Предыдущая страница: http://proza.ru/2022/01/15/457
493. Инт. Острожек на Енисее. комната.
На полу в избушке, с пеной на губах, лежит без чувств Максим с надетым осиновым крестиком, заговоренным братом Ванюшкой.
494. Инт. Урман Изба Никиты.
Никита, стараясь не шуметь, подкидывает поленьев в печь. Разжигает свечу и принимается чинить рыболовную сеть, изредка поглядывает на спящего своего любимца Ванюшку.
Никита
– Сколь воды утекло. Вроде вот токмо из рабства бежал да со старцами непорочными обитал. А ныне и сам старец. Были у меня пестуны, а теперь, вроде как, и сам наставник. Что далее мне уготовано? Чего ожидать?
Проснулся Ванюшка, присел на лавку и сладко потянулся:
Ваня
– Как сурок дрых. Сколь проспал я, отче?
Никита
– Почитай, всю ночь и день. Ступай лицо умой да сядь-ка за мережу, а я пока отдохну малость, я уж почти весь провяз починил, осталось дюжина саженей.
Ваня
– А мне братец мой Максимушка приснился. Сел подле меня, волосы на голове гладит и приговаривает: «Славный ты у меня. Благодарствую тебе шибко за крестик осиновый. Кабы не он, не жить бы мне на свете белом. С обозом я тебе в подарок лук тунгусский и колчан со стрелами передам, у Полины летом заберешь. Тугой он. Нет подобных луков на Руси. И бьет далеко, и легок он, как пушинка. А с ним перстень в придачу. Это для того, чтоб тетиву натягивать, так как голым пальцем ежели натянешь и спустишь, то в миг срежешь, как ножом, мясо на персте. Когда стрелять будешь, перстень вовнутрь поверни, он с зацепом для тетивы».
495. Нат. Острожек на Енисее.
Голос за кадром
(одновременно действие)
Утром тунгусы пошли на приступ острожка. Но первый и последний штурм провалился, так как их встретил дружный залп из пищалей. Откатившись от вала, они бросились к шаману и, не добежавши, в ужасе остановились.
Там, где на кедровом пне ранее стоял их колдун, возникло огромное белое облако, которое, громыхнув, разбросало и остатки пня, и все, что осталось от их духовного наставника. А обернувшись на башню острога, разглядели в солнечных лучах богодура – он, махая им культей, зазывал тунгусов то ли на чаепитие, то ли на новый штурм.
В панике бросились они к своим коням, ринувшись восвояси, забывая оставлять зарубки на деревьях для мстителей.
Иван Рукин
(хлопает пушкаря по спине)
– Мастак ты, братец, палить из единорога, не зря тебя воевода из кандальных выкупил. Меток шибко.
Пушкарь
(шепелявя беззубым ртом)
– Так я же ашо у шамого Ивана Исаевича Болотникова першим нарядшиком слыл.
496. Нат. Сибирь. Идет обоз Ивана Никитича, спускаются с берега на лед реки Обь. Останавливаются, подтягивают подпруги, проверяют крепеж вещей на нартах. Темнеет.
Голос за кадром
Иван Никитич успел пройти переход до того, как весеннее солнце окончательно растопило болота среднего Приобья. Отпустив и расплатившись с проводниками, он спустился с обозом на заснеженный лед Оби.
Вечерело.
Пока подтягивали подпруги у оленей, проверяли крепеж поклаж, совсем и стемнело.
Иван Никитич
– Встаем на привал, не дай Боже, еще заплутаем в темноте или в промоину угодим. А посередке Оби еще и торосы, чрез них токмо засветло найти дорогу можно. Ночью сунемся, все нарты переломаем или потопим упряжки. Оленей не распрягайте, пущай так, в упряжках и отдыхают. Верховые проводники от нас ушли, а пешего погонщика олени могут утром не подпустить, разбегутся. Придется потом самим по очереди в бурлацкой тяге нарты тащить. А до Архипа еще верст двадцать-двадцать пять осталось.
Стрелец
(десятник)
– Иван Никитич, упряжка!
Вскоре послышался звон бубенцов. Упряжка из двух оленей и одного пристяжного приближалась.
Стрелец
(десятник)
– Дозорные, айда!
