- 11 -
Рыбацкая тропа бежала вдоль извилистых берегов реки. Сама река не превышала пятнадцати метров в ширину, течение спокойное, но чувствовалась глубина. Берега поросли ивой, ольхой. Высокие травы заполнили пойму так, что порою реку не было видно. Артёма очень заинтересовало растение высотой в три метра с пушистым зонтиком наверху и терпким запахом.
- Что это за диковинное дерево?
- Это не дерево, это трава – медвежья дудка.
- Какая дудка?
- Медвежья.
- На ней что – медведи дудят?
- Нет, они её просто задирают и едят, как мы черемшу.
Артём встал в позу у растения, Лина сняла его. Вдруг она насторожилась и схватила Артёма за руку. Потом осторожно пошла по тропе. Они спустились к излучине реки. Место было примято, пахло рыбой, сучья-рогатины свидетельствовали о пребывании здесь рыбаков. Лина прошла по берегу, показывая Артёму, что надо идти тихо. То, что они увидели, потрясло Артёма не на шутку. На противоположном берегу, на отмели, в метрах двадцати от них, сидел огромный медведь и рвал когтями рыбину. Он так был занят своей трапезой, что не обращал внимания на гостей, да и ветер дул в их сторону. Артём схватил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Когда они ушли на приличное расстояние, он, наконец, промолвил:
- Да, это зрелище стоит вараньих боёв, а может и похлеще! Метра два с половиной высотой. А лапы? Ты видела его лапы? А зубы? Да – серьёзное животное.
Артём был так обескуражен и потрясён, что Лина захохотала по -совиному, отчего он вздрогнул и жалобно посмотрел на неё.
- Ах, ты решила поиздеваться надо мной. Ну, держись!
Он бросил рюкзак и решительно направился назад.
- Я пойду и поговорю с ним на русском языке, по-мужски, с этим «гризли»!
Лина захохотала ещё громче и крикнула ему вслед:
- Артём! Да он сейчас чешет в чаще, одни пятки сверкают. У тебя ещё будет такая возможность. Медведи здесь на жировке! Рыба пошла! Вернись!
Артём остановился, подбоченился и обернулся:
- Предупреждать надо, когда собираешься пугать зверей. И чтобы больше этого не делала.
- Хорошо, договорились.
Он подошёл к Лине, очень внимательно посмотрел ей в лицо:
- И глаза у тебя чёрно-синие, как у того медведя…
- И как это ты успел рассмотреть?
- Успел, камера приближает.
Он сильно притянул Лину к себе:
- Так, кто же ты такая?
Не дав ей ответить, Артём накрыл её рот поцелуем. Лина напряглась, но она так соскучилась по его ласке, что обмякла и слабо ответила на поцелуй. Артём уловил это движение и ещё крепче прижал её к себе. Лина отвечала на все его ласки, но сквозь пелену захватившей их страсти тихо прошептала:
- Подожди, не сейчас, милый! Подожди!
Артём отстранил её от себя и с радостным вопрошающим взглядом прошептал:
- Я подожду, маленькая. Я буду ждать, сколько скажешь…
В глазах её он увидел ответ: «Да, я - твоя». Артём прошёлся по поляне в невообразимом скаче и пропал в овражке. Через несколько минут он вылетел оттуда с огромным букетом саранок и охапкой полевых цветов. Подлетел к Лине, буквально, обняв ими её:
- Я люблю тебя! – заорал Артём во всё горло. – Я не могу кричать по-звериному, но я думаю, они поняли, что это – моя территория.
Лина утвердительно махнула головой:
- Ещё бы не понять. Спасибо, милый.
Скоро они выбрались на проезжую дорогу, которая привела их к красивому домику на живописной поляне. На вывеске было написано: Дом рыболова и охотника «Три медведя». Лина смело открыла дверь, но не успела она сказать и слова, как услышала за собой слабый стон, обернувшись, она увидела Артёма, осевшего по стене. Тут Лина поняла, что произошло: в холле стояли чучела трёх медведей, одно из них со страшным оскалом. Она бросилась к Артёму.
- Артём! Прости меня, пожалуйста, я не успела предупредить тебя. Но это же чучела!
Артём заулыбался почти глупо и вымолвил:
- Лина, я понял, кто твой Бог, и он появился внезапно.
- Кто? Медведь?
- Нет, он в тебе. Поэтому ты такая. Ты – сама Сагалиен анга-хата. Когда я увидел тебя на фоне медведей в полумраке, ты мне показалась сверхъестественным существом.
- Артём, ты просто испугался.
- Нет, я это видел. Наконец-то, я увидел тебя настоящую. Господи, как ты прекрасна…
Лина взяла его за руку и повела за собой:
- Больше ничего страшного не будет.
Они по лестнице поднялись на второй этаж. Лина постучала в дверь с табличкой «Директор базы» и открыла её.
- Лина, рыбонька моя, здравствуй!
- Здравствуйте, Иван Михайлович!
- Соскучилась? Недавно же была.
- Познакомьтесь, Иван Михайлович, это – Панов Артём, будущий журналист из Москвы. Он будет писать очерк о Сахалине, а я знакомлю его с нашим островом.
- Это хорошо. Писать есть что. Земля наша богатейшая. Как отец?
- Папа на дежурстве, но передаёт огромный привет и вот это, - Лина достала бутылку коньяка.
- Замечательно! Спасибо! Ну, пошли ребята, я вас сейчас угощу. Рыбка пошла, вчера кетинку поймали.
Они спустились в буфет. Иван Михайлович сам захлопотал, Лина сразу подключилась к нему.
- Испробуй-ка, Артём, нашу икорочку пятиминутку, кету жареную и малосольную, - потчевал Иван Михайлович.
Сели за стол. Иван Михайлович посмотрел на Артёма:
- Ну что, за встречу?
Он махнула головой:
- Немного для поднятия тонуса.
Артём блаженно улыбался, с восторгом глядя на всё происходящее. Вдруг он вскочил:
- Подождите, мне надо сфотографировать этот торжественный момент, а «тазик» с икрой – обязательно!
Потом он с жадностью набросился на рыбу и опять заулыбался:
- Вкуснотища! Всё здесь – фантастика!
Лина и Иван Михайлович с пониманием поглядывали на Артёма и пододвигали ему тарелки.
- Да, Линушка, рыба пошла. Работы хватает. Подъедут рыбаки, рыбнадзор. Но вам, ребята, я обещаю лодку. Ну, и прогулочку на катере до Охотска. Там сейчас много птицы. Замечательное зрелище! Лебеди задержались. С севера шуга идёт, холодновато, но очень красиво. Как ты себе это представляешь, Артём, льдинки на море и сопки в цветах? Можете располагаться на базе, места много.
- Иван Михайлович, мы станем на Медвежьем увале. Если отец будет звонить, скажите ему, что всё в порядке.
- Хорошо, милая, как скажешь.
За полчаса они дошли до увала. Место было сказочное. Перед их взором раскинулось голубое озеро. Сопки, поросшие смешанным лесом, окружали его, убегая вдаль. Поляну закрывали пушистые лиственницы и сосны. Вечерело. Было тихо и торжественно.
- Лина, это что такое?
- Это – Тунайча. Озеро солёное, а у реки – пресно соленое. Здесь мы будем жить два дня.
- Красотища какая!
- Артём, давай быстро разобьём лагерь, пока не стемнело.
Артём вытащил свою палатку и стал искать место для установки, Лина достала свою. Вдруг Артём спросил:
- Лина, может одной хватит, у меня двухместная.
- А продукты где мы хранить будем? Не забывай, что мы в лесу.
