Глава 21. Вопросы и ответы

         

Вопросов у Сергея было много — ответов на все не хватало. И первый из них: что держит его здесь в этой чужеродной стране, что встретила его так предательски недружелюбно?
Неужели всё из-за полудетской мечты о далёкой сказочной, стране где люди так же мудры, как древний Саади,  женщины прекрасны, как в персидских сказках 1000 и одной ночи а мужчины так же ценят любовь как Омар Хайям, который видимо как и Сергей представлял иранских женщин в виде сказочной принцессы Шехерезады.
За столь малый отрезок времени, что Сергей живёт здесь, он не встретил ни разу ничего даже отдалённо напоминающее эту очаровательную принцессу и вообще не понимает, как можно хоть что-то можно рассмотреть в чёрном существе, окутанном с головы до пят бесформенным одеянием, из которого видны только глаза, по которым не возможно узнать кто перед тобой — семнадцатилетняя девушка или семидесятилетняя бабушка. Тут, видимо, тоже имеются свои секреты и свои тайны, постичь которые способен только местный житель, а не чужестранец.. Впрочем, сейчас эти тонкости Сергея не интересовали — главным вопросом был вопрос выживания.
Вот мы и подошли ко второму вопросу: почему Сергей сразу после выздоровления не вернулся назад в Союз ведь возможность для этого была — он несколько раз доходил до моста соединяющего оба берега реки  мостом, и видел невооружённым взглядом и советских людей живущих на той стороне, и пограничников на пропускном пункте — можно было выйти к ним и попросить связать его с министерством иностранных дел и в частности с  Мандрус Григорием Петровичем. Но как он сможет потомобъяснить, что произошло  с ним на самом деле, когда и сам не знает этого. Какой он в таком случае шпион — то бишь разведчик? В первую очередь он был должен проверить связного — как живёт, чем дышит, с кем общается, а он сначала занялся лечением а потом благоустройством жилища, что и сейчас считает самым важным — иначе ему бы не выжить в таких условиях. Единственное в чём корил себя это в чрезмерном увлечении украшательством своего быта — можно было бы это делать не столь рьяно, как сейчас. Но чтобы выжить буквально на улице, было необходимо и крышу над головой устроить, и печь сложить, и запастись продуктами — когда начнутся дожди это будет делать труднее. Ночью уже становится прохладно — нужно браться за печь а для этого придётся перенести столько кирпича сколько и ослик за один раз вряд ли увезёт. И Сергей перестал придаваться унынию и обвинению себя во всех смертных грехах,  принимаясь за это дело с двойным усердием — целую неделю переносил в свою пещеру строительные материалы предварительно разобрав кирпичную кладку игрушечных домиков и оторвав листы фанеры от стен намереваясь ими облицевать осыпающиеся стены пещеры. После этого приступил к кладки печи, с благодарностью и тоской вспоминая каждый нюанс этой непростой работы, которыми охотно с ним делился отец. Сейчас он по достоинству оценил его не только как мастера на все руки, но и как отца. Где не помнила голова — помнили руки и это удивляло и восхищало Сергея — он радовался тому, что ему несказанно повезло с родителями, которые научили его выживать даже в таких безвыходных ситуациях. Чтобы облицевать стены, пришлось по периметру каждого полотнища фанеры набить в стены деревянные пробки и к ним затем прибить листы фанеры — получилось весьма неплохо. На потолок конечно не достало листов да к нему он и не смог бы их прибить — одному это было бы не под силу. Приходилось мириться — особенно докучала пыль летящая на постель поэтому он натянул на дужки кровати материал, соорудив некое подобие алькова.
Перенёс из детского домика низкий стол отказавшись от строительства полноценного большого. Забрал из маленького дома плетёное кресло и тумбочку, соорудив себе место для чтения литературы, которая пополнилась несколькими книгами, найденными на большой свалке. Среди них попадались не только книги на фарси, но и на  другом незнакомом ему языке, а значит в поселениях на другой стороне дороги кроме иранцев жили и другие народы.