Действие:
Стрелецкий десятник стегает плеткой коня, и конные стрельцы пускаются наперерез упряжке. Разворачивают и сопровождают упряжку к Ивану Никитичу, который сидя скрестив ноги по-татарски, ожидает приближающийся дозор.
Иван Никитич
– Ну, и откель путь держим?
Остяк
(погончик упряжки)
– На Тобольска обозом ходила. Ягонокурт, домой, таперше еду. Еська я, купца.
Иван Никитич
– Больно ходкие и свежие олени у тебя.
Остяк
– Так я, у боялина-кузнеца Архипа отдыхала, вот и не уставшие олени. Наутро выехала до Ягонокурта. Скоро протока моя будет, однако, ашо мал, мал, и дома Еська.
Иван Никитич
– Не заплутаешь часом в потемках?
Остяк
– Олешка сама дорогу знает.
Иван Никитич
– Архип как? Живой, здравый?
Остяк
(показывает на свежий синяк под глазом, улыбается)
– Ага, здравая боялин-кузнеца. Токмо пьяная да буйная шибко.
Иван Никитич
– Это за что он тебе тамгу-то поставил?
Остяк
– Разнимала я кузнеса. Она с шаманом меда пил, а шамана драться полезла. Я и Ксения их разнимала. Вот под кулак Архипа-боялина и попала.
Иван Никитич
– Имя у тебя Еська. Крещеный, что ль?
Остяк
– Ага.
Иван Никитич
– А крест нательный при тебе?
Остяк
(разводит руками и смеется, под общий хохот)
– Крестик дома забыла.
497. Нат. Лог Сотникова Архипа. Берег Оби. Мамарка катается на санках с горки. Встает, разглядывает из-под руки показавшийся обоз, который следует вдоль противоположного берега. Дует в дудочку свистульку из камыша. Бросает санки и бежит в лог.
Голос за кадром
Мамарка катался с горы на санках. Обоз он приметил не сразу – уж больно увлекся катанием с горы и дудочкой-свистулькой, что вырезал ему Архип из камышинки. И только вновь скатившись с горы чуть ли не до острова, опешил. Из-за острова мимо него неслись упряжки. Бросив саночки, мальчик со всего духа бросился к логу.
Мальчонка знал: обоз с ходу на высокий берег Оби не пройдет. Поздней осенью, когда ставал лед, реку от берега быстро сковало ровным льдом, и только посередине реки могучее течение не сдавалось до жгучих морозов. В этом потоке шириной с четверть версты плыли, переворачиваясь, льдины, и бурлила шуга. Мороз крепчал, река не сдавалась. Постепенно поток сужался, нарастая с краев вставшими на дыбы и растопырившимися в разные стороны льдинами-торосами.
Вот эту полосу-то замерзших вздыбившихся льдин и необходимо было пройти обозу, отыскав удобный проход.
Проход, конечно, был, но в трех верстах выше. Его пробил Архип, перевозя на волокуше сено, которое ему накосили мужики на луговой стороне осенью.
Поэтому Мамарка мог вполне успеть упредить всех жителей лога, даже если бы он пошел пешком. Но мальчик бежал без оглядки.
498. Инт. В избе Архипа.
Архип, проснувшись на печи, довольно зевает.
Неожиданно морщится от резкой боли в скуле. Он отдергивает занавеску и осматривается.
Архип
– Чижики-пыжики! Как Мамай прошел
Действие:
Перевернутый стол. На полу осколки глиняной посуды. Ксения заметает битые черепки.
Ксения
– Что, попил медку, штрибан плешивый?! Все гайно разворотил, как лабаз росомаха. И не совестно тебе? Чай, не молод уже.
Архип
– А что это было-то, Ксюшенька?
Ксения
– В зернь вы играли с вогулом. Да обвинил ты его, что он, шаманская душа, шельмует, потому как одной зернинки своей не досчитался. Вот и влепил ты ему в ухо. Тот – тебе. Ну, а дальше сам видишь.
Действие:
Ксения показывает руками на бурелом в избе, с досадой улыбается,
Ксения
– Кое-как мы с Еськой вас разняли.
Действие:
Архип еще раз оглядывает избу и усмехается. Все перевернуто вверх дном, и только широкогорлый узбекский кувшин с медом стоит на полу, целехонек и невредим.
