери всю пачку, чего уж там! -предложил Матвей. -Я ж не курю.
-Зинка курит.
-Ей и одной пачки хватит, -он всё ещё опасался, что Зина не захочет идти без подруги, но она молчала, выражая тем самым свою готовность.
-Борзая у тебя подружка, -сказал он, когда они остались одни.
-Мы с ней на теплоходе познакомились — в одной каюте случайно оказались. Она из Кунгура, я из Перми.
-Как это ты в такую даль не забоялась одной завербоваться?
-Что тут такого. Чего бояться-то? Я даже на юг не раз одна ездила. В Прибалтике была...
-Рисковая! Сколько ж тебе лет?
-Двадцать. Я ещё когда в школе училась, у моей подружки парень был, в вагоне-рефрижираторе работал, так мы с ним по всей стране не раз ездили...
Со столь бесшабашными девицами Матвею ещё не доводилось общаться — это было неведомое ему новое поколение, поотстал он от жизни за годы службы в армии...
Нежится в горячей ванне с девицей под боком оказалось удовольствием двойным. Выпитое вино сгладило обычную неловкость первого сближения — приходилось терпеть лишь неудобства физические, всё происходило на камнях, острые края которых прямо-таки впивались в тела при резких движениях... Зато когда возвращались в посёлок в сгущающихся уже сумерках отношения между ними были уже такие, будто они знакомы не один только день, а много лет.
За день они выпили лишь две бутылки вина, пить третью Матвей повёл Зину в общежитие, хотя и предполагал, что ребята, наверно, гужуют там. Так и оказалось. Пьяной она, как и предупреждала Валя, оказалась бойкой до неловкости перед ребятами... Осталась ночевать, и ему не раз пришлось сдерживать её в громких проявлениях чувств... А утром он едва выпроводил её на работу — на рыбкомбинате уже началась путина. Зато вечером она уже с Валей заявились к ним без предупреждения. Матвей же, зная, что у ребят опять намечалась пьянка, начало вечера привычно провёл в библиотеке, а после пошёл ещё и в кино, поэтому в комнату вернулся поздно. Увидев за расхлёстанным столом ещё и пьяных подруг. рассердился до грубости. Вытянул Зину из-за стола и как ни упиралась она, увёл на сопку к баракам вербованных. В таком состоянии ей бесполезно было что-то внушать, а на следующий день он предупредил:
-Я никогда в их пьянках не участвую, поэтому выбирай — или они, или я.
Зинульчик пообещала ему не пить с другими и быть только с ним. И надо отметить, какое-то время, к немалому его удивлению, сдерживала своё обещание. Валентина же по завершению первых же застолий с кем только из собутыльников не побывала в постели, ещё и, то ли оправдываясь, то ли дурачась, бахвалилась: «У нас в Кунгуре ребята всех Валь ****ями считают — вот и приходится соответствовать!..»
Что касается интересного времяпревождения в выходные дни, то Зинульчик достойно заменила ему Витьку в походах по острову. С ней они теперь уходили подальше, например, на Лагунное озеро, замечательное тем, что от моря его отделяла лишь узкая песчаная полоса, через которую перекатывались волны даже небольшого шторма, но озеро при этом оставалось пресным. Они сходили даже туда, где рыбалка не предвиделась — к Чёртову пальцу, с невидимыми ключиками под шевелящимся песком неподалёку... И Матвей начал было уже подумывать о покупке палатки, и купил бы, наверно, если бы они были в местных магазинах. С палаткой бы они могли уходить даже в двухдневные походы, благо, на острове было куда сходить, что посмотреть.
Путина набирала оборот, одиннадцати часовые рабочие смены на рыбкомбинате становились не по нутру таким как Зинульчик с Валентиной, и они всё чаще прогуливали их. И если Валентина предпочитала пьянство с рыбаками с сейнеров, то Зинульчика тянуло всё дальше и дальше от посёлка. Впрочем, Матвей уже не раз, встретившись с ней вечером, чувствовал запах вина и от неё:
-Пила? С кем опять?
-Да к Вальке бичи приходили, уговорили и меня с ними выпить...
Был очередной сухогруз со стройматериалами и в СМУ объявляли очередной аврал. После чего Матвея опять поставили на строительство двухэтажного дома, куда завезли шлакоблоки. Зинульчик теперь всё чаще приходила к нему и на работу, благо это было неподалёку от их бараков. Познакомилась и с его подсобниками, в частности, с Пашкой, любителем рассказывать о своих походах в по острову, на Тятяяму, на Винай... Наслушавшись, Зинульчик приставала к Матвею: «Ну, сходим, с ним, а?» «Видишь, не могу я пока, кто будет кладку вести!».. Кончилось это тем, что Пашка признался ему:
Проходу не даёт твой Зинульчик! Своди да своди куда-нибудь!
-Своди, если просит. Если к понедельнику не успеете вернуться, Валерка вместо тебя поработает.
-Так ведь спать вместе придётся!
-Ну и что?
-Как что — а вдруг не устою.
-Ну, это уж как получится. В конце концов, это и от неё зависит...-усмехнулся Матвей.
Пашка был изумлён его согласием уступить свою девочку. Но действительно, кто он ей? Жених? Муж?...
В ближайшую пятницу Пашка отпросился с работы и они ушли в сторону Виная. Зинульчик просила у Матвея спальник — он не дал, дескать у туристов есть правило не уступать его даже лучшему товарищу, а про себя подумал: «Не хватало ещё, чтобы она с другим сношалась на моём спальнике»... В ночь на субботу ветер неожиданно переменился на южный, а это предвещало непогоду. И на самом деле, после полудня зарядил «курильский» дождь... В итоге, Пашка как ни в чём не бывало в понедельник вышел на работу. Рассказал Матвею:
-До Виная только дошли, до домиков рыбаков.
