1968-й год… «Правильной дорогой идёте, товарищи!» И подпись внизу – В. Ленин. Мимо этого плаката мы проезжали каждое утро, направляясь на свою стройплощадку в заполярном Талнахе. Хоть и забавно звучала фраза, поскольку Ленин понятия не имел, куда мы идём и зачем, тем более что его уже давным-давно не было на свете, но сама по себе фраза подбадривала. И правда, эту дорогу мы выбрали сами, знали, куда ехали и зачем. В Норильске и Талнахе студенческий стройотряд нашего института в условиях вечной мерзлоты возводил ЛЭП, прокладывал и заливал битумом надземные теплотрассы, ремонтировал школу, на фасаде которой образовалась широкая трещина во всю высоту трёхэтажного здания.
Если по возрасту мои родители и их ровесники, на долю которых выпала Великая Отечественная война, приходились Ленину внучатами, то наше послевоенное поколение - уже правнуками. Что мы знали о своих родных прадедушках и прабабушках? Практически ничего, за редким исключением. Зато о Ленине знали всё, начиная с его детских лет. Фото маленького кудрявого Володи украшало наши октябрятские звёздочки. Мы с нетерпением ждали того дня, когда нас примут в октябрята, а потом, с ещё большим нетерпением – когда повяжут на шею пионерский галстук. С каким старанием и трепетом повторяли мы хором первую в своей жизни клятву: «Вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, клянусь…» И с какой гордостью шагали по улице в школу с новеньким красным галстуком, трепетавшим на ветру. Как, верные пионерской клятве, собирали макулатуру и металлолом, помогали старикам, защищали малышей…
В апреле 1970-го вся страна готовилась к юбилею – 100-летию со дня рождения Ленина. Уже давно стало ежегодной традицией к этой дате (а Владимир Ульянов родился 22 апреля) проводить общесоюзные субботники по примеру самых первых, в одном из которых, во дворе кремлёвского двора, принимал участие и Ленин, и даже был запечатлён фотографом - с бревном на плече среди других товарищей по партии. Очень известная фотография. К солидной дате выпустили юбилейную медаль «100 лет со дня рождения В.И.Ленина». Тираж был огромный, свыше 11 миллионов, вручали её коммунистам со стажем и молодым, даже комсомольцам, передовикам производства, военнослужащим и просто заслуженным людям. Не охваченными оказались, пожалуй, только младшие школьники. Возможно, зря. Поскольку именно с этого поколения началось впоследствии критическое либо флегматичное отношение к послереволюционной истории страны. Хотя, по правде сказать, чуть раньше.
В те апрельские дни нашему факультету поручили ответственное задание: подготовить институтский вечер, посвящённый столетию Ленина. Мне досталась роль сценариста, несмотря на то, что после окончания института я должна была работать энергетиком. Но изучать сугубо технические дисциплины было скучно, поэтому, недолго сопротивляясь, я согласилась отвлечься от сопромата, турбин и парогенераторов и переключилась на сочинение сценария на тему о Ленине для студенческой аудитории. Для начала капитально поработала в любимой библиотеке иностранной литературы (ВГБИЛ) с документальными воспоминаниями о Ленине близко знавших его или встречавшихся с ним других знаменитостей: от Герберта Уэллса до Клары Цеткин.
И вычитала немало нового для себя и даже нелицеприятного о Владимире Ульянове, но бросать тень на вождя в мои планы никак не входило. Собрав много редкого литературного материала и уже приблизительно представляя, как его можно преподнести со сцены, обсудила свою идею с горсткой однокурсников, которые могли бы её реализовать. Сам собой напрашивался жанр агитбригады: парни будут зачитывать (учить наизусть времени уже не было) выдержки из воспоминаний современников-мужчин, общавшихся с Лениным, девчонки – мемуары знавших его дам. Мне оставалось логично соединить всё это в сценарий, который я отпечатала на машинке, сшила металлическими скрепками как журнал, а отдельные тексты раздала исполнителям.
