«Как будто вновь переживаешь дурной сон,» — подумала Амитола. Пасмурный осенний день, серое небо, холодный ветер, тянущаяся за горизонт прерия, покрытая ковром пожухлой травы и не успевшими еще растаять после первого снегопада белыми пятнами. Впереди, поминутно оглядываясь, будто желая удостовериться, что она не растает в воздухе, ехал посланник тониква, небольшого кочевого племени, пришедшего откуда-то из глубин прерии. Явившись утром в деревню, он слезно просил вождя Нуто о помощи. Видящий тониква недавно погиб, а в племени были две женщины, которые со дня на день должны были родить.
Когда пришла Амитола, вождь пересказал ей просьбу кочевников. Посланник, маленький худой человечек из маленького племени, настолько жалкого, что другие кочевники иногда позволяли им проходить по своей земле, считая ниже своего достоинства связываться с тониква, стоял в стороне и нервно улыбался, перебирая висящие на шее костяные фигурки.
— Они разбили лагерь в двух днях пути от реки, — объяснил Нуто. — Говорит, что роженицам так худо, что они не могут двигаться дальше. Кэтэри с тобой поехать не сможет, но ты ведь и сама справишься, верно?
Видящая больше не могла ходить или даже стоять. После того как черный человек швырнул Кэтэри в стену, ноги просто не держали ее. Сломанная рука заживала медленно, но хуже всего было другое. Кэтэри будто бы жила, с головой погрузившись в какой-то темный омут. Она много спала и почти ничего не ела, часами сидела с отсутствующим выражением на лице, глядя в одну точку. Когда к ней обращались, отвечала неохотно и медленно или не отвечала вовсе и не глядела собеседнику в лицо; после того злополучного дня она ни разу не вспоминала Хаоку, а когда Амитола, попытавшись в очередной раз хоть как-то разговорить Кэтэри, упомянула его, с той случилось что-то вроде припадка.
— Нет, — простонала Кэтэри и зажала уши. — Нет, нет...
Ее кожа посерела, на лбу выступили капли пота, она дрожала и задыхалась. Амитола обняла ее и укачивала в обьятиях, пока странный приступ не прошел.
Потом такие припадки случались с Кэтэри посреди ночи, вначале редко, затем все чаще и чаще, и Амитоле приходилось поить ее успокаивающим отваром из трав, чтобы как-то справляться с ними. Одной такой ночью она сидела у постели видящей, держа ее за руку и ожидая, пока та снова уснет.
— Это Эйи, — вдруг сказала Кэтэри тихим ровным голосом, не открывая глаз.
— Что? — встрепенулась девушка.
— Черный человек. Эйи. Так его звали.
— Кэтэри...
— Он был воином. Может быть, лучшим воином племени. Мог бы стать одним из телохранителей вождя, но он был слишком горячим. Не хотел думать, не хотел разговаривать, сразу бросался в драку.
Она замолчала на несколько секунд.
— Эйи был на десять зим старше меня. Ну да, ты в ту зиму только родилась, значит мне было шестнадцать, а ему двадцать шесть. Он стал пытаться ухаживать за мной, а я... я его просто боялась. Он не понимал. Не хотел понять. Я просила Эйи, чтобы он оставил меня в покое, пыталась объяснить ему, что он мне не нравится. Иси с ним тоже говорил. В конце концов вождь запретил ему приближаться ко мне. И тогда, кажется, он немного повредился рассудком. Эйи сел на коня и уехал в прерию, а вернулся через много дней, явился к нам и высыпал перед дверью дома кучу срезанных скальпов. Сказал, что вызывал на поединок лучших воинов кочевых племен и убил их всех для меня. Сказал, что теперь я должна стать его женой. Вождь Нуто объявил, что изгоняет Эйи из племени и что казнит его, если тот снова покажется в деревне. Но ночью он вернулся. И изнасиловал меня.
Кэтэри судорожно вздохнула, не открывая глаз.
— Он держал нож у моего горла и сказал, что если я буду шуметь и Иси проснется, то он зарежет его. Но он... Эйи все делал слишком громко, Иси проснулся и попытался защитить меня. Эйи ударил его ножом и убил. Потом он попытался скрыться, но не смог. Воины вождя загнали его в угол и Эйи убил пятерых из них, прежде чем погиб сам.
Амитола вспомнила развороченное лицо черного человека и торчащий из груди топорик.
— Потом оказалось... — Кэтэри вновь ненадолго замолчала. Из-под закрытых век по ее щекам побежали слезы. — Наверное, я еще в кочевье ошшенов поняла, что это он, но боялась думать об этом. Не хотела знать, но знала, что это Эйи и что он придет за мной. Поэтому и решилась наконец провести обряд посвящения. Все это время Эйи искал Того, Кто Далеко. Все семнадцать лет в темноте и тишине. И он изменился, став духом. Прежний Эйи просто убил бы меня еще там, у ошшенов. Он играет со мной, и я... теперь я боюсь его еще больше.
