Тёмная луна. Часть первая

 
       Владимир Розвальнев.

    15 июня 18**года.

Михаилу Гусеву в Москву.
В доходный дом купчихи Бастрыкиной, что на Остоженке.

Милый мой Гусяшка.
Я впал в глупость, совершив непростительную ошибку.
К тому же повязан по рукам и ногам многочисленными мелкими долгами.
Задолжал где только мог.

Спасаясь бегством от разьяренных кредиторов, потерявших свою копейку, и не надеясь вернуть сии долги чести, я очутился в имении Прохоровка Тамбовской губернии, которым после смерти мужа владеет ma tante Лукерья Дорофеевна.

Дама эта весьма внушительна на вид, с командирским голосищем, У неё пушок над губой, знатная бородавка на носу, это ей придаёт комичный вид. Её можно принять  за милейшее существо на первый взгляд, но это сущий обман.

Она ярая крепостница, держит своих людишек в ежовых рукавицах, к тому же не расстаётся с арапником и горе тому, кто попадёт под её руку.
Я призывал её к либерализму, сравнивал с известной всем душегубкой Салтычихой, но затея моя провалилась.
Но разговор не о ней.

Хочу тебя предупредить, mon ami, если  в течении полугода я не появлюсь в Москве, то значит, песенка моя спета.
Зная твой скептицизм, ты вряд ли в это поверишь, но я отнюдь не шучу.

А теперь по порядку.
Как-то в один из дней, Лукерья Дорофеевна получила приглашение от своей близкой подруги.
Та была благотворительницей каких-то учреждений, занимала видное положение в губернском обществе, и в благодарность за такое внимание к нуждам своих подопечных, городские власти выдали ей несколько приглашений на выставку залетной столичной знаменитости.

Сама она никакого отношения не имела к
сему зрелищу, да и вряд ли догадывалась о существовании этого художника, но вынуждена была принять с благодарностью эти мелкие подношения.
Отказаться не было никакой возможности, тем более туда собиралось всё губернское общество.
А так как у неё оказалось на руках несколько билетов, то она  решилась просить Лукерью Дорофеевну составить ей компанию, а заодно  встретиться с милой её сердцу подруженькой.


Не буду утомлять тебя подробностями дорожного сбора, ибо это ненужное дело, но скажу, что тётушка опять показала свой крутой нрав.
Находясь неподалёку, только и слышен был её зычный голос, да свист арапника, которым она потчевала неповоротливых на её взгляд холопов.

Боюсь, что терпение этих забитых людишек когда-нибудь лопнет, а красный петух вырвется на свободу и своим пламенеющим крылом зажжет факел пожара.
Тётушка этого не понимает, но боюсь, ей крепко достанется на орехи.
К тому же она настойчиво уговаривала меня ехать с ней. 

Наконец мы тронулись в путь в старом рыдване. По прошествии некоторого времени мы очутились в Тамбове.
Не буду утруждать тебя описанием этого города.
Он примечателен множеством церквей, а также храмов. Лукерья Дорофеевна постоянно осеняла себя крестным знамением. Если она так чтит Бога, то почему же тогда издевается над образом и подобием его в лице крепостных?
Где милосердие её, прощение,  любовь к ближнему, как заповедывал сын Божий?

Но довольно об этой  старой перечнице.
Надеюсь, Гусяшка, что не утомил тебя своей исповедью, ведь мне больше некому довериться.
Возможно, я всё напридумал себе, но тяжёлое предчувствие довлеет надо мной денно и нощно.


Мы остановились у Лидии Николаевны Никитиной. Это милейшее существо с нежным лицом, с близорукими глазами, с ясным голоском , напоминающее  бренчание хрустального колокольчика.
Мне была  невдомек дружба её с моей тетушкой-сатрапкой.
Что могло их связывать?
Лукерья Дорофеевна  при виде Никитиной залебезила и засюсюкала.
При этом я заметил в её голосе нотки фальши.