- Конечно, - радостно ответил Артём, - звери ведь кругом.
Лина улыбнулась. Через час всё было готово. Артём успел даже соорудить костровище и собрать дров. Он умело сложил костёр и, хотел было поджечь, но Лина остановила его:
- Артём, пойдём, искупаемся, вода, правда, здесь холодная, но освежиться надо. Потом и питьевой воды надо набрать.
Быстро ополоснувшись, они пошли к роднику. По дороге Лина рассказывала:
- Вот такие чистоструйные роднички очень любит корюшка. Наша сахалинская корюшка – это тоже наше богатство. Такой сладкой корюшки нет нигде. Арктическая имеет совсем другой вкус. Только пойманная, она пахнет свежими огурцами.
Костёр весело потрескивал сухими хвойными сучьями. Солнце зашло. Очертания лесистых сопок стали чётче, будто умелый художник провёл их контур на полотне. Алый закат полыхал заревом и, уходя, сиял фиалками и тёмно-синим ультрафиолетом. Зажглись звёзды. Озеро почернело. От него веяло прохладой. В прибрежных зарослях защёлкал соловей. Лина и Артём сидели, прижавшись, друг к другу и, не отрываясь, смотрели на пламя. Оно завораживало и притягивало. Вся жизнь Лины пролетела перед её глазами и канула в пучину огня. Боль и страх ушли. В сердце её вспыхнул огонёк, яркий, как жарок. Она поняла, что её жизнь уже изменилась, и будет совсем иной, интересной. Она будет очень трудной, эта её новая жизнь, но принадлежать она будет только ей, и ещё Артёму. Губы её стали шептать строки нахлынувших стихов:
- Не думая, не ведая, не зная, мы на костре любви себя сжигаем,
Без громких слов, без свято песнопенья, надеясь на судьбу и на везенье…
Артём взял в руки лицо Лины и стал нежно целовать глаза, губы, шею. Потом, отстранившись, сказал:
- Я никогда не забуду этот вечер, родная.
Он встал и вынес из палатки шампанское и конфеты. Глухой хлопок прозвучал как выстрел в тишине. Артём взял руку Лины и прижал к своему сердцу:
- Ты слышишь, как оно бьётся? Отныне и навсегда оно будет биться только для тебя, моя маленькая девочка, моя островитянка. Ты берёшь его себе в мужья?
Лина сглотнула слёзы, прижалась к Артёму и выдохнула:
- Да, я беру тебя в мужья.
Артём стал взволнованно говорить, как здорово, что она согласилась, что он заберёт её с собой в Москву, что она обязательно поступит в МГУ на факультет журналистики. И что мир прекрасен и добр к нему, потому, что он встретил её, что он искал её и, наконец, нашёл здесь – на этом удивительном острове, и что он очень любит её. Этот поток слов едва касался её слуха. Она-то знала, что всё будет иначе, но слушала и наслаждалась его голосом, таким родным и любимым, любовалась его разгорячённым лицом, упрямой ямочкой на подбородке. Большего счастья она не желала для себя, только бы видеть его, быть рядом навсегда.
Они пили шампанское и целовались. Артём, как всегда дурачился:
- Эй, где вы мишки косолапые, горько нам! Горько! Ты – моя единственная, Лина, я тебя так долго ждал, всю жизнь.
Артём взял её на руки и понёс к палатке. Лина осторожно высвободилась и поцеловала его:
- Я сейчас, милый…
Она сбежала к ручью, опустила пылающее лицо в воду:
- Мамочка, помоги мне, мамочка, дай мне сил…
«Не бойся любви, иди ей навстречу и ты обретёшь силу…», - вспомнила слова учительницы Лина. Она набрала уже закрывшихся огоньков, но запах ванили и карамели ещё щекотал нос. Что-то далёкое детское напомнило о себе. Лина прижала цветы к груди, вдохнула всей грудью их аромат и поднялась к костру. Артём с тревогой встретил её.
- С тобой всё хорошо?
- Да, я люблю тебя, - она поднесла цветы к его лицу.
- Так пахнешь ты, Лина…
- Так пахнет наша любовь, милый…
Она взяла букетик и рассыпала в палатке.
- Не волнуйся, Лина, я тебе никогда не сделаю больно…
Последние слова, которые она услышала и запомнила на всю жизнь. Чувство любви к Артёму переполняло её, каждой клеточкой она ждала его и хотела соединиться с ним, слиться в одном порыве. Жаркая волна страсти захлестнула их, словно они попали в шторм. Дышать было нечем, они как путники припадали к воде и не могли напиться и насытиться влагой.
- Дай насладиться и напиться вволю на краю счастья и на грани горя… - шептала Лина, приводя Артёма в неистовство.
Когда она содрогнулась и громко закричала, он закрыл ей рот поцелуем, и подвёл к последней минуте. Лина подалась навстречу Артёму и со стоном упала.
- Зачем тебе надломленные руки,
Уходит день, и канут в бездну звуки,
Иссохли губы, жаждою маня,
Гори в его душе – любовь моя…
Как заклинание вспыхивали в мозгу Лины строки её же стихов. Могла ли она подумать о том, что ей самой всё придётся пережить. Предчувствие любви её не обмануло. Уставшее, но свободное и лёг-кое её тело, находилось в состоянии изумительного наслаждения и насыщения. Лина испугалась и подумала, не раба ли теперь она своего тела. Но, вспомнив всё пережитое, она впала в сладостный сон, и забыла о своих сомнениях. Артём нежно гладил её, шептал что-то ласковое. Тишина и покой упали на землю, костёр погас. Казалось, что счастье поселилось здесь навсегда. Любовь, как солнце – она согреет землю.
- 12 -
Проснулась Лина от гомона птиц и яркого лучика солнца, пробившегося через щель в палатке и скользившего по её лицу. Она улыбнулась ему и прошептала:
- Я люблю и я любима. Наконец-то я не одна, нас трое: я, Артём и море. А ещё эта земля. Как прекрасна жизнь.
Лина вышла из палатки и наткнулась на огромный букет полевых цветов, стоявших тут же в ведре. Палатка тоже была осыпана цветами.
- Спасибо, любимый, - сказала она и услышала фырканье и уханье, доносившиеся с озера. Лина спустилась к воде и увидела Артёма в метрах трёхстах. Плыл он мощно, брызги рассыпались радугами вокруг него. Озеро ещё слегка курилось. Мир сиял и блистал праздничным фейерверком, голоса птиц дополняли радость и счастье нового дня, её первого дня новой жизни.
Лина раскинула руки и гортанно закричала по-лебединому. Артём повернул к ней. Она разделась и бросилась навстречу. И вот, они опять вместе, опять рядом.
- Здравствуй, Аврора! – Артём обнял её в воде и стал целовать, покачивая и поддерживая её на плаву.
- Как себя чувствует моя маленькая жёнушка?
Лина вопросительно посмотрела на него.
- Да-да. Теперь ко всем твоим божественным титулам прибавилось ещё одно звание – жёнушка! И запомни: это звание присуждается единожды и навсегда!
Они долго ещё барахтались и резвились, отдаваясь своему счастливому одиночеству, что не заметили, как в их сторону стремительно мчалась моторная лодка.
- Э-ге-гей! Ребята!!!
К ним на высокой волне подлетел Иван Михайлович. Артём и Лина влезли на лодку и блаженно упали на её дно. Бывший военный, оценил обстановку и скомандовал:
- Принять груз на довольствие в количестве одной штуки кетовой рыбы.
Оба увидев огромную кетину, в предвкушении зачмокали:
- Иван Михайлович, дорогой, так хочется ухи, - пропели они в один голос.
