Предыдущая страница: http://proza.ru/2022/01/18/354
608. НАТ. Берег. Заводь. Ушкуй, на котором приплыли Ваня, Ваулихан и Тухта.
Голос за кадром
Никитий вернулся к стругам в предрассветный час. Ленивый Паршук, оставленный для набивки мхом второго струга, мирно посапывал. Он даже и не приступал к работе. Охраняя сон нерадивого помощника, рядом на привязи лежал Хвома.
Никитий
– Ватага Ёлкиных, сплошной лесоповал, не зима, чай, вставай, топтун. Никудышный ты сторож. Стареешь братец, стареешь.
Никитий
(Паршуку)
Выкидывай за борт весь мох. К вечеру чтоб в обоих стругах мха не было. Я покамест отдохнуть прилягу, ноги стоптал совсем. Чай, не кузнечик – по кочкарнику-то прыгать.
609. НАТ. Западная сторона острожка. Гаджи-Ата, подходит к валу, останавливается. На валу караульный, Никишка и Казимир.
Караульный стрелец в зеленом кафтане
– Стой! Куды прешь? Кто таков?
Голос за кадром
Никишка с удивлением глянул на перекошенное от страха лицо своего господина. Всегда степенный и хладнокровный пан переменился. Он был похож на бурсака, застигнутого духовником за рукоблудством.
Казимир
(прикрывает лицо плащом)
– Этот человек не должен видеть мое лицо! Как войдет, вяжите – и в землянку к послу ханскому, им вдвоём веселей станется.
610. НАТ. Отряд князя Кольцова. От вала идет на встречу Иван. Проходит дозорных. Дает наказ.
Иван
– Не подходите ближе, у них пищали, могут стрельнуть.
Стрелец
– А кто там?
Ваня
– Не друзья, а кто, потом узнаешь.
Действие:
Иван, подойдя, обнимается с Алексеем, здоровается с сотником и десятником.
Иван
– Айда-ка, отойдем, Алексей Семенович, в сторонку, толк есть сурьезный.
Воевода
– Ну, давай, отдалимся.
Действие:
Воевода и Иван отходят в сторонку. Воевода снимает ладанку и передает ее Ване.
Антип
– Шурин знает, шурин жил, шурин выпить предложил.
Макар Савватеевич
– Ну-ка! Попридержи язык, пустомеля.
611. НАТ. ПУТЬ К ПЕЧЕРЕ. Яна и Емелька идут по тайге.
Голос за кадром
К полудню потянулись серые рваные облака, которые уже к сумеркам сплошной пеленой заслали небо. Ночью зарядил обложной дождь.
Пока сооружали подобие шалаша из лапника, промокли до нитки. И теперь, забравшись в укрытие, в крыше которого то там, то здесь капали и бежали струйки холодной воды, прижавшись друг другу, беглецы пережидали непогоду.
Емелька
(тихо всхлипывает)
– Не хочу я быть более лиходеем. Сколь можно скитаться? Неужто мы иначе жить не могем? Да пропади все пропадом, матушка. Промок я до нижнего. И морозит.
Яна
(гладит по мокрым волосам сына, вздыхает)
– Судьба, видать, такая, Емелюшка. Вечно скитаться и терпеть. Ты, сынок, потерпи, не могу я сейчас огонь развести. Трут промок весь. Приклони мне на плечо головушку, а ножки к себе подтяни. А я тобя рогожей укрою.
Голос за кадром
Атаманша забеспокоилась. Второй день сын слабый, не занемог бы. Куда она с хворым? Тут еще узлы, бочонок с серебром. Коли сын сляжет, одной ей не сдюжить. Ему бы мяска. Хоть бы сурка, хоть мышь. Одними грибами, переросшими, да пучкой сыт не будешь. А силы у Емельки тают на глазах.
Емелька
– Мы хоть не заплутаем?
Действие:
Яна снимает платок, расстилает его на коленях. Водит пальцем по узорам.
Яна
– Всю зиму вышивала. Помнишь шамана, коего плетьми били? Я когды его выхаживала, по просьбе Полины, дочери Архиповой, бубен евошный рассмотрела, а там список стародавний всей стороны Шыбыр. Срисовала тайно тогда, а опосля вышила нитками, чтобы случайно не вышаркался платок-то.
Емелька
– Помню, помню я шамана, его тогды кнутами били, потому что на похоронах боярина-московита юродствовал. Шамана того в толпе изловил служка дьяка за то, что он, глядючи на пышное убранство гроба и ленты черные в гривах вороной тройки, зыкнул на всеуслышание: «Нам бы жить, как их хоронят!».
Яна
(крепче прижав сына, вздыхает)
– Вот и накаркал шаман. Сказывали люди, утоп он, вместе с таткой твоим Григорием. Тому тожа всё не имелось. Задался он целью найти клад атамана Ермака, сколь ни отговаривала, не удержала я Расстригу. Поплелся дурень на Чудо-озеро, там и сгинул.
Емелька
– Шибко далеко оно, озеро-то?
Яна
– Да уж не далее нашей дороги, сыночек. Право, чудное озеро это. Само огромное, с островами безжизненными. Зимой не найти его незнающему человеку, заплутает, да и сгинет в непромерзающих болотах. А летом протоками не пройти, потому как живет в нем чудовище Сорт Лунг, который способен проглотить человека вместе с оленем. Местный люд не ходит туды. Заповедано им. Кто не из шайтанского рода, не смеет не токмо на острова ступать, а и к озеру подступать. Говорят, что там и хранят свою Золотую Бабу ведуны и шаманы. Татка твой мнил, якобы там и клад Ермака схоронен. Все верил, что найдет, да не вышло.
