В холодную и голодную зиму после Шикотанского землетрясения, случившегося в ночь на 5 октября 1994 года, я перед отъездом на материк грузил контейнер, паковал вещи и нашел старую фотографию. Рядом с главным инженером рыбокомбината Тунгусовым собрался мужской коллектив его конструкторского бюро: слева Володя Мачулин, справа Игорь Фишелев и Коля Остапенко. Анатолий Александрович, как всегда, спокоен и бесстрастен. Он построил свой крупнейший в стране рыбокомбинат и определил путь его успешного развития в будущем. На это ушло 20 лет его жизни на Шикотане. Фото было сделано в праздник, скорее всего, 7 ноября, у Коли в петлице символическая красная гвоздика. К этому моменту Анатолий Александрович проработал на Шикотане уже 20 лет, я - десять, остальные – немного меньше. История нашей жизни на Шикотане только начиналась. Теперь, когда с того дня прошло еще сорок лет, можно подвести итоги этой старой истории.
* * *
Когда в начале августа 1970 года наша семья впервые приехала на Шикотан, земным раем здесь даже не пахло. Шикотан на языке айнов -древних жителей Японских и Курильских островов - означает Лучшее место, по другой версии - Южное селение. Все необходимое для жизни айнам давало море, а возле Шикотана оно было особенно богато морским зверем, рыбой и моллюсками.
Во второй половине ХХ века люди уже не жили в землянках, они переселились в бараки, питались сушеной картошкой и яичным порошком, а с декабря по апрель общались с внешним миром только по телеграфу. Зато к обычной зарплате на Курильских островах добавлялся двойной коэффициент и еще до 80% надбавок за выслугу лет. При скромном окладе в 100 рублей вам начислялось 280. В те годы ставка директора предприятия самой низшей 4-й категории составляла 260, а средняя зарплата по стране – 180 рублей в месяц. За хорошие деньги люди готовы были рисковать здоровьем и на них держался советский Крайний Север.
В открытой печати об этих местах ничего не писали. Катастрофическое цунами в Северо-Курильске и конфликт с Японией замалчивались. Мы ехали на остров и не подозревали, что его могут продать японцам. Только после 1991 года все документы были опубликованы в открытой печати. Обо всем этом я много писал раньше, а теперь хочу рассказать о своих коллегах, работниках конструкторского бюро рыбокомбината «Островной» и нашем руководителе главном инженере Анатолии Александровиче Тунгусове.
Часть 1 Кто не рискует…
Плашкоут мягко ткнулся в привальный брус и остановился. Подали сходни, толпа пассажиров шумно устремилась на пирс. Прошло несколько минут, прибывшие куда-то рассосались, катер увел плашкоут и мы с женой остались одни на пустом пирсе возле своих чемоданов. Пахло рыбой и морской капустой. С разных сторон бухты доносились непонятные звуки, вокруг кипела жизнь, о которой мы не имели никакого представления.
Было начало августа 1970 года, в пункт назначения – село Малокурильское на острове Шикотан мы прибыли, но что делать дальше, не представляли. Позади осталась неделя дороги, бабушка с двумя нашими малолетними дочерями, родители, прежняя работа, друзья и несбывшиеся надежды. При посадке самолета в Чите мы подсчитали, что прошли точку невозврата, вернуться оттуда назад денег у нас уже не хватало.
Никогда раньше мы не предпринимали такого большого и авантюрного путешествия. Но вот мы почти у цели, а куда двигаться дальше - не представляли. Ясно было одно – прошлая жизнь закончилась, а про новую мы знали очень мало. Вчера впервые постояли рядом с действующим вулканом Менделеева на острове Кунашир, сегодня вышли на теплоходе в Тихий океан, знаменитый тайфунами и цунами, теперь ступили на берег острова Шикотан, про который нам успели сообщить, что он подобен шляпке гриба и может провалиться в расположенный рядом Курило-Камчатский желоб глубиной почти 10 км. Замечательная перспектива! Единственным активом существовала гипотетическая возможность получать хорошую зарплату, но до нее нужно было еще дожить.
* * *
Мы продолжали стоять на мокром после дождя настиле пирса. Куда идти, к кому обращаться? Неожиданно к нам подошел мужчина и спросил: «Это вы новая учительница математики?» Мы хором ответили: «Да!». Мужчина улыбнулся, поздоровался и пригласил садиться в микроавтобус, чтобы отвезти в нашу комнату. От избытка впечатлений за последние двое суток мы уже ничему не удивлялись, загрузились в машину, через несколько минут остановились возле длинного одноэтажного дома и зашли внутрь. По центру шел длинный коридор, в него выходил десяток дверей. Водитель постучал в одну из них. Нас встретила молодая грустная женщина. Наш провожатый сказал ей, что теперь здесь будем жить мы, пожелал всего доброго и ушел.
Так начался наш первый день на Шикотане. Печальная женщина рассказала, что раньше здесь жил завгар, но теперь он уволился и уехал, а она завтра заберет свои вещи и уйдет. В этом бараке живут инженерно-технические работники, учителя и комендант общежитий, к которой нам нужно будет обратиться для прописки. О нашем провожатом она сказала, что это дядя Саша, водитель директора рыбокомбината. Нам здорово повезло, что директор школы позаботилась, чтобы нас встретили, иначе нам пришлось бы искать, где провести ночь.
Женщина еще что-то рассказывала, но мы буквально засыпали на ходу, сказывалась разница во времени внутри и снаружи наших бренных тел. Мы наскоро перекусили и легли спать.
Часть 2
Первые неожиданности
На другое утро пошли устраиваться на работу. Директор школы Раиса Иосифовна Тунгусова, крупная энергичная женщина лет тридцати пяти (нам тогда было по тридцать три) долго беседовала с Майей на профессиональные темы, затем рассказала мне, как найти отдел кадров рыбокомбината, куда я и пошел в раздумьях, что день грядущий мне готовит.
В отделе кадров про меня знали, но разговаривать не стали, а сразу отправили к главному инженеру Анатолию Александровичу Тунгусову.
В большом кабинете у дальней стенки за столом сидел крупный мужчина лет сорока, интеллигентного вида, немного рыхлого телосложения. Он оторвался от бумаг и вопросительно посмотрел на меня. Я представился, объяснил, как попал сюда и замолк. Главный инженер пригласил садиться, попросил рассказать трудовую биографию, взял мои документы. Довольно долго он их просматривал и, что меня особенно удивило, вынул из диплома вкладыш с перечнем изученных дисциплин и оценками, развернул и стал читать. Это было что-то новое, до сих пор вкладыш никого не интересовал.
Пока Тунгусов этим занимался, я успокоился и смог составить первое впечатление о хозяине кабинета. Без сомнения, это был большой начальник, технически грамотный и хорошо образованный человек. Держался он просто, говорил спокойно, лицо было вежливо-безразличным, но в глазах иногда появлялось чуть заметное насмешливое выражение, как будто он знал обо мне что-то такое, о чем я сам не догадывался.
Впрочем, к делу это отношения не имело. Когда жена получила вызов на работу в Малокурильскую школу (иначе нам в милиции не оформили бы пропуск), в конверте лежала записка: «Жильем будете обеспечены (неблагоустроенным), мужу будет работа на рыбокомбинате», поэтому о трудоустройстве я особенно не волновался.
Между тем Тунгусов вернул мои бумаги и совершенно спокойно сообщил, что может принять меня на работу слесарем без разряда.