— Я не дам ему причинить тебе боль. — Амитола сжала ее руку. — Если он сунется сюда еще раз, я сама его убью.
— Я боюсь... — еле слышно повторила Кэтэри, засыпая.
Амитола разрывалась между своими обязанностями видящей, уходом за Кэтэри и хлопотами по дому, и ей пришлось бы совсем тяжело, если бы не Юрген. После того как вождь удостоверился, что он был одержим, когда напал на Кэтэри и снял со священника обвинения, тот испросил у Нуто позволения остаться в деревне.
— Руки, которые изувечить Катарину, быть мои руки, — сказал он. — Ответственность все равно лежать на мне. Я должен искупить свою вину.
Юрген жил в шалаше, который построил себе во дворе. Он помогал по дому, ходил за водой, возился в огороде и тому подобное; оказалось, что он немного умеет охотиться и готовить пойманную дичь.
О вере Юрген больше не заговаривал, но почти все свободное время сидел, перечитывая свою книгу. Он хмурился и качал головой, бормоча что-то про себя; когда Амитола спросила его, в чем дело, священник ответил, что пытается понять, что произошло с ним в тот вечер.
— Я не могу понять, что было то место, куда я попасть и как вы явиться в виде птицы. В «Законах войны Господней» должны быть ответы, — вздохнул он. — Но я их не находить...
Порыв холодного ветра проник под пончо, и девушка поежилась.
— Возьмешь мою куртку? — спросил Кичи, поравнявшись с ней. Ему и еще одному воину вождь поручил сопровождать Амитолу, помня происшествие в кочевье ошшенов. Она покачала головой.
— Спасибо, не нужно. Мы, наверное, уже почти приехали. Смотри, — и Амитола указала вдаль, где уже несколько минут маячили, приближаясь, всадники-тониква.
— Ты видишь далеко. — нервно усмехнувшись, сказал их проводник. — Это наш вождь едет, чтобы лично приветствовать тебя.
Вскоре две группы встретились. Тониква было четверо; они кивали и улыбались, кутаясь в теплые плащи.
— Как ваши женщины? — окликнула Амитола. — Роды еще не начались?
— О, все хорошо, — ответил один из них, вынимая какой-то длинный металлический предмет из складок своего плаща. Он поднял руку, что-то вспыхнуло и громыхнуло и Кичи вдруг стал заваливаться вбок, судорожно хватаясь за гриву своего коня. Девушка растерянно наблюдала, как второй охраняющий ее воин тянется за дубинкой, но не успевает и падает на землю, а в руке другого кочевника дымится еще один металлический жезл. Испуганная шумом и вспышками, лошадь Амитолы встала на дыбы и девушка еле удержалась на ней. Ее схватили за плечо. Амитола, не глядя, ударила локтем, послышался крик боли и ругательство; хватка ослабла, но другие тониква, спешившись, уже стаскивали ее на землю. Она успела хорошенько пнуть еще одного, прежде чем ее прижали к земле, заломили руки назад и связали. Амитола закричала от бессильного отчаяния и снова попыталась вырваться, но силы были неравны. Вскоре ей стянули лодыжки ремнем, а усевшийся ей на спину кочевник дернул девушку за волосы, заставляя запрокинуть голову. Не успела Амитола опомниться, как между зубов ей втиснули сложенный вдвое кусок ткани, сверху наложили повязку и затянули узлом на затылке.
«Это-то зачем?» — пронеслось у нее в голове. — «Кого мне здесь звать на помощь?»
Будто прочтя ее мысли, проводник обратился к одному из тониква, видимо, предводителю:
— Это обязательно? Как бы она не задохнулась, Пейта.
— Она ведьма, — отрезал тот и сплюнул кровью из разбитой губы. — Хочешь, чтобы она нас прокляла? Не задохнется, не бойся.
Они отошли, о чем-то разговаривая и время от времени тыча пальцами в сторону девушки. Проводник, казалось, оправдывался, а Пейта злился и воздевал руки к небу. До нее долетели слова «Ну не возвращать же ее теперь!». Тем временем остальные стаскивали с убитых сеанти одежду и потрошили сумки. На шеи их коням набросили веревки и связали вместе.
Потом чьи-то руки подняли ее, перебросили через спину лошади и крепко прикрутили ремнем.
«Их наняли ошшены.» — подумала Амитола. — «Считают меня ведьмой и боятся, как бы я не прокляла их. Точно, ошшены. Их вождь решил все-таки рискнуть?»
На глаза девушки навернулись слезы. Ей было страшно за себя, но еще сильнее мучила мысль о том, что она больше не увидит родных и Кэтэри. Кто теперь о ней позаботится? Юрген вряд ли справится один... Амитола застонала от переполнявшего ее отчаяния.
