Долгое-долгое лето. Тёплая изумрудная вода. Купались с друзьями. Как и положено детям, подолгу, пока не начинали стучать зубы и синеть губы. В субтропиках они тоже синеют.
В начале осени пальмы усыпаны спелыми финиками, как таёжный куст чёрной смородиной. Финики падают с пальм в прибрежный песок, а потом скрипят этим песком на зубах вместе со сладкой, насыщенной мякотью. Косточки не замечаются – глотаются вместе с песком.
Рядом с морем – оливковая роща на пологой горе, с характерным запахом спелых плодов.
После того, как мама пришла ко мне во сне, стал замечать, что рядом со мной иногда мелькают едва уловимые очертания незнакомых людей или существ, похожих на людей.
Однажды, забежав после долгого купания в оливковую рощу, чтобы набить рот оливками, увидел боковым зрением, как мимо быстро прошла девушка.
– Вижу тебя! – успел сказать я.
Она остановилась и показалась мне. Я улыбнулся, она улыбнулась тоже.
– Кто ты, – спросил я, – божество рощи?
Она кивнула головой, продолжая улыбаться, и я услышал:
– Я хозяйка этой рощи.
Это была молодая и, конечно, красивая девушка, с волосами оливкового цвета и глазами такого же оттенка. Я не стеснялся смотреть на неё.
– Я появилась здесь вместе с этой рощей, – сказала она.
– Чем могу тебе помочь? – спросил я, как учил Дед.
– Собирай, как почувствуешь или когда захочешь, хворост в роще, сухие опавшие ветви. Разводи костёр на берегу, пой весёлые песни. Не забудь взять с собой лепёшку для птиц и зверьков рощи. Я буду появляться у костра, – ответила она.
Так мы начали с ней дружить. Эта дружба продолжалась столько, сколько жил я. Её звали Оливия.
Прибежал домой и рассказал о захватывающем дух событии Деду. Иоанн слушал и улыбался.
– Дед, а ты такое видишь? – спросил я в завершение торопливого рассказа.
– Бывает, когда замечтаюсь, – ответил Дед.
– А ещё встречаются среди божеств такие красивые девушки? – коряво задал я вопрос, подразумевавший более широкий смысл.
– Встречаются. И девушки, и мужики бородатые. Это если повнимательней быть и хотеть увидеть. Радостно, грек любимый, что не только под нос себе смотришь, но и по сторонам… Теперь не забывай о ней. Она ведь живёт от твоего внимания, дум твоих…
– Так ведь она там уже была!
– Значит, раньше кто-то уже думал о ней, – улыбался Дед.
– Дед, она ведь божество? – спросил я.
– Для эллина – да, – ответил Иоанн.
– А ты мне говоришь, что Бог один, – продолжил я. – Я верю, что ты говоришь правду. Но объясни, почему так.
– Творец этого Мира один. Думаю, греки считают так же, как и я, иудей, только называют его Зевсом. А вот дух живой может быть не только у рощи – и у речки, и у горы… Называй их как хочешь: божества, хозяева, духи. Но если у оливковой рощи такая красивая хозяйка, то лучше по имени. Оливия – красивое имя. Отец у всех людей – и у греков, и у иудеев, и у персов – один. Не может быть по-другому. И любит Он нас всех одинаково, кто бы мы ни были, – спокойно, не спеша рассказывал Дед.
– Как это – одинаково? Я люблю маму и тебя больше всех.
– Родитель любит всех своих детей, даже нерадивых. Отец изливает свою Любовь, свой Свет на всех равно: и на праведников, и на грешников. А вот как мы берём тот Свет, тут от веры зависит. Рабби как-то говорил нам у костра на берегу озера… Я ещё потом переспросил у Него, чтоб лучше запомнить. Мы ведь никто не умели писать. Андрей один грамотным был. Да и писать не на чем было. Не готовы мы были тогда – к большому горю нашему. А запомнить всё было не по силам. Ну, такова Воля Отца. Я только после Его ухода грамоте выучился и греческий освоил. Молодой был, хотел учиться, чтобы записать всё, что запомнил, и рассказать о Рабби… Ты же знаешь, Евсей, я больше люблю поговорить. Вот и рассказываю теперь всё больше грекам…
Так вот, сказал Рабби тогда у костра о том, что вера получает, а любовь даёт. Невозможно получить без веры, и никто не сможет дать без любви. Дабы получить – мы верим. И любим – чтобы по-настоящему дать. Какая польза, если кто-то даёт без любви? Нет пользы от этого ни тому, кто даёт, ни тому, кому дали…
Запоминай такие истории, сынок. Сердцем запоминай. Ты чистый, способный. Пойдёшь с Вестью после меня – туда, где я не был и куда уже не дойду.
– Деда! А ты веришь Учителю всем сердцем, совсем-совсем без сомнения?
