Первая елка
Многие же будут первые
последними, и последние первыми…
(Мф. 19: 30).
Я иду на ёлку. Первый раз в жизни. Мне почти пять лет, а я ещё не знаю, что это такое. Понятно почему. Детский сад не посещал. Из-за частых переездов отца–капитана по службе дворовыми приятелями не обзавёлся. Видел на открытках красноносых дед Морозов в окружении румяных Снегурочек, снежинок и разного забавного зверья, поздравляющих с наступающим 1961 годом.
В общем, меня ждало что-то необыкновенное.
Всё случится в гарнизонном Доме офицеров, сказала мама, будет много музыки, веселья и… подарки. Сказала об этом, накануне вечером, и я долго не мог заснуть, пытаясь представить себя на ёлке. Получалось не очень. Растение это, видел на картинках. Они в нашем южном степном краю не росли совсем. Новогодний праздник для меня – взрослое, но интересное застолье. Интересны разговоры. К ним меня допускали редко и старались пораньше укладывать спать. Музыки в моей жизни было много. Правда она никак не связывалась с весельем. Чаще это были нудные гаммы, которые на баяне бесконечно разучивала старшая сестра. Радио в съёмной офицерской квартире, тоже не было, а вот подарки, редко, но были. Не из–за скупости родителей, а из скромности нашей жизни. Скорое их обретение интриговало больше всего. Хотя мама категорически запрещала мне канючить и вымогать их. И я, в общем-то, держался. Но ведь это подарки-и-и.
Подарки!
С раннего утра в душе моей резвились ангелы, они пели и водили хороводы. Меня нарядили в новый коричневый костюм: мягкие шаровары и тёплую кофту на замке. Вручили маску медведя из картона и повязали на шею дурацкий бант, в доминирующей цветовой гамме. Ну, где вы видели пацана с бантом? Я уже молчу про медведя…
Мужественно вынес и этот крест.
Ладно.
Ради подарка можно и потерпеть.
Отвел меня на праздник почему–то папа. Раздел, причесал как мог, поправил бант и сказал: иди, развлекайся, я буду рядом в буфете. С товарищами.
Зал был полон детей. Играл настоящий взрослый оркестр. Посредине огромного зала стояла высоченная ёлка, вся в разноцветных шарах и гирляндах. Дерево меня не заинтересовало. Поразило, что под ним. Горой дыбились и кучились, в коробках и без, всякие подарки… И уже вовсю шла их раздача! Дед Мороз и Снегурочка, с легкой руки монументального вида тетки с «вавилонам» на голове периодически сверяющей что–то в измятых списках, выдергивали из толпы детей счастливцев. И «не за просто так», – а за стишок, песенку или какое-нибудь па-де-де, раздавали подарки.
Родители плохо подготовили меня. То есть никак. Не выучили со мной ни одного новогоднего стихотворения. Правда, в голове роились обрывки каких-то пошлых стишков о громко плачущей Тане, уронившей куда-то, что-то. Или ещё хуже – про Мишку косолапого, который по лесу идет…
Нет-нет, это совсем не то.
А может быть, – тревожно сжалось сердце, – меня уже вызывали? И я прослушал свою фамилию?! Тогда, пробившись в первый ряд, я, по-турецки подобрав под себя ноги устроился на полу напротив лихой троицы из сказочных и не очень персонажей и, навострив уши, не спускал с них глаз. Какое-то время меня терпели, а затем суровая тётка-счетовод попросила отойти и заняться делом.
Так это и есть моё главное дело сегодня…
Между тем, бешено заиграла музыка и осчастливленная подарками ребятня, среди которых попадались десятилетние дылды бросилась плясать весёлый краковяк. Я не танцевал! Впрочем, никто и не приглашал. Чтобы показать полное равнодушие к детским глупостям, но и не выпасть из общего торжества, я начал бегать по широкому кругу вокруг ёлки, не сводя глаз с изрядно подтаявшей горки подарков. Изображал радость. Один танец сменял другой, а я всё бегал и бегал. Вдруг широко распахнулись огромные белые двери и всех пригласили на спектакль. Дети хлынули в зал.