— Молчать, тварь! — рявкнул над ухом голос тониква.
Караван тронулся, уходя дальше в прерию.
Она летела очень долго и усталоcть уже давала знать о себе. Внизу тянулся и тянулся желтый травяной ковер; промелькнули и исчезли несколько землянок, вокруг которых суетились низкие кряжистые существа с большими руками и широкими плоскими ступнями. Деревня разумных духов да еще посреди прерии? Амитоле хотелось вернуться и рассмотреть ее получше, но сейчас ей было не до этого. Она мчалась все дальше и дальше в край зеленого ветра. Ночь сменила день; в какой-то момент девушке показалось, что она летит в темноте не одна. Взглянув в сторону она увидела совсем рядом огромный глаз, увенчанную красным гребнем голову, блестящие зубы. Вскрикнув, она отпрянула в сторону, но дух пролетел мимо, не обратив на нее внимания. В свете луны Амитола разглядела покрытое белой шерстью длинное тело и мерно поднимающиеся и опускающиеся гигантские крылья.
К утру вдали заблестела река, за ней в лучах восходящего солнца горел алым и золотым лес. С колотящимся в груди сердцем Амитола спланировала вниз, и вскоре ее ноги утонули в покрытой инеем траве. Она приземлилась на лугу, в том месте, где в мире людей стояла деревня. Граница здесь слабее, чем в других местах, значит, она сможет заглянуть на ту сторону. Так ведь уже случалось, когда ей было восемь, разве нет? И во время обряда посвящения тоже...
Амитола изо всех сил напрягала зрение, надеясь, что мир перед глазами вот-вот поплывет, пойдет рябью и она увидит деревянные дома и улочки деревни, но ничего не происходило.
— Да что не так?! — раздосадованно прошипела она, сжимая кулаки. — Что...
Граница. Они с Кэтэри сами укрепили ее несколько месяцев назад. Со временем возведенный ими барьер вновь ослабнет, но кто знает, когда это произойдет?
Девушка заметалась по лугу. Нет, нет, нет! Она так долго летела домой и все впустую?!
— Это нечестно! Нечестно!
Брешь открылась перед ней так неожиданно, что Амитола, отшатнувшись, поскользнулась и чуть не упала назад. Деревенская площадь раскинулась совсем рядом, над крышами домов тут и там уже поднимался дымок. Какой-то парень — это же Келе! — прошел быстрыми шагами, озабоченно хмурясь. Казалось, стоит сделать шаг — и она снова будет дома.
Амитола горько усмехнулась. Если бы все было так просто. В мире духов находилось лишь ее сознание. Стоит попытаться перейти на ту сторону, как она очнется где-то посреди прерии, по прежнему связанная и переброшенная через лошадиный хребет. И даже если она будет звать, услышать ее сможет только Кэтэри, а дом видящей стоит далеко...
Но не страшно. Главное, что дыра в барьере между мирами все-таки существует. Наверное, ее проломил черный человек, когда вселился в тело священника, а может, граница снова стала ослабевать... Сейчас это было не важно.
Амитола взлетела в воздух и устремилась в сторону леса. Она долго кружила над верхушками деревьев и звала, потом опустилась на землю и побрела по чаще, утопая ногами в опавшей листве.
— Тикичик! Тикичик, ты здесь?! Тикичик!
Лес молчал. Амитола продолжала звать духа по имени, пока не вышла на поляну, посреди которой возвышалась огромная, в несколько раз больше самой девушки, куча красно-золотой листвы.
— Тикичик!
Куча зашевелилась, заворочалась, листья полетели в разные стороны и из-под них выглянул заросший шерстью страшила, сонно моргая.
— Тола.
— Тикичик, ты... Я так рада тебя видеть!
Девушка бросилась к нему и крепко обняла.
— Тола. Пришла.
— Тикичик, послушай, ты должен пойти со мной и...
— Нет.
Амитола отступила назад. Голос духа звучал холодно и совсем не дружелюбно.
— Что..? Почему нет?
— Тола. Долго не ходила к Тикичик.
— Тикичик, пожалуйста, — она решила попробовать снова. — Это очень важно. Пойдем со мной. Ты должен сказать Кэтэри, что меня похитили. У меня не получится, но ты сможешь перейти на ту сторону и...
— Нет. Cпать.
Он улегся спиной к Амиоле и свернулся калачиком.
— Тикичик, пожалуйста...
— Тола не ходила. Тэри не ходила. Хаока пропал. Тикичик один. Тикичик хотел грать. Никто не грал. Я спать.
-Ты не понимаешь! — взмолилась девушка. — Кэтэри сейчас очень плохо... она не может... она даже с нами почти не разговаривает... а Хаока...
