Мне всю жизнь нравилось смотреть на море. Оно всегда разное, можно смотреть сколько угодно, никогда не надоест. В этот раз, видимо, к вечеру, цвет его стал насыщенно синим. Я вспомнил описание моря у Хемингуэя: «Вода стала тёмно-синей, почти фиолетовой. Когда старик глядел в воду, он видел красноватые переливы планктона в тёмной глубине…»
Вглядываться в глубину я не собирался, просто глазел на многочисленных чаек и крачек, наблюдал, как парят великолепные фрегаты. Но особенно мне нравился тяжёлый, несколько неуклюжий полёт пеликанов. Они кормились тут же, недалеко от пришвартованных маломерных судов разных типов и калибров: от простых рыбацких лодок, до парусников, которым необходим экипаж в два, а то и в три человека.
Не спеша, передвигаясь вдоль причалов, я заметил, что навстречу мне идёт девушка в белой тенниске с красной спортивной сумкой через плечо. И стал вглядываться в её лицо. Оно показалось мне знакомым.
И я стал вспоминать знакомых. Потом подумал, что всем, кого я помнил, сейчас никак не меньше двадцати восьми-тридцати лет. Идущей мне навстречу амазонке было не более девятнадцати-двадцати, так что в число моих здешних знакомцев входить она не могла. Тем не менее, я был уверен, что она меня тоже узнала. Она улыбалась.
Я шёл не спеша. Она тоже замедлила шаг. Мы остановились. Глядя на её сияющее лицо, я тоже улыбнулся, чтобы не выглядеть совсем уж идиотом. Секунду мы смотрели друг на друга и улыбались, а я чувствовал себя полным идиотом.
И тут она пришла мне на помощь.
– Добрый вечер, команданте Боев! – придержав свою сумку левой рукой, она мне протянула правую, представляясь:
– Марита-Нивес Мора.
«Боже мой, это же дочь моего репетитора, профессора Мора!» Я рассмеялся:
– Марита, как же можно узнать ребёнка через десять лет! Ты стала такой красавицей!
– Вот видишь, Кир, какая у мужчин короткая память. Когда мы виделись в последний раз, ты называл меня юной дамой и нарисовал в моём альбоме…
– Я помню, я всё помню! Мы с мамой пришли к вам попрощаться, ты училась во втором классе. У тебя был красивый альбом для рисования, и я нарисовал кошку…
– А вот и нет, ты нарисовал кота! Ты нарисовал кота и подписал: «Это учёный кот Василий!» Я спросила тебя, почему Василий? Ты стал объяснять, что в России всех котов зовут Василиями…
– Да, да…
Несколько минут мы вспоминали последнюю нашу встречу, потом Марита спросила:
– А что же ты не заходишь к нам? Папа уже не раз вспоминал о тебе…
– Знаешь, нужно было сначала определиться со служебными делами, гражданство оформить. На днях обязательно зайду…
– Почему на днях? Поехали сейчас! Родители уже дома. Знаешь, как они будут рады!
Я вспомнил, сколько мне предстоит работы в ближайшие дни, и согласился. Потом, может быть, будет сложнее выбрать время для визита.
Мы покинули территорию порта. Здесь подвернулась одна из того десятка стареньких машин, что колесили по нашей столице с многообещающим названием «такси». Быстро договорившись с водителем, заехали сначала в магазин, где из скромного ассортимента я выбрал то, что годилось в качестве подарков, и мы отправились в дом профессора Мора.
– А я видела, когда тебя привёз катер в наш порт, это было неделю назад…
– Вот как? Так ты, наверное, парусным спортом занимаешься?
– Да, я уже два года хожу на одиночном швертботе. Мне папа подарил. Правда, он настоял, чтобы лодка была обязательно с мотором… Так что я и с мотором научилась управляться.