Марии Цыплак
Эпиграф:
Смерть во снах - к долгой жизни.
Жизнь в жизни - к долгой смерти в снах.
ЧАСТЬ 1.
Отвергнись себя.
Я полюбил Женщину. Она была Актрисой. Я увидел её и понял, что люблю её навсегда. Она была такая игривая, как ласковый и гордый зверёк, лазающий по рукам и по сердцу. Достаточно было жить, чтобы любить её.
Я не думал о счастии: жизнь полная и сочная всю жизнь ускользала от меня, и я не мог не мечтать о великой любви, суть которой благо и жертва.
Надо мной, как над кучею травы, носились чёрные птицы, и я ненавидел их жадные тени, - и углублялся в работу.
Я был писателем, поэтом, драматургом, бардом.
Мне, как и всем жителям Земли, были любимы трагические истории, тем более истории любви.
Я не мог жить без любви, но несчастливый брак сделал меня горьким обломком общества.
Меня не издавали, не пели и не играли – так уж было! Жена выдала меня за душевнобольного, и я стал персоной нон-грата.
Я был несчастен, и я хотел любви.
Я полюбил Актрису и искал её во снах.
Я, засыпая, просил его:
- Покажи мне Джессику!
- Жди!
- Что значит?
- Будет тебе Джессика!
- Могу надеяться…
Сон унёс меня, как наводнение.
Снилось серое здание. Люди входили и не выходили.
Я оказался на крыше.
Я долго смотрел вниз, на головы входящих, и вот спустился на лифте на какой-то там этаж.
Меня встретили охранники и повели к Директору.
Директор строго посмотрел на меня и сказал:
- Что подглядывал на крыше?
- Я искал женщин.
- Каких женщин?
- Добрых.
- Дурак. В колбасный цех.
- Охранники раздели меня до трусов и повезли коленями по полу в колбасный цех.
В колбасном цеху толстая женщина приспустила мои трусы и села трахаться.
- Я добрая? Красивая?
- О…оо…о-ччень!!!
Я кончил и, проснувшись, сгребал сперму ладонью с ляжки.
Отчаяние и горькая ярость охватили меня.
Я вопрошал.
Но ответов не было.
Он молчал, хороший мой!
Я не знал, что мне делать. С этим окаянным Ангелом ничего поделать нельзя. Он не показывает мне Джессику!
Мне ничего не оставалось делать, кроме того, чтобы не нажраться до безпамятства перед сном.
Я купил литровку и выжрал половину.
В глазах потемнело, а в голове появилось бешенство.
Я забылся нереальным, бешеным сном, в котором земля бежала из-под ног, а горькие видения сменялись, как тасуемые карты, и не было конца страданиям, как в христовом аду.
Я не помнил ничего, и в моём лбу было написано слово: страдание.
Я проснулся посреди ночи и выпил воды.
Я проходил потерянным трое суток и подумывал о том, как бы мне, здоровому, сдаться в дурку. Я засыпал прямо где-нибудь в магазине или в транспорте и во сне видел Джессику. Она осуждающе смотрела мне в душу, и ноги мёрзли и отнимались. Ангел трудился как никогда. Она превратилась в мёртвый фетиш, который он доставал из горы реквизита и насмешливо подставлял мне. Однажды я упал на станции «Площадь Революции», испугавшись бронзовой собаки. Меня повели менты, я вырвался и побежал.
Вот я опять в постели. Я умоляю его: хорошую Джессику! Ну, лапочка, не изводи меня больше! Я блаженно заснул, и она показала мне своего мужчину. Она не осуждала, не гневалась, не смеялась, просто как бы отсутствовала, и он как бы присутствовал, давя на мою душу своим обликом.
Я полез в интернет и узнал, что она живёт со своим режиссёром.
Моя участь была решена. Я снял похоронные деньги и полетел к ней в Италию.