Ее голос сорвался.
— Тикичик, ну пожалуйста!
Страшила тяжело поднялся и, не оглянувшись, потопал в чащу.
Тониква гнали коней весь день. Они почти не отдыхали, ели на ходу, а Амитоле еды не давали совсем, только несколько раз позволили выпить немного воды. Она успевала сделать всего пару глотков, прежде чем кляп возвращали на место.Только когда солнце начало клониться к закату, Пейта позволил своим людям спешиться и разжечь костер.
— И ей поесть дайте, — бросил он. — Не хватало, чтобы девчонка загнулась по дороге.
Один из похитителей стащил Амитолу с коня, усадил ее у костра и развязал руки. Онемевшие запястья сразу стало немилосердно покалывать. Ей бросили кусок лепешки и несколько полосок вяленого мяса.
— Чтобы я ни одного слова от тебя не слышал! — пригрозил Пейта. — Ешь молча, если хоть пикнешь, Лонан тебе уши отрежет.
В доказательство другой тониква, сидящий рядом, продемонстрировал Амитоле длинный стальной нож.
Ей было не до разговоров. После долгих часов, проведенных прикрученной к хребту коня, ныло все тело, от слабости и голода кружилась голова. И хотя она и старалась есть помедленней — уж очень не хотелось снова оказаться связанной -, Амитола прикончила мясо и хлеб в мгновение ока.
Ей дали еще немного воды и как только она сделала последний глоток, снова скрутили.
Как только наступила темнота, они снова тронулись в путь. Несмотря на боль и неудобство Амитола так устала, что ее сморил сон. Впрочем, долго спать ей не дали. Казалось, девушка только задремала, как вокруг зазвучала чья-то громкая речь, послышалось потрескивание огня. Кто-то похлопал ее по щекам.
— Это она? — спросил резкий голос.
— Да, да, — вкрадчиво ответил Пейта. — Видящая сеанти, как вы приказывали.
Ее стащили с коня и бросили на землю.
«Вот и все» — , подумала Амитола, не открывая глаз. В груди у нее похолодело. — «Ошшены. Сейчас я умру»
— Жива? Не ранена?
— Цела и невредима, не беспокойтесь.
Акцент. Странный, тяжелый акцент обладателя резкого голоса. Выговор знакомый, но не похож на ошшенский. Больше напоминает...
— Хорошо. Бруно! Ди варе бринген!
Амитола распахнула глаза.
Было еще темно, но вокруг горели факелы. Она лежала на утоптанной площадке перед двухэтажным деревянным зданием; с трудом приподнявшись, она разглядела еще несколько строений поменьше, частокол, окружающий их, еле заметную на фоне ночного неба высокую угловую башню.
Над ней, глядя на девушку сверху вниз, навис высокий худой человек с такой же, как у священника Юргена, бледной кожей, почти бесцветными глазами и длинными светлыми волосами. Как и у Юргена, у него поверх длиннополой черной куртки висела цепь с кулоном-раскрытой книгой.
Еще с десяток людей с факелами толпились вокруг — некоторые в полотняных куртках и брюках, у двоих или троих поверх одежды были надеты стальные кирасы, на головах шлемы, на поясе висели длинные узкие ножи.
Чуть в стороне еще несколько блеклых людей передавали привезшим ее тониква какие-то бочонки, чехлы со странного вида металлическими штуками — вроде тех, которыми были убиты сопровождающие Амитолу воины, но гораздо длиннее — , мотки ткани. Пейта бормотал слова благодарности и кланялся, пока остальные поспешно грузили добычу на коней.
Высокий блеклый человек что-то приказал на своем языке и Амитолу поставили на ноги, развязали ремни, стягивавшие ее щиколотки и запястья и вытащили изо рта кляп.
— Ведьма, — обратился он к девушке. — Я хочу, чтобы ты сразу поняла, что призвать на помощь бесов у тебя не выйдет. Форт Лунебург защищен от дьявольских козней Божьей благодатью. Можешь попытаться прямо сейчас, если хочешь, и убедишься, что здесь ты бессильна.
-Я не... — у Амитолы пересохло в горле и она закашлялась. — Я не собираюсь никого призывать. Я не смогла бы, даже если бы захотела...
Блеклый человек кивнул, будто ожидал услышать такой ответ.
— Конечно, — сухо произнес он. — Ну разумеется. Я предупредил тебя, а уж в Нойкастелле тобой займутся как следует.
— Зачем меня сюда привезли? Я не...
— Вегбринген!
— Подождите!.. — успела крикнуть Амитола, но двое в кирасах и шлемах схватили ее, подняли по ступеням, протащили по длинному коридору и бросили на дощатый пол крошечной каморки без окон. Не успела девушка опомниться, как тяжелая дверь захлопнулась за ее спиной и она осталась одна в темноте.