Годы жизни проходят так быстро, что хочется успеть хотя бы немного написать о прожитой жизни. Может быть, останется хотя бы небольшая память для моих потомков.
МОИ СЕРЕБРЯНЫЕ ПРУДЫ.
Я родилась в Серебряных Прудах - самой южной окраины Московской области. Моя малая Родина, лучшее место на земле. Дорогое для меня своими жителями - серебряно-прудцами.
Там, у леса, есть старое кладбище, где я могу поклониться своим родителям, младшему брату, всем родным. Память о них светла.
В Серебряных Прудах была школа, в дверь которой я однажды совсем ребенком стучалась поздней ночью. В нашем доме не было часов, улица была пуста, светла, и я очень торопилась, думая, что совсем опоздала. Но в школу любила ходить всегда. Там было много новых знаний обо всем на свете, любимые учителя, мои друзья.
Серебряные Пруды - это еще и место, красивое своими колосящимися полями с сенью васильков, привольно растущими на черноземной земле. Березовыми лесами с щедрыми грибными дарами.
Церковью Святителя Николая Чудотворца, молитвами которого церковь выжила в годы, когда все рушилось.
С речкой Осетр, воды которого впадают в Оку, а Ока - в Волгу. Осетр расширял пространство от малого моего поселка до моря, сказочного луко-морья, у которого "ходит кот ученый" и говорит, все говорит сказки про моря-океаны, дальние страны, зовущие к себе тайной непознанного.
Много я стран повидала. Но Серебряные Пруды остаются в сердце как единственно родное место, о котором с годами я все больше и больше скучаю. До слез.
ДОРОГИЕ РОДИТЕЛИ, ВЫ ВСЕГДА СО МНОЙ.
Мои родители были не очень здоровыми людьми, но это не помешало их огромной любви к нам.
Мама была небольшого роста. Свои русые волосы она зачесывала назад, придерживая гребнем. Глаза отливали синевой, что придавало ей какое-то особое очарование. Вот только уголки губ были грустно опущены вниз, выдавая боль за прошедшую через всю ее жизнь нездоровье.
Она готовила, убиралась, стирала. Она как бы и не была рядом, но мое желание учиться дальше, вера в себя, умение хотя бы чуть-чуть постоять за себя - от нее.
"Моя дочка лучше всех", - она повторяла это всегда. «И учиться-то она лучше всех, и память у нее отменная, сколько стихов помнит, и задачи-то она быстро решает!». И все в этом же роде.
Я слушала ее с улыбкой, понимая, что мои друзья лучше, умнее, достойнее меня. Но, видимо, ты смотрела сердцем, и мне не хватало по жизни твоих щедрых слов. Никто с тех пор не сказал мне, что я "лучше всех", хотя сама-то я знаю, что это не так.
Дорогой папа! Помню твой всегда почему-то виноватый взгляд, который невольно выдавал всю горечь детдомовского детства, поиски всю жизнь родного брата, с которым тебя разлучили в детском доме.
Мне кажется, что ты был со мной всегда, хотя, когда начинаешь считать, видишь, что это не так. До 5 лет мы были втроем: мама, папа и я. Просто это ощущение идет от последующего, чем-то особенно запомнившегося мне года. Тогда, через 5 лет после моего рождения появился на свет мой брат Гриша. После родов мама сильно ослабла и долго лежала в больнице, а я осталась одна с папой.
Вот тогда, наверное, оставшись без мамы, я и привязалась к нему всем сердцем. Папа всегда был со мной - дома, на работе. С пяти лет я запомнила какие-то красильные запахи. Папа дежурил тогда в комбинате, где что-то красили, и на ночь брал меня с собой. Помню, как однажды мне стало плохо - отравилась, то ли от краски, то ли от рано закрытой заслонки печки.