Емелька
– Кушать хочется, хоть бы ронжу какую словить. Да силков нету. Она и не пойдет в петлю, шишки много, а нам и приманку не из чего сделать.
612. НАТ. СЕВЕРНАЯ ДВИНА. Шли пятые сутки преследования.
Действие:
Мартын, поймав и подтянув борт спускающейся по течению лодки, перепрыгивает в нее, где на стланях, свернувшись калачиком, спит зырянин.
Мартын
– Вставай, сучий потрох! Иде ворожея со своим выродком?! Отвечай, мать твою!
Зырянин.
– Так сошла она на курье. На Емце сошла. Говорит, ко скитам Троицы Живоначальной пойду, грехи замаливать. А опосля на Дон собиралась. Деньгу мне дала, все по чести.
Мартын
– Не брешешь, новокрещён? Что-то по времени не сходится? Мож, на Пинеге высадил душегубку?
Зырянин
– Точно на Емец доставил, вот те крест, там и высадил, а токмо заснул, и ты разбудил.
Мартын.
– Судя по пролежням на щеке, ты не только заснул, а, поди, весь день дрых. Гляди у меня! Коль неправду поведал, под землей достану!
Зырянин
(поднимает крышку рундука)
– Далеко не уйдут, они припасы забыли. Сгинут они. Без припасов не выживут. Или на люди выйдут, или пропадут.
Мартын
– Эта не выйдет, она сына съест, но добровольно не выйдет. Знает курва, что казнь ждет ее. Не выйдет.
Старший стрелец
(из другой лодки)
– Что далее, Мартын, делать бум? Дождь собирается. Обложило все небо. Зарядит на неделю, а там и снег на очереди. Гусь-то пошел, к снегу энто.
Мартын
– Хорошо, разворачиваемся, снег ляжет, охотники найдут коли жива останется. Но на Пинеге пристанем. Осмотреть берег для верности надобно. Сдается мне, на Обь, через Печеры, ведьма подалась.
Голос за кадром
Не успели развернуть струг, как пошел моросящий дождь. Ветер утих. Сняв парус, вся команда укрылась под ним от ненастья. Течение несло суденышко посередине реки, и в гребле не было необходимости.
Мартын, согревшись под парусиной, задремал.
613. ИНТ. Землянка. Лиходеи вталкивают Связанного Гаджи – Ату. Старец падает рядом с Ваулиханом.
Ваулихан
– Зачем сам в руки лиходеев отдался, отец?
Гаджи-Ата
– Так надобно. Думаю, мы ныне товар для обмена ходкий. Так что с нами ничего не содеется. А вот Ванюшке покрутиться придется. В цепких лапах нынче он.
614. НАТ. Вал острожка на нем стоят Казимир и Никишка, Ваня подходит к острожку, останавливается.
Иван
– Принес я, что ты просил. Выпускай полоняников.
Казимир
– Постой пока. Мне обдумать надобно.
Казимир
(Никишке)
– Заруби собе на носу. Ты купец. В ватагу попал по тупоумию своему. Предложили болярцем при стрельцах быть, вот и согласился, откуда ж знать было, что разбойники оне ряженые. Тобе воевода ничего не сделает. Я тобя к послу и индусу закрою в землянку. Там поплачешься, мол, бес попутал идти на Мангазею. Не знал, что стрельцы не стрельцы. Ночью их выведи через зады. Я кокнара заварил в брусничный чай, под утро все наши лиходеи заснут, а ты уходи. Князь молод, наивен, помилует. Я же уйду с Иваном, до утра у струга буду.
Никишка
(вцепился двумя трясущимися руками в рукав камзола)
- Боязно мне.
Казимир
– Будешь делать, как я изъясняюсь, сухим из воды выйдешь. Встретимся следующей осенью на Оке в Переяславле. Я верных людей не бросаю. При мне будешь, коль до Речи Посполитой доберемся.
Действие:
С последними словами Казимир провел Никишку к землянке и втолкнул под полог.
Казимир
(караульному)
– Стеречь всех троих пуще ока! К утру ворочусь. Струг разыскать надобно. Пока у вас пленники, не полезут на вал казаки со стрельцами. А я вернусь. Ждите.
Возгласы лиходеев.
– А пошто сразу-то всем не идтить? Чай, не воротишься? Бросишь нас?
Казимир
– Коли сразу все оставим острожек в тундре, они нас и кончат скопом в тундре. А когда у меня утром под ножом в струге шурин воеводы будет, то возьмете остальных пленников и поведете их к берегу по следам моим. С ними вас воевода не тронет. Один я все равно не справлюсь, и кормчий нужон, и гребцы.
Пока разбойники топтались и раздумывали, Казимир подхватил заплечный короб и, не прощаясь, сбежал с вала.
Казимир
– Серьги яви.
Ваня
(развязывает ладанку, вытряхает украшения на ладошку, ехидно усмехается)
– А что казать? Все одно не понимаешь, эти или нет. Вот кабы дырочки в ушах тобе проколоть да в девицу приодеть…
Казимир
– Молчи. Шагай лучше до струга. Утром Никишка выведет друзьёв твоих, а тобе со мной идти. Один я со стругом все равно не совладаю. Зря, парубок, ты про ослиное седло поведал. Язык твой – враг твой.