Вот оно! Я был готов к чему угодно, только не к такому облому. Ладно, не нужен здесь специалист по производству автомобильной проводки, но механик, конструктор, наконец, нормировщик (я и таким уже успел год поработать) им тоже не нужен? А что это за квалификация – слесарь без разряда, когда мне как инженеру положен самое малое 5 разряд! А я еще тащил сюда справочник инженера-конструктора! Лучше бы лишний килограмм чеснока захватил.
Однако нужно было соображать быстро и, поразмыслив, я решил, что выбора нет. Рыбокомбинат – единственное предприятие в поселке, искать другую работу бесполезно. Слесарем на материке я тоже успел поработать, когда перевелся на заочное отделение Киевского Политехнического института. На факультете обработки металлов давлением мне сказали, что я должен трудиться по профилю будущей специальности. Пришлось устроиться на завод сельхозмашин в цех ковки штамповки.
Ну что же, опять в рабочий класс… В конце концов, мы приехали сюда не карьеру делать, а деньги зарабатывать! Я написал заявление, главный инженер его завизировал и, слегка ошарашенный, я пошел в отдел кадров.
Год я проработал на кислородной станции, а осенью следующего года меня перевели в мехцех. Поначалу было сложно с инструментом, выручали ребята из бригады. Здесь я неплохо зарабатывал и мог еще долго оставаться в рядах рабочего класса, если бы не ЧП.
Осенью 1972 года в здании мехцеха произошел пожар. Он начался в котельной, огонь перешел на крышу. Дул сильный ветер. Вероятно, все сгорело бы дотла, но подошел военный корабль и мощными насосами залил здание.
Через несколько дней мы начали убирать головешки. Строители прямо в цехе сколотили выгородку с крышей, электрики поставили два «козла», и мы начали ремонтировать станки. К весне здание восстановили, мы начали перетаскивать станки на свои места, цех начал оживать.
Мы с женой по-прежнему жили в девятом бараке. Майя каждый день через весь поселок таскала сюда тяжеленые пачки тетрадей, но проверяла их уже не на табуретке, а на компактном столе-секретере с откидной крышкой, для обычного стола места в комнате не было. Мы уже не спали на полу, пользовались мощной самодельной электроплиткой (никому не говорите!), питались почти нормально, и, самое главное, приобрели вкус к большим деньгам. За полтора годы мы выслужили по три десятипроцентные надбавки, всего их будет восемь за пять лет. Уже теперь мы вместе получали около 700 рублей в месяц, живи – не хочу! Быт наш наладился, однако существовали две проблемы, решить которые мы не могли. Первой и самой неприятной был цистит, воспаление мочевого пузыря. Я его подхватил по глупости, ранней весной пошел ловить форель, маскироваться пришлось в сугробах, организм такого надругательства не выдержал. Промаявшись неделю, я смог оценить, какая это дрянная болезнь, почище зубной боли, и проникся сочувствием к местным женщинам, которые страдали циститом поголовно. Дело в уличных сортирах, где постоянно дуло снизу, бумага из «очка» назад вылетала. От этой принудительной холодной «аэрации» и происходила болезнь. Выручал детский ночной горшок, но создавал другие неудобства.
Была еще одна проблема, почти безысходная - мы сильно скучали за детьми. Майя не вынесла и в первое же лето поехала домой. Младшая дочь Олечка, а ей было два года, когда мы уезжали, успела маму забыть. Пришлось долго восстанавливать отношения. А мне отпуск полагался раз в три года. Я из кожи вон лез, писал детям сказки и всякие интересные письма, но личного общения это заменить не могло.
Когда восстановление оборудования механического цеха и ремонт здания почти закончились, меня вызвали к телефону и секретарь пригласила срочно явиться к главному инженеру. Тунгусов расспросил о ходе ремонта и неожиданно сказал: «Принимайте мехцех. К новому году сдается дом, получите однокомнатную квартиру со всеми удобствами. Кроме того, в рыбкоопе сможете купить холодильник».
Главный инженер все верно рассчитал. Хотя моя зарплата уменьшалась почти вдвое, но зато мы покидали барак, а холодильник позволял значительно экономить на продуктах. Мороженное мясо и рыбу мы вывешивали зимой в авоське за форточку. Местные вороны этим бессовестно пользовались. Наконец, появлялась возможность привезти сюда семью, а это было дороже всего. Я дал согласие, и мы стали готовиться к переезду.
Часть 3
Начальник мехцеха
О специфическом характере новой должности я получил представление в первую пятницу, когда меня вызвали в кабинет директора на так называемую планерку. В относительно небольшом низком помещении собралось не менее сорока человек. «Уважаемые товарищи» – заместители директора и главный инженер - сели за длинный стол перед директором, остальные на лавках и стульях плотно набили оставшееся пространство, стремясь занять лучшие места в дальних углах на «Камчатке».
Краткое сообщение начальника планового отдела свидетельствовало, что план прошлой недели не выполнен. Немедленно «на ковер» были приглашены начальники заводов. Те все валили на вспомогательные цеха. Начался поиск крайних, причем замы немедленно начинали «снимать стружку» со своих подчиненных. Те пытались оправдываться, по пути обвиняя еще кого-то, те возмущались, и так до бесконечности. Единственный человек, который выступал кратко и по делу, был главный инженер. Выслушав все это, я ждал, что пару человек немедленно уволят. Но ничего подобного, даже выговоров никому не объявили.
На второй планерке дошла очередь и до меня. Мехцех не выполнил заказы, из-за чего завод несколько часов простоял. Я пообещал разобраться и выправить положение, но сделать это оказалось не- просто. На следующую планерку пришлось захватить пачку заявок и предложить собравшимся сказать, что на этих листках нарисовано и как это можно изготовить. Больше вопросов мне не задавали.
Слава богу, не все заказы делались на таком уровне, на комбинате работало много грамотных механиков. Но стало понятно, в чем корень зла, пришлось попросить коллег нести не эскизы, а вышедшие из строя узлы и детали, и это дало результат. В мехцехе работало несколько замечательных слесарей и станочников, настоящих специалистов Золотые Руки. Они могли восстановить или изготовить новые очень сложные детали.
В самом начале путины 1973 года поселок неожиданно засыпало вулканическим пеплом. На острове Кунашир начал извергаться вулкан Тятя-яма и мельчайшая пыль долетала до Шикотана, клубилась в воздухе, затрудняя дыхание, плавала на поверхности воды, попадала в пищу. Временами на улице становилось так темно, как будто наступила ночь. К тому же сайра начала ловиться очень мелкая. Выпуск консервов прекратили, в поселке началась паника.
Через две недели извержение закончилось, но выпавший толстым слоем пепел разносило ветром. Лишь в августе пошли дожди и смыли эту напасть в океан, но путина была сорвана, а план по выпуску консервов остался. Созданный Госпланом в Москве и спущенный затем во все концы страны этот план являлся законом. Его невыполнение грозило потерей премий и даже должностей, поэтому планы стремились выполнять любой ценой.
Дело доходило до абсурда. Еще в Каменец-Подольском мне как-то поручили завезти в плановый отдел Совнархоза в Киеве какую-то справку. В кабинете солидная дама в золотых очках беседовала с инженером из Одессы. Он просил уменьшить план по сбору отходов цветных металлов. Им изменили номенклатуру выпускаемой продукции, деталей из бронзы и латуни они почти не обрабатывали, соответственно уменьшилось количество отходов. На эту убедительную просьбу дама ответила: «В прошлом году вы сдали столько тонн, в этом должно быть не меньше! Где их брать - ваши заботы. Иначе премии вам не видать!» Советская плановая система хозяйства, никуда не денешься!