Особняк походил на коробку конфет, на мыльницу, даже на гроб. Злые собаки бегали кругами, и она стояла на крыльце и смотрела на меня. Мне, наверное, это так казалось?
- Сеньор писатель, вам плохо? – это она, Джессика.
- Ты с Хуаном?
- Он любит меня, сеньор! Но я бы полюбила вас, если бы вы сделали меня счастливой…
Я смекнул: на двери, на калитке то-есть, висит почтовый ящик.
Я прямо здесь, на улице, стал писать для неё сценарий, который бы не отказался овеществить Хуан Антонио.
Я вкратце изложу этот фильм; сначала я думал всё повествование привести в этом романе, но сейчас считаю неуместным.
Итак
«Сапфо. Легенда. Сценарий».
На острове Лесбос живёт община женщин во главе с поэтессой и певицей Сапфо. Они занимаются искусством и науками. Они любят друг друга, разбитые по парам и тройкам. Они замкнуты в доме-крепости на берегу моря и, будучи богатыми наследницами, ведут замкнутую и небедную жизнь.
В один из дней в двери лесбиянок стучится юноша-прозелит по имени Борис. Он рассказывает язычницам об одном Боге, показывает священные тексты, совершает чудеса, он прекрасен и обаятелен. Он прекрасно поёт любовные песни Сапфо, и она страстно влюбляется в Бориса, обращаясь к Богу.
Вся община принимает одного Бога Творца и Вседержителя, что вызывает гнев у язычников-лесбоссцев. Они нападают на дом Сапфо и пытаются взять его штурмом. Во время обороны юноша оказывается ранен, и язычники, испугавшись, отступают.
Сапфо дни и ночи проводит у ложа Бориса. У них разгорается горячая любовь, они совокупляются, и Сапфо зачинает ребёнка. Юноша, получив от раны заражение крови, быстро угасает и умирает.
Сапфо в неизбывном горе. Она уединяется, потом уезжает странствовать по греческим островам и городам. Горе её так велико, что, придя на знаменитый «утёс самоубийц», она сбрасывается оттуда в море.
Такой сценарий я написал по-английски и положил в ящик Джессики, написав на нём по-итальянски: «Это тот, кто сидит перед воротами».
Я просидел всю ночь, закусывая чиабаттой и запивая пивом, а в окнах у Джессики всю ночь горел свет и слышалось приглушённое окнами громкоголосье.
Утром заспанная хозяйка вышла ко мне и сказала по-английски:
- Это вы! Я узнала! Сеньор и я просим вас войти!
Я испугался собак, но она сказала ласково:
- Братья на цепи! Не бойтесь!
Фильм готовился полгода, и всё это время я жил в доме Джессики, пустом, когда они пропадали по делам. Я изучал итальянский язык и ел круассаны с кофе. В кофе я придумал лить красное вино или красный сок, чем потряс сеньора. Он, как истинный испанец, любил всё новаторское, любил открытия и гениальность. Мы с ним подружились по-английски, а Джессика втайне от него смотрела на меня ласково и влюблённо.
Пришло время съёмок.
- Поедете с нами в Грецию? – он.
- Нет! Дорабатывайте, как вам вздумается! Я подожду вас в Москве, на премьере!
Я заметил, как она церемонно погладила сисю с карманом, в котором лежала записная книжка с моим адресом.
Я получил у Хуана аванс и полетел в Москву.
Я пил пиво со сметаной и читал эротические стихи.
Я готовил альбом песен под названием «ЭРОС».
Часть 2.
Возлюби себя.
Фильм шёл с колоссальным успехом. Джессика приехала на премьеру одна и позвонила мне.
Мы сидели вместе перед полным залом и отвечали на вопросы.
- Соответствуют ли ваши построения реальной истории?
- Отчасти.
- Читали ли вы стихи Сапфо?
- Да. конечно… Я сам написал за неё песни! Как вам?
- Восхитительно! По-русски…
- Но она писала о том же! О любви и честности!
