Предыдущая страница: http://proza.ru/2022/01/18/354
629. НАТ. Заводь Мангазейского Моря. Снег и сумерки. Мамар собирает хворост, вытаскивает из-за пазухи сухой трут. Накрывшись капюшоном, он высекает огонь и принимается раздувать пламень.
Действие:
Костер разгорается. Шаман сходил за хворостом и бросает пучок в огонь. Костер запылал, бросая отблески на темные волны, набегающие на берег.
Заунывная песня предков катится эхом вдоль берега. Отстукивая ритм на бубне, молодой шаман просит духов отпустить из объятий смерти своего друга.
Хвома подходит, устало ложится рядом и, вытянув морду по мху, со стоном, как человек, вздыхает.
Немного в стороне от костра, у береговой кромки, безжизненно колышется на набегающих волнах тело Ванюшки.
Шаман, отложив бубен, бросается к другу.
Мамар дотащил тело друга до костра. Бросает Ванюшку лицом вниз на лежащего медведя так, чтобы он переломился, и, упершись руками под ключицы бесчувственного Ивана, принимается резкими толчками выталкивать воду.
Из чрева Вани хлынула фонтаном пенная жидкость.
630. НАТ. ОСТРОЖОК НА ВОЛОКЕ
Действие:
Утренний туман. Шаман со своими людьми подходят к валу за плененными воеводой разбойниками.
Молча, потупив взгляды в землю, стоят упыри. Каждый знает – пощады не будет. Один только Никишка скулит, как побитая собака:
Никишка
– Не губи, княже. Не отдавай меня на растерзание язычникам.
Действие:
Алексей махнул плетью, и стража из десятка Антипа, толкая в спины обреченных, гонит их к подъехавшим селькупам.
Макар Савватеевич
(Тухте)
– Что с ними станет?
Тухта
– Их ждет бездонная пропасть. Летом появилась в тундре огромная круглая яма. Это знак духов. И шамана говорит, что надобно принести жертву. Так велят духи. Мы ранее принесли в жертву пять белых оленей, но яма не сомкнулась. Это недобрый знак. Теперь мы отдадим яме пришлых людей.
Алексей
– Мы пойдем с вами, мне надобно глянуть. Прям бездонная, яма-то?
Тухта
– Нет дна. Камень кидаешь, а всплеска не слыхать.
Алексей
– Далёко она, яма-то?
Тухта
– Нет, князя, совсем близко. Пять ден пути.
Алексей
(Воевода обернулся к десятнику)
– Сбирайся со мной, Антип, да людей покрепче возьми. Пойдем, глянем. Описать надобно это явление. На десять дней продукты возьми, не подъедать же самоедов.
Шаман
– На пурлахтых орыса мозна. Айда снами, княся.
631. ИНТ. Пещера. Емелька без памяти лежит на лежанке. Яна разводит огонь в чувале, зажигает восковую свечу. Освещая стены полупещеры, полужилья, она останавливает свой взгляд на нише. Глиняная крынка, заткнутая деревянным чопом, покрытая толстым слоем тенеты и пыли, явно была не пуста. Достав ее, женщина откупоривает пробку.
Яна
(разочарованно шепчет)
– Соль, надо искать жир. Должон же он быть, должон.
Действие:
Яна шарит рукой глубже в нише, тянет на себя тряпичный сверток. Истлевшая материя рвется, и на землю рассыпаются предметы.
Яна наклоняется и, опустив свечу, рассматривает на земляном полу пожитки неизвестного отшельника. Поднимает берестяной туесок , открывает крышку. Нюхает, тыкает пальцем затвердевшее вещество.
Яна
– Жир, лыжи смазывать. Потерпи, сыночек, мамка тобе шурпу мигом приготовит. Потерпи, родненький. Потерпи, лапушка.
632. НАТ. ЯМАЛ. Пять дней спустя. Селькупы ведут пленных упырей. Следом идут Алексей, Антип, и десяток казаков. Подходят к огромной воронке.
Голос за кадром
Это была даже не яма, а огромная воронка, появившаяся из чрева земли.
Действие:
Алексей осторожно подходит к краю. Внизу клубится туман. Отвесные стены уходят в преисподнюю.
Князь кидает в пропасть кедровую шишку. Шишка, описав дугу и пробив себе путь в пелене тумана, бесшумно уходит вниз. Ни всплеска падения, ни единого звука воевода так и не дождался. Ему становится не по себе, и он отходит от пропасти, осенив себя крестным знамением.
Шаман под звуки бубна исполняет жертвенный танец. Селькупы, качаясь из стороны в сторону, мычат в такт, стуча древками копий и рогатин оземь.
Катаясь по мху, упыри молят о пощаде.
Антип
– Уйдем отсель, Лексей Семеныч, чтой-то мутно мне от этого шайтанства ихнего.
Воевода
– Нет. Буду глядеть. Описать сиё явление надобно. Ведьм на край земли мало кто хаживал, и чудо чудное никем, окромя нас, не лице зрелось, да в летописях и преданиях не упоминалось.
Действие:
Одним за другим сталкивают в пропасть лиходеев. Их отчаянный вопль гасится где-то в безмерной пучине.
Последним подтаскивают упирающегося и извивающегося Никишку.
Никишка
– Воевода! Помилуй мя!
Действие:
К Никишке подбегает шаман и широким махом перерезает горло костяным жертвенным ножом. Кровь, хлынувшая из перерезанной глотки, паря пузырится, и стекает в пропасть. Подошедшие два самоеда сталкивают копьями тело и, поклонившись шаману, почтительно отходят в сторону.
Земля колышется под ногами у воеводы, идет волнами.
Селькупы, воя, падают ниц.
Яма смыкается.
Голос за кадром
Когда Алексей очнулся от наваждения, он не поверил своим глазам. Пропасти не было. Страшное блюдце сомкнулось. А на месте, где была бездонная яма, стуча в бубен, с пеной на губах, крутился и приплясывал в бешенстве шаман.
Антип, схватив воеводу в охапку и стуча от страха зубами, крикнул своим казакам:
Антип
– Уходим, братцы! Богохульство сие! Шайтанство!
Действие:
Перепуганные казачки, не заставив долго ждать, подхватывают пищали и пожитки, бросаются прочь от ужасного места, приговаривая:
Казаки
– Да подь он пропадом, край земли ентот! Упаси. Господи ашо раз испытать такое!