Ваня
– Нарочно крикнул, чтоб знал ты, что я свидетель твоему бесчестью. Идем уж, а то к сумеркам не поспеем.
Казимир
– Ну и дурак, теперь или со мной, или смерть.
Ваня
– Покамест с тобой, а там глянем, у меня ведь тоже, может, свои взгляды имеются. До встречи с ворожеей можешь и не сумневаться, не сбегу. Она мне нужна не меньше, чем тобе. А без тобя мне ее не сыскать.
Казимир
– Ну тогда айда, коли ворожею видеть вожделеешь.
615. НАТ. Лагерь воеводы. Воевода с сотником долго глядят вослед двум путникам, уходящим в сторону горизонта.
Макар Савватеевич
– Кабы худого не вышло.
Алексей
– Так, и так ужо хуже некуда. Догнать бы, да Иван велел до утра на приступ не идти.
Антип.
– Снежком попахивает, а я его за день чую. Ветерок меняется, коли север подует, то под парусом далеко уйдут супротив течения. Одна надёжа на смекалку Ивана.
616. НАТ. Струг у берега. К нему приближаются Казимир с Иваном. Вечереет. Никитий и Паршук, укрывшиеся за холмом, наблюдают за двумя путниками.
Никитий
(шепотом)
– Ванюшка с Козьмой идут. Что ж делать-то? Потонет отрок, от моей же козни, потонет.
Паршук
– Может, отпустит его злыдень?
Никитий
– Нет, ему кормчий нужон. Одному ему не совладать со стругом. Потопнет Ванька, потопнет. У нас второй струг в другой заводи спрятан, верст шесть до него. Бежим-ка, Паршук, до него. Может и пронесет, коли вовремя поспеем.
617. Нат. Стан воеводы. Воевода собрал круг на воинский совет
Алексей
– Острожек пред рассветом брать будем. Ночи сейчас темные, как-никак, конец сентября, да и снежок пошел вовремя. Задачу мы свою выполнили. Через волок ни один заморский купец не прошел к Мангазее. Отстоим до начала октября для верности и уйдем на стругах, прямо до Тобольска. До ледостава успеем.
Антип
– А мож, я пластунов к рассвету пошлю, а? Пущай поглядят, что за валом деется.
Алексей
– Посылай, токмо чтоб на рожон не лезли. А на приступ пойдем, пущай залягут под бойницами, бердышами-то стволы и отведут в сторону. Это надо же додуматься, в стрельцов нарядиться, чтоб самоедь грабить. Тут, мыслю, не разбойный промысел, а вовсю изменой государевой попахивает. Указ государя сознательно нарушают о том, что местный народишко не трогать, не забижать понапрасну. Умысел тут на озлобление селькупов супротив власти. Нужно злыднев живьем брать. Ведьм, коли мы вожделеем, чтоб дело наше ладно вышло, допытать надобно обязательно.
Алексей
– Согласен с тобой, Макар Савватеевич, согласен.
Антип
– Снежок да туман только в помощь нам теперича, пойду людей готовить к вылазке.
Действие:
Антип поднимается, уходит в темноту.
Голос за кадром
Под утро четверо казаков из десятка Антипа, взяв у стрельцов бердыши, бесшумно растворились в снежной круговерти.
618. НАТ. ПЫЖМА-РЕКА. Идет снег. Яна и Емелька бредут по тайге вдоль берега реки. За ними увязался ворон. Перелетая с ветки на ветку он, каркая сопровождает обреченных людей.
Голос за кадром
Забуранила, закружила снежными хлопьями поздняя осень.
Голодный ворон, перелетая с ветви на ветвь, терпеливо ожидал поживы. Он уже вторую седмицу приметил выбившихся из сил людей. И теперь, покаркивая, перелетал с ветви на ветвь.
Ворон наглел с каждым днем, и уже разгуливая в нескольких шагах от места привала или ночевки, громко каркал, словно спрашивая у измученных людей: «Ну, когда же вы уже помрете? Устал я ждать. Поторапливайтесь».
Порох давно промок. Емелька, глотая слюну, голодными глазами поглядывал на птицу. Мальчик пытался пару раз подманить ее, но осторожный ворон всякий раз ускользал от него, вырвавшись из расставленной петли.
.
– Всё, сынок. Последние крохи закончились. Надобно нам к самоедам выходить. Иначе сгинем. Только вот где их сыскать-то? Ни одной зарубки на деревьях, ни одного следа не встретили, пока идём. Урман кругом, даже звериный след тут редкость.
Действие:
Яна, присаживается на поваленное дерево, раскладывает на коленках платок. Проводит по узорам пальцем, поясняет:
Яна
– Нам, сынок, еще немало пройти надобно. На полпути мы ныне. Спасибо шаману, хоть список у нас есть. По нему и слепой выйдет. Ведьм на нем кажная речушка, кажный бугорок указан. Кто мог и подумать, что такая ценность у него с обратной стороны бубна намалёвана! Даже всеведущий Севастьян не догадался поначалу. А кода кинулся, то шамана и след простыл. А я, вот, срисовала, ныне и сгодился список.
