Напарнику по охоте, погибшему на промысле в Тайге,
посвящаю этот рассказ.
Восточная Сибирь. П. Мама. Иркутская область.
Гордый! Так звали собаку напарника. Восточно - сибирская лайка, крупный, черный как смола кобель, полностью соответствовал своему имени. Да и назначению тоже. Всегда спокойный, разумно относясь к каждому движению, он внимательно следил за происходящими событиями. Полностью погруженный в охотничий быт, как полноправный участник событий. Ко мне он не проявлял абсолютно никакого интереса, даже подчёркнуто!
Я уходил утром в Тайгу по незнакомому мне путику, не зная ни времени на его преодоление, ни объём работы. А также того, что меня поджидает в этом уголке Тайги. Необходимо было идти всё время по незнакомому доселе снежному безмолвию, по кругу возвращаясь в исходную точку,в зимовье, из которого вышел утром. Был конец ноября и снежный покров позволял двигаться на лыжах. Сорокаградусный мороз подгонял, не давая задерживаться долго на одном месте.Труд на путике однообразен, и в то же время нет ни одного одинаково установленного капкана и мелких особенностей при его установке. Иногда с учётом индивидуальных особенностей и привычек соболя. Ну и главное - прокладывать лыжню и рубить затёсы!
Рассчитать время возвращения в зимовье по светлому , не удалось. Быстро опустившиеся сумерки застали меня на середине пути. Это по ощущению и интуиции. Беззвёздная ночь, без ориентиров, не давала уверенности в правильности выбранного направления. Только карта местности в голове давала маленькую надежду на то, что распадок, по которому я прокладывал свой путь, выведет меня к нужному месту. К спасительному зимовью.
Шел двенадцатый час ночи, а в движении уже пятнадцать часов по морозу,сказывались на замедляющиеся шаги, и состоянии психики. А что если направление выбрал неправильно и что тогда? Это вносило беспокойство в сознание и ослабляло уверенность в благоприятном исходе. Но, как говорится, свой путь ты можешь пройти только сам. Каким бы трудным он не был. Дважды провалившись с лыжами в воду, долго очищал их на морозе, усилившимся к ночи. Так всегда в Тайге бывает.
Шаг становился всё короче, в темноте и неизвестности. То, что это может продолжаться долго резало сознание ножом. Только напрягая силу воли и остаток сил, как заговорённый, я двигался в направлении зимовья, замыкая путик по кругу.
Ткнувшийся в руку влажный нос Гордого заставил вздрогнуть от неожиданности. Рукой нащупал его заиндевевшую от мороза холку. Кобель прижался ко мне, не скрывая радости. Радостно потрепал его за шею. Он по собачьи высказался мне о своём беспокойстве за моё отсутствие, и мы двинулись дальше. Душа радовалась. Гордый не отходил от меня ни на шаг. Вскоре между елей замерцал огонёк фонаря и показался хозяин собаки,обеспокоенный плохими предчувствиями.
Гордый почуял меня уже давно, и помчался на встречу. После немногословного разговора с напарником двинулись по пробитой лыжне домой. С радостью, наполняющей душу и сердце.
В натопленном зимовье на столе стояла стопка испечённых напарником блинов, и вкусно пахло индийским чаем. Это было последнее, что увидел мой благодарный попутчикам взор! Сон не позволил даже раздеться. Тело хотело только одного. Отдыха и тепла. Утром, выйдя из зимовья, увидел Гордого. Такого же спокойного и независимого, смотревшего мимо меня куда - то вдаль. Как мужчина, выполнивший свою задачу и не требующий за это ни внимания, ни благодарности. Начинался новый таёжный, трудовой день.