Предыдущая страница: http://proza.ru/2022/01/16/877
586. НАТ. Берег западного побережья Ямала. Чуть южнее. Заводь. Причаленный ушкуй. Ваня, Мамарка и Тухта высаживаются на берег.
Ванюшка Снимает с себя мокрую одежду. Низколетящие свинцовые облака, чуть ли не цепляя береговые кусты, проносятся в сторону юго-запада, неся за собой студеное дыхание Ледовитого океана. Подняв ворот армяка, накинутого на голое тело, Иван поправляет развешенное белье на ветвях.
Тухта
– Снесло нас мал-мала, далее можно берегом идти, можно через мое родовое стойбище, напрямки. До озера Ямбу-то тут недалече. Три луны пути.
Ваня
– Лодку вытащить на песок надобно, мхом чрево набить, да воды по борт начерпать, чтоб, пока мы ходим, борта не рассохлись.
Мамарка
(вогуличу)
- А ежели твои родичи мачту приметят? Не заберут ли струг?
Тухта
– Тут вам не Мангазея, никто ничего не тронет. Я свой знак родовой оставлю, никто не возьмет.
Ваня
– Давай-ка, други, мох собирать, а то до завтра в путь не тронемся. Одежда уж высохла, на теле быстрее досохнет.
Действие:
Тухта первый надрал охапку мха и направился к стругу. Пройдя пару шагов, он испуганно завопил:
– Парус пополудни, парус! Ишо ктой-то сюды плывет!
Ваня
– Может, от воеводы отстали?
Мамарка
– Парус-то, гляжу, крашеный. А у воеводы на кечах токмо серые, льняные. Беда бы какая не вышла, Ванюшка. Надобно твою заморскую пищаль принести.
Ваня
(из-под ладони вглядываясь в даль)
– Борзо идут. Молодец кормщик, почитай супротив ветра правит.
Действие:
Судно приближается, ныряя в волнах, ходко идет к заливу, в котором укрылся Иван с попутчиками.
Ваня
– Увидали. Мимо не пройдут. Отойдите с луками к вещам. А я за бортом укроюсь, если что.
Действие:
Иван спускается к стругу, проходит к корме, убирает потесь. Ставит бочонок с солониной впереди себя, кладет на него пищаль.
587. ИНТ. КАРСКОЕ МОРЕ. Коч Мартына. Каюта.
Действие:
Емелька, под монотонный скрип такелажа и равномерный плеск воды за бортом, мирно посапывает, изредка переворачиваясь с боку набок.
Яна, прежде чем затушить лучину, снимает с шеи серебряный кулон, украденный у Казимира. Открывает крышечку, высыпает на ладонь четыре янтарных шарика.
Яна
(шепчет)
«Так вот ты какая, каменная смола! Многие цари бы отдали за один шарик свои царства, но не каждому дано владеть этим сокровищем. А я вот просто могу высыпать их за борт – мне и своего века хватит, да и сыну тоже. Я ведь не только ведьма-гадалка, я еще и баба, и хочу внуков лицезреть, мужа любить… на кой мне жизнь вечная?»
Яна складывает шарики назад в кулон. И незаметно для себя засыпает сидя за столом, положив голову на руки. Появляется образ Гостомысла.
Гостомысл
– Ну што, дщерь плутовская? Полегчало ли, тебе, девонька, от воровства сего? Может, и впрямь полагаешь, что чрез пакость свою познаешь суть силы каменной смолы. Пустое это, ведь вам, девам, окромя бед да бесплодия, ничего не принесет сиё снадобье. А вот замена ему есть. Искала ты серьги чудные, кои надев да в зеркальце глянув, любую тайну выведаешь?
Яна
(шепчет во сне)
– Искала. А ты откель знаш?
Гостомысл
– Я все про тобя, милая, ведаю, и помыслы твои, не всегда добросердечные, вижу. Так вот знай: хранит молодой князь Кольцов, Семенов сын, серьги царевны Сузгун, яко оберег. И один лишь Казимир датский способен их выторговать у Алексея. А за смолу он непременно с тобой обменяется ими. И нет у тобя, дщерь, выбора. Коли заупрямишься, убьет тобя Казимир, а несмышленыш твой, Емелька, сгинет без материнской опеки. Вот этого-то я и не могу допустить, девонька. Нужен он для продления роду распутного.
Яна
– У Козьмы-то как шарики оказались?
Гостомысл
– Было это в давние времена. Когда-то на турнире, устроенном королем Карлом Каролингом, обвиненного в плутовстве рыцаря усадили на бревно рекомендации. Им был не кто иной, как герцог Трафалбрасс, изобличил же его в плутовстве мой зять Годслав. Но после казни князя Годслава и разорения Рюрик-города нашел герцог в колодце ход под землей, а чрез него и пещеру за рекой, где старец Веденей обитал, да и завладел смолою каменной. Вот и следит теперича по белому свету злыдень. Сколь я его не подлавливал, выкручивался он, ако чиж из силков от меня ускользал. Но, видимо, вновь пришел час рассчитаться с ним. И ты мне дюже подсобила в этом. За это разрешаю я лизнуть твоему Емельке шарик смоляной. Жить он будет, как и все, по сроку, но вот никакая лихомань и отрава не возьмет ни его, ни его потомков до седьмого колена. Храни шарики пуще зеницы ока, за ними придет человек и обменяет их на серьги.
Действие: (одновременно голос за кадром)
Лучинка, догорая, затрещала, огонек дрогнул, запустив трепещущиеся тени по доскам. Образ князя развеялся.
Яна подняла голову, обвела каюту сонными очами. Сын мирно посапывал. Лучина догорала. На столе лежал кулон. Ворожея потерла лоб, качнула несколько раз головой из стороны в сторону, чтоб стряхнуть наваждение. Прищепив пальцами огонек, женщина прилегла рядом с Емелькой, накрыв его и себя рогожей:
Яна
– Двинься, сынок, а то мамке совсем нет места, развалился как Емеля на печи.
