Каспийская одиссея XXI века. Путевые заметки кока

        Мы – астраханцы. Нам не живется от               
        маяков вдали.               
        Волга приснится, – сердце забьётся               
        лодкою на мели.
                Александр Сахнов
               
               
               


              Название получилось, прямо скажем, не без претензии. Ну, на самом деле, кто только  не «отмечался» в этом жанре, - от легендарного Гомера с «Одиссеей», до уже ставшего легендой Стэнли Кубрика с его «2001:  Космической Одиссеей». В начале осени 2002-го, - и я открыл для себя  Космос моря,   хотя,  если бы кто-нибудь до этого «зигзага удачи» сказал, что могу оказаться в эпицентре яхтенных страстей на Каспии  то, в лучшем случае, отхохмился бы.

И вот теперь нечистая сила соблазняет меня осчастливить человечество очередным опусом на избитую тему и умножает мною же легионы   графоманов, - вот уж действительно, дурман лавров немецкого  бытописателя моряцкой жизни Вольфганга Кеппена (тоже кока!), - не дает покоя. С другой стороны писания автобиографического характера допускают некоторые вольности обращения с языком, что потенциально уменьшает количество камней, которые собираются бросить в «мой огород» читательско-писательская братия.  Конечно, тема специфическая и требует определённых и, даже, глубоких знаний в некоторых областях жизни. Но если проколюсь -   взять с кока нечего. Он,  как чукча: что видел,  о том  и пел.

       Если серьёзно, то свидетелей этого похода много.
       Восемнадцать человек.
       Три экипажа наших парусных судов.
       Его история, воссоздана  по Дневнику, который я вел на  протяжении 24-х дней и, как мог, пересказал уважаемому читателю.
      И это лишь моя история. 
      Она в каких-то нюансах может не совпадать с другими, не менее интересными  свидетельствами  очевидцев этих событий. Но об этом, взыскательному читателю поведают другие участники нашей  «водно-парусной эпопеи».
 
       А  дело было так…
       Начинался август 2002-го,  и я  растягивал,  как мог  безмятежное блаженство  оставшейся от отпуска недели,  немного тревожась, как это всегда и бывает, грядущим выходом на работу и неминуемой горой проблем.
       О работе думать не хотелось.
       Вообще -  в доменной печи астраханского августа о работе думалось нехорошо.  Неважно думалось о работе. Даже о такой, как  на  радио «Абсолют – Хит FМ», где я редакторствовал с некоторых пор. И тут отпускную «тишь, да гладь, да Божью благодать» моей квартиры разорвала неожиданная трель телефонного звонка  Валерия Борисовича Прокопенко, - генерального директора закрытого акционерного общества «Ривмар» и президента одноименного   водно-парусного центра, которого в узких кругах спортсменов-яхтсменов за глаза  все звали «В.Б.», либо «Адмиралом». Он, с места в карьер, огорошил: «Будет регата. Международная, парусная. Есть возможность взять тебя в экипаж  пресс-секретарем похода. Сможешь вести репортажи с места событий прямо в эфир своего радио «Абсолют – Хит ФМ». Ну и поскольку ты умеешь готовить снедь, а пассажиров мы не берем - будешь коком. По совместительству!».
     Мама родная!
     Вот!

     Вот и аукнулись мне Мелвилл и Хемингуэй, Станюкович и Грин, и Колбасьев, и любимый «Викторыч» Конецкий. Но ведь подыгрывал, поддакивал В.Б., скулил и стенал: «Ой! Ай! Море! Хочу в море!»
      Да-а.… Не прошло и 30 лет,  как Юности Мечта стала обретать сюрные черты яви.
     Какое море, Евгений?
     Тебе же 46...
     Здоровье...
     «И лицо,  словно мятый матрас», - ни с того, ни с сего всплыли в памяти строчки студенческого поэтического прикола  закадычного друга  Бориса Полевого.

     Засосало  под ложечкой, сразу затошнило: нет, дело вовсе не в страхе испытания морем (в этом, в этом, дорогой мой!) и не в боязни дискомфорта походного быта (вот, вот!), а... Ну вот, честное слово, так и рвется наружу исповедь Семён Семёныча Горбункова-Никулина из “Бриллиантовой руки”: «Я не трус! Но …, я – боюсь! Боюсь, сумею ли, справлюсь...».

     С другой стороны, уговаривал я себя  -   чего тут раздумывать? Можно сказать, впервые, в моей обывательской  земноводной жизни (дом – пляж, пляж – дом) тонким абрисом стала прочерчиваться Юности Мечта - романтика моря и странствий, как тут же изнеженная плоть книгочея-лежебоки и  телепутешественника  исходит, понимаешь,  интеллигентской рефлексией: “cумею – не сумею». 
     Ведь не в первой, же тебе?   Не в первой!

      Необходимые пояснения.    
      Не могу сказать, что я новичок на яхте. Я так сказать, немолодой, «морской волк». Несколько раз оказывался педагогом-организатором в яхтенных походах с детворой на катамаране «Лидер». Это настоящее чудо для подрастающего поколения моряков. За два горизонтальных руля на корме в народе его прозвали «троллейбус». Не счесть ребятни, которая прошла на нём азы вождения и получила путёвку в «водно-парусный» мир. Сразу вспомнился и  мой яхтенный  ликбез.
     В первом же  походе с подростками по «матери родной» Волге, как всегда,  восстав ото сна около шести утра и толком не продрав еще глаза, я попытался заступить на камбузную вахту.


