1950 г.
30 января. Племянница из Харькова пишет о своих братьях и сестрах и об их детях – моих двоюродных внучатах.*
Миша и Борис живут в районах. Дети у них хорошие. У Бориса младшая Любочка, ей 4 года, обладает хорошим слухом, вероятно, в отца и деда Михаила Васильевича, они тоже были музыканты по слуху. У Миши туберкулёз, и он сейчас в санатории, с работы в Ремесленном училище (бухг.) его сняли по болезни. У него дочь Людочка, у дочки сын Женя в художественной школе, хорошо рисует. А он, вероятно, в дядю Борю – моего брата, который обладал этим искусством. После Васи остался сын Мишенька – ему 14 лет, развитый мальчик.
У Сони много работы. Она прислала на мой запрос ответ, что их тётя Катя жива и её адрес: Ульяновск ул. 1 Свободы д. 18, Екатерина Фёдоровна Полякова. Она, как пишет Соня, спрашивает обо мне.
Это ведь моя симпатия, в самой ранней моей юности, надо ей написать.
11 февраля. Сегодня я послал письмо в Ульяновск, ул. 1 Свободы, № 18, Екатерине Федоровне Поляковой, урождённой Кузнецовой.
Я никак не думал прежде ей писать, но как-то в письме к своим племянницам в Харьков я спросил их, где и как живёт их тётя Катя, и они вместо ответа сообщили мне её адрес, и вот я решил послать ей письмо. Вышло немного оригинально, я ей признался в моих к ней чувствах, которые я питал к ней 50 лет тому назад, когда я только приехал после окончания учения в Москве в Пензу и там её встретил гимназисткой.
Я ей пишу: «Вы ведь были моей первой симпатией в ранней моей молодости, Вы мне очень нравились. Я помню, как я за Вами ухаживал, но Вы, помоему, были ко мне равнодушны, или скрытны, поэтому я и не поделился с Вами своими чувствами, и вот выдаю свой секрет через 50 лет, когда и я, и Вы уже состарились, и, пожалуй, теперь, если бы увиделись, не узнали бы друг друга».
Письмо послал длинное, написал ей о своей теперешней одинокой, тоскливой жизни. Просил её отозваться на моё письмо. Не знаю, как она его примет и ответит ли??
28 февраля. Нашёл у себя на столе полученное без меня письмо от Екатерины Фёдоровны Поляковой, для меня Кузнецовой. Это её ответ на моё письмо и признание в сердечных чувствах, которые я к ней питал в начале нашей молодости, то есть 50 лет тому назад.
Её обращение в письме: «Милый, дорогой Давид Васильевич» меня очень тронуло, она одно говорит, что и у неё горело сердце ко мне, как и у меня тогда, когда мы впервые с ней встретились.
Она дальше в своём письме пишет: «Вы выдали свой секрет после 50 лет молчания, открою же и я свой: я не была равнодушна к Вам, у меня к Вам было довольно серьёзное чувство, но Вы молчали, молчала и я, а затем, позднее, решила уехать из Пензы и поступила на курсы. В Москве богатая новыми впечатлениями жизнь отвлекла меня от сердечных переживаний, но всё-таки, когда я узнала о Вашей женитьбе, сердце болезненно сжалось.»…
Надо же так случиться, что мы таили в себе эти сердечные чувства в продолжении 50 лет, не говоря об этом друг другу, и вот только в преклонной старости у нас развязался язык. Сейчас оба мы потеряли своих супругов и одинаково чувствуем своё одиночество. Ах, как жаль, что оба мы далеко живём друг от друга – она в Ульяновске, а я в Петушках. Так хочется встретиться с ней, но едва ли это может осуществиться.
На днях пошлю ей второе письмо.
2 марта. Сегодня послал Кате Поляковой второе моё письмо в ответ на её письмо от 17 февраля. Что же она мне скажет?
Я впервые её назвал в письме на «ты», но иначе я не мог после такого её милого, сердечного признания в чувствах ко мне, которые она питала с молодых лет. Неужели я её не увижу? Мне так горячо хочется увидеть её, хотя бы уже старушкой, а не той хрупкой маленькой барышней, какой она была 50 лет тому назад.
3 марта. И сегодня я всё ещё не в себе. Катино письмо не выходит из головы, все мысли только о ней. Не поэтому ли я эти дни потерял аппетит и плохо сплю. Стою точно перед закрытой дверью, жду ответа Кати. Будет ли она склонна на переезд ко мне? – и если да, то как сложиться дальнейшая моя жизнь?.. или это только одни внезапные мечты и мы с ней не встретимся? Но, во всяком случае, если это и так, то раз я её нашёл, то уже мысленно с ней объединился.
