Никите шёл двадцать восьмой год. Война застала его на Балтийском флоте, первогодок, попал в шкиперскую команду, помощником шапшандера. По боевому расписанию - полносчик снарядов, при авариях, когда гасло электричество..
В первые дни, без авралов, стояли белые ночи, эсминец "Гремящий", заправился всем небходимым, для индивидуального плавания, м в сопровождении "охотника" покинул ночью родной причал..
По Балтике пробирались экономным ходом, без дыма, при полном товсь!, даже кормились, по очереди, дремали на постах. Лодку заметили, сразу, в северном море - заряжала аккумуляторы. Торпеда ушла тихим всплеском, взрыв ахнул на траверзе и не сбавляя хода, эсминец продолжил свой поход.
В Кольский залив зашли, как домой. Стояло раннее утро августа. От острова Сальный, оторвался катеров и на борт поднялся, старый моряк
- К вашим услугам - лоцман - и стал рядом с рулквым.
Стояла летняядымка, просветлённая ранним солнцем
- Здесь, батенька, держитесь юлиже к скалам, проход узкий, но глубокий, так, теперь одержите илево пятнадцать. Сбавьте, капитан скорость до малого, левый поворот в Ваенгу. Так, разворот на сто восеиьдесят и задний малый. Командуйте, капитан, вам швартоваться.
Когда снасти были закреплены, лоцман поклонился, спустился в каюту капитана, опрокинул предложенную стопку, пожал руку и удалился. А служба уже тянула шланги с пресной водой, подвалил, к борту танкер, с мазутом, на причал въехала машина, вышел офицер-снабженец - новый дом встречал, как и положено.
Самолёты налетали, из=за сопки, потому готовность была постоянной. Всё что могло стрелять в нето, был в полной готовности. Чаще, не везло фашистам, но бывали потери и на корабле - война есть война.
Хорошо служилось Никите, скоро и на берег, за десять лет привык сюрпризам севера, вырос до мичмана, заведовал продуктами, у него было всё строго, хорошие учителя оказались. Он пролез в робе весь корабль, от киля до клотика, знал его болячки. Сколько раз приглашали в тыл, в Росту, но как-то свыкся и потом главное, начал часто сниться салочку вишнёвы, соловьиные трели и чернобровая дивчина, ставок Хор лягучьящий.
В свои годы, Никита казался постарше, заматерел, от снярядов главного калибра, хоть была возможность - не переедал, держал себя в форме. Не складовалось у него с бабами, не находили общей платформы, на которой можно было построить, что-то путное. Так, мимолётные встречи. Ничего его здесь, не держало И получив дембель и литер на проезд - добрался до Мурманска, сел на Киевский...
Полустанка Никита, не узнал. Только, у перрона старые тополя шумели так же, как и тогда, в сороковом... Он бросил на плечо вещевой мешок, на руку шинель и потопал, в обратную сторону, к переезду, где мог быть попутный транспорт. Так и случилось. Познакомились - цыган, дядя Яша решил подзаработать на извозе и вот. Ехали, не спеша, луговой дорогой, вдоль речки Убедь, которую и речкой, как назвать, если были озёра, озерки, связанные ручьями.
- А ты чей же будешь или в гости?
- Нет, домой я, отслужил Разнин я.
- Ишь ты, Одарки, что ли?
- Её, деда.
- Приличная жона. Весной огород пахал, так и покормила, и сала кусок дала и цыгонятам сладости. А тебя, казаче, не помню.
- Так меня призвали в сороковом.
- Ну, тогда конешно, мы в сорок третьем прибились... А вона и Слобода наша.
- Спасибо, держи, не обидно?
- Нет-нет, будь здоров, Никита.
А он уже шёл старой тропой, которая вела прямо к родному дому. Заросшая, мало топтанная на ковыльном лугу. Дул резвый ветерок, сентябрьского разлива, низко пролетали утки, сбиваясь с тайки, рябило воды прада-става, открылась гребля-плотина, зияли полусгнивние шлюзы. "А вон и мама, руку, под козырёк". и он прибавил ходу, почти побежал навстречу.
Долго стояли обнявшись.
- Прости мама, что редко писал.
- Бог простит, Никиша, главное - увидела живым. Надолго ли?
- Ну, не прогонишь, так поживу.
Пока мама доила коровку, Никита внёс дров, пару вёдер воды и вышел на берег стАва -поглядеть, что да как. Развал его удивил и насторожил... "Но надо поднимать, из руин" - подумалось.
Вернулся, поснедали, улыбнулся и вышел. Посидел на ступеньке, как в детстве. Вышла мама.
- У пруда был...
- Был. Схожу я на Конзавод.
- Сходи, сын, там генерал правит дела.
Зашёл в здание, никого не видно... Но с угловой конторки, послышался бодрый голос?
- Проходи, молодой человек, какие-то вопросы?
- Пришёл посоветоваться, здравия желаю!
- Служака?
- Да, Северный флот.