-Ну, а с Зинульчиком как — получилось?
-Да ну её! Вообще-то, поначалу всё к тому шло — спать вместе легли. Даже целовались.
-А вот целоваться с ней тебе бы не следовало! -усмехнулся Матвей. -Она же перед походом у меня ночевала.
-Да, я как подумал, что только вчера она с другим была — словно обрезало, не хочу и всё. А днём ещё дождь этот зарядил, задержал нас у ребят. Следующую ночь уже раздельно легли. Мне надоело торчать там, знал, что дождь надолго — возвращаемся, говорю. Вижу — ей не хочется. Ребята предложили — оставляй её нам. Она, вроде, не против. Буду, говорит, еду им готовить — и то лучше, чем по одиннадцать часов рыбу разделывать, стоя на ногах. Ну, я и оставил. Когда прощались, говорит мне: распогодится — приходи, дальше, на Тятю пойдём.
-Зинульчик неутомим! -Усмехнулся Матвей. - Вот лягушка — путешественница!..
Ещё через неделю после их неудачного  похода в комнату к Матвею пришла Валентина и рассказала, что Зинуличка ищет комбинатовское начальство, чтобы выслать за прогулы на материк — скоро должен быть теплоход... Этот теплоход ушёл без Зинульчика. Но к поиску разбежавшихся сезонниц подключили пограничников и они нашли-таки её у рыбаков прибрежного лова. К следующему теплоходу таких, как она, набралось ещё с десяток. Тогда уже Матвей нашёл Валентину у бараков - Зинульчика ему было, почему-то, жаль:
-Трудно ведь придётся девке на материке — как будет до дому добираться? Может, стоит помочь ей деньгами?
-Сколько-то она ж заработала — отдадут! Ты плохо её знаешь — она ж из заплечных! Доберётся!
-Как это «из заплечных?»
-Что, не знаешь?
-Поделись, если знаешь.
-Если не знаешь, то лучше и не знать, - пожалела его Валентина...

Оставшись «холостяком», после того как Зинульчика в числе других прогульщиц отправили на материк, Матвей в первую же субботу опять пошёл на танцы в ДК. Из знакомых девчонок первыми увидел там Аллу с Люсей. Протанцевал с ними по очереди пару танцев. Заодно оглядел как бы между прочим танцевавших и стоявших вдоль стен девиц  -  ни одного  более-менее смазливого лица. Зинульчик тоже, конечно, не красавица, зато фигурка у неё была что надо. Вышел в фойе, посмотреть, длинная ли очередь играть на бильярде... Воротился в танцевальный зал. Увидел Пашку опять танцевавшего с какой-то бацильной. Когда взгляды их встретились, неодобрительно покачал ему головой. «Белый танец» -пояснил тот. Матвей поискал глазами Аллу с Люсей — они тоже уже танцевали, пригласив своих сверстников... Как вдруг перед ним возникла Тамара: «Разрешите?». Вот уж кого не ожидал он почему-то встретить!
-Как живёшь?
-Так себе. А ты, слышу, пользуешься успехом. Девчонки только о тебе и спрашивают: кто такой, с кем встречается?
-Вот видишь. А ты отвергла меня... Приходит твой?
-Летом ему не до меня, - Тамара усмехнулась с такой гримасой, что он понял — одиночество даётся ей не легко.
-Почему ты вообще не оборвёшь эту связь?
-Люблю я его! Он знает это — вот и пользуется. Это для меня как Божье наказание за прежние мои грехи. Но мне почему-то кажется, что он, в конце концов, останется со мной — ведь мы с ним даже внешне похожи, а это, говорят, добрая примета.
-Хочешь, будем иногда встречаться.
-Что это даст?
-Как что? Встречи! Навалится, например, на тебя тоска — ты дашь мне знать. Навалится на меня  — я тебе дам знать...
-Я подумаю, -пообещала она. -Проводи меня сегодня...
Они условились, что он выйдет из ДК первым и подождёт её у лестницы с сопки. Так и сделали. И были в эту ночь нежны друг с другом до самозабвения, до изнеможения...

Эпилог.
Как-то так всё и продолжалось в развитии с год жизни Матвея Медяника на Курилах. Осенью он получил первую двадцатипроцентную надбавку к зарплате, весной вторую, летом третью. Накопления клал на Сберкнижку — возможность накопить на собственную квартиру в городе, как казалось ему, приближалась к реализации.
Но в августе 91-го в Москве случился то ли удачный, то ли неудачный переворот. Тем не менее, власть коммунистов в стране постепенно начала сходить на нет, и те их них, кто хотел сделать карьеру на этом поприще — приуныли. Даже обычно бойкие перевёртыши какое-то время не могли сориентироваться, кому начать подпевать. А вообще, инертность у людей была столь велика, что происходящему в стране мало кто придавал значения, да и жизнь на острове продолжалась без видимых изменений... В декабре уже оказалось, что и СССР развалился. Однако, ничего настораживающего и после этого, вроде бы, не происходило. Разве что следующим летом, впервые за многие годы,  на сайровую путину не привезли вербованных. Как и съездить в отпуск на материк мало кому из старожилов удалось. Ещё через зиму с небывалой быстротой стали расти цены на всё. Никто не понимал, что происходит, и что надо делать... Оставалось ждать какого-то окончания времени перемен - чем-то же должна была завершиться неконтролируемая, галопирующая инфляция. То, что вклады на сберкнижках обесценились владельцы их осознали много позже. А тогда, словно в насмешку, все работающие стали миллионерами, правда, и тех денег едва хватало на пропитание...