Кузнец кряхтя сползает с печи, берет кувшин в руки, болтает, прислушивается, прикидывает на вес, сколько осталось в нем браги, отхлебывает и ставит на поднятый ранее женой перевернутый стол.
Ксения веником собирает в кучку битые черепки к печке.
Дверь в избу распахивается, и в нее ввалился Ванюшка.
Ваня
– Ух и замаялся я. За солью прибег. Атлымка вскрылась. Завесу поставили, неводом завели и черпанули рыбы берковцев десять. Отче Никитий послал за солью, дабы рыба не пропала. Ныне улов добрый получился. В самый раз подгадали.
Действие:
Ваня осматривается и удивленно спрашивает.
Иван
– А что это у вас? В лапту играли?
Ксения
(усмехается)
– Угор с Архипом разодрались. Старые дурни.
Действие:
Вновь распахивается дверь, и Мамарка, просунув лохматую голову, дудит в свою тонкую трубочку-свистульку.
Мамарка
– Об-б-боз! Больш-ш-шой! От Кормуш-Ваша шел, да к нам повернул. Стрельцы в зеленых кафтанах, не наши.
Архип
(надевая безрукавку)
– Чтоб они провалились. Из Москвы обоз. Годовальщики на смену едут, третьего московского приказу, у них кафтаны зеленые. корми, пои, ублажай теперь дармоедов до татарской пасхи. Дай Бог, мобудь, ненадолго заедут. Скоро ведь лед тронется, так что им поспешать надобно. А коль припоздают, и лед тронется, то кормить их придется, покуда ушкуи за ними не придут.
Действие:
Заржали лошади. На крыльце затопали, сбивая снег с обуви. Дверь растворилась.
Иван Никитич, щурясь и привыкая к потемкам избы, поздоровался.
Иван Никитич
– Здрав будь, Архип
Архип
(подходит, обнимает сотника)
– И тебе не хворать.
Иван Никитич
– Как жив-здоров?
Архип
–Твоими молитвами, Иван Никитич.
Действие:
Иван скидывает шубу стоящему позади его Ванюшке на руки и, оставшись в одном кафтане, проходит к столу. Берет в руки кувшин.
Иван Никитич
– Медок, что ль?
Архип
– Остатки, Иван Никитич.
Иван Никитич
– Ну, остатки сладки!
Действие:
Сотник и, взяв обеими руками кувшин, запрокидывает голову, выливает содержимое в свою пересохшую пасть.
Откинув в сторону кувшин, который, ударившись о печь, разлетается на черепки, гость, схватившись за горло, хрипит и, посинев, медленно заваливается на пол. Круги плывут перед глазами сотника.
Голос за кадром
Сердце останавливалось, и он, теряя сознание, услышал будто бы из тумана голос пригрезившегося ему намедни старца:
Голос Гостомысла
– Смотри, Иван. И в меде кости попадаются…
Голос за кадром.
Действие по тексту
Душа Ивана поднялась к тесаному потолку, и сотник сверху оглядел склонившихся к его бездыханному телу людей.
Иван Никитич увидел, как, растолкав взрослых, к его стану склонился Ванюшка, который ножиком ловко проткнул ему горло и, выхватив у Мамарки камышинку-свистульку, вставил в разрез. Свистулька свистнула, и заблудившаяся было душа вернулась из-под потолка вместе с вдыхаемым воздухом через дудку обратно в тело Ивана.
Сотник был без сознания, но, тяжело дыша через отверстие в горле, хрипя и посвистывая, жил.
Жил благодаря умелым рукам Жас Дэригера, маленького лекаря по имени Ванюшка.
Ваня
– Ложку дайте зубы разжать! Подавился он!
499. Инт. Изба Архипа. Иван Никитич лежит в постели. Горло перемотано. Открывает глаза.
Ваня, сидевший рядом на чурбаке.
Иван
– Не разговаривай, дядько Иван, костью ты подавился игральной. Кое-как я ее достал, уж шибко алчно хлебнул ты медка с дороги. Я тебе горло зашил ниткой из сухожилия оленьего, она опосля сама рассосется. Кабы не Мамаркина свистулька, не спас бы я тебя.
Действие:
В дверном проеме показался с поленьями Архип.