Действие:
Яна просыпается. Емелька копошится за столешницей, разглядывая какие-то предметы при свете лучины. Ворожея проходит к рукомойнику, ополаскивает лицо, утирается ручником и, взглянув на сына, опешила.
Емелька пробует на язык каменную смолу, которую достал из беспечно оставленного кулона.
Яна
– Ну-ка, положи на место. Что ты, как блаженный, в рот всё что ни попадя тащишь? Вдруг яд это?
Емелька
– Яд не яд, а зуб прошел, как и не болел вовсе.
588. НАТ. Будара прыгает на волнах. Никитий выворачивает к берегу.
Никитий, всем телом наваливается на рукоять потеси, заставляет будару завернуть к берегу, где в заводи виднеется мачта со свернутым парусом.
Никитий
– Ты, Гаджи-Ата, чакру-то свою наготове доржи. Кто его знает, что за люди к берегу пристали. Порох-то в моей пищали намок, на нее ныне надёжи нету.
Голос за кадром
Индус, корпевший молитвами к своим богам о спасении, сидя на первой лавке спиною к направлению движения суденышка, даже не пошевелился, чтоб, обернувшись, глянуть на берег. Его и так синее лицо почернело. Промокший и продрогший на хлестком ветру, индус пребывал в предобморочном состоянии.
Ваулихан, находясь под одним сырым халатом с наставником, прикрывающим их спины от промозглого ветра, так же не отреагировал на распоряжение Никиты.
Никита
– Да очнись ты, Чжэн-Хэ-мореход ! Посинел, ако цыган в покойницкой! Чакру приготовь, сказываю!
Действие:
Ванюшка, укрывающийся за бортом струга, поднимается с коленок, откладывает на бочонок пищаль и, радостно махнув шапкой, кричит.
Ваня
– Ваулиханчик! Какими судьбами?! Ты ли это?! Ой, дядько Никита, и ты с ними?!
Никитий
– Нет, это они со мной.
Действие:
Будара Никития, скрипнув деревом о дерево, пришвартовывается к борту струга. Иван перепрыгнул к приятелям в бударку принимается тискать Ваулихана, приговаривая:
«Ого, как вымахал, прям вылитый курметте Исатай!».
Голос за кадром
Но тут радость встречи и лобзания перебил истошный крик самоеда.
Тухта
(с визгом бежит к лодкам, горланя во все горло)
– Брат ночи! Пощади!!!
За ним вприпрыжку, под хохот Мамарки, играючи семенит огромный медведь.
Никитий
– Вот шельмец, по берегу нам сопутствовал, а я мнил, что отстал Хвома, покуда горной стороной мы шли.
Голос за кадром
На сутки пришлось задержаться. Нужно было дать время, чтоб обсушиться прибывшим друзьям, набить чрева обоих лодок мхом и залить водой. Под утро управились, и, развалившись у костров, уставшие люди позволили себе отдохнуть перед дальней дорогой.
Полярное солнце, поднявшись почти к зениту над Мангазейским морем, пригревало. Чайки, неведомо откуда собравшиеся на берегу, дрались и ссорились меж собой, деля очистки вяленой рыбы, беспечно выброшенные Паршуком на берег. Изредка, когда птицы своим гомоном сильно докучали, медведь, поднявшись, разгонял стаю. Но стоило ему подняться на мысок, где отдыхали путники, чайки вновь начинали потасовку.
589. ИНТ. КАЗАХСКОЕ ХАНСТВО. Стан Жангир-султана. Саманная кошара. Гнезда голубей. В открытое окошко влетает пара голубей. Выгоняют молодую пару, и дрожа устраиваются в гнезде. Смотритель ханской голубятни берет в руки голубя, и достает письмо.
Голос за кадром
Уставшие птицы, со сбитыми и окровавленными крыльями, прилетели под утро. Перелет был настолько тяжел, что без обычного воркования на лотке голубь с голубкой, выгнав из своего гнезда молодую пару, прижавшись друг к другу, обессилено дрожа от перевозбуждения тельцами, впали в тяжелый сон. Голубь даже не открыл веки, когда смотритель ханской голубятни, осторожно взяв его в руки, снял с него кожаный мешочек с письмом.
590. ИНТ. КАЗАХСКОЕ ХАНСТВО. Ханская юрта.
Жангир-султан,
(читает голубиную почту)
– Видимо, трудно аркару Ваулихану, раз из Тобольска пошел не обратно на юг, а на край земли, чтоб потом оттуда вернуться через Казань домой. Одно радует, нет больше Севастьяна, что козни нам строил. Как бельмо на глазу он для нашего ханства был.
поворачивается к молодому толмачу
Жангир-султан
– Отпиши великому хану Есиму, что посольство живо. Дьяк Севастьян почил смертным сном. Снаряди бухарского крапчатого. Отец любит получать хорошие вести с ним.
Действие:
Смотритель голубятни выпускает голубя.
Голос за кадром
К полудню любимец хана, крапчатый бухарский голубь, взмывши в небо, унес под Балхаш в походный стан правителя хат жаксы жаналыктар.
591. НАТ. КРАЙ ЗЕМЛИ, обоз князя Алексея на отдыхе. Горят костры. Антип у костра со своим десятком.