- Линушка, звонил папа, сама понимаешь, я доложил обстановку. Я так полагаю, он прибудет завтра и не один, там ещё родственник набивается.
- Дядя Вася? Ура-а! – закричала Лина, потому что знала, что все дела кухни будут решены.
Иван Михайлович присовокупил ещё баночку икры в рацион, на радость Артёма, и они помчались к берегу. Михалыч ходко пошёл к лагерю, неся на суку огромную рыбину. Лина и Артём отстали.
- Скажи, Лина, ты не жалеешь ни о чём? Мне это важно знать.
Она прижалась к его груди и сказала только одно слово: «Люблю!». Артём поднял её на руки и как ребёнка прижал к себе:
- Маленькая, я тебя никогда не обижу. Мы завтра же распишемся в вашем сельсовете и сыграем свадьбу.
Лина ещё сильнее прижалась к нему. Она знала, что это невыполнимо и невозможно. Самое малое два месяца ждать, положено по закону. Кто только эти законы выдумывает? Вот раньше можно было обвенчаться в любое время дня и ночи. Лина только промычала:
- Угу…
- Что значит «угу». Ты же моя жена, значит, мы должны сделать всё официально.
- А что, это так важно, Артём? Ну, запись в паспорте, свидетельство. А без этого, что, я не жена тебе?
- Лина, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Так устроено наше общество, и мы с тобой ничего не можем изменить.
- Артём, давай не будем сейчас об этом, пожалуйста.
- Ну, хорошо, до прихода домой.
Они стали подниматься к лагерю. Пряные запахи трав дурманили голову, терпко пахло таволгой, сладко – мятликом и горько – полынью, пьянил багульник.
- Лина, ты знаешь, я никогда не видел такой щедрой и красивой земли. Удивительный край! Если меня спросят: «Есть ли рай на земле?», то я отвечу: «Да, и я там был!».
- И был с Евой, да?! – лукаво спросила Лина.
- И я там был с Евой, совершенно верно!
- А ты знаешь, что их Бог изгнал из рая за грех?
- Для меня, ты – самый грозный бог, и если ты меня не прогонишь, я буду очень счастлив.
Когда они пришли в лагерь, Иван Михайлович уже что-то кашеварил на костре.
- Линушка, надо бы травки какой-нибудь в ушицу?
- Всё есть, мы же купили в Чапаево зелень.
Через полчаса уха была готова: наваристая, душистая. Они с наслаждением съели по полной чашке, а Иван Михайлович успел ещё запечь рыбу в костре. Пир удался на славу. Артём с аппетитом уничтожал всё съестное и от удовольствия чмокал и чавкал.
- Ребята, сейчас я вас покину, а завтра мы подъедим к вам, где-то в полдень. Косолапые не хулиганят? Рыбу подальше закопайте, мало ли забредёт.
- Хорошо, Иван Михайлович, мы будем ждать, - Лина подмигнула ему, потому что сказанное ранее явно встревожило Артёма.
- Да, хотя, медведя здесь не видели на этой недели. Они все у реки, жируют мишки на рыбе.
Артём облегчённо вздохнул. Лина и Иван Михайлович рассмея-лись.
- Ну, бывайте, до завтра. Всё будет хорошо.
Когда Михалыч отъехал, они медленно пошли вдоль берега озера. От воды веяло прохладой, было тихо и спокойно. Вдруг Артём сорвался с места и через пять минут был рядом, но уже с камерой. Лина наотрез отказалась сниматься, но, видя его умоляющие глаза, согласилась. Он стал искать нужные композиции, а потом она снимала его. «Не к добру…» - подумала Лина. Но было уже поздно. Артём снимал её у озера, на закате, в зарослях лилий и таволги, на фоне светлого лиственничного леса и Медвежьего увала. Вечер наступил неожиданно. Они поспешили за водой и дровами.
- Артём, ты не против «северного варианта» на ужин?
- Даже очень не против. Скажи, а что это за рецепт такой, ты так часто говоришь о нём? И почему, именно, «северный», а не «южный»? Ведь это просто тушёнка с картошкой?
- Если бы ты жил на Севере и общался с лётчиками, ты ничего бы не спрашивал. У отца есть друг-лётчик, он работает на Камчатке. У них там вся жизнь зависит от погоды, естественно и работа. Бывает, летают неделями без перерыва, а бывает, сидят где-нибудь на перепутье. Самое быстрое, что можно приготовить наспех, это – «северный вариант», да ещё коньяк «шасси». Он как-то привозил, похлеще вашего спирта, но почему-то он пахнет резиной.
Артём захохотал так, что Лина, глядя на него, сама захохотала:
- Это же денатурат для промыва шлангов и приборов, чтобы не замерзали.
- Ну, и что? – спросила Лина.
- А то, что выливать жалко.
Они ещё долго смеялись над изобретательностью советских лётчиков. Артём сел за работу. Писал он быстро, размашисто, то, глядя внимательно на Лину, то уходил в себя, или взор его блуждал по озеру и сопкам. Лина любовалась им и гордилась: «Надо же, он пишет о моём острове, и то, что он напишет, напечатают в центральной газете. Пусть даже в “Красной звезде”. Ну, и что? Отец всегда её выписывает». Когда ужин был готов, Лина тихо позвала Артёма:
- Артём, пора бы ужинать.
Бутерброды с красной икрой и зеленью красовались на столике, дымился «северный вариант», солнце спешило спрятаться за сопку. Озеро сразу поблекло и потемнело. Артём, оторвавшись от блокнота, невидящими глазами посмотрел на Лину.
- Артём, вернись! Ты с кем там?
- С кем же ещё? С твоим Богом – Сагалиен анга-хата. Но у него почему-то всегда медвежья голова. Никак не могу забыть того медведя у реки.
- Артём, а ведь ты прав, ты на сто процентов прав. Теперь я тебе верю, что ты увидел его, нашего Бога. Древние жители Сахалина – айны, поклонялись медведю. И сами айны чем-то напоминали этих животных. Не удивляйся, айны невысокого роста, с большими головами, кряжистые, сильно обросшие чёрными волосами. Я имею в виду тело. Они и сейчас, в своей общине на острове Хоккайдо, поклоняются медведю.
- Лина, ты очень любишь Сахалин?
- Да, очень.
- Так, что не сможешь уехать отсюда?
- Ты о чём сейчас думаешь, Артём?
- Я хотел бы забрать тебя с собой, и это случится через месяц.
- Артём, мы же договорились – до дома.
- Нет, ты сможешь уехать, Лина?
- Артём, отсюда не уезжают, сюда всегда возвращаются. И ты, Артём, вернёшься. Давай-ка ужинать, а то всё остынет.
Ночью, засыпая на груди Артёма, Лина с щемящей тоской почувствовала, что разлука неизбежна. Она всегда многое предугадывала. Вот и сегодняшний вечер. Они с такой отчаянной страстью любили друг друга, как будто расставались навсегда. Артём молил её с безумной нежностью быть его единственной и не оставлять его никогда. Казалось, силы давно покинули их, но руки сплетались, губы искали друг друга, а сердца разрывались от чувств и любви.
Уставшая и счастливая, Лина вдруг поняла, что она теперь несёт ответственность за Артёма, за себя, за их будущее. «Ты обретёшь силу», - вспомнила она слова Татьяны Тимофеевны.