633. МАНГАЗЕЯ. Ночь. Комната. На кровати Ксения. Плачет.
Ксения
– Ванечка, сынок мой, отведи беду, Господи, спаси и сохрани.
Полина
– Ты пошто не спишь, матушка?
Ксения
– Сон мне привиделся. Вроде как с небес я гляжу. Будто пучина морская округ подо мной бушует, ветер лютует, волны задирает. Средь круговерти энтой Ванюшка наш тонет, ручки ко мне тянет из пены. Хоть и темень, а различаю медведя в волнах. Крутится он, а найти Ванюшку не может.
Полина
(прижавшись, обнимает мать)
– Ну, будя, будя! Утрись-ка фартуком. Вся рубаха вон мокрая. Разгузынилась посреди ночи. Полно те рюмить. Сама себя изведешь. Нельзя тобе так расстраиваться, сердце-то, чай, не железное. Буш от каждого сновидения себе душу рвать, Ивана точно не дождешься.
Ксения
– Ой, Полинушка, чую, неладно с Иваном. Как Архип помер, так другой я стала. Нет уж той твердости, какая во мне была в молодые-то годы. Знаю, что слезами горю не поможешь, а всё одно реву белугой.
Полина
– Ты, давай-ка, успокойся да про отца мне расскажи. Ведьм совсем я про него мало знаю.
Ксения
– А я, думаешь, более тобя про него ведаю? Скрытен татка твой был, не любил прошлое ворошить, порой вспомянет что-то, найдет на него кручина, и сидит полдня, ровно идол каменный. Только жилы на руках вздуваются, будто душит кого. С Волги Архипушка был. Восемнадцать годков в рабстве провел. Бежали они, убив хозяина. Дядька Угор их сюды, на Север, и привел. Обещал вогул им жизнь елейную, да где ж ее найти-то, сладкую-то? Везде, как полынь, она, долюшка наша народная. Меня и Ванюшку выкупил он в Кашире на базаре, пожалел, не дал разлучить нас, когда татарин сыночка моего присмотрел.
Ксения
(будто девица, расправляет плечи)
– Любил Архипушка меня шибко, ты в согласии и ласках на свет появилась. Редко какой бабе такое счастье испытать суждено. А я спытала.
– Ох!
Ксения.
(внезапно схватившись за грудь, стонет)
– Ой, щемит-то как, дыхание перехватывает. Ванечка мой, сыночка… Архипушка… Беги, Поля, за батюшкой, чую, исповедаться пора… Укрой меня, доченька, зябко мне…
634. НАТ. МОРЕ МАНГАЗЕЙСКОЕ. Заводь. Никитий, сидит в струге, прижавшись мокрой спиной к мачте, дремлет. Во сне видит лик Гостомысла.
Гостомысл.
– Обещал я Ванюшке, что отпущу его с миром опосля того, как он дело сделает, изведя со свету Казимира. Но, видно, судьба ему не стареть. Дай ему два комочка смолы каменной, иначе помрет молодец от горячки. Простыл он шибко, не выдюжит без снадобья нашего. Жар сожжет его изнутри. Большое он дело содеял. Не могу я ему дать помереть. Токмо за одно уличение убийцы Веденея жить ему три веку кряду. Пущай зла на меня не доржит, когда в себя придет.
Никитий
– Так жив ли Ванюша, отче?
Гостомысл
– Жив, жив твой подпестыш, вогул его ужо в чувство приводит. Как проснешься, ступай к своему любимцу. Да смолу каменную немедля дай.
Действие:
Никитий, очнувшись от дремоты, оглядывается. Немного правее по берегу мерцает огонек костра, разведенный Мамаром.
635. НАТ. Берег Мангазейского моря. Струги. Отряд воеводы грузится.
Голос за кадром
Пришедшие струги из Мангазеи привезли Алексею плохую весть. Скончалась теща.
Сидя на берегу у костра, молодой князь, вороша саблей угольки, грустно вздыхая, думал о Полине, которая с полугодовалым сыном решилась ехать в обратный путь до Тобольска. Ничего теперь ее не держало в Мангазее. Ксения умерла, а старший брат Максим, схоронив матушку, распрощавшись с сестрицей да теткой Рамилей, пред ледоставом ушел на Енисей. Вот и решилась Полинка на тяжкий поход с мужем, благо что один струг был с малой каютой, где и разместилась княжна с нянькой и дитем.
Макар Савватеевич
– Отчаянная у тобя, Лексей Семеныч, женушка, можно слово сказать?
Воевода
– Молви, Макар Савватеевич, ты ведьм как отец мне.
Макар Савватеевич
– Я к тому, что грамотку надобно отправить нарочным к государю. А самый лучший гонец – это ханский посол Ваулихан. Не способен он родственнику своего друга напакостить. Доставит грамоту в белы рученьки. Тем более он ханских кровей. Примет его государь лично.
Воевода
– Ты его одного, с дряхлым индусом отправить хошь? Не дойдут оне. Им стража нужна.
Макара Савватеевич
– Так и я о том же! Дай Антипу отставку. Десятник и сопроводит их. Давно он вожделеет на землю сесть да семьей обзавестись. Так пущай и идет. Да и грамотку он в дороге сохранит на груди до поры до времени. А уж когда к государю идтить, то тогда и Ваулихану передаст.
Воевода
(ворошит саблей угли в костре)
– А посол Ваулихан где?
Макар Савватеевич
– Он и индус с Никитием от хворого Ивана ни на шаг не отходят. Чум поставили, огонь там топят день и ночь. Заходил туды намедни, жар как в бане. Шаман Мамар песни поет и бубном трясет. А шурин твой в беспамятстве пребывает, мечется сердешный в бреду. Индус его жиром и снадобьями мажет, да в шкуры нагого, ако младенца, пеленает. Никитий-то вчерась молвил, будто жар спадать начал.
Воевода
– Может, на поправку пойдет, лишь бы жар его не спек изнутри. Про матушку-то пока не ведает.
Макар Савватеевич
(трогает за плечо воеводу)
– А нам ждать не когды. Утром уходить надобно. Иначе скует реку, а струги-то казенные, не бросишь же их. Грамотку-то для государя я за тобя ужо написал. Ты, Лексей Семеныч, токмо тамгу на нее воеводскую поставь, а я Антипа покличу.