Антип
– Так вот, приписали нас стеречь на стенах монастырских, а в монастыре послушницы – все как на подбор. То водички на стену принесут, то яичек передадут. Не служба, а мед. Токмо один раз ватага гетмана Сагайдачного к стенам и сунулась. Но, получив дружный залп из пищалей, отвалила в поле. Не вышло у них поживиться монастырской утварью. Но не с пустыми же руками им за пороги ворочаться? Зря, что ли, пришли они на подмогу шляхтичам Владислава? Измором восхотели взять, чтоб под нашими пулями не лечь. Тут и наступило долгое стояние. Они под стенами, мы на стенах. Голодом, стало быть, решили нас выманить. Все бы ничего, припасов много было. Но был у них один старый единорог, который шибко докучал нам. Настроили они его по воротам да по башенкам бить, мы вылазку и содеяли, а пока рубились с пушкарями, наш ружейный мастер гвозди киянкой забил в щели для поджога. Да так законопатил он единорог, что бросили его за ненадобностью паны казаки. Ругались мы со стен люто с запорожцами, где ж это видано, чтоб православные на православных войной шли? Срамили их всяко. Те же в ответ: не братья вы нам, москали клятые. А тут и войско князя Пожарского подоспело, но я совсем другое хотел поведать. Угодил я тогды, братцы, на монастырское покаяние, аж на пять годочков в тесное содержание. Первые три годочка в колодах маялся, два остальных послабление получил. Ни когда ранее казаков под сторожи не брали. А тут – накось.
Казак
– За то, что про попов побасенок немерено знаешь?
Антип
– И за энто тоже. Очаровала меня чернушка одна. Вот и свершил я грех. Кажный раз приходила, когда на воротах в ночном карауле стоял.
Казак
– Разве грех это, Антип?
Антип
– Грех не в том, что девку мял. Выпустил я ее за ворота, уверила, что по травы сходит целебные, да так и не вернулась. А меня судили, да и при монастыре на покаяние оставили. Она, оказывается, тожа на покаянии прибывала, нельзя ее было выпущать на волю. Облапошила меня монашка. Опосля слышал, что прибилась шельма к ватаге Хлопка. Затерялась. А ведьм я по ней до сей поры сохну. Приворожила, окаянная. Встречал я тем летом в Тобольске молодку, но шмыгнула она в проулок, платком укутавшись. Аж похолодел я. Но, видимо, померещилось. Откель ей взяться-то в глуши сибирской?
Действие:
Внезапно докатилось эхо далекого выстрела. Служивые бросаются к составленным пирамидками пищалям.
Алексей
– Быть настороже всем! Привал окончен, становись!
592. Нат. МОСКВА. Звонят колокола. Государь под ликование толпы выезжает за город. Вдалеке видится несколько карет, приближающихся к Москве.
Голос за кадром
А Первопрестольная готовилась к встрече Филарета. Всюду царила суета. Церковные звонари изредка подергивали веревочки колокольных бил, и из-за этого то там, то здесь, раздавался звук малых колоколов, шел легкий пробный перезвон, чем-то напоминающий оркестровую яму театра перед представлением.
Загодя Михаил Федорович выехал навстречу отцу своему. А увидав родителя, опустился пред ним на колени. Федор Никитич, прослезившись, обнял сына и долго прижимал его дрожащими руками.
Поезд Филарета под малиновый звон всех колоколов въехал в Москву. Михаил не хотел радоваться один, он щедро одарил своих верноподданных, освободил колодников и повелел заложить каменную церковь в честь святого, в чей день произошло это событие.
Отслужив молебны, отгуляв застолья, родитель государя взялся за государственные дела с рвением и усердием. Приняв предложение сына стать патриархом всея Руси, он становился духовным наставником молодого царя, и теперь никто не мог упрекнуть его в использовании личных интересов в изыскании пользы государевой.
593. ИНТ. Москва. Царские палаты. Филарет и государь Михаил Федорович беседуют.
Филарет
– А как обстоят дела у нас в Холмогорском острожнике? Добротно ли укреплен Архангельский монастырь с посадом со стороны студеного моря?
Государь
– Так не до него мне, батюшка, ныне, тут и шведы, и Владислав, да и крымчаки пошаливают на рубежах. В Сибири-то ныне покойно. Хана Алея прижали воеводы. Кетский острог укрепился на Енисее. Имамкули Самаркандский сам выгоды ищет, полоненного им посла Янука мне подарил, чтоб тобя скорейше вызволить.
Филарет
– Так-то оно так, но зреть тобе, как государю, надобно далее. Чрез годы зреть да выгадывать помыслы недругов наших. Датчане да англичане давно имеют вид на земли сибирские. Сушей-то им никак не подобраться к Сибири, а вот морями могут. Коль сожгут Михало-Архангельский монастырь с посадом, то препон никаких им не будет, окромя льдов северных, кои мешают их кораблям обогнуть Крайнюю землю и зимой, и летом. Но и торосы им не помеха. Знают оне, что естьм летом проход чрез Ямал по рекам Сеяха Западная и Сеяха Восточная в Мангазейское море. Разговор мне передали люди Сигизмунда. Чаю, не нарошно сказано, а чтоб нас с датчанами рассорить, но в каждой ложи есть доля правды. Вожделеют даны основать поселение на не прибранных под твою царскую руку землях Сибирских. А коли colonia создадут – то датчане не пчелы, не выкуришь их опосля. Потому упредить надобно их своекорыстные помыслы.
Государь
– Так застава выставлена. Молодой князь Кольцов указом направлен в лето сие.
Филарет
– Вот, это добре, сынок. А Кольцов не парубок ли Семена, воеводы Тобольского?
Государь
– Так оно и есть, батюшка.
Филарет
– Помог он с пушками в смутный час. Но хитер был. Сокровище Ермака так и не выдал, хоть ведал про него. Доржи глаз востро с малым Кольцовым. Чую, знает он, где утаил атаман свой клад. Иначе откель бы взяться украшениям для закупа орудий у крымского хана? Казаки тогды много взяли, с одних жен Кучумовских только пуд, поди, посымали. А Иоанну-то токмо пушнины воз привезли с обозом да парчу с саблями. Остальное-то утаили. А это уже государственное злодеяние.
Государь
– Мыслю я, батюшка, отозвать его по возвращению в Тобольск к себе в Москву. Коль ведает он про клад Ермака, то проявит он собя.
Филарет
– Правильно рассуждаешь, прибери его под крыло свое, пока Строгановы тобя не упредили! Ну-ка, Михаил Федорович, вели столы накрывать! Проголодался я. Ведьм наскучался я по пище православной. Не все же у латинян мясо с ножа снедать, пора бы и осетриной себя побаловать. Вели подавать.