Лина легонько высвободилась из его рук Артёма, и вышла из палатки. Огромная луна выпукло свисала над озером. Можно было даже разглядеть каналы на её поверхности:
- Полнолуние… Скоро жди дождя. Успеем вернуться, два-три дня есть в запасе, - думала она, глядя на луну. - Что сказать отцу? Он не любитель объяснений. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, он своеобразно поздравил её: «Хочешь – учись, хочешь – выходи замуж, хочешь – иди, работай». Полная свобода. Но почему-то ей тогда сразу стало страшно одиноко и пусто. Это ощущение оставило её совсем недавно, когда появился Артём.
Отца она любила, но не понимала. Кадровый офицер, имеет награды за Отечественную войну, уважаемый человек, но тепла и ласки она никогда не видела от него. Может потеря первой семьи, а может раскулачивание, потом гонение родителей, а теперь – гибель мамы. Отчаялся. И это может быть. Иногда Лине хотелось обнять его и успокоить или просто расплакаться у него на груди. Но она не могла. Почему? Дочь своего отца. Такая же… Но Артём? Он же полюбил её такую.
- Мамочка моя, спасибо тебе, я знаю, ты помогаешь мне. Твоя любовь живёт во мне. И я буду такой же доброй и чистой, как ты.
Лина с улыбкой оглядела мир вокруг себя. Ночь была светлой и прозрачной. Звёзды сияли так ярко и близко, как китайские фонарики на Новый год, можно достать рукой. Воздух пленил ароматами леса. Она, словно растворилась в этом прекрасном бытие. Как она любила эти минуты единения с природой! И вот, где-то в глубине её сущности возник фон, древний и мощный, который вибрировал её голосовые связки, и она снова услышала голоса птиц и зверей, откликнулась им и начала неспешный разговор с друзьями. Это было так невероятно и естественно, как скачущие спички в стакане с водой у бабы Марфы.
- У берега озера возится выдра, наверняка поймала рыбину, - подумала Лина. Она издаёт звуки, похожие на писк и свист, отпугивая соседей от добычи. Лина слегка припугнула её, и та шумно ретировалась в воду. Ухнула сова в сосняке. Ей сейчас плохо, ночь светлая. Цикады наскрипывали жаркий день. Шлёпнула хвостом огромная кетина или горбуша, кто-то шумно возился на гребне Медвежьего увала, скорее всего медведица хлопочет над беспокойными детьми. В тишине были слышны её тяжёлые вздохи и урчанье медвежат.
Звуки наполняли Лину, захлёстывали своим разноголосьем. Она закрыла глаза, раскинула руки, подняла голову, и из её груди полился торжествующий радостный голос, который впитал в себя все звуки ночного леса и выплеснул их в бездонное небо, в космос:
- Мы – здесь, слышите, мы – земляне…
- Лина, Лина, ты где? Что это было?
Она подошла к Артёму, обняла его и тихо сказала:
- Ничего, просто ночь. Пошли спать.
- 13 -
На следующее утро, после купания в озере, Артём сразу засел за очерк. Лина принялась за обед. Ожидались гости. Из оставшегося присоленного лосося она сварила уху, а на второе отварила картофель. Свежая рыба предвиделась с гостями. В назначенное время к ним причалил небольшой катерок, а на борту дядя Вася, Иван Михайлович и отец Лины – радостные и оживлённые:
- Э-ге-гей! Молодёжь! Здравия желаем!
Лина и Артём скатились с сопки прямо в объятия дяди Васи.
- Ну, как вы тут, не одичали с медведями? – глаза пытливо стали изучать Лину, когда она доверчиво прижалась к плечу мужчины.
Отец ревниво наблюдал за ними и, вдруг, она оторвалась от дяди Васи и бросилась к отцу, обхватила его за шею, поцеловала в щёку и сказала:
- Здравствуй, папа!
Отец от неожиданности растерялся, даже расставил руки, но тут же обнял дочь. Все, конечно, заметили его замешательство и слезинку в глазах, но не обратили внимания или просто сделали вид.
- Я смогла, - подумала Лина. – Наверное, правда, что любовь творит чудеса. Всё произошло само собой и ничего не надо придумывать.
Все поднимались в лагерь, оживлённо говор, кто о чём, все понимали друг друга, а самое главное – все знали, что происходило здесь, на этом маленьком клочке земли, но это была тайна Артёма и Лины. Её присутствие вносило в общество этих троих крепких, здоровых мужчин, на вид суровых и повидавших жизнь – теплоту и чувственность.
Всем было хорошо и легко. Лина заметила, как опустились глубокие складки вокруг рта у отца и морщинки на переносице чуть распрямились. Он сам, того не сознавая, улыбался, как студент, вытащивший не выученный билет. Дядя Вася тут же завладел компанией и начал отдавать приказы:
- Это почистить, это открыть, это порезать…
Стол ломился от изобилия рыбных яств. Иван Михайлович распорядился по коньяку и дело пошло.
- Алексей Васильевич, я прошу руки вашей дочери, - выпалил Артём. Он так быстро это сказал, что все замерли с поднятыми для чоканья стаканами и замолчали, – Алексей Васильевич, я очень люблю Лину.
Отец Лины, пребывая всё в том же студенческом состоянии, вы-молвил:
- А, Лина, что сказала?..
- Она согласна, Алексей Васильевич…
- Ну… а я что… должен делать?
Сцена была на грани комизма. Тут дядя Вася крякнул и, с присущим ему неукротимым юмором, произнёс:
- Артемий! Ты же не получку выспрашиваешь, ты же дивчину в жёны берёшь?
Лина смеялась одними глазами, готовая расхохотаться сию секунду. Дядя Вася махнул рукой:
- Вот это радость! За молодых выпьем, братцы, по-армейски, по полной программе, - он быстро налил по целому стакану и заорал во всё горло. – Горько! Горько! А ну, целуйтесь, чтобы мы видели, как вы любите друг друга!
Артём и Лина, поддерживая кураж дяди Васи, крепко расцеловались три раза, и бросились ему на шею, целуя его и всех подряд. Иван Михайлович, выпив стакан коньяка, погрозил Лине пальцем:
- Я то сразу понял, что тут что-то не то. Не моя девка, и всё норовит сбежать. Я ей и то, и это, а она шасть – и на Медвежий увал, да ещё с ночёвкой. Думаю, тут дело ясное.
Отец отводил глаза и часто моргал, повторяя:
- Какой крепкий коньяк, до мозга прошиб…
Лина счастливая и сияющая прижималась к Артёму, а тот не менее счастливый, уже спокойно обнимал её, неловкости как не бывало. Дядя Вася извлёк гитару, и полилась песня:
- Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях встретимся с тобою…
Нестройные мужские голоса подхватили мелодию, и только Лина молчала и лукаво поглядывала на своих любимых мужчин. Все они ей были дороги. Каждый по-своему помогал ей. И вот теперь, отец стал ближе, оказывается, он даже сентиментальный. Дядя Вася закончил песню и спрятал гитару, все с сожалением смотрели на эту манипуляцию.
- Девонька, а ты знаешь, что у меня лежит на катере?
Лина сразу догадалась, о чём он говорит:
- Акваланг? Неужели?! Ура-а-а! Артём, мы сможем опуститься под воду! Дядя Вася, вы самый добрейший человек во всём свете.
- Так, сейчас мы поднимемся на катер, отплывём метров на двести и осмотрим глубины этого чудного озера, - сказал дядя Вася.
Лина и Артём радостно подхватились: он взял камеру, она – купальные принадлежности, и вслед за дядей Васей и Иваном Михайловичем спустились к катеру. Отец остался в лагере. Лина помахала ему рукой. Катерок легко развернулся под руководством Ивана Михайловича и, кряхтя, поплыл от берега, но тут же остановился. Михалыч высунув голову из капитанской, спросил:
- Пятнадцать метров многовато. Лина, ты на сколько метров ныряешь?