     Попытался, слабо сказано, поскольку с палубы съехал на своих филеях прямо к камбузной плите. А все оттого, что, раззявив рот в сладостном, со слезой, зевке, неосторожно поставил босую и влажную от  росы ногу на ступеньку ведущую в  сумрак низов. И, поскользнувшись, не закрыв еще рта, грохнул  вниз, с высоты четырех крутых ступенек всеми своими нехилыми  девяносто шестью килограммами.
     Катамаран, мирно дремавший  на ровной  глади тихой волжской заводи, аж вздрогнул и закачался на волне, поднятой моим низвержением на стлани кают-компании.
     Говорят, что за одного битого, дают двух небитых.
     А, зря.

     Потому, что в следующий свой поход, замерзнув ногами,  я оделся в толстенные шерстяные носки и, среди бела дня,  с пафосом,  подавая детворе какую-то команду, взгромоздился на клятые, (теперь сухие!) ступени и в мгновение ока очутился на камбузе.… Причем, пролетая знакомым маршрутом, левой ногой умудрился раздавить под столом кают-компании, килограмма три дорогущих (в июне-то!) турецких помидоров и выбить  сустав мизинца о стойку стола.

     Но и на этом,  «тесное» знакомство  с парусником не заканчивается. Если вы можете представить себе последствия  удара ногой по лбу от любителя какого-нибудь из восточных единоборств, то вам будут понятны ощущения  от контакта с гиком.
     Гик - особого вида рея. Одним концом, (пяткой) она упирается в мачту. Другой конец, поддерживается на весу тросом и находится в свободном полете.
     Что  делает эту деталь такелажа чрезвычайно опасной.
     Особенно,  для задумчивых коков!

     Очень внимательным нужно быть при движении галсами, когда, при повороте судна, гик неожиданно быстро перебрасывается от борта к борту. Вот тогда на палубе,  все живое (или желающее жить) уважительно гнет выю (шею)  и даже спину (горб), над которым, с характерным  шорохом и скрипом проносится гик. А, все гордо возвышающееся над палубой и получает незабываемые впечатления на всю оставшуюся жизнь.
     Парусное судно, не просторный и комфортный  во всех отношениях пароход, - кого хочешь, сделает гибким, как лоза и вертким, как уж.
     Так что морально и физически (в меньшей степени), я был готов к подвигам на море. Шутка.

     Наконец,  в начале лета,  тонко уловив мое  душевное  томление отсутствием новых  впечатлений,  В.Б.  «организовал»  недельный поход со старшеклассниками по Волге на катамаране «Лидер», где я в полной мере и нашел искомое, обретаясь педагогом-организатором и коком одновременно. Потом было Взморье, приблизительно в том же качестве, но в лоне 52-х футовой парусно-моторной яхты «Адмирал».
    Так что, все должно быть о’кей.
    Но все-таки  …
    Все-таки  месяц моря.
    Моря!
    Сотни миль: Актау (Казахстан) – Баку (Азербайджан) – Энзели  (Исламская Республика Иран). И, назад, на Родину – ого-го сколько километров…
     Будь, что будет. Иду!
     С этого момента и далее, – строго по Дневнику.

     PS.
     Вообще откуда это во мне. Ну вот – страсть к морю. К синеве и ультрамарину. В предках ни одного моремана или, на худой конец, художника.
      Странно…

12.08.2002.Понедельник.

     Неделя промчалась курьерским   скорым. Всех болтало и  встряхивало  энергетическими выбросами  В.Б., как последний вагон раздолбанного вдрызг  состава «Душанбе - Астрахань»   на неровных стыках Приволжской  железной дороги.   
     Наш проект настолько реален, что даже есть спонсоры – Газпром Газкомплектимпэкс, нефтяные компании «Лукойл» и «Роснефть».   
     Неслабые спонсоры, чтоб они всегда так жили!
     Конечно, проблем больше, чем спонсорских денег.  Но ведь деньги появились, во что, мало кто верил.  Вообще, как через МИД и Администрацию области была «пробита» сначала идея регаты, а затем ее практическая часть,  знает Господь Бог и В.Б.
     А  этот щурится, улыбается и молчит.
     Я, о В.Б., конечно...

     В «Ривмаре» суета и беготня. Кстати, странное название фирмы расшифровывается просто и логично как «река-море» – «reve-mare».      
     Сечете?!
     Пишу медиа-план регаты, параллельно пытаюсь воплощать  его  «громадьё». Получается со скрипом. Странное дело: для провинциального города  и  местных СМИ, -  Международная парусная регата, казалось бы, событие! Тема!! Сюжеты!!! Ничуть не бывало. То ли клятая коммерциализация (это же реклама вашей фирме  – платите), то ли так и не обретенный профессионализм, то ли  то, и другое, вместе взятое. Даже  государственная теле-радиокомпания «Лотос», в своих информационных выпусках уделяющая внимание куда как менее значимым (но, проплаченным!) событиям в жизни области,  ни проявила никакого интереса к  этой международной,  спортивной акции. Пришлось использовать дружеские связи  с некоторыми из пишущей и снимающей братии, сложившиеся задолго до моего нового радийного амплуа,  еще  во времена    студенчества в пединституте и, помогло, конечно, вечное межвузовское  братство  по ФОПу -  Факультету Общественных Профессий.

     Как всегда лезу не в свои дела, раздражаю дилетантскими («пехота» иронизирует В.Б.) вопросами занятых людей и постоянно «прокалываюсь» на совещаниях в «Ривмаре».
     Потихонечку упаковываемся: флагман нашего маленького  флота - «Адмирал» оборудуется  радиостанцией дальней связи  ПВ-КВ,  с помощью которой я и собираюсь вещать на Астрахань  «Дневники регаты». Для «местной» связи закупили УКВ-радиотелефоны.
      Понемногу знакомлюсь с экипажами яхт и присматриваюсь к потенциальным «жертвам» моих кулинарных изысков.
     Ничего, упитанные…

     Кстати о приготовлении пищи.
    «Ничтоже сумняшеся», т.е. безапелляционно, не сомневаясь в своем кулинарном таланте я согласился идти коком.
     Рискованный шаг. Одно дело готовить на «лоне природы» друзьям или дома, полюбившиеся чадам блюда и другое дело кормить «денно и нощно» восемь голодных мужиков… Особенно после вахты. Так и тянет задать известный вопрос «Адмиралу»: «А у вас несчастные случаи на производстве были? А случаи каннибализма? А…»
     Риск великое дело!

