Глава 1
МУСЯ
С первых дней, как друзей Томочки облетела новость о том, что скоро у неё появится внучка, ей тут же был присвоен статус «бабки». Томочка радовалась пер-спективе нянчиться с малышкой, и в то же время удивлялась столь нелепому соче-танию слов «баба Тома», которые прилипли к ней так неожиданно и основательно.
– Какая нелепость! – как-то возмутилась она, бросив взгляд в зеркало. – Ну какая я им бабка, когда у меня на душе ещё весна?! – она придирчиво впилась в своё отражение и снисходительно добавила: – Ну хорошо, пусть будет поздняя, но всё же!.. – вытянув шею, Томочка уже без былого энтузиазма подытожила свой внутренний диалог: – Хотя, на мой взгляд, я становлюсь больше похожа на жабку, чем на бабку.
Следующие два года пролетели для Тамары в заботах и суете. С появлением внучки она стала частенько наведываться к сыну, разрываясь на два дома.
– Олежек, я сегодня освобождаюсь в три. Могу к вам заглянуть. Что по до-роге прихватить?
– Мам, Алёне позвони, что-то она говорила, там ей нужно было прикупить.
– Хорошо. Только ты не задерживайся. Я к вам ненадолго, сегодня мне ещё нужно целую кипу тетрадок проверить.
– Ты ещё не в курсе? – перебил её сын, – сегодня малая тычет на твою фотку и так чётко произносит: «Бобо». Мы ей с Алёнкой: «Нет, это твоя баба Тома!» А она опять: «Неть, бобо!» Так что ты у нас теперь «бобо», – засмеялся в трубку мо-лодой папаша.
Так Томочке ещё присвоили и прозвище, которым на этот раз нарекла её ма-ленькая внучка.
Томе уже не приходилось привыкать, кто и как к ней обращается, понимая, что у каждого складываются с ней свои особые отношения, что и влияет на своеоб-разие обращения к ней.
Голос у Томочки был мягким и тихим, отчего в её присутствии всем стано-вилось спокойно и хорошо. При разговоре она обычно слегка тянула слова, этим вызывая у своего мужа, Владимира, нежные чувства. Он откровенно восхищался вибрациями её певучего голоса и деликатным манерами, в которых проскальзыва-ло что-то неуловимо кошачье. А заглянув в её изумрудно-зелёные глаза, ему было трудно от них оторваться. И неудивительно, что с первых дней их знакомства он стал называть её Мусей.
На работе к ней все обращались не иначе, как по имени и отчеству – Тамара Геннадьевна.
Она работала в институте, где преподавала биологию. Там она пользовалась большим авторитетом как у студентов, так и у всего преподавательского состава за свою искренность и умение не только говорить, но и слушать.
Тамара жила в доме неподалёку от реки Хопёр. Несмотря на близость водо-ёма, место славилось своей сухостью и считалось лучшим во всей окрестности их городка, Балашова. Земля отличалась плодородием, как поговаривали местные, только сунь в землю палку, так она к весне зацветёт. Участок дома был большим и ухоженным, но само строение уже давно нуждалось в капитальном ремонте.
Ещё до революции этот дом был построен купцом первой гильдии, имени которого теперь уже никто не помнил, но вот о деяниях того купца в округе знали многие. Местные жители рассказывали, что бывший владелец был жуть как до жен-ского полу охоч. В почтенном возрасте так и вовсе пристрастился совращать юных девиц, за что и поплатился жизнью. Как-то ранним утром нашла его кухарка на по-рожках собственного дома с проломленной головой. Поговаривали, что с ним так молодой конюх посчитался за свою поруганную любовь.
С тех пор прошло много времени. Купеческий дом не раз принимал под свои своды новых обитателей, стены его впитывали все их волнения, радости, боль от утрат, при этом дом смиренно храня все хозяйские тайны.
И вот однажды это строение перешло по наследству к Владимиру, мужу Та-мары.
На тот момент он был уже женат и жил в маленькой квартирке тёщи. При-ходилось ютиться, несмотря на радушный приём матери Томочки. Жили они друж-но, но Володя постоянно чувствовал, что своим присутствием стесняет моложавую тёщу.
Частенько перед сном он мечтал с Мусей о собственном жилище. И каково же было его удивление, когда он получил в своё владение целый купеческий дом!
Это был поистине счастливый период в его жизни. Владимир обрёл почти всё и сразу! Он стал обладателем старинной усадьбы, женился на красавице, и в до-вершение ко всему, его милая Муся родила ему сына! Олежка – так назвали они своего сыночка – рос здоровеньким и смышлёным мальчуганом.
Владимир увлекался техникой. Он смолоду работал механиком на автобазе. А в начале 1990-х, когда частное предпринимательство стало делом обыденным, он открыл свою собственную мастерскую, и при ней маленький магазинчик по прода-же запчастей для легковых машин.
А что касается Томочки, то она по окончании высшего учебного заведения устроилась работать в институт, что вполне её устраивало.
У себя на работе Тамара Геннадьевна была душой учительского коллектива и принимала самое активное участие в подготовках коллективных мероприятий.
Но стоило ей только переступить порог собственного дома, как невероят-ным образом она перевоплощалась в другую личность. Томочка становилась хруп-ким и болезненным существом, с которого её заботливый муж «сдувал пылинки» и решительным образом взваливал на себя всю работу по дому.
Его Муся часто жаловалась на общее недомогание. И обычно в такие дни она могла весь день пролежать на кушетке с книжкой в руках, поглаживая своего красавца пекинеса, который ревностно охранял покой своей хозяйки.
Владимир очень опасался за её здоровье и гнал от себя дурные мысли, вся-чески стараясь создать своему «сокровищу» тепличные условия.
Так незаметно пролетели годы, которым так и не удалось повлиять на каче-ство их жизни. В отношениях Владимира и Тамары продолжали царить любовь и взаимопонимание. Томочка дарила мужу нежность, а он ей всё остальное, что было необходимо для её душевного и физического комфорта.
Мужа Тамары Геннадьевны не стало за пару недель до её пятидесятилетия. Он умер от перитонита, так и не придя в сознание после операции.
После его ухода Тома долгое время не могла свыкнуться с действительно-стью; она уходила в себя, ропща на судьбу, что ей даже не довелось поговорить по душам с Володей перед его смертью. Она помнила, как муж пытался затронуть де-ликатные темы, по случаю, если что-то пойдёт не так... Но Томочка наотрез отказа-лась говорить и даже думать об этом!
Теперь, после его ухода, она неустанно вела с ним внутренние диалоги, от которых днём её отвлекали сослуживцы, но вечерами, когда Тома возвращалась в свой опустевший дом, Владимир незамедлительно овладевал её мыслями.
Она страдала и не принимала нынешнюю жизнь, в которой её любимого му-жа осталось повсюду так много.
После похорон Владимира Тома по привычке ещё каждый вечер ждала его с работы. У неё всё сжималось внутри от осознания, что он не придёт ни сегодня, ни завтра... Он не придёт никогда!
Депрессия затягивалась. Подруги советовали Тамаре посетить психолога. Она поначалу отмахивалась от их предложений, не понимая, как может посторон-ний человек помочь ей справиться с её горем? Но потом всёже согласилась и от-правилась к врачу на приём.
Психолог оказался мастером своего дела. Томочка, к своему удивлению, проговорила у него в кабинете несколько часов кряду, тем самым заметно облег-чила душу. Она и плакала, и смеялась, вспоминая события из жизни с мужем, не забыв при этом упомянуть, как на сороковой день после его похорон она почув-ствовала присутствие Владимира рядом с собой.
Это случилось в поминальный день. Тогда в их дом пришли соседи и друзья её мужа. До самого вечера Олег с Алёной помогали вдове на кухне. Перемыв оче-редную гору посуды, они ушли затемно, опустошённые и уставшие, оставив То-мочку в обществе её близких подруг и молчаливой старухи, бабы Фроси.
Бабе Фросе на вид было лет сто, она была маленькой, сухонькой, с морщи-нистым носом на пол-лица. Она сидела у окна, не принимая участия в общем разго-воре, и задумчиво глядела куда-то вдаль. Уже давно стемнело, а она всё сидела и сидела, пока дверь не закрылась за последним визитёром. Вот тут-то пожилая жен-щина очнулась от раздумий, поднялась из-за стола и жестом позвала за собой Та-мару в прихожую.
Распахнув перед ней входную дверь, старушка неожиданно громко произ-несла:
– Прощайся, Тамара! Время пришло ему покинуть этот дом.
Вдова без лишних слов всё сразу поняла. Она как будто только и ждала это-го момента. Всё, о чём она хотела поведать мужу со дня его смерти, вырвалось из неё мощной лавиной. Она жаловалась, как ей нестерпимо плохо без него, обраща-ясь к нему в пустоту. Потом истошно завыла, захлёбываясь собственными слезами. Когда её силы иссякли, она шёпотом поблагодарила любимого мужа за любовь, заботу и умолкла, облокотившись о косяк дверного проёма. Именно в этот момент она почувствовала лёгкое дуновение. Оно было таким, как если бы кто-то спешно прошёл совсем рядом.
На этом эпизоде Томочка закончила затянувшееся повествование и подняла на сердцеведа-психолога потускневшие от горя глаза.
Психолог всё это время внимательно слушал Тамару, сохраняя на лице со-чувствие и понимание. И только по окончании сеанса, он кратко изрёк:
– Ваш муж любит вас и хочет видеть вас счастливой, а ваши страдания при-чиняют ему сильную боль. Сожгите все личные вещи покойного. Это поможет вам разорвать с ним связь.
У Томочки округлились глаза, такого в стенах цивильного заведения она никак не предполагала услышать.
А молодой психолог тем временем продолжал:
– Своими причитаниями и слезами вы беспокоите и доставляете всё новые и новые мучения своему мужу. Вы понимаете это?
Тома на всякий случай закивала.
– Отпустите его уже наконец! – строго произнёс он. – Пообещайте мне, что сделаете это.
Тамара пообещала выполнить это и много другое, но сил ни на что она в себе не находила. Без мужа Томочка медленно, но верно угасала. Она понимала, что ей нужно учиться жить самостоятельно. Но как и зачем – пока не понимала.
Так, в полузабытьи, незаметно для неё пролетел ещё один год.
Глава 2
ТАМАРА ГЕННАДЬЕВНА
Однажды ночью Тамара проснулась от звуков проливного дождя. Крупные капли сильно барабанили по крыше её дома. Она долго пролежала в постели без сна, пока не почувствовала сильный приступ голода. Поднявшись с кровати, она в темноте побрела на кухню.
Прислушиваясь к своим желаниям, - что бы съесть вкусненького, - она склонилась над освещёнными полками холодильника, как неожиданно посторонний звук прервал её голодное "вдохновение".
Она резко выпрямилась, захлопнув дверцу холодильной камеры, отчего опять оказалась в темноте. Томочка метнулась к выключателю.
Вспыхнул свет. Первое, что она заметила – это большую лужу на полу. Метнув взгляд на потолок, она увидела там безобразные подтёки от дождя!
Томочка заметалась по кухне в поисках подходящего корыта, дождь с ещё большей силой забарабанил по крыше. С потолка уже не капала вода, а просто струилась. Пока Тома соображала, что ей лучше подставить под струйки воды, как раз в тот момент свалился большой пласт размокшей штукатурки.
Прямо на глазах Тамары расползалось на потолке огромное чёрно-глиняное пятно.
– Жуть! – шёпотом произнесла Томочка, разглядывая размытый ливнем по-толок. – Антенну, значит, мне поправили, а крышу проломили… Какие мерзавцы!
Прошёл уже час как Тамара, собрав всю воду с пола, теперь сидела за ку-хонным столом и, поклёвывая носом под монотонные капли дождя, ожидала, когда из корыта вновь начнёт переливаться вода на пол. В какой-то момент Тамара кач-нулась, чуть не навернувшись со стула. Она устало махнула рукой на затею уберечь от вздутия паркетный пол и направилась обратно в спальню.
***
Этим воскресным утром, после ночного потопа, Тамару разбудило беспо-койное урчание пекинеса, лежащего в её ногах. Во дворе лаяла Герка. Секундами позже слух Тамары различил трель дверного звонка. Неожиданным гостем оказал-ся друг детства её покойного мужа, Санёк. Как выяснилось, он на днях вернулся в родной город с Байконура, где прослужил с юных лет до самой своей отставки.
Тамара никогда раньше не видела Александра, но всегда знала о его суще-ствовании. Её Володя хоть и редко перезванивался с другом, но после общения с ним он обычно становился весёлым и шумным. Владимир всегда зазывал своего товарища в гости, а тот заверял его, что непременно приедет, как только – так сра-зу…
Вот и приехал.
В то утро Александр появился на пороге её дома ни свет ни заря. Он явился по случаю смерти Володи, чтобы выразить вдове соболезнования. Томочка приня-ла его очень радушно и тепло. Они долго просидели в гостиной, распивая душистый чай с шоколадными конфетами и всё говорили, говорили так, как если бы всегда были знакомы. Но в какой-то момент Тома опять вспомнила один из трогательных эпизодов из совместной жизни с Володей и, не удержавшись от слёз, спешно скры-лась на кухне.
Александр, выждав несколько минут, заглянул к ней, чтобы попрощаться и… его визит к Томочке закончился тем, что он заменил продавленный шифер на крыше и оставил ей свой номер телефона «так, на всякий случай».
Именно с того самого дня в жизни Тамары Геннадьевны начались грандиоз-ные перемены!
Вскоре она наняла бригаду рабочих для капитального ремонта дома и так увлеклась этим проектом, что даже пристроила веранду, о которой они когда-то мечтали с Володей. Чуть позже она раздала соседям все оставшиеся вещи покойно-го мужа и приняла с сыном решение продать отцовскую автомастерскую со старой «Волгой» в придачу.
Когда закончился ремонт, Тамара заменила в доме мягкую мебель, а в гос-тиной повесила роскошную хрустальную люстру, которая вечерами сияла своей кристальной чистотой, радуя глаз.
Дом вновь ожил!
Тамара Геннадьевна успешно вживалась в заданный ею ритм жизни. Она стала подниматься с постели раньше обычного, и для быстрого пробуждения вме-сто ударной дозы кофе начала принимать контрастный душ. Затем Томочка вклю-чала музыку, под ритмы которой она восторженно кружилась по комнатам, выпи-вая свежевыжатый сок.
Вдова, хоть и с большой задержкой, но сдержала данное психологу слово – она стала возвращаться к жизни. Тома поражалась происходящим в её настроении переменам. Теперь каждое утро, покидая дом, она чувствовала себя бодрой и об-новлённой.
Тамара училась жить самостоятельно, и у неё это неплохо получалось.
Перемены в ней отразились даже на её питомцах, которые теперь выглядели более благополучно оттого, что стали получать лучший уход. А их у неё было предостаточно! Помимо тех, что охраняли и украшали её дом, она ещё подкармли-вала уличных бродячих кошек и собак.
Тамара Геннадьевна по своей природе была очень жалостливым человеком и не могла пройти мимо бездомного щенка или голодного котёнка. Принесёт, быва-ло, заморыша домой, выкупает его, всех блох выведет, накормит, а потом с умиле-нием разглядывает, приговаривая: «Какой же ты хорошенький и беззащитный, не-счастье ты моё»!
Больных животных она тоже подбирала и лечила как могла, но бывали слу-чаи, когда без профессиональной помощи ветеринаров не обходилось.
Соседи уже посмеивались над ней.
– Том, тебе ещё не надоело собирать этих доходяг? Зачем тебе это нужно? – спрашивали они её.
– Да мне это и не нужно, просто не получается пройти мимо.
А неделями позже, когда найдёныш обретал благополучный вид, Тамара Геннадьевна пристраивала его по знакомым знакомых или стояла по выходным на рынке, предлагая прохожим взять питомца, заплатив всего копеечку, чтобы тот наверняка у них прижился.
Как-то однажды, когда Володя был ещё жив, Тамара Геннадьевна возвраща-лась с работы домой. По пути она зашла в продуктовый магазин, откуда вышла с объёмной сумкой и через соседские дворы пошла кратчайшим путём к дому.
Падал снег. На улице заметно похолодало, но Тамару Геннадьевну согревала мысль, что дома у неё тепло и уютно. Ей хотелось до прихода своих мужчин успеть приготовить вкусный ужин. Томочка вся светилась от мысли, что когда они всей семьёй соберутся за кухонным столом, она обязательно расскажет им забавную ис-торию, которая приключилась с ней сегодня на уроке. От предвкушения приятного вечера она улыбалась, подставляя снежинкам разрумянившееся от мороза лицо, как в этот момент перед её взором возник чёрный пёс. Он был привязан к переко-шенному крыльцу ветхого домишки.
Этому псу явно не повезло: тощий, с гнойными глазами, он лежал на снегу и скулил, не смея даже поменять позу из-за слишком короткой верёвки на шее.
Тамара вспомнила, что у неё в сумке лежат сосиски. Она решительно подо-шла к собаке. А та, щуря глаза, начал трусливо поскуливать и отчаянно дёргать го-ловой, пытаясь освободиться от удавки.
В этот момент дверь дома заскрипела, и в её проёме появился старик с клю-кой в руке. Дед, не обращая внимания на Тамару, замахнулся и ударил собаку пал-кой.
Пёс взвизгнул и прижался к земле.
– Ах ты, язви тебя в душу! Покоя от тебя нет никакого! – старик опять за-махнулся на него.
Тамара Геннадьевна на этот раз не растерялась и вцепилась в палку старика, выпалив первое, что пришло ей на ум:
– Вы с ума сошли, что ли? Что вы делаете?!
– Он мой обед прям со стола сожрал, зараза такая! Убить его мало! Пусть теперь так и сидит! – дед выдернул из её рук клюку и злобно зыкнул на Тамару Геннадьевну. – Ещё ты мне здесь орать будешь. Иди отсюда!
– Это вы мне?! – опешила учительница и, не ожидая от себя такой прыти, вдруг выкрикнула: – Фашист несчастный! Мало того, что собаку в мороз на такую верёвку привязал, так он ещё выходит, чтобы палкой её поколошматить!
– Иди своей дорогой, глупая баба! Фашиста она нашла. Я, может быть, на свою пенсию не то что собаку… я себя прокормить не могу!
– Так отпустите её! Зачем так изгаляться?! – не унималась раздосадованная Томочка.
– Я сказал, иди отсюда! Пока и тебя тоже палкой не отходил! – у деда за-тряслись губы, и он в ярости стукнул клюкой об пол.
– Да не нервничайте вы так! Ладно уже… несите нож, – примирительно про-изнесла Тамара Геннадьевна, понимая, что нахрапом здесь вопроса не решить.
– Зачем? – теперь опешил старик.
– Как зачем? Сокращать страдания будем.
Дед в недоумении заморгал глазами, приоткрыв ссохшийся рот.
Тамара Геннадьевна не удержалась и улыбнулась старику.
– Несите, дедушка, несите – верёвку резать будем. Всё равно он у вас к утру околеет. А так хоть будет шанс у бедолаги выжить. Вам он и впрямь не нужен.
Дед заковылял в свою развалюху и вынес большой кухонный нож.
– На! Когда закончишь – брось в форточку. А я пошёл в дом. Холодно.
Тамара Геннадьевна достала из сумки сосиску и бросила приманку затюкан-ному псу.
В ту же секунду он её проглотил. Та же участь постигла и вторую порцию. Теперь пёс во все глаза смотрел на Тамару и вилял хвостом в надежде получить ещё один кусочек «собачьей радости».
Когда с псом был налажен доверительный контакт, Тамара Геннадьевна ре-шила погладить его, но кобель начал жалобно скулить и делать безуспешные по-пытки освободиться от верёвки.
Томочке пришлось выдавить из целлофановой обёртки ещё кусок сосиски и дать его уже с руки.
– Ты хороший мальчик, не бойся, – приговаривала она, приблизившись как можно ближе к тощему псу.
Тот начал лизать Тамаре руку и заискивающе заглядывать ей в глаза.
Вскоре верёвка была перерезана – пёс свободен!
– Беги, дружок, согрейся. На помойках ты себе всегда что-нибудь найдёшь.
А если повезёт, то может кто и приютит тебя, бедолагу.
Нож она бросила в форточку покорёженного домишки и продолжила свой путь.
Уже смеркалось.
«Ещё пару переулков, и я дома», – размышляла Тамара, прибавив шаг.
А чёрный пёс и не думал отставать от своей спасительницы. Томочка, заме-тив его, остановилась.
– Эй, я тебя взять к себе не могу. Иди-ка лучше поищи себе место где-нибудь в подвале.
Пёс завилял хвостом, расценив её слова по-своему и тявкая, начал игриво прыгать из стороны в сторону.
Тамара Геннадьевна была уже недалеко от дома. Подойдя к калитке, она до-стала ключ, провернула его в замке и зашла во двор. Ей пришлось захлопнуть дверь перед самой мордой пса. В этот момент у неё в душе шевельнулось знакомое чувство жалости, но она стремительно подавила его в себе и скрылась в доме.
Чёрный кобель постоял какое-то время у калитки, потом немного покрутил-ся и улёгся на притоптанный снег.
Как только Тамара переступила порог дома, в ту же секунду к её ногам с визгом кинулся щенок сенбернара.
– Подожди! Ты же меня так с ног собьёшь… – запричитала Томочка.
Она зажгла свет и только начала было снимать с себя верхнюю одежду, как заметила на полу лужу.
– Ах ты...! Ты же уже большая девочка, терпеть нужно! – Тамара обратно втиснулась в пальто и распахнула дверь. – Гулять! – скомандовала она.
Щенок неуклюже спустился со ступенек и оказался во дворе дома.
– Сюда ходить надо! – вела она разъяснительную работу со своим питомцем и тут же прокомментировала его действия, – вот, теперь умница!
За калиткой послышался лай чёрного пса.
– Эй, Дружок, это ты там всё ещё околачиваешься? – крикнула ему Тома. – Мне здесь только тебя ещё не хватало!
А щенок сенбернара побежал к калитке. Принюхиваясь и царапая дверь, он заскулил, виляя хвостом.
– Что, поиграть захотелось? – Томочка, недолго думая, шагнула к калитке и толкнула её.
Приблудный пёс только и ждал этого момента. Распахнув пасть со счастли-вой мордой, он вихрем влетел во двор своей благодетельницы.
Собаки, обнюхав друг друга, уже в следующую минуту носились по засне-женному двору.
Калитку со скрипом захлопнуло ветром. Тамара поёжилась и подняла во-ротник пальто. Она наблюдала за игрой собак и невольно улыбалась.
В этот момент с улицы кто-то постучал в дверь.
– Том, ты дома? – послышался голос из-за калитки.
Чёрный пёс в ту же секунду бросился к двери и отчаянно залаял. Щенок, подражая взрослому псу, побежал за ним, потявкивая.
Это и определило судьбу чёрного пса.
– Молодец! Хороший охранник! – на ходу похвалила его Тамара. – Будешь «Дружком». А пока обучай малую.
Дружок так и прижился в доме Тамары, а щенок сенбернара вскоре превра-тился в большую рыжую красавицу, Геру! Помимо них у Томы была ещё трёх-цветная кошка и глуховатый от старости пекинес. Жили её питомцы дружно, у каж-дого была своя миска и отведённое место в доме.
Муж Владимир, как человек практичный, конечно, из всей этой живности признавал только Герку, а в остальных видел прихлебателей и дармоедов. Зато То-мочка любила и жаловала всех. Особенно в те дни, когда у неё было приподнятое настроение, она громко отдавала им команды и дурачилась. Спрячется, бывало, за дверью сарая и кричит своим псам:
– И-искать!