– Взрослые вопросы уже задаёшь, сынок… Учусь верить без сомнений. Иначе не взять то, что Он принёс, и Он не будет в тебе. Вере тоже надо учиться. Мы шли за Ним, оставив жилища свои, хотя оставлять там нечего было. Очень любили Его, толкались друг с другом, борясь за Его внимание, но, бывало, закрадывались сомнения о Нём… Иногда нам, маловерным, нужны подтверждения… Однажды Рабби позвал нас: меня, моего брата старшего, Иакова, и Симона – на небольшую гору. Вечером это было. Когда были на вершине, лик Его изменился, стал бело-золотым, Он был как будто укрыт этим свечением. Мне казалось, что горизонт виден через Него. Два светящихся Существа, может, ангелы, появились рядом с Ним. Над всеми нами – светящийся покров. В моей голове прозвучало: «Это Сын Мой возлюбленный! Его слушайте!» Вот такое Чудо! Для нас оно было явлено.
– А где сейчас твой старший брат?
– Наверное, где-то рядом с Учителем. Он мечтал оказаться на Небесах рядом с Рабби. Да будет, как он мечтал! Учитель называл нас с Иаковом «сыновьями грома», – Иоанн говорил с улыбкой. – Иаков был настоящий гром, отважный человек, сильный, решительный. Первым из нас отправился с Благой Вестью – на север, через море… Через несколько лет вернулся в Иерусалим – и погиб за веру. Первым из нас, кто близко был, ушёл с Вестью – и первым ушёл к Отцу… А теперь… Здесь ведь из учеников один я остался. Письма их спутников говорят, что все жизнь за веру отдали… А я вот тебе, грек любимый, истории про них рассказываю, на восьмом десятке лет… Воля Господа…
Однажды рыбачили мы с братом Иаковом и Симоном на нашем озере в Галилее. Утро было. Середина сорока дней после казни. Толкаю Симона локтем: смотри, Рабби к нам идёт! Мы на берегу у костра, а Он в дымке, неплотный такой. И Симон, и Иаков узнали Его… А Он улыбается, как только Он умел, и говорит: «Не теряйте время, друзья – ягнят Моих пасите, идите с Вестью радостной об Отце Любящем во все стороны мира». Иаков вскоре и уплыл за море, сразу после того, как мы все в Иерусалиме собрались… Ещё Рабби сказал тогда: «Не печальтесь, что не были со Мной в последний час, не корите себя, идите смело, пути ваши уже проложены во Славу Отца, каждому свой подвиг предстоит».
Вот, Евсей, и посмотрим, какова Воля Вышняя.
Повисла пауза, я не сдержался:
– Дед! А как же Иуда? Он был другом тебе? Ты рассказывал, что он первым погиб. Не Иаков. Если Иуда был среди тех, кому доверял Учитель, как он мог предать за деньги?
– Ох, Евсей. Мы все дружили… учились дружить. Как по-другому? Он ведь позвал нас за собой. А вот про деньги я тебе не говорил. Это ты прочитал в одной из других историй, в евангелиях, что дома у нас лежат. Так и там по-разному написано. В одной истории Иуду купили за тридцать монет, заплатили ему заранее, а в другой священники обещали дать потом деньги, не называя сумму награды. А я тебе третью историю могу рассказать – про дружбу… Я стараюсь, чтоб в моей памяти Иуда другом остался. Не можем мы судить ближних – нет средь нас безгрешных…
Это очень грустная история. Рабби чувствовал, что недолго Ему осталось быть с нами, Он торопился говорить. Когда шли в Иерусалим, тревоги стало ещё больше. Он понимал: кто-то из друзей может допустить слабость, помочь произойти неизбежному.
К последним дням всё было напряжено. Все чувствовали опасность. Любой из нас мог допустить срыв. Никто не хотел быть предателем…
Не думаю, что Иуда сделал это из-за денег. Деньги ему могли дать потом, чтобы унизить его…
С нами, ещё с Галилеи, были молодые женщины. Они были как ученицы. Готовили нам пищу, у них были возможности для заботы. Они, как и мы, любили слушать Учителя. Он позволял им быть вместе с нами у костра и слушать Его. Они задавали много вопросов, а Он терпеливо отвечал. Мы все любили Его. А женщины особенно. Он был таким мужчиной, рядом с которым женщина чувствовала себя человеком, равным мужчине.
Одна женщина, как мне казалось, любила Его больше остальных. Это было видно по её глазам. А по глазам Иуды было видно, что он любит её. Но она не обращала внимания на Иуду.
А любовь, грек мой любимый, очень сильное испытание. Она может сделать мужчину мужчиной, а может стать соблазном к большому греху…
Здесь и проявилась трещина: Иуда сказал гонителям, где будет находиться Рабби…
Да, первым из друзей погиб Иуда. Погиб, потому как не смог простить себя… А Иаков погиб с Вестью на устах.