594. ИНТ. РУСЬ ИЗНАЧАЛЬНАЯ. Пещера старца Веденея. Вбегает Гостомысл. На ложе смертельно раненный Веденей.
Гостомысл приподнимает голову Веденею.
Старец открывает глаза и погасающим взглядом обводит своды пещеры. Усилием воли разжав запекшиеся от кровавой пены губы, ведун шепчет.
Веденей
– Внук твой, Рорик, вне опасности. Шар, шар с шеи моей сними, княже. В нем смола, о которой тобе ранее сказывал. Мне уж, чаю, она не сгодится. Ухожу я, Гостомысл, в мир пращуров наших. Тобе завещаю хранить тайну князей града Асгарда. Смола была также и в нише, в коробочке, но ее похитил человек, который ударил меня ножом… Видел его малец смышленый, не с нашего веку, что давеча объявился. Лаз подземный Годславу показал и внука твоего вывел. Он в лицо запомнил того, кто смолу унес и меня ранил... Холодно мне… а боли не чую… ищи, княже, сего отрока в будущем… холодно мне…
Гостомысл
– Кто же тебя, отче? Назови имя убийцы? Кто посмел на чаровника руку поднять?
Гостомысл не успевает узнать имя убийцы. Старец обмякает в его руках. Князь, рыдая, прижимается к телу своего духовного наставника.
Гостомысл
– О боги! Прошу вас, верните вспять время. Мне надобно лишь одно – узнать имя убийцы пестуна моего. Не могу я найти покой, покамест не найду отрока, кой поможет мне покарать того, кто поднял руку на непорочного старца! И будь он хоть за тридевять земель, хоть за семью веками, я накажу убийцу!
Голос Веденея
– Ты дал слово, Гостомысл. Живи, покамест не сдержишь свою клятву.
Голос за кадром
Новгородский староста опоздал всего лишь на час, так как в дороге невесть откуда попавший под ноги коня наконечник стрелы вонзился между подковой и копытом. Конь принялся припадать на заднюю ногу, сразу же сбившись с галопа на рысь. Гостомысл, не желая брать чужого скакуна, вынужден был остановиться у придорожного навеса.
Пока кий развел огонь, обстучал новую подкову, заменил старую, ушло драгоценное время. Не случись этой неприятности, волхв успел бы сообщить имя убийцы. И теперь князь, горюя над безжизненным телом Веденея, сокрушался о своей нерасторопности.
595. ИНТ. ХОЛМОГОРЫ. Изба. Аграфена подметает пол. В избу вбегает Яна. За ней забегает Емелька.
Яна, отталкивает в сторону дородную Аграфену, проходит в горенку. Достает из-под лавки заплечную корзину, принимается собирать в нее вещи и утварь.
Аграфена
– Съезжаешь, что ли, боярыня? Пошто так? Чай, не угодила? Наперед до свадебника ведь оплачено. Мне же теперича время надобно, чтоб гроши собрать для возврату.
Яга
– Тобе, сучка, за то, что в вещах моих копалась, пока я в море была, руки отрубить следует! Да некогда мне ныне тобой заниматься.
Аграфена
– Не рылась я вовсе, просто бисер просыпала, а он со стола да на лавку, с лавки да в кузовок твой. Вот и пришлось поискать-то.
Аграфена отступает назад, но, наколовшись спиной на острие ножа, который приставил Емелька, взвизгивает, упав на колени.
– Не губи, боярыня, дьяк приневолил.
Яна
– Нужна ты мне. Стану я лишний грех на душу брать. Ступай в погреб, там бусинки свои поищи.
Действие:
Открывает крышку погреба. Крышка за хозяйкой постоялой избы захлопывается. В избу вваливается пьяный Еремей.
Еремей
– Опушки! Приплыла лебедушка! Мы тут уж хотели в лапоть на класть да за тобой послать.
Яна
– А мне ты и не нужон более, лапоть лыковый. Растрепал про нас во всех кабаках.
Действие:
Яна зловеще смеется и, блеснув глазами, выхватывает пистоль из кужельки.
Горенка заполнилась дымом, а из облака раздается душераздирающий крик сына:
Емелька
– Ты што, ополоумела? Чуть не оглох! Упреждать надобно! Я б хоть уши заткнул!
Яна
(опускается на лавку)
– Тьфу ты, бесенок, напугал мамку, голос Гришки Расстриги, родителя твоего, мне послышался. Сбирайся давай. Вещи выноси, пока Мартын не нагрянул. Я лодку наняла у зырян, уж уплатила. А Ерему не жалей, дурак он был, дураком и помер. Серебром швырялся, выдал нас.
Емелька
– А мне его и не жаль, я сам его хотел, того, этого, чтоб он с тобой не спал.
Голос за кадром
Яна, выбирая ранней весной избу для проживания, рассчитала верно. Прямо за огородами начинался глубокий овраг, выходивший к реке. Место на отшибе ее вполне устраивало. Перед отплытием на Край Земли она удачно сбыла заморским купцам пушнину, оставив только серебряные украшения и монеты.
Многие жители окраины посада всю весну и лето зрели скорбную фигурку женщины, почти каждый вечер сидевшую подле установленного ею креста сгинувшим странникам.
– Боярская дочь, ишь как по мужу-то убивается. И крест установила. Рубль дала, не торгуясь, кособоким. А священник освятил и задушье принял немалое. А покамест, сказывают, батюшка еще не поминал имя боярина, так как ждет боярыня, не веря в погибель суженого. Сказывают, на другое лето каменный крест возведет, коли не объявится ее благоверный, – шептались уважительно женки посадские.
Другие, наоборот, разводили темные сплетни:
– И не боярыня она вовсе, а знахарка и ведьма. Ибо нет у нее в углу красном образов. Отлучена она от Церкви Святой. А под крестом и вовсе собака зарыта. Кто же до креста в полнолуние дотронется, вмиг сам окаменеет.