Архип
– Что? Очухался? Ну и напужал ты нас, Иван Никитич. Ладно хоть Ваня не сплоховал – недаром на собаках да на оленях ранее упражнялся. Он и в глотку свистульку вставит, и окот примет, и живот проткнет, коли корова отрубей объестся, – усмехнулся кузнец, – зря я вчерась в ухо шаману дал. Зернь-то в кувшин упала. Я-то, грешным делом, да во хмелю на него подумал. Мол, утаил он, чтоб обыграть меня. До сей поры на меня губы дует.
Угор
– Никто на тебя губы не дует. На попов и кузнецов не обижаются, один сдачу не даст, другой даст, но в глаз.
500. Инт. ПОЛЬША. Дворец короля.
Королевич Владислав
– Вы желали видеть меня, Ваше Величество?
Сигизмунд
– Проходи, сын. Разговор важный. Слышал я, что задумал ты поход на Москву?
Королевич Владислав
– Да, Ваше Величество. Но не ранее, чем поднимется трава на полях. Я не хочу обременять отряд летучих гусар обозом с фуражом для коней.
Сигизмунд
– Хорошо, пусть будет так. Но вызвал я тебя не поэтому. Русский царь Михаил отписал прелестные грамоты о дружбе казахскому хану Есиму, чем укрепил восточные и южные границы Сибири. В ожидании сих грамот в Тобольске ныне находится посольство от хана.
Королевич Владислав
– Пан Сапега, ваше величество, с последним обозом в Сибирь послал своего человека. Он проверенный и повязан кровью, участвовал в убийстве Ляпунова. Человек этот, затаившись в монастыре, ждал от Сапеги указаний. Это пан Казимир, вы его знаете.
Сигизмунд
– Дай знать своей знахарке в Тобольске, чтоб приютила его на время. А после чтоб свидетельницей стала, что якобы убил посла стрелец московского приказа, и не по ревности или хмельному делу, а по указанию свыше.
Королевич Владислав
– Будет исполнено, Ваше Величество.
501. ИНТ. Изба Архипа. Ваня дремлет у лежащего Ивана Никитича. Ему является во сне Гостомысл.
Гостомысл
– Здрав будь, отрок. Давненько я не навещал тебя.
Иван
– Здравствуй, отче. Скучал я по тебе очень.
Гостомысл
– Рад это слышать, Ваня. Не для будничного дела я явился в сей раз. Надобно тебе со стрельцами выехать в Тобольск, заодно и сестрицу навестишь да друга своего, Ваулихана, повстречаешь. Он с посольством прибыл и государевы грамоты ожидает, кои сотник Иван везет. Но есть в обозе человек, засланный людьми короля Сигизмунда, которому велено или сии грамоты выкрасть, и по возможности посла принародно убить. Не нужен мир полякам в Сибири. Понимает король, что зарождается на востоке сильное ойратское ханство. И через два десятилетия войной пойдет на Сибирь. Вот тут-то совокупи с крымским ханом и пойдет король на Русь с Запада, и ойраты двинут свои полчища в Сибирь. Не удержать земли сибирской русским, коли не встанет на пути джунгар-ойратов ханство Казахское. Токмо вкупе и можно одолеть эту напасть. Пока же хан Есим, занятый войной с Бухарой, не видит надвигающейся опасности от монголоидов. Твой друг Ваулихан же дружен с его сыном Жангиром, чрез которого можно убедить Есима обратить взгляд на восток.
Иван
– А как я узнаю подосланного в обоз шляхтича?
Гостомысл
– Дьякон он, в стрельца переодетый. Всегда особняком держится. Ты, у Терешки то и расспроси, так как христарадничал он по церквям да монастырям. Встречались они. Не единожды дьякон прогонял с паперти Тереху. Но и дьякон он не настоящий, скрывается он под чужой личиной. Вид у меня на него имеется, Ваня, но об этом опосля.
Иван
– Как же я слажу, отче, с взрослым мужем?
Гостомысл
– Шар на кой тебе даден? Сотнику внуши, чтоб он всех стрельцов на первый ушкуй определил, от греха подальше. А ты сам, с ним и охочими людьми, на второй ладье плыви. Вот и отведешь лихо в дороге. А в Тобольске Ваулихана береги, чтобы убийством посла стрельцом русским не рассорить Русь с Казахским ханством.
502. НАТ. ПОВОЛЖЬЕ. Аладырь.
Ибрагим идет одной из улочек Алатыря.
