В нашем городке вокруг Иоанна с Прохором жила и потихоньку росла дружная община, дружная церковь. В пору моего восемнадцатилетия нас было немногим больше двадцати человек, а если считать и детей, то больше тридцати. Называли нас «христианами» – идущими за Христом или принадлежащими Христу-Помазаннику. Мы учились быть добрыми и заботиться друг о друге. Наша жизнь строилась по подобию иерусалимской общины, основателями которой были прямые ученики Рабби: Иаков, брат Учителя, Симон, которому Учитель дал прозвище Пётр (Камень), Иоанн.
У нас было общее имущество, общий стол. И общие трапезы, где в память об Учителе преломляли хлеб и вкушали благословлённое вино. Так мы выражали своё причастие к Слову Отца. Принимали пищу с радостью и с благодарностью Господу. Такие трапезы сближали нас неизбежно. В завершение трапезы мы делились событиями своей жизни, радовались успехам друг друга – учились радоваться успехам ближних, открывали свои слабости. Последнее было, конечно, по желанию. Чьё-то покаяние принимали с благодарным поклоном и огромным желанием прощать и быть прощённым. Мы знали нужды друг друга, проговаривали их открыто и старались, чтобы одни и те же нужды не звучали повторно на собраниях.
Мы жили жизнью друг друга, заботами друг о друге, учились быть родной семьёй. Учились быть хранителями Света. Такова была наша Церковь. Благодаря тому, что с нами был любимый Дед Иоанн.
Тогда среди нас был только один диакон – он же и архидиакон, выбранный ответственный за всю нашу не очень большую хозяйственную часть. Он отвечал за хранение и распределение общих средств (по поручению собрания), и за общую трапезу, и за порядок после трапезы. И он же знал нужды всех. Диакон, епископ — это были ответственные хозяйские обязанности. Но епископ появился у нас спустя несколько лет, когда община стала заметно больше. Тогда и трёх диаконов выбрали – совет по хозяйству появился. Кем был в общине я? Я был кузнецом, членом родной семьи. Иоанн готовил меня в проповедники, в пророки – так в иудейской традиции назывались вестники времени…
Что было в те дни, около 90-го года от Рождения Учителя, в нашей общинной библиотеке? Была Тора с Книгами Пророков на греческом и арамейском. Читался в основном греческий перевод, поскольку почти все члены общины были из язычников. Были три евангелия – три радостных вести. Третье евангелие появилось недавно и было написано на греческом. Было письмо к двенадцати коленам, которое Иоанн называл письмом Иакова (так его впоследствии и назовут). Было семь писем Павла на греческом.
Три евангелия, которые тогда имелись у нас, получат свои названия спустя 60-70 лет. Но для удобства повествования буду использовать эти поздние названия сразу. Евангелие на арамейском – для иудеев, оно не сохранилось до сего времени целиком, только короткие отрывки. Евангелие на греческом, которое было написано ещё до моего рождения – от Марка. Евангелие, которое появилось у нас ближе к моим двадцати годам – от Матфея. Оно напоминало евангелие от Марка, но имело в себе и часть из иудейского – проповедь, которую однажды назовут Нагорной.
В своей библиотеке мы имели не по одному варианту евангелий от Марка и Матфея, а эти варианты, благодаря заинтересованности переписчиков, отличались друг от друга важными, на мой взгляд, моментами. Но об этом расскажу позже.
Мы имели и евангелие от Иоанна, но Дед не отдавал свою повесть по церквям, мы читали её только в своём городке. Он любил живое общение, в котором была возможность что-то пояснить. А мы очень любили слушать его и задавать вопросы.
Через путников-вестников наша община поддерживала связь с другими общинами Азии, Антиохии, Рима, Иудеи, Египта (там была яркая община в Александрии).
Помню слова, которые любил говорить нам Иоанн в своих проповедях. Привожу сжато:
«Не забывайте, молодёжь, краеугольный камень всего – любовь. Кто не любит, тот пока во власти смерти, и нет тогда смысла рассуждать о Божьем. Живите готовностью отдавать жизнь за братьев своих. Постоянно держите сердце открытым к тем, кто в нужде пребывает. Кто говорит, что Дух Рабби в нём, должен и поступать так, как поступал Он. Кто исполняет Волю Отца, живёт вечно.