Емелька
– Надо было бубен спереть, да и всё тут. Кушать хочется спасу нет.
Голос за кадром
Сын посмотрел на мать волчьими голодными глазами. Встретившись с отчаянным взглядом сына, Яна содрогнулась. И первый раз в жизни осознала, что родное дитятко, в котором играет кровь Гришки Расстриги, за милую душу, пожалуй, и съесть сможет родную матушку.
Яна
– Потерпи, сыночек, я сейчас огонь разведу, пучек с тобой отварим да пяток короедов бросим, всё навар какой. Сходи-ка вон к той лесине, там дятел долбил, как раз и коры для костра нарубишь, и гусениц поглядишь.
Емелька
(поднимается. Берет топор и, ворча на ходу, бредет к дереву, на которое указала матушка)
– Забыла узел с едой, теперича голодай из-за нее.
619. ИНТ. МОСКВА. Царские палаты. Филарет с писарем находятся в палате. Федор Никитич просматривает грамоты. Писчий служка дремлет за своим столиком.
Голос за кадром
Федор Никитич после приема челобитных приказал к себе никого не пускать. Слишком много работы навалилось на отца государя. Надобно было разобрать списки и документы Федора Борисовича Годунова, принесенные из хранилищ. Хоть и пробыл на царствии сын Годунова недолго, а все же оставил яркий след в истории. Много списков земель составил. В особенности Сибири, которая была и по сей день неизведанной и мало изученной.
Развернув следующую грамоту, митрополит увлекся чтением.
Филарет
(читает в слух)
– Парубок татарин Ваулихан, што из кайсаков чингизидов посольством ныне, указал множество рек и мест на списке моем, о коих и не ведали мы доселе. Челом бью, прими посольство их, не доржи их на постое, много пользы принесет дружба сия государь. А еще, о людишках местных сказывал Ваулихан, о шайтанстве и идолах, да о шамане Угоре. Якобы на бубне его вся страна Шыбыр узорами списана, да клады атаманов сибирских и самоедьская баба, што из злата отлита, пуда на два, указаны там. Мыслю, добыть бы нам сей бубен. О том тобольскому дьяку Севастьяну наказ строгий дать надобно бы тобе, государь.
Действие:
Митрополит, отложил грамотку, задумался. Как будто скорбь по лику его проходит, и вновь, возвращается к чтению, дочитывает приписку, сделанную скорой рукой царевича:
Филарет
– А кречетов, што Федор Никитич двух жаловал, вчера опробовал под Коломною, один вялый, мурзе Маметкулу отдал, а другой хорош, с лету двух утей сшиб, собе его оставил…
Действие:
Федор Никитич, отложив свиток в сторону и вновь горько улыбнувшись, вслух произносит:
Филарет
– Гляди-ка, и про меня тут упомянуто, а ведьм точно, дарил я двух кречетов царевичу Федору, просил за братьев слово молвить. Но не внял Бориска мольбам моим, сгноил их в Пелыме в тесном заключении.
Действие:
Федор Никитич поднимается и, глянув на разомлевшего писца у окошка, рявкает:
Филарет
– Ату! Не клюй! Того и гляди носом в чернильницу угодишь да бумаги зальешь!
Писарь
– Не гневайся, большой государь, придремал я, каюсь, ведьм всю ночь списки ладил по указу твому.
Филарет
– Ну-ка, кликни мне Афанасия Ивановича Мезенцева, что по недоимкам из Курска вызван. Укажи, чтоб явился завтра. Отобедать со старостой губским желаю. Пущай список Курска принесет. Глянуть хочу.
Писарь
(бросается к дверям)
– Так я, это, мигом, он же у дядьки государева на постое.
620. НАТ. ЯМАЛ. Утро. Туман. Стан воеводы Кольцова. К стану от острожка бежит казак, что уходил ночью в вылазку.
Казак
(Макару Савватеевичу)
– Спали все как убитые, мы их и повязали сонных. Многие даже вязанные спят, как маковой росой опоенные, что ли. И посла, и купца, и старца синеликого вызволили. Ненужно на приступ идти, управились без боя.
Воевода
– Молодец, с меня полтина всем удальцам.
Казак
(воеводе)
– Вот это радость! Благодарствую от всех казачков, Лексей Семенович!
Воевода
- Всем на вал!!! Подъем лежебоки!!!
Голос за кадром
Но не успел отряд войти в острожек, выставленные караульные забили тревогу.
– Самоедь! Самоедь!
Действие:
Стрельцы и казаки, заняв места у бойниц, с тревогой глядят в сторону горизонта, где широкой полосой едут к крепости верхом на оленях вооруженные копьями и луками селькупы.
Макар Савватеевич
(воеводе)
– Сейчас не нападут. Утро, солнце в глаза, целиться им плохо. А вот на закате нам солнышко мешать будет. Вот тогды и бросятся на вал, а может, и ночью рискнут, они ведьм как кошки в потемках зрят.
621. НАТ. Казимир шагает позади Ивана, интересуется.
Казимир
– Где же я твое лико видел? Уж не встречались ли часом мы ранее?
Иван
– У пещеры Веденея мы с тобой взглядом встретились. Ты арбалет поднял, но стрелять не стал. Спешил шибко.
Казимир
– И имя мое ведаешь?
Иван
– Ведаю, но вслух произносить не стану, ведь кто назовет тебя по настоящему имени, тот тотчас же погибнет.