Ну, не может быть, чтобы про меня забыли! Не может быть… думалось мне, нарезающему очередной круг. Между тем, оставшихся детей разбирали родители и скоро их почти не осталось. Уже совсем не сказочные персонажи-распорядители детского праздника, воровато поглядывая на меня, принялись что-то жарко обсуждать. Шёпотом. Я всё бежал, как в последний раз. Я бежал к своей мечте. К моему, обещанному мамой подарку! Ну, не может же быть, чтобы они не видели меня! Гулкий звук моих шагов в пустом зале изредка прерывался радостными детскими воплями: спектакль удался. Наконец переговоры завершились. Троица так сноровисто и быстро собрала оставшиеся подарки и покинула зал, что я по инерции пробежал ещё один круг.
Все…
Я не плакал, но было очень горько.
Мама устроила весёлому папе взбучку.
Не помню, чем всё закончилось. Потом начался новый год.
Вспомнил эту историю в связи с праздничным Пасхальным приёмом, который устраивает сегодня Владыка в огромном Владимирском соборе нашего южного городка. Прибыли мы туда не по обязанности: батюшка – духовник, а я директор государственной Православной гимназии. Пришли, потому что Светлая Пасха, на душе празднично и радостно. Пришли, как и положено православным, поделиться этой радостью и поздравлять нашего дорогого Владыку.
Батюшка добавил мне оптимизма: тебя ждёт высокая награда из Патриархии. Сегодня будет много награждённых, про тебя же по секрету поведало «лицо, приближённое к Владыке». Что за награда – батюшка не знает. Не могу не признаться, что ошеломительная новость эта была приятна мне. Приятна! Ещё и как. Наконец-то отметили, размышлял. Было за что. Недавно прошли аттестацию. Почти, на «отлично». Да по всем другим параметрам было очевидно: гимназия состоялась! Столько трудов в неё вложено! Вот уже пять лет, как все мы – преподаватели, воспитатели и сотрудники строим здание Православной гимназии.
Не в физическом смысле конечно. Прекрасное здание XVIII века в красивейшем месте нашего города – Кремле давно было отдано нам государством. Это было духовное строительство. Формировался настоящий православный коллектив. Сообщество товарищей. Единомышленников. Хотя процесс этот бесконечный и мы были только в начале пути. Тем не менее – сколько пережито уже, сколько было волнений, сколько радости. Да и разочарований–огорчений хватало. А прессинг со стороны отдельных представителей министерства образования и прокуратуры? Всё преодолели!
У меня в руках огромный букет красных роз и поделки нашей детворы в подарок. Знаю, что сегодня будут поздравлять Владыку высокие гости и придётся попотеть-подождать, маясь в этой очереди. Так и случилось.
Стою в левом, гостевом приделе храма, озонируемый дорогим парфюмом различных деятелей городского и областного бомонда и думаю об искушениях. Вот не было бы информации о «наградах», так и стоял бы себе спокойно, и думал о «горнем», о высоком, то есть. А тут душевный раздрай. Вон батюшка сияет в прямом и переносном смысле от золочёных крестов и медалей. Замечу, заслуженно полученных. Завидую? Похоже, что да. Думать об этом неприятно. Размышляю об искушении и моей неспособности противостоять ему. Тщеславный, несчастный я человек. Пытаюсь оценить себя «со стороны». Но ведь доброе слово и «кошке приятно» Тревожно на душе… Муторно. Между тем, процесс, как говорится, идёт. Награждений сегодня действительно много. Устал стоять. Взмок даже.
Очередной выступающий затянул здравицы на полчаса. Я следующий. Последний. Ну, вот и моя очередь. Поздравляю. Владыка всегда очень рад мне и гимназистам. Улыбается. Лобзаемся троекратно – Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Всё.
Конечно, никаких высоких, ни «низких» наград для меня не было. На мой немой вопрос, батюшка сделал большие глаза. Совсем плохо мне было на праздничном банкете. Ни в какую не хотел идти. Батюшка корил. Не хорошо. Владыка не поймёт.
Я не «плакал».
Горько было.
И стыдно за себя.
Слава Богу за всё!