19.08.2002. Понедельник.

     Еще одна неделя подготовки похода  канула в Лету. Между тем, на море грохот, дым и копоть – это большой сбор-поход Каспийской флотилии -  первые за последние 10 лет широкомасштабные учения  после распада СССР и перебазирования флота из Баку в Астрахань. Их основная задача -  отработка мероприятий, связанных с сохранением уникальных биоресурсов Каспия  при ликвидации последствий экологических катастроф, борьба с экзотическим биотерроризмом и неэкзотическим терроризмом-vulgaris.
     Не всем  суверенным соседям нравится наше «бряцание» оружием, но память взрывов дома в Каспийске и вещевого рынка в Астрахани, жертвы попытки бандитского прорыва на наш газоперерабатывающий комплекс определяют логику этих учений. В этом контексте и наша чисто спортивная акция обретает очевидный  политический и гуманитарный смысл.

     Работаю над буклетом о регате.
      «… Астраханский водно-парусный центр «Ривмар» не в первый раз выступает инициатором спортивного и культурного обмена с общественностью государств Каспийского региона. Уже стали историей парусные походы в порты Энзели (1996 г.) и Ноушехр (2000 г.) Исламской Республики Иран, парусная  регата в Актау (2001 г.) Республики Казахстан. И вот новые старты!…
   
     Россию, Астраханскую область будут представлять три судна: флагман парусного флота 52-х футовая парусно-моторная яхта «Адмирал» проекта «Антарес», 22-х тонн водоизмещения, построенная в 2000 году на астраханской верфи «Ривмар»; парусный катамаран «Лидер» проекта «Центаурус-38»,  водоизмещением 5 тонн, спущенный на воду в 1986 году в Латвии и четверть тонная крейсерская яхта «Лицей» проекта «Конрад 25 РТ», изготовленная в 1989 году польскими мастерами…»    

26.08.2002. Опять понедельник.

      Подготовил первый пресс-релиз о нашей Регате.
      Все контакты с «Ривмаром» осуществляю через секретаря-референта В.Б. «Железную Жанну»  -  Жанну Хобаеву прозванную так за несгибаемую волю и «железную»  выдержку на суше и на море. Девушка  невозмутимо «бикарит» (муз. сленг), можно сказать мягко, игнорирует  мои холерические попытки поучаствовать, посоветовать, помочь и т.д. в подготовке похода.
     Меня «замыкает», «коротит», и «искрит».
     Ей – хоть бы хны.
     Поведет-посмотрит  в мою сторону  прелестью  своих  восточных очей и все!
     До открытия Регаты осталось шесть дней и семь ночей. Не успеваем.
 Катастрофически не успеваем!  Да и то сказать: за 29 дней поднять такую махину. Ведь только  на уровне высокой дипломатии нам помогали cо-председатели  организационного комитета Регаты заместитель Министра иностранных дел РФ, специальный представитель Президента РФ по вопросу урегулирования правового статуса Каспийского моря  Виктор Иванович Калюжный и Глава Администрации Астраханской области Анатолий Петрович Гужвин!

     Как всегда остается нерешенными масса проблем, в том числе нет ясности в отношении азербайджанских яхтсменов. Примут они участие в гонках или нет? Подтвердили свое участие в регате две яхты из Казахстана: «Настя» и «Альтаир», но будут ли они у нас на открытии Регаты, как планировалось  или нам их не ждать, а двигаться в Актау? Вот в Иране на Каспии нет яхтенного флота, но, как и ранее, наши южные соседи  любезно согласились принять нашу делегацию. Между прочим, иранские  визы для всей команды стоят полугодовой зарплаты коллектива педагогов водно-парусного центра!

     Все немножко психуем.
     Ждем  заказанные  в Германии у партнеров В.Б. по бизнесу снаряжение и средства спасения.
    Ждем изготовленные для нас в Москве подарки и сувениры с эмблемами  Регаты: бейсболки, футболки, кружки, часы.
   Ждем банеры с логотипами спонсоров.
   Ждем буклеты, бэйджиги, афиши.
   Ждем. Ждем. Ждем...

01.09.2002. Воскресенье.

     Все!
     Момент истины.
     Открытие Международной парусной регаты «Каспий 2002».
     Первый день бесподобной астраханской осени – нежаркий, тихий, умиротворяющий душу и снимающий сумасшедшее напряжение последнего времени.
     Место действа - понтон Городской купальни. Время: десять часов утра.
    Среди гостей много начальства: и заместитель Главы Администрации Астраханской области И. Родненко, и  мэр города И. Безрукавников. Ждем Генерального  консула    Исламской  Республики  Иран  в Астрахани г-на  Махмуда  Ахундзаде и   представителя  Кабинета министров Азербайджанской Республики в Астраханской области г-на К. Сафарова.  Потихоньку прибывают    «другие официальные лица», наши спонсоры,   представители  спортивной  общественности  и  горожане.

     С самого утра Волга была расцвечена разнокалиберными парусами спортивного и крейсерского флота водно-парусного центра, ялов и вельботов Морского рыбопромышленного колледжа, речного училища, Детского морского центра – всего, более 40-а  вымпелов.
     По периметру купальни, впервые в таком количестве, выстроились элегантнейшии из красавиц -  яхты крейсерского флота Астрахани.      
     Центром  этой многофигурной композиции стал «Адмирал», с его 20-ти метровой мачтой и флагами расцвечивания, и я в стильных кожаных штанах  с  радиомикрофоном!!!