Голос за кадром
Аладырь городок был небольшим. Иван Грозный в одном из казанских походов облюбовал это место на берегу Суры и заложил тут маленькую крепость, вокруг стен которой тут же вырос посад.
Действие:
Всюду резвятся и веселятся ряженые. Продают блины и пироги. Православный народ справляет масленицу.
Бродячий монах с медвежонком на цепочке, проходя мимо Ибрагима, зачем-то низко кланяется ему.
Неожиданно человек семь, ряженных в соломенные чучела, выскакивают из проулка, окружают Ибрагима. Кружа вокруг сына боярского хоровод, они поют странную песню:
Ряженные
– Тебе привет от лучезарного, светлейшего и добрейшего. Из Крыма далекого и моря глубокого. Хан Джанибек Гирей за подлость твою шлет милость свою…
Семь ножей вонзаются в тело Ибрагима.
Ибрагим опускается на колени и согнувшись, заваливается в уличную грязь. Потухающим взором беспомощно глядит на скачущие над ним ряженые рожи наемных убийц.
Голос за кадром
Крымский хан не простил мурзе сибирскому его обман с пушками и лопнувшую, как мыльный пузырь, мечту о возрождении Казанского, Астраханского и Сибирского ханства. Ведь пушки-то попали князю Пожарскому, и хан, получается, своими же руками помог укрепиться Русскому государству.
503. ИНТ. ТОБОЛЬСК. Палаты воеводы. В палате воевода и писарь.
Писарь
(читает вслух)
– На Москве же тово Заруцково посадиша на кол, а воренка повесиша, а Марина умре на Москве
Воевода, положив кулаки на стол, опустил голову.
- Да, не веселое послание от боярина Одоевского.
Голос за кадром
В Москве казнены атаман Иван Заруцкий, Марина Мнишек и ее малолетний сын Иван Дмитриевич, в народе окрещенный воренком – последний претендент на трон от Лжедмитрия.
Романовы прочно утверждались у власти.
Из Первопрестольной дошла до Сибири и еще одна весть. Писал ему Афанасий Пашков, сын Истомы Пашкова, что дядька его Ибрагим, зарезан в Алатыре.
Воевода отлично знал расклад сил и могущество каждого рода.
В державе, когда-то созданной Чингисханом, законные права на ханский трон имели только чингизиды – прямые потомки его четырех сыновей от первой жены. Но Чингисхан был простолюдином, и многие ханы знатных родов не покорились и были уничтожены.
Один из таких, Тайбуга, сын царя Она, выжив, обосновался в Сибири. Это положило начала роду тайбугидов, извечных соперников шейбанидов – потомков Джучи, сына Чингисхана.
Кучум-хан, покорив Сибирь, оттеснил тайбугидов от власти и практически вырезал всех, кто принадлежал этой династии. Но кое-кто и остался, выжил. Последним был Ибрагим.
И вот теперь ни шейбанидов, ни тайбугидов не осталось.
Власть в Сибири утвердилась окончательно. Русь отныне и во веки веков править будет.
И он, воевода, здесь всему голова.
Воевода
– Про ушкуи слыхать ли?
писарь
– У Самарова острожка вставали на отдых, осемь ден тому.
Вонвода
– Ну, ступай тогды, Епифан, коли вести какие про Ивана Никитича выведаешь, дай знать. И еще. Отнеси угощение послу. Да поклонись ему олух. Знатного рода этот щенок, покамест нужон он нам шибко.
Писарь выходит.
Воевода пытается прилечь на лавку. Поправляет подушку. Но тут во дворе раздаются радостные крики. Воевода подходит к окошку, растворяет створку.
Крики во дворе
– Годовальщики! Годовальщики! Ушкуи пришли! Замена пришла!
504. НАТ. Берег Иртыша. ТОБОЛЬСК
Действие:
Ваулихан, как и все жители Тобольска, спускаются к берегу реки, где уже пришвартовались два ушкуя.
Народ ликует.
Голос за кадром
Долгожданный обоз из далекой Руси, хоть и водой, но все-таки прибыл – с товаром, купцами и долгожданным почтарем, который доставил некоторым весточки от родных и близких. Прибыл и казначей с казной, а с казначеем – трое товарищей: два дьяка и печатник. Даже сами купцы ахнули, когда, скинув с себя армяки охочих людей, прибывших на втором ушкуе, представители казначейства, оставшись в строгих казенных кафтанах, погрузив казну в телегу, на ней и укатили.