***
Группа у нас собралась небольшая, но надёжная, к комсомольскому поручению отнеслись серьёзно, никто не подвёл. В основном это были члены курсового бюро Петя Кругликов, Лариса Краснова, Гена Десятков, Саша Никитин, вместе человек десять. К участию в торжестве мы заранее и не без хлопот пригласили артистов из театра на Малой Бронной и с Таганки, а ещё – секретаря Ленина Фотиеву, которая была ещё жива. С её воспоминаний об Ильиче и начался вечер. Сухощавая, с прямой спиной женщина в строгом костюме светлых тонов, которой было уже под 90, старалась поделиться с молодёжью тем, чего, кроме неё, уже никто не помнил.
Публика в зале, занимавшая треть рядов в партере и состоявшая из студентов и преподавателей в основном общественных наук, вежливо слушала даму, видевшую и Ленина, и Сталина, и пережившую их. А она, тронутая вниманием и раскрасневшаяся, стоя на фоне опущенного занавеса, довольно монотонно, но чётко, не повторяясь и не сбиваясь, вспоминала всё новые подробности тех далёких дней. В это время актёры с Малой Бронной и Таганки нервно курили за сценой и, поглядывая на часы, хватались за голову, готовые уже вывести за руку или вынести антикварную старушку, чтобы поскорее занять место на сцене, отработать свои номера и рвануть на другие подмостки. Пришлось самому деликатному в нашей компании студенту, прихватив заготовленный букет тюльпанов, выйти в просцениум, поблагодарить ещё не намеренную заканчивать монолог соратницу Ленина, вручить цветы и, взяв под руку, под аплодисменты проводить за кулисы. Почувствовав себя обиженной, Лидия Александровна сочла нужным укоризненно заметить: «Не любите вы Владимира Ильича…»
Следом за этим раскрылся занавес, и артисты Театра на малой Бронной Семён Соколовский с Николаем Волковым, сидя за столом, разыграли сцену из нового, ещё только готовящегося спектакля «Человек со стороны» Дворецкого - на производственную тему, но с человеческим лицом. Видимо, они решили, что она будет ближе по духу завтрашним инженерам.
Актёры с Таганки читали стихи из популярных тогда «Павших и живых» и «Антимиров». Зинаида Славина, в чёрной кожанке, страстно, чуть с хрипотцой и порой навзрыд, - блокадные стихи Ольги Берггольц. Валерий Золотухин, мастерски и даже залихватски, - «Лонжюмо» Андрея Вознесенского, о Ленине во Франции, играющем в городки. Сейчас вспоминаю, как сам Вознесенский спустя годы читал эти свои стихи и «Уберите Ленина с денег!» в Доме офицеров в Гродно. После концерта поэт согласился ответить на вопросы зрителей, и по наивности я тоже отправила ему записку: «Какие отношения связывают вас с Евтушенко и Рождественским?» Не задумываясь тогда, что в отношениях трёх гениев русской советской поэзии преобладает конкуренция. На записку он не ответил.
За кулисами мы вручили актёрам конверты с гонораром, который выделил институтский профком.
***
И без перерыва, дабы не было возможности у потерявших интерес к вечеру улизнуть, мы начали выступление своей агитбригады, которое накануне успели «прогнать» под фоновую музыку на пустующей по ночам сцене институтского Дома культуры. Подражая профессиональным актёрам, под негромкий аккомпанемент записанной на магнитофон «Аппассионаты» Бетховена, которую любил слушать Ленин, мы по очереди неспешно и проникновенно зачитывали мало кому известные воспоминания знаменитостей об их встречах с Владимиром Ильичом. Это были чисто человеческие, а то и житейские восприятия облика вождя. Припомню лишь некоторые…
Герберт Уэллс, английский писатель:
«Для меня было прямо отдыхом поговорить с этим необыкновенным маленьким человеком, открыто признающим всю громадную трудность и сложность задач, стоящих перед коммунизмом…»
Брюс Локхарт, британский дипломат:
«Ленин произвёл на меня сильное впечатление с самого первого момента, когда я увидел … его, отрешенно писавшим что-то на листке бумаги, среди самого хаотичного Съезда Советов в истории Советского Союза».
Артур Рэнсом, английский писатель:
«Ленин поразил меня… Этот невысокий, лысый, морщинистый человек, качающийся на стуле то в одну сторону, то в другую, смеющийся над той или иной шуткой, в любой момент готов дать серьёзный совет любому, кто прервёт его, чтобы задать свой вопрос…»
Николай Алексеев, сотрудник «Искры», впервые встретившийся с Лениным в 1902 году в Лондоне:
«Предвидя, что приезжающие из России и из-за границы товарищи будут по российской привычке, не считаясь с его временем, надоедать ему, он просил по возможности ограждать его от слишком частых посещений».