     Гордо реяли флаги Регаты, горели на солнце  свежими красками новенькие баннеры, трубные раскаты духовой музыки оркестра Каспийской флотилии сменялись экспрессией синкопов филармонического джаз-банда.
     И над всем этим, - безмолвное  адажио Парусов.
     В общем, брызги шампанского!
     В.Б.  сияет новогодней ёлкой (точнее, елью, – если принять во внимание его рост).
    Это его день!
    Сколько людей толпилось у яхт, сколько побывало на них - только через «Адмирал» прошло под 600 человек! -  и это, по его мнению, было лучшим на этом празднике красоты и  здорового образа жизни. Но, я то  знаю  мнение широкой общественности (жены и младшей дочери), что лучшим был  Я! Все-таки  20 лет шоуменского опыта не хухры-мухры.  Так что, спорить с В.Б. не стал, поскольку  сил после  6-ти часового словоизвержения уже не осталось. К тому же язык стал шершавым, как пемза и  уже не умещался во рту.

     Конечно, не все удалось,  как задумывалось, но,  в целом, очень неплохо. И погонялись на соревнованиях, и дети из «высоких рук» награды получили,  и себя показали, и   людям удовольствие.
     Здесь же опробовал нашу радиостанцию и провел первый репортаж «Дневника регаты». Связь, между рядом стоящими кораблями,   как с Марсом:  жуткие шумы и помехи. Еле докричался до наших радийных DJ в первом репортаже о начале Регаты. Проще было позвонить с обыкновенного «сотового» телефона  и все красиво рассказать.
      Но как быть в море?

02.09.2002.Понедельник. Снова.
    
     Что-то много понедельников для начала повествования.
     Хорошо, хоть снимаемся завтра, во вторник, в 10.00.
     Дай Бог!
     Окончательно утверждены списки членов экипажей. Ребята, по слухам, как на подбор, но с половиною, я еще не знаком. Вот они, красавцы  (ударение, конечно на «цы»):

Четвертьтонник  «Лицей».
     Капитан  Алексей Плетнев – «профи»  и классный мужик – как-то, аж три дня  катали с ним гостей по Взморью;
     Игорь Квятковский, -  знаком с ним  пока  «шапочно», идет в экипаже врачом, по-моему, немножко сноб;
     Владимир Андросов – видел, но незнаком;
     Сергей Архиреев и  Евгений Чепрасов – с этими ребятами тоже еще не знаком.

Крейсерская яхта «Адмирал».
     Капитан Валерий Рассказов – хороший Кэп и моряк, много раз вместе шастали по Волге.
     Валерий Прокопенко - руководитель экспедиции, яхтсмен, главный идеолог и  организатор похода, знаю его года три, но, это первый наш совместный выход;
     Антон Куликов, старпом, с ним знаком, - самоутверждающийся парень с амбициями, что, если не пересолить, совсем не вредно в нашем деле – в свое время прошел стажировку на «Крузенштерне»;
     Евгений Дегтярев, - ну, это тот еще человек, а в походе кок, радиокомментатор и пресс-секретарь, по совместительству;
    Санька Хахин  совсем юный – 13 лет – воспитанник нашего водно-парусного центра,  следует с нами  до Актау;
    Жанна Хобаева, в экипаже переводчица с «инглиш», знаком с ней по работе:  у-ух какая  женщина;
    Галина Приезжева – приятельница В.Б., москвичка,  работник РТР – будет всё снимать для центральных ТV, пока даже не знаком.

Морской катамаран «Лидер».
     Капитан Илларион Цомаев – хороший и осторожный (!) – очень мне это дело нравится - капитан, ходил с ним и детьми в учебные походы по Волге;
     Игорь Ченчуров, - еще не знаком с ним, пойдет с нами от Актау.
     Виктор Караванов, Дмитрий  Тычков (тоже стажер «Крузенштерна»),
     Константин Парфенов,  Денис Бородавин –  молодёжь, пока не знакомые мне люди;
     Наталья Овчинникова и Елена Ильина - тренеры-воспитатели, следуют
 с нами до Актау вместе с пацанами, будущими яхтсменами  -                Сашей Бобровским,  его тезкой  Вожовым и Егором Борониченко. Вообще, снимаю перед В.Б.  шляпу  за то, что взял детей на морскую практику. Я бы не смог… А ведь у мальчишек переходный возраст, поведенческие девиации прямо запрограммированы, что совсем не нужно в таком ответственном мероприятии как наше. Вообще, очень важно, кто в этом  возрасте будет рядом с детьми.
     Кто из взрослых.
     Нашим -  повезло.

Необходимое пояснение.

     Подумал про  «переходный возраст» -  вспомнил забавную историю, рассказанную  моим товарищем (о нём подробнее ниже) Владимиром Ушивцевым  в прямом эфире «Радио Хит ФМ»  на моей, тогда популярной программе «Странники в ночи».  История, чуть не ставшая, - ни много - ни мало, причиной дипломатического скандала  между СССР  и  Итальянской Республикой.
    Случилась всё в 70-е годы, канувшего теперь уже в прошлое XX-го  века.
 
