7 мая 1703 года произошло морское сражение 30-ти вёсельных лодок под командованием Петра I и Меньшикова с двумя военными парусными кораблями: «Гедан» 10-пушечный бот, и «Астрильд» 8-пушечная шнява шведского флота пришедшими в составе эскадры из 9-ти кораблей на помощь крепости Ниеншанц.
Шведские корабли открыли сильный заградительный артиллерийский огонь. Несмотря на это, а также полное отсутствие своей артиллерии, русские лодки бросились в атаку и взяли оба шведских судна на абордаж.
Свершилось небывалое – с лодок, не имевших артиллерийского вооружения, были захвачены на глазах у всей шведской эскадры в абордажном бою два военных корабля, оснащённых восемнадцатью пушками. Царь, «не щадя своей монаршей милости», одним из первых влетел на палубу «Астрели» с топором и гранатою в руках.
Это было первое морское сражение России, и мы победили!
Стылый майский ветер, вдоль Невы витает,
В ямах и ложбинах, снег остатний тает,
Птицы с полдня к гнездам пролетели клином
От костров солдатских смешиваясь с дымом,
Сладкий запах каши стелется по мхам,
Под покровом леса дан привал войскам…
Сбросив прочь епанчи, у тепла присев
Гвардии солдаты ждут сигнал - "Обед".
Коротают время смехом и быльём,
Не обидел Бог всех статью и лицом.
Молодые, удалые, любо дорого взглянуть
Кудри в кольца завитые,
Под мундиром крепка грудь.
Сильные, веселые ко всему готовые.
Тут же Петр, по уставу - капитан бомбардный
И повадкой и обличьем - равный, среди равных.
Где ухмылка, где улыбка пробежит в усах,
Во щетиночках застрянет где-то на концах.
Табаком там угостит, огдядит фузею,
Там погибших помянут, вместе пожалеют.
С кем-то вспомнят про Москву, ратные потуги,
Горечь Нарвы, Соловки, ночи Шлисельбурга.
Не пропустит ничего, чтоб солдат был краше,
С ложкой станет у костра над дымящей кашей
По хозяйски обойдет весь бивак походный,
- "Зорче зоркого глядеть!" - даст наказ дозорным.
И лишь лагерь призамрет во трудах стомленный,
Он шагает ко шатру с думой затаенной.
В бледном свете свечки над потертой картой,
У походной койки. Как школяр за партой,
С неразлучной трубкой, в облаке табачном,
Петр разрешает трудную задачу
-«Крепость Ниеншанец, нами разорен,
Для охраны места, там стал гарнизон.
А вот устье, без пригляду! Эх, забота на проста…
Следует пониже осмотреть места.
Завтра или днями спустимся с парнями
Может быть удача улыбнется нам.
Издалека топот лошадиный слышен,
У шатра затих, вдруг, кто-то тяжко дышит.
То дозорный с вестью, не жалел коня.
Ловко спрыгнул на земь, отряхнул кафтан.
И откинув полог, доложил дела:
«Шведская эскадра «мочит якоря».
Толь проходом, толь походом – замерли вдали,
Но разведкой, две «посуды» к устью подошли.
Верно с берега сигнала ждут-пождут
Потому, наверно, далее не идут»
Наградив по-царски за подобну весть,
Петр наказал ему службу так же несть.
Проводил до выхода. И остался один.
Омрачилось чело, будто лев заходил.
На военный совет командиров созвал
И про то, что узнал, тот час им рассказал:
«Пустим далее их, или бой учиним?
Вот затем Вас собрал дорогие мои».
Кто затылок чесал, кто усы теребил.
«Только время не ждет!» - голос тишь перебил.
«Есть мыслишка одна, но вот риск превелик,
Еще боле желание – шведов юшкой умыть.
А задумка, така, собрать малы суда
И всей силой, что есть налететь на врага!»
«Чепуха получится- перебьют картечью
«Видано, ли дело, против пушек с нечем!»
«Без ума идти, не велика честь,
А подкрасться тьмой, да внезапность внесть.
Рассудите так, да готовтесь очень,
Сей же час начнем, выступаем ночью!»
От подобной дерзости растерялись шведы,
Как горох посыпались на их плечи беды.
Без прицела, верхом. Только залп и дали.
В грохоте не слышен был свист над головами.
В темноте на палубе, в панике снуют,
А , преображенцы, уж захватили ют.
Багинетом, клинком, где – то пулею,
С бранным криком везде атакуют.
Кулаком палашом, страшной рожею
Очищают корабль, всяк как может
Вспыхнет выстрел - осветит тело под ногами,
Через шканцы на бак схватка перебралась.
Уменьшается отпор, храбрость силу давит,
Затихает звон клинков, смелость побеждает.
Бесполезен боле бой, уповай на силу.
На колени пали шведы!
Счастье не светило!
В пороховом дыму и в схватке рукопашной
Россия с кровью, боем к морю возвращалась!
Убиенных шведских матросов и русских солдат
похоронили примерно там, где пересекается
Либавский переулок и Рижский проспект.