Джессика положила передо мной записку.
«Миша, покажи мне свой дом!»
«Я люблю тебя! И это мой дом».
«Ты конченный Поэт. Я хочу у тебя в доме слушать твои песни!»
«Я хочу к тебе прижаться!»
«Я тоже!»
- Сеньора Кончи, вживались ли вы в образ Сапфо…ну, понятно…в гендерном плане?»
- Я…знаете…бисексуалка…
- Вы андрогин?
- А вы?
- Да!
- И я!
Весёлые аплодисменты.
Это была необычная премьера. Я настоял, чтобы зал обсудил просмотренный фильм, а не выслушивал напыщенные киношные речи.
И получилось.
Мы совершили революцию.
Нас завалили цветами, и мы с цветами на киношном «Ауди» поехали ко мне.
Родители жили на даче.
Я дал послушать ей запись «ЭРОСА», и мы легли в постель.
Я с замиранием сердца погладил персик, и она игриво улыбнулась.
- Я хочу ребёнка!
- Я тоже!
Мы слились с ней в нескончаемом поцелуе и так и лежали до утра. Оргазм длился всю ночь, и мы были друг с другом во сне.
- Тебе в гостиницу?
- Меня ждёт команда.
- Какая там команда… - с досадой.
- Команда! – категорично.
Тебя увидю я, как белую звезду, что светит мне в вечерней синей мгле…
- Не умирай, Миша… Мы с тобой неразлучны!
Я заплакал – первый раз в жизни.
Я опёрся о стену, как безпозвоночный.
Она нацепила туфли и аккуратно застегнула плащик.
- Как назовёшь?
- Джованни.
- Михалыч?
- Просто Джованни. Антонио.
Я почувствовал предсмертную тоску. Ни что стало не интересно в духе моём, и сердце растворилось в груди.
Я больше не любил её…
- Ну что ты…Миша?
- Ничего.
Я механически взял её мизинец, и она твёрдо поцеловала меня в губы.
- Я напишу. Приезжай к сыну. И ко мне…
- Хорошо… - сказал я, понимая, что никогда не приеду ни к ней, ни к сыну. Или к дочери?..
Крошечная Сапфо улыбнулась мне своим задумчивым взглядом.
- Назовёшь Сапфо?
Она оторопела, а потом лучезарно рассмеялась.
Я понял, что люблю её.
И так легко мне стало!
Я спал недолго, но долго не хотел открывать глаза.
Мне снилась тьма цвета хаки.
Деньги пришли. Можно было существовать. Но было так легко, что не моглось жить и моглось только плакать.
От радости?
От пустоты, в которой тонула моя сущность.
Я не мог предать свою любовь, но она убивала меня. Цель была достигнута, усилие прекратилось, но будущего не было, но умереть не позволяла блаженная радость любви.
Кого люблю?
Её?
Но она уже была!
Её уже нет!
А я… Должен быть!!!
Но – нечем! Не могу!
Спасите меня!
Кто?
Я абсолютно одинок!
Спасите меня!!!
Кто-нибудь…
Я заплакал, как ребёнок.
Я ездил по Кольцевой.
Днями.
Не в силах читать, не в силах говорить, не в силах слышать.
Таганская… Курская…
Ангел: Поздно! Выходи!
На Площади Революции двери открылись против Собаки. Я увидел сотрясающуюся девушку, обнимающую ноги Чугунного Животного.
Выскочил, путаясь в шарфе, сам еле стоял на ногах.
Было очень легко.
Наверное, давление…
Она была рыженько-желтенькая, лет двадцать пять…
- Экстази-и… Дали попробовать в клубе… У меня всё в порядке…
- Поедем ко мне?
- Я дева.
- А я скорпион.
- Ну правда!
- Я хочу дружбы! Я очень одинок.
- Ты такой красивый…
Едем.
В поезде: из кармана вывалился пропуск.
