С внуком купца Сергея Павловича, Олегом Александровичем Барсуковым я познакомилась совершенно случайно.
Они с женой, Ингой Викторовной, жили тогда в Пензе, но купили небольшой дом с участком в Подмосковье под Раменским, чтобы бывать летом на природе поближе к своим детям и внукам - москвичам. Так мы оказались соседями.
В то время Олегу Александровичу, степенному, высокому, худощавому, чуть сутуловатому человеку, шёл 92-й год, а его хозяюшке-жене 71 год. Сначала мы по-соседски просто обменивались рассадой и иногда заглядывали друг к другу на чашку чая. Но после нескольких интереснейших бесед, я стала уже ожидать новых встреч с возрастающим нетерпением.
Оказалось, что мой новый сосед Олег Александрович Барсуков – легендарная личность: доктор физико-математических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, участник создания первой советской атомной бомбы, автор нейтронных методов исследования нефтяных скважин, разработчик радиационно-безопасных маршрутов для авиаперелетов, автор 7 свидетельств на изобретение, 5 монографий, нескольких учебных пособий для вузов и более 120 статей и докладов в отечественных и зарубежных изданиях.
Олег Александрович Барсуков награждён многочисленными медалями за свой доблестный труд на протяжении 70 (!) лет. И, в то же время, несмотря на свой календарный возраст, учёный продолжал ещё постоянно обновлять и дополнять свои учебники, писать статьи, консультировать в Пензенском государственном университете…
То, что мне было интересно беседовать с Олегом Александровичем, я не лукавлю, потому что сама много лет проработала инженером в московском НИИ от Министерства среднего машиностроения СССР (сейчас МИНАТОМ РФ), который в своё время занимался проектированием первой в России атомной станции в Обнинске (мы уже проектировали другие станции), а потом в качестве аудитора занималась подсчётом нефтяных скважин и проверкой нефтеперерабатывающих заводов в Поволжье. То есть, моя работа в какой-то мере пересекалась с деятельностью О.А. Барсукова. Но уверена, что повествование Олега Александровича об участии в делах государственного и исторического масштаба не оставят равнодушными и читателей. Поэтому привожу здесь основные вехи его научной биографии.
Приехав из Пензы в Москву, Олег Александрович держал экзамены сразу в три вуза, но пошёл учиться в итоге в Московский механический институт боеприпасов (в настоящее время – Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»). Этот совершенно новый институт организован был в военное время в целях подготовки специалистов для осуществления военных и атомных программ Советского Союза.
Здесь надо напомнить о том историческом факте, что первая советская атомная бомба (РДС-1) была до мельчайших деталей скопирована с американской плутониевой, сброшенной на Нагасаки 30 апреля 1946 года. «Ксероксами» этой бомбы работали наши разведчики, ряд учёных из Германии и США, понимающих, что если не будет ядерного паритета двух стран США и СССР, то гибель Мира не за горами.
Поэтому не удивительно, что возглавлять этот ответственный атомный проект, напрямую зависящий от достоверности разведывательных данных, И. В. Сталин поручил Л. П. Берии. Ведь именно под руководством Берии, в 1939—1940 годах была создана мощная агентурная сеть советской внешней разведки в Европе и США.
В год окончания института О. А. Барсуковым, Лаврентий Павлович дал указание отобрать из выпускников МИФИ лучших, и хорошо знающих немецкий язык. Под эту категорию как нельзя лучше попал Олег Александрович, несмотря на своё «неправильное» происхождение. Учился он хорошо, а немецкий язык знал в совершенстве, благодаря педантичной и холодной гувернантке, жившей в пензенском доме Барсуковых и разговаривавшей с детьми только на немецком языке. На собеседовании с О. А. Барсуковым Л. П. Берия присутствовал лично.
Шёл 1949 год, и будущий учёный-ядерщик, в возрасте 23 лет был направлен для работы в закрытую лабораторию "В" Академии Наук СССР в Подмосковье. Коллектив лаборатории занимался сверхсекретным «Урановым проектом», перенимая опыт у немецких специалистов.
Потом этот закрытый городок в Подмосковье получит название Обнинск. Как известно, работа над объектом особой важности закончилась триумфом: США потеряли статус единственного государства с атомным оружием, что в дальнейшем заставляло руководство этой страны продумывать каждый свой шаг в холодной войне с СССР. А за нашей страной закрепился статус сверхдержавы.
О. А. Барсуков так описывает условия своей работы того времени: «Вокруг Обнинска был ров и три системы колючей проволоки. Черновую работу выполняли заключенные. Они жили в одном секторе Обнинска, в другом – немецкие ученые. Немцы не считались военнопленными, а работали по договорам и получали большие деньги. Они могли свободно переводить заработанные рубли в валюту.