Стрелец в кафтане псковского стрельца.
(Пан Казимир)
– Ну, надобно же, всю дорогу таились лукавые, и кто бы подумал, что казна сибирская под боком с нами в обозе едет.
Действие:
Тобольские стрельцы тискают в объятиях московских, радуясь прибывшей замене.
Ваулихан стоит наблюдает за толпой.
Кто-то нагло толкает Ваулихана в лопатку. Посол в гневе разворачивается, схватившись за рукоять сабли.
Иван
– Здрав будь, Ваулиханчик!
Ваулихан
(обнимая Ивана)
– Ванюшка! Мен искал тебя! Мне поведали, будто сен на Енисей кеткен.
Иван
– Я не пошел на Енесей, пойдем-ка, у меня разговор сурьезный к тебе имеется.
Ваулихан
– А грамоты?
Иван
– Привезли, привезли. Их тебе воевода вручит на днях. Государевыми грамотами на берегу ведь не бросаются. Оне торжественно в главном приказе вручаются.
Действие:
Друзья в сопровождении нукеров Ваулихана отправляются в городок.
505. ИНТ. Распахивается дверь, и в гостевую избу входят Ваулихан и Иван.
Отар приветливо встречает молодых людей.
Слуги приносят рушники и медный таз с теплой водой для ополаскивания рук. Ваулихан первый запускает пятерню в горячий бешбармак, но сразу же отдергивает руку. Дует на пальцы.
Ваулихан
– Горячий шибко.
Иван
(протягивает вилку)
– На. Дарю. Негоже послу руками кушать.
Ваулихан
(рассматривает вилку)
– Это что за рогатина?
Иван
– Вилка это, олух ты царя небесного, ее на Русь жинка Лжедмитрия привезла из Польши. Царицу Марину за то бояре терпеть и не могли. Ворчали, что, мол, не руками ест, а рогатиной в пищу тыкает, бесовка значит. А теперича, почитай, вся знатная Русь сей рогатиной пользуется.
Ваулихан
– Ну, испробуем твою бесовскую рогатину на деле. И впрямь удобно! – рассмеявшись, похвалил серебряный опус посол. А ты сам-то пошто руками ешь? Вилки более нету?
Иван
(облизывает пальцы)
– Почему же, имеется и у меня вилка, но руками как-то сподручнее. Я же не посол, а урманный боялин. Сколь народу в твоем посольстве?
Ваулихан
– Я, дядя Отар, два писца, пятнадцать нукеров и прислуга.
Иван
– Выставляй караулы плотнее. Без охраны по улицам не ходи. Когды грамоты вручит тебе воевода, передай их дяде Отару, пущай отдельно от тебя едет до постоялого двора.
Ваулихан
– Пошто так?
Иван
– Человек засланный прибыл в Тобольск. Тебя умертвить принародно послан, дабы ваше ханство с Русью поссорить.
Ваулихан
– Кому это надобно?
Иван
– Королю польскому. Знают Сигизмунд с Владиславом: если не будет у нас дружбы с ханом Есимом, то для защиты рубежей наших от кучумцев и ойратов придется воеводам войско большое тут, в Сибири, держать. А коль подмога на Русь из Сибири не придет, не удержать Москву ныне.
Ваудихан
– Откель ты все это ведаешь?
Иван
– Сотник Иван Никитич сказывал про то, что сбирает войско королевич, Литву, шведов и казаков Запорожских подбивая в поход с ним идтить. А про тебя я и сам додумался.
506. ИНТ. Приказная изба. Дьяк Севастьян разбирает грамоты за столом. Рядом служка.
Служка
- Молодой стрелец, прибывший с ушкуями челом бьёт.
Севастьян
– Кликни. Пущай зайдет.
Входит, кланяется сняв шапку Терешка.
Терешка
– Здрав будь, боярин, не вели гневаться. От сотника Ивана Никитича я, с эпистолой.
Севастьян
– Ну, давай сюда свое послание и ступай.
Терешка
– Так нет его, боярин, на устах велено передать.
Севастьян
– Пошто сам-то Иван Никитич не прибыл с ушкуями?
Терешка
– Захворал шибко. Собрался было в путь, да жар пошел. Велел без него уходить, покуда ветер попутный зачался. Шаман его, Угор, лечит.
