К четырнадцати годам я перечитал все книги в библиотеке секретаря собрания, некоторые из них знал, можно сказать, наизусть: евангелие на греческом, евангелие арамейское, записи Деда. Послание, позже получившее имя Иакова, брата Рабби, точно знал наизусть, это письмо у меня было любимым среди всех подлинных и неподлинных посланий, приписываемых ученикам Христа. С древним Законом (Торой) тоже был хорошо знаком, особенно в греческом переводе. Тору на арамейском прочитал три раза – всё-таки арамейский не был родным языком. Но главное, я уже умел строить жилище из камня и глины и учился работать с горячим металлом. Когда Иоанн и Прохор уходили с Вестью, я проводил много времени в мастерской грека-кузнеца по имени Дионис. Он был когда-то учеником моего отца.
Дионис был известным в округе мастером. Работы в его мастерской было невпроворот – заказы приносили даже из соседних селений. Может быть, поэтому он стал рано доверять мне и основные работы. Иоанн был рад, что я обрёл любимое дело, и не искал для меня лишней работы дома.
В пятнадцать лет я был уже крепким, рослым парнем. В те времена мужчинам надо было торопиться расти и жить. Возраст подталкивал меня обращать внимание на девушек, и я не сопротивлялся этому. Но что делать с этим интересом, как им пользоваться, не понимал.
– Что мне с этим делать? – спросил я у Иоанна.
– Почитай Тору, – сказал Дед, – там сказано, чего делать не надо.
– Дед, я уже не раз читал, чего делать не надо. А что можно делать?
– Что можно – тебе ещё рано. Стань мастером сначала. Потом с Вестью сходишь. А там решим.
Закон, данный через Моисея, я знал неплохо. Но так как во мне кипела юношеская кровь, то я быстро находил несоответствия и даже противоречия между Древним договором и Новым, явленным Рабби. И во мне зрели вопросы. И главный из них: если Учитель принёс Новый договор Бога-Отца с человеком, то надо ли исполнять старый? К одному ответу на этот вопрос мы с Дедом пришли не сразу, ведь Дед был иудеем, а я – эллином, язычником по крови. Конечно, язычником я себя не считал – многобожниками эллинов называли иудеи. О чём эллины, в общем-то, не всегда догадывались, эта тема их просто не беспокоила. Они любили и уважали богов стихий и пространств, которые даровали им и урожай, и дожди, и счастье – или несчастье, если ты был невнимателен к ним. И конечно, народы всех земель очень уважали Зевса, отца всех богов. Римляне называли его Юпитером. У иудеев было своё, исключительное мнение в этом вопросе…
Особенно были близки взгляды Хрисиппа, Зенона… Волею провидения именно их труды и воспоминания о Пифагоре с детства оказались перед моими глазами. Я чувствами соглашался с древними стоиками: не имеет никакого смысла противиться судьбе, воле провидения; достойное, благодарное приятие неизбежных обстоятельств превращает жизнь в победу над трудностями, в стремление к внутренней свободе. Любое знание исходит из ощущений, считали они.
Из размышлений стоиков у меня сложился образ: душа подобна папирусу, на котором записывается каждая твоя мысль, а главный способ такой записи – это ощущения, чувства. А бог Зевс находится в центре Мироздания и оттуда распространяет свой творческий Огонь по всему Космосу…
При параллельном чтении философов-греков и книг древних иудейских пророков во мне возникало неразрешимое напряжение. Творящий Зевс мне был более понятен, чем близкий ему в чём-то Господь Воинств – Саваоф. Попытаюсь пояснить на примере Книги Иова. Я не про самого Иова, который из-за несогласия со своей судьбой терпеливо получал всё более сложные уроки до тех пор, пока не согласился с Волей Вышней и не возблагодарил Небо. Имею в виду описанный в этой Книге образ Создателя. Как я понял, однажды к Господу пришли Его ангелы. Он спросил одного из них, по имени Сатан: «Как поживает непорочный раб Мой Иов?» Сатан ответил: «Не даром ли Иов чтит Бога? Стоит Тебе тронуть у Иова всё, что Ты ему дал, он скажет Тебе в лицо хулу. Ручаюсь». Тогда Господь сказал ангелу своему, Сатану: «Теперь всё, что есть у Иова, в твоих руках, только его самого не трогай». Ну и отправился ангел Сатан соблазнять Иова хулить на Господа по поручению самого Господа…
Вот тут у меня начинала трещать голова: зачем Началу, Творящему жизнь в бесконечном пространстве Космоса, посылать своего ангела соблазнять Иова? Я не находил ответа на этот вопрос. Тем более что Дед, в котором для меня, вне сомнения, присутствовал Дух и Свет самого Рабби, объяснял мне, что Бог – это Любовь и Свет, Он никого никогда не наказывает…
Когда я уставал думать, а Деда не было дома, я бежал либо к Дионису в мастерскую, либо к Оливии в её рощу…
В роще собирал сухие ветви и сучки. Потом разводил костёр недалеко от линии прибоя и пел песни. Оливия приходила и танцевала вокруг костра, ритмично позванивая маленькими серебряными колокольчиками, которые как будто жили на её пальцах.