После того, когда наконец программа максимум была выполнена, он решил что, наконец, пришла пора познакомится на расстоянии со своим связным  и изучить, что это такое. Тем более через четыре дня наступал именно третий выходной месяца, когда связной должен был ждать его в условленном месте на сквере. На этот раз он уже не будет таким доверчивым и самоуверенным, как прошлый раз, и будет несколько раз проверяться кто находится поблизости и даже на расстоянии, чтобы вновь не попасть впросак.
В день Х он привёл себя в полный порядок, чтобы никто в нём не заподозрил чужестранца,подстраиваясь под местного крестьянина, которых в парке пруд пруди — затесаться среди них не сложно, тем более что одежда у него подходящая да и видимость тоже — тёмный, обросший, к тому же и язык в порядке, только документов нет, и если потребуют их предоставить — погорит.
Значит до этого дело доводить нельзя — осторожность, внимание и ещё раз осторожность. Так и шёл — уверенной, лёгкой походкой — словно говорил: я свой, я свой. Внимательно вглядывался в идущих впереди и стоящих по сторонам — полицейских не было ни поблизости, ни в отдалении. Приблизившь на определённое расстояние к месту выкладки сообщений, нырнул в уже  знакомый овраг и устроившись поудобнее на ковре из листьев начал наблюдение по сторонам — ничего подозрительного не увидел, ждал когда к контрольному дереву, где должна быть закладка подойдёт человек, и если начнёт проверять место, то это и будет связной. Около часа никто не появлялся и Сергей подумал, что связной сегодня не придёт, но всё же решил ещё подождать немного. Через 15 минут на тропинке появился иранец чуть ниже среднего ростаб весьма упитанныйб в тёмном шёлковом халате, что говорило о его неплохом достатке. Мужчина воровато оглянулся по сторонам и направившись к заветному дереву, начал шарить в развилке между ветвями. У Сергея ёкнуло сердце:
-Он! Больше никто бы не повёл так уверенно — видно зналб что ему ничего не угрожает.
-Ошибаешься, собака! - подумал Сергей. - Я здесь, и я всё вижу.
Не найдя ничего и удостоверившись, что ему действительно ничего не угрожает, мужчина круто развернулся и теперь Сергей очень хорошо рассмотрел его лицо — обширные щёки, пухлые лоснящиеся губы, глазки хорька, и сам мужчина чем-то напоминал этого неприятного зверька.
Когда связной отошёл на достаточное расстояние, Сергей вылез из оврага и мягким шагом направился за ним, решив проследить где живёт этот зверёк. Тот направился в сторону продуктовых ларьков — видимо заодно решил закупить продуктов — совместить, что называется, развлекательное с полезным.
Связной встал в очередь у мясного ларька а Сергей спрятавшись за деревом внимательно наблюдал за толстяком. Спустя пару минут к нему подошёл полицейский — Сергей сразу  узнал его — это был тот, кто кричал брать его живым. Они перекинулись несколькими словами и затем отошли в сторону, чтобы вокруг не было любопытных ушей — немного поговорили на несколько повышенных тонах, но слов было не разобрать — слишком далеко парочка  находилась от него. Потом полицейский достал из своего планшета пачку чего-то, напоминающую деньги и передал толстяку - тот расплылся в улыбке с таким видом, словно готов схватить полицейского за руку и расцеловать её, ничуть не смущаясь, что вокруг много свидетелей. Полицейский за что-то платил толстячку? За что? Уж не за предательство ли Сергея? Очень было похоже на то.
После этого полицейский ушёл, а толстяк вернулся к ларьку, купил мяса к нему докупил кое-каких овощей и пошёл в противоположную сторону от той, куда пошёл служитель закона. Сергей выдвинулся из-за дерева и с опаской двинулся следом, стараясь идти в тени то деревьев, то домов, и при каждом внимании толстяка вжимался в своё прикрытие. Связной время от времени начинал петлять и Сергей понял: проверяется, боясь выдать себя. Толстяк снова возвращался на центральную улицу и внимательно озирался вокруг.
-Боишься, собака?! - думал Сергей. - Правильно боишься!