596. НАТ. КРАЙ ЗЕМЛИ Иван идет первым, волоча за собой волокушу. Далее следуют остальные путники. Тухта, только что подмененный Ваней, плетется рядом, разглядывая низкую поросль.
Тухта
– Вон, глянь, боялин, какая пестрая змея пригрелась на солнышке!
Действие:
Иван останавливается и, отряхнув со лба капельки пота, глядит в сторону, указываемую Тухтой.
Ваня
– Ну-ка, подержи оглобли-то. Это же ленточка Ростиславы!
Действие:
Ваня бросается к кустам.
На ветке куста висит лента из косы Ростиславы. Юноша с любовью снимает дорогую ему вещь, прижимает ее к лицу, пытается уловить запах девушки.
Ваня
– Благодарю тобя, отче Гостомысл, что послал мне радость сию, позволил мне хоть в грезах, но все ж встретиться еще раз с Ростиславой.
597. НАТ. ХОЛМОГОРЫ
Голос за кадром
Мартын, уладив на скорую руку дела с таможенным приказчиком, шел, насвистывая, к постоялой избе, куда отправил Яну с Емелькой по прибытию.
Настроение помора было приподнятое. Община лютеров дала добро на брак с боярской дочерью, и теперь народившиеся дети его приобретут статус другого сословия.
Мартын
– Хоть и вредная она баба, но в ежовых рукавицах попырхает, покорежится, да и успокоится, никуда теперича тобе от меня не деться. Буш как шелковая. Выбор невелик – или на дыбу, или замуж.
Действие:
Подойдя к калитке, мореход просовывает руку в отверстие и изнутри открывает щеколду. Пригнувшись, Мартын протискивается в проем. Собака, гремя цепью, забивается испуганно в будку.
Он проходит в сени, и толкает дверь в горенку.
Мартын
– Ну, што, собрали вещи?
Голос за кадром
В слюдяное окошко комнаты сквозь остатки порохового дыма пробивались солнечные лучи, освещая тело убитого лиходея.
598. ИНТ. Горенка съемной избы.
Действие.
Кругом валяются вещи, в спешке разбросанные по полу. Около печи стоит на полу свеча, ее язычки пламени лижут уже обуглившийся бок одного из поленьев.
Мартын
– Вот те на, невеста-то убёгла, да еще и душегубство содеяла. Хорошо, что дрова не загорелись.
Действие.
Из подпола доносится бабий вой, и помор ищет крышку лаза в погреб. Он плечом отодвигает сундук и, нащупав кольцо, тянет на себя.
Аграфена
(вылезает из погреба)
– Ведьма, ведьма, они оврагом пошли, лодка там их ждет, слышала я из подполья!
Действие.
Но разглядев труп Ермолая, охнув, хозяйка постоялой избы падает в погреб.
Мартын выскакивает из избы.
599. Холмогоры. Берег реки. Заваленный на бок крест, яма и открытый пустой ларец, измазанный в глине, раскрывает все тайны черной вдовы.
Мартын
– Ушла ведьма. Яко змеюка улизнула. Где ж теперь ее в островах сыскать!?
Действие:
Мартын пинает ногой ларь и осматривает с яра пустое русло реки.
600. НАТ. Река Мутная. Ямал.
Действие:
Казимир опускает пищаль. Попал он в белого медведя или нет, шляхтич не понял. Но грохот выстрела, отпугивает зверя от береговой черты. Огромный белый самец, развернувшись, удирает в тундру, освободив водный проход отряду лиходеев. Гребут против течения. Выходят на водное пространство.
Река истекает из огромного озера. Опустив весла, разбойники с удивлением рассматривали окрестности. Впереди до самого горизонта простирается водная гладь озера, невысокие берега из торфяника, покрытые ягелем вперемешку с клюквенными кустиками, плотно покрывают вековой торфяник. То там, то здесь среди кочкарника растёт белый гриб.
Никишка, вытаскивает из-за пазухи изрисованную тряпицу, показывает пану пальцем.
Никишка
– Острожек там, на том берегу. А мы тут. Переход в верст пять остался.
Казимир
– Останавливаться на бивак не будем, пока ветерок в спину, перейдем озеро.
601. НАТ. РЕКА ДВИНА. Челн, подгоняемый попутным ветром, ходко идет против течения, с каждым мигом увеличивая расстояние между беглецами и Холмогорами.
Емелька
– Матушка, а расскажи-ка мне былину какую-нибудь.
Яна, обняв сына, ласково улыбается:
Яна
– Вроде большой, а сказки до сей поры слушать любишь. А поведаю я тобе про шиповник, что по берегам растет да глаз весной радует цветом своим. Мне и самой эта сказка люба…
Как-то молодая девушка полюбила красивого казака, и он ответил ей взаимностью. Но станичный атаман отправил юношу на службу, а сам заслал к девушке сватов. Получив отказ, он решил силой жениться на гордой дивчине. Но не тут-то было! Убежала она к речке и пронзила сердце свое отцовским кинжалом. В том месте, куда пролилась кровь девушки, выросли кусты шиповника с прекрасными цветами для всех влюбленных и с острыми шипами для людей злых и завистливых…
Голос за кадром
Яна, досказав былину, томно вздохнула. Припомнились ей нежные руки молодого казачка, стоявшего ночами в карауле у ворот монастыря. Его губы, пахнущие сладким шиповником. Усы и борода, мягкие, как пушок одуванчика. Когда ж это было? А может, и не было вовсе? Пригрезились сироте и любовь, и милый в ночи. Околдовала она ласками казака, да и выпустил он ее за ворота. Чаяла, забудется. Ай, нет. Сердечко-то, как и тогда, в молодости, екнет порой, как только воспоминания нагрянут. Видимо, первая любовь незабываема. А далее что? Жизнь – бабья доля. Скитания да притеснения. К Хлопку в ватагу попала. После казни атамана из-под сторожей стрелецких убежала да в Сибирь подалась. Благо дар есть – немощных лечить. Травы знает и от простуды, и приговорные. Григория любила, не любила? Не бил, и то спасибо, а сыночек, вот он, на радость растет. От Казимира ныне отстала, прилип ведь, как репей, польский лазутчик, кое-как от его пут освободилась…
Да и освободилась ли? Ведь найдет он. Под землей найдет. Смолу-то каменную у него похитила. Не простит ей пан такого подвоха. А как сережки колдовские добыть? Ведь с малых лет мечтала о них. Еще бабушка сказывала, будто есть на свете серьги, кои вденешь – и познаешь все тайны мира.