Если ещё вчера у меня никого не было, то сегодня уже где-то далеко у меня есть милый друг ранней юности, которой я был тогда, а может быть и ныне дорог. Если не удастся нам с ней рядом пожить, то я постараюсь быть около неё письмами и мыслями.
Как жаль, что это неожиданное открытие Кати произошло сейчас, а не двумя–тремя годами раньше, когда я только что вернулся из Казахстана. Наверное, я добился бы свидания с ней, и была бы возможность прожить эти годы нам вместе, старые годы ведь быстро летят и как-никак, а мы приближаемся к концу. Каждый год теперь для нас – большая величина.
Скорей бы прошла неделя, и я получу от неё письмо, да и Софочка** мне что-то напишет на посланное ей извещение о Катином письме.
Опять я признаю нечто фатальное. Всё у меня в жизни творится не по моему плану и желанию, а как будто меня кто-то куда-то ведёт. Вот месяц тому назад думал ли я, что вспомню Катю. А оказалось, что не только вспомнил, но и обрёл её как неожиданную дорогую находку.
Ну, пусть будет, что будет! Я не мудрее своей судьбы! Так было у меня раньше, и так будет теперь.
7 марта. Состояние моё со дня получения письма от Кати всё такое же возбуждённое, душа и сердце встревоженное, ничего не идёт на ум, который жаждет узнать, как же теперь сложится моя жизнь; уже нет того безразличного к жизни и к смерти отношения, наоборот, хочется ещё пожить и забыть о смерти.
Только бы увидеть Катю! Как Лиза в «Пиковой Даме» поёт: «Ночью и днём только о нём», так точно и я – ночью и днём только о ней думаю, гадаю, жду, предполагаю. Вот, оказывается, и в старые годы человек может остро переживать любовное влечение!
Странно, однако, в эти годы я совсем не собирался встретить какую-нибудь женщину и дойти до любовной к ней страсти. Я чувствовал, что для меня уже женщина потеряла свою привлекательную ценность (хотя я всегда любил и люблю женщин, потому и с их стороны встречал добрые чувства). И вот Катино признание в чувствах ко мне, которые были 50 лет тому назад, бурно вызвало мою любовь к ней в такой же степени, в какой это было у меня в 1897–98 годах…
Никаких женщин я не хочу, а о Кате, зная даже, как она теперь постарела, только и мечтаю. Она сейчас так мне близка, дорога, что я сам удивляюсь себе. Дай Боже пожить с ней, и хотелось бы рядом, рядом, хоть несколько ещё последних лет!
Если это получится, то сразу пропадут и моё и её одиночество. Скорей бы она отозвалась на моё предложение. Жду её письма каждый день.
С не меньшей жаждой жду ответа от своих дочурок – как они отнесутся к папиному увлечению. Я написал Софочке о Катином письме, и прошу её отозваться, только предупредил её, чтобы она не говорила моим внукам, что их старый дед влюбился в старушку, а то они будут смеяться.
Но ведь влюбился же старый генерал Гремин в молодую Таню Ларину, а почему бы мне не влюбиться в старенькую Катю? Что-то Софа мне ответит?
9 марта. Утром опять раздумался о Кате. Неужели она откажется приехать ко мне? – это приводит меня к унынию. Нет, тогда я ей буду писать ещё и ещё, пока она не согласится на моё предложение.
10 марта. И нынче нет писем ни от Софочки, ни от Катюшки.
На всякий случай, если Катя откажется ко мне приехать, я уже в черновике приготовил ей ещё одно своё письмо.
В первом её письме она писала, что много переживала в тяжёлые минуты моей жизни – а разве сейчас у меня не тяжёлая минута – когда я не живу, а прозябаю в одиночестве. Неужели она не поможет мне, а одновременно и себе – ведь она сама пишет, что в Ульяновске её одиночество увеличилось.
Я ей напишу, может быть, в материальном отношении не смогу хорошо её обеспечить, так как сам живу с большими неудобствами и ограничениями, но бедствовать мы не будем. Нельзя забывать, что у меня есть дети и внучки, которые и меня, и, если она приедет, то и моего близкого друга не оставят без помощи. Если я раньше Кати умру, то и в этом случае, я уверен, что дети в память отца не оставят Катю. Дети, внучки и зятья, в особенности Жоржик (он лучше, чем родной сын) любят меня так, как больше и желать нельзя.*** Катю домашней работницей я не сделаю, наоборот, я у неё буду домашним работником, так свыкся с ведением хозяйства.
По целым дням она молчать теперь не будет; я тоже сейчас в таком же положении: мне не с кем поговорить. А вдвоём это исключается на радость обоим.
Нет, Катя должна приехать ко мне, это будет с её стороны жестоко, если она откажет в моей просьбе. Если бы только не моё свирепое одиночество. Теперь все надежды на Катю, если она согласится приехать ко мне, я воспряну духом, а если это не состоится, я, наоборот, затоскую.