Казимир
– Истину глаголешь. Но не бойся, у меня на тебя другие планы. До ворожеи вдвоем легче пробраться, путь-то неблизкий. Зверья полно, да и селькупы пошаливают. А там разойдемся, слово даю.
Иван
– Такое же твердое слово, как биться один на один, что князю Годславу дадено?
Казимир
– Не я его вызвал на бой, и слово не мое. Не ты ли наряд из Крыма доставил, а?
Иван
– Я. А что?
Казимир
– Просчитался тогда я, обвели вы меня вокруг пальца.
Иван
– Не всегда коту масленица.
Казимир
– Этот обман Гостомысл чрез тобя сладил. Не допустил он, чтоб Речь Посполитая Москву под свою руку приняла. А ведьм все к тому шло тогда. Коли б не пушки крымские, не дрогнул бы гарнизон, не взял бы Пожарский Кремль.
Иван
– Чему быть, тому не миновать.
Казимир
– Не скажи, вьюнош, многое ныне деется волхвами да долгожителями, как мы. Смолу-то поди и сам вожделеешь получить у ворожеи?
Иван
– Не нужна она мне более. Я хочу быть просто мужем. Семью завести, да наземь сесть.
Казимир
– Я тоже об этом мечтал когда-то. Со временем пройдет.
Действие:
Вечереет. Начинает смеркаться. Казимир и Иван подходят к заводи.
Иван
(осматривает струг)
– Когда выйдем в море?
Казимир
– Сейчас и отчалим. Князю твоему не верю я. Потому на берегу ночевать не останемся.
Иван
– Я столкну, полезай, пан Казимир, в лодку.
Казимир
– Нет. Столкну нос я. А ты на корму проходи.
Иван
– Боишься, что оттолкну, а сам не сяду?
Казимир
– Не боюсь, а остерегаюсь. Проходи-ка, Иван, на корму и качни струг с борта на борт, так легче сняться нам будет.
Действие:
Иван, подхватывает вещи шляхтича и свои, ловко запрыгивает в струг. Проходит к корме, обращает внимание на бревно, идущее по днищу от комля мачты до заднего борта.
Голос за кадром
Про эту хитрую проделку он сам рассказывал Никите, вернувшись с Дона. Верх мачты при расправленном парусе, под напором ветра, уходит вперед, комлем выдавливая корму.
Действие:
Казимир, тем временем, пользуясь, что под весом Ивана корма погрузилась, а нос приподнялся, столкнул струг с мели.
Запрыгнув, поляк, сев за гребли, сильными рывками отгребает от берега на четверть версты.
Казимир
– Сядь за потесь. Сам тут управлюсь. Правь в море,
Действие:
Казимир, уложив весла, расправляет парус.
Ветер, наполнив льняное полотнище, подхватывает струг. Верх мачты наклоняется вперед, и бревно со скрипом выдавливает кормовую доску.
Хлынувшая в струг ледяная вода волной прокатывается к носу, где копается с веревками ничего не подозревающий Казимир.
Иван скидывает лапти, полушубок и, подхватив мешок Казимира, где лежит мешочек с серьгами, вываливается за борт. Уже в воде он развязывает тесьму и, засунув руку, нащупывает ладанку. Надев шнурок на шею, Иван плывет к еле заметному в сумерках берегу.
Голос за кадром
Шляхтич, поздно заметив опасность, выпучил от ужаса глаза.
Воды и огня он боялся больше всего. Тяжелый струг, скрипя и треща, медленно погружался в пучину.
– Wspom;;, wspom;; !!! – закричал, глядя в небеса, обреченный.
А сверху, из глубины другого мира, хладнокровно и презренно улыбаясь, глядел в ледяную пучину и барахтающегося в ней человека князь Гостомысл.
Действие:
Иван, проплывает саженей двести, начинает терять силы. Ноги его опускаются, и теперь Ваня гребет почти на месте. Холод сковывает тело ледяными клещами.
Иван
(шепотом, теряя сознание)
– Всё. Не доплыву я, мочи нет.
Действие:
Мелькают картины детства, юности. Матушка на рынке у Искера, дядька Архип с дядькой Угором у избы в логу. Последним видением появляется Хвома, который теплым языком лижет мокрое лицо Ванюшки…
622. НАТ. ОСТРОЖОК НА ВОЛОКЕ. К крепости подъезжает войско самоеди. Тухта, сидя верхом на олене, поддает животному под бока пятками и выезжает вперед шамана.
Тухта
– Князя! Я привел шамана и его селькупов! Эти люди жаждут ведать, кто разорила стойбище. Шамана с миром пришел!
Воевода
(обернулся к сотнику)
– Не хитрят ли самоеды? На вал выйдешь, а они стрелами снимут.
Макар Савватеевич
– Похоже, нет, Лексей Семеныч, оне народ хоть и дикий, но честный, коль обещают, то слово свое держат. Выдадим им связанных татей, да и разойдемся. Пущай с ними что хотят, то и деют. Провизии и так мало, не кормить же лиходеев до самого Тобольска.
Воевода
– Верно, верно, Макар Савватеевич. И я о том же помыслил. Отдадим-ка мы воров на суд самоеди, да и дело с концом.
Макар Савватеевич
– А что выпытаем пред этим, все на грамотке и изложим. Да так опишем, что государь тобе великую милость окажет. Но грамоту сию надобно мимо Мангазеи и Тобольска отправить с нарочным.