Я хорошо помню это чувство, когда приходишь в себя на воздухе - как будто просыпаешься от тяжелого сна, очень тяжелого, который окутал тебя всю страшной мохнатой лапой, держит цепко и не хочет отпускать. Но каждый свежий глоток воздуха отгоняет от головы, тела, рук, ног, всего, что у тебя есть, этот тяжелый, окутывающий туман - небытие. Черная лапа нехотя разжимается, выпускает тебя, уходит куда-то прочь. И вот ты уже узнаешь предметы, видишь папу, чувствуешь холод. Оживаешь.
Как-то случилось, что мне не менее трех раз пришлось пережить этот угар, когда жизнь висела на волоске. Вот так я и росла. За время болезни отвыкла от мамы, хотя иногда и разговаривала с ней по телефону на работе у папы. Папа заставлял меня читать стихи, которые учил со мной.
Я читала стихи Лермонтова, хотя и с выражением, но в пустое пространство, где иногда и слышался голос мамы, но не воспринималось мной, что это мама. С другими стихами было то же самое. Потом я почему-то стала отказываться читать маме стихи по телефону.
Видимо, сказалось не только долгое отсутствие мамы, но отсутствие как раз в тот момент, когда я начала все более сознательно воспринимать мир, то, что меня окружало.
ИЗ ПАМЯТИ ДЕТСТВА.
Это окружение для пятилетнего ребенка носило разные оттенки. Помню яркие летние дни, теплое солнышко, разноцветных бабочек и себя, гоняющуюся за ними с совком. Ах, сколько было восторга, когда совок накрывал бабочку. Она отчаянно пыталась вырваться, но не тут-то было! Мне доставляло удовольствие взять ее за крылышки и долго любоваться их блеском. Удивляло, что там, где пальцы держат бабочку, ее яркая окраска остается у меня на руках, а она сама от этого тускнеет.
Только в этом пьянящем мысленном полете рядом с бабочками я, наверное, оправдывала свое имя, что на греческом языке означает быстрая, легкая. Папа через какое-то время вдруг изменил данное мне им же с мамой при рождении имя – Надежда. По рассказам мамы, он попросил переписать мое свидетельство о рождении на новое имя. Странно, зачем? Имя «Надежда» мне нравится больше, хотя, может быть, дело не в отношении к имени, а к самой себе. Но тогда мне было все равно. Я любила все яркое, порхающее.
Бабочку можно было принести домой и долгими часами наблюдать, как она бьется о стекло, пытаясь вырваться на волю. Часто я или папа ее выпускали, но было и так, что бабочка погибала, не дождавшись свободы, отдав за нее свою жизнь.
Я не могу сравнить свою жизнь с жизнью любимых мною в детстве ярких и легких существ. Хотя, по большому счету, все мы бабочки. И не только в Божьих руках. В жизни каждого из нас ловили, снимали пыльцу, отпускали на волю, сажали за условную или настоящую решетку. Все мы, каждый по-своему, бьемся об оконное стекло, отчаянно рвемся на волю, на свободу.
А в детстве у меня было много свободы. Она связана в первую очередь со свободой пространства. Это были огромные по восприятию ребенка луга, речка Осетр. В лугах летом росли щавель, кочетки, потом зрели ягоды земляники. В заветных местах можно было собрать грибы-луговички. Они росли на солнечных и мало поросших травой местах и водили хороводы, выделяясь светло-коричневыми шляпками. Вот один круг, другой. Больше, меньше, совсем крошечные, а соберешь их - и на еду хватит.
Я думаю, что луга спасли меня от голода. Хотя написала, и тут же вспомнила, что они все-таки были равнодушны, могли и убить меня, подсунув вместо щавеля ядовитую белену, что однажды и случилось. Вырвал из лап смерти меня тогда наш знаменитый врач. Я до сих пор помню, как он выглядит. Седой, статный. Помню его добрые внимательные глаза, уверенные руки.
ЗОЛОТАЯ - СЕРЕБРЯНАЯ - МЕДАЛЬ.