    После  победы на популярной некогда программе  Первого канала (а, тогда их было целых два!), «Алло мы ищем таланты», Володя, как гитарист и автор песен вместе с ВИА (вокально-инструментальным ансамблем, кто не помнит, как расшифровывается эта аббревиатура) «Волгари» побывал с концертами на Кубе. После чего, коллектив был  приглашен компартией Италии на пятидесятилетие их газеты «Унита». 
     Вместе с музыкантами в течении двух недель должен был колесить по «городам и весям» замечательной страны показательный детский пионерский, - а как тогда без этого, танцевальный коллектив из Киева,  имени Бориса Моисеева,  (только не нынешнего, известного в узких кругах,  а ещё того, - известного в широких).  Пионеры, как на зло,  почти все пребывали в  этом самом переходном  возрасте –  (от 11 до 13) , т.е. были отчаянными шалопаями и руководство ансамбля  слёзно умоляло закрепить за каждым взрослым из ВИА по парочке обормотищ, чтобы «значить,  соблюдали,  правила приличия, и, не позорили, значить, страну» - как сказал бы  бессмертный Фома Фомич Фомичёв из «Вчерашних забот» незабвенного В.Конецкого. 
.Ушивцеву при раздаче «счастья» попали Вовка Лесничий и Пашка Плохиш – это не фамилия, а содержание, (фамилии никто не помнит). Надо отметить, что гостеприимные хозяева в каждом городе, по вечерам, после концерта, в недетское в общем время, устраивали мощные праздники «живота», в огромных залах и павильонах, -  компартия была популярна.   Километровые застолья с различной снедью, с обязательным столом-аппендиксом для детей,  были щедро заставлены прекрасным и легким итальянским вином в двухлитровых пластиковых бутылках. Рядом с вином, которого, естественно, не было за детским столом, в такой же таре, но с другими наклейками стояли разные (дивные тогда у нас) «Фанты», «Колы» и другая мура.
 
     В Болонье тоже всё шло по чётко установленному графику: концерт, выпивка-тосты, тосты-выпивка, выпивка-тосты, выпивка – крепкий здоровый сон.
     Но, что-то нарушилось.
     Что-то пошло не так.
     В этот вечер за детским столом-аппендиксом было шумнее чем обычно. Дети, почему-то потребовали добавки к еде. Потом, начались спонтанные приступы смеха. Потом, через одного, неразумные чада начали ронять головы прямо в пластиковые тарелки (ясное дело от дикой усталости, немалой и для взрослых!),  и крепко засыпать. Кураторы из ВИА не могли прервать застольного словоизвержения: за интернационализм, за дружбу народов, за младших  братьев (итальянцев), за старших братьев (советских), за мир во всём мире, за… -  список тостов пополнялся прямо пропорционально количеству манипуляций с пластиковыми бутылками, -  пока на половине глотка  безалкогольного напитка (как было написано на бутылке), не вырубилась маленькая танцевальная прима. Причём на пол. Рухнула.

    Началась суматоха.
    Это происки!
    Местные фашиствующие отравили детей!
    С характерным завыванием примчались  «скорые».
    С характерным завыванием (в другой тональности) забегали  между столами братья наши меньшие-организаторы.
    Долго ли коротко, но скоро всех гостей свезли в местную гостиницу и, с ужасом,  обнаружили пропажу двух.
    Даже не надо говорить кого.
    Вовкиных.
    Лесничего и Плохиша.
    Киндеппинг – страшная западная реальность, о которой в числе прочих «низзя»  четверть дня  выносили мозг в МИДе в Москве, и пол дня в посольстве в Риме.
    Срочно собрали международный «штаб по ликвидации ЧП».
    Полиция Болоньи перекрыла все  входы и выходы:  срочно был введён местный (и у нас известный) план «Перехват».
    Сообщили в советское консульство.
    Володя намылил веревку…

    Ночка выдалась та еще. Сердца начальства выдавали синкопы - «несовпадение ритмического акцента с метрическим» (муз. словарь), в общем, - с перебоями от неминучих карьерных «перспектив». Глаза горели противотуманными фарами. Воображение рисовало картины апокалиптического характера   в лучших традициях  Босха и Дали.
     С восходом солнца охранников  гостиничного гаража,  не сведущих о беде, сильно напрягли странные звуки, (то ли взывания, то ли заклинания) похожие на кошачье мяуканье,  доносившиеся из-за  огромных, опечатанных на ночь, металлических ворот. По открытии врат на свет Божий выпало два, сильно потрёпанного вида  малых чада глазами, ртами и руками показывавшие крайнюю степень жажды и душевное томление.

     Последующее  расследование показало: закончив выступление раньше ВИА (дети, понятно, танцевали «на разогреве») Плохиш, (шибздик маленького роста, но заводной) вместе с крупным увальнем (но, инертным и ведомым) Лесничим переклеили этикетки с бутылок б/а напитков на бутылки с вином и оторвались по полной (pioneer от англ. - первопроходец, первооткрыватель же!).
     Разделив, тем не менее радость бытия со всем коллективом.
     И им стало плохо.

     Чтобы не отвлекать от важного дела старших товарищей пацаны потащились в огромные комфортабельные автобусы, на которых приехал коллектив, где «во время маневрирования последних упали в большие кофры с танцевальными костюмами и заснули» (из объяснения руководителя делегации начальнику полиции г. Болонья). Утром их разбудила жажда и тревожное ощущение неминучей расправы.
      Компартия в Италии действительно была «на взлёте», т.к. дипломатических санкций не последовало.
      Наши разбор полётов мудро оставили до Родины (впереди было ещё четыре выступления).      
      Детей стали кормить отдельно от взрослых.
      Намыленную верёвку Вова выкинул.
      Вот такая, не придуманная история, - и о чём не вспомнишь, когда голова свободна от напрягов «повседневности».