Но одно дело завалить план по отходам, и совсем другое - по основному производству. Мощность всех Приморских комбинатов была равной мощности одного «Островного», выпустить вдвое больше консервов они не могли. Тогда было принято решение начать на «Островном» использовать мороженое сырье.
Завезли скумбрию, по три десятикилограммовых блока в ящике, и стали размораживать самым примитивным способом. Блоки сваливали на бетонный пол и долго поливались горячей водой из шланга. В результате рыба размораживалась частично, одна сторона твердая и холодная, другая горячая. Разделывать такую рыбу тяжело, появилось много отходов, выпуск консервов был минимальный.
В это время в мехцехе бригада Владимира Сербиновского провела несколько опытов и установила, что быстрее всего рыба размораживается, если ее поливать тонкими струями теплой воды. Были изготовлены емкости с зубчатым верхом и проволочными стержнями, по которым вода равномерно орошала блок. Главный инженер и руководство завода №17 идею одобрили. Мы начали строить ленточный транспортер, на котором блоки в положении «на ребро» проходили под струями теплой оборотной воды. Результат оказался отличным, бригада из мехцеха за несколько часов опытной эксплуатации дефростера завалила завод отличным сырьем.
При изготовлении установки главный инженер всячески помогал нам, в том числе подключил конструктора Позднякову для разработки рабочих чертежей. Неизбежно возникали нестыковки. Тамара Александровна была опытным инженером, но не учитывала реальных возможности мехцеха. Анатолий Александрович приходил в КБ, и мы втроем у чертежной доски решали возникшие проблемы.
Когда дефростер успешно проработал несколько недель, Тунгусов пригласил меня к себе в кабинет и предложил возглавить конструкторский отдел, перед которым ставил интересные задачи. Работа меня заинтересовала, я дал согласие.
Часть 4
КБ на краю света
Задачи, которые в те годы стояли перед комбинатом, возникли из-за того, что предприятие построили слишком быстро. Так консервный завод №24 начали строить 22 апреля 1960 года, а закончили 26 июня перед началом сайровой путины. Смонтировали транспортер для подачи на суда льда для засыпки в ящики с пойманной сайрой. Другой транспортер должен был доставлять рыбу с пирса в охлаждаемое отделение завода, дальше таким же образом рыба подавалась на разделку, порционирование, посол и укладку в банки. После этого её бланшировали паром, закатывали, стерилизовали в автоклавах и отправляли в склад готовой продукции.
Для обеспечивания работы этого оборудования рядом построили электростанцию, котельную со складом топлива, льдозавод, насосные пресной и морской воды. Это была героическая работа, трудились в две смены по 12 часов. Оборудование монтировалось под открытым небом, одновременно возводились стены и крыша. Такими же методами строились заводы во время Великой Отечественной войны. На узкой береговой полосе Малокурильской бухты все строилось компактно и тесно, поэтому, когда начали расширять и модернизировать предприятие, возникла масса проблем
Такими же методами за пару месяцев в 1961 году построили вдвое более мощный завод №17, а в следующем – еще более мощный завод № 96. Для специалистов строились небольшие дома, для рабочих - общежития, столовые, магазины. Вскоре потребовались детсад и школа, больница, амбулатория, клуб. Все здания были временными, сооружались из бруса и досок, а типовые общежития собирались из привозных щитов. Предполагалось, что база «Сикотан» Приморского комбината «Попов» будет работать только летом, а на зиму весь персонал будет возвращаться на материк. Однако вылов сайры превзошел все прогнозы, выпуск консервов постоянно рос, и в 1964 году база выпустила 20 муб* консервов, вдвое больше материнского комбината «Попов». Директор базы Салий и главный инженер Тунгусов были переведены на руководящие посты в объединение тралового и добывающего флота «Дальморепродукт», а база преобразована в самостоятельный рыбокомбинат «Островной».
Примечание. *Муб - миллион условных банок весом нетто по 350 г. Консервы из сайры выпускались в банке №6 весом нетто 250 г., 1 муб в такой таре – 1,4 млн. шт.
Первые четыре года новое предприятие работало со срывами, пока в 1968 году его главным инженером вновь стал Тунгусов, который начал широкую модернизацию комбината. Старые постройки пришлось расширять, устанавливать дополнительное оборудование, заменять устаревшее новым. С 1973 года возникла необходимость перевести часть заводов на круглогодичный режим работы.
Эти задачи и были поставлены перед конструкторским бюро. Впервые я познакомился с этим отделом во время работы над дефростером. Кроме Тамары Александровны Поздняковой, там работали инженер Элеонора Соломоновна Пилипенко и техник Инна Павловна Кривоногова. Была еще одна женщина-конструктор, но она вскоре уехала после тяжелой травмы ее мужа, я ее совсем не помню.
Кроме чертежей транспортеров и приспособлений для механизации ручных операций, в КБ разрабатывались проекты реконструкции отдельных участков комбината. Дополнительно нам поручили согласование документации с проектными институтами для объектов капитального строительства.
Наш коллектив постоянно рос, со временем к нам пришли Светлана Николаевна Бычкова из Николаева, Галина Борисовна Фомина из подмосковного Троицка, Николай Васильевич Остапенко из Ростова, Владимир Васильевич Мачулин из Бердянска. Впоследствии к нам перешел сметчик Михаил Семенович Белослуцкий, участник Великой Отечественной войны, руководивший строительством базы «Сикотан», а затем комбината «Островной» на протяжении десяти лет, после чего по состоянию здоровья его перевели на должность сметчика.
Мы постоянно стремились подыскать в КБ грамотных сотрудников, но получалось это далеко не всегда. В 1978 году мне предоставили отпуск за три года, я передавал дела Тамаре Александровне. Буквально в последний день Тунгусов направил ко мне молодую женщину. Ее мужа назначили начальником строительства в береговую базу моряков-пограничников. Женщина рассказала, что они с мужем учились вместе и закончили Волгоградский строительный институт. Я вспомнил, что на комбинате успешно работает выпускник этого института Саша Мещеряков. А совсем недавно мы приняли на работу жену другого военного строителя инженера-сантехника Любовь Ивницкую, которая уже выполнила несколько сложных работ. Все это взвесив, я завизировал заявление и с легким сердцем укатил в отпуск...
Вернувшись через полгода, я с удивлением услышал, что новую сотрудницу пришлось срочно уволить. Она не то что инженером, она техником не смогла работать. Выяснилось, что муж делал за нее все проекты, а она попросту бездельничала все пять лет учебы. Интересно, на что она надеялась? Подвел меня авторитет Саши Мещерякова и спешка перед отпуском, а Тамаре Александровне пришлось все это расхлебывать. Подозреваю, что этого она мне так и не простила.
* * *
Все задания мы получали от главного инженера. Со временем сложилась целая традиция. В конце рабочего дня Анатолий Александрович приглашал меня в кабинет, рассматривал находящиеся в работе чертежи и предлагал обсудить новую задачу. Обычно возникало несколько путей её решения и выбирался оптимальный вариант. В КБ его прорабатывали, снова обсуждали. Иногда окончательного решения Тунгусов долго не принимал, просил еще поработать над проектом. Делал это он очень деликатно, тщательно подбирал слова, чтобы никого не обидеть. Лишь много позже я узнал, что Анатолий Александрович в Приморье сам руководил КБ и хорошо понимал, как легко резким словом выбить из колеи даже опытного конструктора. Ведь нужно и на ошибки указать, и сохранить у человека уверенность в своих силах и нормальное рабочее настроение. Сделать это так же просто, как проплыть между легендарными Сциллой и Харибдой.