В Серебряных Прудах окончила школу. На выпускном вечере меня торжественно поздравили с золотой медалью. Но через какое-то время меня вызвали в страшно высокое место - райком партии. Там не менее торжественно сказали, что мне вручают (и вручили) большую награду - серебряную медаль.
Не сразу, намного позже поняла, что это "награда" - шлейф от тянувшегося через все годы жизни мамы, ее оставшихся чудом живых шести из двенадцати сестер и братьев от раскулачивания в 1935 году моего дедушки - Антонова Димитрия Петровича. Шлейф, протянувшийся и через нашу жизнь, детей мамы. Но это отдельный непростой разговор. Сожалею, что дедушку своего я так никогда и не увидела. Бог им судья.
ИНСТИТУТ. РАБОТА.
Думаю, что под влиянием врача, о котором немного рассказано выше, я сделала свой выбор, поступив во 2-ой Московский медицинский институт имени Н.И.Пирогова. В 1966 году окончила институт, получив диплом по специальности «лечебное дело».
Практическим врачом работала несколько лет. Потом преподавала историю медицины в своем родном институте, через 9 лет перешла в Национальный научно-исследовательский институт общественного здоровья Российской Академии Медицинских Наук. Институт за 40 лет работы стал для меня вторым домом.
Защитила кандидатскую и докторскую диссертацию, получила ученое звание профессора. Имею свыше 180 печатных работ, 5 монографий по здоровью населения.
При моей научно-методической и просто человеческой, так необходимой (хорошо знаю по личному опыту) помощи подготовлено 5 докторов и 7 кандидатов медицинских наук.
Одной из первых в стране совместно с коллегами из института философии РАН начала заниматься проблемами биоэтики - отраслью междисциплинарных наук, которая определяет, какие действия по отношению к живому с моральной точки зрения допустимы, а какие недопустимы.
В широком плане биоэтика исследует нравственные параметры, включая моральную оценку, решения, поведение, ориентиры использования достижений биологических и медицинских наук. В медицине – это, в значительной степени, исследование моральных, медицинских, психологических, юридических, финансовых, семейных и других последствий использования достижений биологических и медицинских наук.
По вопросам биоэтики много лет сотрудничала с американским Гастинским центром биоэтики. Стала вместе с философами из института философии РАН одним из авторов первого учебника по биоэтике. Была принята в члены международной ассоциации по биоэтике. Проблемы врачебной этики были темой моей докторской диссертации.
Принимала участие в разработке научных международных проектов в области здравоохранения, биоэтики, медицинского права, в работе различных научных конференций, как в нашей стране, так и за рубежом (Болгария, Бельгия, Германия, Нидерланды, США и др.).
Сама особенно ценю свое участие в подготовке ряда законопроектов в области здравоохранения. В связи с этим направлением на протяжении многих лет являлась членом, а затем и экспертом рабочей группы Комитета по охране здоровья Государственной Думы Российской Федерации.
Принятые законы радовали своей практической значимостью, при всей понимаемой разработчиками правовой незавершенности работы. Все делалось впервые.
Удивило, и до сих пор не могу понять, почему при обсуждении в Государственной Думе РФ одного из основных законопроектов "Основы законодательства об охране здоровья граждан" был задан лишь один вопрос: "Почему вы (разработчики) запретили эвтаназию?". Эвтаназия - ускорение смерти пациента по его просьбе. В России эвтаназия законодательно запрещена Федеральным законом № 323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». В статье 45 прописано: « Лицо, которое сознательно побуждает больного к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации».
Я любила и люблю свой Институт, своих дорогих коллег, с которыми мне посчастливилось работать многие годы. Институт внес свой вклад в постановку и решение многих проблем здоровья и здравоохранения.
Работы института оказали влияние на принятие государственной программы "Здоровье населения". Но при общем состоянии жизни населения, окружающей среды, образе жизни людей, это не меняло, и не могло радикально решить задачи охраны и укрепления здоровья.