До нашей случайно возникшей переписки я как-то примирился с этой мучительной обстановкой. Выхода, казалось, нет, сиди и жди, когда наступит твой конец, и прощайся со светом – ты здесь никому не нужен. И вдруг эти два письма! – они разбередили наши «давно замолкнувшие чувства» и как будто крикнули нам с Катей: «Зачем сидите в тоскливом одиночестве? Соединитесь, две страдающие души, и вам сделается легче!». Ах, как скорее хочется проверить эти мысли в сердечной беседе с Катей. Что она думает, что на это скажет? Так ли я рассуждаю, или нет? Только вместе мы сможем проанализировать эти наши переживания.
Но как же далеко она живёт от меня, как это затрудняет разрешить наш вопрос… Что-то она напишет???
Вечером я написал Софе большое письмо, где ещё раз изложил, как неожиданно возник передо мной вопрос о соединении с Катей. До этого я и в голове не имел, чтобы с кем-нибудь встретиться, и окончательно сдался своему одиночеству до конца жизни. Эта невесёлая жизнь и приводила меня к апатии, пассивности и к пониманию бесцельности дальнейшей жизни. И вот теперь, когда я нашёл Катю, явилось желание ещё продлить своё земное пребывание. Я ей написал ещё своё мнение, что не уверен в получении от Кати положительного ответа на моё предложение приехать. Пообещал Софе, что ответ от Кати перешлю ей, или привезу его в конце марта сам.
15 марта. Не знаю, чем объяснить молчание Кати. Может она не решается скоро ответить, так как взвешивает все обстоятельства этого для неё неожиданного и нелепого дела, или вообще не хочет дать мне определённого ответа.
Я готов на любой её ответ, я уже удовлетворён даже тем, что я её обрёл, что она меня как-то своим письмом оживила, дала мне помечтать об изменении моей одинокой жизни… будь что будет, ведь каждое дело имеет свой конец.
Разных волнений, тревог и случайностей у меня в жизни было такое множество, что я, кажется, должен был к этому привыкнуть. Жизнь моя – волнующее море, и нет спокойного тихого пристанища даже перед концом моего существования.
16 марта. Мне пришло в голову, что задержка Катиного ответного письма является то, что она с кем-нибудь советуется относительно моего предложения. Она известила меня в письме, что поддерживает переписку со своим племянником Виктором и племянницей Ниной. Вот, может быть, она теперь с ними и советуется.
Да, конечно, я понимаю, что Катя боится так скоро решиться на этот шаг, и я терпеливо буду ждать от неё ответа. Я сам сейчас не знаю, чего ожидать, будущее всегда покрыто неизвестностью – что лучше, что хуже – этого не знает никто. Пусть судьба решает! Я точного приговора жду!!
17 марта. Наконец-таки получил долгожданное письмо от Кати! Предчувствие моё сбылось. Она после долгих раздумий решает всё же остаться в Ульяновске, и единственное моё утешение будет в том, что она постарается приехать в Москву и повидаться со мной.
Разве мне когда-нибудь сразу удавалось добиться в жизни того, что хотелось бы? Правда, в итоге судьба меня пока миловала: сначала треплет, мучает, а потом всё-таки пожалеет и сделает так, как мне хочется. Авось и в этот раз будет так.
Я решение Кати принимаю только как предварительное, если бог даст, свидимся с ней, я уговорю её переехать ко мне и разделить со мной последние наши с ней годы жизни.
Письмо её последнее дышит сердечным ко мне чувством, и я рад, что вслед за мной она перешла со мной на «ты» и называет меня Додя, Доденька. Одно это уже даёт мне утешение в том, что сейчас мы вдвоём, хотя и не живём рядом, но мысленно ощущаем эту близость.
Завтра пошлю ей ответ. Жаль, что когда она писала письмо 12/III, то ещё не получила моего третьего письма от 8/III, –оно более интересно для неё.
18 марта. Сейчас в 3 ч. дня опустил в почтовый вагон своё четвёртое Кате письмо. Была Леночка,****дала мне мысль написать Кате, чтобы она, когда поедет в Москву, прежде приехала ко мне и прожила бы несколько дней, и мы бы с ней спокойно обо всём переговорили, а потом вместе с ней поехали бы в Москву.
Я так и окончил своё письмо (№ 4) и пишу, что к 25/III буду ждать её ответ...
Опять сомнения, но без них не обойдёшься, только бы Бог дал скорее свидеться с Катей и договориться до хороших результатов и, если судьба будет милостива для нас, то хоть несколько годков пожить счастливой на старости лет жизнью.
19 марта. Опять все мысли о ней. Сегодня воскресенье. Потянуло сходить в церковь, там мне удаётся сосредоточиться под высоким куполом храма, под покровом Высшего Духа, управляющего судьбами человечества.