Когда я впервые столкнулся с необходимостью такого «плавания», оно давалось мне с большим напряжением. В мехцехе отношения с людьми были проще и эффективнее: не можешь точить сложные детали, точи шпильки и получай соответственно. В КБ при внешней видимости мира и творческого энтузиазма, как это выглядит в советской кинохронике, отношения в коллективе были достаточно сложными. Здесь все были личностями и цену себе знали, еще на материке многого достигли, а тут занимаются расстановкой оборудования, а их просят еще раз все переделать. Обидно и непонятно. Влияли на работу и резкие перепады атмосферного давления и магнитные бури.
Я и сам переживал, когда Тунгусов раз за разом возвращал чертеж на доработку. Со временем понял, как большой опыт и интуиция у нашего начальника подсказывали, что проект не пойдет. Неожиданно выяснялось, что оборудование поступит другое или вместо скумбрии участку придется работать на камбале и т.п. Анатолий Александрович тоже не располагал полной информацией, ведь в главке и на машиностроительных заводах планы часто менялись. Но мы этого не знали, в коллективе возникала напряженность, а тут и до элементарных ошибок недалеко.
В этом отношении особенно переживали наши замечательные женщины, привыкшие к постоянным похвалам. Но правильные ответы известны только в школьных задачниках, на практике их может быть несколько. Психологически мы к этому не готовы.
Чтобы не расстраивать моих коллег, приходилось детально разбирать проект, хвалить удачные части и лишь потом указывать на ошибку, из-за которой нужно все чертить заново.
Для меня это был сизифов труд, от которого я сильно уставал. Чтобы привести себя в норму, после работы, не заходя домой, я сразу шел на огород и с помощью клиньев и кувалды колол деревянные чурбаки. Когда потеешь, адреналин сгорает, и можно спокойно говорить с детьми, поесть и нормально отдохнуть. Когда-то читал, что в этом несгоревшем адреналине причина болезней начальников отделов, главных механиков и конструкторов. Хорошо отдохнуть помогала смена работы. Меня несколько раз в год посылали в командировки в Приморье или на Сахалин, а их длительность определялась не столько сложностью задания, сколько метеоусловиями на островах. Один раз просидел полтора месяца в Южно-Сахалинске и улетел случайно, больших начальников вызвали на совещание в область, а то еще месяц пришлось бы ждать открытия навигации. Не скажу, что такое «сидение» - большая радость, особенно когда деньги на исходе, но зато к работе возвращаешься с интересом и дома тебе все рады-радехоньки.
Коль речь зашла о моральном климате в коллективе, расскажу о других «подводных камнях». На комбинате ежегодно проводилась продажа дефицитного японского ширпотреба. Его делили по заводам и службам, а там уже нужно было разбираться самим. Выглядело это так: звонят из отдела снабжения и сообщают, что на коллектив выделено две кофты, плащ, детский костюм, мужской пояс и рубашки. Немедленно работа на предприятии прекращалась, начиналось горячее обсуждение, кто уже что-то получил, кому позарез нужен именно детский костюмчик и т.д. Я имел печальный опыт и предложил новую систему. По жребию мы установили очередь, кто за кем выбирает нужную ему вещь из того, что в наличии. После этого мы все шли в красный уголок, где проводилось «отоваривание» (словечко-то какое замечательное, теперь так уже не говорят). Когда нам показывали предназначенную отделу вещь, я спрашивал: «Берем?» Если кто-нибудь отвечал: «Берем!», я ее складывал возле себя и сам за все потом расплачивался. «Добычу» несли в отдел и начинали делить по очереди, счастливчик, естественно, сразу попадал в конец списка. Однажды я воспользовался служебным положением и сказал, что единственную пару черных туфель (дамы на нее не претендовали) беру себе, а от всего остального отказываюсь. К счастью, нашелся мой размер. Эти парадно-выходные туфли из кожзаменителя прослужили мне более двадцати лет и развалились в дороге между Хмельницким и Киевом, вечером одна «туфля», а утром вторая. Об этой паре можно сказать, что всю свою долгую жизнь они прошли рядом и скончались в один день. Идеальная судьба!
Единственная проблема, которую невозможно было решить в нашем коллективе, это обеспечить людям достойную оплату труда. Всем «интеллигентам» в СССР платили гроши, а в рыбной отрасли тем более. Предполагалось, что мы без большой сумки на заводы не ходим и ежедневно участвуем в дегустациях готовой продукции. Жены военных были готовы довольствоваться малым, у них бюджет семьи определяли мужья. С мужчинами дело обстояло сложнее. Какой ты глава семьи, если жена больше тебя зарабатывает и не забывает периодически об этом напоминать! Таких у нас было трое, - Остапенко, Мачулин и я. Через несколько лет это кардинально изменило нашу жизнь, у всех по-разному, но к работе инженера Тунгусова и его КБ прямого отношения уже не имело.
Часть 5
На качелях большой политики.
1974 год стал переломным для комбината и всех шикотанцев, в том числе и для нашей семьи. В августе мы с женой вернулись из отпуска, привезли бабушку с детьми и услышали сенсационную новость. На остров приезжала правительственная комиссия и министр рыбной промышленности СССР Ишков сообщил на партхозактиве, что Япония предлагает 10 миллиардов долларов льготных кредитов за передачу ей «Сикотана и Хабомаи», то есть всей Малой Курильской гряды. Собравшиеся выразили решительный протест планам недобитых самураев, но не наше мнение решало проблему.
За первые три года на Шикотане мы с женой адаптировались к новым условиям, заново оделись и обулись, даже завели несколько кур и начали копать огород, соорудили два кресла и диван-кровать, и вдруг услышали, что остров могут продать. Вот уж поистине – судьба играет человеком... В подвешенном состоянии мы дожили до поздней осени, когда Тунгусов однажды утром сказал мне: «Звонили сверху. Мы остаемся навсегда. Выделяются большие государственные капитальные вложения, строительство временных зданий и сооружений прекращается!» Честно скажу, последний раз я так радовался 9 мая 1945 года. Ведь мы привезли сюда семью, забронировали квартиру в Каменце и решили работать на Шикотане еще не менее 11 лет до получения права на льготную северную пенсию. И все наши планы могли рухнуть в тартарары, тут запереживаешь!
Реальные изменения к лучшему начались не сразу. Однажды в центральном магазине на набережной в вечерний час пик (с МТФ должны были привезти бидон молока) в магазине появились двое солидных мужчин в черных дорогих импортных пальто и шляпах, подошли к очереди и обратились к женщинам. Поднялся невероятный ор, все заговорили одновременно, потом выделились двое самых голосистых. Разобрать слова было невозможно, я ушёл на улицу. На следующий день начальники убыли, а всезнающие продавщицы рассказали, что те двое представились секретарями ЦК КПСС из Москвы, а интересовало их снабжение продуктами и вообще работа торговли. Нашим замотанным хозяйкам было что сказать, рыбкооп работал безобразно. Смешно подумать, в магазинах никогда не продавали рыбу и рыбные консервы, ту же сайру, которой комбинат кормит половину страны. Свежие яйца, овощи и яблоки привозили один раз осенью, их хватало на два месяца. В качестве мебели люди пользовались типовыми шкафчиками, столами и табуретками для бараков, двуспальные кровати делали из ящиков и досок и т.д.
