Дождь

 


Машина бесшумно ехала по проселочной дороге. Сколько лет прошло, а в этой местности ничего толком и не поменялось – всё такие же ямы и ухабы, как и во времена его детства.



Сколько лет он не был на Родине? Двадцать, ровно двадцать.  Он все помнил, память не давала забыть...



Радио забарахлило и он отключил аудиосистему. На заднем сиденье удобно расположился сын. Как он умудряется закидывать ноги на спинку переднего сиденья и всю дорогу не выпускать из рук планшет? Ох, уж эти современные дети.



— Пап, ну долго еще? И почему мы раньше сюда не приезжали?

— Ну а что тут делать любителю Гарри Поттера и ученику престижной английской школы? Скоро приедем.

— Тут жили мои бабушка и дедушка? Ты мало о них рассказывал. Пап, а может мне пораньше улететь,- и мама ждет, и вообще скучно мне?

— Решим.



Скучно ему, надо же. Павел Иванович вспомнил свое детство. Вот уж точно скучать не приходилось. И всегда рядом друг Олег. Так вместе и уехали из деревни после школы. Оба поступили в один институт, вместе начали подрабатывать в свободное время – торговать на книжных развалах. На рассвете, пока вся общага спала, они ехали в издательство и покупали книги. Потом, возвращаясь, оставляли сумки с книгами в камере хранения вокзала, благо вокзал был недалеко от их института, и бежали на занятия. Ну а после учебы у ближайшей станции метро бойко шла торговля «Унесенными ветром» и «Поющими в терновнике». Закончив институт, они открыли маленький книжный магазинчик. Первый. В течение пяти лет маленький магазин перерос в достаточно серьезную книжную сеть.



— Приехали, выходим, Ник.

— Ого, какой маленький, ты правда здесь вырос? — мальчишка внимательно разглядывал дом и окрестности, — mein got, это хижина, а не дом, надеюсь мы тут ненадолго?

— Вечером назад.



Дом и правда, казалось, уменьшился в размерах и смотрелся сиротским. Павел вздохнул – каждый год он посылал сюда бригаду рабочих подделать что-то, подправить, но нельзя вдохнуть жизнь в то, что давно умерло...

На протяжении всей улицы домов-то осталось раз и обчелся, не жаловали всеядные москвичи эту местность, пугало, что когда-то давно и эти земли задело облако Чернобыля.



— Парень, ты что тут потерял-то?, — голос из-за спины заставил вздрогнуть столичного бизнесмена, — я думал шабашники опять пожаловали – водку пить и песни распевать.

— Здравствуй, батя, Пашка я.

Обнялись.

С тех пор как в начале десятого класса один за другим ушли его мать и отец, батей он стал звать отца Олега. Соседи поддерживали друг друга во всем, и вот не бросили пацана, доучили, и вместе со своим сыном отправили в столицу.



— Пашка, да как же так, сам, столько лет, — глаза старика стали влажными, — а я смотрю франт какой, на секунду подумал – а может Олежка наш.



Стол накрыли в саду, под большой яблоней. Ее отец Пашки посадил как только узнал, что жена мальца родила.

— Яблоня уж какой год не плодоносит, старая тоже стала, — старик разлил по рюмкам настойку, — вот берёг на особый случай, осталась после поминок. Ты знал, что умерла моя бабка? Пять лет как один живу. Да откуда, тебя тут не было вечность.

— Жалко баб Клаву, болела?

— Болела, как не болеть. По Олегу все страдала, скучала больно. Когда начали эти открытки приходить, то чуток подбодрилась. Ты знаешь, ведь Олег нам раз в год открытки посылает. Да что это я – принесу сейчас.



Не успел Пашка ответить, как дед быстро заковылял к забору.



— Да сам посмотри, — руки старика тряслись, — тебе-то не пишет, Паш?

— Нет, не пишет.

— Видишь, вот на этих нас с мамкой поздравляет, а вот на этих – меня уже одного. Значит знает, что мамка умерла, — дед старался заглянуть в глаза гостя, — ну ведь не бывает так, чтобы человек взял и пропал. Может инвалид, может в тюрьме там сидит. Это ничего, это не страшно – я пообещал жёнке, дождусь его. Может поэтому ноги и волочу, хотя восемьдесят скоро.



Пашка взглянул на красочные картинки – море, пляж, счастливые отдыхающие, коктейли. « Просил же, нейтральные какие-нибудь».



Все время, пока взрослые разговаривали, Ник играл в планшете.



— Ты смотри, это сынок твой? Сколько ему? Значит женился все-таки? И правильно, мертвых не вернешь. Твоя первая погибла аккурат за три года как Олег наш пропал?  Не нашли кто машину то взорвал? Жалко девку, конечно. Помню, Олег приезжал после этого. Сам не свой был. За тебя переживал очень.



— Не нашли. Время такое было, да и не ее убить хотели, только мимо меня беда пролетела, а вот Надю забрала... вместо меня.

— Вот видишь судьбинушка какая – у тебя жену отобрали, а у нас сына. Может остались бы вы тут, и по-другому все было. Ты теперь наверное книги уже грузовиками продаешь? – дед попытался засмеяться, но послышалось только невнятное мычание.

— Я уже давно не торгую, закрыл магазины, после... после того, как Олег пропал. У меня два издательства, целлюлозный комбинат, и так, по мелочи, работы хватает.



Внезапно начался дождь.

Вся вода, которая есть на Земле, обязательно попадет на небо. Испарится, повиснет облаком, и в какой-то момент потоком хлынет на каждого. Вот только кому-то достанется просто дождь, а кому-то соленые слезы... В седьмом классе они с Олегом выдвинули такую теорию и потом всегда радовались дождю.



— Спасибо тебе за деньги. Сколько лет, а почтальонша каждый месяц приходит. Когда Олег вернется, он тебе все отдаст. Точно отдаст. Он долгов не любит.

— Не стоит об этом, батя. Собираться мы будем. Сыну вот хотел показать, где родился, жил.

— Это ты правильно сделал, это ты молодец. Ну пойду и я. Ты приезжай, и не поел ничего.

Дед махнул рукой.

— Приеду. Обязательно приеду.


Дождь закончился, а соленые капли все еще текли по лицу Павла.



В тот день тоже шел дождь. Теплые капли падали на голову Павла и обжигали неподвижное лицо Олега. Сотый раз: «Олег, почему, за что?»

Удар грома испугал филина, звук выстрела помешал услышать ответ Олега.

Потом долгая дорога в родительский дом. Бессонная ночь. Всего две пули были в обойме. Осталась одна...



***

Вдруг старик остановился, повернулся к гостю.

— Почерк... не его это почерк, Паш.  И я перепрятал игрушку, половицы прогнили.



Павел Иванович молча кивнул головой, но взгляда не отвел.



— Ник, мы уезжаем. Ты где?  Выходи из дома. Нам тут делать больше нечего.



Со стороны дома раздался громкий выстрел, вспугнув стайку любопытных воробьев.