«Цыплак Мария Игоревна. 199… Администратор зала».
Мы грелись в постели, как два щенка в корзинке: мальчик и девочка.
Она долго слушала мои песни и пила кофе.
- Ты будешь петь у нас!
- Я слов не знаю!
- То, что знаешь! Что-то ты знаешь?
- Около ста песен…
Она засмеялась и обняла меня за голову.
Такая привычка.
Зал был наполовину пуст. Микрофон был хороший, динамики тоже. Песни сживались с залом, с микрофоном, с колонками…
Мне стали хлопать. Им нравилось.
Появилось ощущение, что тебя насилуют.
В первом ряду сидел юноша и записывал.
Я стал петь для него, и у меня получилось.
Презентабельный дядя предложил диск.
«У меня нет денег!» - соврал я.
«Какие деньги?» - В наш то век!
Главное - искусство.
И литература?
Что?
Я пошутил!
Я запишу ваш телефон.
Пожалуйста.
Цыплак держала мою руку, и я понял, что я не одинок.
Хоть чуть-чуть.
Дядя всё не звонил.
У Маши появился «хороший знакомый».
Приехали родители, и началась гадость.
Позвонила бывшая жена – родителям – и стала оскорблять и угрожать.
Чем угрожать?! Проклятием!
Я пил пиво. Стихи писать было неохота. Роман – вот этот – уже подходит к концу. А там - страшная пустота! Там - смерть духа!
Я забыл о деньгах и спал на лавочке. Просто так, от безнадёги!
В фейсбук? Влезал.
И вот влез однажды.
Сообщение. Джессика Кончи.
Ничего не было мне так безразлично, как это.
Я открыл.
«Миша, Сапфо умерла. Я в психиатрической клинике города Римини «Бао-Бао». Приезжай».
Я снял свои похоронные деньги, выбил туристическую визу и полетел.
Она вошла в серой аккуратной пижаме. Глаза горели любовью, а лицо корчилось страданием.
- Антонио был неделю назад. Дал апельсины и уехал.
- Как пол определили?
- Ты с ума сошёл?
- Сошёл.
- Мы ведь теперь двое? Мы будем до смерти?
Я буду жить с твоими родителями.
Сделаем ремонт.
Ты будешь писать, а я играть.
Летом будем летать в Италию.
Я возьму второе гражданство.
Родим Мишу.
Или Сонечку?
Машу!
Джессика, прошу на укол.
Сеньор, вам пора!
Я полюбил Женщину. Она была Актрисой. Я увидел её и понял, что люблю её навсегда. Она была такая игривая, как ласковый и гордый зверёк, лазающий по рукам и по сердцу. Достаточно было жить, чтобы любить её.
Я не думал о счастии: жизнь полная и сочная всю жизнь ускользала от меня, и я не мог не мечтать о великой любви, суть которой благо и жертва.
Надо мной, как над тучей травы, носились чёрные птицы, и я ненавидел их жадные тени, - и углублялся в работу.
Я был писателем, поэтом, драматургом, бардом.
Мне, как и всем жителям Земли, были любимы трагические истории, тем более истории любви.
Я не мог жить без любви, но несчастливый брак сделал меня горьким обломком общества.
Меня не издавали, не пели и не играли – так уж было! Жена выдала меня за душевнобольного, и я стал персоной нон-грата.
Я был несчастен, и я хотел любви.
- Аблаев, к врачу в кабинет!
- Б…дь!
Не хочу!
К Ней хочу!
Не могу!
По койке х…к; перевернул койку прямо с покойником.
Хоть и была привинчена.
Опрокинул все койки, разломал все тумбочки, выломал решётку на пятом этаже, распахнул окно и – ПОЛЕТЕЛ!
Раскинув руки.
Свет померк.
Фильм начинался.
Поэта надо любить. Как любит он
Скучно
А. Михаил. 21 января 2022 года.