      К теме. Значит так, маршрут движения у нас  следующий: Астрахань – Актау – Баку – Энзели – Астрахань. В портах захода планируем повести пресс-конференции с презентацией рекламной продукции о нашем походе-регате, посещение российских яхт представителями  местных властей и общественности,  передачу им Послания Главы Администрации Астраханской области, короткие матчевые гонки с участием местных яхтсменов и т.д. и т.п.
      Впервые (!)  внимательно прочитал Положение о Регате: «Все спортсмены, представители принимают участие в соревнованиях на свой страх и риск. Гоночные комитеты и проводящие организации не принимают на себя ответственность за жизнь и  собственность  участников соревнований, а так же за возможные телесные повреждения, или повреждения имущества участника на соревнованиях или в связи с соревнованиями (ППС-2001, параграфы 7.2 и 8.2а)».
      Да-а…
      Как у известного героя из «Троих в лодке, не считая, собаки» Джерома К. Джерома, который по прочтении Медицинского справочника  нашел у себя все болезни за исключением «родовой горячки и воспаления коленной чашечки», мне вдруг сразу привиделись и страх, и риск, и ответственность за жизнь, и все «возможные телесные повреждения".
«Среди прочих – не великое,
А почет – издалека:
Каспий – море с закавыкою,
Неразгаданной пока.
Вроде ширь – не океанная,
Мелковата глубина,
Но как грянет окаянная,
Оловянная волна! –
Мореходам хуже некуда:
Каспий в игрищах суров, -
Кто потом не сыщет невода,
Кто судов, а кто голов…»

                Нинель Мордовина, классик астраханской поэзии
     «Астрахань, город, где умеют слагать стихи…» (джингл  нашего радио «Абсолют – Хит FМ»).


03.09.2002. Вторник.

      С  раннего утра у меня зуд во всех местах от нетерпения и желания побыстрее  сбежать  в «моря». Но В.Б. все сделал по уму.  По дороге к месту швартовки яхт в Золотом Затоне заехали в храм Иконы Казанской Божьей Матери, что на улице Чехова,  заказать молебен о путешествующих и поставить свечи покровителю моряков, и рыбаков Святому Николаю Угоднику – Николе Морскому. Нам объяснили, что ближайшая служба, из-за каких-то технический причин, будет только в пятницу (запомните этот факт!).
    В пятницу, так в пятницу.
    Нам в дорогу пора…
    Только собрались, было, уходить, как служка,  с неожиданно суровым и «обветренным, как скалы» лицом подарил нам в дорогу «Молитвослов». Оказалось – наш человек, бывший моряк, избороздивший Каспий вдоль и поперек.
     Дай Бог ему здоровья!

     Прибыли на базу - галдеж и толчея. Однако отход откладывается на вечер: утрясаются какие-то бумажные дела с пограничниками. Это даже к лучшему, поскольку вместе с Кэпом «Адмирала» Валерой Рассказовым авралим в кают-компании, укладывая и  перекладывая под банки  и слани   недельные запасы воды и провианта.  «Банки» - диванчики-сиденья в кают-компании, а «слани», собственно,  ее пол, под который мы и прячем наши съестные припасы.
     Так, между прочим.
     Объясняю, для непосвященных.

     Кэп Валера небольшого роста, ладно скроен, что называется,   продут всеми морскими ветрами и шквалами житейских непогод, обладает феноменальной памятью,  на «что – где у него лежит»  от киля до клотика, стоически переносит мои камбузные амбиции и маниакальное стремление залезть в его хозяйство.
     А, хозяйство приличное: 22-е тонны водоизмещения.
     15,6 х 4,5 х 2,4 метровое пространство  оборудовано тремя роскошными  2-х местными и  одноместной   каютами, а так же просторной кают-компанией, отделанной ценными породами дерева. Здесь есть все: штурманский столик, обустроенный по последнему «писку» техники с кучей навигационных приборов и панелью контроля жизнеобеспечения яхты;  камбуз  ( с ума сойти!)  -  «мечта кока» с буфетом, холодильником, двумя мойками с горячей и холодной водой;   два гальюна и  три  душа, собственно,  где и будут обитать длительное время, говоря языком одного из персонажей незабвенного В.В.Конецкого,  целых  семь «организмов».

      Над нами тиковая палуба с двумя кокпитами. Двадцатиметровая мачта способна нести 140 кв.м. парусного вооружения и, управляемая четырьмя 2-х скоростными лебедками,  может разогнать нашу красавицу до 7-8 узлов. А случись штиль или какая другая напасть - 65 «лошадок» двигателя «Вольво-Пента» обеспечат кораблику стабильный 9-ти узловой ход при полных 800-литровых баках горючего и воды, аж на   пятнадцать дней автономного плавания.
     Потихоньку собираются все остальные «организмы», в числе которых московская гостья -  работник одного из каналов Центрального телевидения, режиссер и оператор в одном лице,  Галина Приезжева, которая  разделит с нами тяготы похода и запечатлеет их на видео для истории.
      «Были сборы недолги...»

      Ровно в 20.00., даже при некотором  стечении народа из числа дорогих  половин с чадами, мы и отдали концы.
      В смысле отчалили.
      Отошли, то есть.
       Среди провожающих В.Б., он  присоединится к нам лишь  завтра (дела, дела!) в поселке Оля, что в 80 км. от Астрахани -  строящемся международном порту, играющем, как известно,  ключевую роль в  «стратегическом девятом коридоре Север – Юг».

      Необходимое пояснение.
      Готовясь к отходу,  думал  «о своём, о наболевшем». О путешествиях. Первое осмысленное такое совершил относительно недавно и куда? На гору Богдо!!   Слово странное, магическое «Бог-до». А после? И явление, прямо скажем, метафизическое.  И с точки зрения науки там – сами понимаете… кто «ногу сломит»!  За сотни километров вокруг не то, что горы, холма в нашей степи приличного не найти. Овраги  –  т.е.  горы, вывернутые наизнанку и те редкость. Одно слово – степь. И вдруг…               
      Когда на автомобиле или 6-ом  скором подъезжаешь к станции Верхний Баскунчак железнодорожного сообщения «Астрахань – Москва», то  в летнем ли знойном мареве, зимнем ли снеговом хороводе километрах в пятнадцати от дороги можешь наблюдать… мираж. Впрочем,  непонятный абрис «чего-то», можно видеть невооружённым глазом круглый год. «Гора естественного происхождения», как вариант исследуемого объекта – последнее, что приходит на ум. Настолько не характерно это явление для нашего региона степей и полупустынь.