Лучше не говорить о любви к Богу, которого не знаешь, если не любишь брата иль сестру, которых знаешь. Только в любви воскрешение, жизнь и нет смерти.
Истинность своей любви надо доказывать на деле, а не только одним языком.
Кто любит мир – в том нет Любви. В Любви нет страха, истинная любовь изгоняет страх; страх же связан с наказанием, кто боится – не познал вершин Любви.
Бог – это Любовь и Свет. Тот, кто живёт в любви – в том живёт Отец. Отец дал всем нам вечную жизнь, и она – в Его сыне, в Его Слове».
«В исполнении Его Слова», – иногда добавлял Иоанн.
– Дед, любимый, помоги разобраться, – обратился я как-то к Иоанну, когда общался с ним вместе с друзьями: Дионисом, Гектором и Марком. – Мы читаем уже четыре истории о Рабби. Есть различия в событиях и даже в Его словах. И о Его рождении по-разному написано.
И даже разные списки евангелия одного автора имеют различия. А ещё есть письма учеников, несколько писем Павла – в них тоже свой взгляд на Рабби и на Его воскрешение из мёртвых. Как же при таких различиях единую церковь создать? Может быть, надо написать одно евангелие, одну историю, собрав туда точные, совпадающие события и слова?
– Детки мои любимые! Вот почему разговор живой и важен. В разговоре можно передать главное – Дух События, почувствовать и запомнить Дух Рабби. Пояснить, что непонятно. Потому и не спешу свой рассказ отправлять по церквям. Ведь и моя история разнится с историями братьев. И если отправить её ко всем, а пояснить уже не смогу, так ведь ещё путаницы добавлю.
Память ведь недолгой бывает. Писать я, да и другие, начали не сразу, спустя годы. Некоторые смерть неграмотными приняли. А с их рассказов кто-то что-то запомнил и записал, а другой переписал… Вот и посудите, что могло получиться.
В Иерусалиме, когда уже Рабби с нами не стало, мы не раз с братьями вспоминали события и Слова Его. Что вспомнили из Слов Его, записали себе как памятку – Иаков, в основном, и записывал. Потом разошлись с Вестью благой в разные стороны, торопились пасти Его ягнят. Только с Иаковом и Петром чаще виделись, строили вместе общину в Иерусалиме. Иаков, брат Рабби, был грамотный и Тору знал, но он у нас старшим в делах духовных был, нашим первосвященником в Иерусалиме, ему писать воспоминания было некогда. Да и не ходил он вместе с Рабби, окончательно сблизились они пред Вечерей той…
Симон, который Пётр, так и не научился писать ни на арамейском, ни на греческом – не успел… У него времени оказалось меньше, чем у меня. Но его рассказы мог Марк запомнить и что-то записать. И каждый жил со своей памятью: что осталось в ней, то и рассказывал, или фантазировал…
А теперь из них уже и нет никого, все к Отцу ушли. И спросить не у кого. Один Иоанн остался.
Так и спрашивайте, пока я с вами. Потом с этим знанием дальше пойдёте. Помните простое: Отец с тем, кто исполняет Слово Его.
А по поводу одной истории – интересная идея. Но ведь собрать такую историю должен тот, кто точно помнит и события, и слова Рабби. Но таких нет, и я – не такой. А значит, просто появится ещё одно евангелие, отличное от других…
Но Дух Слова Его, Дух Рабби я узнаю и с закрытыми глазами. Вот и вы такими будьте!
– Иоанн, во всех евангелиях описаны признаки Судного Времени. А вот о том, когда настанет это Время и придёт вновь Учитель, сказано по-разному. «Поколение это ещё не сменится, как всё уже сбудется» – в одной истории. В другой сказано похоже: «Есть среди стоящих здесь люди, которые не успеют узнать смерти, как увидят…». У тебя в воспоминаниях другой взгляд, хотя похожий. Но ведь поколение уже сменилось. А некоторые продолжают ждать, что Суд вот-вот произойдёт.