В скором времени без шума уехал старый председатель рыбкоопа, приехал новый. Продуктов в магазинах заметно прибавилось, остров перевели на более высокую категорию снабжения. Срочно построили овощехранилище, комбинат расширил МТФ и построил птицеферму. О сухом молоке, яичном порошке и сушеной картошке народ начал забывать. Мои девочки особенно радовались изобилию китайских яблок, я покупал их ящиками, а сестрицы соревновались, кто больше съест и из семечек сделает самое длинное ожерелье.
* * *
На рыбокомбинате в это время заканчивалась модернизация оборудования и расшивались узкие места. С пресной водой у нас всегда были проблемы. Мы запроектировали новый водозабор пресной воды у подножья 412-ой сопки, он был построен и помог решить проблему водоснабжения расширяющегося поселка.
Здание конторы рыбокомбината, сооруженное из типового общежития барачного типа ОЩ-60, давно физически и морально устарело. За основу мы взяли чертежи двухэтажного здания райкома партии в Южно-Курильске, убрали большой зал, изменили планировку нескольких кабинетов и получили практически бесплатно новый проект. Когда его начали строить, произошло довольно сильное землетрясение, фундамент дал трещины. Инженер Владимир Васильевич Мачулин спроектировал дополнительный железобетонный пояс, им укрепили фундамент и построили здание. Оно отлично выдержало разрушительное Шикотанское землетрясение 5.10.1994 года, при котором другие капитальные здания вышли из строя или вообще разрушились.
Проектировать сложные и дорогостоящие объекты, для строительства которых требовались госкапвложения, наше КБ не могло. Головной проектный институт Сахалинской области «Сахалингражданпроект» даже говорить с нами не захотел. Тогда Тунгусов в Южно-Сахалинске обратился в небольшой «Облпроект», не избалованный заказами. Ему удалось договориться, институт взялся привязать несколько 12-квартирных жилых домов. Наше сотрудничество расширилось, институт запроектировал в Малокурильске микрорайон «Черемушки» и разработал генеральный план развития села. Теперь комбинат мог приступить к массовому жилищному строительству. Этот же институт выполнил для нас несколько других проектов, в том числе птицефермы в долине Отрадной. Его изыскательская партия помогла нам избежать больших неприятностей. Руководство комбината хотело на месте старого дома культуры «Океан» построить красивый капитальный клуб. Мы договорились с геологами, и они на месте предполагаемого строительства пробурили скважину. Оказалось, что старый клуб стоит на небольшом слое речных наносов, а под ними 10 метров топкого болота.
Плодотворное сотрудничество сложилось у нас и с отраслевым проектным институтом «Сахгипрорыбпром». Он запроектировал для нас мощную электростанции с дизель-генераторами ДГ-4000 и высоковольтной ЛЭП между Малокурильском и Крабозаводском. Им же был разработан проект большого водохранилища и насосной пресной воды выше водопада по дороге на Край Света. К сожалению, строительство этих объектов не было закончено.
Этот же институт выполнил привязку ряда жилых домов в Крабозаводске. При его участии наше КБ разработало и утвердило в Госплане СССР технико-экономическое обоснование применения мазута для теплоснабжения консервных заводов и вспомогательных участков рыбокомбината. По существующим правилам наши котельные должны были работать на угле. Хранить большой запас этого топлива на узкой береговой полосе было невозможно. Поэтому с 1960 года использовался соляр, затем флотский мазут. Теперь мы перешли на жидкое топливо в законном порядке.
Старая средняя школа в Малокурильске давно находилась в аварийном состоянии. Проектную документацию для новой школы на 320 учащихся Тунгусов заказал во Владивостоке. Теперь появились средства для ее строительства. Его завершили в 1981 году.
С 1975 года в Малокурильске началась застройка микрорайона «Черемушки». Все больше людей переселялись из бараков в новые дома, жить становилось веселее. Так наш рыбокомбинат постепенно стал превращаться в современное эффективное предприятие, а село – в благоустроенный рабочий поселок.
* * *
Со средины 70-х годов мало-помалу начали решаться транспортные проблемы. Вначале на пассажирской линии Владивосток – Курилы появились новые теплоходы югославской постройки. До Сахалина добраться стало проще, но вылететь дальше можно было только на подсадке. За пять минут до вылета московского рейса снимали бронь для «уважаемых» организаций - обкома партии и КГБ. Простоявшие пару суток в живой очереди счастливчики покупали билеты. Если мы ехали вчетвером, то обычно получалось, что сначала летела Майя с Олей, а через сутки я с Мариной. Чтобы купить билеты на обратную дорогу, нужно было заблаговременно ехать в Москву, простоять ночь в очереди на центральном аэровокзале и угадать кассу, которая первой начнет продавать билеты. А вы, счастливые обитатели цивилизованных мест, не верите, что в жизни всегда есть место подвигам! Съездите в период летних отпусков на Курильские острова и обратно, и вы тоже станете героем. Массовый героизм шикотанцы проявляли до начала 80-х годов, когда одной светлой голове пришла мысль посылать к нам кассиров и там заранее продавать билеты на самолеты. Дальше – больше. Кто-то обнаружил на Калининском проспекте в Москве неприметное турагенство, которое продавало билеты на теплоходы, идущие из Владивостока через Корсаков на острова.
В это же время решили еще одну сложную проблему. Каждую зиму из Охотского моря через пролив Екатерины выносило льды и плотной массой окружало Малую Курильскую гряду. На пять месяцев мы оказывались изолированными от внешнего мира. Однако с помощью вертолета все решалось просто. На сопке соорудили посадочную площадку и теперь в Южно-Курильск можно было добраться за полчаса, а там аэродром по погоде принимал самолеты с Сахалина.
После 1974 года улучшилось снабжение острова бытовыми товарами длительного пользования, значительно расширился ассортимент продовольственных товаров. Однако быстропортящиеся продукты к нам по-прежнему не везли. Первый год на Шикотане наша семья сильно страдала из-за отсутствия свежих овощей и фруктов. Картошки, как не экономили, хватило только до марта. Летом на местном базаре еще можно было купить за рубль три тоненькие морковки, или желтую репку, или полулитровую мисочку молодой картошки. Покупали эти блага залетные моряки и жены военнослужащих.
В 1974 году перед приездом детей мы начали копать огород, построили пленочную теплицу. Оказалось, что в долине, защищенной от северного ветра, прекрасно растут картофель, морковь, капуста и местный сорт чеснока, а в защищённом грунте – огурцы, помидоры и сладкий перец, не говоря о редисе. На следующий год нашему примеру последовали соседи, а в 1995 году, когда мы покидали Шикотан, вся долина и часть склонов была раскопана под огороды. Еще одна важная проблема была успешно решена.
Часть 6
Для кого мы работаем
Начатая в 1969 реконструкция рыбокомбината, которой руководил Тунгусов, была закончена к 1975 году. Выпуск консервов постоянно рос и достиг 49 муб (почти 70 миллионов банок №6). Предприятие стало одним из крупнейших в отрасли. Продукция его пользовалась спросом в стране и за рубежом. Какой-то предприимчивый европейский бизнесмен стал заменять наши этикетки французскими. Пришлось на дне банки ввести дополнительный штамп - «USSR».
Однажды на комбинат приехала из Москвы комиссия Торгинспекции СССР. Возглавлявшая ее дама осмотрела все заводы, побывала на дегустации продукции и перед отъездом сказала: «Ваши консервы буду есть». Такой высокой оценки наша продукция еще не получала.