Он пока не знал чем отомстит этому хорьку, но решил, что сделает это непременно.
Как толстяк не путал следы Сергей понял что он направляется в махаллю — район где живут выходцы из разных стран мусульманского вероисповедания такие же как те, что живут у него на противоположной стороне дороги — даже домишки там были такие же, построенные из разных подсобных материалов. Явно жила здесь не самая богатая часть местного общества — но своё жильё это уже кое -что — об этом говорила и одежда того, за кем он следил сегодня — явно человек жил ни на одну зарплату, и Сергей догадывался, каким был его дополнительный доход. Хотя вполне возможно, что связной  просто снимал здесь жильё — тут оно стоит дешевле, чем в остальном городе.
Толстяк довёл Сергея до одного из домиков на крыльце в перевёрнутом кувшине нашёл ключ и, открыв двери, нырнул внутрь домика. Спустя несколько минут отдёрнулась занавеска на одном оконце и пухлая физиономия начала внимательно обозревать улицу. Не заметив ничего подозрительного, толстяк задёрнул штору и успокоился, а Сергей запомнил адрес намереваясь как-нибудь наведаться сюда ещё.
Сергей дождался, когда толстяк снова вышел из дома по делам, выждал немного на случай возвращения, затем взял ключ на том же месте, где брал его хозяин, и вошёл в дом. Рисковал? Наверное — вдруг этот монстр жил не один? Но ему повезло: в доме жил явно один человек, если такого подлеца можно назвать человеком. В ящике большого письменного стола он обнаружил уже знакомый ему свёрток в котором действительно находились деньги — деньги за его предательство. Забрал без раздумий — толстяк этого заслуживал больше, чем те крестьяне, пвозвращающиеся домой c базара, которых ему пришлось грабить. Половину положил в свой кошелёк — остальное опустил в сумку.
Так же быстро ретировался — больше делать здесь было нечего — он выполнил, что хотел, а остальное можно узнать позже:  где работает, когда возвращается домой, чем живёт, с кем общается. Домой Сергей возвращался другой более короткой дорогой, довольный своим походом — теперь он догадывался о причине своего провала — виновником которой стал именно его связной, работающий на полицию.
По пути зашёл в тот район где располагались лавочки и лавчонки — закупил продуктов: мяса, овощей, круп, купил свежую периодику, чтобы быть в курсе городских событий и двинулся домой.
Мучила мысль: неужели те, точнее та, что давала ему связь не знала того, что тот кого она давала в связные, человек ненадёжный,  работающий на местную полицию? Не знала — значит неважнецкий сотрудник министерства, знала — значит скорее всего это агент работающий на другую страну. Пока и то и другое было только предположение - для точного вывода Сергею не хватало сведений, но он был уверен: время их предоставит — нужно только немного подождать. А теперь у него есть причина подождать, ведь эти сведения дадут ему возможность вернуться домой не на щите а со щитом — это стоило того, чтобы подождать и понять истинную причину происходящего.
Вот и другой вопрос — почему он не вернулся домой отпал сам собой — ещё не время.
Почему-то он был уверен, что время это настанет и довольно скоро. Но эту зиму, как видно, придётся провести здесь. Хотя теперь для этого у него есть всё что необходимо для этого: крыша, пусть даже земляная, над головой, тёплая постель, печь — осталось запастись продуктами — и на это теперь у него есть средства, которые он позаимствовал у своего врага. Сергей представил физиономию связного, когда тот поймёт, что денег, которые он заимел таким  подлым способом нет — и невольно хохотнул решив без злорадства:
-Вор у вора дубинку украл!
Зато теперь ему было не нужно грабить ни в чём не повинных деревенских жителей, которые наконец могли озаботиться этими ограблениями, и начать прочёсывать местность, а тогда это безусловный и полный провал.