МОИ ПЕРЕЖИВАНИЯ.
Все годы своей работы я старалась относиться не формально к научным задачам, над которыми работал институт и я как одна из его сотрудниц. Мы в институте владели всей статистикой заболеваемости населения, что было необходимо для научной работы, но меня (думаю, что всех) это давило тяжестью знания, каким-то ощутимым внутри видением, что стоит за сухими цифрами.
Душа болела, что так много больных алкоголизмом, наркоманией, СПИДом, что так и не решаются проблемы оказания помощи онкологическим больным, обезболивания, многие другие проблемы.
По работе мне приходилось бывать в домах престарелых, детских домах, в том числе в домах для тяжелобольных детей. Жизнь там, если это можно назвать жизнью, - это диагноз больного общества, государства, безразличного к жизни и здоровью своих граждан. Но это и диагноз нравственного нездоровья почти каждого из нас, членов этого общества.
Круг исследуемых задач даже стал давить своей тяжестью и нерешенностью многих стоящих проблем, моральных проблем внутри самой научной среды. Появилось желание уйти на другую работу, почему-то это был хоспис. Думалось, как писал И.Бродский, что "жизнь качнется влево, качнувшись вправо". Но возраст, не очень крепкое здоровье заставили меня отказаться что-то менять. Я чувствовала и свою нужность в институте, что было хоть каким-то утешением.
ВТОРАЯ ЛЮБОВЬ - ЛИТЕРАТУРА.
Поддерживало и то, что все сознательные годы жизни у меня была и другая любовь – литература. Всегда много читала и люблю читать до сих пор. Но жила и тайная страсть – писать самой. «Пробы пера» относятся еще к далеким школьным годам, и я иногда публиковала небольшие рассказы, написанные в разные годы.
Решилась написать и книгу, назвав ее «Мои Серебряные Пруды». Я рассказывала в ней о своих дорогих родителях, братьях, тетушках, друзьях, учителях, всех, или почти всех, кого я помнила и любила.
Неожиданно для меня, книга получила теплый отклик у тех, кто ее прочитал. Ко мне шли люди, писали письма, звонили. «Купалась в радости», «Читала и плакала», «Ты возвращаешь добро, которое получила от других» - отклики самых разных людей по интересам, образованию, отношению ко мне.
Если бы привести здесь слова моих читателей, то хвалило бы отдельной книги. Я очень благодарна всем. Но сама очень скромно оцениваю все, что написано мною. Видимо, просто «задела» какой-то нерв. Как сказал один мой знакомый, в книге отражена «история поколения». Может быть, поэтому многие из прочитавших книгу настоятельно рекомендовали переиздать ее, чтобы сделать более доступной для широкого круга читателей.
Отчасти это оправдано, потому что в памяти осталось столько людей, событий, чувств, отдельных деталей жизни, даже запахов. Они живут во мне, не притупляясь дальностью времени и пространства, расширяя горизонт от родных моих Серебряных Прудов до дальних стран, где тоже осталась частица моего сердца. Отсюда и было первоначальное название книги: «Все во мне и со мной».
Главное в ней, конечно, люди. Мне хотелось бы написать о каждом человеке, которого я встретила на жизненном пути. Столько людей, столько разных судеб! Какое это богатство – человек! Столько в каждом из встреченных мною по жизни людей особенного, отличного от других, необычного, интересного! Но чтобы написать о каждом, для этого, наверное, нужна еще одна жизнь.
А ГОДЫ ЛЕТЯТ.
Вот сказала: «Нужна еще одна жизнь» и подумала о том, что нет у меня впереди ни половины жизни, ни даже ее четверти.
Но, как мне кажется, мой зрелый возраст имеет свои преимущества. Он позволяет лучше чувствовать другого человека, видеть подчас то, что недоступно зрению молодого.