      Из умных книг. Место прописки Большого Богдо  в Прикаспийской низменности (минус двадцать семь метров ниже уровня океана). Точнее -  в Астраханской области. Ещё точнее: N48 8.364 E46 51.462. Всё сие называется  - Богдинско-Баскунчакский природный комплекс. Только в конце XX-го века эта территория стала заповедником (53.7 тыс. гектар), где, сразу был установлен  специальный природоохранный режим.  Иначе бы туристическая братия и  Гору бы «по камушку» растащила и соль из озера до дна вычерпала.
      Внимание!  Из-за растущего год от года  соляного купола,  Богдо  становится на 1 мм. выше, а озеро Баскунчак, на тот же миллиметр ниже.  Осторожнее!       
      Для  буддистов и последователей учения Рериха, Богдо – это священное место. Всё празднично  убранное разноцветными ленточками.  Место силы. Его невозможно не осязать даже иноверцам, особенно, когда стоишь наверху, у самого края Горы и, раскинув руки, будто паришь под низко стелящимися, жмущимися к земле облаками…

       Из умных книг. Несколько слов о происхождении  феномена.  Вообще, дело тёмное. Никто ничего точно не знает.  Но, некоторые ученые с маниакальной настойчивостью утверждают, что: «Богдо это край соляного купола, покрытого песчаниками, глинами и известняками… Подножие Горы  скрыто шлейфом осыпей, которые сформировались в процессе выветривания. На скалистых обрывах юго-западного склона можно видеть эффектные формы выветривания  песчаников и других пород палеозойского возраста… Во время Арало-Каспийской трансгрессии в четвертичном периоде Большое Богдо было островом в Арало-Каспийском море… Это единственное место в Европе, где на поверхность выходят триасовые отложения… На горе найдены остатки лабиринтодонтов (древний зверь)…».

      Эти бездумные заявления, чуть не разрушили  популярную в народе версию происхождения почти двухсотметровой возвышенности,  согласно которой Богдо образовалась из священного камня, принесённого калмыками-пилигримами с далёких гор  Тянь-Шаня.   
     Коротко и ясно. 
     Потрясающая «картинна мира» открывается с верхней точки обзора. Особенно весной: по одну сторону Горы, уходящее  в небо, зеркало соляного озера, по другую, бесконечная, стремящаяся за горизонт зелёная степь и воздух  до головокружения напоенный ароматами её трав. Особенно, когда начинают цвести, занесённые в Красную книгу  тюльпаны. Вы видели целый  океан разноцветья? Приезжайте!               
      Однажды с друзьями-астраханцами, отправились  на Богдо. Посмотреть, отдохнуть.  Усталые от пятичасового переезда машинами, путешественники источали исключительную радость от грядущей встречи с необыкновенным. Подогревали наш «научный»  интерес пикничок и шашлычок по дороге. Наслышанные о возможных «чудесах и приключениях», которые здесь случаются были готовы ко всему. Казалось. День был солнечный и  ветреный. Сила Борея - северного ветра -  быстро гнала не организованные в стада барашки облаков. Обычно администрация заповедника в такие дни не рекомендует подниматься на Гору, но мы были «своими».
 
     Ещё в начале восхождения слышалась почти не ощутимая вибрация и шум, исходящие от скалы. Это не вызывало дискомфорт и мы быстро привыкли к «очередному» феномену Богдо. Компания разделилась и с частью «путешественников», я оказался на юго-западном склоне. Если смотреть сюда из урочища  Шарбулак, то Гора по очертанием похожа на лежащего на боку человека и глядящего в небо. Картина впечатляющая. Но… Никогда не думал, что  ветер, беснуясь в трещинах, расселинах и лабиринтах  может создавать  такие немузыкальные пассажи и вызывать сложные ощущения и переживания.  Доминирующим было  немотивированное ощущение страха. Не хватало ещё встретить в одном из закоулков этого места самого «лабиринтодонта» - вроде бы вымершего гигантского лягушкообразного ящера. А вроде бы – и нет…
      Эти нехорошие эмоции быстро собрали нас на вершине  скалы.  «Наличие неглубоких пещер, каменных ниш и столбов, карнизов и многочисленных углублений, похожих на гигантские соты, - писали на камнях и стенах пещер Горы наши далёкие предки, - сделало Большое Богдо звучащей горой».
      Шутка.

     Явление объясняется колебаниями воздуха между каменными столбами, сквозняками в сообщающихся пещерах. Поэтому в народе этот склон называют «Поющие скалы…».               
      Несколько слов о водоёме, куда сливается горькая соль Горы. Особый колорит  Богдо,  придаёт соседствующее с ней солёное озеро Баскунчак, которое, между прочим, солонее израильского Мёртвого моря.  И такое же древнее.  Площадью 106 кв.км.  По лечебным свойствам, Баскунчакская грязь высшего качества! Мажь её,  где хочешь. Только на хлеб не надо. И будешь здоров!   
     Как сообщает путеводитель по заповеднику «…рапа (соляной раствор) озера Баскунчак чрезвычайно солёная. Даже у берегов корка достигает 4-х метров толщины. В середине показатель доходит до 18 метров. Помимо этого, местная соль «растет» прямо из-под земли». Баскунчак известная Всероссийская солонка!
     О воде отдельная песня. Если бы не соль (более 90%), ну, чистый «Боржоми».
     Местные - мамой клянутся!

