Женька не то, чтобы была ревнителем правды, просто не любила врать. Слишком хлопотно – смеялась Женька – помнить кому что сказал, где приврал, а где струсил сказать правду. К своим сорока пяти Женька устроила свою жизнь так, чтобы необходимость обманывать и кого-то, и, главное, саму себя, у неё отсутствовала. Спокойная, понятная жизнь.
Когда-то, в конце девяностых именно это её умение быть в согласии с правдой позволило ей пережить развод, остаться на плаву с двумя детьми, выучиться на бухгалтера и стать со временем экономистом в хорошей фирме. Фирму, кстати, пришлось поискать, тонкая специфика ведения счётов «белой» и «серой» бухгалтерии, любовь к порядку и честность сильно ограничивали выбор работодателя.
Бывший муж, погнавшийся тогда же в девяностые за новой доступной свободой, осел в Америке. Клялся в аэропорту, что устроится на новом месте, заберёт семью и заживут они счастливо богато, но Женька ему не верила и заявление на развод заставила подписать. Помыкавшись несколько лет, женившись несколько раз, бывший муж успокоился, устроился, и жил с новой третьей женой вполне счастливо и в меру богато, немного деньжат подкидывал и детям, и своей маме.
Про маму разговор отдельный. Свекровь, вставшая на Женькину сторону при внезапном и стремительном отъезде сына, разводе и, на минуточку, двое сыновей – старший в первый класс пошёл, была Женькой горячо любима. Симпатия и взаимное уважение, помощь, поддержка, немножко ссор, как без них, за двадцать лет женщины притёрлись друг к другу, стали родными. Рано осиротевшая Женька была рада, что у неё есть Вера Ивановна, и не стеснялась напоминать бывшему мужу о необходимости выслать денег на новый холодильник маме, или диван, или просто к празднику.
Вот с Верой Ивановной беда то и приключилась. Пока некоторую забывчивость и рассеянность удавалось списывать на возраст, ну, подумаешь, забыла ключи, а дверь захлопнулась – Женька бросает работу и едет с запасными, ну, рассыпала пшено на пол, оставила окно открытым, ушла за хлебом, налетела целая кухня голубей, пришла, испугалась – смешная же история, не страшная. Но когда Вера Ивановна пошла в аптеку и забыла не только название лекарства, за которым шла, но и где она живёт, растерялась и заплакала, внезапно превратившись из вполне элегантной пожилой дамы в маленькую растерянную девочку, Женька почувствовала неприятный холодок ужаса внутри, и немедленно потащила свекровь на обследование. Диагноз оказался неутешительным – стремительно прогрессирующая деменция.
Пришлось поменять привычный уклад. Женька нашла хорошую сиделку, вернее компаньонку для свекрови, бывший согласился оплачивать счета, организовала себе дополнительный выходной, чтобы навещать свекровь не только по выходным, но и среди недели. Всем было понятно, что это лучший вариант для Веры Ивановны, никаких домов престарелых.
Организовать быт по-новому было хлопотно, но легко. Нелегко было другое. Вера Ивановна начала забывать Женьку. Приходилось напоминать, кто она такая, рассказывать о внуках, Женька расстраивалась и плакала. Но это хотя бы работало, расскажешь, Вера Ивановна встрепенётся, вспомнит, и опять у Женьки есть родная душа и можно поговорить. А потом пришёл день, когда напоминания перестали работать, Вера Ивановна не только не узнавала Женьку, но и начала называть её Оленькой, а на Женькино – я Женя, не Оля – равнодушно отворачивалась и теряла интерес к разговору.
Кто такая это Оленька, и откуда она взялась, Женька не понимала, злилась на ситуацию, пыталась разговорить свекровь, приносила специально собранный альбом с фотографиями – вот свадьба, вот мы с вашим сыном, вот ваши внуки, вот мы вместе с вами в Праге, помните, как мы в Прагу ездили и нам было весело? Вера Ивановна согласно кивала, но всё дальше и дальше уходила внутрь себя, и Женьке казалось, что там, внутри Веры Ивановны снимки выцветают, ветшают и рассыпаются прахом.
- Оленька, ты наконец то пришла? – радостно сияют глаза свекрови.
- Это я, Вера Ивановна, Женя, ваша невестка. – Женька говорит правду.
Так теперь начинаются их встречи.
Тщательно допрошенный бывший муж никакой Оленьки вспомнить не смог, найденная подружка Ольга Владимировна, божий одуванчик, доставленная Женькой для опознания, такси туда и обратно, радости и узнавания у свекрови не вызвала.
Женька искала документы для соцзащиты, свекровь пришлось отправить на прогулку с сиделкой, Вера Ивановна не только теряла память, но и становилась всё подозрительней. Перебирая старые свидетельства о рождении и смерти, наткнулась на странный листок – Ольга – 6 апреля 1939 год - дата рождения Веры Ивановны, отчество тоже совпадает, дата смерти 18 августа 1947 год, зарегистрировано в Смоленске. Сфотографировала, отправила бывшему. Простенькое свидетельство о смерти почему-то потрясло Женьку так, что она забыла для чего копалась в документах и помчалась домой.
- Миш, что за Оля, я тебе свидетельство выслала, ты что-нибудь знаешь?
- Ну что ты пристала? Откуда я могу знать кто это?
- Ну, Миш, вспомни, может у матери сестра была? Ну хоть что-то она тебе говорила?
- А, точно, была, только умерла маленькой. Мать никогда её не вспоминала, один раз рассказала, когда я с пацанами собрался патроны в костре греть. Мальчишкой ещё, в деревне. Нас взрослые мужики шугануть успели, а то постреляло бы всех к чёртовой матери. Вот мать и пугала, что была у неё сестра, ту снарядом убило, нашли в лесу старый снаряд, решили в партизан поиграть. А чего ты спрашиваешь?
- Идиот ты, Мишка, правильно я с тобой развелась.
Бросила трубку.
Ночью спала плохо, снились две одинаковые маленькие девчонки, деревенское поле, детский смех. Подскочила среди ночи, долго приходила в себя, пила воду, так до утра и не заснула.
Поехала утром к свекрови, застыла на минутку перед старой, каждая царапина знакома, дверью, решительно нажала кнопку звонка.
- Оленька, это ты? – Сияют надеждой глаза.
- Да, Верочка, это я.