Решил сразу же зайти в торговый квартал: закупил круп, свежего мяса и немного овощей самых необходимых. Ещё прикупил пятилитровую кастрюлю чтобы приготовить в ней хоть немного тушёнки - для соления рыбы кастрюля была.  Без проблем вернулся домой, принёс свежей воды, хорошо промыл купленную говядину и поставил вариться. Потом посчитал сколько досталось денег — прикинул что хватит ещё на пару- тройку базаров и довольный прилёг отдохнуть, решив что рыбу начнёт запасать завтра. Вскочил, словно кто толкнул  бок и во время: бульон только что собирался закипать. Снял пену, почистил и порезал овощи, решив что сегодня приготовит лапшу на два дня, а завтра на следующие два рыбный суп и кусок рыбы пожарит — тем более масла постного у него достаточно — почти два бидончика.
1944 год подходил к концу — какой-то месяц и новогодний праздник. В Иране навряд ли празднуют его так же, как в России, ведь для русских это почти национальный праздник. А здесь видел он уже один праздник - разве что базар подешевле можно сделать  - соберутся, побазарят и разойдутся по домам — вот тебе и весь праздник.  Народ мало эмоциональный, строгий — не в пример русскому народу.
Сергей попытался подвести итог этому году, понимая что ничего из того на  то, что надеялся и что предполагал не исполнилось — в стране разочаровался, в разведывательной деятельности—  полный провал,  карьера педагога прервалась, едва начавшись, даже те сведения, что успел получить, не смог отправить в Москву.
Что сумел выполнить? Попробовал себя в педагогической работе. Доволен? Не совсем: понял что не смог найти подход к некоторым своим слушателям, а это большой минус. Понял и то, что нет никакой способности к ведению разведывательной деятельности — для этого тоже, как и для любой деятельности, нужно иметь талант, или в крайнем случае способности.
Что сумел ещё? Вылечить себя после того, как его порвали собаки,  и смог создать самые необходимые условия для выживания в чужеродной среде. Но за это он должен благодарить своих родителей — не страну, которая бросила его сюда, как слепого котёнка, в бушующий океан — сможешь выплыть — выплывай, а нет — виноват сам. Да он и не имеет права винить свою страну: она предложила — он согласился, даже не соизмерив свои силы и способности. Значит во всём виноват сам — вот теперь и сам расхлёбывает.
А в Москве в это время Мандус Григорий Петрович гадал что произошло с их агентом, направленном  в Иран ещё в августе месяце. Он получил из советского посольства  сведения, что внедрение Сергея прошло вполне благополучно — устроен на квартиру к проверенной местной паре начал преподавать и всё — на этом сведений больше не поступило — Сергей даже на встречу со связным не пришёл — ни в последний выходной сентября, ни в следующий месяц для связи.
Хорошо, что его помощница Григория Петровича— женщина, привыкшая всегда  рассматривать запасные варианты, посоветовала вариант с заменой представительниц иранских претенденток на невесту для сына премьер министра Ирана  на наших советских девушек. И министерство сразу озаботилось набором девушек для обучения и последующего внедрения их в иранские семьи.
 Обучение началось в начале мая и к концу года решено было заканчивать её — время торопило: уж очень Хасан Али старший мечтал получить внука, и не желал терять время на всякие оправдания. На самом же деле, как думал Мандус, это в иранском посольстве боялись, что Москва что-то затевает, и они были недалеки от  истины: никто иранских девушек  не собирался отправлять в Иран — перевербовать их было не возможно: у МИДа не было возможностей влиять на девушек,  держать их в страхе и послушании, а влиять на русских девушек возможность была — их семьи, поэтому девушек набирали из тех кто в чём-то провинился перед страной. Последней из Воронежа этапировали Елизавету Саламандру обвинённую в дезертирстве. Хотя вина её была не доказана — просто никто не стал в этом разбираться: нужна была причина — её нашли.
Ну так вот: сорок четвёртый подходил к концу и Сергей прекрасно понимал, что зиму ему предстоит провести в вырытой им пещере, а для этого нужно ещё заготовить дров — того что у него было  явно не хватит на три месяца. Пока не начались дожди, он каждый день бродил по прилегающей территории и собирая всё, что горело и могло согреть его помещение.