В немецком секторе был ресторан, в котором выступал оркестр. Мы жили в третьем секторе Обнинска. Нам разрешалось свободно общаться с немцами и, если пригласят, даже приходить к ним в ресторан. Но руководство строго-настрого запретило нам встречаться с немецкими женщинами.
После смерти Сталина пропускной режим ослабел. Немецкие специалисты стали требовать, чтобы их отпустили на Родину. Некоторым из них предлагали в СССР квартиры, высокие зарплаты, но они все предпочли уехать к себе в ГДР. Рядела и армия зэков. Потом бараки совсем уничтожили, и город застроили «хрущёбами».
Обнинск стал городом первой атомной станции в стране, и Олег Александрович до 1970-го года занимался вопросами создания защитных устройств от излучения ядерных реакторов.
После такого успешного творческого старта, впереди Олега Александровича ждала напряжённая работа на ускорителе заряженных частиц, в области медицинской радиологии, ядерной геофизики; трудная, но очень интересная жизнь советского ученого.
О. А. Барсуков продолжает: «Моя жизнь и деятельность всегда находились под неусыпным контролем спецслужб. Такая была работа, такое время. Помню, немало беспокойства вызвало письмо от шефа патентного департамента конгресса США, Алтона Н. Келлера, присланное летом 1957 года из Вашингтона. Письмо содержало обращение в МИФИ с просьбой прислать в коллекцию научных материалов первостепенной важности мою работу «Применение нейтринных методов исследования нефтяных пластов от водоносных».
Работа эта была запатентована в СССР в 1956 году, когда мне исполнилось 30 лет, а в 1958 году в Москве уже вышел учебник для студентов нефтяных вузов «Радиоактивные методы исследования нефтяных и газовых скважин», правда уже с целым списком соавторов.
Описанные в этой работе нейтронные методы исследования скважин и метод радиационных изотопов стали успешно применяться при разработке нефтяных месторождений уже с 50-х годов. Популярен метод и сейчас, спустя 70 лет...
СОРАТНИКИ
«В Обнинске,- продолжает вспоминать Олег Александрович, - моими соратниками были такие легендарные личности, как исследователь в области радиационной генетики Николай Тимофеев - Ресовский, чья биография была положена в основу документального романа Даниила Гранина «Зубр» и ученый-генетик Жорес Медведев.
*
НИКОЛАЙ ТИМОФЕЕВ - РЕСОВСКИЙ, ровесник века, - русский биолог, один из основоположников радиационной генетики. Человек с очень сложной судьбой.
Первая мировая война. С 16 лет подросток добровольцем пошёл на фронт. Но военные неудачи, кровь, грязь окопов, бесперспективность войны и приближение революции вызывали у Николая разочарование. По дороге с фронта под угрозой расстрела он оказался в банде украинских «зеленых», грабивших обозы немецких войск. Долгим и трудным было возвращение Николая в Москву. Но он добрался, поступил в Московский университет и учился у великих учителей Кольцова и Четверикова. Занятия прервались призывом студентов в Красную Армию, воевал против «белых». И снова университет. После его окончания в 1925 г. Николай Владимирович работает в институте Н. К. Кольцова.
В 30-х годах среди физиков ведутся горячие споры вокруг генетических исследований. Ген считается абстрактным и неделимым, и романтически настроенные физики захотели «расщепить» его, словно атом, докопаться до его сути. Группа немецких физиков во главе с Максом Дельбрюком, приглашают Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского обучать физиков генетике, т. е. совместно изучать явления мутации.
Позже за исследования мутаций Николай Тимофеев – Ресовский будет выдвигался на Нобелевскую премию, но СССР не ответит на запрос Швеции.
Учёный-генетик работает в Германии в Институте исследования мозга, когда к власти приходят фашисты. В то же время в СССР развернулся «революционный» террор: арестовывали генетиков, расстреливали учёных. Под репрессии попали Николай Иванович Вавилов, Н. К. Кольцов, убили Карпеченко, Левитского. В 1938 г. был расстрелян брат Николая Владимировича, Владимир Владимирович — инженер Путиловского завода. И Тимофеев-Ресовский не решается вернуться на Родину, остается в Германии с советским паспортом.
Во время войны старший сын Тимофеева ¬Ресовского Дмитрий становится членом подпольной антинацистской организации, попадает в гестапо и погибает в концлагере.
Со слов О.А. Барсукова, Тимофеев-Ресовский, перед приходом советских войск уговорил трёх ученых, задействованных в немецком атомном проекте, остаться и не эвакуироваться к американцам. В дальнейшем эти трое: физик К. Циммер, радиохимик Г. Борн и радиобиолог А. Кач, тоже примут самое непосредственное участие в создании атомного оружия для Советского Союза.