Вместе с увеличением выпуска консервов росла численность работников предприятия и жителей села. Теперь здесь постоянно проживало более трех с половиной тысяч человек. Люди переселялись в дома со всеми удобствами, был построен новый детский сад, амбулатория, больница, магазины. Многие начали привозить семьи с материка. К этому времени предприятие впервые стало рентабельным. Директор рыбокомбината В.М. Молоканов был награжден орденом «Знак почета», а лучшая укладчица Л.А.Березкина орденом «Трудового Красного знамени».
Наш директор Виктор Михайлович относился к тем начальникам, о которых писатель Санин сказал, что руководителю в нашей стране лучше иметь среднее соображение, чем высшее образование. У Молоканова не было даже среднего специального образования, но зато он знал, как получить реальную информацию о работе предприятия. Он без свиты в любое время суток шел на резку, укладку, закатку и спрашивал людей, из-за чего стояли и потому ничего не заработали. После этого извечная проблема планерки «кто виноват и что делать» решалась просто. Молоканов в инженерные вопросы не встревал, этим занимался Тунгусов. Они прекрасно сработались.
Не знаю, получил ли Анатолий Александрович благодарность за свой труд, но все понимали, что достижения комбината возникли благодаря его замыслам и многолетней настойчивой работе. Однако были в области люди, которых достижения «Островного» совсем не радовали.
Уже база «Сикотан» вызвала недовольство руководства Сахалинской области, выпустив больше консервов, чем Крабозаводская и Южно-Курильская базы вместе. Дальше это отставание сохранялось из года в год, а когда приморцы начали получать ордена, первый секретарь Сахалинского обкома партии П.А. Леонов задумал решить проблему своими методами.
После веселых новогодних праздников 1977 года нам сообщили, что с 1 января рыбокомбинаты в Крабозаводске и Малокурильске объединяются в одно предприятие. Название «Островной» сохраняется, а управление передается объединению Сахалинрыбпром.
Впоследствии выяснилось, что Леонов воспользовался личной дружбой с Брежневым и «пробил» распоряжение, по которому все предприятия переходят в подчинение той области, на территории которой они работают.
Последствия наступили незамедлительно. Молоканов уехал в Приморье, Тунгусова назначили исполняющим обязанности главного инженера, отделы объединили. В частности, к нам перевели несколько конструкторов из Крабозаводска, но в скором времени они подыскали себе работу попроще. То же происходило во всех службах.
Управление большого предприятия оказалось дезорганизованным. Между селами не было нормальной дороги, особенно в распутицу. Телефонная связь постоянно обрывалась. Чтобы попасть в соседнее село, начальство пользовалось буксирными катерами. Простые смертные одевали болотные сапоги и семь километров топали пешком.
Автомобильную дорогу строили два года, а линию связи закончили в 1980 году.
По инерции в 1978 году комбинат выпустил более 90 муб консервов и стал крупнейшим в отрасли. Однако уже со следующего года выпуск продукции стал сокращаться, сказались недостатки управления.
Анатолий Александрович давно задумывался над тем, как нивелировать природные и организационные недостатки комбината. Нарушала его работу зависимость от флота, добывающего сайру, от своевременного подвоза банкотары, запчастей, топлива, мороженного сырья. С января по апрель навигация вообще прекращалась.
После объединения комбинатов Тунгусов увидел прекрасные возможности для создания на острове крупного автономного предприятия, не зависящего от смежников. Вместе с ним мы начали разрабатывать перспективный план развития «Островного», использовав опыт передовых в техническом и организационном отношении Калининградского рыбоконсервного комбината и эстонского колхоза имени Кирова. Планом предусматривалось создать на Шикотане собственный добывающий и морозильный флот, построить фабрику банкотары, новые холодильники, мощную электростанцию и ряд других объектов.
Пока шла эта работа, продолжалась перетасовка руководящих кадров. 16 января 1981 года Тунгусова освободили от обязанности главного инженера и перевели конструктором в наше КБ. Он занял второй стол рядом со мной и мы продолжили заниматься перспективным проектом. Представлять его мы вдвоем поехали на Сахалин.
Во время совещания произошел интересный разговор. Главного инженера Сахалинрыбпрома вызвали к телефону. Он долго ругался со своим подчиненным, потом в сердцах бросил трубку и сказал: «Мерзавец! И не пьет, и не работает!» После этого совещание быстро закончилось. Мы получили наглядное представлении о профессиональном уровне нашего нового руководства и порядках в объединении.
Предложенные мероприятия частично были осуществлены. В Малокурильске построили цех алюминиевой банкотары, в Крабозаводске холодильник, на заводах начали монтировать оборудование для автоматической набивки рыбы в банки. Численность рабочих на участке укладки сократилась с нескольких сотен до десятка человек. В перспективе комбинат мог полностью прекратить завоз оргнабора*.
Примечание.*Организованный набор рабочих на предприятия Крайнего Севера и Дальнего Востока на срок 6 месяцев с выплатой зарплаты с районными коэффициентами, бесплатным проездом и проживанием. В 70-е годы в Малокурильске было 3,5 тысячи постоянных жителей и на путину завозили еще около трех тысяч оргнабора. Сленг: вербованные, вербота.
Однако принципиально важный момент – передачу комбинату собственного добывающего и морозильного флота, сочли излишним.
В 1983 году Анатолия Александровича назначили заместителем директора по экономическим вопросам, а еще через два года – начальником отдела материально-технического снабжения. 28 сентября 1990 года он вышел на пенсию, уволился и уехал во Владивосток.
После того памятного совещания я понял, что нужно менять работу. Причин было достаточно, но самой настоятельной была нехватка денег. К этому времени наша старшая дочь Марина поступила учиться в ленинградский вуз. Семейный бюджет сразу это почувствовал. Через несколько лет вторая дочь Ольга должна была закончить школу и тоже хотела ехать в Ленинград. Таких расходов мы бы не выдержали. Жена и новый директор школы Ирина Ивановна Юшакова начали усиленно меня уговаривать попробовать хотя бы временно преподавать трудовое обучение. Нагрузка была большая, зарплата - тоже. Я решил рискнуть и застрял там на десять лет. Но это уже другая история.
В скором времени события в стране и на острове завертелись с такой быстротой, что я совсем потерял из виду Анатолия Александровича. Из этого водоворота нас вынесло на материк летом 1995 года. Пять лет мы приспосабливались к новой реальности. Потом наступила ностальгия по Шикотану, я освоил клавиатуру и начал писать рассказы. Жизнь приобрела смысл, восстанавливались связи со старыми друзьями, которых разнесло по белу свету.
Мне не раз говорили, что пора написать о моих коллегах конструкторах, с которыми мы вместе проработали десять лет. Но тут я неизбежно сталкивался с необходимостью рассказать о нашем руководителе, главном инженере рыбокомбината. Почти двадцать лет мы были знакомы, из них десять я был одним из его ближайших сотрудников, но сказать, что хорошо знал и понимал этого человека, не мог.
Теперь, когда жизнь подвела многие итоги, а скоро подведет остальные, откладывать задуманное больше нельзя. Я обратился за помощью к дочери Анатолия Александровича Тане, вспомнил, как приехал на Шикотан, и неожиданно понял, что с первого дня на острове сначала заочно, а затем непосредственно мной и многими другими людьми руководил этот необыкновенный человек. Разрозненная мозаика фактов стала складываться в картину. Она все равно не полная, но лучшей уже не написать.