Вот там блеснула мысль: почему так случилось, что я, достигнув 70лет, и даже перевалив на восьмой десяток, ещё живу на свете и ещё, оказывается, способен на такие сердечные переживания, в то время, как мой отец, умерший на 64 году жизни, был уже довольно дряхлый старик, да и брат ушёл на тот свет в моём возрасте.
Сколько я перенёс в своей жизни передряг, страданий, физических лишений, нервных потрясений и как всё это не подкосило мои сравнительно слабые силёнки? Моё здоровье ещё достаточно удовлетворительное, в особенности сейчас, когда я обрёл человека, думающего и мечтающего в унисон со мной, отзывающегося на мои призывы такой нежной ласкающей речью (хотя бы в письмах).
Мечтаю о встрече и о возможности соединиться с Катей, что даёт стимул к дальнейшей моей жизни. Чем объяснить наступившее у меня такое возрождение? Я думаю, что это не любовная страсть, как в молодости, а выработанная за 42 года супружества с покойной Лизой потребность, необходимость, привычка жить только вдвоём с взаимно любящим сердцем и страдать, когда вдруг исчезает этот двойник, что и случилось со мной в 1944 году. Вот причина моей пассивности, протекавшей в последние годы.
Но вот, неожиданно, в этом месяце появляется женщина, столь же страдающая, как я, женщина, которую я знаю, которую когда-то давно ожидал иметь спутницей жизни, и в которой сейчас мечтаю обрести того двойника, которого потерял в 1944 году. Вот это страстное желание возобновить жизнь вдвоём с любящим сердцем и есть причина моего возрождения.
23 марта. Получил нынче телеграмму от Кати на мою просьбу известить, не может ли она приехать в Москву в апреле-мае: «Апрель Май в Москве не буду, подробности письмом».
Буду теперь ждать письма к концу этого месяца. Софочка прислала деньги и пишет, что с нетерпением ждёт ответа Кати на моё предложение. Короткой открыткой я уведомил нынче Софочку о Катином отказе приехать ко мне, но подробности привезу ей в конце месяца.
27 марта. Сегодня получил коротенькое (№ 3) спешное письмо от Кати в ответ на моё (№ 4) письмо от 8 марта. Она, как и моя дочь, обеспокоена за меня и в унисон пишет мне: «Не волнуйся, береги своё здоровье», я вижу из этих писем, что и я их тоже обеих обеспокоил своими письмами. Но как же быть, ведь это всё произошло не по моей вине, а в силу сложившихся обстоятельств. Ведь такова наша жизнь! Разве вперёд узнаешь, что будет завтра? Как оберечь себя и близких от того, что может неожиданно, как сейчас, случиться, что в свою очередь вызывает волнение.
Катя в ближайшее время приехать в Москву не может и зовёт меня к себе на свидание. Если буду здоров, поеду к ней весной.
16 апреля. Послал письмо Кате (№ 7) со своей фотокарточкой в ответ на её письмо, 4-ое. На фотокарточке сделал надпись: «Моей старой симпатии Кате Кузнецовой в память новой с ней встречи через 50 лет от ДодиВярвильского».
18 апреля. Я так привык писать Кате, что тянет меня писать всё снова и снова. Помню, также часто я писал письма покойной Лизе. Но боюсь, что Кате надоест читать мои большие письма, поэтому буду ждать её письмо, в котором она должна написать относительно моей поездки в Ульяновск.
24 апреля. Сегодня утром, или, вернее, ещё рано на рассвете, мне пришла мысль, что, может, Катя не пишет потому, что заболела от усиленной физической работы, о которой она упомянула в последнем письме. Вот ведь какая она неосторожная, совсем забыла, что не молодая.
Решил послать ей телеграфный запрос, а потом днём ещё на один день отложил своё решение. Вечером получил её письмо № 5 от 19 апреля. Оказывается, и Катя, точь-в-точь, как и я, беспокоилась, не получая долго моих писем. Так же думала, не заболел ли я, и просит ей телеграфировать о себе.
Мы с ней теперь живём и чувствуем друг друга в унисон, происходит какое-то единение, взаимно передаваемое по эфиру, по воздушным волнам и, видимо, оба непрестанно вспоминаем друг друга.
Завтра пошлю ей ответное письмо и телеграмму. По моим расчётам, она на другой день после того, как написала это письмо, т.е. 20 апреля, должна получить моё 7-ое письмо с фотографической карточкой. Поэтому думаю, что сейчас она уже успокоилась за меня.
26 апреля. Вечером принесли мне открытку от Кати от 21 апреля. Я ждал подтверждения, что она получила мои 7 и 8 письма, а она, наоборот, обеспокоена молчанием моим, думает, не заболел ли я – беспокоится, страдает и не знает, что делать. Просит телеграфировать.