Собаки, заслышав знакомый призыв, со всех ног неслись на голос хозяйки и рыскали повсюду, пока не находили её. Томочка смеялась от души, теребя собак по загривкам. Дружок обычно в такие минуты вставал на задние лапы и, сощурив свои хитрющие глаза, клал морду Томе на грудь.
Она гладила его покорную голову, приговаривая:
– Хороший ты мой, ласковый, но... трусливый. Дворняжка, она и есть двор-няжка.
Бывали дни, когда у Тамары Геннадьевны «без особых причин» портилось настроение. Чаще всего это происходило, когда она намывала полы в доме. На по-ловой тряпке обычно собиралось множество кошачьих и собачьих волос, что силь-но раздражало Томочку.
Так же у неё портилось настроение, когда у Володи не было времени, чтобы принести корм для собак. И тогда его изнеженной Мусе приходилось самой ходить на рынок. В те редкие дни она тащила тяжёлые сумки с обрезками и костями, поно-ся в сердцах всю свою живность на чём свет стоит.
А когда она помогала мужу во дворе собирать собачьи экскременты и выно-сить их вёдрами, Томочка вообще становилась мрачнее тучи.
Ещё Тома бурно возмущалась, когда в слякоть её любимые псины радостно бросались к ней навстречу, пачкая лапами её пальто.
Она так же сердилась и в тех случаях, когда в Дружке просыпались скрытые охотничьи инстинкты, и он начинал гонять по двору её кур.
Но самые сложные испытания для Тамары Геннадьевны наступали, когда её любимая кошка приносила потомство. В те дни она обычно сильно нервничала, срываясь на всех и на каждом, и всё от того, что топила в ведре новорождённых котят.
Тамара Геннадьевна оправдывала свои действия тем, что бездомных живот-ных в их городе стало уже непомерно много. Беззащитных и голодных котят таска-ли соседские ребятишки, обращаясь с ними, как с тряпочными игрушками. Нередко они становились лёгкой добычей для уличных псов. Для тех, кому всё же посчаст-ливилось выжить и дотянуть до зимы, начинались новые испытания – они либо за-болевали и хирели от холода и голода, либо гибли под колёсами машин.
Тогда в России ещё было не принято масштабно стерилизовать домашних животных, и число брошенных кошек и собак контролировалось путём отлавлива-ния их на опыты специальными службами. Сам факт подобного акта насилия ужа-сал Тамару Геннадьевну. И поэтому для неё единственным разумным выходом в сложившейся ситуации было избавляться от новорождённых котят и щенят её спо-собом.
Так, однажды, когда Олежка был ещё подростком, Тома уличила его в том, что он вынул из ведра с водой полуживых котят.
Тогда, обуреваемая гневом, она выкрикивала слова, не задумываясь об их силе и значимости:
– Ты что наделал?! – кричала она сыну, – ты же им страдания продлеваешь, садист ты несчастный!
– Мамочка, прошу тебя, не надо! Они же ещё живые, зачем же ты их туда опять бросаешь?! – в ужасе умолял маленький Олежка, вцепившись ей в руку.
Тамара быстро опустила последнего котёнка в ведро и резко прикрыла крышку. Сын онемел, наблюдая за ней изумлёнными глазами. Он начал пятиться, пока не упёрся в стену.
– Мама… – только и сумел он выдавить из себя.
– Что мама?! Куда их девать в таком количестве, ты об этом подумал?! Бе-гают плешивые, голодные! А за зиму, если кто и выживает, так у половины из них уши отмёрзшие! Ты понимаешь, что такое отмороженные уши?! – кричала она не своим голосом. – Что я могу одна против целой системы?! У нас пенсионеры ни-щенствуют – жрать им не на что! – гневно кричала она от бессилия. – Посмотри! Вон баба Фрося у нас по помойкам лазает.
– Да она же не в себе…
– Станешь тут не в себе от такой жизни! Ты бы мать свою пожалел! Я устала всех этих котят, собачат навязывать людям. Пойми же ты наконец! Их отлавлива-ют на улицах и сдают на опыты. Они там подолгу томятся в тесных клетках, бьют-ся головой от боли, пока не погибнут в страшных мучениях. А многие из них попа-дают на живодёрню брюхатые… Вот это – трагедия! Но этим малюткам… – она ткнула пальцем в ведро, – им же даже не страшно… – а у самой из глаз градом ка-тились слёзы.
У Томочки были свои понятия на этот счёт, и спорить с ней было бесполез-но, особенно в минуты её гнева.
Потом, спустя какое-то время, она долго не находила себе места от терзаю-щих раздумий. Её логика была непоколебима, но вот душа сомневалась и мучилась.
Так, в порыве очередного всплеска эмоций, она сунула в мешок свою пло-довитую кошку, взяла на поводок трусливого Дружка и пошла с ними на спаса-тельную станцию. Там за пару бутылок водки мужики их утопили в речке.
В тот день Тамара Геннадьевна ходила сама не своя.
А вечером к ней ещё пристал Олежка со своими расспросами:
– Мам, а куда Дружок подевался? Он меня со школы не встретил, зову – не откликается…
Она, на удивление сына, вдруг горько расплакалась, выдавив из себя сквозь рыдания:
– Как же мне всё надоело!
Годами позже она призналась мужу, что по ночам её часто мучает один и тот же сон. Ей снится, что Дружок, как бывало раньше, положит ей на грудь свою по-корную голову, а она гладит его, гладит. А потом он медленно поднимает на неё свои глаза, полные злобы, и со страшным рыком бросается ей в лицо! Обычно от таких видений она в ужасе просыпалась.
Володя любил свою Мусю и оттого всегда оправдывал её действия. Он по-нимал мотивы, которые подталкивали её на те или иные "деяния".
А сын осуждал мать и роптал:
– Кого любит – того и погубит…
Когда Олежка за глаза так отзывался о матери, отец с укором смотрел на не-го и только напоминал ему:
– Жизнь – штука длинная и ухабистая… в ней всякое бывает, сынок, так что не осуждай.
– Конечно, пап, ты всегда с ней заодно. Только мне всё равно не понять, как это из чувства сострадания можно взять и убить?
– Вот подрастёшь, может быть, и поймёшь – как.
– Ага… Хорошо, что я у вас не пятый и не десятый по счёту, а то бы жил с вами в вечном напряжении – того и гляди, мешок на голову и в реку.
– Иди лучше уроками займись, единственный ты мой. В реку – не в реку, а на контрольной ты завтра точно «плавать» будешь.
Томочка всё вспоминала и вспоминала запавшие ей в душу фрагменты из жизни. Её мир как бы разделился на две части: до и после смерти мужа.
Иногда вечерами она садилась в кресло и представляла себе, как Володя гордился бы ею, увидев дом после ремонта. Как же им вдвоём было бы уютно си-деть за чашечкой чая на их новой веранде!
Она всё ещё продолжала тосковать, но мысленно обращалась к нему уже всё реже и реже.
Время шло, а вместе с тем в ней пробуждалась та дремлющая сила, которая не проявлялась из-за чрезмерной заботы Володи.
Теперь, после смерти мужа, Тамара Геннадьевна стала вынуждена держать всё под своим контролем. В первую очередь она погасила все коммунальные за-долженности, которые набежали за последний год. Ей ещё удалось разобраться, как вести торговый учёт в магазине по продаже запчастей для машин, который остался за нею после продажи автомастерской мужа. В него она изредка наведывалась, зная заведомо, что её работники нечисты на руку. Но Тамара Геннадьевна обозначила для себя примирительную позицию:
«Лучше пусть капает по чуть-чуть, чем совсем ничего».
Чтобы заниматься полностью бизнесом мужа, требовалось всё её свободное время, а с этим как раз была большая проблема, как, впрочем, и у её сына, который допоздна пропадал в своём офисе.
Ещё и невестке Алёне предложили хорошо оплачиваемую должность, и те-перь Тамара Геннадьевна, отказавшись от одной ставки в институте, выкраивала время для внучки, которую забирала из школы.
А с наступлением весны Томочка опять возобновила работы на огороде, на котором у неё чего только не росло ещё со времён правления Владимира!
Тамара Геннадьевна училась всему быстро. И каким-то чудом везде успева-ла. Куда только подевались её слабости и недомогания? Все соседи диву давались, что сталось с их «спящей красавицей»?! На глазах у всех Томочка превращалась из парникового создания в энергичную и деловую женщину.
Так, в суете и заботах, незаметно пролетел ещё год. Год возрождения Тама-ры.
Старенький бревенчатый дом теперь стоял одетый в белый кирпич с высо-кой красной крышей, а на месте створчатых окошек красовались современные ра-мы. Комнат в доме поубавилось, но зато теперь они стали большими и светлыми.
Олежка со своей семьёй частенько навещал мать по выходным и помогал ей на огороде, а его жена большую часть времени проводила на кухне. После успеш-ной работы на участке они, уставшие и довольные, собирались поужинать за круг-лым массивным столом.
Алёна хорошо готовила, и обычно после их визитов у Тамары Геннадьевны в холодильнике оставались наваристые супы и пышные котлеты с богатым выбо-ром гарнира.
Воскресные дни часто пролетали в приятной семейной обстановке. Олежка со своими девочками обычно уходил от матери нагруженным объёмными сумками, которые были набиты овощами и фруктами с собственного огорода.
***
Олег работал программистом в преуспевающей компании. Он был ценным работником и зарабатывал хорошие деньги. Его квартира находилась в центре го-рода, где они с женой наконец закончили ремонт, который длился у них несколько лет.
Олег рассекал по улицам на иномарке. Он и жене взял машину. Теперь его Алёнка добиралась на работу на своём белом «Жигулёнке».
Жизнь текла своим чередом. Пока однажды весь отлаженный механизм се-мейного быта Олега не рухнул в одночасье.
Это произошло по глупости, от слабости, но необратимо и навсегда!
Как-то под утро Олег ворвался в дом матери весь в грязи и сильно пьяным. Таким сына Тамаре Геннадьевне ещё не доводилось видеть.
Завалившись в гостиной на диван, он невнятно кому-то угрожал:
– Убью суку! Убью! Сам в тюрьму пойду, но и этой твари в живых не оставлю!
Тамара в ужасе запричитала:
– Что случилось, Олежек? Господи, не пугай же ты меня так! Что произо-шло? Где девочки?!
Но в ответ её сын только завыл, зарывшись головой в покрывало. Он рыдал в голос так громко и безумно, что мать почувствовала, что она сейчас от ужаса са-ма замертво рухнет рядом. Она не знала, что и думать, но понимала, что произо-шло что-то ужасное!
Позже она узнала, что Серёга, школьный друг сына, часто разъезжал по ко-мандировкам, а Олег в его отсутствие присматривал за домом.
Сергей уже несколько лет как отстроил в «долине нищих» своё жилище. Оно затерялось среди других, более роскошных усадьб, возведённых «новыми русски-ми».
Многие владельцы той недвижимости приложили немалые усилия, чтобы выразить свои фантазии и утвердиться в состоятельности.
Так Олег и Алёна периодически наведывались в дом Серёги, чтобы пригля-деть за домом и полить растения во дворе. А если поездки Сергея выпадали на зимний период, то Олег следил за отоплением в доме и расчищал снег у ворот. Се-рёга же в знак благодарности всегда привозил другу из загранки всё, что тот ни по-просит, и никогда не брал с него денег.
Ключи от жилища Сергея хранились обычно в «семейном ящике» квартиры Олега. В один ничем не примечательный день Алёна сделала копию тех ключей.
Как-то Олег заехал в дом друга по причине того, что Серёга звонил ему накануне из Штатов с просьбой найти и переслать некоторые файлы из его стацио-нарного компьютера.
Олег шёл через зал по мягкому ковролину, когда услышал неожиданные звуки, доносящиеся из соседней комнаты. То, что увидел Олег, заглянув в спальню друга, повергло его в шок. Его босс, обливаясь потом и сипло дыша, прогибал под собой его Алёнку.
«Как это?.. – его ум давал сбои, отказываясь верить в происходящее. – Как эта жирная скотина смогла уговорить Алёнку на такое?! Деньги? Наркотики? Нет, это невозможно!!! – от тихого ужаса у него потемнело в глазах, всё его естество протестовало при виде этого наваждения. Олег не сомневался только в одном – те-перь это видение навсегда отпечатается в его мозгу. В этот момент он почувствовал сильный приступ тошноты. Он кинулся обратно к выходу.
Потом он будет ненавидеть себя за ту слабость, что не вырвал из лап сопер-ника свою Алёнку и не избил босса до полусмерти.
Хотя понимал: «Ну, что в сущности, это могло изменить?»
Позже он тысячу раз будет прокручивать в голове всевозможные варианты: «А как было бы, если бы я ?..»
Но после долгих раздумий Олег решил не выяснять отношений с женой и попробовать жить с ней так, как если бы ничего не произошло. Но вот только что-то в нём сломалось, не мог он себя заставить быть прежним. Олег презирал себя и брезговал прикасаться к жене.
Вскоре он нашёл утешение в «горькой», но это было только временным об-легчением. Олег целыми днями сидел дома и тупо пил. Идея найти другую работу и уйти в неё с головой как таковая отсутствовала. Видение в спальне Сергея пресле-довало его постоянно, и он откупоривал новую бутылку.
Дочь с опаской поглядывала на отца.
Алёна молчала.
Обстановка в семье с каждым днём становилась всё более напряжённой.
И вот как-то поздней ночью, пребывая в пьяном угаре, Олег сцепился с же-ной. Так, слово за слово, и закончилась их брань сломанным носом Алёны и исте-рикой дочери.
Утром следующего дня Алёна собрала вещи и уехала с ребёнком к своей ма-тери.
Кульминация трагедии состоялась, а дальше события разворачивались мед-ленно, но предсказуемо печально.
Олег пил, не просыхая, Тамара Геннадьевна страдала, не находя возможно-сти помочь сыну.
С того дня, как уехала жена с ребёнком, двери квартиры Олега не закрыва-лись. Его новые друзья-собутыльники прочно там обосновались.
Из квартиры Олега бесследно стали исчезать вещи, а от соседей всё чаще и чаще поступали жалобы в полицейский участок по поводу нарушений порядка.
Тамара Геннадьевна только твердила: «Всё когда-нибудь заканчивается, и этому кошмару тоже придёт конец».
Но это наваждение почему-то не заканчивалось. Её Олежка спивался и пре-вращался в опустившегося человека.
Он всё чаще стал появляться с прибившейся к нему вечно пьяненькой Та-нюшкой, которая льнула к нему, как котёнок. Ей было лет двадцать пять отроду, но худоба и неухоженный вид делали её похожей на подростка.
Когда-то она была ладненькой девчушкой, вот только лет в пятнадцать Та-нюша попала с матерью под колёса машины. Мать не довезли до больницы, она скончалась от черепно-мозговой травмы, а Таня стала калекой. Из больницы её пе-ревели в интернат, где она с трудом передвигалась на изуродованных ногах. По вы-ходе из казённого дома Танюша оформила инвалидность и вернулась домой, где стала жить на пособие со своим дядькой по материнской линии, которого на тот момент прогнала жена за пьянство. Тот научил Танюшу пить водку.
Не прошло и пару лет, как девушка без вредных привычек превратилась в местную алкашку. А потом они в пьяном угаре спалили дом Татьяны. Обгоревше-го дядьку закодировала жена и вернула в семью, а бездомную калеку позвал к себе жить выпивающий сосед преклонного возраста. Танюша к тому времени уже почти ничего не ела, пропивая с дружками всё своё пособие. Несмотря на безрадостные события в жизни, характер у Тани был весёлый и безобидный, а в минуты трезвости она любила поговорить по душам, тогда она становилась тихой и задумчивой. А на днях её старый сожитель отдал Богу душу.
Тут же приехала из соседней деревни сестра покойного и заперла дом, выста-вив пьяненькую Танюшу на улицу. Та помыкалась-помыкалась по друзьям-собутыльникам и осела у Олега на предоставленный ей диванчик, взамен на еже-дневную порцию спиртного.
Поначалу Танюша регулярно обеспечивала себя и Олега выпивкой, ковыляя по улицам городка. Она любила по пути останавливаться, чтобы поболтать с сердо-больными старушками и своими дружками. Но бывало, деньги заканчивались раньше срока, и тогда озлобленный Олег мог её и поколотить. Танюша в такие дни, утирая слезы, шла на церковную паперть и к продуктовым магазинам, и в окруже-нии бродячих кошек просила на опохмел.
Сердце Тамары Геннадьевны до боли сжималось каждый раз, когда к ней приходил Олег. Она в ужасе была от его нынешнего образа жизни, да и взывать к его совести было бесполезно. Томочка понимала, что теперь он заявлялся к ней ис-ключительно за деньгами на выпивку. Мать без лишних слов отдавала ему часть своей зарплаты и от бессилия плакала.
– Господи, что же мне делать? – причитала она, заламывая руки.
Она искала поддержку у друзей, и нередко находила её у умудрённой опы-том соседки Верочки, которая ей безапелляционно талдычила:
– Кодировать его надо. Кодировать!
Но Олег не соглашался ни на какие уговоры матери, а уж на кодировку и подавно.
Когда дверь за ним в очередной раз с треском захлопнулась, Тамаре Генна-дьевне стало ясно, что её сын разрушает себя сознательно – он просто не хочет больше жить.
Сделав для себя страшное открытие, Тамара кинулась к телефонному аппа-рату, нервно набрав номер своей невестки.
Алёна слушала свекровь, не проронив ни слова. А Тамара Геннадьевна на одном дыхании рассказала ей, что происходит с Олегом и в завершение добавила:
– Алёночка, я понимаю… – запинаясь, спешила высказаться она. – Всё в жизни бывает, я не берусь судить ни тебя, ни Олега. С каждым человеком хоть раз происходят страшные вещи, но главное устоять и продолжать жить. А Олег… он сейчас погибает. Попроси дочь позвонить ему, она добрая девочка и надеюсь, зла на отца не держит. Пойми, – уверяла её свекровь, – именно сейчас Олегу очень важно почувствовать, что его любят, что он кому-то ещё нужен… – Тамара Генна-дьевна неожиданно замолчала, а затем нерешительно продолжила: – Только тебе лучше не напоминать ему о себе, чтобы ещё хуже не вышло… Пойми, у меня не получается вернуть его к человеческому образу жизни, но дочь – это совсем дру-гое, он её очень любит, – тут Тамара Геннадьевна не удержалась и горько заплакала в трубку. Она пыталась ещё что-то сказать, но рыдания душили её. Те слова, что ей все же удалось произнести, прозвучали как мольба: – Алёна, ну пусть она ему по-звонит! Детка, только не молчи! Скажи мне что-нибудь!
– Простите… – голос её невестки был еле различим в трубке.
Тамара Геннадьевна даже решила, что ей это только послышалось. Но затем она различила сдержанное всхлипывание Алёны, и связь оборвалась.
Тамара Геннадьевна так и просидела в каком-то оцепенении весь вечер у те-лефонного аппарата. Сердце её разрывалось на части, но перезванивать Алёне она не решалась. Да и зачем? Она всё сказала, а теперь будь что будет.
– Бедные, бедные мои дети, – только и причитала она, беспрестанно думая о семье сына.
Конечно, время лечит, она это знала из личного опыта, но то, что её Олежка пребывает в таком отчаянии, выбивало её из привычного образа жизни и делало беспомощной и несчастной.
«Неужели было бы всё так же плачевно, если бы Володя был жив? – неожи-данно возник у неё вопрос. И тут же пришёл бескомпромиссный ответ: – Несо-мненно, и ко всему ещё на одну страдающую душу стало бы больше».
Тамара Геннадьевна от бессилия опять разрыдалась и в слезах обратилась с мольбой к духу покойного мужа. Она как одержимая просила его помочь «оттуда» повлиять на сложившуюся ситуацию. Томочка плакала и молила мужа о помощи. Этой глухой ночью ей казалось, что он единственный, кто в силах помочь их сыну. О Боге ей сейчас не хотелось вспоминать, она не могла понять, как Он допускал такое?!
Спустя месяц, когда за окном завывала метель, Олег опять пришёл в роди-тельский дом. Но на этот раз он был каким-то другим. Лицо у него сильно осуну-лось, а во взгляде появилось что-то безумное. Но главное, к великой радости мате-ри, он был трезв!
Сидя за круглым семейным столом, Тамара с сыном в тот вечер проговори-ли допоздна. За долгие месяцы это случилось впервые. А перед уходом Олег вдруг, глядя в глаза матери, с надрывом в голосе сказал:
– Мама, прости меня! Я лучше сдохну, если ещё хоть раз заставлю тебя так страдать. Я буду жить ради тебя и дочери.
– Эх! – вздохнула Тамара и улыбнулась сквозь слёзы. – Спасибо, конечно, Олежек, но лучше научиться любить прежде всего себя. И мир тогда откликнется. Понимаешь? И только потом ты сможешь проявлять заботу и любовь по отноше-нию к другим. А по-другому не бывает.
– Спасибо, мам, – он на прощание обнял мать и спешно удалился.
По возвращении в свою квартиру он суетливо сунул Танюше немного денег и попросил её больше никогда к нему не возвращаться. Та безропотно взяла ском-канные бумажки и, растерянно улыбаясь ему одними губами, поплелась собирать свои вещи.
– Спасибо, – прошептала она, пытаясь заглянуть ему в глаза, и заковыляла на выход.
Танюша в прихожей кое-как напялила пальто с шапкой и спешно покинула своё временное пристанище.
У магазина она встретила знакомых и решила напиться в надежде, что в процессе задушевного общения к ней придёт идея, что же ей теперь делать.
Идея пришла одному из собутыльников, который сунул ей адресок своего кореша, откинувшегося на днях...
Танюша шла по заснеженным улицам, от тяжёлого рюкзака у неё сильно ны-ла спина. Она старательно вглядываясь в номера домов. По её подсчётам, остава-лось пройти ещё пару блоков, и тогда она наконец окажется у нужного ей дома. Пышные снежинки кружились и падали на землю, напоминая ей детство. Она пом-нила, как ловила их ртом, а мама крепко держала её за руку.
– Мам, отпусти, – пыталась она выдернуть руку из тёплой ладони матери, покосившись на девчонок, играющих в снежки.
– Танюш, здесь скользко. Ты можешь упасть.
– Не упаду. Я уже большая!
Танюша поёжилась, вспомнив это эпизод, и полезла в сумку за бутылкой водки, чтобы сделать оставшийся глоток для согрева. Повертев в руке опустевший сосуд, она забросила его куда подальше и, покачнувшись, повалилась в сугроб. Это её развеселило, Танюша опять ощутила себя неуклюжей маленькой девочкой. Она не спешила подниматься, её спине было приятно в пушистом снегу. А снежинки всё кружились, кружились...
Раним утром следующего дня Танюшу нашли замёрзшей в сугробе. На её лице застыла мечтательная улыбка, которая придавала ей особое очарование.
***
Спустя месяц как Олег бросил пить, он нашёл работу и начал постепенно приспосабливаться к жизни холостяка. Он стал чаще заглядывать к матери, чтобы помочь ей по дому или просто вместе поужинать. Томочка с радостью готовила его любимые блюда, они допоздна засиживались, вместе смотрели сериалы и передачи, но былого блеска в глазах своего сына Тома больше не видела.
Не успела Тамара Геннадьевна оправиться от одного потрясения, как слу-чилась другая беда.
Двор у Тамары был немаленьким, но когда она увлеклась разведением цве-тов, то ей пришлось большую часть двора обнести штакетником, чтобы уберечь саженцы от массивной Герки.
Бурная деятельность Тамары Геннадьевны привела к тому, что у дворовой собаки от былых владений осталась небольшая тропинка вокруг дома.
Вскоре Герка заметно растолстела и стала походить на лохматого рыжего медвежонка.