– А ещё везде сказано, что о дне и часе том не знает никто: ни ангелы, ни Сын, только Отец знает, – улыбнулся Иоанн. – Да, мы слышали от Рабби, что Время близко, что некоторые из нас не узнают смерти, как узрят Славу Отца. Я услышал именно так, возможно это неточно. Когда казнь стала неизбежностью… мы хотели, мы очень хотели, чтобы Рабби вновь был с нами. Мы торопили время. Но у времени свой ход… Что есть «близко» у Бога? О Дне том знает только Он… А разве признаки Судного Дня уже на дворе?
«Некоторые из вас не узнают смерти…» – я так запомнил эти слова. Я не помню слов: «не успеют узнать смерти». Как будто близкие выражения, но…
Что есть «не узнать смерти»? По-моему, это значит быть живым! В ком есть Слово Отца, у того есть жизнь, тот не узнает смерти! В ком нет Сына, нет Света – тот и не живёт вовсе!
Так давайте жить в Нём, в Слове, чтобы не знать смерти! А когда Он будет явлен вновь, в свой Час по Воле Вышней, Слава Ему! – мы не будем в страхе и не будем прятать глаза от стыда!
Вот так я мыслю…
– Слава Отцу, что ты ещё с нами, Иоанн! – выпалил я и обнял Деда.
– Вижу, что есть ещё вопросы. Спрашивайте, – улыбнулся Дед.
– Деда, есть важный вопрос. Мы же с друзьями читаем не только Тору, хотя и там есть неоднозначные фразы на эту тему. Мы читаем и греков-философов, и про Пифагора слышали…
– Та-ак, – протянул Дед, – становится интересно…
– Иоанн, есть ли новая жизнь? Ведь если Учитель вновь придёт, значит, и мы можем приходить снова? Что Рабби говорил про это? Спрашивали ли вы Его?
– Эх, Евсей! Жаль не было тебя с нами, ты бы и вопросов задал много, и записал бы ответы побыстрее нас, – Дед засмеялся по-доброму, по-другому он смеяться не умел. – Верно рассуждаешь, сынок. Рабби обещал прийти вновь. А как Он приходил в этот раз? Родился у женщины. Значит, можно предположить, что таким же образом родится вновь. И на Иоанна Крестителя он указывал как на Илию… Да, друзья, я верю, что есть новая жизнь, есть новое рождение и предсуществование.
И Рабби говорил нам об этом. Немного, но говорил. Правда, мы не жили такими вопросами. Мы слушали то, что Он нам говорил. И старались понять. А понимали не всегда сразу, поэтому переспрашивали. А Он шутил с нами, улыбался, смеялся. Но делал это так, как никто другой – бережно…
Расскажу две истории про новое рождение. Одна из них есть в моих записях… И вторую, пожалуй, надо бы записать. Оба случая с Андреем связаны, с братом Петра. До встречи с Рабби Андрей был учеником Иоанна Крестителя. А я дружил с Андреем, бывало, сети вместе закидывали. Андрей мне про Иоанна и рассказал – я был крещён Иоанном в Иордане до того, как Рабби встретил. А пророк Иоанн из ессеев был, от них пошёл пророчествовать.
Я это к тому говорю, что Андрея уже с самого начала более глубокие вопросы интересовали. Он как будто был больше готов к встрече с Учителем.
Так вот, когда Рабби исцелил наложением рук человека, слепого от рождения, Андрей спросил: «Почему этот человек родился слепым – родители его согрешили или он сам согрешил?» А Рабби тогда ответил: «Нет вины на родителях в его слепоте, каждый из вас отвечает за своё. А на нём должна была проявиться Слава Божия».
Вот так, слышащий да уразумеет.
А вторая история… Как я уже говорил, Иоанн Пророк был из секты ессеев. Значит, и Андрей наш успел ессеем побыть. А ессеи верили в бессмертие души, в предсуществование – что душа существует отдельно от тела. И Андрей однажды спросил Учителя (я тогда был рядом и брат мой Иаков):
«Рабби, родной! Правда ли, что души дурных людей будут наказаны, а души добрых переносятся Господом в другие тела и им даётся Сила жить снова?»