- Ну, ... метров на пять-семь.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, только иногда затылок болит.
Дядя Вася проверил работу кислородного баллона и тщательно наладил систему обеспечения воздухом:
- Сначала мы отправим к Нептуну – Артёма, он обследует всё как положено. Ну, а потом и тебя, Лина, на прицепном опустим. Для небольшого экскурса, чтоб ты знала, девонька, и не самовольничала под водой, ты знаешь, что такое азотный наркоз?
- Что-то слышала. Это, когда в крови много азота, да?
- Совершенно правильно. А бывает он от быстрого погружения на большие глубины. А чем он опасен – не знаешь… Во-первых, его можно не почувствовать, ты просто засыпаешь и теряешь сознание; во-вторых, подниматься в таком случае надо очень медленно. Опускаешься на 45 метров за 2-3 минуты, а поднимаешься 2-3 часа. Но мы такие эксперименты проводить не будем. Ты опустишься на свою глубину – 5 метров, и поплывёшь к берегу, поняла? И, конечно же, мы тебя привяжем. Находиться под водой ты будешь ровно пять минут, для первого раза достаточно.
Артём уже пристегнул акваланг и надел маску с ластами, сел на бортик и, махнув рукой, свалился с катера в воду. Вода в озере была прозрачной и из-за жёлтого песка отливала изумрудом, но под катером была большая глубина, и Артём пропал, только пузырьки воздуха отмечали его передвижение. Наконец, он вынырнул и поднял большой палец.
- Ну, как там у Нептуна? Русалки не щекотали? – дядя Вася шутил и помогал Артёму снять снаряжение. Затем также тщательно водрузил всё на Лину
- Аккуратней, дочка, - ласково потрепал он Лину, - ты поняла меня, только к берегу и 5 минут, иначе мы тебя, как русалку за хвост вытянем, – он затянул шнур на её талии, подхватил под руки и бережно опустил в воду.
- Лина, по правой стороне старая сеть дрейфует, туда не плыви, бери влево, там нормально.
Лина улыбнулась, кивнула головой и стала погружаться в воду. Сначала из-за пузырьков воздуха ничего не было видно, но потом всё пропало, и она увидела сказочный зелёно-голубой мир. Погружение прекратилось, видно дядя Вася уже отмерил пять метров. Лина остановилась и огляделась: сверху сквозь толщу воды сияло солнце и обещало тепло, а внизу темнота и холод. Проворные рыбёшки сновали вокруг неё. Вот недалеко целое семейство лососей, наверняка отнерестились в ручье, судя по потрёпанной шкурке. Она медленно поплыла к берегу, шнур ослаб, и потянулся за ней. Становилось всё светлее, и вот, она почти наступает на дно. Вода сразу потеплела, обилие рыбы поразило её. Золотисто-жёлтая багрянка (водоросли) густо произраставшая в озере и сине-зелёная вода приобретали вид новогодней ёлки, а масса сверкающей и переливающейся рыбы - как игрушки на ней. Краснопёрка вибрировала ярко-красными плавниками и была похожа на пылающий факел. Она поняла, почему её называют золоторыбицей. От восторга Лина потеряла счёт времени, но настойчивое дёргание шнура вернуло её в реальность. Она повернула к катеру. Вдруг справа Лина увидела плывущую сеть. Картина потрясла её. Восьмиметровая колеблющаяся сеть являла собой кладбище, хищно развевающееся на глубине. Тушки рыбы, застрявшие недавно, и уже разложившиеся, промелькнули перед её глазами. Она отпрянула и быстро поплыла назад. Когда Лина ступила на катер, первое, что она сказала:
- Дядя Вася, Иван Михалыч, надо эту сеть обязательно вытащить, там столько рыбы погибло.
Иван Михайлович ругнулся и пообещал головы сорвать с проклятых браконьеров, что знает, чьих это рук дело. Дядя Вася молча накинул акваланг и ушёл в воду. Через десять минут он уже закрепил конец сети на берегу и показал, что всё в порядке.
Артём и Лина пообещали поднять сеть сегодня же и закопать. Настроение немного ухудшилось у всех.
- Не горюй, девочка, люди они ведь тоже млекопитающие, и тоже хищники. Закон природы. Только вот совести у некоторых не хватает. Это – беда. Так мы для чего здесь и появились? Чтобы помочь и исправить эту прореху человечества.
Артём молча слушал и гладил Лину по руке:
- Дядя Вася, она мне даже по бруснике не разрешила ходить, хозяйка «Лысой горы», – Лина улыбнулась шутке Артёма.
- Она – дитя природы и чувствует её боль, а ты шалопай городской, глухой, не слышишь ничего. Так ты скажи, Линушка, как тебе там под водой?
- Мне кажется, что я раньше была рыбой. Как дома побывала.
- Я и смотрю, сразу давай порядок наводить, - засмеялся Артём.
Дядя Вася замахнулся на Артёма:
- Смотри, Артём, а то спишу на берег. Давай-ка, лучше приведи в порядок снаряжение.
Лина попросила ещё раз опуститься под воду, но дядя Вася строго запретил, только через день. Иван Михайлович взял курс на Охотское.
- Полюбуйся, Артём, красотой земли Сахалинской. Вот уже четверть века живу здесь и не могу наглядеться. Красота и гармония, никаких изъянов. Артём снимал сопки, Лину с дядей Васей и Ивана Михайловича.
- Мы сейчас обогнём полуостров Боян, точь-в-точь как у Пушкина: «Мимо острова Буяна…», и напрямую к протоке. Озеро Тунайча – солёное, потому что есть связь с морем, но у рек пресно-солёное. Эту воду очень любить корюшка и все лососёвые, - сказал Иван Михайлович.
- Да, я заметил, лосося здесь много. Нерест – в этом слове тоже есть что-то магическое.
- Нерест – это свято, - продолжил Иван Михайлович объяснять все премудрости рыболовства. – Хороший рыбак ни за что не погубит лишнюю самку. На удочку, пожалуйста, в определённое время, определённое количество, но не сетями же. Этак, всю рыбу можно загубить.
Лина и дядя Вася сияли от удовольствия. Быстрый ход катера радовал их. И вообще, они очень хорошо понимали друг друга и чем-то были похожи. Артём ревниво наблюдал за ними и поймал себя на мысли, что это уже было, только где и когда? Всё это он уже видел: и этот остров, и эти сопки, озеро, а главное – Лину. Может всё предначертано свыше? Судьба… Он же мечтал об этом, и всё сбылось. Далеко же он нашёл свою половину. Удивительный остров, земля счастья и любви.
- Так вот, Артём, - голос Ивана Михайловича вернул его к действительности, - эта протока соединяет озеро Тунайча и озером Изменчивое, а оно с Охотским морем, а, в частности, с заливом Мордвинова, был такой мореход. Кстати, тоже военный. В основном, казаки и морские офицеры осваивали Сибирь и Дальний Восток.
Пейзаж постоянно менялся: то лесистые сопки подступали к озеру, то лысые макушки, вдруг, выступали среди пышной зелени. Их здесь называют меловые или известковые. Вокруг порхали огромные стрекозы, с зеркальными зелёно-перломутровыми глазами. Артёму казалось, что это - дошедшие до них мутанты птеродактили. Природа звенела, пела на разные голоса. Часто его объектив выхватывал лицо Лины, палец сам нажимал на пусковую кнопку. Она не догадывалась, что он снимает её.