Анатолий Луначарский, нарком просвещения:
«Люди, попадающие близко в его орбиту, как-то своеобразно влюбляются в него. Это относится к людям самых разных калибров - от такого огромного таланта, как Горький, до какого-нибудь косолапого мужика из глубины Пензенской губернии».
Максим Горький:
«Он был русский человек, который долго жил вне России, внимательно разглядывал свою страну, – издали она кажется красочнее, ярче. Он правильно оценил потенциальную силу её - исключительную талантливость народа…»
Александр Потресов, один из создателей «Искры», впоследствии меньшевик:
«Никто, как он, не умел … так покорять своей личностью, как этот, на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по видимости, не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным... Плеханова - почитали, Мартова - любили, но только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождём».
Клара Цеткин, одна из основателей Коммунистической партии Германии:
«Ленин жил в Кремле. Прежде чем к нему попасть, нужно было пройти мимо нескольких караульных постов… Когда это нужно было, он принимал и в великолепных государственных апартаментах. Однако его частная квартира отличалась крайней простотой и непритязательностью. Мне случалось часто бывать в квартирах рабочих, которые были обставлены богаче…
Я застала жену и сестру Ленина за ужином, к которому я тотчас же была приглашена самым сердечным образом. Это был скромный ужин любого среднего советского служащего того времени. Он состоял из чая, чёрного хлеба, масла, сыра. Потом сестра должна была «в честь гостя» поискать, нет ли чего «сладкого», и, к счастью, нашлась небольшая банка с вареньем…»
Мы уложились в двадцать минут «Аппассионаты». А потом на полном серьёзе и в необычной манере - в ритме рэпа, о котором тогда понятия не имели, – стоя исполнили Интернационал, на что и зал откликнулся вставанием, которое нас ещё больше воодушевило. И хоть волновались мы жутко, но всё-таки надеялись на понимание и нашли его.
***
Закончилось всё танцами в фойе Дома культуры, ради которых и пришло большинство.
На следующий день ко мне подошёл однокурсник, поступивший в институт после армии, на концерте он был с женой, и попросил для неё сценарий нашего вечера, отпечатанный мною на машинке, с обложкой, в единственном экземпляре.
- На пару вечеров, ей для работы нужно, - добавил он.
Просьба польстила, хотя расставаться с выстраданным сценарием не хотелось.
- А где она работает?
- В детском саду.
Тут я и вовсе удивилась: но там-то он зачем? Но промолчала и протянула свой самодельный журнал. Больше я его не видела.
А сейчас думаю: может быть, найденные и собранные мною малоизвестные суждения и впечатления об Ульянове-Ленине нужны были воспитательнице детского сада для какой-то курсовой работы в педагогическом институте? Например, по истории? Иначе зачем? И до сих пор жаль, что тех, скрупулёзно собранных мною выборок, нет сейчас под рукой…
***
Одним из свадебных подарков нам на свадьбу стали 55 томов произведений Ленина, о которых я сама то ли в шутку, то ли всерьёз попросила сестру. Будто знала, что скоро они мне пригодятся. И правда, очень пригодились в годы учёбы на факультете журналистики. Если в энергетическом институте на экзамене по матанализу от нас требовали знание теорем с точностью до запятой, то на журфаке преподаватель истории партийной и советской журналистики требовал устного и письменного цитирования с точностью до запятой работ Ленина. И безжалостно ставил пары за неточное воспроизведение. Такое самодурство не могло пройти даром, и по университету ходили слухи, что однажды возмущённые студенты даже траурный венок отправили на его домашний адрес. С годами, говорят, он стал более человечным.
…Когда стало ясно, что обещанный к 1980 году коммунизм построить не удаётся, хотя причины неудачи никто официально не объяснил, померкли и были преданы забвению идеи Ленина и его соратников. Вслед за памятником Дзержинскому стали сбрасывать с пьедесталов и другие, Мавзолей в дни торжеств и парадов стыдливо камуфлировали, а праздник 7 ноября заменили датой из глубин истории, о которой давным-давно никто и не вспоминал…
---------------------------
На снимке: стройотряд Московского энергетического института.
Фото однокурсника Иосифа Фридберга.