Воевода
– Зачем же поверх голов прыгать.
Макар Савватеевич
– Молод ты ашо, Алеша. Славу твою мигом собе большие воеводы присвоят, а тобя и не упомянут в доносе государю. Вот я по просьбе-то батюшки твого покойного и пестую тобя. И радость мне, старику, будет, коли сам государь тя приметит. А хвалить тобя естьм за что. Не каждому дано измену пресечь. Главарь-то у них шляхтич. Про то освобожденный купец Никишка сказывал. Он-то смуту и затеял на краю земли. Коль грамотно допросить, многое выяснится. Ведьм не сам же Казимир это задумал. Вот и естьм нашему государю чем упрекнуть короля польского. Дабы Деулинское перемирие надобно соблюдать, а не строить козни за спиной нашей. Так что великое дело мы под твоим началом, Алексей Семенович, сделали. И преподать эту весть царю надобно прямо в белы рученьки.
Воевода
– А вот главаря-то мы упустили. Эко как неладно вышло, – сокрушенно посетовал князь, стегнув себя по сапогу ольховой веткой.
Макар Савватеевич
– Ну, это еще не ясно. Ванюшка тоже не промах. Сообразит, как поступить со шляхтичем.
Действие:
Тем временем Тукта и шаман, подъезжают к самому валу, останавливаются. Молодой князь, спускается к ним, представляется.
Воевода
– Я холоп государя, младший воевода князь Кольцов. Споймал тех, кто под личиной царских слуг содеял зло вашему народу. После допроса я отдам их вам. Поступайте с ними как пожелаете.
Действие:
Шаман, сидя на олене, с каменным лицом слушает Тукту, который переводит слова Алексея. После того, как речь князя переведена, шаман кивает головой и, развернув оленя, едет к своему войску.
Тухта
– Шаман пошел говорить с селькупами. Как решат, так и будет.
Макар Савватеевич
– Езжай, уши грей, да гляди помни, кто тобя от кола спас.
623. НАТ. ЗАВОДЬ МОРЯ МАНГАЗЕЙСКОГО. Волны. Никита, Паршук и Гаджи, выведя второй струг в море, тщетно пытаются разглядеть в сумерках мачту второго судна. Кругом только гребни волн.
Голос за кадром
Снегопад уменьшал видимость. Ведун, не желая верить в гибель своего любимца, заставлял Паршука, сидевшего за потесью, вновь и вновь разворачивать струг и кружить по морю. Но когда и вовсе стемнело, пришлось направить лодку к берегу.
Никитий был в отчаянье. Он казнил себя за то, что подготовил струг к затоплению, не ведая, что в нем окажется и Ваня.
Действие:
Струг утыкается в береговой песок. Паршук спрыгивает с носа на берег и закрепляет фал за куст низкорослого дерева.
Паршук
– Никита, прыгай на берег. Будет утро, вновь искать будем.
Действие:
Никита в горе сидит на лавке струга. Ведун, накрывшись дерюжкой, сгорбившись, отрешенно смотрит в холодную темноту.
Голос Гостомысла
– Только огонь и воду не в силах победить мы. Огонь – это путь в мир пращуров, вода – в тартар, потому и топили в Днепре волхвов, дабы сгинула вера предков наших.
Никитий
– Не уберег я, не уберег, в такой волне и темени, коли за борт вывалишься, и берег-то не разглядеть. Не учел я, что на ночь глядючи в море выйдете. Ой, горе-то какое!
624. НАТ. РЕКА ПЫЖМА. Яна, выбившись из сил, опустилась на снег.
Голос за кадром
Уже второй день она, вырубив две лаги и смастерив из них волокушу, тащила на ней совсем ослабевшего сына.
Перейти с такой ношей обмелевшие к осени многочисленные ручьи, впадающие в реку, она еще могла. Но впереди пред глазами атаманши предстал вид широкой притоки, которую без лодки преодолеть было невозможно.
Прислонившись спиной к стволу дерева, женщина мысленно искала выход из положения. Не раз ей приходилось бороться со смертью, не раз она обходила стороной казнь или погибель.
– Надобно ждать морозов, – решила она. – Токмо по льду можно доржать путь далее, – прошептали ее обветренные губы. – Прости, сыночка, погубила тобя маманька неразумная. Шурпы бы тобе мясной, да где же взять ее. Последних двух короедов доели. Да и много ли проку от них. Так, на один зубок. Коль ты помрешь, и мне жить незачем. На сучке, как векша, повешусь, – осмотрев ствол соседнего дерева, отчаянно вздохнула ворожея. Ей вдруг захотелось завыть волчицей, но остерегаясь напугать и так полуживого сына, Яна сдержалась.
Взгляд ее опустился ниже и остановился на зарубке. Она не поверила своим глазам. Протерла их платком и вновь посмотрела на ствол сосны. Видение не исчезло. На стволе виднелась покрытая плесенью еле приметная зарубка.
Яна знала, что зарубки ставят обычно на хвойных деревьях, чтоб и в сумерки можно было видеть блеск смолы. Ворожея, наступая коленями на подол юбки, подползла ближе. Засек был выполнен человеком, так как еще имелось несколько линий, обозначающих юрту и рыбу. Тут явно были родовые угодья одного из таежных жителей.
