Николас позвонил на следующий день, и мы увиделись. Он подъехал под вечер, я встретил его на улице. Приехал он совсем не по-президентски, на «Волге», сидя рядом с водителем.
Прохожие, наблюдавшие нашу встречу, вероятно, подумали – вот встретились два брата после многолетней разлуки. Собственно, так оно и было. Не виделись мы десять лет, а встретившись так далеко от Эставальи, поневоле ощутили себя не просто приятелями, а родственниками. Да и наш карибский темперамент давал о себе знать. Я ведь тоже считал себя наполовину тавальянцем.
Николас, конечно, изменился сильно. Но, встретив на улице, я бы узнал его мгновенно. Та же самая улыбка, те же франтоватые усы. Разве что гуще стали, да ещё бородку отпустил. На голове появились седые волосы, но борода чёрная. Про меня, наверное, он тоже подумал, что я изменился. Ведь не помолодел же я за эти годы. Да и шрам от глаза к скуле мне красоты не прибавлял.
Мы поднялись в нашу квартиру, где Ник, как его называла моя мама, стал уже обниматься с моими родителями. Мама, зная, что время Николаса ограничено, сразу же пригласила к столу. Во время нашего раннего ужина, или позднего обеда, разговаривали об общих знакомых, расспрашивали гостя о его семье. Политики не касались. Если захочет, сам скажет.
Риверо вскользь затронул эту тему, сказав, что времена меняются, меняются наши страны, и приходится меняться нам. Мы с отцом его прекрасно поняли. Он упреждал некоторые неудобные вопросы, думая, что кто-нибудь их задаст. Но ни я, ни отец на провокационные темы разговаривать не собирались. Мне разговоры о политике и о перестройке надоели. Сидя с сослуживцами по вечерам в кабаках, только об этом и говорили. А из отца вообще трудно что-либо вытянуть. Нужно время, чтобы он высказался конкретно. Вот и в этот раз он отпустил весьма дипломатическое замечание:
– Времена всегда меняются, и, безусловно, твоя работа – это искусство возможного, как говаривали умные люди. Так что здесь главное – отличить это возможное от того, что невозможно. Грань тонкая… Что я могу тебе совершенно точно сказать, так это то, что мы уверены, в твоём патриотизме и благих помыслах. Поэтому искренне желаем успеха.
Президент даже такой маленькой страны без дела друзей не навещает. После того, как Риверо попрощался с моими родителями, он попросил меня проводить его до кубинского посольства, и там за чашкой кофе состоялся ещё один разговор.
Николас принялся рассказывать об обстановке на острове. О том, как только он сделал первые шаги к демократизации управления страной, у него появились противники. И теперь парламент, который обязан ему, президенту Риверо, своим существованием, из помощника в проведении реформ, так необходимых для экономического развития Эставальи, превратился в тормоз, в место для озвучивания популистских идей и демонстрации амбиций депутатов, ещё недавно обещавших избирателям положить животы за народ. В правительстве то же самое. С той лишь разницей, что там его противники своё дело делают молча.
– Чертовски не хватает своих людей, не хватает профессионалов. Все готовы в чём-то участвовать, куда-то бежать, выступать с трибуны, но большинство не умеют делать дело. Даже учиться на собственных ошибках не умеют. Кирилл, ты ведь специалист по бронетанковой технике?
Я уже давно понял, куда он клонит. Но не мог понять другого, зачем ему нужен такой специалист, как я?
– А у тебя что в армии появились танки? – вопросом ответил я. – Насколько я помню, в Эставалье все милитаризованные структуры представлены полицией, береговой охраной и ротой охраны правительства.
– Шесть лет назад, после прихода к власти Народно-революционного правительства, по договору с команданте Фиделем были созданы вооружённые силы. В Эставалье, кроме упомянутых тобой подразделений, появилась партийная милиция и Народно-революционная армия. Основной армейский костяк – это всего лишь тысяча человек личного состава. Но есть БТРы, БМП, БМД… Ваших советских инструкторов отозвали с началом перестройки. Если сейчас проводить сокращение вооружённых сил, значит, поссориться с военными, поссориться с Фиделем. А я не хочу отказываться от социалистического курса. Как у вас теперь говорят, я за социализм с человеческим лицом…
– У нас теперь говорят одно, делают другое… И предают вчерашних друзей одного за другим!
– Политика разная бывает. Я о другом, готов ли ты мне помочь? Эставалья для тебя не чужая страна! Ты полжизни у нас прожил…
Он знал, на что давить. Да я, как только увидел его, готов был сорваться и уехать хоть сегодня из перестроечной Москвы. Но я не понимал, что я там буду делать? Как долго я там пробуду? Это ведь политика! Карибская политика. Сегодня ты на коне, завтра в тюрьме. Это в лучшем случае. А то и с революционной пулей в голове… Или с контрреволюционной? Впрочем, потом без разницы.
– Николас, я ведь специалист, несколько подрастерявший квалификацию. Последние четыре года материальной частью не занимался. Всё больше при штабе…
– Знаю, Кирилл, знаю. Я всё про тебя знаю! Главное, чтобы ты дал согласие. Остальное – мои проблемы.
Вон даже как! Обо мне наведены подробные справки. Что ж, так даже проще. Решение мной было уже принято. Но президенту Риверо я сказал:
– Дай до утра подумать. С отцом нужно поговорить.
Он меня понял, и, как я потом узнал, уже с вечера дал отмашку на подготовку документов.