Протока была узкой и, чтобы пройти по ней, нужен был немалый опыт и знание глубины. Иван Михайлович мастерски промчал их по протоке и вот уже они на озере Изменчивое. Название полностью соответствовало действительности. Густой запах ила и морской капусты напомнили о близости моря, повеяло холодом, как будто и не было тёплого ласкового озера Тунайча, с его мягким южным климатом. Море встретило их северной прохладой. Катерок окунулся в набежавшую волну, ветер усилился. Лина накинула куртку и прижалась к Артёму.
- Да… Не жалует нас Охотское море, - сказал дядя Вася.
- Ветер северо-восточный. У нас это «гнилой угол», – поёжившись, сказала Лина, – жди ненастья и холода. А на севере моря ещё лёд не растаял. По утрам шуга идёт.
- А что это такое – «шуга», не первый раз уже слышу, похоже на жаргон. Эй, братва, шуга! То есть врассыпную, - умничал Артём.
Лина громко рассмеялась и сказала:
- Шуга – это никакой не жаргон. Это – мелкие льдинки, плавающие на поверхности моря. Когда большие льдины несёт с севера в более тёплые воды, они постепенно крошатся до такой мелкой крупы.
- 14-
Иван Михайлович развернул катер и стал подруливать к причалу. По правому борту на берегу осталось Охотское – небольшое приморское поселение.
Домики весело толпились вдоль единственной дороги, которая соединяла его и районным центром – Корсаковым. Здесь был рыбообрабатывающий комбинат, и вся жизнь людей была связана с морем и рыбой. Если начиналась путина: сельдевая, сайровая, лососёвая, то Охотское наполнялось всяким ловчим народом. Было шумно, весело. Люди знакомились, влюблялись, женились. Так и жили. Есть рыба – значит, есть хорошая жизнь.
Охотское встретило их разноголосым птичьим базаром. Огромное количество морских птиц: чайки, кайры, тупики и чистики. Всё летало, кричало, плавало, взлетало и снова падало, движимое невидимым механизмом, словно пирс – это сцена действия.
Иван Михайлович был прав: поодаль у каменистого берега плавали лебеди. Как они здесь оказались, никто не мог сказать. Так далеко и в таких холодных водах лебеди обычно редко гнездятся.
- Они видно, как и мы путешествуют, - улыбнувшись, сказал Артём.
Ивана Михайловича здесь знали и радушно приветствовали, по-мужски жали руки, знакомились с дядей Васей, Артёмом и Линой. Люди готовились к приёму лосося. Кунгасы ушли в море. Жаловались, что разрешили очень маленький отлов рыбы, а вскоре вообще запретят на пять лет, в связи с катастрофическим снижением наличия лососёвых в бассейне Тихого океана. Они вроде и согласились, и были против. Как тогда жить?
Лосось – это главная житница рыбаков. Это – икра, балык, консервы. На наваге и минтае не заработаешь, да и едят её здесь только зверосовхозы. Крабы и гребешки – трудно ловимые и не ходят косяками.
Лина заметила пару чёрных лебедей и побежала к берегу:
- Артём! Посмотри, какая прелесть, чёрные лебеди! Какие они прекрасные!
Она разминала хлеб и подзывала птиц. Тут же налетела целая стая чаек, откуда-то появились утки-нырки, такие шустрые и юркие, что Лина не заметила, как они утащили у неё полбуханки хлеба.
Артём снимал эту идиллию на камеру и смеялся над ней, а Лина махала руками, отбиваясь от наглых птиц. Лебеди плавали поодаль, гордо выгнув шеи, с достоинством держа свои маленькие головки, как будто презирая весь этот шум и гам.
- Артём! Ты когда-нибудь видел такую наглость, я думала, они и меня склюют вместе с хлебом. А сколько их здесь! Такого я давно не видела. Говорят, это к большой рыбе!
Подошли Иван Михайлович и дядя Вася:
- Ребята, вы тут погуляйте, а мы на заставу сходим. Надо кое-что сделать. А хотите, с нами пойдём?
- Конечно, мы пойдём с вами!
Они быстро поднялись на сопку, которую венчал маяк и смотровая вышка. От открывшегося вида у всех захватило дух. Небольшая бухточка закрывала Охотское от моря, и оно не казалось таким грозным. А здесь, перед ними бушевала морская стихия: огромные волны разбивались о скалы, тёмно-зелёная пучина буйствовала под ногами, как разъярённый зверь, пенилась, взрывалась и прыгала вверх. Артём заворожено смотрел вниз. Лина взяла его за руки и потянула за собой.
- Не надо, не смотри – это опасно.
- Лина, это похоже на взгляд кобры, притягивает…
- А, ты не заметил, там же Горгона беснуется. Вон, космы свои распустила.
- И правда, что-то там такое есть…
- Не что-то, а морская капуста, её оторвало от камня и болтает на волне.
- Да… Зрелище только для фильмов ужаса.
Скалы оглашались многоголосым птичьим базаром. Кайры уже отложили на выступах скал яйца, они как неваляшки катались на уступах, но не падали.
- А ты знаешь, Артём, как разумна природа. Вот, скажи, почему яйца не падают со скал?
- Они с шипами, - засмеялся Артём, - или приклеены.
- Как же? Они же видишь, катаются.
- Ну, орнитолог, открывай свою тайну.
- У них такая геометрическая форма, что яйцо будет крутиться на одном месте и не сдвинется не на миллиметр. Это – конус с закруглённым основанием.
- Понятно. Принцип неваляшки. Здорово!
- Не забывай, что этот процесс эволюции длился не одно тысячелетие.
По соседству с кайрами под отвесы скал ныряли тупики и топорки.
- А вот ещё один феномен. Вот эти маленькие птички роют норки до 3-5 метров и там откладывают яйца. А знаешь почему? – спросила Лина.
- Нет, не знаю, но узнаю, если ты скажешь, - Артём чуть обнял её, закрывая от ветра.
- Яйца топорков не имеют такую форму, как у кайр и, естественно, они скатываются и падают в море.
- Я теперь знаю. И, поэтому, птички стали рыть норки, но почему такие глубокие?
- Потому, что яйца ещё едят их собратья – птицы. А в такую глубокую нору мало кто залезет.
Маленькая чистенькая, вся выкрашенная в зелёно-белый и красный цвет, застава встретила их молчанием. У входа дежурный постовой остановил всех, пропустил Ивана Михайловича, а остальным преградил путь. Но Иван Михайлович скоро вернулся с командиром, и они все вместе прошли на территорию. Артём с интересом всё рассматривал и очень удивлялся отсутствию людей. Командир заставы объяснил, что их тут немного. Основная часть состава в наряде, остальные отдыхают после ночного или заняты: кухня, питомник, хозяйство. Тут только Лина и Артём увидели и услышали щенячье попискивание. Огромная немецкая овчарка лежала в клетке с пятью щенками. Она не издала ни звука, увидев незнакомых людей, но глаза внимательно следили за каждым шагом.
- Рада, свои. Наша красавица. Всё побережье её знает. Если бы можно было собак орденами награждать, я бы ей дал орден Александра Невского за спасение народа. Скольких она вытащила из воды и нашла в лесах. Радушка, умница, не волнуйся. Вот, потомство теперь у нас. Отец на службе. Щенят уже заказали, даже их Владика. Ну что, поужинаем? Сегодня на ужин рыба под маринадом, – предложил командир заставы.
- А что, ребята, перекусим? – спросил Иван Михайлович.