Вот и декабрь начался и погода начала заметно портится — теперь он дважды выходил на территорию, стараясь оставлять как можно меньше следов — именно они могли выдать его.
Беда пришла откуда не ждал: дождевые потоки размывали глиняные пласты и сливались в речушку. Вода поднялась в ней почти на метр и стала жёлтой и была уже непригодна ни для питья, ни для приготовления пищи. Приходилось сначала её отстаивать несколько дней, а потом ещё и процеживать. Одного ведра для этой цели не хватало. Сергей вновь отправился к игрушечным домикам — там он видел небольшой бак похожий на советскую выварку в котором русские женщины кипятили белое бельё — принёс её к себе и теперь сначала отстаивал воду в баке а уже потом процеживал через несколько слоёв марли, купленной больше месяца назад, в ведро. После этого воду можно было кипятить и использовать для готовки и питья.
Вода прибывала и Сергей боялся, что она поднимется до самого порога его жилья, но потом понял — поднимается не настолько быстро и успокоился. После двадцатых чисел декабря вода медленно  начала сходить, да и дожди тоже пошли на спад.
-Переживу! - решил Сергей. = Не зря же я провёл столько работ, чтобы добиться таких результатов: даже хорошая хозяйка может позавидовать тому, как у меня всё устроено.
Он надеялся, что теперь, после того как он перестал нападать на дехкан, у него больше надежды на то, что его никто не обнаружит — тем более сейчас и огородники уж все ушли и на ту сторону он ходит всё реже и реже, да и в город на базар выходил редко -денег осталось на парочку походов, которые он решил отложить на начало года, ведь сейчас у него вполне хватает продуктов: и засоленная рыба, и сваренная тушёнка из куриного перепелиного и говяжьего мяса. Придётся конечно экономить, но ведь и двигаться сейчас он стал меньше, так что еды будет уходить меньше.
И всё же нужно было наведаться в город на базар — Новый год для русского человека, в отличие от иранца, праздник долгожданный и весьма любимый.
Нужно было прикупить для новогоднего стола — бутылочку виноградного домашнего вина ,овощей и фруктов, затариться свежей прессой и парой-тройкой книг по местной кулинарии, флоре и местным лекарственным травам.
Потом ещё Сергей решил изобразить для новогоднего стола что-то в роде ёлочки — посадить в горшок небольшой кустик арчи — других представителей хвойных он не встретил тут ни разу.
Так и сделал: сбегал в город закупил всё что надо и потом снова прошёл уже знакомой дорогой до деревянного моста в более широкой части речушки, где он встречал невысокие кустики так похожие на арчу. Выкопал три кустика и около двадцати кустиков
папоротника. Уже дома узнал, что это горнопапоротник окаймлённый и что он занесён в красную книгу, но ведь он не собирается угробить этот реликт - просто решил пересадить его из одного места на другое, чтобы закамуфлировать вход в своё жилище. - это же не  преступление?
Так и сделала: на расстояние вытянутой руки по обе стороны от дверей посадила арчу а по дуге от верхней точки дверей вниз до порога рассадила папоротник, жалея что не догадался до этого раньше — давно бы растения разрослись в зелёный ковёр и двери не было видно ни с реки, ни с противоположного берега.
Маленький кустик арчи посадил в керамический горшок, как мама сажала комнатные цветы, украсил кустик разноцветными снежинками — чем тебе не новогодняя ёлочка? Скажете глупость — взрослый мужчина и вдруг такие детские желания? Если бы рядом был хоть кто-то, думаю что ничего такого бы не было — одиночество толкает человека порой на непонятные поступки.
Новый год встретил на доброй ноте: пожелал всем своим скорого окончания войны а себе — скорого возвращения домой, хотя понятия не имел как он может осуществить это: набраться смелости и пойти в советское посольство или на КПП  на мосту? В посольстве его знают — вдруг сразу же возьмут под стражу? Если пойдёт на КПП то ещё какое-то время побудет на свободе хотя исход этого поступка будет таким же непредсказуемым, как и в первом случае.