Обычно воплощённые желания влекут за собой новые заботы. Так случи-лось и на этот раз. С появлением роскошного сада забот у Тамары Геннадьевны только прибавилось. Теперь ей приходилось больше проводить времени на участке и по вечерам ещё выводить на прогулку раздобревшую собаку.
На прогулку Тома обычно приглашала с собой Верочку, которая жила с ней по соседству. Им всегда было о чём поговорить. Так, в компании подруги, Тамара Геннадьевна могла долго брести по лесным тропинкам вдоль реки, которая проте-кала у неё за домом. Любуясь природой и восхищаясь пением птиц, женщины при-ятно проводили время, а Герка шла рядом, непрестанно обнюхивая кусты и дере-вья.
Гера уже давно заматерела и превратилась в хорошую охранницу. Она была послушной и чётко выполняла все команды. Несмотря на это, Тамара Геннадьевна никогда на улице не спускала её с поводка.
Но, как видно, всего не предусмотришь…
В один из таких вечеров Тамара Геннадьевна вышла со своей собакой на прогулку, а по дороге ей повстречался Артёмка, соседский парнишка лет шестна-дцати. Он любил Герку и втайне мечтал о такой собаке.
– Тамара Геннадьевна, здрасьте! Вы с Геркой на реку собрались?
– Здравствуй, Артём. Да, вот...
– А можно я с вами?
– Пошли, только своих предупреди, чтобы тебя не искали.
– А у меня дома никого нет. Отец вернётся сёдня поздно вечером, а я дверь захлопнул, ключи дома остались.
– Да, что ты! – искренне посочувствовала Тамара Геннадьевна, – Ну, что ж, пошли. Будем время вместе коротать.
Тамара Геннадьевна с соседским парнишкой спустились по тропинке к реке. Шли не спеша. Артёмка увлечённо делился с ней своими планами на будущее.
Тамара Геннадьевна была хорошим собеседником. Она умела помолчать, когда человеку нужно было выговориться, и дать дельный совет, если её об этом спрашивали. Вот и сейчас Артёмку интересовало её мнение, и она осторожно стара-лась поделиться своими соображениями, зная заведомо, что его современные взгляды могут не совпадать с её представлениями о жизни.
– Учти – это только моё мнение, – закончила она свою мысль, – и совер-шенно не обязательно оно будет совпадать с твоим. У каждого человека своё вос-приятие и свои возможности, вот и получается, сколько людей – столько и мнений. Но выбор за тобой. Ты прислушивайся к чужим советам, но слушай только своё сердце – это и будет для тебя самым правильным решением.
– Спасибо, Тамара Геннадьевна. А ведь действительно, всем не угодишь! А с нелюбимой профессией мне самому придётся мириться, а не кому-то там. Пойду-ка я лучше в кулинары, как хотел. Пусть близкие сейчас смеются надо мной, зато потом пальчики будут облизывать и гордиться, когда я свой ресторан открою!
– Да, Артём, так оно и будет, вот увидишь! Главное – чувствовать себя на своём месте, а это уже немалый успех в жизни.
Потом Тамара Геннадьевна рассказала ему одну историю, отчего у Артёмки ещё больше укрепилась вера в светлое будущее.
– А можно я буду с вами иногда выгуливать Герку? – поинтересовался он, когда они уже повернули обратно к дому.
– Почему бы и нет? Пожалуйста.
– Вот бы мне такую собаку! А давайте я поведу её сам, – произнёс он, поко-сившись с нескрываемым восторгом на рыжую красавицу.
Гера имела спокойный нрав, и Тамара Геннадьевна не стала возражать. Ар-тёмка очень обрадовался и взял поводок из рук хозяйки сенбернара.
– Хорошая ты моя, – от избытка чувств он потрепал её за холку и обнял. – Пошли!
– Будь осторожен! – зачем-то крикнула Тамара Геннадьевна вслед быстро удаляющемуся парнишке.
Тамара шла не спеша, размышляя о своём. Она уже свернула на тропинку, ведущую к её дому, как вдруг услышала грозный собачий рык. Она кинулась к то-му месту, откуда доносилось рычание. Там она застала Артёмку, в растерянности пытающегося оттащить Геру от питбуля. Но весь ужас был в том, что хозяин пит-буля наотмашь бил кулаком по голове Геру, которая, стиснув зубы мёртвой хват-кой, прижала к земле за ухо молодого пса.
– Не смей! – истерически закричала Тома.
Парень остервенело продолжал наносить свои смертоносные удары, не об-ращая внимания на её окрики.
– Фу! Гера, фу! – на бегу кричала Тома.
Гера тут же разжала свои челюсти.
Незнакомец с ненавистью зыркнул на подбежавшую хозяйку сенбернара.
– Ты что творишь?! Урод! – Тамара склонилась над Герой. Увидев её разби-тую в кровь морду, она развернулась к парню и гневно закричала:
– Сцепившихся собак за задние ноги растаскивать нужно, а не по голове их долбать! – она истошно застонала: – Что ты наделал!
Парень только презрительно хмыкнул, пристегнул поводок к ошейнику со-баки и пошёл своей дорогой.
Гера мотала головой из стороны в сторону, её взгляд был блуждающим. При виде этого Тамара на мгновение потеряла рассудок. Она слышала свой голос, но не узнала его:
– Когда с тобой случится несчастье, – кричала она незнакомцу вслед, – знай, что ты страдаешь за свою жестокость!
Опустившись на колени рядом с Герой, она в голос зарыдала.
– Тамара Геннадьевна, не надо, пожалуйста, не надо… – шептал, стоя рядом, бледный Артёмка. – Простите меня… О, чёрт! – в отчаянье он нервно вцепился се-бе в волосы. – Всё случилось так быстро, я даже не успел ничего сделать…
Тамара Геннадьевна не слышала его слов, она страдала вместе с Геркой. Со-бака безуспешно пыталась подняться на ноги, поскуливая, она дёргала головой.
Тамара нашёптывала ей на ухо:
– Герочка, пошли, моя девочка. Вставай, милая, до дома совсем близко осталось, – она гладила собаку, пытаясь помочь той подняться на ноги.
– Вы знаете, – заговорил возбуждённо Артёмка, – этот питбуль выскочил из-за кустов и прыгнул на нашу Геру… он хотел поиграть, а она раз… и к земле его, к земле. А потом этот появился и…
– Артём, – прервала она парнишку, – прошу тебя – не оправдывайся. – Та-мара Геннадьевна стёрла с лица слёзы и заговорила, взяв себя в руки: – Так собаки отстаивают своё превосходство, когда другие псы пытаются доминировать. Обыч-но всегда достаётся молодняку, вот…
– Но, Тамара Геннадьевна, я…
– Ты тут ни причём. Это моё упущение и того великовозрастного дегенерата, который, не прочитав ни одной книги по собаководству, завёл себе не какую-нибудь, а бойцовую собаку! И ещё гуляет с ней без поводка… Господи, что же это такое! – она опять уставилась на Геру, глаза которой молили Тамару о помощи.
– Не плачьте, – успокаивал её Артёмка. – Герка сильная, она обязательно поправится! А я, между прочим, знаю, где живёт этот козёл…
– Это не «козёл» – это несчастный человек. Жить с такой остервенелой же-стокостью – худшее наказание сложно придумать. Господи… так бить своими ку-лачищами… так бить… – у Тамары опять потекли слёзы из глаз. – А ещё сам соба-ку держит…
– Не надо Тамара Геннадьевна, не плачьте. Я брату скажу, он этому козлу…
– Артём, даже не думай! – сквозь слёзы заговорила Тамара. – Жизнь сама всех рассудит. Лучше помоги с Герой – мне одной не справиться.
***
Герка умирала в мучениях. А Тамара страдала от собственной беспомощно-сти. В их городке не было хорошо оборудованных ветлечебниц, везти собаку в та-ком состоянии в Москву она не решалась. Тамара интуитивно чувствовала, что не довезёт её живой.
Спустя три дня Гера скончалась.
Воскресным утром Тамара обнаружила её у себя на порожках. Тело собаки было ещё тёплым, а её остекленевшие глаза пусты.
Склонившись над Герой, Тома долго гладила её по рыжей мохнатой шерсти, приговаривая:
– Герочка, вот и ты меня покинула… – у Тамары Геннадьевны неожиданно промелькнула в голове мысль: «С Дружком так гадко поступила, а теперь и Геры не стало. Так мне и надо!»
В этот момент с улицы кто-то постучал в дверь.
Тамара Геннадьевна накинула халат и побежала открывать калитку.
Там стоял тот самый Александр, собственной персоной, подтянутый и ужас-но красивый.
– Вы?! Здравствуйте, какими судьбами? – опешила Тамара, разглядывая друга детства покойного мужа.
– Здравствуйте… Я тут мимо проходил. Смотрю... а дом узнать не могу. Помню, что чинил старую крышу, а тут вдруг такие хоромы стоят.
– У меня опять несчастье, – неожиданно всхлипнула Томочка и пошла в дом.
С лица Александра тут же слетела улыбка, он без лишних слов последовал за хрупкой женщиной.
Геру похоронили на заднем дворе дома.
Александр сделал всё, что было в его силах. Он вырыл глубокую яму, куда бережно опустил тело собаки.
Томочка в душе была ему безмерно признательна за такое доброе отношение к её несчастной Гере.
Позже она поймала себя на мысли, что лучше, чем Александр, навряд ли кто мог бы справиться с этим делом. Даже присутствие её сына в эти минуты было бы излишним. Хоть Олег и любил Геру и, несомненно, было бы правильнее позволить ему похоронить их любимицу, но учитывая взрывной характер сына, Томочка предпочла обойтись без его помощи.
Она не сомневалась в том, что, находясь сейчас здесь, Олег непременно бы рвал и метал, требуя возмездия. Потом ещё долго бы всех без разбора обвинял в смерти собаки.
Томочка не была готова к новым эмоциональным встряскам. Решив, что она ещё успеет всё это выслушать и пережить, успокаивала себя мыслью: «Пусть это будет потом, не сегодня, не сейчас», – её опять как раньше покинули силы и уве-ренность в себе.
Глава 3
ТОМОЧКА
– Вы не возражаете, если я изредка буду навещать вас? – скромно поинтере-совался Александр, прощаясь в тот день с Тамарой Геннадьевной.
– Навещайте.
– Да, кстати, я недалеко от вас снял квартиру. До этого я всё пытался при-житься в Москве, но там, видно, своих спецов хватает. В общем, вот мой новый телефон, – он протянул ей аккуратно сложенный листок бумаги. И, понизив голос, добавил: – Так, на всякий случай.
– Вы что же, свои контактные данные с собой носите и по дороге всем жела-ющим раздаёте? – у Томочки на мгновение прояснилось лицо и, приподняв бровь, она кокетливо помахала бумажкой в воздухе.
– Нет, – по-мальчишески улыбнулся ей Санёк.– Я номер заранее написал, когда к вам собирался.
– Да, не знаю, не знаю… У меня уже начинает вырабатываться привычка, что, когда вы появляетесь, у меня обязательно происходит что-нибудь из ряда вон выходящее.
– Это нелепое совпадение. И потом, нельзя отрицать тот факт, что я появ-ляюсь как раз-таки очень кстати.
Томочка грустно улыбнулась.
– Ну, что ж... Вы правы... Спасибо... Всего вам доброго, Александр.
Прикрыв за ним дверь, она шла к дому, прислушиваясь к своим ощущени-ям. Весь остаток дня она непрестанно думала о нём.
Интерес к мужчине у неё появился впервые с тех пор, как не стало Володи. Взгляд Александра пронизывал и будоражил её воображение. Она ходила по ком-натам, натыкаясь на мебель, силясь собраться с мыслями, но ей это плохо удава-лось.
А позже пришёл Олег и как по нотам «спел» свою партию - «как ты могла такое допустить?!»
Томочка проплакала весь остаток вечера по трагически ушедшей Герке, а сын её возмущался и кипел, вникая во все детали происшедшего.
Наконец, когда он ушёл, Тома опять осталась наедине со своими мыслями; в замешательстве она гнала от себя навязчивый образ Александра.
Александр был старше Тамары года на два. Первое, что её привлекало в его внешности, это аккуратность в одежде и чёрные усы. Держался он непринуждённо, и в то же время чутко реагировал на перепады в настроении Томочки. Ей с ним бы-ло легко и не скучно.
«И чего я опять о нём думаю? – спохватилась она. – Мне что, больше за-няться нечем?»
Но стоило ей только вспомнить улыбчивое лицо Санька, как у неё самой начинали искриться глаза от беспричинной радости.
Уже поздней ночью, когда она готовилась ко сну, образ Александра всё ещё витал у неё в голове: «Волосы у него густые и так хорошо подстрижены, а нос у не-го прямой, и такой правильной формы». Но больше всего Томочке нравились его синие глаза, которые, как ей казалось, великолепно сочетались с его жгуче-чёрными волосами.
– Такой привлекательный мужчина и «с руками», и с хорошими манерами, и… один! Нет, что-то с ним не так, в природе такое редко случается, – с этими сло-вами она нырнула под одеяло, погасила ночник и откинулась на подушку. Не успе-ла она прикрыть глаза, как образ Александра вновь завладел её неугомонным во-ображением.
В ту ночь она засыпала с петухами.
***
Утром, собираясь на работу, Тома услышала звонок в дверь.
«Кто бы это мог быть в такую рань?» – она в спешке выскочила во двор в домашних тапочках.
– Иду, иду! – Томочка уже открывала калитку и…
На асфальте у её дверей сидел щенок ротвейлера с большой табличкой на шее: «Я Рольф, прошу любить и жаловать».
– Ах!.. – воскликнула Томочка.
Из-за приоткрытой двери выглянул Александр.
– Это мы, – он растянул губы в солнечной улыбке. – Я подумал, что во дво-ре нужна собака. Конечно, он не заменит Геру, но хоть что-то…
– Санёк, спасибо тебе!
– Мне нравится, как ты меня назвала.
Томочка опустилась на колени и, освободив щенка от таблички, подняла его с земли.
– Рольф… – она бросила взгляд на Александра. – Это ты его так назвал?
– Нет, он сам мне назвался.
Томочка тихо засмеялась.
– А если честно, – продолжил Александр, – я вчера весь вечер ломал себе голову, как его назвать, пока он не рявкнул на мою хозяйку. В смысле… – замялся он на секунду, – на ту бабу, у которой я снимаю жильё.
– И что?
– Так вот... звук был такой солидный для такой крохи, что я его так и запи-сал, как услышал.
– Спасибо за сторожа, – Томочка не могла скрыть своего восторга, разгля-дывая породистого щенка. Но тут она спохватилась: – А сколько я тебе должна за него?
– За подарок денег не беру, – смутился Александр.
– Нет, нет, нет – так положено, а то может не прижиться.
– Я ему не приживусь, – усмехнулся Санёк и игриво отдал честь Томочке, приложив два пальца к голове. – Прости, мне пора. Меня ждут.
– Конечно, конечно… до свидания.
– Ловлю на слове, – обернулся офицер в отставке. – Я хочу с тобой свидеть-ся.
С того дня Александр о себе больше не напоминал. Томочка грустила, не понимая причину его внезапного исчезновения.
«Но он мне ничего не обещал! – напоминала она себе. – Подумаешь, немно-го о жизни поговорили, дважды он помог мне в трудную минуту, вот ещё дорогу-щую собаку притащил. Что мне прикажете думать после всех его знаков внима-ния?» – Томочка нервничала и терялась в догадках.
Размышления о нём уже начали заметно раздражать её хрупкую натуру и, не зная как освободиться от этого синеглазого искусителя, она даже в сердцах возму-тилась:
– Прям гадёныш какой-то! – было её криком души. – Вот только увижу... огорчу до невозможности его лучезарную морду!
Ещё не успела она остыть от возмущения, как в тот же день Санёк появился у неё на пороге дома.
Александр стоял с коробкой конфет и всем своим видом напрашивался к Томочке на чашечку чая.
Она замерла в замешательстве, не зная, как ей реагировать на его явление. Тома никак не могла определиться, то ли ей напустить на себя равнодушие, то ли выплеснуть на него разом все эмоции, что накопились за время томительных ожи-даний. Внутри неё всё клокотало, но выдать себя ей не позволила гордость. Ох, как ей хотелось сказать ему всё, что она о нём думает! Но вместо этого, с деланным удивлением, она только произнесла:
– О, это вы?.. Вот не ожидала вас увидеть.
– Я не вовремя? – Александр явно рассчитывал на другой приём. И не-сколько растерянно продолжил: – Мы опять, значит, с вами на «вы»? Нужно пола-гать, вы заняты? У вас гости? – делал он свои предположения.
– Ну, почти… я их только что проводила, – солгала она, упиваясь своей сдержанностью.
– Я, наверно, пойду... Вы, должно быть, уже устали от посетителей.
– Да, давайте, давайте… лучше в другой раз приходите, – небрежно произ-несла она. Махнув рукой для пущей важности.
Александр смотрел на неё обалдевшими глазами. А затем быстро нашёлся: всучил ей коробку конфет и пошёл восвояси.
Томочка в растерянности ловила ртом воздух и смотрела ему вслед. Слова словно сами сорвались с её губ, и она прокричала:
– Я вам не позвоню! Даже и не надейтесь!
Александр остановился, развернулся и решительным шагом направился к ней. Оказавшись лицом к лицу, он хриплым голосом произнёс:
– Тогда пошли пить чай.
***
Их роман развивался стремительно и бурно.
Александр оказался потрясающим любовником и заботливым другом. Он предугадывал все желания Томочки и одаривал её щедрыми подарками. А она и не подозревала, что в ней таится столько страсти и смелости так откровенно любить.
Тома отдавала себя всю до капельки. Не стесняясь своих чувств, она рас-творялась в любви и нежности. Томочка дорожила каждой проведённой с ним ми-нутой, но их было не так много. Александр никогда не говорил, когда опять придёт, она из гордости не задавала ему никаких вопросов. Когда он вновь у неё появлял-ся, то в душе у Томы всё расцветало! В такие дни они обычно устраивали малень-кие праздники вроде пикников на поляне с шампанским и шашлыками.
А однажды они взяли напрокат лодку и рассекали на ней по Хопру. Позже они пришвартовались у берега в лесу, где на них напал злющий рой комаров. Тогда Александр второпях скинул с себя майку и бросил её Томе, а сам начал энергично грести, пытаясь оторваться от маленьких агрессоров. Томе ничего не оставалась, как с визгом отгонять комаров, размахивая майкой, хлеща ею то Александра, то себя. От её усердия они чуть не перевернулись.
Александр тем временем усердно размахивал вёслами, пока им наконец не удалось оторваться от роя комаров. А потом, перевозбуждённые и счастливые, они ещё долго целовались у берега, увязнув на мели.
Им было ужасно хорошо вдвоём. Но, несмотря на это, Санёк никогда не оставался у Тамары на всю ночь, мотивируя тем, что он не может так надолго оста-вить престарелую мать. Томочка с уважением относилась к его сыновним чувствам и от этого только ещё больше привязывалась к нему.
С их последней встречи прошло дней пять. Ожидания для Тамары уже давно превратились в пытку. И однажды, она всё же решила ему позвонить и спросить в ненавязчивой форме, когда же он наконец к ней заглянет?
– Алло… Санёк, привет, – промурлыкала она в трубку.
– О, привет! Как дела?
– Всё хорошо, спасибо. У тебя всё в порядке?
– Да, конечно. Какие новости?
– Вот, готовлю цыплят по твоему рецепту и хотела узнать: ты планируешь сегодня заехать ко мне пообедать? Если да, то прихвати по дороге, пожалуйста… – она умолкла, так и не закончив своей фразы.
– Опять тебе твои шлюшки звонят?! – отчётливо расслышала она язвитель-ный женский голос в телефонной трубке.
У Томочки от этой фразы округлились глаза, но когда до её слуха долетел ответ Александра, то на этот раз у неё отвалилась челюсть.
– Закрой дверь, коза безрогая! – неожиданно резко прорычал её милый Са-ша.
– Прости, а с кем это ты так?.. – непроизвольно произнесла в трубку Томоч-ка.
– Не обращай внимания, это хозяйка квартиры.
– Какие у вас, однако, странные отношения…
– Прости, но давай не сейчас, у меня после этой истерички разговаривать нормально не получится...
До слуха Тамары стали долетать отдалённые обрывки фраз не на шутку раз-бушевавшейся женщины.
– Хорошо, – сдержанно согласилась Томочка, – но обещай мне, что мы вер-нёмся к этому разговору.
– Не вопрос, я и сам давно этого хочу.
И они вернулись.
Как оказалось, у Александра в жизни было много женщин. От одной из них у него даже была дочь. Той женщине с ребёнком он оставил свою квартиру, а сам ушёл жить в воинскую часть.
Позже Санёк опять подженился, только на этот раз он сам переехал к оче-редной пассии. Но не прошло и года, как он опять упаковал вещи. Так, скитаясь от одной «боевой подруги» к другой, он остался к своим пятидесяти четырём годам без кола и двора, да ещё и с престарелой матерью на руках, хотя когда-то в родном городе Балашове у него был добротный дом, который построил ещё его покойный отец. В том доме прошло его детство, пролетела юность, а потом состоялся призыв в ряды советской армии с последующим распределением на Байконур.
В доме остались родители и младшая сестрёнка Мария. Сестрёнка быстро подросла и вышла замуж за паренька из Белоруссии, куда она старшеклассницей ездила отдыхать в пионерский лагерь. Там она приглянулась одному из воспитате-лей отряда и… «согрешила» с ним. А на следующий день пригрозила своему иску-сителю статьёй за растление малолеток и, вопреки всем законам логики, благопо-лучно устроила свою личную жизнь, выскочив за него замуж.
Вскоре умер отец Александра и Марии. Мать осталась одна. Тем временем Александр делал успехи в военной карьере, а шустрая сестрёнка уговорила их мать переехать в Белоруссию. Она продала родительский дом в Балашове и на выручен-ные деньги приобрела квартиру в Минске, куда благополучно перебралась жить с мужем и матерью.
Когда служба для Александра окончилась, он потребовал у сестры долю от родительского дома, но нарвался на категоричный отказ. Мария мотивировала своё решение тем, что всё эти годы их мать жила с ней, пока он пробивался по карьерной лестнице и пытался устроить личную жизнь.
Такой ответ Александра в корне не устраивал, ему нужно было где-то осесть. И тогда Санёк вступил с сестрой в отчаянные дебаты, которые закончились тем, что их мать встала на защиту Александра, тем самым испортив добрые отно-шения с дочерью и зятем.
С наступлением лета Александр вышел в отставку. Его служба на Байконуре окончилась. Первым делом он заехал сначала на пару дней в Балашов повидаться со своими друзьями детства, от которых узнал о смерти Володи, и именно в тот приезд он впервые увидел Томочку. Потом он отправился в Белоруссию на мирные переговоры, которые закончились войной. Не добившись от своей хамовитой сест-ры материальной поддержки, он в порыве гнева ещё умудрился наобещать матери, что заберёт её с собой, как только устроится в Москве.
Сказано – сделано. Уже через пару месяцев Алла Леонтьевна – так звали мать Александра – переехала к сыну в Москву на съёмную квартиру.
Санёк нашёл работу при торговой фирме в охране, а мать занимала себя це-лыми днями мелкими заботами по дому.
Алла Леонтьевна была сухонькой старушкой с улыбчивым лицом и живыми глазами. Она скучала по дочери, но старалась редко звонить ей, так как по раздра-жённому голосу Марии было несложно догадаться, что она «опять не вовремя».
Александр в свою очередь тоже все чаще становился вспыльчивым, особен-но если выяснялось, что мать беспокоит его по пустякам.