- Ну-ну, покажись Краснофлотец...
Он вышел из угла.
- А я тут всему голова.
- Точно - голова. Мама сказала, что генерал.
- А не Одарка ли ваша мама, такая же скуластая красавица. Всё ж зашлю сватов!
- Так серьёзно?
- А ты думал, что генералы только воевать могут? Видал, пока воевал - семью потерял, а без сеиьи, как гриб-поганка, то воняешь, то... Так, что там, у тебя?
Зовут то как?
- Никитой.
- А я, Ляксей Иваныч. Слушаю:
- По поводу ставка пришёл посоветоваться. Как-будто никому дела нет, всё сгнило, одна трясина...
- Думал я об этом, паря, да всё руки, не доходят. И завзятого никого...
- Видел у вас, во дворе, брус б\у, продайте, там на пару венцов, на запруду. И, повозки у вас и тягло - ог-го-го! Помогите, а уж шлюзы сам сооружу.
Через неделю привезли брус, скобы, уложили, заскобили, к нижним венцам. Из каменоломни навозили бракованного известняка - самое то! Никита, с парой работников, поставили глухую дверь, перед шлюзом, пруд стал пополняться, осенними дождями. Установили шлюз, убрали глухарь. К ледоставу уже было половина уровня, запланированного Никитой. Пришёл Алексей Иваныч, пожал руку.
- Молодец, люблю обязанных слову. Ты тут поскучай, пойду судьбу решать, чего ж порознь... Батька, не поднимешь...
- Сынок, а иди сюда - позвала мама - тут такое дело... Алексей Иванович, просит замуж.
- Так ты сама как? Вот и решай, вам жить. А мужик добрый.
- Я согласна - сказала она, зайдя в хату.
Умылись, сели за стол, выпили по чарке, мама попросила:
Сними, Алексей Гришу.
- Может пусть?
- Нет уж, пусть простит и место ему, под образами.
Никита помог маме перебраться в дом генерала, а когда пришёл вечером, с пруда, застал спящей, чернобровую дивчину, всё вымыто, половики на месте, печь протоплена. Он хотел выйти, но та проснулась.
- Ишь ты и хозяин в хату, а тут гости. Мой руки, Никита, садись за стол, кормить стану.
Быстро достала чугунок, навалила картошки томлёной в чечи, половину курицы жаренной, себе немного.
- Что ж ты, как цыплёнку?
- Ишшо, не залужила. Ешь, с аппетитом.
- Ты кто будешь, красивая?
- Ишь ты, заметил... Сестрица твоя троюродная.
Когда поужинали и была убрана посуда, Катерина спросила:
- Я останусь?
Никита промолчал, а потом было неловко начинать неприятный разговор.Потом прижились, потом он понял, что Катя ему нравится, потом она пришла ночью в спаленку...
Прошло три года, Катя подарила ему сына, назвали Лёнькой, а дочку - Грушкой...
Два года тому, Никита облагородил воду ставка гашёной известью и запустил три бочки новой рыбы, щуку и окуня, карасей, линов, краснопёру и плотву.
Вчера вечером он поставил две пятидесятки, путанки, а утром собрался проверить, кормили постоянно, но не богато.
Рыба стояла по глубине - сначала щука, глубже окунь, краснопёра, была одна в одну , хитрый карась, пока стоял в иле, не его час.
Он приволок рыбу на Конзавод, раздал работникам, заехал в генералу, оставил на кухне добрую авоську... Дома был рыбный день.
Потом, до ледостава, он занялся, клёвыми местами. Установил лавочки, рогатутьки, для удочек, столик, для наживки, И подал объявление в районку, что в пруду оборудованы места, для спортивного лова, по сходной цене. И любители, не заставили себя долго ждать. Ушли довольные и мусор, за собой, убрали.
на вырученные деньги, заказали три лодки и это оправдало себя весной и летом. На следующую выручку заказали мерной рыбы - охочих было, в очередь.
И вдруг, ближе, к осени появились представительные бородачи и объявили:
- Мы ваша крыша.
Деньги поплыли мимо, пришлось подключать Алексея Мваныча.
Звонк генерал навёл шухеру в части, прибыло три машины солдат. Как там и что там, но крыша открышевала. Пришлось нанимать охрану. Никита открыл магазин блёсен, приманок, воблеров, разной остнастки и корму, для забывчивых.
Когда любимое дело спорится, то начинаешь замечать смену понятий зима-лето, и Зори встают красочнее.
Шёл как-то Никита с сыном на любимое место, а из плавней - лебедь с лебёдушкой и подрастающим семейством. Гордые красавцы, тихо разговаривали меж собой, не обращая внимания на людей. А чего бояться, если этот большой, каждый день на виду, никого не обижает, знать свой брат. Сын глядел, во все глаза.
- А они, не боятся, пап...
- Не пуганные, Алёшка, так и надо жить, не мешать соседям, иной раз поступится гонором - оно и к делу. 20.01.22