Воевода
– Согласен с тобой. Выдай Антипу серебром на дорогу. Под сопровождение посла спишем.
Голос за кадром
На рассвете флотилия младшего воеводы, пользуясь тем, что с Карского моря подул попутный ветер, отошла от берега, и, разгребая шугу носами стругов, караван двинулся в путь к далекому Тобольску.
636. НАТ. Заводь. Берег. На коряге сидит Никитий.
Голос за кадром
Никитий, сидя на коряге и глядя вослед веренице судов, вымолвил, тяжко вздохнув:
Никитий
– Нелегко придется сердешным. Хоть бы до Кодского городища успели до ледостава. Ну, ничего, ветерок хоть и студеный, но попутный. Попрошу шамана, чтоб песнь божку Борею спел, дабы подольше ветер не менялся.
Действие:
Подходит Антип.
Антип
– Двигайся, язычник.
Никитий
(добродушно усмехаясь)
– Коряга большая, присаживайся, мил человек. А двигаться не стану, не для тобя место грел. Видали мы таких хитрецов, на сухое падких.
Антип
– Чтой-то боязно мне, дядько Никитий, в путь неведомый пускаться. Ведьм нехоженой дорогой идтить придется.
Никитий
– Не боись. Шаман молодой не заплутает.
Антип
(ухмыляется)
– С его бубном-то и на тот свет не заблудишься.
Никитий
– Ты про бубен-то поменьше сказывай. Не ровен час, еще заинтересуется им кто из лазутчиков чужеземных. Оне ако аспиды ползают по Сибири. Все норовят разведать пути во Китай да Индостан. Узбекский хан с каракалпакским не пущают их по степи. А тут парус надул – да дуй реками до стран теплых. Хоть по Оби, хоть по Иртышу. Да и Енисей рядышком, коль на Мангазею пройти. Государь-то наш, Михаил Федорович, хоть и молод, да не глуп, правильно содеял, что проход закрыл чрез моря северные. Пусти, дай слабину, так оне, инглизы со свеями, махом острожки тут возведут. А как обживутся, поди-ка их выкури. Один раз уж оплошку дали, разрешив латинянам на берегах моря обжиться. Так они ливонский орден создали и угрозой нам стали. Не пусти их тогды князь Володимир, и не было бы ни войны вечной с Ливонией, ни духа ихнего. Как в сказке про лису с петухом. Напросилась плутовка пожить, а опосля и избу прибрала, и петушка во щи кинула.
Антип
– Жизня-то она и есть страшная сказка – чем дальше, тем страшнее, мигом в суп попадешь, коль зазеваешься малость.
637. НАТ. КУРСК. Афанасий Мезенцев собирается в дальнюю дорогу. Холопы, укладывают в сани вещи, нетерпеливо притопывают лаптями около саней, меся нехитрой обувкой еще толком не застывшую грязь на обочине.
Голос за кадром
Боярин, оставляя хозяйство под присмотр старшего брата жены и уезжая надолго, наказывал жене, как вести хозяйство, как не залезть в долги.
Кроме обычного дорожного скарба, в сани аккуратнейшим образом были сложены замысловатые и невиданные до сей поры предметы, которые приобрел боярин еще летом у итальянского мастера. Особой гордостью старосты Курска пребывал прибор нониус, для которого, по распоряжению Афанасия, был изготовлен футляр. Еще одними предметами восхищения других картографов была трубка Галилея и гномон.
По тому времени, инструмент, собранный в корзинке саней, стоил не менее двух деревень вместе со смердами и холопами. А судя по скудному достатку старосты, то и его самого в придачу.
Потому и толпились, невзирая на ненастную погодку, зеваки Курска, обсуждая важность государственных дел, доверенных их земляку.
Афанасий
– Ну, с Богом!
Действие:
Боярин и, задрав полы шубы, подходит к саням. Кряхтя да вздыхая, усаживается он на солому.
Холоп, встав на задний облучок, поверх головы старосты щелкает кнутом. Запряженная лошадь стронула сани, и полозья заскользили, разбрызгивая на запорошенную первым снежком обочину ледышки грязи.
Холоп
– Но! Ашла, родимая!
638. ИНТ. ПУТЬ К ПЕЧОРЕ. Пещера. Вся мокрая и перепачканная в глине Яна, тяжело дыша, вваливается в пещеру, бросает перед собой мертвую мокрую ворону.
Яна
– Сейчас, милай, отдышусь, и будут нам щи, хоть рубахи полощи. Ну, шельма! Чуть не утопла из-за нее! Ах! Ах! Поймала я стерву! Ха-ха! Будет нам уха из петуха!
Действие:
Яна, стуча зубами от холода, приказывает:
Яна
– Ну-ка! отвернись к стенке, мне переодеться в сухую одёжу надобно. До ледостава еще далеко, лед крепкий нужон, чтоб в путь нам тронуться. Одной вороны-то нам токмо на седмицу и хватит, и то коли растянуть лакомство. А что дальше кушать бум? Ума не приложу.
Действие:
Яна, вздыхая, выжимает юбку.
Яна, услыхав чавканье, резко оборачивается. Емелька, спустившись на пол, с обезумевшим видом, даваясь и срыгивая, сплевывая перья на пол, грызет сырую ворону.
639. НАТ. Берег Мангазейского Моря. Заводь. Чум. Рядом нарты. На нартах Иван, укутавшись в верблюжье одеяло, он безучастно глядит на набегающую волну.
Голос за кадром
На следующей неделе выпал снег, покрыв Край Земли белой пеленой. Забереги сковало. И только в саженях полста от берега еще колыхались волны.
Иван окреп. Он сам, без помощи Мамара, уже выходил из чума. Закутавшись в верблюжье одеяло, часами сидел Иван на нартах, наблюдая за застывающим Мангазейским морем. Казалось, никакие земные дела молодого человека больше не интересовали. Рисуя под ногами узоры тростью, он отрешенно смотрел на производимые им же иероглифы.
Молодой шаман, принимая близко к сердцу отрешенность друга, пару раз пытался отвлечь его от мрачных дум. Но Иван, односложно ответив на любой вопрос Мамарки, вновь уходил в себя.
Ваня
– Триста лет жить, как ворону. Да за что же наказание-то такое? С кем останусь-то я? Вот и матушка почила. Мамар, Айша и Ксения ужо старее меня выглядят, а ведьм я на дюжину годков всех старше.