Внимательно осмотревшись кругом, Яна разглядела присыпанный снегом истлевший каркас рыбацкой лодки-плоскодонки. Но у селькупов и ненцев были долбленки. Значит, тут ранее находилась стоянка или жилье отшельника или охочих людей.
Яна спускается к берегу, осматривается.
Еле заметная, заросшая полынью, тропа веде ее вдоль яра к расщелине между валунов.
Ворожея откидывает полусгнившую частокольную дверцу. Женщина вглядывается в темноту брошенного жилища. Внутри находится чувал, сложенный из камней. Перекрытие выполнено из стволов листвянки, поверх которых чьими-то умелыми руками уложен дерн.
Небольшая лежанка из тесаных бревен, покрытая слоем тины, свидетельствует о затоплении жилища в паводковый период.
Осмотрев жилище, Яна возвращается к сыну, лежащему на волокуше.
Яна
– Емелюшка, сынок, очнись, родненький. Не смогу я тобя с яра спустить. Сил моих нет, вставай, кровинушка, ползи за мамкой. Я подсоблю тобе. Ты ножками, ножками-то толкайся хоть. Шевелись, отродье расстрижное! А ну, вставай, гаденыш ты этакий. Подымайся, кому говорю! Очнись, ирод!
Действие:
Емелька от тряски приходит в себя. Он, поддерживаемый Яной, спускается с яра на берег.
Ворожея, укладывает сына на лежанку, принимается суетиться над розжигом огня в чувале.
Яна
– Погодь, погодь, мой хороший, мамка мигом огонь разведет. Лучины разожжем да пошарим по сусекам и по уступам. Глядишь, и съестного чего мож найдем. У нас ремешки есть на ножнах, отварим в ермачке, будет нам навар купеческий.
625. ИНТ. МОСКВА. Царские палаты. За столом Филарет и боярин Мезенцев. Подносят перепелов. Федор Никитич, взяв с подноса тушку и переложив себе, улыбнулся званому гостю:
Филарет
– Ты, Афанасий, не робей. Двумя руками бери. Перепела ныне упитанные, засухи-то не было, жирок добрый нагуляли к морозам.
Афанасий
– Войны ныне нет, большой государь, поля ратями не потоптаны, вот урожай добрый и собрали. Все недоимки покрыли с лихвой. Мир даже Божьим тварям впрок. А уж народ-то как вельми рад, многие лета такое спокойствие не спускалось на нашу землю православную.
Филарет
– Коль винца сам подашь, не покичишься путем своим, то давай-ка мы с тобой тогда и служку отпустим. Разговор у меня к тобе уж больно сурьезен.
Афанасий
– Да я, ведьм, холоп твой, Федор Никитич, и молодого государя нашего холоп. Мне тобе за великую радость услужить.
Филарет
– Собе налей, Афанасий. Вино-то фряжское, сам король Сигизмунд пожаловал. За каждый год заточения по бочонку выдал. Три воза и получилось.
Афанасий
– Лучше бы Псков отдал, больше пользы сталось. Пошто честь мне оказал, Федор Никитич? Повелевай, исполню что надобно. Костьми лягу, но выполню волю твою.
Филарет
– Намерен я вызвать из Тобольска молодого князя Кольцова. Государь наш, Михаил, воеводу желает под рукой иметь сибирского, да такого, чтоб по годам вровень был с ним. Курдас, стало быть. К тому же, и князь Пожарский за него печется.
Действие:
Федор Никитич (Филарет) поднимается, проходит к столу и, взяв приготовленный загодя свиток, вручает Афанасию.
Филарет
– Тут грамота. В Тобольск дьяком приказным поедешь за князем. Но соль тут иная. У князя в шуринах некий Иван Сотников. Тот-то нам и нужон. Постарайся, Афанасий Иванович, выведать про бубен шаманский, на тыльной стороне коего вся страна Шыбыр списана. Нет цены тому списку. Там и залежи серебра, и злата указаны. А самое главное – соляные озера, запасы которых превосходят крымские во сто крат. Разведаем свои, не нужно будет хана ублажать. Да и соль в разы дешевле станет. Пора нам книгу великого чертежу переписать. А ты на это дело дюже ловок и прилежен. Тобе ее и править, по нашему указу.
Афанасий
– Так, прям, нынче и выступать прикажешь?
Филарет
– Ступай пока в Курск. Обоз поздней осенью токмо пойдет, с ним и выйдешь. Да пока не бахвалься о том, что со мной чаевничал, и тем паче о деле нашем. Дело сие государственной важности.
Афанасий
– Внял я, большой государь. Чай не зря был правой рукой воеводы столько лет в Курске, чтоб болтать о сём с первым встречным. Мои уста, Федор Никитич, могила.
Филарет
– Ну, с Богом, ступай с миром. К осени вызову.
626. НАТ. МОРЕ МАНГАЗЕЙСКОЕ
Голос за кадром
Последним видением был Хвома, который теплым языком лизнул мокрое лицо Ванюшки…
Каким чутьем медведь нашел в холодном темном водовороте своего друга, ведомо, наверное, только зверю.
Действие:
Хвома, схватив пастью за ворот рубахи утопающего, медленно плывет к невидимому берегу.
Иван, находясь в полу сознании, все-таки смог замершими пальцами развязать бечеву на поясе. И мокрые порты сползли с ног, вскоре исчезнув в пучине вместе с Казимиром, вцепившимся мертвой хваткой в одну из штанин.