Но по окончании войны учёного арестовывают уже наши спецслужбы и приговаривают к 10 годам лишения свободы по обвинению в измене Родине.
В 1947 году в связи с советскими работами по созданию атомной бомбы, как специалиста по радиационной генетике, Тимофеева-Ресовского перевели из лагеря в Челябинск на «Объект 0211», а с 1964 года он возглавит отдел общей радиобиологии и радиационной генетики Института медицинской радиологии в Обнинске.
В двух часах езды от Обнинска в селе Конецполье находилось бывшее имение бабушки учёного, Софьи Васильевны Всеволожской, где прошло детство Николая.
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский по материнской линии принадлежал к древней аристократической фамилии князей Всеволожских, настолько родовитой, что некоторые Всеволожские считали недостойным служить «худородным» Романовым, занимавшим царский престол. По отцовской линии Николай Тимофеев-Ресовский — потомственный донской казак.
После революции на территории имения расположился совхоз. Николай Тимофеев-Ресовский вспоминал: «Директором совхоза оказался какой-¬то крупный жулик, который все покрал, что можно было по хозяйственной линии, и когда его попытались разоблачить, он облил соляркой всё и дом сжёг. Там остался только флигель маленький деревянный, бывшая кухня. Дом весь со старой мебелью, вся библиотека сгорели, всё сгорело».
Олег Александрович Барсуков рассказывает: «Сотрудники лаборатории уговорили как-то Тимофеева - Ресовского проехать туда, посмотреть на бывшую малую родину. Взяли «Чайку». По дороге Тимофеев-Ресовский вспоминал, какой уютной была усадьба, какой роскошный рос вокруг сад с яблонями, с оранжереями, где выращивали персики, лимоны, виноград. Яблоки возили продавать в Москву, говорят, они там пользовались большим спросом. Дом, похожий на маленький дворец утопал в цветах, а от него цепочкой тянулся каскад прудов с рыбой, соединённых платинами. На территории усадьбы была большая конюшня, разводили орловских рысаков. Но вот академики подъехали. Заросшие кустарником и лопухом чуть заметные развалины, ни одного плодового дерева вокруг. На россыпи осколков кирпичей среди каких-то торчащих штырей вокруг газеты, расстеленной скатертью - самобранкой расположилась группка матерящихся мужиков. Учёный - генетик ни шагу не смог ступить на оскверненную родную землю. Он так и не вышел из машины».
Позорное клеймо «профессора, который работал в гитлеровском логове» с учёного при жизни так и не сняли. Скончается Тимофеев-Ресовский в марте 1981 года, а реабилитирован будет лишь в 1992 году.
ЮНЕСКО внесла его имя в список самых значимых ученых XX века.
*
Со своим ровесником ЖОРЕСОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ МЕДВЕДЕВЫМ О.А. Барсуков был знаком в 1960-х годах в Обнинске, где тот организовал и возглавил лабораторию молекулярной радиобиологии Института медицинской радиологии АМН СССР.
За плечами сорокалетнего учёного к тому времени уже было тяжёлое фронтовое ранение, учёба в московской Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, научная деятельность на кафедре агрохимии и биохимии Тимирязевской академии. Он имел уже степень доктора философии и был известен как ярый борец с псевдонаучными лысенковскими методами, выступал против расправы над учёными-генетиками, в частности над академиком Н. И. Вавиловым.
Жорес Александрович сначала публиковал свои работы о проблемах наследственности и старения, получил несколько научных премий и медалей. Но затем стал печатать работы об истории советской генетики и международном сотрудничестве в этой области за границей. Тема в СССР была в то время закрытой, поэтому Ж. Медведев в 1969 году со своего поста был уволен, а за свои диссидентские сочинения стал подвергаться преследованиям.
С 1972 года Жорес Мадведев, лишённый советского гражданства по обвинению в антисоветской деятельности, стал старшим научным сотрудником в Лондонском Национальном институте медицинских исследований, где проработал до выхода на пенсию в 1991 году. Вместе с братом - близнецом Роем Медведевым, издавал журнал "XX Century", где, наряду со статьями о проблемах ядерных катастроф, они напечатали книги "Хрущев: годы у власти", «Неизвестный Сталин» и др. В общей сложности Медведев опубликовал около 170 научных работ и статей, 60 из которых уже живя в Англии. Скончался в Лондоне в 2018 году, на следующий день после своего 93-летия, в окружении своей семьи.
За жизнью бывшего соратника по работе в закрытом городе Обнинск, Олег Александрович Барсуков уже наблюдал лишь по скупым публикациям в СМИ...