Действие:
Емелька, прижавшись к матери, дремал. Попутный ветер, наполняя парусок, гнал челнок в неизвестные дали.
Сидевший за потесью зырянин со смешным именем Куян мурлыкал свою нескончаемую песенку.
Яна погружается в тревожный сон.
Где-то из марева тумана грезится ведунье лико царевны Сузгун.
Царевна Сузгун
– Ну что, Яночка? Добилась сережек заветных? Принесут тебе их поздней осенью. Всю жизнь ты лелеяла себя мечтой заветной. Много лиха хлебнула да невзгод прошла. Получишь ты их, получишь, а вот носить сможешь или нет, тебе решать.
Яна
– Почему, госпожа? – прошептала во сне ведьма.
Царевна Сузгун
– Чтоб владеть ими, надобно будет пройти тебе еще одно испытание. Назначено оно свыше. Встанет выбор пред тобой – или серьги волшебные, или сынок твой Емелюшка. Вот тогда тебе решение и принимать. Есть дар у тебя – кровь останавливать, когда не запекается она даже на царапинах. Вот он-то тебе и поможет выжить в тайге дремучей среди самоеди и коми.
Погоня вас настигает. Как пробудишься, немедля сходи на берег и пробирайся к Печере-реке, сердце само тебе дорогу укажет. А еще я тебе обещаю, – ласково рассмеялась царевна, – встретишь ты любовь свою девичью, и растает твое замерзшее сердце. Бросала бы ты татьбу окаянную. Пора уж остепениться, любушка, пора, голубушка.
Действие:
Дунувший ветерок ласково потрепал волосы ворожее. Яна открывает глаза. Зачерпывает забортной воды, плеснув ей себе в лицо, и приказывает зырянину:
Яна
– Ну-ка, налим, немедля сворачивай к берегу.
Действие:
Когда нос суденышка втыкается в береговой песок, Яна, пройдя в лодке к кормчему, проводит над его головой ладонью. Куян обмякает.
Ворожея, вкладывает загипнотизированному человеку за щеку деньгу, приподнимает голову за подбородок и властно говорит:
Яна
– Как погоня нагонит, поведаешь им: сошла я не тут, а на левом берегу, по протоке к закату пошла. Сказывала, что на Дон пробираться стану. Внял?
Куян
– Да.
Яна
– Деньгу не проглоти, плата это за труды твои. Очнешься позже. А топерь спать ложись, устал ты шибко.
Действие:
Кормчий безвольно заваливается на дно своей лодки.
Яна убирает парус, спрыгивает на берег. Емелька отталкивает лодку, которая, скользя, плывет назад по течению к Михайло-Архангельскому монастырю.
Яна
(Емельке)
– Следы замети и нагоняй.
Действие:
Яна тащит узел с вещами. Емелька догоняет ее через полчаса.
Емелька
– Пошто рано сошли-то? Куды теперича нам?
Яна
– На Печеру, сынок. Путь неблизкий, так что крепись. По приточке выйдем к горам, а с перевала спустимся – там и другая притока нужная будет. По ней и выйдем к речке, что Печерой зовется. Нам попадать в руки костоломам дьяка никак нельзя.
Емелька
– Знобит меня чтой-то.
Яна
– Не жар ли у тебя? Вроде холодный лоб. Дай-ка я тобе дегтем волосы помажу, всё мошка меньше докучать будет.
Действие:
Яна ставит узел с пожитками на землю.
Яна
– Ой, матушки!
Голос за кадром
Открыв узел, Яна ужаснулась.
Яна
Сушеное мясо и рыбу в лодке оставила! Я ж торбасок в неводник положила, чтоб брызгами не намочить. Запамятовала впопыхах, старая дура! Как же мы выживем-то с тобой в урмане без еды?! Ой! Горюшко-то како! Собя сгублю, и ты вместе со мной сгинешь, кровинушка моя!
Емелька
– Мож, птицу каку добудем? Али рыбу словим? Не голоси ты, а то всех чертей распугаешь, пищаль у меня есть, да пистоль у тебя.
Яна
(вытирает глаза концом платка)
– Несмышленыш ты мой. Какая птица? Уж косяки на юг пошли. А в речках голыми руками токмо лягушку сонную поймать можно. Пищаль же и пистоль – токмо лишняя обуза, разве зверя какого отпугнуть, да и то по заряду. Порох-то я вместе с мясом уложила-а-а-а…
Голос за кадром
– и атаманша вновь завыла, да так, что у Емельки по спине пробежали мурашки.
602. НАТ. Восточное побережье полуострова Ямал.
Действие:
Иван слышит докатившееся эхо выстрела.
Иван
– Алексей, поди, балует. Тешится воевода.
Голос за кадром
Через час пути зоркий глаз Ваулихана приметил вал и очертания острожка, в котором должны уже были обжиться стрельцы и казаки.
Иван
– А вон и стрелец на валу, дошли мы.
Тухта
– Зеленое сукно!
Иван
– Не внял. Растолкуй.
Тухта
– Стрельцы в Мангазее в красных кафтанах ходют, а этот, на валу, в зеленом.
Иван
– Точно. Молодец, Тухта! Ишь какой зоркий. Ну-ка ворочайся к Гаджи-Ате и Никите, хорошо, что они отстали. А мы с Ваулиханом все ж пойдем, глянем, кто там.