Севастьян
– Опять этот шаман на слуху! А пасынок Архипа не прибыл ли часом?
Терешка
– Со мной на ушкуе плыл, да с послом ушел кыргызским.
Севостьян
– Эко, как его вознесло! А ты, чай, не сдружился с ним?
Терешка
– Немного, сколь дозволил мне Иван Никитич.
Севастьян
– Ну ладно, сказывай, что передал сотник. Да ступай. Вишь, указов сколько из Москвы привезено. Не до тебя ныне.
Голос за кадром
Но писец дьяка, сидя на лавке в сенях избы, еще долго ждал, когда выйдет молодой стрелец, и про себя рассуждал, удивляясь долгому приему:
Служка
- И чего это он, недоросль, такое важное говорит Севастьяну? Пошто шепчутся уж более часа? Даже окошко прикрыли, а ашо меж дверями кошку запер дьяк.
Голос за кадром
Севастьян был умен. В допросной горенке он всегда держал кошку. Вход состоял из блока двух дверей. И когда дьяк вел важный разговор, то сажал меж ними кошку, которая, попав между дверей на порог закрытого и узкого пространства, принималась громко мяукать и царапаться в щели, через которые брезжил свет, мешая лишним и вражьим ушам услышать, о чем говорят в горенке.
507. ИНТ. ИЗБА Архипа Сотникова.
Голос за кадром
В Сибирь пришла долгожданная весна. Зазеленела трава на пригорках, разлилась Обь по сорам, подняв уровень воды в протоках и притоках. У пушного зверя началась линька.
Архип, вернувшись из тайги, где он снимал ловушки да убирал петли и капканы, внезапно занемог. Тщетно пытался вогул отпоить его травами и снадобьями. Его девяностолетний друг таял на глазах. Силы покидали былого богатыря, который когда-то мог запросто завалить лошадь с седоком и на спор разогнуть подкову.
Архип
(лежит больной, хрипит, Ксения сидит подле его)
– Штой-то занедужил я, Ксюшенька. Ныне пригрезился сыночек мой, басурманами убиенный. Будто сидит он в одной рубашонке на обочине и плача мамку с папкой кликает, а мимо рабов ведут в Самарканд на базар. И водицы-то никто ему не подаст, и хлебушка горбушку не бросит.
Ксения
– Да будет тебе, Архипушка. Поднимешься еще. Вон, в прошлую зиму точно так же хворал, но выдюжил же.
Архип
– Твои слова, Ксюша, да Богу в уши.
Ксения
– Молюсь за тебя денно и нощно, любезный мой. Бог даст – услышит Николай Угодник мои мольбы. Он всем помогает. И тебе поможет.
Действие:
Угор поит друга отваром, и Архип тут же засыпает.
Угор
– Пущай спит, сил набирается, ты тоже, сударушка, прилегла бы, почитай, третью ночь не ложилась. Я подле его посижу. Вот токмо Мамарку отправлю за Никитой в избу. Он быстренько обернется. Собак с собой возьмет да ружо, что Ванюша ему у купцов выменял.
Ксения
– Не боязно-то тебе, Угор, мальца одного в урман отправлять?
Угор
(показывает пальцы на руках)
– Он не малец, он муж, ему ужо вот сколько.
Ксения
– Двенадцать, двенадцать, знаю. Пущай у меня в лабазе в дорогу курта наберет в котомку, а то на твоем сушеном чебаке далеко не уйдешь. Ну, пойду прилягу у Рамили. Если что, позови.
Действие:
Ксения выходит. Угор заботливо поправляет подушку, вырывает из нее пробившее наволочку перо, и выходит из избы.
Дождавшись, когда избушка опустеет, с печи спускается сотник Иван Никитич и, присев на чурбак подле Архипа, тихо трясет его за плечо.
Иван Никитич
– Архип, а Архип. Поведай, где злато Ермака утаил?
Действие:
Кузнец открыл глаза. Иван Никитич трясет его за плечо.
Иван Никитич
– Поведай, велю! На кой оно тебе на том свете?
Архип
(Открывает глаза, хрипит)
– Нет его более, у князя Пожарского оно.
Иван Никитич
– Не лги мне, быдло холопье! Сказывай, куды девал остатки злата!