В условиях двухполярного мира, засекреченным учёным, как на войне, приходится отстаивать единственный жизненный выбор. Иное отношение к стратегически важным для страны секретам приравнивается к предательству. Олег Александрович диссидентом не был. А свой выбор, продиктованный чувствами долга, совести и чести сделал один раз, и никогда ему не изменял.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОДНУЮ ПЕНЗУ
Предметом особой гордости учёного О. А. Барсукова явилась многолетняя работа в области разработки радиационно-безопасных маршрутов для авиаперелётов.
Начиналась эта деятельность в 60-е годы с проложения безопасных трасс для сверхзвуковых (со скоростью в 2 раза больше скорости звука) и даже гиперзвуковых (со скоростью в 5 раз больше скорости звука) самолётов. «Дело в том, – поясняет Олег Александрович, – что эти самолёты летают на высоте, где атмосфера становится разреженной, и уровень космического излучения увеличивается. Ведь нас, земных жителей, от смертоносного космического излучения защищает воздух. Вот и приходилось рассчитывать наиболее безопасные пути, где радиационный фон поменьше.
Для контроля безопасности необходимо было и самому принимать участие в полётах. Для этого приходилось постоянно держать себя в хорошей спортивной форме, тренироваться как перед полетом в космос и даже приучать себя к перегрузкам на центрифуге. Но наградой за все эти трудности на земле служила не с чем несравнимая красота фиолетово-чёрного звёздного неба в лучах ослепительно яркого Солнца, которая вдруг открывалась перед взором, когда сверхзвуковой самолет набирал заоблачную высоту».
Последняя московская работа Олега Александровича была связана с аварией на Чернобыльской АЭС. Для составления карты радиационной обстановки Советского Союза, он проводил замеры радиации в родной Пензе и области. А потом губернатор Пензенской области Анатолий Фёдорович Ковлягин и ректор Пензенского государственного педагогического университета имени В. Г. Белинского Алексей Юрьевич Казаков предложили Барсукову вернуться в Пензу.
Так Олег Александрович стал преподавать в Пензенском государственном педагогическом университете, оставаясь при этом какое-то время научным консультантом института прикладной геофизики в Москве. Здесь же, в Пензе, овдовевший к тому времени профессор Барсуков и встретил свою заботливую хозяюшку – Ингу Викторовну.
Как известно, творческий человек не может полностью реализовать себя только в чём-то одном, «настоящий гений гениален во всём». Вот и Олег Александрович не только учёный-физик, но и историк-энциклопедист, полиглот и музыкант.
Как пианист О. А. Барсуков был лауреатом различных музыкальных конкурсов, гастролировал, чаще исполняя классические произведения в четыре руки со своим другом и творческим партнёром Мальгиновым.
Где бы он ни жил: в Московской, в Пензенской квартире, на дачах, везде неизменными предметами мебели являлись письменный стол, книжный шкаф и пианино.
За своё электронное пианино Олег Александрович сел и в тот день, когда они с супругой уже собрались уезжать с подмосковной дачи в родную Пензу, а я зашла попрощаться. Но в этот раз пальцы почему-то не слушались, и он включил клавишу записи своего раннего исполнения ноктюрна Шопена. Звуки музыки из прошлого заполнили дачный дом, снова возвращая меня к рассказам учёного о прожитой жизни, которая вместе с миллионами судеб его современников сложилась в очень неоднозначную историческую эпоху России ХХ века.
Я слушала, затаив дыхание, и смотрела на застывшую крупную фигуру человека с опущенной над клавиатурой головой. Мне казалось, он думал о том же.**
* * *
В этом году Олегу Александровичу Барсукову исполнилось 94 года. В холе его пензенской квартиры гостей встречает большой портрет учёного, написанный маслом в окружении родового древа и фотографий предков – достойнейших представителей рода Барсуковых и Карповых.
Телефон и даже видеозвонки у Олега Александровича не умолкают с утра до вечера: родные, близкие, ученики, коллеги бывшие и настоящие, – все помнят и спешат поздравить этого умного, доброго, интеллигентного труженика – человека-эпоху.***
ПРИМЕЧАНИЯ:
** Е. Витальева, ж. «Культура провинции» №1 2019г., «Человек-эпоха», очерк.
*** Олег Александрович Барсуков скончался 20 марта 2021г., менее двух месяцев не дожив до своего 95-летнего Юбилея. Похоронен на Ново-Западном кладбище г. Пензы рядом с первой женой и матерью, Верой Александровной Барсуковой.
ДАЛЕЕ:
- к началу кн.3 "Усадьба Барсуковых"http://proza.ru/2021/03/04/942
- к кн.4 "Усадьба Карповых"http://proza.ru/2021/03/04/949