Никитий
– Ты же, Ваня, желаешь найти для народу доброго царя? Вот и ищи, на то тобе богами три жизни и дарено.
Ваня
– И найду! И помогу ему царем стать!
Никитий
– Царей хороших не бывает, а вот справедливого государя, может, и сыщешь. Впрочем, они все добрые, пока зубами к стенке. Готовься, Ванюша, в дорогу дальнюю. Индусу смолу добудешь, что ворожея у Казимира умыкнула. Ему ведьм ужо давно пора в свой Индостан уйти, а он не может без снадобья возвратиться домой. Инглизы захватывают Дравению, и чтоб выгнать завоевателей, надобны обученные воины. А кто их обучит лучше врага? Вот и задумал Гаджи-Ата каверзу одну, перво-наперво склонить родовых старейшин, чтоб в войско захватчиков молодежь свою отдавали. А как инглизы опорой своей сипаев сделают, дадут им в руки оружие, так и восстанут индусы супротив пришельцев.
Ваня
– Умно придумал отец Гаджи, токмо бы поддержали его старейшины, ведьм они-то супротив энтого.
Никитий
– Для того и пойдет индус на землю предков, дабы убедить в обратном. Тут в лоб не ударишь, хитрость нужна. Уж больно силен враг у них.
640. НАТ. Месяц спустя. Снежная река. По руслу реки на лыжах идет охотник. Следом по проторенному снегу ведет оленя внук.
Голос за кадром
Старый охотник Елей ходко скользил снегоступами по запорошенному снегом льду. Изредка пробивая лыжню во встречающихся на пути переметах, он знакомой дорогой шел к родовому угодью. Сзади, по пробитому стариком следу, вел в поводу навьюченного оленя подросток.
Неделю бушевала непогода, сильный северный ветер Борей, налетев ураганом, повалил в урмане деревья, разметав вороньи гнезда, сорвал остатки осенней листвы.
Но вчера пурга наконец-то ушла на запад, и к полудню выглянуло солнце.
Пойма реки в неожиданном безветрии замерла, как в сказке. Вот в такой сказке и нашел старый Елей три года тому назад замерзших сына и сноху. И остался старику, на радость, иль на горе, один только внук. Помощник. Хотя какая это опора? Мал еще.
Елей
– Таль, таль, таль. Оленя шаману отвел. Таль, таль. За это обещал колдун, что ныне же найдет Елей новую жену, да не ленивую, а расторопную, чтоб и по хозяйству помощницу, и за мальцом присмотр. У шамана-то три бабы, и то по хозяйству не успевают, а у Елейки ни одной. Ни малицу заштопать, ни рубаху пошить. Блох подавить – и то некому. Таль, таль. Купить бы жену, и шкурки на это дело приготовлены. Да где ж бабу в урмане найти? Все на счету. Молодых всех присмотрели, не отбить, а погодки уже никчемные, старые. Такая баба воды из реки не принесет, шкуру не выделает, саман не натопчет. На кой такая обуза? Только еду переводить. - Таль, таль, таль.
Действие:
Парубок, шагает по следам деда, бесцельно рассматривая высокий берег протоки. Невольно его взгляд останавливается на корневище поваленной бурей сосны, что свисает стволом вниз на лед протоки. Мальчик отвел взгляд, но тотчас оборачивается на сосну снова. На снегу из сугроба торчит уголок платка, который трепещет легкий ветерок.
Олень, громко фыркнув, прянет назад.
Внук
– Ай-е! Ай-е! Дедушка!
Действие:
Старик, напевая под ритм ходьбы песенку, – таль, таль, таль, – не слышит внука.
Подросток, продолжая держать в поводу оленя, свертывает с тропки и подходит к сугробу под корневищем. Он толкает ногой в снежный бугор и тут же отпрыгивает в сторону. Олень, натянув повод, испуганно храпит. Сугроб шевелится.
Внук
– Дедушка! Дедушка-а-а!..
Яна замерзшими скрюченными пальцами тянется из сугроба к видению мальчика.
Яна
– Люди, люди. Дошли мы, сыночек, дошли…
Трусцой подбегает старик и, присев на корточки, щелкает языком:
Елей
– Вот так чудо! Баба, однако. Не зря ведь оленя шаману дал.
Внук
– Под ней еще кто-то есть.
641. НАТ. ЗИМА. Юг полуострова ЯМАЛ. Тундра. Костер. Небольшой обоз встал на дневной бивак. Антип, сидя на корточках у разведенного костра, согревая руки над зыбким пламенем, прищурившись, осматривает берег протоки.
Антип
– Какую седмицу едем, а все одно безлюдье, сендуха да сендуха,
Ваня
– Потерпи, Антипушка, скоро юрт будет большой, там передохнем и отогреемся.
Голос за кадром
После студеного северного ветра дул легкий Баргузин.
Дед Гаджи, завернувшись в шкуры, разомлев на солнышке, мирно посапывал. Да так мирно, что уставшие олени, щипая ягель, косясь на храпевшего индуса, нервно вздрагивали при каждом его вздохе.
Иван и Антип, приготавливая обед, суетились у костра.
Ваулихан и Мамар верхом решили проехаться вдоль притоки, что примыкала к основному руслу, чтобы поискать следы иль какие приметы обитания человека.
Действие:
Молодой шаман, понукнув, ловко взобрался на своем олене на невысокий берег приточки и, оглянувшись, крикнул послу хана:
Мамар
– Нагоняй, не мешкай.
Действие:
Олень Ваулихана только со второй попытки преодолевает подъем. Храпя и косясь на седока, он раз за разом, проявляя неповиновение, норовил освободиться от своей ноши.
Выбравшись на равнину, путники направляют животных к темнеющей вдалеке кромке леса. Ваулихан, на ходу сняв из-за спины пищаль, подсыпает на полку сухой порох, распушивает трут, приложенный к ложу.
Неожиданно олень под седоком дрожит всем телом и, не слушаясь хозяина, устремляется к холму с левого края леса. Сын Исатая, чудом удержавшись в седле, одной рукой держа пищаль, другой повод, пригнувшись, покоряется воле животного. Обезумевший олень бежит, унося седока.
За спиной слышится жуткий волчий вой. Стая полярных волков, выскочив из ложбины, пускается в погоню. Мелькают кусты и поросль. Отчаянный хрип оленя заглушает топот копыт.