В столовой царил медицинский порядок: всё блестело от белизны стен, столов и салфеток. Краснопёрка на самом деле была великолепна с картофельным пюре и брусничным морсом. Дядя Вася сразу же подключился к повару, молодому солдатику:
- Ты, скажи, как это у тебя получается такая вкуснятина, а я тебе свой секрет открою, как шашлык мариновать. Сделаешь один раз – и будешь знаменитым человеком.
Артём и Лина с интересом наблюдали за ними:
- Артём, и всё-таки, что это за маринад у дяди Васи, что он с таким заговорщеским видом меняет его на рецепт этого сказочного блюда?
- О! Это такой секрет, но я тебе его открою. Он смешивает соль, сахар, перец, лук, лавровый лист с лимонной кислотой и всё это растворяет в пиве, обязательно тёмном, заливает шашлык, держит всё это в тепле часа два, а потом в холоде. Что получается, ты уже пробовала.
Пока взрослые ужинали и беседовали, Артём получил разрешение у командира заставы подняться на маяк. Они быстро взобрались по винтовой лестнице наверх. Огромные сферические линзы и система зеркал представляли нехитрое устройство маяка.
- Маяк – это стратегический объект, поэтому он охраняется, как мост или тоннель, - сказала Лина. – А здесь он, как луч света в тёмном царстве. У нас ведь часто бывают туманы: с севера – холод, с юга – тепло. Артём, посмотри как красиво.
Артём обнял Лину за плечи и нежно поцеловал в висок и шею:
- Маленькая моя, какая же ты у меня умная, и всё - то ты знаешь. Только одного не знаешь, что я очень соскучился по тебе и, что я очень люблю тебя.
Лина, отвечая на его нежный поцелуй, прижалась к Артёму. Вдруг вся камера засияла ярким светом, обдавая их теплом и ослепляя.
- Эй, молодёжь, не темно ли вам там? – услышали они голос Ивана Михайловича.
Артём и Лина скатились с маяка прямо в компанию смеющихся и довольных мужчин. Отблагодарив гостеприимных хозяев и козырнув уже улыбающемуся постовому, они вслед за Иваном Михайловичем и дядей Васей спустились в посёлок. Застава приветливо белела на сопке.
- Надо спешить, море штормит, - сказал Иван Михайлович. – Я так понимаю, Артём, вы никуда с Линой не пойдёте? А то можете остаться и подъехать на маршрутном автобусе до Корсакова.
- Нет, Иван Михайлович, мы с вами.
Катерок сразу взял быстрый ход и проворно влетел на высокой волне на озеро Изменчивое и, урча, помчался к протоке. Вечерело. Облака затягивали небо.
- Быть дождю, - сказал Иван Михайлович. - Линушка, может, переберётесь ко мне? Дождь не короткий по всему видать – затяжной.
- Я так думаю, - добавил дядя Вася, - мы с Алексеем Васильевичем останемся в палатке, а вы с Михалычем отправляйтесь на базу. А мы порыбачим. Уж больно мне краснопёрка понравилась, надо ребят побаловать. Меня ж за рыбой отправили.
Артём и Лина немного посоветовались и согласились.
У Медвежьего увала их встречал Алексей Васильевич. Он махал руками и звал Лину:
- Лина! Тебе телефонограмма из Южного!
Когда она сошла на берег, отец сообщил ей, что передали по рации: звонили из училища, просили приехать в понедельник, то есть завтра.
Артём встревожено смотрел на Лину и вопрошал всем своим видом.
- Так… - сказала она. - Я думаю, что мне хватит отдыхать. Наверное, вызывают на работу, скорее всего в пионерский лагерь. Но это будет известно только завтра.
- Лина, так ты завтра уезжаешь? И куда, на сколько? У тебя ведь каникулы!
- Артём, у нас не бывает каникул, я имею в виду педагогов. Лето – самая страда. А мне разрешили отдохнуть немного, так как я работала в школе на подмене в младших классах. И, тем более четвёртый курс, какой отдых?
- Так ты сейчас уедешь? Да? – глаза Артёма наполнились такой тоской, что Лина даже испугалась.
- Артём! Быстро собираемся и бежим на остановку, через полчаса подойдёт рейсовый автобус до Корсакова.
Артём и Лина оставили всё на отца и дядю Васю и бегом, налегке, через лес помчались к шоссе. Спустя двадцать минут они уже ехали в битком набитом автобусе, удивляясь крутым поворотам дороги и судьбы.
Оба как-то сразу притихли. Прижавшись, друг к другу, среди шумных и уставших людей, Лина и Артём никого не замечали. Разлука подступила неожиданно, а расставаться они ещё не научились. Она чувствовала запах его тела и не могла надышаться им, купалась в нём, таком родном, стараясь запомнить. Лина знала, что своего любимого найдёт среди тысячи, среди миллиона людей по запаху, как та овчарка Рада. Что-то животное и первобытное в глубине её сущности говорило ей, что придётся искать его и не раз. Она вздрогнула и ещё сильнее прижалась к Артёму. Он нежно посмотрел ей в глаза и поцеловал в висок:
- Маленькая, ты замёрзла?
- Нет, мне что-то показалось. Но это в будущем.
- Что тебе показалось? Скажи мне, любимая?
- Так, это не про нас. Всё хорошо, милый.
- 15 -
Город Корсаков появился неожиданно. Автобус, петляя между сопками, вырвался в долину, и домики пригорода побежали вдоль дороги. Городок весело карабкался на склоны сопок и теснился по берегам речки Корсаковки. В центре возвышались пятиэтажные здания, мелькали витрины магазинов, ближе к морю народонаселение увеличивалось.
Лина и Артём вышли у северного порта. Высокие каменистые обрывы нависали над складами и дорогой. Лина повела Артёма к открытой территории порта. Огромные портальные краны вздымали стрелами над судами, стоящими у причала. В акватории порта сновали баржи и катера. Порт жил своей, только ему ведомой, жизнью и, казалось, что всё здесь одно целое. Словно огромный жук, шевеля усищами-кранами и двигая козловыми на подъездах, как ногами, медленно ворочался, шипел, гремел, пускал пар – ещё мгновение, и он взлетит. Артём восторженно глядел на порт и восклицал:
- Вот это сила! Лина, а как у них стрелы не путаются. Такое ощущение, что они марионетки.
- Они и не запутаются. У каждого крана свой размах стрелы. Это только кажется, что они рядом, на самом деле это не так. Хотя, вон видишь, два крана разгружают сухогруз сразу с двух трюмов. Моя тётя работает на портальном кране. Она как-то брала меня с собой. Мне очень понравилось, я даже решила поступать в ПТУ, но туда брали только с 18 лет.
- Поэтому ты поступила в педагогическое?
- Не только поэтому. После смерти мамы я стремилась быстрее пойти на работу и уйти из дома. ПТУ, для меня тогда было самое оптимальное решение. Но, оказалось, что и в школе можно работать. Я всегда хотела учить детей, с детства всё в школу играла. Пойдём, я тебе кое-что покажу.
По торчащим у берега волнорезам они дошли до огромного гранитного куба, был он метров по десять на каждую сторону. По мере приближения, стали видны надписи.
- Это наш знаменитый «Камень любви». Посмотри, какие здесь прекрасные посвящения.
Артём с любопытством осматривал камень, смеясь про себя и качая головой:
- А у вас здесь живут поэты. Интересно, откуда эта глыба взялась? И стоит так ровнёхонько, никакого наклона!
- Говорят, это ещё от японцев осталось. Скорее всего, это кусок пирса или укрепления.
- Не может этого быть. А как же тогда эта махина перемещалась. Поднять её ведь невозможно.