Ночью начал писать ей ответ (письмо № 9), закончу завтра. Пишу её же словами: «не внёс ли я тебе своим появлением излишние переживания?..»
27 апреля. Послал Кате письмо № 9, где ставлю вопрос, кому ехать: мне в Ульяновск или ей ко мне:
1) «Моя Катя, я тебе уже писал, что мои передвижения из города очень ограничены, я, имея паспорт с пометкой о судимости, не могу проживать в других городах. Не знаю, касается ли это вашего Ульяновска или нет, но боюсь, как бы из-за этого не получилось какой-либо неприятности, когда я приеду к тебе.
2) Если я приеду к тебе, смогу прожить у тебя, самое большое, 3–5 дней. Думаю, что эти короткие дни пролетят для нас с тобой, как один миг, и если встреча будет радостная, то скорая разлука будет очень тягостна.
3) Мои дети очень хотят повидаться с тобой, и не меньшее желание встретиться с тобой, наверное, имеется у твоих племянников, живущих в Москве, ты их давно не видала.
4) Ты не менее 5 лет находилась в непрерывной скучной и не лёгкой работе по домашнему хозяйству и не в очень приятном окружении. Пора тебе немного отдохнуть и развлечься, чтобы успокоить свои нервы и здоровье. Я думаю, что и твоя сожительница из благодарности за оказанные тобой услуги должна будет предоставить тебе этот летний отпуск.
5) Я свою к тебе поездку реально подготовил и на этот предмет сумел сэкономить необходимые для путешествия средства, которые держу у себя неприкосновенными. Если не я поеду в Ульяновск, а наоборот, ты ко мне приедешь, что для меня было бы большой радостью и счастьем, то эту сумму, я тебе немедленно пошлю телеграфом. И я больше чем уверен, что ты как мой искренний сердечный друг, моя любимая, ни в коем случае не отвергнешь это моё намерение.
6) При этой комбинации наше с тобой свидание будет в несравненной степени лучше, оно будет гораздо спокойнее, никого мы стеснять не будем, проживём мы с тобой в самом близком спокойном единении. Ты увидишь не только меня, но и моих и твоих родных, и посмотришь, как я здесь коротаю свой старческий век. Ты действительно тут отдохнёшь, ты будешь моей личной гостьей, и я буду тебя обслуживать и не допущу ни до какой работы – ты будешь жить, как в доме отдыха, и поправишь свои нервы. А главное, мы подольше побудем вместе. А то, Катенька, я прямо с ужасом думаю, как мне будет тяжело уезжать от тебя через несколько дней нашего столь долго ожидаемого свидания, да и ты, оставшись в одиночестве, затоскуешь ещё больше, чем сейчас...».
Жду ответ и телеграмму в Москву о получении этого письма.
29 апреля. Сегодня получил Катино письмо №6 и вечером уже послал ей ответное моё письмо № 10.
Мою фотокарточку она получила: я, по её мнению, изменился и постарел, но, как пишет, всё же она узнала бы меня при встрече. Чувства её ко мне, старому, сохранились какими были к молодому – это её секретное признание.
22 мая. Долго поджидал письма от Кати и только сегодня получил от неё маленькое, написанное карандашом письмо от 18 апреля (это её 9-ое письмо). Она больна, лежит в постели, и ей не велели ничего делать – «абсолютный покой», а она предупредила меня, что пока не будет писать. Врач нашёл, что головокружение и рвота её от сильного кровяного давления.
23 мая. Послал ответное письмо Кате (№ 15): прошу подольше полежать в постели, оправиться и, Бог даст, тогда приехать ко мне отдохнуть. Я в Москве её встречу и поедем вместе ко мне.
Прошу сообщить имя и фамилию её золовки. Не прислать ли ей сахару и чего другого?
Писать ей буду через 3–5 дней, в конце месяца пошлю запросную телеграмму.
14 июня. И сегодня нет письма от Кати. После обеда пошёл на почту и послал Кате телеграмму: «Писем нет беспокоюсь твоём здоровье телеграфируй».
И только вернулся с почты, как меня ждёт Катино письмо от 8 июня № 12. Письмо это меня озадачило и обеспокоило ужасно. «Мы должны оставить надежду на возможность нашей с тобой встречи» – вот что она мне сообщила как «не совсем приятное», а по-моему, лучше выразиться как «совершенно неприятное». И всё это из-за злой её золовки. Эта «благодетельница», можно сказать, эксплуатирует бедную старушку, живущую у неё из-за куска хлеба. Так нельзя поступать с наёмной работницей, не дала ей возможности отдохнуть, развлечься за многолетнюю у неё работу поездкой на 2 недели.
27 июня. Получил от Кати письмо № 13 – ответ на моё № 20.
Опять она отказывается переселиться ко мне – «не хочет и не может перейти на иждивение моих детей»– так она пишет.