Голос за кадром
Ваулихан, не имевший возможности повернуться и оглядеться, каждое мгновение ожидал прыжок хищника на спину.
Перед кромкой леса олень запнулся, седок упал в снег, больно ударившись то ли о изваяние идола, то ли о камень.
Засыпанное снегом древнее капище с поваленным во многих местах частоколом приняло человека, укрыв своей колдовской силой от смерти.
Стая волков, будто столкнувшись с невидимой чертой, ринулась в сторону за убегающим оленем, не обратив внимания на упавшего всадника.
Действие:
Ваулихан поднимается, отряхивает малицу, продувает полку пищали и трут от снега. Посол оглядывается. Повсюду чернеют столбы с черепами животных. Посередине загадочного места возвышается сооружение из трех стволов лиственницы в виде чума. Сын Исатая подходит к камню перед странной пирамидой. Стряхнув верхонкой снег с валуна, путник обнаруживает надписи на неизвестном ему языке. Ваулихан водит рукой по надписям.
Ваулихан
– Эх, Ванюшки нет. Он бы обязательно прочел!
Голос за кадром
(действие одновременно, ВИДЕНИЕ )
Таинственная неведомая сила влекла молодого человека под своды изваяния огромного чума. И, преодолевая робость, Ваулихан нерешительно ступил вовнутрь огромной пирамиды, но, запнувшись о камень , кувыркнулся и рухнул, больно ударившись головой о полуразрушенный чувал в чуме. В глазах у Ваулихана помутнело, и он на мгновение потерял сознание.
Полежав немного ничком, он, глянув в левый проем, не поверил своим глазам.
Там стояло знойное лето. Огромные папоротники, заслоняя солнечный свет, раскинули свои ветви.
Молодой человек поднялся, отряхнул малицу от снега и раздвинул ветви растений. Сказочная картина древнего мира предстала пред его взором.
Огромная ящерица пожирала, видать, только что пойманную птицу, похожую на пеликана, но только без оперения. Птица отчаянно, все еще надеясь спастись, хлопала крыльями и вопила, словно дюжина корнаев .
Ваулихан, почувствовав себя муравьем по отношению к представителям неизвестного мира, отступил, но заметив волосатых, полуголых человечков с копьями и каменными молотами, остановился наблюдая.
Отряд отважных людей бесстрашно бросился к огромному ящеру, отбивая добычу. Криками и воплями, тыкая костяными наконечниками копий в морду рептилии, они заставили ящера выпустить добычу из пасти.
Пеликан встрепенулся и, отчаянно махая переломанным крылом, попытался уйти от очередной опасности, но десяток копий уже вонзились в его голое тело. Птица издала последний вой и затихла.
Посол, желая привлечь внимание, кашлянул. Люди обернулись и, схватив копья, с яростью в глазах бросились на Ваулихана. Самый отважный из них, похожий на маймыла, точно такого, какого видел сын Исатая на базаре в Самарканде, подбежав ближе всех, запустил маленькое копье.
– Чучуна ! – крикнул он при этом. – Чучуна! Чучуна! – поддержали его гортанными воплями сородичи.
Молодой человек испуганно отступил на два шага, видение исчезло. И только воткнувшееся между тисами Ваулихана копье говорило о явстве странного события. Посол хана выдернул копье из земли и осмотрел. Каменный наконечник был отточен до острия сабли. Мощные сухожилия прочно крепили его к древку. Опасаясь появления диких людей, Ваулихан отступил на несколько шагов. И вдруг за его спиной внезапно что-то затарахтело.
Сын Исатая, обернувшись, обомлел от увиденного. В зимнем небе висела ветряная мельница. Махая лопастями, она, зависнув в небе, на веревке спускала на землю большую карету о шести осях. Внизу, под мельницей, в каких-то скоморошьих одеждах суетились люди. На головах у всех были надеты белые шеломы.
Скоморохи, сильно ругаясь друг на друга, ярко-желтыми варежками пытались поймать спускающуюся с неба карету, которую раскачивал промозглый северный ветер.
– Чучуна! – крикнул один из них, очень похожий на того, что давеча запустил копье, показывая пальцем на Ваулихана.
Посол попятился в спасительный треугольник. Остальные скоморохи бросили свое дело и бросились к Ваулихану, на ходу направляя на него черные табакерки, которые ярко моргали маленькими вспышками.
Посол хана быстро отступил назад, успев увернуться от железного бумеранга, пущенного одним из скоморохов. Бумеранг, ударившись о ствол листвянки, зазвенев, шлепнулся ему под ноги.
Видение в проеме исчезло.
Ваулихан перевел дух и, нагнувшись, поднял незнакомый рогатый предмет. Осмотрев его, он различил под каждым рогом цифры – 22 и 24. Не найдя на бумеранге больше никаких надписей, посол хана швырнул предмет обратно в проем. Бумеранг, вылетев из колдовского чума, растворился в воздухе.
( Пояснения: - Мельница – вертолет, на тросе вахтовый вагончик. Черные табакерки – сотовые телефоны, бумеранг – гаечный ключ)
«Задумка автора. Колдовской чум в прошлое, будущее, и обратно, в настоящее»
642. НАТ. Мамар, прискакавший к биваку, всполошил всех.
Мамар
– Волки! Беда с Ваулиханом!
Действие:
Антип, Никита и Иван, схватив пищали, бросаются к упряжкам.
Но от кромки леса, куда они было направились, уже идет навстречу невредимый посол хана. Глаза его пылают безумством, держа в руках копье, он издает нечленораздельные звуки. Запнувшись о валун с надписями, Ваулихан падает в снег.
Иван, отряхнув с камня снег, разглядел иероглифы с выбитыми стрелками налево, направо и вниз.
Антип
– Что тут написано?
Ваня
(читает надписи на валуне)
– Послезавтра, послевчера, ныне.
Ваулихан
– Что со мной было?
Мамар
– Ты упал с оленя и ударился о камень, когда за тобой погнались волки. Стая тебя не тронула и погналась за олешкой.
Ваулихан
– А где капище и чум? Я был в другом мире?
Ваня
– Шибко, видать, ты головой стукнулся, эко тебя, брат, угораздило-то. Какой чум? Какое капище?
Ваулихан
(поднявшись, протягивает вперед себя руки с копьем)
– А это тогда откель?
Антип
– В снегу нашел, бывает.
Мамарка.
