В июле 1973 года я совершил третью неудачную попытку сдать вступительные конкурсные экзамены на отделение монументально-декоративной скульптуры в Ленинградском высшем художественно-промышленном училище имени Веры Игнатьевны Мухиной (ЛВХПУ), получив две двойки из трёх возможных. Если учесть, что предыдущие две попытки увенчивались двойкой лишь по одному из трёх специальных предметов (рисунок, лепка, композиция), то ситуация выглядела безнадёжной. И я пошёл на крайнюю меру - решил сдать свои документы для поступления на архитектурный факультет ЛИСИ, где вступительные экзамены начинались в августе. А в те времена мне, блистательному (по самомнению) ваятелю, архитектурный факультет строительного института представлялся полным и окончательным дном.
Итак, я направил стопы на 2-ю Красноармейскую улицу, к дому номер четыре, где располагался Ленинградский Ордена Трудового Красного Знамени инженерно-строительный институт (ЛИСИ). Отыскал там приёмную комиссию и стол с табличкой "Архитектурный факультет". За давностью лет, не смогу описать сидевшую за столом студенточку, вооружённую шариковой ручкой, но её напарник профессорского вида, определённо, был хорош, хоть я догадывался – не профессорским делом занят.
Это был высокий седой господин с прямой спиной, гордо посаженной головой и донкихотской бородкой. Одет он был в тщательно отутюженный светло-серый костюм, белоснежную рубашку и вполне тектоничный монохромный галстук. В те годы советские служащие не носили бейджиков, поэтому я не знал, с кем дело имею, и мысленно окрестил его "дежурным по архстолу". На вид, дежурный был вменяемым и мог бы чувствовать, кто вчерашний школьник, а кто представитель трудового народа. Я начал разговор с вопроса: могу ли задействовать при поступлении в ЛИСИ характеристику, в которой написано, что она выдана для поступления в ЛВХПУ? Кстати, эта нейтрально-положительная характеристика была подписана ректором ЛВХПУ, маститым зодчим Яковом Николаевичем Лукиным.
Усмехнувшись, "профессор-дежурный" произнёс: "Вы сначала попробуйте сдать экзамен по рисунку, а потом можете представить характеристику хоть для военного училища". Ответ меня озадачил. Во-первых, по действовавшим правилам характеристика сдавалась перед экзаменами, а не после них, во-вторых, человек, похоже, не знал разницы не только между военным училищем и ЛВХПУ, но и между ЛИСИ и ЛВХПУ, где на факультете ДПИ на экзамене рисовали живую обнажённую фигуру вместо тутошних "детских" гипсов. (Зевс / Гера + тосканская капитель). Я-то, олух, полагал, что моих шести лет тишкинской художки плюс одномесячных да потом ещё девятимесячных подготовительных курсов ЛВХПУ вполне хватит, чтобы удовлетворить рисовальные запросы каких-то там архитекторов. Тем более что рядом висели эталонные экзаменационные рисунки, каких в городе Ленинграде можно было набрать вагоны.
Дальнейшее показалось умильным сновидением. Маэстро поинтересовался, может ли он взглянуть на мой школьный аттестат. Когда я в первый раз в 1969 году обивал порог высшего учебного заведения (ЛВХПУ) аттестат тоже требовался, но оценки в нём не имели значения. К 1973 году подоспело правило учитывать при поступлении в вузы среднюю оценку по школьным предметам. Поэтому пришла моя очередь усмехаться, - я передал ему аттестат, в котором было пятнадцать оценок "отлично" и одна – "хорошо" (почему-то по русскому языку).
Дежурный по "Архстолу" приёмной комиссии ЛИСИ ("по июлю" – сказал бы Булат Шалвович Окуджава) придвинул к себе чистый лист бумаги (А4) и выписал в столбик все мои оценки. После этого провёл снизу черту, под которой записал сумму баллов. Далее сосчитал количество учебных предметов и разделил - всё в письменном виде - сумму баллов на число предметов, получив искомую среднюю оценку. Сделав паузу после непростой работы, он объявил, что у меня "довольно высокий средний балл". Протянул мне вместе с аттестатом свой листок, вероятно, в качестве награды. Я машинально принял дар, чтобы донести его до первой же урны в соседнем помещении. В заключение, он сказал что-то вроде такого: "Попробуйте, - почему нет?"
И я попробовал. У подобных мне "абитуров" (со стажем работы от двух лет и более) проходной балл был установлен ниже, чем у школьников. К моему удовлетворению, результат экзаменов подтвердил мою "конкурентоспособность" даже без этой поблажки. Ну, по рисунку, ожидаемо, схватил четвёрку. Вскоре мне довелось познакомиться с моими юными симпатичными однокурсниками, излучавшими пассионарность и ликующими от поступления на самый-самый Олимп – архитектурный факультет ЛИСИ. Ох, как хорошо им было!
Студентом-архитектором я проучился все положенные шесть лет в переулке Бойцова, дом 6. Наш выпуск 1979 года был чуть ли не последним, защищавшим дипломные проекты по этому адресу. Там я неоднократно встречал в коридорах человека, который "дал старт" моей архитектурной карьере и с которым я, волею судеб, больше ни разу не общался. То был известный ленинградский зодчий – Анатолий Иванович Кубасов (1909-1988).
В конце 2021 года появилась на свет книга "Архитектурная школа СПбГАСУ", приуроченная к 190-летию альма-матер. (600 страниц, 3,5 кг, тираж 500 экз.). "ЛИСЯТА" выпуска 1979 г. сумели там наговорить столько всего, что любой другой выпуск - от царя-батюшки Николая I до наших дней - позавидует. В этом славном томе, спасибо редакторам, нашлось место как для Кубасова, так и для меня. Благодарю Фортуну!