Но её жизнь в Ульяновске сделалась нетерпимой, и она решает покинуть свою золовку и переехать в Харьков к нашим общим племянникам, которые её зовут. Если переезд состоится, то по пути Катя обещает заехать ко мне недели на две.
Сейчас она чувствует себя очень слабой – надо ещё до отъезда поправить своё здоровье. Сейчас же я ей начал ответное письмо, которое послал 29 июня под № 22.
Спорить с ней воздерживаюсь, пишу, что её ответ меня удовлетворяет. Буду ждать её к себе, и тогда всё переговорим и решим. Я рад, что она решилась выйти из-под опеки своей «благодетельницы». В другом месте ей будет лучше, а её нездоровье, по-моему, объясняется нервным расстройством, в чём, возможно, и я отчасти виноват. Я её взбудоражил своими настоятельными письмами. Ну, Бог даст, всё устроится, я в это верю.
Софочке написал о Катином решении.
4 июля. Посылаю Кате письмо № 23. Вкратце пишу: «Как здоровье, силы, нервы, душевное состояние? Не бойся переменить жизнь – побольше уверенности, и не думай о будущем. Если представляется возможность сменить свою непривлекательную, скучную, тоскливую, одинокую жизнь на нечто лучшее – нечего раздумывать... неужели мы не сможем прожить вместе? Ты для меня сделалась таким человеком, без которого я не представляю себе дальнейшую жизнь.
В тебе я вижу моего давнего сердечного друга, который в течение моей долгой жизни где-то пропадал, но сейчас нашёлся к моему счастью. Ты заполнила мне тот пробел, который у меня совершился, когда я потерял свою Лизу. Все те хорошие чувства, которые я питал к ней, которые не иссякли у меня, я всецело переношу на тебя – мою любовь, ласку, заботу и всего себя. …ты вошла в мою жизнь, мне кажется, что ты сейчас только куда-то уехала, и потому не рядом со мной, но ты скоро возвратишься.
У меня теперь возникает то же состояние, что и прежде, когда я, многократно и надолго уезжая из своей семьи, всегда помнил, что я не одинок, а только временно разлучился со своими близкими, вот, как и теперь с тобой…
Приезжай на месяц, поживём, если увидим, что тебе будет плохо – неудобно, то поедем в Харьков».
11 июля. Опять препона к её выезду ко мне. Золовка захворала и поехала отдыхать в Крым, а Катя должна караулить дом, сидит там одна и говорит: «вот бы ты приехал ко мне».
Ночью написал ей ответ (№ 24), подумаю, может быть, и смогу к ней приехать в конце июля на недельку.
14 июля. Пришло от Кати 15-е письмо, насыщенное пессимизмом.
Она отчаялась в нашей встрече. После своей болезни она плохо поправляется, у ней закупорены вены на левой ноге, пуститься в путь она не решается. Боится, что наша встреча вызывает сожаление. Мне кажется, пишет она, ты жил спокойно до этой встречи.
Ночью пишу ей ответ (№ 25), разубеждаю.
18 июля. Как скоро я сегодня получил от Кати её письмо (№ 16), которое я поджидал только числа 20– 21 июля в ответ на моё письмо от 11 июля.
Катя рада моему предложению съездить к ней, но всё боится, как бы не причинила эта поездка мне неприятности.
Буду собираться к путешествию к Кате. Неужели, наконец, я увижусь с ней. Ведь 5 месяцев прошло после наших первых с ней писем, в течение которых мы всё мечтали о свидании.
21 июля – 8 августа. 21 июля я выехал через Москву в Ульяновск, где пробыл до 8 августа, всё опишу в своём дневнике.
Поездкой своей в Ульяновск я очень доволен и думаю, что и Е. Ф. довольна не менее меня.
Туда ехал я вполне удобно, было плацкартное место, я взял себе постель и хорошо спал ночью, а к двум часам вечера следующего дня я был уже на месте. Немного побродил в довольно тёмных улицах Ульяновска, когда нашёл улицу Свободы, но через ; часа уже вышел к дому № 18.
И вот, наконец, давно ожидаемое наше свидание с Е. Ф. состоялось. Она меня ждала, так как я дал телеграмму, но на вокзал ей было выехать трудно, и мы встретились дома.
Она, конечно, как и надо было ожидать, сильно постарела: кое-какие черты лица её молодости сохранились, но вместо блондинки она сделалась совершенно седая. Несмотря на свои лета (ей около 70), она очень бодрая, большая хлопотунья, всё делает сама без прислуги, сказал бы даже, довольно жизнерадостная, здраво смотрящая на свою старческую жизнь, благородно-принципиальная, нервозная, вполне развитая интеллигентная старушка (напоминает наших прежних пензенских старушек аристократок).