Вскоре у Аллы Леонтьевны появились в жизни две заветные мечты – это чаще видеть своего сына и хоть изредка выходить на улицу, чтобы пообщаться с людьми.
Временное пристанище Аллы Леонтьевны было на четвёртом этаже, и она частенько представляла себе, как медленно спускается по ступенькам всё ниже и ниже. Но вот представить себе, как с больными коленками она будет подниматься обратно домой – это её воображению уже не давалось.
Но в реальной жизни всё происходило по-другому. Обычно по выходным Санёк оставлял мать на пару часов на скамейке у подъезда их дома. И тогда Алла Леонтьевна ликовала! Глаза у неё оживали и искрились, как у шкодливого под-ростка. Она, как всегда, была гвоздём программы местных тётечек, которым Алла Леонтьевна вещала невероятные вещи, а те роптали, но любопытства ради внимали её словам. Старушка обладала удивительным даром предвидения.
А потом за ней возвращался Александр и как ребёнка брал на руки и заносил обратно в дом. Алла Леонтьевна при этакой "экспортации" только застенчиво улыбалась, крепко ухватившись за шею сына.
Спустя год, как Алла Леонтьевна поселилась с сыном в Москве, Александр потерял работу. Он пытался найти что-нибудь равноценное, но ничего стоящего не попадалось. Деньги быстро заканчивались, а тут ещё месячная плата за квартиру неожиданно возросла. Санёк хорошо подумал, взвесил все за и против и, собрав пожитки, вернулся с матерью в Балашов.
Так Александр после неудачной попытки прижиться в Москве вернулся в родной город, в котором у него не оказалось даже места, где можно было бы пре-клонить голову.
На первых порах он остановился в гостинице. Но вскоре снял комнату в квартире Полины, женщины дородной и шумной.
Александр с ней познакомился ещё в свой прошлый приезд. Он ей тогда сра-зу приглянулся, и она приложила все усилия, чтобы сойтись с ним поближе.
В первый же день их знакомства Полина накрыла щедрый стол. Она была самой скромностью, но уже после второй рюмки её взгляд откровенно вопрошал о «плоде запретном», который они с Александром наспех, по-взрослому, вкусили и тут же утратили всякий интерес к дальнейшему флирту.
Затем Санёк уехал в Москву, и только спустя год вернулся в Балашов. Он повстречал Полину на рынке, где она торговала рыбой. Разговорившись о том о сём, она предложила ему снимать у неё комнату, и он согласился.
С тех пор жизнь Александра потекла скучно, но стабильно.
Полина оказалась женщиной расчётливой и прижимистой. Она незамедли-тельно возобновила с ним былые отношения и сразу же поставила условия своему квартиранту-любовнику, чтобы он отдавал ей обе пенсии, свою и матери.
Александр не любил мелочиться, и без лишних слов стал отдавать Полине все требуемые ею деньги, тем более что он нашёл для себя дополнительный зарабо-ток, подвязавшись шоферить на местном вокзале.
Алла Леонтьевна сторонилась Полины, не одобряя выбор сына, но не реша-лась высказывать ему своего мнения, понимая, что её Санёк и сам был не рад такой связи.
Именно в этот период своей жизни Александр вновь встретился с Томочкой. Точнее, только увидел её на другой стороне улицы, но не отважился к ней подойти из-за крутого нрава своей сожительницы, которая в этот момент крепко держала его под руку и величественно возвышалась над ним на полголовы.
Закончив свою историю, Александр устало подытожил:
– Теперь ты знаешь всё, – выдохнул он, глядя Томочке в глаза.
– Чего же ты ждёшь от меня? – с грустью в голосе произнесла она. – Похо-же, ты уже сделал свой выбор, и мне нет места в твоей жизни…
– Том, да какой там выбор?! И потом, ты же знаешь, что всё это дерьмо случилось со мной до тебя…
– Не ругайся, пожалуйста, я этого не люблю.
– Прости, – устало вздохнул Александр.
– Я-то с радостью, но… – она потупила взгляд. – Теперь я в курсе твоих от-ношений с другой женщиной, и мне нужно как-то отреагировать. – Она задумалась, но уже в следующую секунду твёрдо заявила: – Тут и думать нечего! Если я сделаю вид, что ничего не произошло и всё оставлю как есть, то это буду уже не я! Иди к Полине и разберись с ней, как полагается. Мне ещё тут бабьих разборок не хватало! – глаза её заметно потемнели, и с обидой в голосе она произнесла: – И почему ты мне всё сразу не рассказал?! Фу, как мне всё это противно…
– Так сложились обстоятельства.
– И?
– Нет, мне важно, что ты скажешь! – парировал Александр.
Томочка часто замигала глазами:
– Мне нечего тебе сказать, я могу в этой ситуации только указать тебе на дверь.
– Это единственное твоё желание? – он буравил её колючим взглядом.
Тома молчала. Она чувствовала, что ещё одно её неосторожное слово, и он уйдёт. И уйдёт навсегда! Нет, она меньше всего этого хотела! Но теперь, после его «исповеди», говорить о своих чувствах? Нет... у неё просто язык не поворачивался.
Александр продолжал настаивать:
– Хорошо, скажи мне только одно – ты хочешь быть со мной, да или нет?
В этот момент перед её глазами возникло озабоченное лицо Полины. Тамара отчасти знала эту женщину. Ей доводилось общаться с ней на рынке.
– Прежде всего, я не хочу причинять никому боль, – уклончиво ответила она.
– А себе… мне? – не отступал Александр.
От его слов у Томочки навернулись на глаза слёзы. Чтобы их скрыть, она отвернулась к стене, разглядывая рисунок на обоях. Но когда она немного успоко-илась, то обнаружила, что в комнате уже никого нет.
Тома не знала, как расценить его очередную выходку.
Весь остаток дня Санёк, не ведая того сам, опять атаковал её сознание. Она ходила по дому сама не своя.
«Умирать будет, но не позвоню!» – эта укоренившаяся мысль была послед-ней, когда она наконец отходила ко сну после всех своих переживаний.
***
Александр на этот раз недолго мучил Томочку неизвестностью. Уже в пол-день следующего дня распахнулась дверь, и на пороге её дома появился Александр. На руках он держал застенчиво улыбающуюся пожилую женщину. Он торжествен-но внёс её в зал и помог ей расположиться в кресле.
– Знакомьтесь! – победоносно произнёс он. – Это моя мама, Алла Леонтьев-на. Она, как и ты, всю жизнь проработала учительницей. Но только она преподава-ла русский язык и литературу.
Затем, наклонившись к матери, он произнёс:
– А это Томочка, моя любимая женщина. И теперь мы будем жить все вме-сте.
Тамара всё ещё не могла опомниться от первого шока. Она в недоумении разглядывала старушку.
– Здравствуйте, Тамара Геннадьевна, – неожиданно хорошо поставленным голосом произнесла мать Александра. – Поверьте, для меня этот переезд явился полной неожиданностью. Простите нас, пожалуйста, за вторжение.
Томочка растерянно закивала головой, то ли приветствуя мать Саши, то ли принимая её извинения, но когда она пришла в себя, то заговорила неуверенно, но радушно:
– Ну, что вы, Алла Леонтьевна, располагайтесь здесь как дома. А я пока пойду на кухню и заварю чай. Нам всем нужно что-нибудь выпить.
Алла Леонтьевна была интеллигенткой до мозга костей. Она держалась очень сдержанно, говорила спокойно и никогда никого не перебивала. Умиротво-рённая улыбка редко покидала её лицо. Как отметила про себя Тома, в обществе Аллы Леонтьевны было приятно находиться и всегда можно было найти интерес-ные темы для разговора. Глубокие знания крепко сидели в её седовласой голове, и, на удивление Томочки, старушка обладала великолепной памятью.
Мать Александра быстро приживалась в доме Тамары. Она передвигалась по дому с тростью и уже вполне успешно могла самостоятельно спуститься во двор, чтобы посидеть под раскидистыми ветвями яблони.
По утрам она готовила завтрак для всех, а вечером встречала милой улыб-кой сына и Томочку. Алла Леонтьевна всегда и всем была довольна, и по возмож-ности старалась не привлекать к себе особого внимания. Но у старушки была одна особенность: когда она подолгу засиживалась одна, то вдруг начинала озабоченно что-то шептать себе под нос.
Александра раздражала эта её манера, и он мог грубо одёрнуть мать:
– Послушай, хватит уже! Сколько раз тебе говорить: либо говори внятно, либо уже помолчи!
– Саша, ты почему так с мамой разговариваешь? – возмущалась Томочка, поражаясь его резким перепадам в настроении.
– Я сам знаю, как мне с ней разговаривать! И не вмешивайся, пожалуйста, в наши отношения.
– Хорошо, я не буду вмешиваться в ваши отношения, – как-то ответила ему Томочка, – но и ты впредь не смей в моём присутствии говорить с Аллой Леонть-евной в подобном тоне! – а потом, понизив голос, она мягко ему пояснила: – А то мне сложно будет относиться к тебе с уважением.
Незаметно пролетали дни. И вот однажды поздним вечером, когда Томочка сидела в своей комнате за кипой контрольных работ, кто-то постучал в её окно. Она одёрнула тюль и, напрягая зрение, с трудом разглядела в темноте женский силуэт. Женщина стояла с длинной корягой в руке, переминаясь с ноги на ногу.
– Что вам нужно? – крикнула она в форточку.
– Выйди, поговорить нужно, – послышался резкий голос.
– Кто вы? – спросила Тома. Хотя уже догадывалась, кто бы это мог быть, но как-то не хотелось верить своей интуиции.
– Не бойся, выходи… это я, Полина.
Томочка накинула на плечи пуховый платок и вышла во двор. У неё уча-щённо билось сердце. «Надо же, – подумала она, – Александра нет дома… и эта притащилась так некстати. А может быть, что-то случилась с Сашей?! Неужто при-шла с плохой вестью?» – гадала на ходу Томочка.
Поёжившись от плохого предчувствия, она открыла калитку.
– Здравствуйте, Полина, проходите, – пригласила она в дом бывшую подру-гу Санька.
– Нет уж… я здесь. Я ненадолго.
Они смотрели друг на друга, Полина заметно нервничала. От неё пахло спиртным. Наконец она с раздражением в голосе заговорила:
– Послушай, сейчас этот кобель прибился к тебе, но он успел мне задолжать, дрянь неблагодарная! Ещё мать свою мне приволок… жили у меня, как у Христа за пазухой. Хорошо устроились! А как новую потаскуш… Короче, тебя нашёл – так и слинял, мерзавец! – её лицо исказилось от душевной боли.
– Полина, не надо так. Когда я познакомилась с Александром, я ничего не знала о ваших отношениях. И потом, рано или поздно он в любом случае собирался съезжать от вас. Я понимаю, вам сейчас очень плохо…
– Да, что ты понимаешь! – оборвала её грубо Полина. – Александр любит меня. Я-то точно это знаю, а ты – его очередная подстилка, и только! Он всегда возвращается ко мне после очередной своей шлюхи! Вот скажи, когда он с Москвы весь никакой приехал, где поселился он, а?!
– Не кричите, пожалуйста, я же с вами не спорю, – заговорила Томочка то-ном учительницы, уставившись на возвышающуюся над ней гневную «школьницу-переростка».
– Если Александр вас действительно любит, он к вам непременно вернётся, и я этому препятствовать не стану.
– Куда тебе, конечно, не станешь! Дай мне только время, – с этими словами она ехидно оскалилась в сторону своей соперницы, и не прощаясь удалилась.
Томочка вернулась в дом. Она не знала, стоит ли ей рассказывать Саше об их разговоре с Полиной. На душе у неё было как-то неспокойно. Она упала в крес-ло, терзаемая противоречивыми чувствами.
В комнате Аллы Леонтьевны вспыхнул свет, а минутой позже послышался её твёрдый, хорошо поставленный голос:
– Тамара Геннадьевна, можно вас на минутку?
– Вы проснулись?
Томочка прошла в комнату, где поселилась мать Александра.
Завидев её, Алла Леонтьевна сразу перешла к делу:
– Будьте, пожалуйста, осторожны, – с волнением в голосе произнесла она. – Полина опасная женщина. Я говорила Сашеньке, что она при желании легко сживёт его со света, но только он об этом и слышать не хотел… В общем, вы сами его зна-ете. И потом, он ещё имел глупость так плохо расстаться с ней, – поджав губы, она с трагическим видом закачала головой.
– Откуда вы знаете, что приходила Полина?
– Я всё знаю…
Взгляд старушки был затуманенным, и весь её вид говорил о том, что она неважно себя чувствует.
Глядя на неё, Томочка произнесла задумчиво:
– Полина его любит, а он её нет. Ей нелегко сейчас, но время лечит всех, – она улыбнулась Алле Леонтьевне, пытаясь разрядить обстановку.
Но старушка явно не разделяла настроения Тамары. Она устало закрыла гла-за и откинулась на подушку.
– Спокойной вам ночи, – произнесла она еле слышно.
– И вам доброго сна, – Томочка погладила её по руке и, погасив свет, доба-вила: – Если вам что-нибудь будет нужно, не стесняйтесь, сразу зовите. Хорошо?
– Спасибо вам, – послышалось из темноты. Её голос звучал еле слышно. – И всё-таки добром это не кончится.
***
Весь следующий день у Томочки кружилась голова и её слегка подташнива-ло.
– Что за ерунда со мной происходит? – поделилась она при встрече с Вероч-кой.
– Ну что тебе сказать, – расплылась в улыбке соседка, – похоже, ты залетела.
– Типун тебе на язык!
– Правильно! Она будет кувыркаться с милым, а мне, значит, типун на язык?
Подруги засмеялись.
– Том, а ведь я же серьёзно. Вон, наша Любаша, – она кивнула в сторону дома, что стоял через дорогу. – Ты знаешь о том, что она была с перетянутыми трубами, когда четвёртым понесла? Как тебе это?
– Да подожди ты с Любашей! Я сегодня утром с кровати встаю, а в глазах… темным-темно, еле на ногах устояла.
– А!.. Вот видишь, – изменилась в лице Верочка. – Неужели рожать будешь?
– Вера, успокойся, мне это уже давно не грозит! – отмахнулась Тамара от неё. Но потом вдруг замерла и с беспокойством в голосе продолжила: – А между прочим, все эти симптомы подходят и к онкологии тоже…
– Ой, Томка!
Лица у обеих на мгновение стали неприятно вытянутыми.
– Всё, хватит здесь страсти-мордасти разводить, – иди и сдай анализы! – дала чёткое руководство к действиям её практичная подруга, Верочка.
***
Через несколько дней результаты анализов были готовы. Они показывали, что ни беременности, ни рака, ни другого какого серьёзного заболевания у Томочки не наблюдалось. И тем не менее, она всё слабела, бледнела и таяла на глазах.
– Мама, что с тобой?! – воскликнул сын Олег, заглянув к матери после двухнедельной командировки.
Он поприветствовал Аллу Леонтьевну, сидящую в кресле-качалке, и опу-стился на диван к матери, разместившись у её ног.
– Хорошо, что ты пришёл, – вяло улыбнулась ему Томочка. – Как-то я себя неважно чувствую.
– Ты в поликлинику ходила? – поинтересовался Олег, с беспокойством раз-глядывая её измождённое лицо.
– Была. Только они там все в один голос утверждают, что это у меня от пе-реутомления.
В этот момент из другой комнаты с озабоченным видом вышел Александр и, поздоровавшись с Олегом, сразу перешёл к делу:
– Том, давай-ка собирайся. Я уже договорился, мы с тобой завтра в Москву едем. Там на обследование ляжешь…
– Ей не к врачам, а к бабке нужно – порча на ней, – голос Аллы Леонтьевны прозвучал как приговор.
– Мама, ну что ты опять несёшь! – возмутился Александр и тут же умолк, покосившись на Томочку.
Олег и Тома с любопытством посмотрели на старушку, которая с непрони-цаемым лицом покачивалась в кресле-качалке.
– Послушайте, а ведь это похоже на правду, – оживилась Томочка. Она под-ложила ещё одну подушку себе под спину и приняла вертикальное положение, – ко-гда я вчера выносила мусор, то встретила Любашу… ту, что живёт напротив наше-го дома. Так вот, она мне сказала, что видела Полину у нашей калитки. И что инте-ресно, у нас во дворе опять было рассыпано крашеное пшено. Я ещё грешным де-лом подумала на соседских детишек, что это они мне с улицы его набросали.
В комнате повисла тишина.
Неожиданно опять заговорила Алла Леонтьевна:
– Если Фрося ещё жива, то надо к ней идти – она поможет.
– Нет, это дурдом какой-то! – взревел Александр. – Мама, что за средневе-ковье ты нам здесь пропихиваешь?! Ты же в советской школе учительницей рабо-тала! В партии состояла!
– Саша, угомонись, – осадила его Томочка. – Я чувствую, что Алла Леонть-евна права.
Олег поднялся с места, прошёлся по комнате, искоса поглядывая на мать.
– Мам, послушай, – склонившись к ней, он тихо заговорил. – Может быть, действительно съездишь в Москву, а? Хочешь, я с тобой поеду?
– Хорошо, съездим, но сейчас пойди и найди бабу Фросю.
– Мам, ну какая на фиг баба Фрося! Она уже давно из ума выжила.
– Хочу её видеть, – твёрдо произнесла мать и отвернулась к стене.
– Томочка, – опять вмешался Александр, – я понимаю, что мама с возрас-том начала чудить, но ты-то чего?
Тамара развернулась и, не проронив ни слова, посмотрела на него в упор. Её взгляд говорил о многом: что она возмущена его неуважением к матери, что у неё нет желания обсуждать эту тему, и вообще, что она чертовски устала.
Через час баба Фрося уже сидела рядом с Томочкой и скрипучим голосом что-то ей монотонно вещала, а та, уточняя для себя некоторые детали, спешно запи-сывала за старушкой.
Наконец, составив список всех необходимых вещей для соответствующей церемонии, Томочка подозвала сына и отправила его в магазин за покупками. Олежка хмыкнул, но, наткнувшись на строгий взгляд матери, озвучивать своих мыслей не стал.
Томочка от общения с бабой Фросей немного приободрилась, на щеках у неё даже появился еле заметный румянец.
Весь следующий день Тамара носила на груди коробок спичек, как велела ей баба Фрося. А за пятнадцать минут до полночи она попросила Александра принести ей воду с Хопра.
– Санечка, только не забудь зачерпнуть по течению реки.
– Я помню, помню, Томочка, ты мне уже десять раз об этом сказала.
– Вот и хорошо, – произнесла она, похоже, больше для себя, чем для Алек-сандра, который уже скрылся за дверью с пластиковым ведром.
Тома поставила в ванной комнате большой таз, а рядом с ним на табуретке разложила необходимые предметы ритуала. Там лежали: острый нож, новый кусок ткани и блюдце с солью. Затем она ещё раз проверила всё по списку и, обнаружив недостающую вещь, поспешно залезла рукой за пазуху, достала коробок спичек. Тамара приложила и его к предметам ворожбы, мысленно отметив: «вот теперь я готова…»
Вскоре на пороге появился Александр с полным ведром воды. Не скрывая своего скептицизма, он с иронией на лице поставил перед Тамарой ведро и удалил-ся.
Оставшись одна, Томочка шёпотом произнесла:
– Ну, с Богом, – и перелила воду из ведра в таз.
Следуя инструкциям бабы Фроси, Тома вытащила три спички и чиркнула ими о коробок. Крестя ими воду, она робко произнесла:
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
И бросила горящие спички в таз. Та же участь постигла следующую троицу спичек. Томочка продолжала жечь и бросать спички в воду, сопровождая их закли-нанием. Это продолжалось до тех пор, пока в коробке не осталась последняя "чир-калка", которую она просто зажгла и отправила в таз за её предшественницами.
Первая часть ритуала была завершена. Переведя дыхание, «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» она густо крест-накрест посыпала солью воду, а затем дву-мя поперечными линиями разрезала поверхность воды ножом. Мельком заглянув в свои записи, Томочка спешно скинула с себя халат и совершенно голой полезла в тот же таз.
Теперь ей понадобился кусочек ткани, который, как назло, остался лежать на табуретке. Не имея точных инструкций на этот случай: «можно ли дважды входить в таз с водой?», она, балансируя в корыте, с трудом дотянулась до куска тряпки и облегчённо вздохнула.
Затем она перекрестилась, обмакнула лоскуток в холодную воду из Хопра и принялась омывать своё тело.
Тома тихо приговаривала, импровизируя по ходу обряда:
– Водица, водица, смой с меня всю порчу и заговоры. А также унеси с собой все сглазы, которые поналипли ко мне. И верни весь этот негатив всем тем, от кого он пришёл, всем тем, кто сглазил меня вольно или невольно. Исцели меня от неду-га. Да будет так! – бросив тряпку в таз, она опять перекрестилась. – Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Томочка спешно облачилась в халат и вышла из воды. Она с трудом подняла с пола таз, в котором плавали жжёные спички с куском тряпки. Стараясь не рас-плескать воду, она направилась к входной двери.
Александр догнал её у калитки.
– Тома, ты куда? Давай я тебе помогу.
– Саш, будь добр, подожди меня в доме. Я здесь, рядом… так надо. Я скоро вернусь.
К счастью, цель похода Томочки была близка. Всего в нескольких десятках метров от её дома был перекрёсток, именно к нему она и держала путь.
На улицах было тихо, и в редких окнах горел свет. Тамара успешно добра-лась до нужного места и с облегчением выплеснула воду со всем её содержимым на дорогу.
На сегодня ритуал был окончен. А сколько их ещё оставалось, на этот во-прос даже баба Фрося затруднялась ответить. Их могло быть и три, и пять, и даже девять, как утверждала древняя старушка – всё зависело от тяжести порчи. Она только вскользь упомянула Томочке: «Ты, дочка, сама поймёшь, когда тебе будет хватит»... Но сейчас Тамаре не хотелось задумываться ни об этом, ни о чём бы то ни было другом. Апатия всецело и полностью завладела её существом. Она верну-лась домой и сразу прошла в спальню.
Следующий день прошёл спокойно, если не считать того, что Александр опять сорвался из-за ерунды на мать.
Алла Леонтьевна, не проронив ни слова, спустилась во двор.
– Саша, как долго это будет продолжаться? – опять вступилась за неё То-мочка.
– А чего она лезет, куда её не просят?! Чего она достаёт меня своими беско-нечными расспросами? Она не то что помочь, она даже понять ни черта не может! А всё туда же…
– Что ты такое говоришь? Ты вообще слышишь себя? Мать любит тебя и всё, что связано с тобой, её интересует и беспокоит.
– Зачем?!
– Что «зачем»?
– Зачем беспокоиться? Что, нельзя просто жить и не вникать в те вещи, в которых она ни черта не смыслит? Зачем сгущать краски и отравлять своим идиот-скими волнениями себе и другим жизнь?!
– Не кричи на меня. Сначала ты повышаешь голос на мать, а теперь уже и со мной не церемонишься. Это называется распущенностью, которая уничтожает от-ношения!
Томочка выскочила из дома, так и не пообедав. Она отправилась в свой ин-ститут, а по дороге её всю трясло от негодования.
«Что же с ним не так? То он такой щедрый, галантный и предупредительный, то на ровном месте становится несдержанным и таким базарным. Прям как бес ка-кой в него вселяется!» – размышляла она.
– Бес, – тихо произнесла Тома и на мгновение зажмурилась.
Она вспомнила Александра обнажённым. Ноги у него были покрыты обиль-ной растительностью, тогда как торс был абсолютно лысым. И ещё одна деталь всплыла сама собой – на голове у Александра она как-то нащупала два уплотнения.