Иногда страшно, как будто видишь не человека, а книгу его судьбы. Самой не понятно, когда, во сне или наяву, вдруг предчувствуешь, что произойдет с человеком. Я далека от мысли, что у меня какой-то особый «провидческий» дар. Скорее всего, сказывается опыт жизни, не угасающий с годами интерес к внутреннему миру другого человека, видение его доброго начала и противоположного доброму. Но доброго, светлого истока в человеке мне почему-то видится больше.
Есть и другое преимущество у моего возраста. Можно было бы назвать это чувством отсутствия зависти, но и это не точно отражает суть. Что более точно? Может быть, радость за удачи другого человека. Еще - желание оберечь, защитить. Каждого, как любимого. Кому-то эти слова покажутся смешными. Все так, но и я говорю искренне.
Островки моей любви, боли и радости приведены в другой большой опубликованной книге "Осенняя пастораль", во многих воспоминаниях, эссе, рассказах.
Бог наградил меня огромным счастьем иметь семью. Все давалось очень непросто, но я знаю, что меня хранит и дает силы жить в уже немолодые годы моя любовь к мужу, дочке. А внучку я люблю какой-то внеземной любовью. Если отделаться шуткой, то можно вспомнить слова одной мудрой дамы, которые случайно попались мне на глаза: «Знай я раньше, как это чудесно — иметь внуков, я бы начала прямо с них».
С возрастом мне все чаще вспоминаются слова выдающегося английского писателя, поэта и драматурга Оскар Уайльда: "Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым".
Это так. Но годы уходят очень быстро. Что главное мне хотелось бы сказать молодому и более старшему поколению читателей? Может быть, не очень точно выражу свою мысль, но скажу, что жизнь можно прожить благодаря сложившимся благоприятным обстоятельствам, но можно и вопреки им.
Почему-то напрашивается история с моим папой, который рос в детском доме, попал под трамвай, катаясь без присмотра на лыжах, и лишился ноги. Детдомовское детство не ожесточило его, а, наоборот, взрастило в его сердце удивительные семена огромной любви к своим детям, семье.
После войны жизнь была тяжелой. Я помню, что мы, два моих дорогих брата и я, с разницей в возрасте в пять лет, всегда донашивали одежду старших. Но потом почему-то, уже не могу вспомнить причину, одежда, как и обувь, все поизносились, и мы зимой ходили в школу почти босиком, перемотав подошву ног веревочкой из нескольких слоев картона и бумаги. Наверное, поэтому я как самая старшая и слабая часто болела воспалением легких, нажив себе замучившую меня сейчас хроническую болезнь легких. Но это так, к слову.
Учителя, не выдержав наших почти босых ног, сказали папе, чтобы он обратился за помощью в отдел социального обеспечения. Там, мол, должны помочь. Бедный мой папа, мой дорогой. Он пересилил себя и пошел по указанному адресу. Господи, что они ему сказали? Он пришел домой белее мела, и, когда смог говорить, рассказал, что ему предложили отдать детей в детский дом! Ему, прошедшему по жизни этот круг ада. «Только через мой труп», - сказал папа, прибавив пару фраз на детдомовском мало литературном языке.
Спасибо, папа! Даже страшно представить, что мы росли бы в детском доме. И как хочется, чтобы каждый отец, мама никогда не отдавали детей в детский дом.
Да простит меня читатель, но это маленькое отступление я привела как пример того, что можно прожить достойно жизнь и вопреки тяжелому детству, условиям жизни, здоровью и многому другому. И дело не в том, что я стала врачом, доктором наук, профессором, членом Российского союза писателей.
УРОКИ ЖИЗНИ.
Это все внешнее. Важнее, как мне кажется, что я хорошо поняла, что людей объединяют такие общие ценности, как отношение к Богу, семье, желание помогать другим, отношение к добру и злу, любовь и сострадание к другим людям, умение прощать и просить прощение у Бога, у каждого человека, с кем по-разному свела жизнь.