По её возрасту она ещё обладает достаточным здоровьем, и не особенно жалуется на свои недуги (главное на ноги – у неё на левой ноге частичное закупоривание вены).
Встретились мы с ней в соответствии с нашими взаимными письмами – очень радостно, сердечно, ласково и, как говориться, наш внешний вид ни того ни другого не разочаровал в питаемых добрых чувствах.
Провели время в непрерывных воспоминаниях (за 48 лет), которым не было конца. Она с интересом прослушала полностью «Мои жизненные воспоминания» , похвалила меня за хорошее изложение и была рада узнать мою жизнь.
С тяжёлым чувством расстались мы с ней 8 августа, приняв решение взаимного общения письмами, и в надежде на личные свидания в будущем.
С 20 по 22 августа. Только сегодня получил 1-е письмо от Кати, в ответ на два первых к ней письма.
Первое моё письмо шло долго, и Катя волновалась, хотела послать телеграмму.
Скучает, в особенности первые дни после моего отъезда. Сейчас сел за ответное письмо, пишу, что окончил свою главу о поездке в Ульяновск, кое-что из этой главы выписал в письме, говорю, что её я пошлю только дочерям, а если она захочет, пошлю и ей копию для принятия решения: вставить эту главу в «воспоминания» или уничтожить.*****
Она не склонна, чтобы писать о нашей с ней встрече и переписке. Это письмо № 4 пошлю завтра 23 августа утром.
С 20 по 24 сентября. Опять волнения и беспокойства. Катя не пишет с 6 числа, значит больше ; месяца прошло с её последнего письма. Такого долгого перерыва нашей с ней переписки не было. Меня это смущает и мучает. Не заболела ли она опять?
Сегодня послал письмо № 10 с запросом, если не будет писем до 25 сентября, то 26 сентября пошлю ей телеграмму.
Как жалко, что мы далеко друг от друга живём.
25 сентября. Вчера раздумался о Кате, почему она так долго не пишет? Наверное, опять захворала. Под этим впечатлением находился всю прошедшую ночь и сегодня до 5 часов, когда, наконец, получил её письмо №5 от 18 сентября.
Ну, слава Богу, она здорова – и я успокоился. Сейчас напишу ответ, и завтра уйдёт моё 14-ое письмо.
1 ноября. Сегодня день рождения Кати Поляковой. Ей нынче исполняется 70 лет.
К этому дню я послал ей поздравительное письмо, не знаю только, придёт ли оно в этот именно день. Но утром я ей послал ещё телеграмму: «Целую, поздравляю, желаю здоровья многие годы». Думаю, что в этот день Катя всё же получит моё поздравление.
Весь день часто вспоминал Катю в этот её юбилей.
1951 г.
9 января. Вернулся к себе в Петушки. Накануне в Москве получил письмо из Ульяновска от Кати, она отвечает мне на поздравления с Новым Годом (Я ей к 1 января посылал поздравления письмом и телеграммой).
20 января. Около трёх недель уже не получал писем из Ульяновска. Сегодня послал Екатерине Фёдоровне своё письмо № 3, на этот раз и я несколько затянул темпы нашей с ней переписки. Сообщаю Кате содержание полученного мною от внука Миши письма. Письмо Миши, полученное мной 12 января, такое обширное и забавное (он интересно раскритиковал пересланные ему осенью выписки из моих записок-воспоминаний).
Надо ему ответить.
19 февраля. Написал Кате в Ульяновск о том, что сжёг почти все её письма, как ей и хотелось.
12 апреля. Получил письмо из Ульяновска от Кати № 7, которое она кончает припиской: «Пиши, знай, что твои письма, как я уже не раз тебе писала, – это светлый луч в моей довольно мрачной жизни». Как мне жаль её!
25 июля. Послал Екатерине Фёдоровне письмо с воспоминаниями о нашем с ней свидании, состоявшемся год назад.
Какая радостная и милородственная была эта встреча! – она останется в нашей с ней памяти на всю жизнь. Не знаю, удастся ли вновь встретиться с Катей.
3 августа. Вопреки ожиданию к 25 июля письма от Екатерины Фёдоровной я не получил до сего времени. Она, наверное, заболела, только этим можно объяснить отсутствие писем.
31 июля я послал ей запрос, теперь жду его ответа. Беспокоюсь и постоянно думаю о ней. Вчера получил деньги 200 руб. от Софочки, послала их Люленька, которая пишет, что она только что возвратилась из Киева, который ей очень понравился. В августе всё семейство Крамаренко уезжают на своей «Победе» в Крым. Дай Бог им счастливого пути. Из 200 руб. решил начать себе накопление на экстренные нужды и в этих целях открыл текущий счёт в местной сберкассе на Люсиновской улице под № 2690, № моего счёта 7534 и положил туда 100 руб. На всякий случай в сберкассе оставил завещание-распоряжение на имя Софии Давыдовны Вярвильской.
