Это стало для меня уже важнее возмездия, важнее отмщения или удовлетворения амбиций, но беда в том ,что ключа от чертогов памяти у меня не было. а попытка взлома неизменно вызывала припадок. Зато ключ был у Мармората – в этом я уже не сомневался. И в этом же видел единственную возможность. Мне нужно было теперь пристроиться рядом с ним. Проследить путь отобранного для «вивария» метериала, понять не только принцип, но и механизм, оставаясь при этом в трезвом уме – задача сама по себе уже непростая - но прилагая все усилия к тому, чтобы на мой счёт и на счёт моих мотивов заблуждались как можно сильнее.
В том, что ни Вернер, ни Уотсон мне здесь не помощники, я был убеждён. Вернер, не смотря на все братские чувства ко мне, которые у него могли и быть. конечно, всё равно играл свою игру. И наши интересы могли попросту не совпасть – я прекрасно понимал, что мы союзники только пока нам по пути. А Уотсон, не справляющийся с эмоциями даже и в более лёгких случаях, был попросту ненадёжен и своей непредвиденной и необузданной реакцией запросто мог мне всё испортить. Так что я оставил их обоих играть свою партию без меня и принялся осуществлять свой собственный план в одиночку.
Я добрался до Клуни-Ярда куда быстрее, чем рассчитывал – очевидно, волнение гнало меня вперёд, и, спешившись, первым делом прогнал от себя Чёрта. Собаки за стеной меня услышали – я понял это по их движению – они переместились по ту сторону стены ближе к месту, где я находился, но лая не поднимали, выжидая.
Мне хотелось видеть внутренний двор, но лезть через стену из-за тех же собак я не мог – терпение псов не безгранично. Они непременно выдали бы меня. Поэтому я огляделся в поисках подходящего дерева и сразу же нашёл, что искал – старую ветвистую липу – не вплотную к стене, но достаточно близко. Взобраться на неё было проще, чем взойти по лестнице на вернеров чердак. А взобравшись, я увидел прежде всего собак – они стояли сбитой стаей, как рыночные зеваки в Инвернессе, и смотрели вверх.
Сразу стало понятно, что никакой фургон ещё не приезжал – двор был безлюден и не освещён. Я не стал изображать из себя птицу, высиживающую птенцов, а соскользнул вниз по стволу. Попытка угадать, где может сейчас находиться тот, за кем пришлют фургон, указала мне, что наиболее вероятное место – цокольный этаж левого крыльца. Там не было окон, дверь – массивная и запертая на замок была обита толстой тканью – очевидно, чтобы глушить звуки, и трава перед этой дверью была сильно вытоптана. Я заметил ещё, что к этой двери хороший подъезд, а с одной стороны дорожки на земле сохранился след колёсной колеи.
Итак, я соскользнул на землю и прислушался. В это время года лес тих, и слуха вполне достаточно. Я знал, что услышу приближение фургона задолго до того, как смогу увидеть.
Но поначалу я услышал совсем другой шум. Не фургон. Всадник. Одиночка. Не очень умелый – лошадь ступает сама по себе, и шума больше, чем можно бы. Я хорошо вижу в темноте, поэтому особенно и прятаться не стал, уверенный, что разгляжу первым. И разглядел: рыжая кобыла и мой доктор верхом. Похоже, ищет меня. Значит, не утерпел. Значит, моя задача усложняется. Теперь придётся встречать фургон заранее, здесь он непременно вмешается и всё испортит.
Как и я незадолго перед этим, доктор спешился и лошадь прогнал – я порадовался за него: пока всё было правильно. Затем, как и я, он постарался произвести рекогносцировку, только на дерево не полез – воспользовался щелью в стене. Не слишком удачный ракурс – обзора ему было оттуда явно недостаточно, но, с другой стороны, лазить по деревьям, как я, он всё равно не мог, так что, может, и правильно. Собаки им тоже особенно не заинтересовались – очевидно, были обучены только на определённые действия по определённому поводу.
Было интересно наблюдать за Уотсоном, но задерживаться не стоило – фургон мог появиться с минуты на минуту. Может быть, всё-таки попробовать объединить усилия?
Я прикинул так и этак свои шансы убедить доктора поступать по-моему, но, поиграв с этой мыслью, всё-таки, как ни жаль мне было, оставил её и переключился мыслями снова на фургон.
Итак, откуда он должен появиться? Со стороны Инвернесса – это очевидно. Фургон – не лошадь, тропинкой не пройдёт, значит, по широкой просеке. Пожалуй, я поторопился отогнать Чёрта. С другой стороны, такого коня заметит даже Уотсон, не говоря уж о людях Клуни или профессора. Так что я воспользовался собственными ногами, стараясь не производить шума, но быть быстрым.