Тогда она ещё пошутила, сказав ему:
– О… я ещё и подумать ни о ком другом не успела, а у тебя уже рожки про-биваются.
Она спешно отмахнулась от нелепых фантазий и потянула на себя массив-ную дверь учебного заведения.
Вечером, когда она вернулась домой, всё было как обычно, а точнее, все де-лали вид, что ничего не произошло.
Но улучив момент, Алла Леонтьевна всё же подсела к Томочке и поблагода-рила её.
– Спасибо вам, Тамара Геннадьевна... Но прошу вас, не портите, пожалуйста, из-за меня своих отношений с Сашей. Видно, я была недостаточно хорошей мате-рью и что-то упустила в его воспитании, вот… теперь и расплачиваюсь за это.
Томочка с уважением смотрела на странную женщину, но ответить ей уже не успела – в комнату вошёл Александр.
Все вместе они поужинали. Затем посмотрели по телевизору фильм. Алла Леонтьевна, как всегда, заснула до развязки картины. Но по окончании фильма она, как по команде, проснулась, и Александр помог ей добраться до кровати. Затем, перебравшись в столовую, Санёк с Тамарой ещё долго обменивались новостями, событиями дня. Ближе к двенадцати ночи Александр опять отправился к Хопру и принёс для Томочки ведро воды.
В эту ночь сеанс снятия порчи прошёл уже намного лучше. Тома не упустила из виду ни одной детали и действовала намного уверенней, чем в первый раз. А пе-ред тем как отойти ко сну, она попыталась сосредоточиться на своих ощущениях, но, не успев сделать каких-либо выводов, провалилась в сон...
Тамара всё больше привязывалась к Алле Леонтьевне. Она восхищалась её завидным спокойствием и умением стареть. Мать Саши обычно не жаловалась на состояние здоровья, хотя Томочка знала, что у неё бывают сильные боли в коле-нях. На вопрос: «Как вы себя чувствуете?» могла ответить в свойственной ей мане-ре: «Как в младенчестве: хочется многого, но только тогда было ещё нельзя, а те-перь уже непозволительно».
Нередко её высказывания и задушевные истории всплывали в памяти То-мочки, и она задумывалась над мудростью, которую вынесла Алла Леонтьевна из своего жизненного опыта. Даже находясь на работе, Тамара Геннадьевна не раз мысленно возвращалась к образу этой пожилой женщины. По дороге домой она обычно заходила в магазин и обязательно брала для Сашиной мамы что-нибудь вкусненькое. Это могли быть сливочное мороженое или кулёк шоколадных конфет – неважно!
Алла Леонтьевна всегда радовалась любому проявлению внимания. Её глу-боко посаженные живые глаза в такие минуты искрились, а у Томочки становилось светло на душе.
Сегодня после ужина мать Александра раньше обычного удалилась к себе в комнату. Она крепко прижимала к груди книгу, которую для неё сегодня купила Тамара. Тогда как «молодёжь», перебравшись на веранду, решила перекинуться в подкидного дурака. Александр с Томочкой играли на желания, и до Аллы Леонть-евны то и дело доносились их громкие возгласы, смех и даже кукареканье. Ста-рушка улыбалась, заслышав их очередной всплеск эмоций. Но вскоре она отложила книгу, нащупала выключатель и развернулась к стеночке.
А тем временем очередную победу одержал Александр.
– Нет! Так нечестно, – воскликнула Томочка, – похоже, что тебе покрови-тельствует твоё имя.
– Если хочешь, я тебя тоже буду называть Александром-победителем, мо-жет быть, тогда и тебе повезёт? – засмеялся Санёк, довольный своим очередным выигрышем.
– Нет, нет, нет, нет! – быстро произнесла Тома. – Я знаю, в чём кроется сек-рет моих проигрышей. Это наш завхоз ко мне второй день клинья подбивает, – по-шутила Томочка. Намекая на то, что если ей не везёт в карты, то повезёт в любви.
– Я этому завхозу не только клинья, но и башку оттяпаю, если он ещё хоть раз к тебе подкатит! – Александр всё понял в буквальном смысле, отчего его настроение заметно испортилось.
Теперь залилась смехом Томочка.
– Успокойся, я пошутила. И вообще, у нас завхоз женщина.
– Ах, так! Тогда моим желанием будет… будет… – у него забегали глаза от предвкушения очередного повода повеселиться. – Позвони сейчас сыну Олегу и скажи ему…
– Он уже, наверное, спит, – поспешила осадить его Томочка.
– Ничего, так даже лучше получится. Так вот, скажи ему, что у нас отклю-чили на неопределённое время воду по случаю канализационных работ. Скажи, что у нас по всей улице будут менять трубы… Короче, мы завтра переезжаем в его квартиру. Да… скажи ему ещё, что мы заранее извиняемся за маму, она у нас жут-ко храпит. Да, и ещё вели ему, чтобы никаких поздних друзей и тем более подружек – ни-ни-ни! – Александр откинулся на спинку стула и захохотал, представляя реак-цию Олега.
Неожиданно лицо Томочки исказилось.
– Что такое? – сразу же отреагировал Александр. – Я же только пошутил. Так и быть, – великодушно заявил он, – просто завари нам свежий чай. И пусть это будет моим окончательным желанием.
– Саш, меня сегодня весь вечер немного подташнивало, но я всё думала, что пройдёт, а сейчас ещё и рези начались. Никак не пойму, что я такого могла съесть?
– Странно, – насторожился Санёк, – а я себя хорошо чувствую…
– Ой! Мне нужно в уборную, – Тома выскочила из-за стола и бегом кину-лась в дом.
Александр в недоумении смотрел ей вслед. Он собрал колоду карт и зашёл в дом. Стоя за дверью в ванную комнату, Санёк прислушивался к исходящим оттуда звукам, отчего его глаза только увеличивались в размере.
– Тома, а продукты были все свежие… и у мамы, похоже, тоже всё путём, – с беспокойством в голосе говорил он, не смея отойти от двери уборной.
В ответ из ванной комнаты доносились много объясняющие звуки, сопро-вождаемые смывом туалетного бачка.
– Ой, мамочки… – стонала Томочка.
Затем слух Александра различил звуки льющейся из крана воды, а вслед за ними послышались утробные, похожие на опустошение желудка звуки.
– Томка, ты там живая?! – поскрёбся он к ней в дверь.
– Только не заходи! – крикнула она ему не своим голосом, и опять из убор-ной послышались уже знакомые звуки, отчего у Санька невольно скривилось лицо.
– Том, может быть, скорую вызвать? – предложил он нерешительно.
– Вызывай… – как стон прозвучали её слова. И у неё с новой силой начался очередной приступ.
Александр кинулся в гостиную к телефонному аппарату, а когда вернулся, то сразу прильнул к двери уборной.
– Ну, как ты там?
Вместо ответа на этот раз он услышал отчаянные причитания:
– Вовочка, помогай. Плохо мне совсем, – дальше последовали стоны и сдав-ленный крик. – Вовка, родненький, спасай! – вслед за этим Александр различил звуки падения тела.
Санёк ворвался в ванную комнату.
Тамара лежала на полу. Её лицо было мертвецки бледным.
– Томочка! – он затряс её, как тряпичную куклу. – Эй, поднимайся, ты че-го?!
Она приоткрыла глаза и попыталась подняться.
– Сколько времени? – еле слышно спросила она.
– Да какая разница? Скорая будет с минуты на минуту, давай я помогу тебе подняться.
– Скажи мне, – настаивала Тома, – который час?
– Я не знаю, около двенадцати, наверно.
И тут она засуетилась, опираясь на руку Санька. Её била сильная дрожь.
– Саня, я же чистку делаю! Сегодня третий день. Скорей на Хопёр! Это пор-ча из меня так выходит. Нельзя останавливаться. Беги за водой!
– О, Боже! – Александр, прикрыв унитаз крышкой, помог Тамаре присесть на него и кинулся с пустым ведром к выходу.
Уже через несколько минут Томочка бросала зажжённые спички в таз и по-вторяла раз за разом: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…»
А Санёк, выставленный из ванной комнаты, опять «подпирал» дверь убор-ной, прислушиваясь, что там творится на этот раз.
– Том, с минуты на минуту скорая подъедет, напомнил он ей, – часто погля-дывая на часы.
– Скажи им, – послышался её слабый голос, – что я здесь переодеваюсь и скоро выйду. Пусть подождут… ничего страшного.
Тамара непослушными пальцами уже расстёгивала кофточку. Она ступила в таз с водой, и ей сразу полегчало.
– Ну, как ты там? – из-за двери опять послышался настороженный голос Александра.
Тамара не отвечала. В этот момент она, сосредоточившись, произносила свои импровизированные молитвы.
Прошли ещё минуты. Наконец закончив все необходимые действия, Томоч-ка накинула халат и подняла таз. В этот момент у неё потемнело в глазах. Облоко-тившись о косяк двери, она прикрыла глаза, пережидая это состояние. А когда со-знание прояснилось, Тома на ослабших ногах с трудом вышла в прихожую.
Александр кинулся к ней, но она, как и в первый раз, отвергла его помощь.
– Я должна это сделать сама. Лучше помоги мне с калиткой.
Прохладный ветерок обдувал ей лицо и с каждым шагом ей становилось лучше. Дойдя до перекрёстка, она с трудом выплеснула воду из таза и направилась к дому.
Там под её окнами уже стояла машина скорой помощи. Александр разгова-ривал с доктором, поджидая Тамару у открытой калитки.
Подойдя к ним, она отрицательно закачала головой.
– Я никуда не поеду, простите за ложный вызов.
– Хорошо, хорошо, – сразу согласился доктор, – только позвольте осмот-реть вас и померить давление.
Тамара молча кивнула и жестом пригласила его в дом.
После простых процедур доктор удалился, ещё раз напомнив Томочке:
– Если станет опять плохо, то непременно вызывайте машину – с таким дав-лением шутки плохи.
– Спасибо. Но мне правда уже гораздо лучше.
Когда Томочка осталась наедине с Александром, она прошла мимо него, не проронив ни слова.
– Тома, я завтра же пойду и придушу её, хочешь?
– Я хочу покоя, – устало произнесла она и прикрыла за собой дверь спальни.
Глава 4
ТОМКА
Прошло несколько месяцев с того злополучного дня, когда Томочка, следуя наставлениям бабы Фроси, избавилась от своего необычного недуга. С тех пор она заметно похорошела, и все волнения, связанные с Полиной, сами собой утихли. Жизнь ей вновь улыбалась, одаряя её солнечным теплом и светом, что было осо-бенно заметно по её загорелому и счастливому лицу.
Сегодня Тамара с Александром вернулись из Турции, где они великолепно провели три недели в беспечности и неистощимой страсти.
Алла Леонтьевна весь день готовилась к их прибытию, напекла пирогов и сварила душистый компот. В связи с этим событием, старушка была непривычно расторопна и разговорчива. Она без конца задавала им всевозможные вопросы. Ей было интересно всё: и как состоялся перелёт, и как им понравился отель, и где они останавливались, и какие достопримечательности их больше всего впечатлили? А главное, чем их там кормили?
Томочка, несмотря на то, что они ещё не успели отдышаться с дороги, с увлечением делилась с Аллой Леонтьевной своими впечатлениями о поездке. Тогда как Санёк, ограничившись объятьями с матерью, скупо поддерживал с ней беседу.
После обеда Томочка сделала несколько звонков и, спустя пару часов, уже все их знакомые знали, что они с Александром вернулись с курорта.
Вечером следующего дня к ним нагрянули друзья и соседи, которые как де-ти радовались диковинным заморским подаркам. Все пребывали в приподнятом настроении и обменивались шутками.
А у Томочки с Александром было такое ощущение, что их поездка длилась не три недели, а целую вечность. Они наперебой рассказывали своим гостям исто-рии, которые произошли с ними на отдыхе и демонстрировали красочные фотогра-фии.
– Счастливые вы! – подытожила Верочка, ткнув локтём в бок своего пузато-го мужа. – Я вот говорю Серёге, что жизнь не днями исчисляется, а событиями в ней, а он мне – работа у него, видите ли, работа…
– Верунчик, ну что делать, если работа? – подал голос её подвыпивший муж. – Тебе то ремонт подавай, то шубу, а какой чайный сервиз ты меня на днях уболта-ла взять, а? Теперь двери от соседей не закрываются, все только и ходят к нам чай пить.
– Ой, слушайте его больше, – иронично отреагировала Вера.
– Да, меня действительно всегда нужно слушать, а лучше – слушаться, – он поцеловал жену в пышное плечо. – Так вот, что я говорю… Я тоже имею право на свои прибамбасы. Вот, к примеру, я от рыбалки просто тащусь! Кого-то тянет в баньку, по грибы сходить или в жаркие страны, а я на рыбалке отрываюсь. Вот моя жена... – он оценивающе посмотрел на неё, – ну, вы уже знаете о её пристрастиях, повторяться не будем. Так что не гневи Бога, Верунчик, мы имеем то, что хотим, и у каждого из нас есть свои радости в жизни. Только мы почему-то предпочитаем делиться друг с другом исключительно своими проблемами, а не удовольствиями. Вот скажи, отчего так?
– Не отвлекай ты меня своей философией, – она невозмутимо положила на стол парящую перед её лицом мужнину руку. – А я, оказывается, ещё и на курорт хочу, – упрямо заявила сдобная Верочка.
– Раз хочешь, значит, поедем. Вот, сегодня бюджет подсчитаем и…
– Ой, ладно! – отмахнулась она от него. – Знаю, как ты подсчитываешь.
– Хорошо, будешь подсчитывать ты, – великодушно согласился пьяненький Серёга.
– Нет! Давайте лучше я вам посчитаю! – неожиданно между ними вынырнул из-под стола их ушастый внук, – у меня в этой четверти по математике пятёрка.
Все засмеялись.
В этот момент кто-то сильно постучал с улицы в окно. Гости все разом умолкли и обратили взгляды на хозяев. Александр метнулся к окну, а Томочка только приподнялась со своего места и с каменным лицом опять опустилась на стул. Гости забеспокоились, а некоторые из них последовали примеру Санька.
Под окнами зловеще стояла Полина. Увидев в окне людей, она ехидно им заулыбалась.
– Эй!.. – прищурила она свои захмелевшие глаза. – Ну что, ведьма, ничего тебя не берёт, да?! Мало того, что ты чужих мужиков уводишь, так ты ещё и порчу сама наводишь! – тут её лицо исказилось до неузнаваемости, она неожиданно завы-ла и содрала платок с головы. – Вот, полюбуйся, гадина! Что ты наделала?!
На её макушке зияла большая плешь.
Все, кто был у окна, так и ахнули!
А Полинка истошно закричала:
– Будь ты проклята, Томка! Да чтоб тебе пусто было! – с этими словами она подняла с земли булыжник и запустила им в освещённое окно.
Стекло разлетелось вдребезги.
Верочка визжала громче всех, ей камень угодил прямо в грудь, а её мужу вонзился в бровь большой осколок стекла.
– Ну, ни фига себе, что творится! – обалдело развёл руками Серёга и с выта-ращенными глазами побежал искать зеркало. Александр догнал его и одним рыв-ком вытащил осколок. Кровь хлынула на белую рубашку потерпевшего.
– Деда, деда, ты ранен! Смотри, у тебя кровь! – возбуждённо кричал где-то рядом его внук.
– А!.. – завопил раненый дед, растирая по лицу кровь. Серёга кинулся к вы-ходу.
Все, не раздумывая, побежали вслед за ним. Внук, уцепившись за юбку сво-ей необъятной бабки, пытался протиснуться в дверь между взрослыми.
С шумом и криками все гости вывалились на улицу и кинулись догонять бесшабашную Полинку. Та бежала неуклюже, спотыкалась и постоянно оборачива-лась на своих преследователей. Полина кривлялась и выкрикивала что-то обидное.
Внук Верочки и Сергея, пробегая мимо старого соседского забора, заметил выступающий штакетник. Он вцепился в него своими ручонками и с силой начал тянуть его на себя. Доска не поддавалась, но малец не оставлял надежды вырвать её во что бы то ни стало. Он выкручивал и дёргал её, суетливо поглядывая, то на уда-ляющихся взрослых, то на неподдающуюся доску. Мальчишка суетился, боясь пропустить главное – расправу над Полинкой! Наконец поняв, что так просто ему не овладеть оружием против хулиганки, он с досады пнул по доске и побежал дого-нять покалеченных деда с бабкой.
А в доме Тамары в полном одиночестве осталась сидеть за накрытым сто-лом Алла Леонтьевна. Её глаза были затуманены, как будто она что-то видит внут-ри себя, неразборчиво она бормотала себе под нос:
– Чтоб ты сдохла!.. Заткнись, я сказал!.. Сейчас я тебе так морду начищу!.. Вы что, с ума все посходили?! Я не позволю тебе!.. Прекратите! Вот тебе, алкашка несчастная!.. Хватит! Ой, йо, йой, йой! Вы хоть ребёнка уберите, ироды окаянные!.. Держи её! Ты смотри… она мне ещё и карман отодрала…
***
После этого вечера Полина ещё не раз появлялась под окнами Тамары. Обычно она приходила «навеселе» и в полном отчаянии начинала кричать непо-требные вещи. Александр, матерясь, бежал на улицу, хватал её и тащил за дом «по-говорить». После таких разговоров Санёк обычно возвращался весь взъерошен-ный, а однажды даже влетел в дом с расцарапанным в кровь лицом.
– Как долго будет это продолжаться? – поинтересовалась Тамара, заглянув в ванную комнату, когда он обрабатывал одеколоном ссадины.
– Я не знаю. Ну что мне, её в полицию, что ли, сдать?! – развёл он руками, уставившись на Тому.
– Думать нужно было, с кем связываешься, – неожиданно вмешалась Алла Леонтьевна.
– Правильно! – он тут же переключился на мать. – Мне твоих комментариев только сейчас не хватало!
– Хватит! – взвизгнула Томочка. – Вы делаете жизнь ещё более невыноси-мой! Мало того, что нам эта несчастная чуть ли не каждый вечер концерты закаты-вает, так ещё и ты матери без конца спуску не даёшь. Нет, так жить дальше нельзя! – сделала неожиданное заключение Томочка. Она открыла кран, чтобы наполнить ванну водой. – Выйди Саша, мне нужно побыть одной.
Она опустилась в тёплую воду, её била нервная дрожь. Но спустя некоторое время её тело размякло, и ей стало гораздо лучше, хотя в груди у неё всё ещё про-должало что-то ныть и сжиматься.
«А счастье было так возможно…» – пронеслось у неё в голове.
В тот вечер Александр пытался поговорить с Томой, но всё было тщетно – этой ночью они спали врозь.
Утром притихшая Томочка готовила на всех завтрак. Александр заискива-юще помогал ей расставлять тарелки на стол, Алла Леонтьевна сидела в центре сто-ла и молча наблюдала за ними.
Позавтракали они в молчании. Затем, натянуто пожелав друг другу доброго дня, разбрелись по своим делам.
***
К вечеру Тома вернулась с работы уставшая и раздражённая. Александра ещё не было дома. Алла Леонтьевна сидела в задумчивости за кухонным столом так, как будто не покидала этого места с самого утра.
– Добрый вечер, Алла Леонтьевна, – поприветствовала её вошедшая в дом Томочка и поставила на пол тяжёлые сумки.
– Добрый, – развернулась к ней всем корпусом Сашина мама.
– Как у вас прошёл день? – поинтересовалась Тома.
– Спасибо, хорошо, – улыбнулась старушка.
– Посмотрите, что я вам принесла, – она протянула Алле Леонтьевне боль-шой заморский фрукт.
– Спасибо, – сдержанно ответила Алла Леонтьевна, внимательно разгляды-вая ананас. – Только жалко его есть, уж больно нарядный.
– А хотите, я вас с ним сфотографирую, пока он ещё целый? – предложила Тамара.
– Нет, – категорично ответила Алла Леонтьевна. – Мне не хочется этому красавцу фотографию портить, – она осторожно поставила «заморского гостя» в центр стола.
– Скажете тоже, – улыбнулась ей Томочка и, разобрав сумки, ушла в свою комнату.
Оказавшись в спальне, она не смогла отказать себе в удовольствии разва-литься на кровати. У неё сегодня сильно ныла спина, а когда она немного понежи-лась на своём ложе и полистала журнал, ей стало гораздо лучше.
Томочка переоделась в домашний халат и отправилась обратно на кухню, и в этот момент до её слуха долетели обрывки фраз, которые заставили её замереть на месте.
Голос Аллы Леонтьевны звучал достаточно чётко, и Томе без труда удалось уловить смысл её слов.
– Зачем, Полина? Ведь это не решит твоих проблем.
В комнате повисла тишина.
«Господи, неужели Полина уже ко мне в дом забралась?» – у Тамары уча-щённо забилось сердце.
И тут она услышала следующее:
– Полина, вы можете оскорблять меня, сколько вам угодно, но пожалейте своего сына, он же у вас только из тюрьмы вышел…
У Томочки поползли мурашки по телу. Преодолевая нерешительность, она переступила порог кухни. К счастью, Алла Леонтьевна в комнате была одна.
Старушка, завидев невестку, сразу притихла.
Приблизившись к столу, Тамара присела на стул напротив странной старуш-ки.
– Алла Леонтьевна, а с кем это вы сейчас разговаривали? – обратилась она к ней.
Мать Саши смущённо улыбнулась и, потупив взгляд, произнесла:
– С Полиной.
– А что она вам сказала? – вкрадчиво поинтересовалась Томочка.
На этот раз старушке понадобилось время, чтобы преодолеть нерешитель-ность, и она тихо произнесла:
– Я думаю, вам это не понравится, Тамара Геннадьевна.
– Это ничего, переживу. Похоже, у вас с Полиной речь шла обо мне, не так ли?
– Вы правы… И наверно, будет лучше, если вы об этом узнаете.
Алла Леонтьевна собралась c мыслями и спокойно заговорила.
Она рассказала ей о том, что Полина совсем обезумела от ревности. И сейчас она распивает «горькую» со своим сыном, а тот клянётся ей, что придушит Томку и бросит её тело в заброшенный колодец.
– Боже мой… – прошептала Томочка.
Она не знала, как ей реагировать на слова пожилой женщины. Тома и раньше замечала за Аллой Леонтьевной способность вещать о тех событиях, которые про-исходят за много километров от их дома. Это всегда её настораживало в старушке, и в то же время вызывало любопытство.
Тома хорошо помнила, как однажды Алла Леонтьевна, сидя в своём излюб-ленном кресле, вдруг схватилась за ногу и запричитала:
– Ой… Мария так сильно ушиблась. Моя доченька, ей так больно.
– Так позвоните ей и посочувствуйте, – предложила тогда ей Томочка, толь-ко чтобы отреагировать как-то на слова старушки.
И каково же было её удивление, когда из их разговора по телефону Тамара поняла, что Мария действительно разбила пальцы ног о косяк двери.
В другой раз Томочка суетилась на кухне, когда Алла Леонтьевна, так осто-рожно, как бы извиняясь за сына, сказала ей:
– Тамара Геннадьевна, вы не беспокойтесь так, Саша всё равно сегодня бу-дет поздно. Ему по дороге домой подвернулся клиент, и он решил ещё немного подзаработать.
Санёк тем вечером действительно пришёл домой позже обычного. Тамара ещё тогда отметила про себя:
«А ведь бабулька-то оказалась права. Хотя... это могло быть и совпадением.
Сейчас, услышав от Аллы Леонтьевны о планах Полины, у Томочки по телу побежали мурашки. Она с недоумением смотрела на старушку, а в голове проноси-лись будоражащие ум мысли: «Что же делать? Полина неадекватна – это факт. От этой беспринципной бабы можно всё что угодно ожидать! Это нехорошо… Нет, это совсем нехорошо!» – лихорадочно размышляла она. Ей было жутко.