5 августа. Ни писем, ни телеграмм от Екатерины Фёдоровны нет. Не знаю, что случилось с ней. Буду ждать до 10 числа, тогда запрошу ещё раз телеграммой.
11 августа. Слава Богу, мои волнения за Екатерину Фёдоровну были напрасны. Сегодня получил от неё письмо №3 – она здорова, хотя и сильно похудела из-за тревожной своей работы по дому (Евфросиния Алёхина сломала себе большую берцовую кость на правой ноге).
Задержка писем объясняется тем, что её предыдущие письма, отправленные на мой Московский адрес, до меня не дошли. Завтра пошлю ей ответ.
17 октября. Сегодня закончили свою многолетнюю работу мои последние два зуба. Как и последние предыдущие зубы, они, будучи целыми, расстолкались в дёснах и мне уже мешали, а не помогали жевать пищу. В зуболечебнице мне и их удалили, и даже без наркоза. Теперь надо переделывать нижний протез на всю челюсть. Так постепенно организм мой дряхлеет и дряхлеет. Глаза без очков не видят, уши плохо слышат, а теперь и рот остался без зубов. Не весёлая пора наступает.
27октября. Сегодня поехал в Москву с расчётом пробыть у детей все предстоящие праздники – 33-й год Октябрьской революции.
Болезнь и смерть дочери Софочки…
14 января. Вернулся к себе домой и нашёл у себя 3 письма от моих друзей: от Екатерины Фёдоровны, Марии Филипповны Вярвильской из Куйбышева, и из Москвы от Елены Евгеньевны Горбуновой. Все 3 письма дышат сердечностью и сочувствием в нашем семейном горе. В ближайшие дни я им отвечу.
1952 г.
6 мая. От Кати Поляковой получил письмо, в котором она сообщает, что решилась расстаться со своей золовкой, так её измучившей, и переехать в Харьков к племянницам. Она запросила харьковчан.
Июнь. 23-го числа Екатерина Фёдоровна хотела выехать из Ульяновска в Харьков, о чём она сообщила мне телеграммой на мой запрос.
Я её ждал в Москве до 18 июня, так как она собиралась выехать из Москвы ещё 12 июня.
Дальше я пробыть в Москве не мог и поэтому возвратился к себе домой.
У её племянника я оставил письмо, где просил Екатерину Фёдоровну сообщить мне, когда она приедет в Москву. Но вот уже 1 июля, а никаких известий от Екатерины Фёдоровны не имею. Не знаю, что за причина? Волнуюсь!
7 июля. Сегодня, не получая сведений от Екатерины Фёдоровны, посылаю запрос к её золовке Евфросинье Алексеевне Поляковой.
11 июля. Наконец-таки Екатерина Фёдоровна известила меня из Харькова, что она 25 июня приехала в Москву и 27 июня уже отправилась в Харьков, куда и приехала 28 числа.
Она побоялась вызвать меня в Москву, чтобы не затруднять поездкой. Ждёт моего письма.
12 июля. Я отвечаю на её письмо.
Итак, наше свидание с Екатериной Фёдоровной не состоялось, и возможно ли с ней ещё раз повидаться?– не знаю.
ПРИМЕЧАНИЯ:
*Здесь речь идёт о детях и внуках Михаила Васильевича Вярьвильского (ск.в 1944г.) и Марии Ивановы, ур. Кузнецовой
**Софочка -Софья Давыдовна Крамаренко, ур. Вярьвильская, старшая дочь Давида Васильевича и Елизаветы Ивановны, ур. Мартышкиной (прим. Автора)
***Дочь Софья скончается спустя год после этой дневниковой записи; любимый зять Жоржик повторно женится, даже не дождавшись годовщины смерти своей первой жены и не известив об этом Давида Васильевича. Младшая дочь Екатерина скончается спустя ещё три года. Сам Давид Васильевич Вярьвильский, уже очень плохо видящий и слышащий, будет доживать свой век в семье внучки, тоже Екатерины. Скончается в 1961 г. (прим. автора).
****Леночка – Елена Ивановна Арманд (Мартышкина, Лобанова)- сестра жены Давида Елизаветы, жила, как и Давид Вярьвильский после отбывания ссылки за 101 км. от Москвы, в пос. Петушки Владимирской обл. Первый муж-А.И. Лобанов был расстрелян в 1937 году, второй муж- Б.Н. Арманд, кинолог, племянник Инессы Арманд (прим. Автора)
*****Глава мемуаров о поездке Давида Вярьвильского к Екатерине Фёдоровне в Ульяновск не сохранилась (прим. автора).
ДАЛЕЕ: кн.3. "Усадьба Барсуковых" http://proza.ru/2021/03/04/942
К началу сборника "Была усадьба в старой Пензе":http://proza.ru/2022/07/31/898