Действие:
Иван Никитич трясет умирающего коваля двумя руками за плечи.
Архип
– Дырку тебе от бублика, а не злато! Перед воеводой ответ держать будешь за сей интерес!
Иван Никитич
– Так подохни же, смердское отрепье!
Действие:
Сотник приподнимает за грудки Архипа и с силой несколько раз ударяет его головой об лавку. После, поднимает с пола упавшую подушку, аккуратно подкладывает ее под голову убиенному.
Входит из избы.
508. НАТ. Перед избушкой.
Действие:
Иван Никитич спускается с крылечка, подходит к кадке, ополаскивает водой из кадки руки и лицо.
К избушке подходил вогул.
Иван Никитич
– Архип, кажись, помер, поди глянь.
509. НАТ. В избе
Действие:
Угор забегает в избушку.
Архип лежит на спине. Черты его лица заострились. Открытыми глазами он угасшим взглядом глядит в потолок.
Шаман прикрывает глаза умершему другу, веки приспускаются не до конца. Тогда вогул достает из кушака две деньги и прикладывает их на веки. Угор рассматривает два небольших пятнышка от больших пальцев рук с обеих сторон шеи. Приподнимает голову кузнеца и внимательно осмотрев, разглядывает ниже затылка еле заметную полосу от ворота рубахи.
Поднимает с пола гусиное перышко, выдернутое им из подушки намедни, зажигает его от свечи и проходит, окуривая дымком, по всем углам избы, заунывно напевая песню предков.
510. Нат. У избы.
Угор выходит из избы, сдувает с ладошки на три стороны пепел и, присев на крыльцо, раскуривает свою трубку.
Высоко в небе, громко перекликается стая серых журавлей.
Угор
– Душа Архипа с ними ушла.
Действие:
Вогул с ненавистью глядит на стоявшего к нему спиной сотника.
Угор
– Я покажу тебе, боялин Иван, где спрятано злато атамана Еремы, а ты за это мне грамоту с тамгой дашь, чтоб ясак на меня и моих чад во веки веков не налагался. Латна? По утренней зорьке из Котского городка ушкуй на Тобольск пойдет, с ним отправь своих стрельцов, что для стражи твоей остались. А то, не ровен час, проболтаются они Севастьяну про то, что боялин Иван злато сыскал и утаил.
Иван Никитич
– Ладно, выдам я тебе грамоту, когды злато покажешь.
Угор
– Нет, боялин Иван, грамота раньше, злато потом.
Иван Никитич
– Добре. Будь, по-твоему. Когды в урман пойдем?
Угор
– Архипа схороним. Девять ден отведем и поплывем. Я, мой сын Мамарка и ты.
Действие:
Вогул поднимается с крыльца и, сутулясь, бредет к своей избе, куда давеча пошла отдохнуть Ксения, тихо ворчит себе в бородку.
Угор
– Ну, как поведать-то Ксюше? Горюшко-то како… Горюшко-то како…
511. НАТ. Берег Иртыша. Пристань.
Постепенно народ расходится. На пустынном берегу, с дорожным мешком за спиной, остается стрелец в кафтане псковского покроя.
Он, оглядевшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, размашистым шагом направляется в гору, где в сумерках, обходит крепостную стену, и растворяется в узких улицах посада.
512. ИНТ. Тобольск. Изба Яны -ворожеи.
Яна, укладывает сына спать на печь, присаживается на лавку, намеревается заштопать портки сорванцу.
Яна
– Ну, пошто ты такой уродился? Весь в татку, ну вылитый Расстрига! Тебе всего-то шастой годок, а уж на десятилетних задираешься! Вот, взять бы тряпку и отходить тебя.
Голос за кадром
Пыталась Яна и мокрым рушником отходить сына-ослушника. Но после порки, при которой Емеля ни разу ни ойкнул и не заплакал, прислушалась Яна к его ворчанию за печью, куда сын забрался от обиды, и обомлела.
Емелька
(всхлипывает и причитает на печи)
– Я косой тебе горло перережу, когды уснешь, ведьма злая…
Действие:
Тихо постучали в раму оконца.
Стук повторился.
Яна
– Кого там на ночь глядя нелегкая принесла?
Действие:
недовольно ворчит ворожея и, взяв со стола лучину, выходит в сени.
Продолжение: http://proza.ru/2022/01/16/322