Я брал с собой лепёшки, сыр, фрукты. Ел сам и, по совету Оливии, оставлял дары на камне, недалеко от костра, для детей Земли: зверьков, птиц, букашек, живущих в роще, а значит, и для её хозяйки.
Оливия иногда тихо заглядывала, – даже я не замечал её, – на вечерние посиделки в доме Деда, куда приходило двадцать-тридцать человек. Среди них были и мои друзья, нынешние и будущие, ведь на такие встречи любили прибегать дети.
– Добрые люди собираются в вашем доме, – улыбалась Оливия, глядя мне в глаза. – В Иоанне светлая Сила Посланника и добрый он, вот добрые люди к нему и притягиваются. И к тебе тоже притягиваются, Евсей. В тебе есть живой Свет. И его не становится меньше, хотя ты уже взрослый, уже мужчина. Обычно с возрастом живой Свет уходит, а в тебе его становится больше. Это хорошо. Это хорошо для меня, для нас, для Земли…
– Объясни, Оливия, если можешь, почему есть этот Свет во мне, ведь я не знал Рабби? И почему это важно для тебя? Ты не такая, как мы.
– Среди вас, людей, живут простые слова Посланника: «Чистые сердцем Бога узрят». У тебя чистое сердце. Это твоё качество, которое ты умеешь хранить. Мы, хозяева, божества, не меняемся во внутренних качествах. Мы имеем личные различия, но они неизменны. Вы способны меняться внутри себя. Но не только в сторону Света… Ты способен беречь в себе живой Свет. Беречь его в себе – значит отдавать его всему живому. Это простой секрет. Иначе этот Свет не сохранить…
Рабби – Посланник Неба. Все божества Земли, хозяева гор, лесов, озёр, рек, лугов, морей знают о Нём и для чего Он пришёл. Он не только принёс много живого Света, который растворяет тьму – Он учит вас источать такой же Свет. Он просто и понятно объясняет вам, как стать живым Светом. Через Него этот Золотой Огонь течёт постоянно. Он хочет научить вас быть такими же, Он необычный Человек. Вам надо стать такими же.
Если люди научатся источать Свет, то Земля вместе со всеми своими детьми будет жить и расцветать. Если не научатся, Мать однажды начнёт задыхаться. Если Мать будет задыхаться, всему живому не поздоровится – ни вам, ни нам.
Я задумался. Оливия продолжила:
– Ты же любишь меня и хочешь, чтобы я была долго, всегда, – она внимательно смотрела на меня с лёгкой улыбкой, — вот и береги огонь живого Света: отдавай его всему живому, учись жить так, как говорит Посланник. Те, кто будут учиться жить вместе, общиной, как делаете это вы, во имя друг друга, отдавая в заботе живительный Свет, будут хранителями этого Света в трудные времена.
– Оливия, а трудные времена – это сейчас? Некоторые из нас ждут скорого Страшного Суда, уже в этом поколении, и что Рабби скоро вновь придёт… – сказал я, покраснев от её слов о любви.
– Да, трудные времена уже наступили. Но что такое «скоро»? Для меня это несколько веков… В течение твоей жизни то событие, которое описал Посланник, не случится. Впереди ещё много горя – чтобы вам научиться быть вместе. Не вижу, что близок конец моего мира. А вы уже себя своими делами наказываете: вы получили Закон – значит, Суд уже идёт.
В одно из общений Оливия подсказала мне, как лечить ближних, прежде всего детей и тех взрослых, которые стараются понять, как жить, чтобы не болеть.
– Это несложно, Евсей. Ты же чувствуешь меня, значит, видишь. Так и любого человека можешь почувствовать и увидишь его состояние, увидишь его боль. Она находится там, где вошла в него – как грязное пятно. Соединись мысленно с человеком, соединись с ним своим чистым, светлым полем и раздели с человеком его боль: возьми, вдохни часть пятна в себя, в своё поле. Ему сразу станет легче. Но вбирай в себя только часть боли. И научи человека наполняться Светом, научи его молиться так, как умеешь сам. Оставшуюся боль ему надо растворить своим усилием. А чтобы боль не вернулась, он должен учиться не приносить боль никому живому. Особенно тогда, когда понимает, что может сделать кому-то больно. Учи детей этому. Надо с детства понимать, откуда берётся боль: нельзя без явной нужды ломать ветви деревьев. А если такая явная нужда есть, надо сначала обратиться с просьбой к Природе, к Земле, объяснить свою нужду и проявить желание восполнить забираемое.
Перед тем, как взять чью-то боль, молись сам, наполняя себя светом и благодаря Господа за возможность быть полезным ближнему. После того, как возьмёшь чужую тяжесть, молись снова. Потом наполни молитвой и благодарностью сосуд с проточной водой и омой себя. Последнее желательно, но, если возможности нет, омывайся молитвой и благодарностью. Омоешься светлой водою тогда, когда будет возможность.
– Дорогая Оливия, – засмеялся я, – раньше я думал, какой же я молодец: сумел первым увидеть тебя, поймать взглядом! Теперь вот гадаю, кто же кого поймал…
– Какая разница, дорогой Евсей, – улыбнулась она, аккуратно позванивая серебряными колокольчиками. – Тебе надо иметь в виду, что иногда девушка может так пройти мимо парня, что он первым обращает на неё внимание…