Несмотря на то, что Александр утверждал, что его «старуха» несёт всякий бред, Томочка в душе с ним не соглашалась.
«Нужно будет у Саши узнать, – вдруг подумала Тома, – а правда ли, что сын Полины из тюрьмы вернулся. Бред – не бред, – перебирала в уме перепуганная не на шутку Томочка, – но чего только в жизни не бывает, даже самые порой безобид-ные события могут явиться причиной несчастья. А потом, Полина так просто не отстанет – я это чувствую!»
– Не знаю, почему, – неожиданно опять заговорила Алла Леонтьевна, – но Саша иногда захаживает к ней… не хочет, а заходит.
– Как это? – удивилась Тома, очнувшись от своих недобрых мыслей.
– Ой, не спрашивайте вы меня! – засуетилась старушка. – У Полины все ме-тоды хороши. Она человек глупый и коварный. Загубит она его! Я говорю вам, за-губит! – Алла Леонтьевна заметалась на месте.
– Если бы только одна она, – возбуждённо подхватила Томочка и начала хо-дить по комнате, нервно размахивая руками. – У меня вообще складывается такое впечатление, что там многие до неё уже постарались. Помню, мне ещё Володя, цар-ство ему небесное, как-то рассказывал, что в юные годы у Санька отбоя от девчо-нок не было. Многие тогда пытались захомутать его – всю душу ему измотали сво-ими выкрутасами. Уж больно он у вас красивый получился и такой… ухажёри-стый.
Женщины притихли, размышляя каждая о своём.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился сам Александр, от-чего они обе вздрогнули и переглянулись.
Тем вечером ужин прошёл как-то скомканно и безрадостно. Томочка с тру-дом проглотила несколько ложек супа, сполоснула за всеми тарелки и принялась натирать газовую плиту. Санёк был тоже не расположен к общению, а Алла Леон-тьевна и вовсе, сославшись на лёгкое недомогание, сразу после трапезы скрылась в своей комнате.
Слова Аллы Леонтьевны о планах Полины с её криминальным сыном проч-но засели в голове Тамары. Она размышляла над ними весь остаток вечера, и даже ночью они не оставляли её в покое.
Снилось, что она идёт по незнакомой местности, не знала, зачем она здесь и куда идёт. В полной растерянности бродила по тёмным безлюдным улицам, пока не заметила приближающийся к ней силуэт мужчины. Тома почувствовала исходящую от него опасность и в ужасе заметалась, пытаясь найти укрытие и… к счастью, проснулась.
Утром за завтраком Томочка объявила Александру и его матери, что ей с ними придётся расстаться.
***
Всю следующую неделю в доме Тамары было неспокойно. Сначала Санёк пытался убедить Тому, что он не появлялся у Полины с тех пор, как съехал с её квартиры, и что он узнал о выходе из тюрьмы сына Полины от знакомых. Но поз-же, в порыве словесной перепалки, он все-таки признался, что заходил к Полине по делам.
– Лучше бы ты продолжал мне врать! – с горечью в голосе произнесла Та-мара.
– Томка, я тебя не понимаю, что тебе, в действительности, от меня нужно?! – воскликнул в замешательстве Александр.
В это время раздался уже знакомый стук в окно, а за ним последовали пья-ные выкрики Полины.
Тамара долгим взглядом посмотрела на Александра и на одном выдохе про-изнесла:
– Теперь уже ничего не нужно. Иди! За тобой пришли.
Прислушиваясь к их очередной ссоре, Алла Леонтьевна тихо плакала в сво-ей комнате.
А её сын, вцепившись в свои курчавые волосы и выкрикивая на ходу что-то нечленораздельное, кинулся из дома, чтобы угомонить бывшую сожительницу.
Тамара погасила свет в гостиной и встала за шторой. Она наблюдала за тем, как Саша пытался увести от их окон Полину. Та упиралась и угрожала, выкрикивая чудовищные вещи в адрес его матери, Томы и его самого.
Неприязнь к происходящему перевесила любопытство, и она отошла от ок-на. Тома решительным шагом направилась в комнату Аллы Леонтьевны, где нашла её сидящей на кровати.
Она присела рядом и заговорила:
– Алла Леонтьевна, простите, но я так больше не могу. Я предвидела, что этому не будет конца… – она покосилась на окно комнаты. – Конечно, Саша ко мне внимателен… но порой его вспышки гнева… – Томочка нервно затарабанила но-готками по спинке кровати. – Я уже не говорю о регулярных явлениях к нам этой сумасшедшей Полины… Её хулиганские выходки нас всех скоро окончательно до-бьют.
– Эх… – сокрушённо вздохнула мать Александра, – я всё понимаю.
– Послушайте, Алла Леонтьевна, мне кажется, что вам было бы лучше по-ехать к дочери в Белоруссию. Конечно, вы вправе поступать так, как сочтёте нуж-ным, но вот если мы разъедемся с Сашей, как вы представляете себе жизнь? Я имею в виду, с кем вам будет лучше – с сыном или дочерью?
Алла Леонтьевна задумалась, потом как-то смущённо улыбнулась и, подняв глаза на Томочку, кротко ответила:
– С вами.
Следующую неделю Тамара всё чаще задерживалась на работе или засижи-валась допоздна у подруг, а в выходные дни она бродила по магазинам. Там она накупила для Аллы Леонтьевны махровых полотенец, тапочки, халат, фланелевую сорочку и много других мелочей от зубной щётки до пухового платка. Но вот только все эти подарки на этот раз не радовали старушку. На её прикроватной тум-бочке лежал билет в Белоруссию.
Когда мать Александра уехала к дочери, Тома в тот же день выставила за дверь чемоданы Санька. Тот, окинув напоследок тоскливым взглядом Тому, с до-стоинством взял свои пожитки и ушёл.
Томочка грустила, в душе надеясь, что Санёк разберётся окончательно со своей Полиной и вернётся уже навсегда.
Однажды, когда её не было дома, он вернулся. Она поняла это по чахнущей сирени, которая росла у неё за окном спальни. Как-то давно, лёжа в кровати с Са-шей, Тома восхищалась её цветением. А теперь крупные кустарники, подпиленные тем же Александром, погибли.
– Как ты мог? Зачем ты это сделал? – возмущалась она, когда столкнулась с Саньком в магазине.
– Я не хотел, чтобы ты ещё с кем-то другим любовалась нашей сиренью.
Томочка только развела руками, поняв мотивы поступка этого «раненого вандала». Но в эту минуту она презирала его и благодарила судьбу за то, что она так скоро открыла ей глаза на этого уже страшного ей человека.
В раздумьях и надеждах пролетали дни за днями. В один из октябрьских ве-черов до Томочки долетели слухи, что её Санёк вернулся к Полине. Она встретила эту новость горькими слезами, мысленно прощаясь с ним навсегда.
Спустя пару дней, вернувшись домой, Тамара обнаружила у себя на кухне Александра. Он, засучив рукава, вставлял стекло в оконную раму.
– Ты как сюда попал? – в первую секунду опешила Томочка, но тут же нашлась: – А… как я посмотрю, ты хорошо подготовился. Притащил с собой стек-ло, выдавил моё, а теперь заделываешь следы своего преступления, да? Молодец! Только зря ты всё это затеял.
– Том, давай чай попьём, я твои любимые конфеты принёс, – он указал ей на стол, где красовалась коробка конфет и роскошный букет кремовых роз.
– Уходи. Я про тебя уже всё знаю.
– Если бы ты действительно знала всё, то не гнала бы меня сейчас.
Глядя ему в глаза, она понимала, что творится у него в душе, но остановить-ся уже не могла:
– Такой ты мне не нужен! – распалялась всё больше, не желала она мириться с его малодушием.
– Какой такой?
– Ой, не хочу даже об этом говорить… Уходи!
– А я хочу от тебя это услышать. Говори!
– Тебе самому не противно, что баба тебе приказала жить с собой, так ты и плетёшься к ней, как последний телок на верёвочке? Причём сам, презирая её в ду-ше…
– А ты думаешь, мне легко?! Я сам не понимаю, что со мной происходит! В моей башке постоянно крутится один и тот же вопрос: «Что я делаю у Полины?» Ты права, я ненавижу её и особенно себя за то, что опять возвращаюсь к ней.
– Ой, я сейчас заплачу!
Санёк не обратил на её сарказм внимания, понимая, что в ней говорят обида и боль.
– Томка, только ты мне нужна, верь мне! И прости ты, наконец, дурака при-тырочного! – Александр оставил инструменты на подоконнике и приблизился к ней.
– Нет! – заслонилась она от него руками.
– Я клянусь тебе, ноги моей у неё больше не будет, – он обхватил Томочку за талию и начал страстно целовать её в волосы. – Если бы ты только знала, как я по тебе соскучился…
– Ну, зачем… зачем ты меня мучаешь?
– Я сам уже весь измучился…
– Уходи, Сашка, – неожиданно резко оборвала его Тамара. – Я себе загадала, что если ты к ней вернёшься, то мы никогда уже больше с тобой вместе не будем! Так что отцепись ты от меня по-хорошему, – она раздражённо освободилась от его объятий.
– Так загадай что-нибудь другое. Кому нужны такие премудрости?
Но тут он неожиданно изменился в лице.
Томочка сразу насторожилась, предчувствуя неладное. А Александр под-скочил к ней и с перекошенным лицом вдруг заорал:
– Или у тебя уже завёлся кто-то?! Ты мне так и скажи! Какие проблемы?!
– Не кричи, ты не на плацу! – Тома решительно направилась к входной две-ри. – Я всегда знала: как мужчина относится к своей матери, так он потом начнёт обращаться и со своей женой, – толкнув дверь, она указала ему на выход.
Санек тяжело вздохнул и уселся на табурет. Понимая, что опять перегнул палку. Он решил сменить тактику.
– Я не против попробовать, – посмотрел он на неё исподлобья.
– Что попробовать? – не поняла Томочка.
– Твою теорию, – он поднялся со стула и уверенно пошёл на неё. – Ты стано-вишься моей женой и…
– Постой, постой, постой, постой, – быстро затараторила она, вытянув руку перед собой. – Я не хочу иметь с тобой больше ничего общего! Ты понимаешь? Я и так достаточно из-за тебя натерпелась. Давай, иди уже восвояси, пока не заявилась сюда твоя чокнутая фанатка.
Слова Томочки как хлыстом прошлись по Александру. Ошалело сверкнув глазами, он стиснул зубы и быстро покинул её дом.
Томочка с надеждой смотрела на входную дверь. Санёк не возвращался. С его уходом сразу стало пусто, особенно в груди.
Она остервенело принялась намывать полы, периодически промакивая рука-вом наворачивающиеся на глаза слёзы. Тамара всё делала быстро, движения её бы-ли резкими, как у разъярённой кошки. В процессе уборки она нечаянно задела стопку старых журналов, которые, шелестя, разлетелись по полу. Среди них То-мочка обнаружила свои фотографии, которые были сделаны ещё в Турции. Со снимков на неё смотрели счастливые лица мужчины и женщины.
«Неужели всё это было?» – ей показалось, что с того времени прошла целая вечность.
Прижимая их к груди, Тамара зарыдала. Она понимала, что былого не вер-нуть! Можно понять, простить, начать всё сначала, но та искренность в отношениях вряд ли уже когда-нибудь будет. И стоило ей подумать о Саше, как сразу же в её воображении возникал облик пьяной и озлобленной Полины.
Отвлёк её от душевных терзаний настойчивый лай Рольфа. Тома вспомнила, что по возвращении домой она его ещё не кормила.
Оставив на полу глянцевые фрагменты былой счастливой жизни, Томочка поспешила на кухню.
Разогревая еду для Рольфа, она бросила взгляд на часы и вздрогнула – с минуты на минуту к ней должен был прийти абитуриент, которого она взялась частным образом подготовить к вступительным экзаменам. Сняв кастрюлю с огня, Тома направилась с ней через всю кухню, заметив в проёме двери на письменном столе стопки непроверенных контрольных работ.
«Как же мне всё успеть?!»
Заботы невольно выхватили её из лап печали и ход мыслей потёк совсем в другое русло.
***
Прошли недели. Александр ещё не раз за это время пытался напомнить То-мочке о себе. Он подкарауливал её у дверей института или догонял по дороге, шутя выхватывая у неё тяжёлые сумки с покупками. Но бывали и такие дни, когда Тама-ра находила Санька во дворе своего дома, где он тупо сидел, дожидаясь её с рабо-ты.
Это случилось и в тот поздний зимний вечер, когда Тамара вся продрогшая вернулась с педсовета домой. Отворила ключом калитку, и к её ногам кинулся одуревший от голода и холода Рольф. Пёс, повизгивая и извиваясь всем телом, приветствовал хозяйку, тем самым демонстрируя ей свою безграничную собачью любовь.
Тома присела на корточки, чтобы обласкать разволновавшуюся псину, как в этот момент её взгляд уловил силуэт человека, сидящего на скамейке под обледе-нелой яблоней.
Это был Александр. Он молча смотрел на Томочку. Его взгляд был полон тоски и безысходности.
При виде Санька Тамара замерла от нахлынувших на неё чувств. «Что же мне делать… то ли сразу прогнать его, то ли выслушать и по-человечески попро-сить, чтобы он оставил меня в покое? А может, он пришёл предложить мне уехать с ним куда подальше от Полинки?» – она смотрела на Александра немигающим взглядом, безучастно поглаживая повизгивающего от восторга пса.
– Здравствуй, Том. Я без приглашения… я сейчас уйду, – заговорил Санёк, поднявшись со скамейки. Он протянул руку и медленно пошёл к ней навстречу. – Я очень по тебе соскучился, ты мне нужна…
– Не прикасайся ко мне! Чего ты хочешь?
– Я хочу быть с тобой.
– Интересно, а Полина этого тоже хочет?
Они впились друг в друга глазами. По лицу Тамары было легко прочесть, что её обида задушила сострадание, а весь внешний вид Александра безмолвно мо-лил её о пощаде. И чем дольше они смотрели друг на друга, тем неумолимей в гла-зах Санька таяла надежда о помиловании.
– Прости, – он не в силах был произнести больше ни слова, его губы судо-рожно задёргались, и он отвернулся.
У Тамары защемило сердце. Она уже была близка к тому, чтобы обнять и приласкать Санька, но в это мгновение она почувствовала, как мерзкое чувство до-сады отрезвляет её податливый ум.
– Нет! Уходи! – неожиданно для себя самой она крикнула Александру. – И никогда ко мне больше не возвращайся! Ты слышишь?! Ты предатель! – выпалила она ему в лицо и кинулась к входной двери дома.
Её пальцы сильно дрожали, она никак не могла попасть ключом в замочную скважину.
Рольф продолжал требовать от неё ласки. Он скрёб её по руке, заискивающе прижимая уши.
– Пошёл вон! – рявкнула она на пса и резко оттолкнула его от себя. – Ещё ты мне здесь скрестись будешь!
– Дай... я тебе помогу, – тихо предложил Александр.
– Не нужно, я сама!
Замок провернулся и в приоткрывшуюся дверь юркнул промёрзший Рольф, чуть не сбив с ног Томочку. Она качнулась и оказалась в объятиях Александра.
– Да, что ж ты такой непонятливый, – Тома с силой оттолкнула его от себя и с треском захлопнула за собой дверь.
Она от избытка эмоций не находила себе места. Тамара была недовольна со-бой, и это обстоятельство ещё больше её заводило. Накормив голодного пса, она тут же отправила его обратно во двор.
– От вас, кобелей, одни проблемы и грязь! – она нервно начала протирать пол от следов, оставленных Рольфом на полу.
Закончив непредвиденную уборку, Тамара села за проверку контрольных работ, это немного помогло ей отвлечься от всех переживаний, но одна мысль не давала ей покоя: «Он что же, так и собирается бегать между нами двумя? За кого он меня принимает?! Что же это за наказание-то такое?»
Проверив последнюю тетрадь, она отложила ручку в сторону. Время было уже позднее, но спать ей совсем не хотелось. Она вздохнула и прошла в ванную комнату. Там она открыла кран и принялась расчёсывать волосы. Минутами позже она уже погружалась в тёплую массу воды, мышцы её тела приятно расслабились, мысли утихли, и она почувствовала, что ей нестерпимо захотелось спать.
Накинув банный халат, Тамара прошла на кухню. Убрав продукты в холо-дильник, погасила свет и бросила взгляд в окно. Там под мерцающим фонарём у сарая стоял Александр.
Тома толкнула оконную раму.
– Эй! Ты чего там делаешь? – крикнула она в темноту.
Санёк медленно на несгибающихся ногах приблизился к ней.
– Мне идти некуда, – прохрипел осипшим от холода голосом Санёк.
– Нет, Саша, нет, – с мольбой в голосе тихо произнесла она, – иди домой, слышишь?
– Можно немного горячей воды?
Он клацал зубами и руки его сильно тряслись, когда он брал у Томы стакан. Он отпил немного и опять обратил свой молящий взгляд к Томочке.
– Сашенька, ведь мы пытались, но у нас ничего хорошего из этого не вы-шло. Давай будем благодарны судьбе за те счастливые дни, что у нас были. Я не хочу трагедий, их в моей жизни было более чем достаточно. Иди с Богом.
Александр, не проронив больше ни слова, пошёл прочь.
***
Ранним утром Томочка шла с низов по узкой протоптанной в снегу тропин-ке. Снег доходил ей до колен. Она возвращалась от бабы Фроси. Лицо её раскрас-нелось от быстрой ходьбы, но она спешила не в тёплую избу. Тома держала свой путь к мосту, который нависал над рекой.
Перейдя по нему на другую сторону берега, она оказалась в лесу. Её цепкий взгляд искал среди заснеженных деревьев и кустарников стройную осину.
***
Соседка Верочка сидела у Тамары за кухонным столом. Они пили душистый чай. За время, проведённое у подруги, Верочка уже успела отведать наваристую уху, выпить с хозяйкой по стопочке и выслушать во всех подробностях печальную историю о разбитых надеждах на счастливую жизнь.
Вера была хорошей собеседницей, она часто поддакивала, а если и говорила, то всегда по существу. Тома так настрадалась за последнюю ночь, что уже битый час изливала ей свою душу и искала у сердобольной Верочки поддержки и понима-ния.
– Вера, как же я вчера дурно с Саньком обошлась! Боже мой, в его глазах было столько горечи и душевной боли, ты себе не представляешь… Как вспомню, так у меня к сердцу такая тоска подступает, ой… – схватилась она за грудь. – А по-том, как подумаю, чем наш роман мог бы закончиться – аж всё внутри холодеет.
– Что поделаешь… – с понимающим видом закивала головой Вера. – Все к счастью стремятся, вот… расстаются.
Тома умолкла, вникая в смысл сказанного.
У Верочки самой глаза округлились, и они обе прыснули со смеху. Верочка содрогалась всем телом, а Томочка, глядя на её телесные колыхания, хохотала до слёз.
– Ой… ну надо же такое ляпнуть, – немного успокоившись, произнесла Ве-ра.
– Да, наверно, действительно, в наш чокнутое время счастливым возможно ощущать себя только в одиночестве. – Отсмеявшись, Томочка подлила чая подруге и опять вернулась к наболевшей теме: – Я вот что тебе скажу… Забыть его будет непросто. Он такой рукастый, заботливый, а главное, совсем не жадный…
– И не говори, – Вера подсыпала себе в чай сахара. – Я помню, как он нам всем по дорогущей розе подарил на 8 Марта, помнишь?
– Угу.
– А тебе притащил сумасшедшей красоты букет… – она мечтательно улыб-нулась. – Эх! Мы тогда с девчонками все так и обзавидовались вашим отношени-ям.
Женщины одновременно тяжко вздохнули, подумав каждая о своём.
– Вот такие вот дела, – подытожила Томочка.
– Да, ущербный он какой-то получился, – посочувствовала ей подруга. – Жалко. А ведь у вас всё так красиво начиналось... Но пошли лучше колышки стру-гать. – Она кивнула в сторону осиновых веток, которые беспорядочно валялись в углу кухни.
– Видно, без них действительно не обойтись, а то так и будет маяться, бедо-лага, ходить туда-сюда… – вздохнула Тома и поднялась со своего места.
Минутами позже, когда осиновые колья были уже готовы, Томочка пере-крестилась, прочитала над ними молитву, как научила её баба Фрося, и вбила их один за другим по углам своего двора.
С того дня Александр у неё в доме больше не появлялся. Страсти постепен-но стихли и сошли на нет. А несколькими годами позже Тамара узнала о судьбе Саши от случайного знакомого. Он ей поведал, что Санёк до конца своих дней так и жил с Полиной, называя её «тёткой».
Умер Александр от цирроза печени.
Томочка хотела было отыскать его могилку на городском кладбище, но её попытки оказались тщетны. Полина похоронила Сашу на кладбище при маленькой деревушке, где жил её двоюродный брат. Узнав об этом, Тома больше ничего не стала предпринимать. Полина увезла тело Александра от всех подальше. Отныне её мечта сбылась, теперь он принадлежал только ей.
Глава 5
ТАМАР
Прошли года. За то время Тамара больше не помышляла ни о каких рома-нах. Она перестала за собой следить и постепенно превратилась в малопривлека-тельную женщину.
Теперь часть свободного времени она проводила за чтением книг, в тёплые дни возилась в огороде. Разводила розы и редкие сорта тюльпанов, которые разда-вала всем, кто являлся к ней с визитом.
По вечерам Тамара Геннадьевна обычно репетиторствовала, помогая сосед-ским детям догнать школьную программу и, не изменяя своим старым привычкам, подкармливала бездомных собак и кошек. В период зимних холодов Томочка щед-ро наполняла кормушку для изголодавшихся синичек, которую когда-то изготовил по её просьбе покойный Александр.
Время пролетало неумолимо быстро. Интересы сужались, желаний станови-лось всё меньше – Томочка постепенно умеряла свои потребности.
Её сын Олег тем временем с переменными успехами устраивал свою личную жизнь. Он постоянно менял женщин и частенько бывал нетрезв. Томочка не лезла к нему со своими советами, понимая, что в них он меньше всего нуждается, и будет поступать так, как сочтёт нужным на этом этапе жизни. Тома доверяла сыну и была убеждена, что у него рано или поздно обязательно всё наладится.
Олег часто разговаривал с матерью по телефону и раз в месяц заезжал про-ведать и помочь по хозяйству. Однажды как-то пришёл к матери и сказал, что вре-менно поживёт у неё, так как свою квартиру он заложил под выгодное дело.
Но денег со сделки ему выручить так и не удалось, и его квартира перешла к новому владельцу. С того дня у Томочки начался новый виток в жизни.
Жизнь под одной крышей со взрослым сыном оказалась для Томы не из лёгких. Утром он был ласков и уступчив, а когда заезжал домой на обед, то чув-ствовалось с его стороны неприкрытое раздражение, а после работы он и вовсе ста-новился мрачнее тучи. В такие вечера, когда он «пропускал стаканчик», так вообще вёл себя развязно и вызывающе. Перспектива жить в такой обстановке несколько удручала Томочку, но другого выбора у неё не было. Приходилось как-то приспо-сабливаться и молить Бога, чтобы случай помог изменить сложившуюся ситуацию. И вскоре такой случай представился.
Как-то вечером Олег привёл домой женщину лет на пятнадцать моложе се-бя. Приятельницу Олега звали Галиной. Она обладала яркой внешностью и низким голосом. Молодая женщина вошла в дом уверенно, любезно улыбаясь и оценива-юще всё разглядывала. А уже через месяц Галина переехала к ним в дом на правах хозяйки, а ещё спустя какое-то время прибрала к своим рукам всё хозяйство То-мочки.