А медведь, почувствовав, что освободился от лишней ноши, фыркая, довольно ходко поплыл к заводи.
627. НАТ. Острог на волоке.
Действие:
Связанных разбойников выводят из землянки. Построившись в ряд, они предстают пред взором шамана.
Тухта.
(переводит слова шамана)
– Тут не все. Я помню скобленые лица.
Воевода
– Один безбородый ушел к морю. Больше никого нет.
Шаман
(показывает пальцем на Никишку)
– Люль! Вуй! (это волк, зверь)– показал пальцем на Никишку шаман.
Воевода
– Он купец.
Тухта
(переводит слова шамана)
– Он убил одну из моих жен, Я видел. Глянь у него ожерелье из сапфиров. И ты убедишься, воевода, что он не человек, он вуй!
Действие:
Никишка отступает назад. Озирается затравленным взглядом,
Никишка
– Брешет, нехристь, оговаривает!
Антип,
(подойдя сзади Никишки и развернув его к себе лицом, повелевает)
– Руки разведи. Осмотрю я тобя.
Ваулихан
– Ты в шапке у него глянь, вот она, откинул купчина ее в сторону.
Действие:
Десятник, прощупав головной убор, с треском вырывает подкладку. На мох, к ногам казака, падают украшения.
Никишка опускается на колени перед воеводой.
Никишка
– Не губи, воевода! Веди меня в Тобольск, там большому воеводе все скажу. И про козни Казимира поведаю, и про измену государю покаюсь.
Макар Савватеевич
– Нет, упырь. Поведаешь все тут, Лексею Семеновичу.
Действие:
Макар Савватеевич, взяв за шкирку купчишку, тащит его в землянку.
Макар Савватеевич
– Писца с бумагой пошли со мной, княже, я его мигом допрошу!
Воевода
(шаману, Тухта переводит)
– Мы отдадим вам всех, но для начала их опросим. Так полагается. Утром за ними приходи. Приглашаю к трапезе тебя и твой народ.
Действие:
Шаман, когда толмач ему перевел предложение князя, спрыгивает с оленя и, приложив руку к груди, произносит длинную речь.
Тухта
(переводит)
– В знак согласия и мира я повелю зарезать двух белых оленей, а воеводе государя желаю поднести в дар две непли для его жен на сапожки.
Воевода
– У меня одна жена.
Шаман
(выпучил глаза и, повернувшись к Тухте, спрашивает)
– Господарь шибко беден? У него нет серебра, чтоб купить себе еще жен? Я дам ему еще шкур. Мне он нравится.
Тухта
– Он молод еще, и у орысов совсем нет много жен. Им это запрещает белый бог.
628. ИНТ. МОСКВА. Кремль. Царские палаты. Патриарх Филарет. (в миру отец государя Федор Никитич). Писарь, дремлет у окна.
Голос за кадром
Проводив Афанасия, Федор Никитич присел за столешницу. Пригубив вина, патриарх отставил кубок в сторону.
Грусть обуяла его. Вспомнил он богатыря, брата своего, Михаила, что лошадь мог шутя и играючи положить наземь да в борьбе равных себе не имел. Помер братец-силач в яме земляной в Ныроме. Василия и Ивана вспомнил, сосланных Годуновым в Пелым на погибель. Александра как наяву увидел, коего уморили в Усолье-Луде на Белом море. Как сам выжил, одному Богу ведомо. Но натерпелся притеснений и сам. Постригли насильно. Много лет пробыл в заточении у короля польского. К любому шороху каждый миг прислушиваться-то, каково? То ли трапезу несут, то ли палачи идут.
Действие:
Филарет тяжко вздыхает, отпивает из кубка, и вновь призадумывается:
Филарет
(сам с собой)
– Давеча челом били об освобождении из монастыря дочери Бориса. А как запамятовать зло от Годуновых? Как простить этому выводку змеиному смерть братьев? Ведь всех под корень извели, один только сын его Михаил и остался. Выпусти Ксению, вновь бояре недовольные во власть полезут. Опять смута по Руси пойдет. Пусть уж терпит за отца своего богомолица. Еще теснее содержать надобно, чтоб не общалась она с миром. Вот и песнь уже в черном народе ходит. Поют ее бродячие калики. Поют жалобно, а народец слушает, мотает на ус.
– Сплачетца на Москве царевна, ох-те мне молоды горевати, что едет к Москве изменник, ино Гриша Отрепьев Расстрига, что хочет меня полонити, а полонив меня, хочет постритчи, чернеческой чин наложити!
– А чрез кого воду в чистом пруду мутят остатки Борискиных прихвостней? Гусляры да скоморохи. Вот кого нужно извести. Никаких потешек и кащун чтоб. Большим собором надобно осудить сию похабщину. Оградить сына Михаила от наветов и посмеши.
Филарет
(писарю)
– Ну-ка, разыщи-ка мне, Никодимушка, список грамоты приговорной Сергиевце-Троицкого монастыря.
Писарь
(переспрашивает)
– Где скоморохов хулят?
Филарет
– Сметлив ты больно, за то и доржу при себе. Возьми-ка пряники с моего стола, детишкам своим снеси. С Покровом Святой Богородицы поздравь.
Продолжение:http://proza.ru/2022/01/18/552