Тухта
– Слушаюсь, боялин.
603. НАТ. Острожек. Вал. На вал по зову караульного поднимается Казимир.
Казимир
– Этих-то откель вынесло? Как войдут, вяжи их. Шум не поднимать, отряд молодого князя поблизости ужо.
Действие:
Иван и Ваулихан, поприветствовав стоящего на карауле стрельца, проходят в жердяные ворота и оказываются в железных объятиях стрельцов в зеленых кафтанах.
Через мгновение, связанные, обобранные ряжеными лиходеями, они уже лежат на куче старого хвороста у землянки.
Казимир.
– Ну, вот и свиделись.
Действие:
Казимир рассмеявшись, тыкает ногой посла хана.
Казимир
Сам явился, ако агнец на убой. Действительно мир тесен.
А ты,
(обращается шляхтич к Ванюшке),
- коль смерти своему товарищу не алчешь, то пойдешь до князя. Меняю я ваши жизни на серьги, что у воеводы.
Иван
– Носить их буш? Можа и сарафан попросить для пышности.
Казимир
– Не юродствуй. А лучше за жизнь своего друга греби. Коль не принесешь иль не вернешься к сроку, отрежу я голову послу, как гусю рождественскому.
Иван
– Опосля-то отпустишь, коль принесу я сережки?
Казимир
– Нет. Со мной пойдете к берегу, туды, откуда вы пришли. Явно там струг есть. Не на крыльях же вы сюды прилетели. Да и князь погоню вослед не отправит, коли вы у меня под ножами будете.
Иван
– А как дойдем до струга? Отпустишь?
– Оставлю вас на берегу, я добрый ныне. А покамест почивайте, други мои, утро вечера мудренее. Соснете, а там и воевода со своей ратью подойдет.
Действие:
Казимир уходит в землянку. Около связанных Ваулихана и Вани остается стрелец.
Иван ерзает спиной, проверяя крепость пут. Но тугие узлы не поддаются.
Иван
– Эй, стрелец, ленточку на глаза повяжи. За пазухой она, не могу я ясным днем спать. Будь человеком.
Стрелец
– Это мы могём, меня и самого вечный день забодал.
Голос за кадром
Иван успокоил дыхание и, отгоняя тревожные мысли, попытался уснуть, веря, что ленточка Ростиславы обязательно поможет, хоть не наяву, так в грезах, увидеть еще раз прекрасную девицу из прошлого.
604. Нат. Тухта подбегает к Никите и Гаджи-Ате. Тухта, наклонившись и упершись руками в коленки, переводит дух:
Тухта
– Ух, ох, ух.
Никитий
– За тобой, что, бесы гнались? Ты пошто такой запыханный
Тухта
– Стрельцы не те! Ух! Кафтаны зеленые. Ох! Не те стрельцы. Упредить. Ух! Вас! Боялин Иван послал. В таких же кафтанах стойбища разоряли давеча, людей били. Я должен идти к шаману, рассказать, что стрельцы не настоящие. А то князю плохо придется, коли нападут на них селькупы. Ух.
Действие:
Отдышавшись, самоед собирает в узелок провизию, прилаживает за спину лук, перекидывает через голову ремешок колчана со стрелами.
Тухта
– Пошел я до шамана, однако. А вы не ходите к острогу, а то и вас повяжут. Мните, как из беды боялина вызволить.
Никитий
– Легкой дороги.
Тухта скрылся из виду.
Гаджи-Ата
– Это герцог. Я его за сто верст чую, от него одно горе кругом. Трава под стопами вянет, где он проходит.
Никитий
– Ну-ка, поведай мне, что за гусь твой герцог, а опосля подумаем, как Ванюшку и Ваулихана вызволять будем.
Гаджи-Ата
– Никто не ведает, как он завладел смолой. Токмо думаю я, что не честным путем, а обманом добыл он ее. Потому-то герцог и сторонится нас с Гостомыслом. Но везде пакостит. Возможно, это он убил волхва с Валдайских гор. Но нет тому свидетелей. А не пойманный – не вор. Нет Гостомысла в нашем мире, и сдается мне, нам ныне судить злыдня придется. В сабельном бою нет ему равных. А значит, надобно хитрость придумать какую-нибудь, чтоб одолеть герцога.
Никитий
– Так, коли смолу искусил, не возьмет его хворь, как и нас, остается в западню его заманить.
Гаджи-Ата
– Нужно в воду его заманить. Страх как утопнуть боится герцог, потому как плавает ако топор в проруби.
Никитий
– А как?
Гаджи-Ата
– Да просто. Есть древняя легенда о минотавре, который в лабиринте жил и поедал всех, кто к нему явится. То ли бык он был, то ли зверь какой, неведомо. Но хитрый был, как герцог наш. Пока к нему очередной воин шел, то в этом лабиринте дорогу терял да из сил выбивался. Тут-то, ако паук в паутине, и являлся на трапезу этот самый минотавр.
Никитий
– Так чего к нему лезли? Живет себе он да живет.
Гаджи-Ата
– Он же девиц собе требовал, почитай, кажный год по одной. Настало время дочери царя идти на погибель, но вступился один юноша, вызвавшийся чудище одолеть и выманить его из лабиринта.
Никитий
(смеется)
– Ага, взял он чакру, и побег биться с минотавром!
Гаджи-Ата
– И чакру тоже взял, только дала ему девица моток ниток, чтоб он мог вернуться обратно. Вот по этим ниткам и выбежал из этой западни юноша, а за ним и бес рогатый. Тут-то ему и конец пришел.
Никитий
– А к чему весь сказ?
Гаджи-Ата
– Да при том, что пути отступления всяк ищет. А путь у герцога один. К нашим стругам. И он надеется, как и в прошлые времена, улизнуть. Вот и кумекай, что сотворить надобно, чтоб струг потоп, отойдя от брега.