«Да, правда, – Учитель отвечал с улыбкой. – Когда будет даровано время, дам вам этот Закон более полно. Главное, не откладывайте любовь, спешите учиться любить в той жизни, которая дана вам Отцом, тогда и новая в чистом сосуде дана будет».
Вот, детки мои, такая история. Братьев моих, Иакова и Андрея, уже нет. Остаётся вам, молодёжь, поверить мне. Рассказал, как запомнил, – завершил Иоанн.
– Спасибо, Деда! – зашумели мы нестройным хором и бросились обнимать Иоанна.
– Ещё будете спрашивать?
– Расскажи об Андрее!
– Так ведь рассказывал уже. Друг он мой близкий, как и Пётр, брат его. Очень разные они были. Пётр – эмоциональный, резкий, вспыльчивый, быстро решения принимал. Андрей – спокойный, вдумчивый, глубокий. Мог бы хорошую Весть написать о том времени. Он всегда внимательно слушал Учителя – пожалуй, единственный средь нас, кто не перебивал Рабби. Подмечал мелочи ценные в поведении Учителя и старался так же поступать…
Женщины его выделяли, любили. Помощник он им был настоящий: умел выслушать, поговорить и не ждал от них ничего, и не брал. Один он у нас такой был, средь близких учеников. Я учился у него общению с женщинами. Но жениться он не успел – один из первых ушёл с Вестью. Аж к Понтийскому морю. Мне казалось, смерти он не боится – в опасных ситуациях глаз не закрывал, не пугался.
Когда Учителя казнили, Андрей хотел идти на место казни. Но послушался нашего общего решения – не надо туда идти, не в наших силах изменить Событие; опасно для него, Андрея, а значит, и для нас…
Погиб он, говорят, привязанным к кресту где-то в Греции. Служил преданно и ушёл чистым, – из глаз Деда бесшумно текли слёзы.
– Верил, что смерти нет… – сказал я почему-то.
– Для Андрея её нет. Он при жизни был живым, воскресшим, у него и сосуд новый будет чистым, – сказал Иоанн. – Если Отец его в раю не оставит.
– Получается, для чистого сердца смерти нет, а есть жизнь вечная, – сказал Дионис-кузнец.
– Да. И Учитель нам это подтвердил, являясь нам, маловерным, после казни – мне, Петру, Иакову… И Мария из Магдалы Его видела… А вот Андрей не видел, ему доказательства не нужны были, – сказал уже без слёз Иоанн.
– Дед, а как Учитель приходил к вам? В теле, на котором раны были от казни? Говорят, есть такая история от одного из учеников: там написано, что Рабби воскрес из мёртвых с ранами на теле и тело Его можно было потрогать, – проговорил Гектор.
– Давай по порядку… – сказал Дед и немного задумался. – Про себя скажу. Я видел Рабби без ран, через Него просвечивало небо. Прикоснуться к Нему можно было взглядом… И я слышал, что Он хотел мне сказать… Похожие истории мне рассказали Иаков Праведник и Пётр. Таким мы видели Рабби с братом Иаковом и Петром, когда Рабби явился нам утром на берегу озера… Других историй от учеников я не слышал. А что кто-то написал спустя шестьдесят лет…
Да, на днях путник принёс мне одну историю на папирусе. Не хочу, чтобы вы её читали, достаточно тех, в которых вы уже запутались! Там и Пётр к гробнице прибежал, и распятый Святой ел рыбу на глазах учеников, и давал им потрогать плоть свою, а как Его потрогали, так Он и вознёсся в этой плоти на глазах учеников. И другие чудеса, недостойные Рабби…
Дед всё же дал нам читать это евангелие. Он не умел что-то скрывать от нас. И конечно, Дед был прав, как всегда. Написанное в этой книге поднимало много вопросов. Впоследствии эта книга будет названа евангелием от Луки.