– Это заветный камень. Он на бубне отмечен. Я про него от отца слышал – кто чрез него кувыркнется, тот попадет на капище с колдовским чумом. Только кто туда входил, всегда выходил оттуда полоумным, так как духи забирали его разум. Уходить надобно отсель, скоро стемнеет.
Ваня
– Согласен, надобно вертаться к биваку, там дед Гаджи поди заждался нас.
Ваулихан
– Там были люди, странные люди. Одни, похожие на обезьян-маймылов, кинули в меня копья. Другие, в другом проходе, похожие на скоморохов, кидались камнями и бумерангами. И все кричали на меня – Чучуна! Чучуна!
Ваня
– Чучуна – это дикий человек, который появляется ниоткуда и крадет женщин и оленей. Вытри-ка рукавом лико, все в саже оно, чучуна ты, чучуна и есть вылитый!
Ваулихан
– Это я о чувал в чуме колдовском измазался.
Ваня
– Ты об этом никому не сказывай, а то в ереси обвинят, и, не дай Боже, сожгут еще. У нас на Руси суд на руку скор.
643. НАТ. Стойбище, расположенное в пойме реки и окруженное с трех сторон сопками, растянувшееся на полторы версты, напоминало хребет застывшего сказочного дракона, где маленькие и большие чумы, юрты, лабазы, изгороди для оленей, теснившись к артерии жизни – реке, образовывали причудливую ленту на краю лесотундры.
Голос за кадром
На юго-запад простирались непроходимые леса, на северо-восток вплоть до Карского моря – безмолвная тундра.
Когда-то, при падении Булгарии, финно-югорские народы двинулись на восток, вытесняя здешних жителей. Не будучи воинственными, уходя от нашествия монголоидов, эти племена перемешались с местными народностями и, осев, обустроили свою жизнь, создав свою самобытную культуру и быт. Мужчины рыбачили и охотились, женщины управлялись по хозяйству.
Приход русских людей в лесотундру почти не изменил внутренний быт самоеди. Если раньше платили ясак сыну бухарского хана, Кучуму, то теперь платили русскому царю, который изредка присылал своих бояр для сбора податей. Обычно, отдав пять соболиных шкур, охотник до следующей зимы мог весь свой пушной запас расходовать на свое усмотрение.
Власть шаманов ослабла, так как на каждом стойбище появились новокрещены, то есть самоеды, принявшие православие.
Новоприведен освобождался от ясака, но платил оброк, что было послаблением. Впрочем, приняв христианство, самоед продолжать участвовать в шайтанстве. Перед рыбной путиной, молясь новому богу, он тайно просил у духов хорошего улова, бросая в омут серебряную монету с ликом очередного самодержца. Найденные в зобу убитого глухаря самородки золота и серебра он отдавал в жертву духам леса, прося у них хорошей охоты.
Таким был и Елейка-охотник, которому духи чудным образом послали жену, к тому же, хорошо разговаривающую на его родном языке. Слух о бабе, которая лечит женские болезни, заговаривает грыжи грудным младенцам, вправляет вывихи, быстро разлетелся по округе. И у Елейки появился достаток и прибыль.
Он был стар, чтоб просить от женщины большего, ему хватало вкусной еды и неугасающего огня в чувале.
Тихая и налаженная жизнь самоеди неожиданно была нарушена. Старый шаман пребывал в тревоге и смятении. Наспех надев свою ритуальную одежду, он растерянно топтался у входа в свой чум.
Московский боярин от самого белого государя изъявил желание лично посетить его стойбище.
Прибыв в сопровождении двенадцати стрельцов, Афанасий тяжело поднялся из саней.
Афанасий
(шаману)
– Ты пошто, бесово отродье, женку с парубком укрываш? Ведаешь, нехристь, что сыск на нее объявлен? Ведаешь, упырь, ведаешь, а всё одно супротив воли воевод идешь, колдун? Я те щас перья-то из шапки твоей бесовской выбью!
Шаман
(увернувшись от посоха)
– Та-ка, это самое, в снегу нашлась, баба-то. Елейка нашел. Теперь это его баба. А парубок, что с ней был, замерз, однако. Нету-ка мальца, совсем замерз.
Голос за кадром
Отдавать мальчика шаман не собирался, уж больно он оказался смышленый, в отличие от местных ребятишек. Чуял старый колдун, что было у этого парубка в крови что-то колдовское, незаурядное.
Афанасий
– Я сыск устроить направлен!
Мезенцев, повернувшись к стрелецкому десятнику, приказывает:
Афанасий
– Взять подсторожи ворожею! Из стойбища никого не выпускать, пока я допрос чиню!
Голос за кадром
Но тут неожиданно заверещали ребятишки. Бросившись со всех ног к другому концу стойбища, они радостно приветствовали въезжающий с северной стороны обоз.
Афанасий
– Это ашо кого нелегкая принесла…
Мезенцев, прищурившись, осматривает несколько упряжек и двух верховых на оленях. Обоз подъезжает. Иван отряхивая от снега полы малицы представляется.
Ваня
– Здравь будь, боярин.
Афанасий
– Кто такие?
Ваня
(улыбается)
– Посол хана Есима, аркар Ваулихан к государю всея Руси со свитой, то бишь, со мной, в числе едином.
Десятник стрелецкий
(из-за спины Мезенцева)
– Ты мне по скалься ашо. Ну-ка отвечай ладом, коли тобя думский боярин спрашивает!
Ваня
– Я Иван Сотников, сын боярский, Тобольского разряду, сопровождаю посла по наказу младшего воеводы Кольцова Лексея Семеныча. А кто рявкнет в мою сторону, тому кнут мой меж лопаток, и не посмотрю кому сей хам служит.
Десятник стрелецкий
– Так суть…
Ваня
– Суть не в том, как стегнуть кнутом, а как прицелиться!
Афанасий
– Не кипятись, Иван Архипыч. А что не признали тобя люди государевы, в этом ты сам виноват. На себя-то глянь. Одет ты как самоед, вот и принял тобя десятник за безродного. Слыхивал я о тобе много лестного от государя нашего. А вот теперича и сам тобя лицезрю.
Ваня
– Неужто и государь обо мне ведает?