Нет, сейчас на это он не решится — это очевидно, и не потому что трусит — так хочется победу встретить на свободе и порадоваться вместе со всеми. Все иранские газеты, словно сговорившись, твердили что не сегодня-завтра война закончится: советские войска стремительно продвигаются к логову фашизма — Берлину, но мало кто писал какой ценой даётся это стремительное продвижение.
 Даже Сергей до конца не знает это — только предполагает. Здесь в полном одиночестве он всё чаще и чаще думает о том, что его место должно быть там — на фронте, а не в чужой стране, которую за это время он начал ненавидеть, хотя понятно, что страна тут не причём — всё делают сами люди.
-Ты тут не смотря ни на что — жив, а на фронте — кто знает что бы стало с тобой? - подумал с отчаянием.
Даже в праздничный день тяжёлые мысли будоражат сознание задавая неудобные вопросы: кто ты? с кем ты? зачем ты? И не на всякий вопрос получаешь ответы.
Но вот и новогодние праздники прошли, а в жизни Сергея ничего не изменилось — вопросы так и не нашли своего разрешения, а настроение усугублялось с каждым днём, потому что возможность прогуливаться даже по свалкам ушли в прошлое — каждый день по дороге туда-сюда сновали телеги и тележки, иногда громыхали какие-то машины-развалюхи — народ тут был в своей основе бедный и даже на такой транспорт ни у кого не было средств, и подставляться так глупо, Сергей не имел права.
В красочных журналах барражировали сведения, что советские войска освободили из плена дочерей шести знатных семей Ирана и что после прибытия их в столицу будет решено кто из них станет невестой младшего сына премьер министра — Хасан Али Мансура — Али Мансура младшего. В журнале были размещены фото и жениха и претенденток. Увидев фото Сергей пожалел девочек — это было так разительно: девятнадцатилетние девушки с полудетскими личиками и слюнтяй Хасан Али - с отпечатавшимися на лице всеми признаками порока.
-Даже если тебе девятнадцать — ты вряд ли заслуживаешь такое чудовище! — решил Сергей- И  более старшая женщина вряд ли позавидует им. Хотя тут совсем иные приоритеты: жених богат, знаменит — что ещё желать малограмотной девчонке, прошедшей все тяготы фашистской неволи? Им ещё тут завидуют, и прямо в журнале открыто высказывают это.
Рассматривая фотографии девушек Сергей удивился своей мысли:
-Чем не наши девушки? Открытые чистые лица с отпечатком видимого интеллекта. Особенно поразило лицо одной из них — Асаль Пехлеви. Большие зелёные глаза, пухлые полудетские губы  показались такими знакомыми, даже родными.
Фотограф, как видно,  был ещё и художником — прорисовал лица девушек, делая акцент на глаза и губы.
Сергей вырезал это фото и прикрепил над кроватью — время от времени вглядываясь в родные уже лица, и сочувствуя девчонкам, даже не подозревая о том, насколько прав в своих подозрениях и сомнениях в полной уверенности, что никогда, даже издали, не сможет увидеть их: где он, а где девушки из богатых знатных семей?
Теперь Сергей понимал что был не прав, когда думал, что запад в своём развитии шагнул далеко вперёд, а Восток остался в прошлом. Разве развитие означает отказ от своей природы от памяти народа и  своей  души? Внешняя оболочка не говорит о человеке ничего - даже самая прерасная яркая одежда не прикроет пустоту души.
Кто станет спорить с тем что физическая красота - это конечно неплохо? Но она так недолговечна- можно сказать мимолётна а значит - такой выбор не серьёзное почти бесполезное вложение и сил и душевных усилий и финансовых вложений.  Для Востока приоритеты - это красота мыслей, красота деяний, красота души. И это прекрасно - это правильно.
Так что же на самом деле развитие: финансовае благополучие, деньги, одежда и прочие материальные блага или духовное развитие, стремление вверх?
Каждый из нас выбирает в меру своего индивидуального развития и в этом винить не стоит ни время, ни окружение, ни обстоятельства.еСЛИ ты оправдываешь свои просчёты и провалы этим = значит расписываешься в своей слабости и бесполезности.