Эта помещица, имеющая норовистый характер явно пресмыкалась  перед Лидией Николаевной,  разыгрывала одной ей известный фарс.
Я не присутствовал при их разговоре, а был позван в столовую, где испив чаю, от нечего делать взял валявшуюся на столе газету. Губернская периодика меня особо не интересовала, к чему мне любопытствовать, коли я здесь проездом, и никого не знаю. Но меня привлекло объявление о выставке, куда мы собирались завтра.

В нём говорилось о неком художнике Рудольфе Порецком, имеющего честь посетить город Тамбов, предоставив на суд уважаемой публике свои картины.
Он убедительно просит посетить его выставку.

Мне представилась серая мазня: этакая сельская пастораль с неизменными пастухами и пастушками, стадо с козочками, затянутый ряской пруд, чахлая рощица с кривобокими деревцами, лица старосветских помещиков, проживших спокойную жизнь.
Но я ошибся.

Переночевав у гостеприимной хозяйки, в полдень мы отправились на выставку, которая открылась в здании дворянского собрания.
Лидия Николаевна была в приподнятом настроении, тётушка супила брови, видимо это развлечение было ей не по нраву.
Я следовал за ними безмолвной тенью.
Для выставки определили две комнаты, забрав их у любителей почитать газеты.

Навстречу нам неслись восторженные шепотки дам, сдержанный  кашель мужчин, не умеющих больше ничем выразить свое мнение сильного пола.
Да  вряд ли среди них были любители живописи.
Возле картин толпились группки нарядно одетых дам в шляпках, мужчин было мало.

Лукерья Дорофеевна с  Лидией Николаевной присели в коридорчике.
Я их оставил, решившись посмотреть картины один, чтобы самому составить мнение о работах этого художника и
прошёл в ту комнату, где было меньше народа.
Основная масса посетителей толклась в большой комнате, оттуда слышались дамские смешки, мужское покряхтывание.
Потом раздался мощный хохот.
Я был заинтригован, еле сдерживал своё нетерпение. Но решил зайти туда попозже, пусть стихнет ажиотаж.

Знаешь, Мишель, его картины меня поразили.
Я разглядывал полотно за полотном.
Меня забирала в плен тоска, не знаю, что случилось со мной, но мне стало зябко.
Как-будто потянуло сквозняком.
Но я отвлёкся.
Ты спросишь,что меня поразило?
Наверное, одиночество.

С каждого полотна на меня смотрела луна.
Ты когда-нибудь оставался ночью наедине с природой?  Разглядывал ночное небо с луной?
Мы знаем, что луна имеет свойство быть желтоватой, или, наконец, серебряной, с оттенком голубизны.
Но у Порецкого она была тёмной.

Цвет луны у Порецкого был темно-коричневым, вдобавок её поверхность была испещрена корками.
В пору моей юности, увязавшись за батюшкой в Афганистан, мы побывали с ним в Долине Смерти Дашти-Марго.
Там я впервые увидел глинистую пустыню, испещренную трещинами.
Это было незабываемое зрелище.Луна с картины напомнила мне об этом.
Может быть ночное светило значило что-то для художника?

Почему в каждой картине  доминировала эта царица ночи?
Может быть художник был одинок в этой жизни, и луна была его другом? Или врагом?
Может быть  она была символом его душевной пустоты, некой пустыней одинокого сердца, испытавшего боль разочарования?

Внезапно из соседней комнаты, где выставлялись другие полотна Рудольфа,послышался шум.
Это разгневанная Лукерья Дорофеевна  пыталась кого-то урезонить.
Я стремительно ринулся туда.

В центре комнаты стояла руки в боки Лукерья Дорофеевна.Она грозно посматривала на своих оппонентов. Если бы в её руках очутился арапник, она наверняка им бы воспользовалась.
Бородавка на её носу налилась кровью, и напомнила мне клюкву.