Афанасий
– Конечно, ведает. Да и князь Пожарский кланяться велел, а он ныне в большом почете, ведьм недаром на грамоте Земского Собора его подпись десятой числится. Пред отъездом моим Дмитрий Михайлович про пушки мне сказывал, как под Москву были с твоей помощью они доставлены. На словах передал, коли разыщу я тобя, мне список помочь составить путей да земель Сибирских. Хвалил князь, что ако свою хату знаешь ты Сибирь.
Ваня
– Чем могу, помогу. Но и я всю Сибирь не знаю.
Действие:
В сопровождении Гаджи подходит Ваулихан. Надменно, как и полагает послу великого хана, он на родном языке произносит длинную речь.
Иван
(кратко переводит)
- К государю в Москву посол путь доржит. И требует сопровождения да охраны с кормлением. Далее вы должны сопровождать его. А мы на Тобольск пойдем.
Афанасий
– Переведи послу, что супроводим мы его, куды надобно. Токмо ведьму допросим – и сопроводим. Пущай с дороги отдохнет посол, а я пока делом займусь.
Действие:
Афанасий в сопровождении стрельцов идет в юрт шамана. Вскоре два стрельца под руки волокут туда сопротивляющуюся женщину, на голову которой был надет мешок.
Антип, бесцельно бродит по берегу, вдоль которого вытянулось стойбище. На коряге, заметенной снегом, сидит спиной к нему подросток. Он мурлыкает песенку, и до боли знакомый мотив, словно кипятком, окатывает душу Антипу.
Емелька
(поет)
– К Белоозеру шли нестяжатели,
По околице путь проходил,
И венок из цветов мать-и-мачехи,
Мне чернец молодой подарил.
А несу я свой крест в глушь далекую,
Вот такой мне сужден приговор,
А любить тобя, черноокую,
Воспрещает Стоглавый Собор…
Антип
– Откель знаш этот песен? У кого слышал?
Емелька
– У ма, ма, мамки, не тряси, голову оторвешь!
Антип
– Иде твоя мамка? Тута? Яной ее кличут?
Емелька
– Ага, Яной зовут. Боярин ее допрашивает, а я под шкурами укрылся, когды стрельцы за ней пришли. Спрашивали и про меня, а матушка им солгала, будто замерз я в урмане, покуда к самоеди выходили.
Антип
(ойкнув и присел в снег рядом с подростком)
– Нашел я тобя, красавна. Сколь лет искал, а все ж сошлись наши пути-дорожки, впрочем, как и нагадала ты мне когда-то, что к старости всё одно свидимся.
Емелька
– Надобно мамку выручать. А не то повезут ее в Холмогоры, а там и плаха ей.
Антип
– Надобно. Но ты сам ничего не ладь. Побудь тут, а я до Ивана пойду, покумекаем, как матушку твою вызволить из лап боярских.
644. ИНТ. ЮРТА ШАМАНА. Яну подвесили за руки. Мезенцев чинит допрос.
Афанасий
– Сказывай, ведьма, какие козни строила государевым делам под началом Севастьяна?
Яна
– Никакие я козни не строила, боярин. Грыжи заговаривала да воском отливала. А дьяк при собе доржал, как ведунью. Снял бы ты меня с бердыша, негоже бабу пытать, как мужика. Бог не простит. А я тобе, боярин, список землицы Сибирской покажу, коль ласков буш со мною.
Афанасий
– Бога помянула, ведьма? Ты же отлучница! Нужна ты, безбожница, Господу нашему, как телеге пятое колесо.
Действие:
Афанасий кивает головой десятнику, чтоб вставленное древко бердыша, на котором, как на дыбе, висела Яна, вынули из рукавов одежды колдуньи.
Ведунья бессильно опускается наземь.
Яна
– На платке я, батюшка, вышила все реки и озера, а также юрты и стойбища. Прикажи, пущай принесут платок-то, он в пайве лежит. В чуме Елейки.
645. ИНТ. Чум. В чуме на шкурах отдыхают путники. Иван, Ваулихан, Гаджи-Ата, Мамар. Антип вваливается в чум и, не обращая внимания на недовольные возгласы Мамара и Ваулихана, ползет напрямик по спящим путникам к Ивану.
Антип
– Вставай, Иван! Да пробудись ты, соня!
Ваня,
(открыв глаза, попытался отшутиться)
– Уймись Антип, дай соснуть. Вдруг завтра война, а я уставший.
Антип
– Сегодня война затеется, коли не проснешься. Я ж их в капусту порублю!
Ваня
(присаживается)
– Кого, Антип?
Антип
– Боярина московского со стрельцами и писарем!
Ваня
– На кой ляд они тобе сдались! Ложись, Антипушка, поспи с дороги!
Антип
– Свою панночку я разыскал, про которую на волоке тобе сказывал. Радость-то какая! Ее ныне боярин пытает.
Ваня
– То, что пытает, радость, чтоль?
Антип
– То, что разыскал я ее. А то, что пытают, то скверно дюже. Замучают ведьм напрочь бабу-то. Выручать ее надобно. Слышь, сын боярский, выручать сердечную нужно.
Ваня
– Ты, Антип, не голоси. Я схожу опосля, гляну, что там. А пока давай-ка помыслим, как твою потерю лучезарную вызволить.
Действие:
Ванюшка поднялся на четвереньки и прополз по спящим путникам к выходу. Следом таким же способом сиганул и Антип.
Никита
– Да угомонитесь ли вы наконец-то, непоседы, или нет! Топчете нас, будто глину для самана!
Антип
– Прости, дядька Никитий, тут дело шибко сурьезное.
646. НАТ. Ваня, Антип и Никитий вылезают из-под полога чума. Иван, прищурившись, стараясь привыкнуть к яркому свету, оглядывается. Рядом с юртой топчется подросток, то и дело шмыгая носом, он с надеждой глядит на Антипа.
Ваня
– А что? Похож вроде. Тоже вон сопля до колена.
(наказывает Антипу и Емельке)
– Стойте тута. Пойду к боярину, гляну, что там деется.
Никитий
– Погодь-ка. С тобой я схожу, Ванюша. А вы готовьте упряжки. Чует мое сердце, миром не разойдемся. Пороха подсыпьте сухого. Скарб упакуйте да увяжите ладом на нарты. На лошадях стрельцам нас не догнать, а вот ежели им шаман упряжки даст, то побегать нам придется.
Антип
– А шаману какая польза боярину помогать?