Мне еще надо навести порядок в своей душе. Побыть подольше с теми, кого «приручила», за кого я в ответе на этой земле. Успеть поблагодарить своих самых любимых - мужа Владимира, дочку Дашу, внучку Наташу. Попросить у них прощения. Попросить у Бога для них здоровья, долгой жизни, внучке - еще - продолжения рода с ее избранником. Пусть будет светлым ваш путь!
Но и в дальний путь потихоньку, не суетясь, собираться. Я соскучилась по вас, дорогие мои родители, по безграничности вашей любви, веры в меня, надежды, что у меня все получится, что я со всем справляясь. Пыталась, но не всегда получалось. Простите меня, что не все ваши надежды оправдала.
Надо было почаще молиться, как это делала моя дорогая тетушка Дуня, как тысячи и тысячи людей на земле. Я тоже пытаюсь просить Бога о помощи, но, видимо, молитвы, веры, надежды, любви нужно больше и больше.
Можно только благодарить Бога за возможность прожить свою жизнь, не ожесточившись сердцем, пытаясь по мере своих слабеющих сил и сейчас кому-то помогать, до сих пор встречая людей, оставляющих неизгладимый добрый след в сердце.
Неожиданным и очень радостным для меня стало появление в моей жизни отцов церкви: протоирея Сергия Филимонова, священника Игоря Краева, главы Мурманской митрополии епископа Митрофана (Баданина) и других.
Все сказанное, наверное, и есть то главное, что я ценю в своей жизни, как бы подводя некоторый итог прожитому. Слава Богу за все!
ВОТ И ОСЕНЬ ПРОШЛА.
В этом месяце мне исполняется весьма солидная дата со дня моего рождения -
- 17 января 1942 года.
Перечитала написанное выше.
Теперь я могу сказать: "Вот и осень прошла". Осень, а впереди?
Может быть, вечность...
Я хочу взять с собой в дорогу все, о чем писала выше. Но жизнь человека нельзя описать. Только штрихи.
И СНОВА СЛОВА ЛЮБВИ.
В этих штрихах я не могу не рассказать, как дороги для меня многие имена на "Proza.ru".
Спасибо Вам, дорогой Евгений Говсиевич! Светлая Вам память! Помним, что 23 января Вам исполнилось бы 75 лет. Вы всегда умели увидеть главное, найти слова поддержки, перекликаясь с серебряным веком, идя рядом с Гумилевым, Цветаевой и всем его золотом-серебром, весело поглядывая на идущих рядом (и впереди) своих конкурсантов, радуясь за каждого, одаривая и любя всех своей уже неземной любовью.
Спасибо Вам, дорогие:
Павел Лосев,
Галина Щукина,
Татьяна Сопина,
Виорель Ломов,
Владимир Чантуридзе,
Арье Ротман,
Екатерина Домбровская,
Галина Алинина,
Ольга Сергеева -Саркисова,
Ирина Ракша,
Светлана Данилина,
Ираида Трощенкова,
Валентина Товпегина,
Любовь Кирсанова,
Лидия Парамонова -Фокина,
Евгения Серенко,
Рина Филатова,
Роза Левит,
Татьяна Лозицкая
и -
многие-многие другие имена.
О каждом из Вас я могла бы рассказать много хорошего.
Чтение Ваших книг, эссе, рассказов, псалмов, стихов трогало, дарило радость
со-причастности к таланту, открывало новые дали и утешало в минуты отчаяния.
Такие необыкновенные люди встретились мне на этом пути жизни.
Не знаю, за что такой дар?
Спасибо Вам всем!
Здоровья, творческих успехов, радости бытия, мира в душе и мира всем нам на земле!
Да пребудут всегда с Вами Вера, Надежда, Любовь!
Помощь Бога!
ОСТАЮСЬ-(РАССТАЮСЬ?) ВСЕГДА-(НАВСЕГДА?) Ваша Раиса Коротких
Как писал мне мой учитель: "В воздухе установится какой-то еле слышимый звон - музыка бессмертной жизни".
Может быть, так и будет???