- Ты вспомни пирамиду Хеопса, тогда вообще не было машин. А для такого народа, как японцы, ничего невозможного нет, можешь мне поверить. У нас в посёлке живут и японцы, и корейцы. Скажу тебе – это очень трудолюбивый народ.
Вдруг что-то плюхнуло недалеко от них в воде. Лина вскочила на край волнореза и позвала, хлопая рукой по волне:
- Ками, ками, ками…
Рядом вынырнула симпатичная усатая мордочка, с пуговками-глазками и зафыркала. Лина засмеялась и ещё энергичнее захлопала ладошками по воде. Артём изумлённо наблюдал за ними.
- Иди сюда, Артём, это – нерпа. Глупая, куда же ты заплыла? Из-за своего любопытства многие погибают под винтами судов. А здесь ещё и влюблённые подкармливают. Ты знаешь, они совсем не боятся людей, это их и губит. Я часто плаваю вместе с ними.
- Лина, а почему ты её зовёшь «ками»?
- Это по-айнски – «бель-ками» – белая нерпа. Скорее всего, это про детёнышей. Они рождаются белыми, под цвет льда и снега. По-смотри, какая у неё красивая шкурка, серая в крапинку, а бывает ещё и жёлтая в чёрную крапинку. Чем моложе, тем светлее.
Животное резвилось рядом и не выказывало беспокойства.
- Плыви отсюда в море, здесь опасно для тебя! Ну что с ними делать? Вот, дурашка!
- Лина, это не тебе послание? Вон там, на самом верху. Читаю: «Лина, я ушёл в море. Очень люблю. Целую. Игорь».
Лина покачала головой, но не обернулась.
- Лина, это тебе предназначено, да? – настаивал Артём. - Почему ты молчишь?
- Да нет же, Артём, хотя иногда мне кажется, что мне.
- Интересно, как это «кажется», может, расскажешь? – в голосе Артёма появились ревнивые нотки.
- Артём, мне бы не хотелось сейчас об этом, может когда-нибудь потом?
- Нет, как ты не можешь понять, мне всё про тебя надо знать, всё! Извини меня, я просто ревную, хотя на самом деле это не так важно после всего. Я люблю тебя.
Лина пристально посмотрела Артёму в глаза:
- Я тоже люблю тебя, Артём, и никого больше.
Артём обнял Лину:
- Прости, маленькая. Я – идиот, – долгий поцелуй завершил эту незначительную размолвку.
- Я на самом деле не знаю мне или другой посвящена эта надпись. На втором курсе мы познакомились с курсантами из Холмского мореходного училища на картошке в Тымовске. Игорь писал стихи, играл на гитаре. Мы вместе сочиняли песни о нашей жизни в колхозе. Мы часто спорили, ругались, даже, помню, чуть не подрались из-за поэтов «Серебряного века». Он Гумилёва называл «контрой», а стихи Ахматовой – «сладкими дворянскими бреднями». Игорь писал патетику, а я – больше лирику. Потом мы переписывались, опять же спорили и ругались в письмах. В прошлом году я ему отправила своё стихотворение «Испытание любовью». Он вдруг приехал и признался мне в любви, умолял выйти за него замуж, но я не любила его и честно сказала ему об этом. Он просил приехать на свидание сюда в Корсаков, они собирались в поход. Я, конечно, не поехала, не потому что не хотела, я понимала, что должна была проститься, ведь он уходил надолго, какая-то несуразная случайность помешала мне. Я тогда работала вожатой в пионерском лагере. Моя напарница не вернулась с выходного дня, и заменить меня было не кем. Детей оставить я не могла. На следующий день я поехала в Корсаков, но они уже ушли. Так что, Артём, трудно сказать, кому адресована эта надпись.
- Конечно же, тебе! Во-первых, имя твоё редкое и, я уверен, на Сахалине оно единственное. Во-вторых, написано очень крупно и высоко, чтобы ты обязательно увидела и прочитала.
- Может быть, но я сомневаюсь…
- И что? Ты о нём ничего больше не слышала?
- Нет, только вот в «Юности», в прошлом году появились стихи и их автор Игорь Коховский. Но там явная лирика, это так не похоже на него: «Черноглазая девчонка – змейкой русая коса,
Ты живёшь в далёком прошлом, там, где звонкая роса,
Там, где Солнце входит в море, и выходит из него,
Там, где сети на заборах, вместо притвора – весло…»
- А ты напиши в «Юность» и узнай, он это или кто-то другой.
- Зачем? Если это он, то я рада за него. Его сердце стало мягче и добрее. А нам пора, в десять часов последний автобус в Южный. Пошли, тут рядом.
Рейсовый «115» уже стоял, заполненный наполовину пассажирами. Артём и Лина сели на последние места и обнялись, задумавшись каждый о своём.
- Лина, мы завтра поедем вместе, я должен знать, где ты и что с тобой, - решительно сказал Артём.
- А работа? Завтра ведь понедельник, а потом тебе надо закончить очерк, ты не забыл, что тебе его отправлять?
- Я успею. Тем более у меня уже всё готово. Хочешь прочитать? Завтра поеду с тобой в Южный, отпечатаю фотографии и отправлю.
- Хорошо, милый. Завтра мы с тобой поедем на матрисе, она идёт по времени очень удобно. Мы будем в Южном в девять утра.
Джек, радостный и соскучившийся, встретил их, порядочно облизав каждого. Лина еле его успокоила.
- Артём, ты не пойдёшь в лагерь. Тем более твоя палатка на Тунайче. Мы сейчас поужинаем на летней кухне и пойдём спать на сеновал.
Лина быстро на плитке приготовила ужин – глазунью с зеленью, достала банку сметаны, творог, хлеб, огурцы с грядки. Поставила чайник. Джек весёлыми глазами наблюдал за происходящим и такими же счастливыми глазами, Артём смотрел на Лину, периодически целуя её в нос, в щёку, в руку. Она отмахивалась от него, ругалась на обоих, чтобы не мешали:
- Ну что вы путаетесь у меня под ногами, нет, бы помочь!
Артём и Джек сели за стол и приготовились к ужину.
- А ты что тут делаешь? – Лина махнула тряпкой на Джека. - На вот, тебе сметанки и прочь отсюда!
Лина часто спала на сеновале. Внизу шумно дышала корова, слышно, как она жуёт свою жвачку, пахло молоком и детством, ко всему примешивался пряный запах сена. Укрывшись тёплым одеялом, Лина и Артём сладко уснули под бесконечное стрекотание цикад. Где-то вдали над Охотским морем гремела гроза, лил дождь, полыхали зарницы, а здесь на берегу Анивского залива было тепло, тихо и спокойно. Джек забрался в окно сарая (одна стена сарая врастала в сопку), шумно зевнул и улёгся калачиком в ногах хозяев.
- Какое счастье, когда в мире такое согласие и покой, когда люди любят друг друга. И нет войны, и нет ненависти и зависти, есть только радость бытия, вот только тогда приходит сознание вечности. В гармонии с миром приходит бессмертие, - так думала Лина, когда проснулась на рассвете в объятиях Артёма.
Она взяла соломинку и стала щекотать Артёма. Он чихнул и, не открывая глаз, сказал:
- Лина, давай подадим заявление в ЗАГС, прямо сегодня, сейчас?
- ЗАГС – это у вас в Москве, а у нас – сельсовет, - Лина тихо засмеялась и поцеловала Артёма в нос.
- Ну, тогда мы пойдём в сельсовет. Лина, мы должны это сделать. Я не хочу потерять тебя, а потом я хочу, чтобы мы поженились.
- Потом, милый, потом. А сейчас быстро собираемся и на матрису.