Никитий
(Антипу)
– Не скажи, казак, ему польза угодить, да так, чтоб с выгодой. Баба-то чужая женка. Он самоедов и поднимет в погоню. А те, чай, не стрельцы, следы и на воде читать умеют, так что по снегу запутать их не удастся. Потому и говорю вам, упакуйтесь, запрягите оленей и ждите нас с Ваней.
Ваня
– А как с Ваулиханом быть? Он посол все ж. Ему бегать не к лицу.
Никитий
– Посол, наоборот, свяжет погоню. Не бросит же его боярин. Побоится гнева государева, т что за него не бойся. Буди Мамара и Паршука, пущай оленей запрягают. И пошевеливаются пущай, темнеет ужо.
Из чума показался Ваулихан.
Антип
(тронул за плечо Ваулихана)
– Держи грамоту, посол Ваулихан, лично в руки государю отдай. Не поминай лихом. Расходятся у нас с тобой пути-дорожки.
647. ИНТ. Юрта шамана. Афанасий допрашивает ворожею. Слышны голоса толпы.
Голос за кадром
Но все планы нарушил Елейка, который, вернувшись с охоты и не найдя своей жены у чувала, поплелся к шаману.
Елей
– Ушел баба! Давай назад оленя!
Шаман
– Боярин-урус ее забрал. У него оленя и спрашивай, – отмахнулся от него шаман, показывая на гостевую юрту, у которой при входе стояли караульные стрельцы.
648. Нат. Стойбище.
Елей
– Мой баба! – взревел охотник и бросился к чуму, где чинил дознание Афанасий, по дороге собирая и сплачивая вокруг себя сородичей.
Вскоре нарастающая как снежный ком толпа, покрикивая и пританцовывая, уже окружила место допроса. У многих в руках были гарпуны и копья.
– Выходи, боялина! Не могёшь чужой баба забрать! Он новоприведен, вольный мужа он!
649. ИНТ. В Юрте. Идет допрос. Слышны крики толпы.
Стрелецкий десятник
– Бунт боярин! Стрельцов вот-вот сомнут. Вышел бы ты к самоедам, угомонил бы их своей боярской волей. Не ровен час, побьют.
Афанасий
– Разгоните их! Пальните для острастки в воздух из пищалей.
Стрелецкий десятник
– Куды палить-то? Темень на улице. Только по луне разве что залп дать.
Голос за кадром
Вскоре грянул залп из шести-семи стволов. Видать, стрельцы приберегли несколько зарядов.
Но грохот ружейного залпа не только не остановил толпу, а и разозлил самоедов еще пуще.
Действие:
В чум врывается снежный вихрь, задувает лучины и жировые светильники, вваливаются стрельцы, сдерживающие наплыв людской массы.
Голос за кадром
В этой толкотне и суете, при отблесках огня из чувала, Яна вдруг ощутила, что огромные и сильные руки схватили ее подмышки и потащили под шкуры на улицу. Чуть живую ворожею, завернув в шкуры, бросили на нарты. И олени, фыркнув, помчались по лунной дорожке.
Буза прекратилась неожиданно. Один из стрельцов разжег факел от огня чувала, при этом осветив помещение.
Елейка
– А бабы-то нету-ка! Дух огня забрал бабу! Я видел босые ноги!
Боярин заломил руку самоеду и крикнул стрельцам:
Афанасий
– Вяжи смутьяна!
650 НАТ. Лунная дорожка. Несется упряжка оленей. – Эй! Эй! – погонял упряжку стоящий сзади на полозьях Емелька.
Голос за кадром
Яна, приходя в себя, ощутила, как в уста ее целовали до боли знакомые губы.
Яна
– Ой, казачек. Нашелси-таки. Гони, Емелюшка!
Голос за кадром
Следом шли еще две упряжки. То Иван с Мамаром, Никита и Паршук прикрывали отход простому человеческому счастью…
651. ИНТ. Чум охотника Елейки. Темно. Гаджи-Ата медленно водит раскрытыми ладонями в темноте.
Голос за кадром
Индус надеялся, что среди разбросанных стрельцами пожитков в чуме Елейки он все ж разыщет заветные шарики каменной смолы.
Изредка прислушиваясь к воплям толпы у юрты московского боярина, старец суетливо перебирал и перещупывал вещи, на которые он натыкался в полумраке.
Совсем потеряв надежду, Гаджи прислонился спиной к жердине. Очи его, видевшие еще Александра Великого, устало сомкнулись.
Голос Гостомысла
– Подними голову, чудо заморское, на жердину глянь, в ладанке, на сучке смола-то и висит. Там же и серьги царевны Сузгун. Да шевелись же, старый олух! Сейчас стрельцы пожалуют ворожею искать. Убёгла плутовка. Ну и шельма! Не баба, а лиса рыжая!
Действие:
Гаджи-Ата, очнувшись от наваждения, протягивает руку вверх по жердине и, наткнувшись на ладанку, срывает ее с сучка.
Выбегает из чума.
В чум вбегают стрельцы. Мигом вся пушнина, висевшая на прожилинах жилья охотника-новокрещена, перекочевывает в рукава стражников. Оставшееся же тряпье и утварь охрана боярина.
652. ИНТ. ЮРТА ШАМАНА. Входят Ваулихан И Гаджи-Ата.
Ваулихан
– Не разводи смуту! Меня охраняй, Афанасий!
Действие:
Не обращая внимания на явно выраженное недовольство боярина, Ваулихан важно прошелся по чуму. Взял с чурбака платок ворожеи и, мельком осмотрев, поворачивается к боярину.
Ваулихан
– Это же список Земли Сибирской! Государь будет тобой доволен. Я тоже когда-то помогал рисовать царевичу Федору такой же, когда ходил с великим посольством в Москву. Тебе надобно нынче же ехать с докладом. А замучаешь до смерти охотника, озлобишь местный народец. Убит будешь и не сыщешь славы да почести, которая на века уготовлена тебе потомками за пользу твою.
Действие:
Боярин привстает. Неожиданно факел, который держит один из стрельцов, затрещав, гаснет. И пока стрельцы с писцом суетятся, разжигая другой факел от огня из чувала, Гаджи-Ата, стоя около подвешенного на дыбе Елейки, выхватывает чакру, ловко разрезает ею веревки.
Охотник сползает на землю, пятится на четвереньках задом и, нырнув под полог, исчезает в потемках.
Продолжение: http://proza.ru/2022/01/18/608