Часть 7
Анатолий Александрович Тунгусов
В 1934 году в деревне Бушмина Вагайскогоо района Тюменской области в крестьянской семье родился мальчик, которого назвали Анатолием. Его родители были потомками русских переселенцев, которые два века назад пришли в эти края, стали пахать землю, ловить рыбу и бить зверя. Жен они покупали у аборигенов. Так появился народ, который безошибочно узнавали во всей Сибири и называли челдонами или чалдонами. От остальных сибиряков их отличало необыкновенное упорство в работе, про них говорили, что если челдон начал мыть крыльцо, он его домоет, даже если все вокруг провалиться в тартарары.
Когда Толе было четыре года, в дом пришла беда, его деда объявили шпионом и расстреляли. Шпионов и вредителей тогда находили в каждой деревне, причем обязательно двух, одного ссылали, другого расстреливали. Все понимали, что это чепуха, глупость, но запомнили: «Хочешь жить – никому не доверяй и надейся только на себя». По стране катилась волна безумного сталинского террора. Много позже, когда деда реабилитировали, а приказ о терроре опубликовали, внук узнал, что им еще повезло: особым пунктом в том приказе запрещалось перевыполнять план устрашения народа, а то бы за дедушкой последовала вся семья.
Вырваться из нищей колхозной деревни можно было, получив диплом инженера или техника. После начальной школы в Бушминой Толя закончил семилетку в селе Птицкое, куда ходил пешком пять километров в любую погоду. Затем поступил в Тобольский рыбный техникум на технологическое отделение. На практике побывал на севере области в Салехарде и Ханты-Мансийске, поглядел на тамошние порядки и решил, что поедет работать на Дальний Восток. В 19 лет, когда многие ребята только заканчивают школу, он получил диплом с отличием и выбрал себе назначение в бухту Валентин, где работал построенный еще до революции крабоконсервный завод. Его приняли на работу механиком, через год он стал главным механиком, а в мае 1955 года его перевели должность механика на крупнейший в те годы на Дальнем Востоке комбинат «Путятин».
В 1957 году этому предприятию поручили построить береговые базы на западном побережье Камчатки и на северных островах Курильской гряды. Тунгусов принимал участие в строительстве этих объектов.
В эти годы он заочно закончил Владивостокский Дальрыбвуз и с 16 октября 1956 года начал исполнять обязанности главного механика, а еще через два года стал начальником конструкторского бюро.
Как раз тогда поисковые суда ТИНРО* обнаружили возле Шикотана скопления новой промысловой рыбы сайры.
Примечание.*ТИНРО - Тихоокеанский филиал Всесоюзного научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии.
Москва задумала создать на южных Курилах три временные рыбобазы для работы на этом сырье. Две поручили строить Сахалину, одну – Приморью. Руководство Приморрыбпрома назначило Тунгусова главным инженером строительства в селе Малокурильское. Вместе с директором Зиновием Николаевичем Салием и небольшим коллективом рабочих и специалистов они отлично справились с заданием. Через четыре года временная база «Сикотан» рыбокомбината «Попов» стала рыбокомбинатом «Островной», а ее директора и главного инженера перевели на руководящие должности создаваемого объединения «Дальморепродукт».
После 1964 года новый рыбокомбинат работал со срывами, и в 1968 году руководство Дальрыбы вновь назначило Тунгусова главным инженером рыбокомбината «Островной».
Через два года наша семья приехала на Шикотан, я первый раз зашел в кабинет Анатолия Александровича. Впечатление от встречи с ним было двойственное. Грамотный инженер и культурный человек, а распорядился свалившимся с материка специалистом не по-хозяйски.
Кадровую политику Тунгусова я оценил позже. Он не доверял документам о работе и образовании, их можно было подделать или купить, а уволить человека очень сложно. Требовалось на профсоюзном собрании объявить о несоответствии занимаемой должности, затем объявить выговор с предупреждением и лишь потом подавать документы на увольнение. С другой стороны, посадить вновь прибывшего специалиста на мизерную инженерную оплату было рискованно, человек может разочароваться и уехать. Нужно, чтобы он адаптировался, получил несколько надбавок, оценил перспективы, тогда можно с ним говорить.
Что мне понравилось в моем руководителе, когда я перешел в КБ, это коллективный подход к решению задач. Есть тип начальников, которые заранее все решили, советоваться с подчиненными считают напрасной тратой времени. Такая система отношений описывается алгоритмом: «Я начальник, ты - дурак» и наоборот. Тунгусов никогда не принимал ответственного решения, не обсудив его со специалистами, в том числе конструкторами, которым предстояло разрабатывать проект.
У Анатолия Александровича было еще одно редкое качество - доверие. Он никогда не копался в мелочах, эту часть работы он всецело доверял конструкторам. Со временем он стал доверять мне самостоятельно принимать некоторые решения от его имени. Выражалось это в десятке фирменных бланков рыбокомбината, где внизу стояла подпись главного инженера и круглая печать. В командировках я их использовал, а чистые бланки возвращал. Без этого оперативно решать вопросы в отъезде было невозможно.
Несколько раз я ездил с Тунгусовым в командировки. Все принципиальные вопросы он решал сам, мне поручал их практическую реализацию. Уже рассказывал, как Анатолий Александрович договорился с директорами институтов «Облпроект» и «Сахгипрорыбпром» в Южно-Сахалинске о выполнении для нас небольших по объему проектов сверх их официальных планов. После этого конкретные задания с главными инженерами проектов согласовывал я. Все они были не только технически грамотными специалистами, но и широко образованными людьми с разносторонними интересами. В скором времени почти со всеми я близко подружился. Был даже момент, когда мне предлагали перейти на работу в Сахгипрорыбпром, но из-за жены я отказался, покидать свою замечательную школу она не желала категорически.
В командировках мой шеф все свободное время посвящал тем ценностям, которых был лишен на Шикотане. Во Владивостоке он повел меня на спектакль московского драматического театра. В ту же поездку он непременно захотел, чтобы я попробовал скоблянку из трепанга, мы специально поехали в кафе, где ее готовили. Анатолий Александрович вообще любил морепродукты, а во время праздничных обедов выпивал несколько рюмок коньяка, водку предпочитал с настоями разных трав или цветов, например, лепестками курильского шиповника.
Мы не раз обсуждали с Анатолем Александровичем интересные новинки науки и технологии. Однажды речь зашла об ужасной медлительности, с которой у нас внедряется новая техника. Талантливых изобретателей было много, но на внедрение их работ в промышленность уходили годы. Анатолий Александрович вспомнил командировку в Японию, где изготавливали оборудование для ловли кальмара. Оно довольно простое и состоит из эксцентричного барабана с электроприводом, на который с подергиванием наматывается нейлоновая жилка. К ней прикреплены раскрашенные блесны, оснащенные двумя рядами крючков без бородков. Привлеченные ярким светом, кальмары принимают блесны за рыбок, бросаются за добычей и попадаются на крючки. Проходя через специальный ролик, они срываются с гладких крючков и попадают на палубу судна.
Бизнесмен, взявшийся выполнить заказ, создал все производство буквально на пустом месте. Он арендовал склад, по всей стране разместил заказы на комплектующие, нанял людей и в короткое время подготовил всю партию к сдаче. Поскольку заказ был разовый, японец сам ничего не строил и никакого оборудования не закупал, все брал в аренду. В Советском Союзе с его плановым хозяйством создать такое временное и эффективное производство было невозможно.
Запомнились еще два случая, показавшие, как Анатолий Александрович относится к официальной идеологии, бывшей в СССР священной коровой. Однажды он рассказал, как на семинаре в Дальрыбе московского лектора спросили: «Как так получается, что наша отрасль постоянно растет, а продуктов моря на прилавках не прибавляется?» На это лектор ответил, что у них в институте говорят, что существует ложь, наглая ложь, и затем статистика».