Тамара не особо возражала, для неё покой в доме был превыше всего. А ви-деть счастливым своего сына было сверхрадостью.
Но тогда она ещё не знала, что те события были только прелюдией к роко-вым переменам в её жизни.
Галина оказалась женщиной властной и нетерпимой. Её раздражало присут-ствие немолодого человека в её доме. Ей всё дурно пахло, и она без конца устраи-вала сквозняки, от чего Тома стала часто простывать и ощущать сильные боли в спине. До её жалоб никому не было дела. Сноха только закатывала глаза к небу, как бы желая этим сказать: «Ну вот, опять началось…» Олег целыми днями работал, а вечерами уединялся с любимой женщиной в спальне.
Томочка старалась лишний раз не напоминать молодожёнам о себе, чув-ствуя, что это вносит беспокойство в их отношения. Она понимала, что жена сына далеко не подарок, но уже только за то, что Олег перестал вести жизнь алкоголика, была безмерно ей благодарна.
Тома не раз задавалась вопросом, особенно в те минуты, когда чувствовала себя чужой в кругу своей семьи: «Что я могу сделать в этой ситуации»?
«Ничего, – подсказывала ей интуиция, – принимай и не ропщи. В противном случае своими претензиями к снохе ты только посеешь в семье раздор и отчужде-ние».
И Томочка не могла с этим не согласиться. Она чувствовала, что жалобы Олегу на его жену только ещё больше отдалят её от сына. Настроение у Томы стало хронически подавленным. А когда её сноха «понесла», то в доме стало душно даже Тамаре.
Галина не выдерживала натиск повышенных гормонов, связанных с бере-менностью, и по любому поводу выплёскивала свои эмоции на безмолвную све-кровь. Вспышки её истерик учащались и становились всё более затяжными. Томоч-ка всё понимала и в душе даже сочувствовала Галине, но её жалость только сильней заводила сноху. И та бесновалась, выплёскивая свой яд на затюканную ею све-кровь.
Тома стала в собственном доме неугодной служанкой, которой понукала мо-лодая хозяйка и непрестанно выражала своё недовольство.
Галина уже не стеснялась в выражениях, к чему Томочка никак привыкнуть не могла. Брань снохи сильно резала ей слух, и она находила спасение у реки или в парке. К подругам разделять свои проблемы Тома принципиально не ходила. В глубине души она понимала, что это не придаст ей ни сил, ни покоя, а только разду-ет в ней огонь ненависти к невестке. Томочка не жаловалась ещё и по той причине, что раньше она сама прерывала своих подруг на полуслове, утверждая: «Жизнь слишком скоротечна, чтобы растрачивать её на смакование обид». Она помнила, как часто она неодобрительно замолкала, когда кто-нибудь из приятельниц пытался вылить ушат грязи на головы своих подруг. Да и стыдно ей было признаться в том, что как педагог со стажем, она не могла найти общего языка с любимой женщиной своего сына.
Тома часами в жару и в холод слонялась по улицам до прихода с работы Олега. А он как будто и не замечал натянутой обстановки в доме. Олег всегда был нежен с молодой женой и непривычно скованно держался с матерью. Он, конечно, понимал, что матери нелегко приходится в обществе его Галины, но старался не вникать в их отношения, и даже порой сам цеплялся к ней, будучи накручен своей женой.
Томочка чувствовала себя лишней и рада была бы переехать на съёмную квартиру, но из-за нехватки средств это было невозможно. Магазин покойного му-жа Тома давно продала за долги сына, а её пенсии было недостаточно, чтобы само-стоятельно снимать себе квартиру, оплачивать коммунальные услуги и ещё как-то питаться.
На помощь сына Тамаре рассчитывать не приходилось – финансами у них в семье заведовала Галина.
Как-то осенним вечером Томочка всё же обмолвилась Олегу, что было бы разумней им разъехаться. И это вполне возможно, если бы он взял часть расходов на себя. На что сын ей ответил, что он над этим подумает. На следующий день, ко-гда он ушёл на работу, Галина закатила Тамаре целую взбучку, которая перешла в грандиозный скандал:
– Что тебе всё неймётся?! – кричала Галина с перекошенным от ярости ли-цом. – Сидела бы себе и радовалась, что скоро у неё внук родится, будет нянчиться с ним, так нет! Она всё ходит, всё что-то выдумывает, идиотка какая-то. Когда по-кой от тебя уже будет в доме?! Поскорей бы ты уже, что ли, сдохла, старая ведь-ма…
Такой неприкрытой ненависти Тома уже вынести не могла. В слезах она вы-скочила под крики снохи на улицу и, не замечая ни машин, ни прохожих, кинулась в сторону парка. За ней семенил, с трудом поспевая, старенький пекинес.
«Куда идти, куда податься?» – метался её ум, не находя ответа. Но одно она знала точно, что такая жизнь ей не нужна!
«Господи, а ведь Алле Леонтьевне было тоже невыносимо тяжело со своими родными детьми, – неожиданно вдруг вспомнила она Сашину маму. – Бедная, бед-ная женщина… И что я ей тогда не предложила остаться у себя? Нет же, опять условности! Своя кровь, не своя – какая разница! Миски супа для дворовой собаки мне не жалко, а нуждающемуся человеку руку помощи протянуть – благородства не хватило! А ведь мы с ней так хорошо ладили… – Тома тяжко вздохнула, а её прыткий ум сразу начал искать оправдание: – А если бы я предложила Алле Леон-тьевне у себя остаться, то с Александром невозможно было бы тогда расстаться…»
– Эх! – застонала она, вспомнив, что мать Саши после того, как она отпра-вила её к дочери, через несколько месяцев скончалась.
Санёк тогда зашёл к Томе поделиться своим горем, и они весь вечер проси-дели на веранде, оплакивая несчастную старушку. Уходя, он поблагодарил Тому за искреннюю заботу о его матери, крепко прижал её к груди.
Томочка судорожно вздыхала, вспоминая прошлое, и лила слёзы, размыш-ляя о прискорбном настоящем.
Она уже не первый час бродила по аллеям парка, когда почувствовала острую боль в колене. Присела на скамейку и опять заплакала. На этот раз ей было уже не разобрать, отчего у неё льются слёзы: то ли от боли в ноге, то ли от обиды в сердце. Пекинес жалобно заскулил, не имея сил самому забраться на скамейку. Она посадила его к себе на коленки и стряхнула пожухлые листья приставшие к его длинным кисточкам на ушах.
На какое-то время Томочка успокоилась, но вспомнив, что ей всё равно нужно будет рано или поздно возвращаться в ненавистный дом, который стал тако-вым с момента правления в нём Галины, она непроизвольно опять завыла, как бе-луга, прижимая к себе беспокойно поскуливающего пекинеса.
– Эх… – непроизвольно сорвалось у неё с губ, и от безысходности она опять залилась слезами.
В этот момент на аллее парка появилось двое мужчин, они шли размерен-ным шагом. На вид они были одного возраста с Томочкой. Один из них был круп-ного телосложения, а другой поджарый, он нёс под мышкой шахматную доску.
Мужчины о чем-то своём разговаривали, а когда поравнялись с той скамей-кой, на которой сидела заплаканная Томочка, то пред собою они увидели приятной внешности женщину с заплаканными, зеленовато-лучистыми глазами.
Мужчины, как по команде, смолкли и, затаив дыхание, прошли мимо неё. Но вскоре они остановились и о чём-то между собой зашептались, поглядывая в сторону безутешно страдающей Томочки. Их переговоры закончились тем, что они нерешительно подошли к ней и присели рядом. Пекинес сердито заурчал. Тамара спешно погладила пса, и опустила его на асфальт.
– Вам плохо? – поинтересовался мужчина крупного телосложения.
У Тамары невольно искривились губы в жалкой улыбке, и она сквозь слёзы произнесла:
– Нет, это у меня так…
Но после этих слов она вдруг прикрыла лицо руками и зарыдала в голос, раскачиваясь из стороны в сторону.
Полный мужчина, не раздумывая, обнял Томочку, нежно прижав её к своей широкой груди.
– Чи-и-и-и. Всё пройдёт, вот увидите, – шёпотом заговорил здоровяк, по-глаживая её по голове, как ребёнка.
Мужчина, тот, что был с шахматами, тоже проявил участие к незнакомке. Он протянул ей свой носовой платок.
– Спасибо, – немного успокоившись, кротко произнесла она.
В тот день мужчины просидели на скамейке с Томочкой до самых сумерек. Они прониклись к ней всем сердцем, выслушав её пренеприятнейшую историю.
Мужчины давали ей свои нехитрые советы, от которых у Томы на глазах опять наворачивались слёзы.
– Так, – изрёк мужчина крупного телосложения (он явно испытывал симпа-тию к Томочке). – Всё понятно! Раз ситуация аховая, то и решать её будем карди-нально. Только для начала, – он обратился к Тамаре, – я должен вам сразу при-знаться, что я несвободен, а вот этому, – он указал на друга, – отнюдь, не помеша-ют такие привлекательные дама с собачкой. Жениться ему давно пора...
Сухощавый мужчина от такого заявления чуть не выронил свои шахматы.
– Да не волнуйся ты так! – ткнул он его в плечо, продолжая над ним подтру-нивать: – Загсы сегодня всё равно уже закрыты, а до завтра у тебя ещё есть время свыкнуться с этой мыслью.
Тот смерил его недовольным взглядом и переключился на пострадавшую от семейного террора.
– А как вас зовут? – спросил худощавый у Томочки. Так, как будто от этого зависело его решение.
– О, простите, я даже вам не представилась, – смутилась она. – Меня зовут Тамара.
– Тамар… – пафосно произнёс крупный мужчина. – Есть такое древнееврей-ское имя, принятое со средних веков в христианстве, оно означает "финик", значит, сладкая, – подмигнул он другу. – Вольдемар, ты сладкое любишь? Так что поль-зуйся моментом, у тебя появился шанс подсластить свою скудную жизнь.
– Вольдемар, – как бы в забытьи произнесла Томочка, – это означает Воло-дя, – и она, просияв на мгновение, вновь заплакала.
– Чего это она? – обратился шёпотом Вольдемар к другу.
– Понятное дело – это точно с горя! Кому ж приятно, что такой старый хрыч руку и сердце предлагает. Говорил тебе – побрейся! А ты: «Чего на ночь-то гля-дя?», а теперь вот... – Плотный мужчина многозначительно скосил глаза в сторону Томочки.
– Иди ты, Колян, куда подальше со своими шуточками, – отмахнулся он от друга.
Томочка промокнула глаза платком Вольдемара и попыталась взять себя в руки. Она посмотрела на мужчин, и в этот момент почему-то вспомнила несчастно-го Дружка.
Перед ней всплыл образ чёрного пса, лежащего на снегу с короткой верёвкой на шее.
А шахматист тем временем внимательно вглядывался в её припухшие от слёз красивые глаза и тихо произнёс:
– Я вам правда очень сочувствую… И если хотите, то действительно можете пожить у меня, – он осёкся, заметив пробежавшую по лицу женщины волну чувств, и поспешно добавил: – Не бойтесь, я вас не обижу.
– Заходите – не бойтесь, а уходите – не плачьте, – произнёс, подтрунивая над другом, Николай.
– Колян, ты это к чему сейчас брякнул? – поинтересовался у него Вольде-мар, в недоумении посмотрев на друга.
– Пардон, глупость какая-то вылетела, сам не пойму… – спохватился Колян. – Я только хотел сказать: зачем дедульке такую симпатичную бабульку обижать? – успокоил он Вольдемара. – Давайте, Тамар, соглашайтесь. Будем дружить семья-ми. Если хотите знать, моя Светланка за этого тихоню знаете как обрадуется? Вы себе даже не представляете!
А Вольдемар беспокойно смотрел то на Тамару, то на друга, в душе желая присутствия у себя дома этой беззащитной женщины.
А Николай всё не унимался:
– Хоть наконец вкусно накормленным будешь! – толкнул он опять Вольде-мара в плечо. – И потом, вам вдвоём всё веселей будет…
– Нет, я не могу, – тихо произнесла Томочка. – Это как-то всё противоесте-ственно.
Тут вдруг Вольдемар с уверенностью в голосе заговорил:
– А естественно находиться бок о бок с теми, кто вас откровенно не хочет? – сказал… и сам же от своих слов осёкся, добавив смущённо: – Простите!
В воздухе повисло напряжение.
– Вы правы, – неуверенно заговорила Томочка. – Но это моя семья и мне, наверно, нужно не бежать от трудностей, а как-то ещё попытаться…
Тут опять вмешался Николай:
– Попытаться-то, конечно, можно, но стоит ли? – безрадостно улыбнулся он ей. – А что вы, собственно говоря, теряете? Ну, не понравится вам жить с этим, – он ткнул пальцем в сторону друга, – я вас тогда к себе на дачу перевезу, а там что-нибудь придумаем.
– Ты что, Колька, опять мелешь?! Как она на твоей даче отовариваться бу-дет? У тебя там до ближайшего магазина километров пять!
– Я же тебе говорю, это временно, а потом что-нибудь придумаем.
– Ой, ребята… – тихо всхлипнула Томочка.
– Эдак мы будем до ночи сокрушаться, – обратился Николай к Томочке и нервно заелозил на скамейке. – Пора, дамочка, пора. Принимайте уже, наконец, ка-кое-нибудь решение.
Все притихли, и даже Тома угомонилась. Она стёрла с лица последние слёзы и немигающим взглядом уставилась перед собой. Так прошли минуты в молчании.
Первым подал голос Вольдемар:
– Всё, поднимаемся, уже почти стемнело! – он решительно встал и протянул руку Томе.
– Пойдёмте, – подхватил его предложение Николай. – Давайте мы вас куда-нибудь уже проводим. Выбирайте, куда хотите: к вашей буйной снохе или к благо-родному мужчине?
Томочка застенчиво улыбнулась и подняла свои изумрудные глаза на Воль-демара. Она внимательно разглядывала его волевое лицо, а потом нерешительно протянула ему руку и еле слышно произнесла:
– Хорошо, я иду к вам, Володя.
Вольдемар, как юнец, просиял от её слов, а Николай весело засмеялся и, толкнув плечом друга, произнёс:
– Ну что жених, веди в дом невесту!..
Глава 6
ТАММИ
С того дня, как Тамара нашла пристанище у Вольдемара, пролетело не-сколько месяцев.
Вольдемару и Томочке было вполне комфортно находиться под одной крышей вдвоём. Они всё делали вместе: ходили по магазинам, копались в огороде, а вечерами просиживали у телевизора или прогуливались в парке. Но, несмотря на их тесное общение, они так и не смогли перейти на «ты». Сначала пытались это сде-лать искусственно, но непроизвольно опять начинали друг другу «выкать». Вроде бы такая мелочь, но именно она оберегала их от фривольности в отношениях. Ко-нечно, периодически у Томочки с Вольдемаром возникали ситуации, в которых и вспылить не грех, но мистическое «вы» каким-то непостижимым образом оберега-ло их от этого.
Вольдемар и Томочка за время совместной жизни успели пережить несколь-ко событий, которые некоторым образом повлияли на их дальнейшие отношения.
Началось всё с того, что через несколько дней после исчезновения Тамары Олег пришёл за матерью. Зайдя в дом её нынешнего покровителя, он без особого энтузиазма попытался уговорить её вернуться домой. Томочка, не задумываясь, отказалась от его предложения. Олег, ещё немного поговорив с ней о том о сём, откланялся и, пожелав ей и Вольдемару всех благ, удалился.
По дороге домой в Олеге боролись два чувства: вины и облегчения. Он успокаивал себя мыслью, что пристроенная у дяди Вольдемара мать – идеальное решение всех их проблем, но где-то в глубине души было неуютно и тоскливо. Он отмахивался от этого ноющего ощущения и шёл дальше. Только когда он оказался в объятиях молодой жены, его совесть забилась куда-то в дальний угол, откуда её не было слышно совсем.
Тем вечером Галина с большим вниманием выслушала мужа, и уже на сле-дующий день распустила слух, что эта лживая и вечно умирающая старуха умудри-лась заарканить себе видного мужика с хоромами!
А Томочка после встречи с сыном сникла и ушла в себя. Она не осуждала его – нет, только сочувствовала, понимая, как у него неуютно на душе от такого поворота событий. Именно это она прочитала в глазах сына, прощаясь с ним.
«Да, детка… я понимаю, что ты сейчас чувствуешь: чужой дядя пригрел, а родной сын… – размышляла она, мысленно обращаясь к своему Олежеку. – Если бы только однажды ты решился сказать Галине, что каждый раз, когда она кон-фликтует с твоей матерью, тем самым делает тебе больно! Просто по-человечески сказал бы ей об этом, и всё. Тогда она, несомненно, была бы более сдержанной со мной. Эх… – вздохнула она, отгоняя тяжёлые мысли. – Молодой ещё – неопыт-ный… Я понимаю, у тебя была такая травма… Ты был так долго одинок… Конеч-но, ты должен сохранить семью. Но это должно было произойти как-то не так… как-то по-другому…»
Тома прокручивала в голове всевозможные варианты беседы с сыном, отче-го её подавленное состояние только возрастало.
Днями позже она слегла с температурой.
Болезнь прогрессировала недолго и вскоре утихла, только изнурительный кашель, как остаточное явление, какое-то время ещё мучил её ночами.
Вольдемар сочувствовал Томочке и по возможности старался быть ей по-лезным. Он не лез к Тамаре в душу, а только пытался растормошить её и изредка приглашал в гости к Николаю с женой, или зазывал соседей, с которыми дружил уже много лет. Томочка любила эти визиты и к их приходу обычно пекла пироги.
С лёгкой подачи Николая теперь Томочку их друзья называли Тамми. Ни-колай утверждал, что слово «Тамар» хоть и означает сладкий фрукт, но для «мур-лыкающей» Томочки резкие звуки в её имени явно излишни.
Томочку не смущали уже никакие перемены. И даже забавляло то обстоя-тельство, что вместе с появлением новых вибраций в её имени, она обрела некую лёгкость, граничащую с философским безразличием.
Тамара чувствовала себя хозяйкой в доме Вольдемара. Конечно, его скром-ный небольшой дом это был не её особняк с просторной верандой и завидной план-тацией тюльпанов во дворе, но зато ей здесь было спокойно и уютно. Пока в один из осенних вечеров из-за границы не приехала к ним погостить дочь Вольдемара, Виктория.
Поначалу Вика очень обрадовалась, когда познакомилась с сожительницей своего отца. И за ужином даже открыто заявила, что она теперь спокойна за папу с появлением Тамми. Но позже, уединившись с отцом на кухне, Виктория потребо-вала у него не прописывать к ним в дом его подругу, чтобы впоследствии у неё с ней не было никаких недоразумений.
Вольдемар весь побагровел от её слов, и от его приветливого тона не оста-лось и следа.
– Вики, ты что сейчас сказала?
– Ой, папа, прости, – осеклась она.
– Я только хочу понять, – Вольдемар тихо негодовал. – Тебе что, своего дома в Германии не хватает? Или у тебя в перспективах переехать в эту «дыру», как ты называешь наш Балашов? Или, может быть, у твоего мужа возникли финан-совые затруднения?
– Боже упаси!
– Так позволь мне тогда своим имуществом распоряжаться так, как я сам посчитаю нужным, хорошо?
– Да нет, пап. Я просто подумала…
– Спасибо за заботу, дочка. Но я ещё не утратил способности соображать и самостоятельно принимать решения.
– Извини, но я не хотела тебя обидеть.
– Я вижу… Вика, я же после смерти матери выслал тебе все деньги за нашу московскую квартиру. Тебе что, этого недостаточно?
– Пап, ну что ты разошёлся, в самом-то деле?
– А я скажу тебе – что! Ты лишаешь себя обычного женского счастья! Ты как мужчина, держишь всё под своим контролем. А может быть, тебе пора вместо твоих бесконечных деловых поездок, наконец задуматься о ребёнке? Если не полу-чается завести своего, то, может быть, имеет смысл взять на воспитание из приюта? А там, глядишь, Бог даст, и свои дети пойдут, так часто бывает.
Виктория заметно побледнела.
– Хотя… – заметив перемены в лице дочери, Вольдемар сразу сменил тон, – это ваша жизнь и вам решать, что для вас лучше. Прости.
Виктория задумчиво кивнула и уставилась в пол, а её отец неожиданно улыбнулся и воодушевлённо произнёс:
– Послушай, мы с тобой так редко видимся! Давай-ка лучше на недельку съездим в Севастополь, как раньше. Хочешь?
– Пап, конечно, хочу, но у меня свободных только пару дней. Мне в Москву по бизнесу нужно. Я же тебе говорила.
– Ах, да…
– Может быть, в следующий раз?
– Конечно, Вика, какие проблемы, – отец засуетился, отводя от дочери глаза. Он поднялся со своего места и пересёк кухню. Приоткрыв дверь, он крикнул:
– Тамми, идите к нам, мы уже успели по вам соскучиться! Ваш любимый чай с лимоном стынет…
Виктория уехала через день в Москву. А Вольдемар, не откладывая дел в долгий ящик, велел взять Томочке паспорт и отправился с ней к нотариусу состав-лять дарственную на дом.
Спустя неделю Тамми слегла с воспалением лёгких. Вольдемар не на шутку испугался, найдя её лежащей без сознания на полу в прихожей.
За время болезни она сильно ослабла, потом ещё долго шла на поправку. Вольдемар, не находя себе места, сильно переживал за состояние её здоровья. Он бегал на рынок, сам готовил для неё бульоны, просиживал все вечера напролёт у её кровати, развлекая душещипательными истории из жизни своих соседей, пригова-ривая при этом:
– Вы только посмотрите, Тамми, что творится! А с нами всего-навсего только хворь приключилась, подумаешь… день-другой и мы с вами ого-го!
Однажды, проснувшись в поту от ночного кошмара, он тихо подкрался к спящей Томочке и, убедившись, что она дышит, удалился восвояси. Поутру пошёл в церковь и поставил за её здравие свечку. С того дня его Тамми заметно пошла на поправку.
Чуть позже Тома начала выходить во двор, чтобы погреться на солнышке. Её бледное лицо сильно осунулось, отчего зелёные глаза стали казаться ещё более выразительными. Она садилась на скамейку и замирала с лёгкой улыбкой на лице. В такие минуты Вольдемар, наблюдая за ней из окна, и думал: «Господи, пошли ей здоровья – это всё, о чём я Тебя прошу»! Он искренне полюбил эту милую и без-защитную женщину.
***
А соседи, где раньше жила Томочка, как всегда, судачили.
– Что, Верка, – окликнула её соседка, завидев на улице подругу Тамары, – Мы вот стоим здесь и решаем, куда же нам за парнями идти лучше: на танцы, аль в наш парк на лавочку?! Глядишь, там как следует слезу пустишь, так и подберёт те-бя какой-нибудь добрый мужчинка.
– Да, как же! – рассмеялась пышная Верочка. – Вам лавочку нужно ставить где-нибудь на острове Кумба-Юмба, а то здесь вас уже все знают. Не клюнут!
– Ой, да мы и сами, может быть, не очень-то хочим! Подстраивайся там под дядю чужого, угождай ему во всём…
– Если не по большой любви, так и даром эта головная боль никому не нуж-на! – поддержала подругу худощавая женщина по прозвищу Лестница.
– Нужна, не нужна, – Верочка демонстративно поправила свой необъятный бюст, – а ласки-то всем хочется.
Бабы залились смехом, оценив по достоинству её мини-шоу.