Мои ожидания оправдались – не прошло и нескольких минут, как я услышал тихое тупое постукивание копыт и лёгкий скрип осей колёс. Поспешно убравшись с пути, я лёг на землю и приложил к ней ухо. Звук сделался отчётливее, теперь в его природе сомневаться уже не приходилось – фургон приближался.
Неподалёку над тропой нависали ветви старой липы. Я скользнул туда, вскарабкался белкой по стволу и замер, стараясь слиться с ветвями, чтобы не быть замеченным прежде времени, не то со страху могли и сострелить до начала всех переговоров – особенно если фургон сопровождали тупые слуги Клуни-Ярда.
Ожидание было мучительнее ожидания собственной смерти – я ведь знал, на что иду, и меня самым натуральным образом трясло, как овечий хвост, в преддверии этого.
Наконец, он показался из-за деревьев, запряжённый парой, но не из конюшен Клуни. Оно и понятно, чистопородных своих питомцев Мак-Лу в упряжь не даст, как бы ни зависел от своих сообщников или хозяев – костьми ляжет под копыта. Правил этими выносливыми, но коротконогими и кривоногими лошадками молчаливый человек в чёрном – они все такие: не то люди, не то големы Франкенштейна – вот тоже всплыло в памяти непонятно, откуда – видимо, читал когда-то, и даже автора помню: леди Шелли. Господи, вернётся ли ко мне когда-нибудь порядок во всём том, что я сейчас не могу воспринимать иначе, как намешанную в голове кашу. Но я именно ради этого планирую свою игру, хоть меня и трясёт, как осинник при ветре.
Рядом с возницей сидел Мармората, придерживаясь рукой за металлическую дугу фургона. Спокойный и невозмутимый, как человек готовящийся выполнять ответственную и важную, но совершенно привычную работу. Зная в чём эта работа состоит, я снова внутренне содрогнулся при одной мысли об этом и даже зажмурился собираясь с духом. Времени у меня до решительных действий оставалось всё меньше, а состояние души такое, что не будь я на дереве и не опасайся выдать себя раньше времени, не удержался бы - освободил кишечник.
По тому, как колёса легко подскакивали на мелких неровностях дороги, понятно было, что фургон пуст. Значит, я не ошибся: кандидат в виварий содержится пока что в усадьбе Клуни. Это было мне на руку – я так и надеялся, что на двоих у сеньора Мармората не хватит силы духа, и он поначалу хоть послушает меня.
Уже почти доехав до моего дерева, возница вдруг придержал лошадей и стал беспокойно оглядываться. Я обмер и так прижался к коре, что какой-то случайный сучок, кажется, даже пророс мне кожу.
- В чём дело? – насторожился и Мармората. - Ты что-то слышишь?
- Наоборот, - ответил человек в чёрном, и его голос оказался таким же бесцветным, как он сам. - Я не слышу собак. Волкодав должен уже ждать нас вместе с крысой, а собаки всегда нервничают, когда чуют крысу. Что-то изменилось?
- Ах, и только-то! Ерунда, - с облегчением отмахнулся Мармората, но всё-таки снизошёл до объяснений. - Я не велел ему выводить крысу заранее. Теперь нам грозят не только случайные взгляды тупых крестьян-грибников, против нас команда Шахматного министра, и пренебрегать этим может только такой слабоумный голем, как Волкодав.
Я подивился совпадению наших с Мармората ассоциаций и почувствовал снова то, чего, по правде сказать. боялся больше всего – влечение к этому человеку. Не смотря на знание об искусственности и индуцированности этого влечения, не смотря на знания о нём и его деятельности - не смотря ни на что, он мне нравился. Я даже подумал, что мне будет не слишком радостно, если в ходе всех событий его придётся убить.
Но снова тронувшийся с места фургон как раз в этот момент оказался ровно подо мной. Я примерился и – сделал то, что собирался: выпустив опору, сверзился со своей ветки прямо на возницу. Не прыгнул – упал. Такая вот досадная случайность, чёрная карма, неожиданный поворот событий, отдавший беглого Магона прямо в руки его наставнику и мастеру. Я был убедителен – я так треснулся головой о голову возницы, что звон пошёл, в глазах у даже чуть меня потемнело, и тошнота поднялась к горлу. Но человек в чёрном рухнул без сознания. Отлично!
Я вскочил на ноги, готовясь наброситься на Мармората, и замер, прикованный к месту резким, властным: «Остановись!»