У её ног лежала Лидия Николаевна, возле неё хлопотали две дамы. Одна из них давала бедняжке нюхательную соль, другая батистовым платочком утирала бледное лицо Никитиной.
Меня опередил один услужливый молодой человек, он приподнял Лидию Николаевну за подмышки и прислонил к стене. Ей по-видимому стало лучше. В окружении дам она вышла во двор.

Мне хотелось узнать, какая картина вызвала всплеск этой драмы.
Я увидел пшеничное поле, на нем возлежала красивая девушка, одетая в крестьянский сарафан, рядом с ней валялся серп.

Её лицо напомнило мне языческую Богородицу -крылья бровей сходились у переносицы, лицо было смуглым, удлиненным,а чёрная коса струилась вдоль тела.
В глазах горел странный огонёк.
Вначале я подумал, что она полна любви и неги, и ждёт своего возлюбленного.
Но пристально всмотревшись в них,понял-в них застыл коричневый всполох то ли тревоги, то ли боязни, то ли горечь предчувствия своей судьбы .

Я рассмотрел нимб над её головой.
Вряд ли она была святой. Я бы назвал её девой греха, испившей до дна поток острых наслаждений.
Но всё равно, пресытившись греховной любовью, она ждала появления настоящего чувства.
Может быть даже ценой смерти.

Меня покоробило от этой мысли.
Тяжёлое предчувствие осело камнем в душе. Я вздрогнул.
Как я сразу не заметил- высоко в небе парила тёмная луна. Что за чертовщина?
Неужели художнику доставляло наслаждение писать эту чудовищную глиняную луну? Она начала вызывать во мне отвращение как при виде  Колосса на глиняных ногах, рассыпавшегося  на мелкие куски от падения камня.
Мне страстно захотелось, чтобы эта проклятая луна низверглась с небес, и похоронила бы под своими обломками и это поле, и эту загадочную  жрицу любви.

Эта луна не давала мне покоя. Неужели никто не замечал её присутствия в каждой картине, или только одному мне открылась она?
Я завертел головой в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы поделиться своим открытием.
Но вокруг никого не было.
Толпа рассосалась, упившись скандалом. Мне некогда было думать, что стало причиной перебранки, и почему Лидия Николаевна упала в обморок.
Мне также было непонятно, почему рассверипела Лукерья Дорофеевна.
Мне было не до них.

Меня увлекла фантазия этого художника. Может он был безумным, когда писал свою лунную фантасмогорию?
Я хотел увидеть его,поговорить с ним о  луне,  о девушке - натурщице.
Но увы, по-видимому он тоже исчез вслед за другими.

Зато я увидел новую картину.
На ней было изображено озеро, подернутое лунной кирпичной дорожкой,ведущей к одинокой лодке.
В ней я увидел девушку с пшеничного поля, у её ног лежал мужчина, стянутый верёвками по рукам и ногам.
На переднем плане был изображён рыжеволосый фигляр с тонкими губами.
Он мне  напомнил клоуна своей ехидной усмешкой, его дерзкий взгляд разноцветных глаз был устремлен на корчащегося в потугах освободиться от веревок мужчину.

Я пристально вгляделся в искаженное предсмертной мукой его лицо-оно было моим.
Я отпрянул от мерзкой картины. Какой безумец её нарисовал?
Почему я оказался в этой лодке,кем был этот рыжеволосый фигляр? Неужели это был сам художник?

Меня окатила волна ужаса. Да он был или дьяволом или провидцем.
Я никогда его не встречал, так почему же он нарисовал именно меня, а не кого-нибудь другого?
И девушку эту я увидел впервые на картине только сегодня.
Я кинулся прочь из комнаты, но какая-то сила заставила меня оглянуться.
Я опять увидел тёмную луну, она коричневым бельмом пялилась мне вслед, и была соучастницей намечавшегося убийства.

PS.
Я побывал на почте. Написал это письмо. Хочешь верь, а хочешь не верь. Но помни, если я не вернусь в течении  полугода в Москву, значит я мёртв. Если сможешь, найди их и отомсти за меня. С уважением и преданностью твой пока ещё живой Владимир Розвальнев.