***
Как-то вечером Вольдемар вышел во двор покурить. На улице было тихо и прохладно. Тамми, ступая мягкой поступью, приблизилась к нему со спины. Её присутствие Вольдемар заметил только в тот момент, когда его плеч коснулся мягкий плед, накинутый заботливой рукой его хозяюшки.
– А… это вы. Присаживайтесь, – улыбнулся он ей, указав на место рядом с собой.
– Спасибо, – кротко ответила она и присела на скамейку.
Они долго молчали. Вольдемар с задумчивым видом продолжал курить, а Тома, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, неожиданно заговорила:
– Вольдемар, вы знаете, а ведь несмотря ни на что, я считаю себя счастли-вым человеком.
Он затушил сигарету и с интересом развернулся к ней.
Сначала Томочка говорила нерешительно, как бы взвешивая каждое слово. Но, потом, всё больше увлекаясь, она уже говорила страстно, сопровождая свою речь богатой мимикой.
Вольдемар слушал Тамми с восторгом, впитывая каждый звук её нежного голоса и в который раз любуясь сиянием её глаз.
Томочка поведала ему о многом, а Вольдемар её только слушал и изредка улыбался. Она доверчиво делилась с ним своими детскими надеждами и желаниями зрелого возраста. Закончила она затянувшейся монолог печальной историей о доме, который когда-то достался её мужу по наследству.
Вспомнив об этом, Томочка заметно погрустнела, а потом задумчиво произ-несла:
– Видно, дом у нас был такой…
– Какой такой? – не понял Вольдемар.
– Вы понимаете, все жильцы того дома были по-своему в нём счастливы. Они чудили и проявляли себя по мере своего интеллекта, а на закате жизни все ста-новились глубоко одинокими людьми. А теперь вот… – она тяжко вздохнула, – он достался моему сыну.
В глазах Томочки заблестели слёзы, и Вольдемар тут же пришёл ей на по-мощь:
– Хочу заметить, – уверенно изрёк он, – что одиночество бывает разным.
– Да… – кивнула Тома, смахнув с лица набежавшую слезу. – Порой в кругу родных оно даже мучительней протекает, когда осознаёшь, что ты им безразлична и совсем не нужна.
– Подождите, Тамми… – загадочно начал Вольдемар. – Я, кстати, всё поры-ваюсь вам сказать о непредсказуемости нашей жизни…
– Вы, что, опять хотите говорить о наших соседях?
Вольдемар вопросительно посмотрел на неё.
– Ну, я о тех бедолагах, – пояснила Томочка, – что всей семьёй отравились самогоном и теперь, пожелтев, загибаются у всех на глазах.
– О, нет-нет, хватит страшилок, – улыбнулся Вольдемар. – В этот раз будем говорить о вас. Я хочу вам сказать, что наша встреча не случайна, и это мне стало ясно с первой минуты знакомства.
Томочка опустила глаза и по-девичьи застенчиво улыбнулась.
– А ещё, – продолжал Вольдемар, – я хочу вам признаться, что каждый раз пугаюсь от одной только мысли, что не заметь я ваших слёз в тот злосчастный ве-чер, то…
– И тогда наша встреча могла бы никогда не состояться, не правда ли? – за-кончила за него Томочка.
Он глубоко вздохнул и накрыл своей тёплой ладонью кисть её руки.
– Эх, Тамми, Тамми, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.
– Это точно, – промурлыкала Томочка, прижавшись к его крепкому плечу.
– Мы, Тамми, творцы своих судеб. И каждую минуту делаем свой выбор, как поступить, что сказать... Люди редко над этим задумываются и сетуют, что у них судьба такая. Это всегда смахивает на бред полубольного мозга!
От его неожиданного заключения Томочка выпрямилась и часто замигала глазами.
Вольдемар продолжил:
– Они просто не подозревают, что всё в жизни можно кардинально изме-нить, решившись на глобальные перемены. Только нужно приложить немного уси-лий и действовать решительно, не поддаваясь пессимистическим советам со сторо-ны своих «доброжелателей»!
– Да? – игриво вскинула на него глаза Томочка.
– Конечно! Ведь это позволяет не отчаиваться и всегда трезво оценивать сложившуюся ситуацию. А это уже чего-то стоит, – он неожиданно расплылся в улыбке.
– Вы знаете, Вольдемар, иногда мне кажется, что моё пребывание здесь – это какой-то дивный сон. Я как в былые времена вновь обрела с вами внутренний покой...
– А вы знаете, что я сейчас подумал? – восторженно вдруг произнёс он. – Как хорошо, что мы с вами встретились так поздно!
– Это ещё почему? – искренне удивилась Томочка.
– Боюсь, что я бы не смог оценить своего счастья, произойди это годами раньше.
– Да?.. – произнесла она в свойственной ей мурлычущей манере.
– Вне сомнения!
Уже совсем стемнело, но они не замечали этого. Им было приятно сидеть рядышком, касаясь друг друга.
***
Прошло три года. А точнее, они пролетели, красиво и легко. Если не считать омрачающего события связанного с уходом старенького пекинеса. Он умер тихо, на кушетке, в ногах у спящей Томочки. Они похоронили его на холме, за домом. Пёс любил возлежать на возвышенности, от того Тома сочла это обстоятельство последним его желанием. Больше никаких животных Вольдемар и Тамии решили не заводить. Уж очень тяжко расставаться с теми, кто любит тебя безусловно и так преданно.
Других потерь у Вольдемара и Томочки не наблюдалось. В основном они вдвоём приятно проводили время, им всегда было о чём поговорить. Иногда Вольдемар ходил на шахматные турниры в свой любительский клуб, а Тома в его отсутствие читала или занималась по хозяйству. По вечерам они смотрели телеви-зор и принимали у себя друзей, хотя не прочь были сами навещать приятелей и вы-бираться чаще на природу.
Ещё Вольдемар с Томочкой, за это время, успели побывали в некоторых близлежащих городах России, где познавательно провели время. Совсем недавно они вернулись из своей последней поездки в Киев. Там они посетили дом-музей Булгакова, который потряс воображение Тамары своей необычностью и вызывал в ней благоговение перед памятью одного из обожаемых ею мастера пера. Также у Вольдемара и Томы оставил немалое впечатление архитектурный ансамбль Киево-Печерской Лавры, и поразили пещеры под монастырём с мощами святых. По при-езде Томочка неустанно делилась своими впечатлениями с подругами и воодушев-лёно вещала об этом по телефону сыну.
Олег, несмотря на некоторую отчуждённость, не терял связь с матерью. Он изредка приходил в дом Вольдемара, чтобы навестить её, и обычно приводил с со-бой сынишку, который с каждым разом заметно менялся на удивление Томочки. Она обожала внука и без конца вязала ему тёплые жилетки и носочки.
Шли дни. Опять приближалась осень, пора раздумий и созерцаний. В один из тихих неприметных вечеров позвонила Вольдемару его дочь из Германии. Гово-рили они долго, всё о чём-то спорили, смеялись, а когда Вольдемар положил труб-ку, то объявил Тамаре, что к ним едет погостить подруга Вики, которой нужно бы-ло сменить обстановку и отвлечься от житейских проблем.
– Ей изменил муж, и они расстались. Девчонке трудно, нужно поддержать, – подытожил Вольдемар.
Не прошло и недели, как из Москвы действительно приехала гостья, звали её Жанной. Она дружила с дочерью Вольдемара ещё с института. Хоть жизнь и разбросала их по свету, но это не мешало им по сей день поддерживать добрые от-ношения.
Когда Виктория приезжала по делам в Москву, то всегда останавливалась у подруги. Жанна тоже не раз навещала Вику в Германии, где они приятно проводили время.
Сейчас у Жанны настал кризис в личной жизни. Не выдержав эмоциональ-ной нагрузки, она неожиданно для себя нагрубила начальству, в результате чего потеряла ещё ко всему хорошую работу.
Вика зазывала подругу к себе в Германию, чтобы та могла отвлечься от невзгод, но Жанне не хотелось новых знакомств и шумных компаний подруги. Её душа просила уединения и покоя.
И вот однажды поздним вечером молодая женщина с печальными глазами оказалась на пороге дома Вольдемара и Тамары.
Несмотря на поздний час, хозяева радушно встретили её и проводили в ком-нату, которая была в глубине двора. В той пристройке обычно останавливалась Виктория, когда приезжала навестить отца.
Вольдемар, пройдя через весь двор, занёс чемоданы гостьи в просторную комнату и вкратце рассказал Жанне о достопримечательностях их городка. Было уже достаточно поздно и, сократив до минимума торжественную часть встречи, хо-зяева пожелали гостье спокойной ночи и вернулись в дом.
Всё утро следующего дня Томочка крутилась на кухне. Она уже приготови-ла кашу, сварила компот из свежих ягод и приступила к выпечке пирога. Она спе-шила всё приготовить к тому моменту, когда гостья появится к завтраку.
Но Жанна так и не появилась ни к завтраку, ни даже к обеду.
– Послушайте, Вольдемар, может нужно сходить к ней и пригласить её к столу? А то как-то нехорошо получается. День на исходе, а у неё и маковой росин-ки ещё во рту не было.
– Не волнуйтесь, Тамми, я сейчас схожу за ней. Хотя вчера я ей сказал, что мы её ждём к завтраку. Видно, ей хочется побыть одной.
– Тогда, может быть, еду отнесём ей в комнату? – предложила Тамми. – Да, вот! И заодно ещё оставим ей ключи от дома, чтобы не быть привязанными друг к другу.
– Ну, давайте... Хотя, должен признаться, что меня это уже начинает напря-гать.
Недовольный Вольдемар ушёл навестить гостью и пропал. Томочка, не до-ждавшись его, ушла за продуктами, а когда вернулась из магазина, то обнаружила, что Вольдемара всё ещё нет дома.
– Что ж это у нас за флигель-то такой? – постучавшись в дверь пристройки, Тома слегка толкнула её. – Кто сюда попадает, тот бесследно пропадает… – она умолкла, разглядев Вольдемара и Жанну, сидящих за маленьким столом у окна.
В тот момент, когда на пороге появилась Тома, они тихо о чём-то говорили. У молодой женщины на лице была тревога, а по виду Вольдемара было понятно, что он переживает вместе с ней малоприятные события.
Томочке был знаком этот взгляд, именно так Вольдемар смотрел на неё в день их знакомства.
– Здравствуйте, друзья. Я вас потеряла, – смущённо произнесла Томочка. – Я только хотела убедиться, что у вас всё в порядке, – обратилась она к гостье.
– Доброе утро. Спасибо за обед, – сдержанно поздоровалась Жанна и опу-стила глаза.
– Тамми, я уже иду… – Вольдемар привстал со своего места. – Сейчас в ма-газин сходим.
– Ничего, ничего, я уже там была.
Возникла неловкая пауза, Томочка поспешила прикрыть за собой дверь и вернулась в дом. Ей как-то стало не комфортно от этого визита. «Ничего ведь не произошло, – неуверенно заверила она себя, – психологи, к примеру, так вообще целыми днями сидят с пациентами и беседуют о сокровенном, и ничего…»
Но этот довод был для неё как-то неубедителен. Вольдемар не был психоло-гом, да и Жанна была непонятно какого полёта птица.
«Весёленькое дело. Что же теперь будет?» – крепко задумалась Томочка и до самого вечера перемещалась по комнатам, как во сне.
Ночью Вольдемар развеял все её сомнения, объяснив, что у Жанны сильная депрессия, и ему самому не особо было приятно с ней находиться. Но, как ему ка-залось, свежий воздух и работа на огороде быстро сделают своё дело и вернут по-другу его дочери к полноценному состоянию.
В действительности так и произошло.
Вскоре они уже все вместе трудились на грядках. Выкопав за день всю кар-тошку, вечером, уставшие и довольные, они запекали её в золе. На лице Жанны по-явились первые проблески улыбки.
Городская гостья, несмотря на её длинные ухоженные ногти и утончённые манеры, оказалась большой труженицей. Жанна не отлынивала от работ ни на ого-роде, ни на кухне. Она собирала ягоды и варила из них варенье, а потом сама за-кручивала всё в банки. Вместе с Томочкой они ещё замариновали грибы. Стеллажи в погребе вскоре уже были заставлены результатами их активной деятельности.
Когда сезон огорода и маринадов закончился, жизнь в доме потекла своим чередом. Томочка вернулась к книгам, Вольдемар к турнирам, а гостью они раз-влекали то вместе, то поочерёдно. Томочка научила её вязать пинетки, а Вольдемар играл с ней в шахматы, благородно ей поддаваясь.
За это время Жанна заметно ожила, она уже звонким смехом откликалась на шутки и сама, как оказалось, была не лишена хорошего юмора. Молодая женщина изо дня в день становилась всё более общительной и привлекательной. Её глаза об-рели живость, лицо – приятный румянец.
Жанна с первых дней своего приезда не вызывала у Вольдемара особых чувств к своей персоне. Но в последнее время он стал всё чаще задерживать на ней долгий взгляд.
В один из вечеров Вольдемар и Томочка пригласили Жанну на именины к своим друзьям. Их гостья с радостью приняла это предложение, и в тот же вечер обрела новых знакомых, с которыми договорилась встретиться вновь. Она на про-тяжении всего следующего дня что-то напевала, меняла один наряд на другой, и вечером как облачко испарилась.
Теперь Жанна стала всё чаще проводить время в кругу новых друзей и не-редко опаздывала к ужину. В один из вечеров и вовсе не явилась к столу.
Томочка искренне порадовалась за молодую женщину, а Вольдемар неожи-данно ворчливо пробубнил:
– Погостила, пора и честь знать! Здесь ей не «папин дом».
Тома пожала плечами, так и не поняв, чем же ему Жанна не угодила. Но уточнять не стала, мир в доме ей был всего дороже.
Этим вечером Тома, поклёвывая носом, просидела у телевизора. Наконец, стоически досмотрев трагедию неразделённой любви, она повздыхала и отправи-лась в кровать. А Вольдемар решил перед сном подышать свежим воздухом.
Он ждал Жанну.
Ему фактически нечего было ей сказать, но это его мало волновало. Он со-средоточился на своих ощущениях: что-то его гложило. Это «что-то» лишало его сна и не позволяло ему вернуться в дом.
В какой-то момент его слух отчётливо различил звуки цокающих каблуч-ков. Вольдемар, как хищник перед прыжком, затаил дыхание и весь напрягся. Он точно знал, что это возвращалась домой Жанна. А прислушавшись, понял, что она возвращается не одна. Сердце Вольдемара учащённо забилось. Он скользнул было в дом, как услышал сильный толчок в дверь калитки. Вольдемар всем корпусом вынырнул из своего укрытия и прислушался, не вполне понимая, что это могло быть.
У калитки послышались суета и звуки поцелуев.
– Отцепись, – раздался нетрезвый голос Жанны. – Куда полез?
Вольдемар, больше не раздумывая, уверенно направился к калитке.
Когда он дёрнул на себя дверь, Жанна отбивалась от настырного парня. Она ввалилась во двор, наскочив на Вольдемара.
– Ой, это вы?! – растерянно взглянула она на Вольдемара, – Простите, что мы тут…
– Тебе он нужен? – хозяин дома взглядом указал на незнакомца.
– Я его не знаю, он предложил проводить меня, и вот…
Вольдемар сделал зверское лицо и захлопнул дверь перед смущённым пар-нем.
– Простите, Вольдемар, что я вас разбудила. А как Тамми?
– Она спит.
– И слава Богу, а то мне было бы завтра неловко ей в глаза смотреть.
– А мне? – неожиданно произнёс Вольдемар.
– Вам? – вскинула брови Жанна.
– Да, мне.
Жанна, слегка покачиваясь и с трудом соображая, наконец произнесла:
– Почему-то нет, вы какой-то свой. Вот если бы мне такой мужчина попался в жизни, как вы, то…
– То что? – его глаза засверкали в ночи.
– Э-э… – улыбаясь, она погрозила ему пальчиком. – А вот этого я вам не скажу, – и, тяжко вздохнув, добавила: – Хорошая у вас Тамми... душевная.
Он уже не слышал её слов – всё внутри него ликовало, и в то же время он страшился своих чувств.
Вольдемар, томимый искушением, уснул только под утро. Ночью ему снил-ся сон, как он явился к Жанне во флигель и оторвался там по полной, утолив свою взбунтовавшуюся плоть.
Проснулся он только к полудню. В доме было тихо. Вольдемар неохотно поднялся с кровати и пошёл умываться. По дороге в уборную он обнаружил на ку-хонном столе записку от Тамми, в которой она сообщала ему, что этой ночью у её снохи открылось кровотечение, и её увезли в гинекологию. По этой причине она вынуждена пока побыть у Олега, чтобы помочь по хозяйству и присмотреть за внуком.
***
Тамара вернулась от сына к Вольдемару только спустя две недели. В доме всё было по-прежнему, но… как ей показалось, что-то всё же изменилось. Это «что-то» нельзя было разглядеть, оно незримо витало в воздухе, привнося необъ-яснимое беспокойство.
Накануне своего возвращения Томочка разговаривала с Вольдемаром по те-лефону. Он был малословен, и в его голосе чувствовалось некоторое раздражение.
– Вольдемар, что-то не так? – поинтересовалась Тома.
– Ну что вы! Что может быть не так? Всё замечательно, если не считать го-ловной боли, которая прицепилась ко мне с самого утра.
– Там в аптечке найдите аспирин…
– Вот завтра придёте и найдёте! – сказал он, как отрезал.
Томочка поёжилась от его слов, в голосе Вольдемара появились незнакомые нотки. Но она отнесла его раздражение к тому, что он недоволен её долгим отсут-ствием.
Тома поспешила закончить разговор, и они попрощались.
Вольдемар отложил в сторону телефонную трубку и нащупал под одеялом обнажённое тело Жанны.
– Подожди, – остановила она его, – мне, наверно, лучше уехать до её приез-да.
– Чёрт! – выругавшись, он сел в кровати. – Ты понимаешь, я тогда сдуру оформил дарственную на неё, и теперь как бы она является полноправной хозяйкой этого дома.
– Зачем?
– Не знаю… был такой порыв души.
– Да, за порывы нужно платить, – задумчиво произнесла она. – А может быть, Тамми захочет вернуться к своему сыну?
– Это исключено, там сноха – зверюга! Да и не заслужила она к себе такого отношения, чтобы я её вот так взял и выбросил на улицу, как собаку.
– Да… – Жанна откинулась на спину, уставившись в потолок. – Я так и зна-ла, что этим всё закончится.
– Дай мне время. Я что-нибудь придумаю. Ведь должен же быть какой-то выход! Это ещё не «шах и мат»…
***
На следующий день Томочка вернулась домой под вечер. Она сдала внука с рук на руки Галине, но вместо благодарности выслушала претензии за беспорядок в доме. Тома стойко выдержала натиск снохи, напоминая себе, что ей теперь не нуж-но изо дня в день соприкасаться с «неприкасаемым». Галина была для неё недора-зумением, которое по непонятным причинам продолжало досаждать и отравлять ей жизнь.
Но это теперь особо не беспокоило, ведь дома её ожидал заботливый чело-век, с которым ей было легко и спокойно.
Как только Тамми вернулась домой, она сразу оказалась в объятиях Воль-демара но, заглянув ему в глаза, заметила фальшь, улыбались только губы.
«После общения со снохой, похоже, что-то сместилось в моём восприятии. Пойду-ка я лучше приму горячую ванну, на меня это всегда действует благотвор-но».
– Тамми, вы есть будете? – голос Вольдемара прервал её размышления.
– А что у нас на ужин? – откликнулась она.
– Борщ. Жанна готовила.
– Буду, с удовольствием. Кстати, где она?
– Там, у себя… наверно.
– Я немного устала, пообщаюсь с ней завтра.
Томочка зашла в спальню взять чистое бельё.
– Ну так что, я вам наливаю борща?! – послышался из кухни голос Вольде-мара.
– Чуть позже, я хочу сначала принять ванну. Если вы голодны, то ужинайте без меня.
– Да нет. Мы с Жанной уже поели. Я посижу с вами, чай попью.
– Ладно, скоро буду!
– Да, – тихо произнёс Вольдемар, – чёрт знает что!..
На душе у него было противно. Притворяться он не умел, а сказать правду - язык не поворачивался.
«Что же делать? – рассуждал он. – Правильней всего будет поступить так, как хорошо было бы мне и Жанне. Тогда хоть кто-то будет счастлив, а так…»
Из ванной комнаты послышалось грустное пение Томочки, мягкие вибрации её голоса сильно полоснули его по сердцу. В этот момент он вспомнил её изумруд-ные глаза, которые всегда с такой преданностью и любовью смотрели на него.
«Да, что же это такое…» – Вольдемар нервно поднялся с места и решитель-но достал из кладовки запылившуюся бутылку водки.
Раньше голос Томы пробуждал в его сердце нежность, а сейчас вызывал нестерпимую боль. Он сорвал резьбу с крышки бутылки, налил себе полный стакан и осушил его залпом.
Томочка тем временем, набрав полную ванну тёплой воды, с удовольствием вошла в неё. Немного там понежившись, она почувствовала, что её незримое бес-покойство стало постепенно растворяться.
Вольдемар пьянел быстро. Он тупо смотрел перед собой и искал выход из сложившейся ситуации, как вдруг неожиданно вспомнил один эпизод из книги То-рвальда «Век криминалистики». Там один умник избавился от своей богатой и до чёртиков надоевшей ему жены, резко потянув её за лодыжку, когда та принимала ванну. По описанию, женщина захлебнулась на вздохе.
«Она умерла так внезапно, что даже не успела испугаться или обидеться на своего карателя, но главное – вину его доказать было практически невозможно»! – эта мысль вихрем пронеслась в его захмелевшей голове.
Вольдемар возбуждённо плеснул в стакан ещё водки и разом опрокинул и его. Глаза мужчины неожиданно сильно помутнели, и он опять о чём-то крепко за-думался. Спустя какое-то время Вольдемар встрепенулся от навалившихся на него мыслей и опять потянулся к полупустой бутылке.
– Всё гениальное просто и.… момент подходящий, – невнятно пробурчал он себе под нос.
В пристройке, где остановилась Жанна, горел свет. Молодая женщина, при-няв для себя решение, теперь спешно собирала вещи. До отхода поезда оставался час, у неё ещё был шанс на него успеть.
Такси должно было прибыть уже через несколько минут. Жанна надеялась покинуть гостеприимный дом никем не замеченной и обойтись без душещипатель-ных сцен расставаний.
Благодаря Вольдемару её амбиции обманутой женщины были удовлетворе-ны. Теперь она вновь почувствовала себя желанной и любимой, что придавало ей уверенности и сил.
Жанне нестерпимо хотелось вернуться в Москву. Чужого счастья, как ока-залось, ей было не нужно. Мысленно она уже была в столице.
«Первое время поживу у сестры, пока не устроюсь на работу, – рассуждала она, прикрывая за собой дверь флигеля. – Потом сниму квартиру... О да! Как при-буду, первым делом нужно будет позвонить Вольдемару: извинюсь за своё исчез-новение и всё ему объясню. Хотя не маленький, и так всё поймёт».
В этот момент она уже была за калиткой, там её ожидала машина.
Томочка почувствовала, что вода остывает, она открыла кран горячей воды, чтобы продлить удовольствие. В её воображении неожиданно всплыла «улыбаю-щаяся» морда чёрного пса.
– Дружок, – шёпотом обратилась она к воображаемому «двортерьеру», – ты мне давно уже не снился. Неужели ты меня простил? Спасибо, мой приблудный, ласковый собачонок.
Дверь в ванную комнату тихо приоткрылась.
Томочка в этот момент разглядывала у себя на ладони переливающиеся мыльные пузыри и нежным голосом выводила мелодию, которая сливалась с жур-чанием падающей воды. На душе у неё было легко и спокойно.