Зовут меня Евсей. Родился в Сибири, в притаёжной деревне, в 1999 году от первого воплощения Учителя. Начинаю писать эти строки в двадцать два года нынешнего рождения. Лучше не откладывать, если хочу хоть что-то написать – дел и событий становится всё больше. Двадцать два года… Необычно слышать такую цифру своего возраста, когда за плечами долгая память, много веков памяти. И присутствует почти постоянная радость: ощущаю себя вновь в физическом теле, которое позволяет любить, действовать в плотной реальности.
Попробую объяснить. Я помню предыдущую жизнь – вряд ли мне это кажется – до зимы 98-го года прошлого столетия. Не могу сказать, что помню в деталях пролетевшие века. Но те события, которые сопровождались переживаниями, чувствами – а таковых было много – помню хорошо. При этом я научился вспоминать прошедшее через всплывающие или проявляющиеся во мне чувства…
Я родился зимой 99-го года ушедшего века спустя пару месяцев после завершения предыдущего пребывания в теле. Родители назвали меня Максимом. Хотя маме сразу после родов привиделся во сне немолодой человек в длинном одеянии, с чистым взором, и назвал он, как запомнила мама, имя Евсей. Но всё же меня, правда ненадолго, назвали Максимом – в наших местах по древней традиции имя мальчику выбирает отец. В два года я уже умел понятно для родителей выражать свои желания и мысли. «Я Евсей!» – сказал я им. За следующий год или даже раньше они поняли, что я не шучу. Ведь я не откликался на имя Максим. И это не было капризом. Можно было бы, наверное, остаться и Максимом – не принципиально. Но если несколько веков к тебе обращаются как к Евсею, то к этому привыкаешь.
В три года я вновь стал Евсеем. Отец подарил мне на день рождения маленький красивый топорик с естественным узором на металле и сказал: «Держи, Евсей!» С двух лет я мечтал о таком топорике. Хотел иметь инструмент не для того, чтобы рубить кусты, как неприятеля, а чтобы строить вместе с отцом. Отец тогда улыбнулся: «Я в твоём возрасте, даже постарше, хотел деревянный автомат, чтобы биться с немцами». Сковал топорик мастер-кузнец, живший по соседству. К нему я наведывался уже несколько раз на отцовских плечах. В кузне у меня захватывало дух и округлялись глаза от восторга… В настоящий момент умею готовить нормальную сталь – её сейчас называют дамасской – и придавать инструменту нужную форму.
Мои родители, конечно, замечательные люди. Отец – мастер-строитель, мастер-рубщик и технолог в этом мастерстве, да и проект дома нарисует, рассчитает без затруднения. Когда есть свободное время, он рисует, у него красивая, точная линия. Больше всего он любит рисовать маму – и в одежде, и без неё, а в последние годы стали появляться и мои портреты.
Мама – это мама. Она красивая и добрая. Наше сердце и наш дом. Её невозможно не любить, вернее, её можно только любить. А главное, и мама, и отец живы и здравствуют. Я вырос под их покровом…
К рассказу о своих родителях и своих друзьях я, возможно, ещё вернусь. Если хватит терпения и времени дописать свою историю до нынешних дней. Сейчас тороплюсь писать то, что кажется мне важным…
Когда в три года я снова стал Евсеем, настойчиво попросил отца отвести меня на встречу с Рабби. Родители взяли меня с собой на такую встречу, где было много наших друзей.
Отец поднял меня на плечи. Несколько минут я неотрывно смотрел на Учителя, потом тихо заплакал. Родители сначала не видели моих слёз, они текли сами, тихо, без всхлипываний. И всё-таки я стал шмыгать носом – мама потянулась промокнуть моё лицо, сняв с головы косынку. Я решительно убрал её руку, не сводя глаз с Рабби, и отрицательно мотнул головой. Маме оказалось достаточно этого жеста, чтобы понять: не надо вытирать слёзы тихо плачущему мужчине…
Я встретил не только Его, о чём молился и мечтал, но и её… Мне было восемнадцать лет, когда я нашёл её вновь. Ей было тогда три года. Не найти её было невозможно. Я бы узнал её, каким бы ни был цвет её волос, глаз, кожи, в любом возрасте… Она родилась в соседней деревне, в семье художника…
Теперь хорошо бы приступить к описанию моей долгой жизни. Предыдущей. Слово «предыдущей» – неточное по смыслу. Воспринимаю происходящее со мной одной памятью, одной жизнью, в которой мне по Воле Вышней и в силу неизбежных пока причин надо было поменять тело. Слава Отцу!
Мне был дарован короткий период между рождениями. Благодаря этому сохранилась, выражаясь по-нынешнему, силовая составляющая прежнего поля сознания необычно долгой жизни не в плотном теле.
Эта составляющая ярко наложилась на нынешнее моё сознание. Которое, естественно, является основным. Языком, взглядом и пониманиями нынешнего тела я и буду рассказывать о далёком прошлом. В этих историях почти не будет описаний природы и архитектуры – лишь когда такие впечатления связаны с сильными эмоциями.
С начала своей истории буду пользоваться современным летоисчислением. Хотя такой счёт времени – «от воплощения Господа нашего» или «от Рождества Христова» – начали использовать только в VIII веке от Рождения Учителя. А мои события начнутся в I веке нового времени. В этом летоисчислении есть ошибка, пожалуй, несущественная. В VI веке монах по прозвищу Малый, благодарение ему, при составлении новых пасхальных таблиц пересчитал эру древнеримского императора Диоклетиана, гонителя христиан, – ею пользовались в Европе до VIII IX веков, – на «эру от Явления Господа». Расчёт монаха строился на том, что Учителю было 30 лет во дни ухода к Отцу. То есть заложилась ошибка в четыре года. Которая, конечно, никак не влияет на описываемые события, но которая снова, как и все известные Евангелия, напоминает о том, как мало люди знают о проповеднике из Иудеи, точнее, из Галилеи, по имени Иешуа…
Когда я родился в первый раз – может, это был и не первый раз, утверждать не могу – шёл 823 год от основания Рима. Так считали лета там, где шла моя жизнь. По нынешнему летоисчислению шёл семидесятый год от Воплощения Учителя…