Об атмосфере тех лет в обществе можно судить по схожему инциденту, в котором я оказался замешан. В 1973 году Тунгусова назначили ответственным за семинар «Труд руководителя». После первого занятия он привлек меня к этой работе. Я съездил на очередной семинар на Сахалин и передал своим слушателям интересную информацию. Московский лектор из института Госплана СССР сообщил, что текущая пятилетка выполнена не будет, отставание от планов слишком велико. Вероятно, это была первая пятилетка, потерпевшая неудачу. Через месяц Анатолий Александрович конфиденциально сообщил, что на меня накатали донос в КГБ за антисоветскую пропаганду. В области мои слова подтвердили, можно было работать дальше.
Кстати, несколько интересных книг по теме семинара Анатолий Александрович принес мне из личной библиотеки. Он давно интересовался этим вопросом, а я, как и все остальные, услышали о нем только на первом занятии. Мы работали, чтобы получать зарплату, Тунгусов ставил перед собой более высокую планку. Тогда по простоте душевной я решил, что он на всякий случай собирает интересную литературу. В действительности он постоянно работал, повышал свою деловую квалификацию. Делал он это не для карьеры, а для решения тех задач, которые сам себе поставил.
Все-таки однажды я смог понять этого человека. Мы находились в аккумуляционном* отделении завода №24.
Примечание. *Охлаждаемое или аккумуляционное отделение - помещение с температурой до +5 градусов.
Все помещение было заставлено штабелями ящиков с сайрой. Я спросил, успеет ли завод переработать такое количество рыбы. Тунгусов ответил, что производственников нужно подпирать сырьем, иначе на всю мощность они работать не будут. Выходило, что его интересовало не просто выполнение плана, ему было необходимо, чтобы комбинат работал с максимальной производительностью. Это был его комбинат, дело его жизни, и он хотел, чтобы он стал лучшим в отрасли. В 1975 году основную задачу инженер Тунгусов решил. Осталось завершить работу.
Часть 8
Мечта инженера Тунгусова
Когда в 1970 году наша семья приехала на Шикотан, задерживаться здесь надолго мы не собирались. Нам нравился остров, Майе нравилась работа, зарплата была отличной и должна была еще увеличиться, но долго прожить в тех бытовых условиях мы бы не смогли. В таком же положении находилось 90% постоянных жителей села.
Через четыре года власти решили не продавать японцам Малую Курильскую гряду и это постепенно сказалось на снабжении, транспорте и жилищном строительстве. Появившиеся возможности нужно было реализовать и здесь выяснилось, что лучше других к этому готов рыбокомбинат «Островной». На нем заканчивалась модернизация оборудования, находился в завершающей стадии пакет проектной документации для капитального гражданского строительства, имелись кадры рабочих и специалистов. Все это с неба не свалилось, оно создавалось годами.
В постоянном росте выпуска консервов на комбинате было заинтересовано производственное объединение, построившее комбинат. В Малокурильске выпускалась половина всех консервов Приморрыбпрома, и он не жалел для этого ни денег, ни нового оборудования, ни запчастей и сырья.
Совсем по другим причинам был заинтересован в увеличении выпуска продукции главный инженер рыбокомбината Анатолий Александрович Тунгусов. С первого разметочного колышка он начал строительство этого предприятия и под его руководством оно росло и стало одним из крупнейших в отрасли. Этим можно было заслуженно гордиться, это давало уверенность, что впереди -новые достижения. В 1974 году ему исполнилось только сорок лет, впереди была вся жизнь.
Павлу Артемовичу Леонову, первому секретарю Сахалинского обкома партии, (по старой табели о рангах - губернатору), никакой пользы от рыбокомбината «Островной» и его успехов не было, наоборот, одни неприятности. Все выпущенные там консервы шли в план Приморью. К тому же он работал лучше сахалинских предприятий с первого дня своего существования, а это прямо говорил о слабости сахалинских кадров. Так возникла мысль об изящной экономической операции, сразу решавшей все проблемы. Но когда она осуществилась на бумаге, реализовать ее практически оказалось сложно. Предприятие лихорадило, выпуск консервов упал. Лишь через несколько лет положение стабилизировалось, но развитие прекратилось. Крупнейший в стране рыбокомбинат по-прежнему критически зависел от подвоза сайры добывающим флотом, доставки банкотары с Сахалина, приезда оргнабора и множества других обстоятельств.
Тунгусов нашел решение и этой проблемы. Когда его замысел начал осуществляться, жизнь шикотанцев решительно изменилась к лучшему. Сказалось сразу всё: и увеличение заработков, и хорошее снабжение продовольственными и бытовыми товарами, и удобное транспортное сообщение и, конечно, все увеличивающийся переезд людей из бараков в благоустроенные квартиры.
Шикотан, на который мы приехали в 1970 году, больше не существовал. Возник другой Шикотан, все больше соответствующий своему древнему названию. Он опять становился Лучшим местом Курильских островов. Зарплата на комбинате стала втрое выше средней по стране и достигла 500 рублей в месяц. Для справки: автомобиль «Жигули» ВАЗ 2101 стоил тогда 7000 рублей, красивый особняк в Риге в районе Пурвциемс продавали за двадцать тысяч. Добавьте советскую социалку – стабильный легальный доход, практически бесплатное жилье, образование, медицину, недорогой транспорт, реальную безопасность в городах и на дорогах, и можно смело сказать, что шикотанцы в те годы вполне подходили под критерии среднего класса. И все это на острове было достигнуто благодаря не только стечению природных, политических и экономических обстоятельств, они были одинаковыми для всех предприятий южных Курил, а многолетней работе одного увлеченного человека - главного инженера рыбокомбината «Островной» Анатолия Александровича Тунгусова. Оказалось, что на небольшом острове можно создать предприятие, куда люди будут мечтать устроиться на работу и потом уже на пенсии вспоминать его с любовью и теплотой. К сожалению, во второй половине 80-х годов все это начало деградировать вместе с страной.
PS
Последние годы своей жизни Анатолий Александрович провел в Дании. Вначале туда переселилась его дочь Таня, затем за ней последовали родители. Анатолий Александрович ушел из жизни в 2001 году, Раиса Иосифовна - в 2021. Они похоронены на кладбище в Копенгагене.
Теперь, когда о моем руководителе и товарище осталась только память, можно попытаться подвести итоги его жизни. Когда я писал этот рассказ, мне снова и снова приходила мысль, что инженер Тунгусов среди других советских руководителей высокого ранга был настоящей белой вороной. Его интересовала не карьера и разнообразные преимущества, которыми он мог пользоваться на своем посту. Он не остался на ответственной работе в Дальморепродукте, который руководил добычей и переработкой краба и лосося на Дальнем Востоке. Понятно, какие перед ним открывались там возможности. Вместо этого он шаг за шагом поднимал свой рыбокомбинат, искал и пристраивал к делу нужных специалистов, создавал нормальные условия для работников. Несмотря на могущественных противников, он реализовал свою мечту, создал крупнейший в стране рыбокомбинат и такие условия жизни для его сотрудников, о которых во всей стране можно было только мечтать. Даже после ухода его с руководящей работы реализация его замыслов шла полным ходом, и если бы не развал страны, она была бы осуществлена в полном объеме. Сейчас вспоминая все это, я еще раз хочу глубоко поклониться памяти этого необыкновенного человека, мечтателя и прагматика, создавшего на острове Шикотан прообраз достойного будущего для человечества.
Занавес