Никитий
– А что тут смекать? По днищу, от кормы к мачте, надобно лагу кинуть. Клинья расслабить. Отойдет злыдень на веслах от берега, парус расправит. Ветер рванет парусину. Клотик мачты вперед подастся, а ее комель кормовую доску и выдавит. Вот и поминай как звали. Проще пареной репы такое смастерить.
Гаджи-Ата
– Так и ворочайся к стругам, Никитий, а я пойду к острожку. Тебе же время надобно, мох выкинуть да второй струг перегнать в заводь другую? Вот я и придержу герцога.
Никитий
– Как?
Гаджи-Ата
– Покамест не ведаю. На ходу придумаю что-нибудь.
605. НАТ. ВАНИНЫ ГРЕЗЫ. РУСЬ ИЗНАЧАЛЬНАЯ
Голос за кадром
Окруженная данами дружина князя таяла на глазах. Падали под копыта своих коней сраженные воины. Годслав, подобно раненому льву, обреченному на растерзание шакалами, рубился в самом центре сражения.
Как и предупреждал старец Веденей, князь данов Годфред не вышел биться один на один с князем, а дал команду своим воинам окружить дружину бодричей и уничтожить.
Жители Рарога со стен городища беспомощно наблюдали за битвой. Оставшиеся в городище лучники достать врага не могли, расстояние, на которое выманили даны князя, было слишком велико.
Отряд, посланный уничтожить корабли, так же попал в засаду пятитысячного пешего полка, выдвигающегося по суше.
Годфред мстил князю Годславу за позор, учиненный им его кузену герцогу Сигурду Трафалбрассу, которого на турнире у короля франков Карла Каролинга усадили на сутки в ослиное седло, прикрепленное к бревну позора.
Годслав тогда выиграл турнир и был удостоен главного приза – белого коня. Князь бодричей на пире после турнира заключил вассальский договор с Карлом Каролингом, а его воеводы Полкан и Дражко разбили десятитысячное войско данов – войско, которое в то время считалось самым сильным в мире.
Действие.
В поле сражаются две дружины. На берегу, где капище, из-под земного хода выходят Ванюшка, Кий и Умила с детьми, быстро спускаются к реке, по глади которой расстилался туман.
Их отход прикрывает брат князя Годослава Добромысл. Уже в лодке, почти на середине реки, прилетевшая стрела вонзается в щит Добромысла, которым он прикрывает Умилу с детьми.
С десяток вражьих лучников, выбежавших на берег, изготавливаются к стрельбе, но взглянув на юношу с раскачивающимся в его руках серебряным шаром, вставшего во весь рост в лодке, безвольно опускают луки.
Ванюшкин голос из тумана.
– Стоять истуканами до заката.
Лодку уносит течением, и вскоре она скрывается за поворотом.
Прискакавший со свитой Годфред изумленно уставился на лучников, которые, безвольно опустив луки, словно каменные болваны, стояли вдоль берега.
За несколькими поворотами реки Добромысл причаливает к берегу.
Добромысл
(Ванюшке)
– Благодарствую тобе, отрок. Ступай далее с миром.
Ростислава выплетает из косы пеструю ленту и подает ее Ванюшке.
Ростислава
– Держи на память. Захочешь меня повидать, повяжешь ее перед сном. Так всегда будет, покамест я замуж не выйду. Ведь это девичья лента.
Добромысл
– Немедля ступай к Веденею. Упредить его надобно, чтоб укрылся старец на время.
Действие:
Добромысл отталкивает лодку от берега.
Иван пробирается сквозь заросли. Иногда останавливается, прислушивается.
Уже на подходе к жилищу старца он приседает, услышав топот копыт.
Сквозь ветви кустарника Ванюшка различает несколько всадников, галопом промчавшихся в ту сторону, куда направлялся и он. Иван бежит сквозь кусты за всадниками.
Подбегает к входу в пещеру старца Веденея. Перед входом всадники. Иван, раздвигает листья папоротника, осматривает вход и прилегающую к пещере площадку. Несколько датских всадников, спешившись, разговаривают между собой.
Из пещеры раздается крик старца, который тут же обрывается.
Воины прекращают разговоры, из пещеры выходит, отряхивая камзол, герцог Трафалбрасс.
Ванюшка
(беззвучно шепчут губы юноши)
– Пан Казимир, Козьма стрелец.
606. НАТ. Отряд князя Стрельцова. Приближается в острогу.
Один из трех дозорных стрельцов, что идет впереди основного отряда, поднимает вверх шапку на бердыше.
Антип
– Чтой-то неладно в острожке. Я давно почуял, Макар Савватеевич, дымком потягивает. Вона, и дозор маячит. Не засада ли самоедская? Обойти бы надобно острожек тайно. Да как это сотворить? Кругом пустынь-тундра, кажная кочка на примете. В лоб идтить? Так людишек положим. Стрелы-то не пчелы, ужалят, не поднимешься.
Макар Савватеевич
– В лоб никто и не пойдет. Обложим острог со всех сторон, как при осаде Самар-села, да и поглядим, чья возьмет. Можа там никого и нет вовсе.
Сотник, щуря глаза и приглядывается к валу.
Антип
(воеводе)
– Лексей Семеныч! Кажись, кто-то треухом машет.
607. Нат. Вал острожек. На валу Иван и Казимир. Казимир толкает Ваню в спину пистолем.
Казимир
– Ступай да помни, что тобе наказано. Коль к полудню не воротишься, не жить твоему приятелю. Szybko .
Иван
– Не погоняй, не запрягал.
Действие:
На ходу разминая затекшие руки, Ваня легкими прыжками, боком, чтобы не поскользнуться на росистом ягеле, спускается с вала.
Отойдя на выстрел, Иван поворачивается и, перейдя на датский, чтобы их не поняли остальные, кричит.
Иван
– Я знаю твое настоящее имя, если хоть один волосок упадет с головы посла, весь свет узнает про ослиное седло и старца Веденея!
Казимир
– Helvede, ты сам выбрал смерть, мальчишка.
Продолжение: http://proza.ru/2022/01/18/382