     Концентрация соли в воде настолько велика, что утонуть в ней практически невозможно. Аборигены утверждают, что именно здесь Иуда пытался утопиться. Но не смог. Не потому, что в рапе тела обладают сверхплавучестью. А потому, что максимальная глубина озера – не более 1 метра…
     Не смотря на марсианский красно-охряной  безлюдный пейзаж Горы и Озера,  большей частью не видимая человеческому глазу, жизнь местной фауны торжествует, кипит и, даже, булькает.  Только млекопитающих здесь 47 видов. 215 видов птиц, ну, и куда без них – аж, 12 видов пресмыкающихся. Богдо – рай для насекомых, их 1027  вариантов.  Но озеро Баскунчак раем назвать трудно – в его соли водится только один вид мученицы-рыбки. Не буду читателя утомлять детальным описанием фауны, но в апогее замечу – Гора Большое Богдо, единственное в России место обитания  пискливого геккончика  (Alsophylax pipiens). Пискливо, то есть громогласно заявляю об этом!
 
      Теперь о флоре. Только видов высших растений здесь 507.  Она совершенно уникальная - реликтовая и эндемичная. То есть,  является пережитком прошлых геологических эпох и  свойственна только определённой географической местности. Всё из-за того, что Гора, тысяч десять лет назад была островом древнего Хвалынского моря, на котором уцелели остатки прежнего растительного мира. Только не ищите здесь огромные папоротники и пальмы великаны. И мирно жующих их гигантских диплодоков.
     Хотя…
    Если разлечься на  земле с лупой в руках и представить себя муравьишкой-vulgaris (обыковенным), то можно, фантазируя, вообразить его приключения среди огромных Козлобородников окаймлённолистных или восхождение на  Двоякоплодника прямого, а то и вовсе, перекура с дремотой под Эверсманией слегка-колючей после дегустации нектара Живокости пунцовой…
               
      На Богдо  - всё сказка! А вот, что касается перерождения или возрождения больной души – пожалуйста. Конечно, не просто так, а сообразно обряду вероисповедания. Приезжают сюда разные люди. Но таинство оздоровления не афишируются. Почему и столько слухов. Но вот что совершенно точно – от общения с Горой худо не бывает. А может ли быть по другому, когда вокруг такая прелесть  и  такая благодать…

Среди степи безводныя
Стоит давным-давно
Явление природное
По имени Богдо
В разломах охрой мазаных
Скрипят её мозги,
Шаманы узкоглазые
С Богдо, всегда на «Вы»…
А степь атласом стелется
И высока трава,
Но молится, и верится,
Пока  стоит Гора!
Во времени зависшая,
Изъедена рапой,
Слезливыми  глазищами
Сливает соль рекой
Глупости и мудрости
Немало в тех глазах.
Целый век по дурости
Люди  верят. Ах!
Что, постояв над бездною,
Если нем и тих,
Богатеют бедные
в тот же самый миг!
Но мирно уживаются
Здесь люди и зверьё,
Космос  открывается
Всем в Большом Богдо!

Опять нескромный влез…

 
04.09.2002.Среда.
    
     Шли всю ночь под мотором.
     Вчера в вечеру состоялось  мое боевое крещение ложками  да поварешками. Я старался.  В семилитровом казане, предусмотрительно прихваченном из дома, заделал овощное рагу со свининой и шампиньонами, коим накормил  и своих, «адмиральских», и пятерых ребят с «Лицея», следующего за нами на буксире. Получил высокую оценку  своей стряпни и от избытка чувств, протрепался с Кэпом Валериком  всю «собачью» вахту,  от 00.00. до 04.00., обозревая ночные красоты авандельты. То-есть, обозревал я, «мелководную зону Северного Каспия, которая включает в себя систему морских заливов (култуков) и островов, и граничит с дельтой Волги, характеризуется большой изменчиво
стью среды обитания рыб»… и т.д. – всё из какой-то, не помню, умной книги.
     Из   местных достопримечательностей отмечу вход в Волго-Каспийский канал (ВКК), который мы совершили на траверзе поселка Красные Баррикады (46°12’N, 47°52’E). Каналу за сто лет, и посему эту основную дорогу к морю необходимо  углублять и чистить от наносов песка и ила, приносимых мощным течением реки. Отлагающиеся наносы наращивают многочисленные рукава дельты, которая за последнее столетие  разрослась и продвинулась к югу  почти на 40 километров.
     Для умов «алчущих познаний» добавлю: общая протяженность Канала 188 км (101, 5 мили.), в том числе, речная его часть простирается на 83,3 километра, а морская на -  104,7. Трудягами-земснарядами,  на всем протяжении канала постоянно ведутся дноуглубительные работы, поэтому и глубина фарватера в речной его части достигает   пяти  метров.
     В общем, проспал я.
 
     Проснулся  уже в порту Оля,   в девятом часу,   перед самым пограничным досмотром, когда подбирали с берега В.Б.. Схлопотав от него  очередную «пехоту», стал суматошно готовить завтрак: жареные охотничьи колбаски, да омлетик с сыром и свежей зеленью, да йогурт, да какао на молочке, но...  Косяком пошли пограничники с таможней -  и всем стало не до еды.
     Как будто бы!
     В холодной невозмутимости В.Б., я чувствовал, я осязал  приговор своей еще  не начавшейся   карьере кока...  А чего стоили буквально исполосовавшие меня пламенные взгляды молодого и “подающего надежды” старпома  Антона Куликова  -  “Питона”, прозванного так то ли за рифму «Антон-Питон», то ли за любовь  к “поесть”, но, в целом, ну, уж очень серьезного человека для своих молодых лет. Лицо Железной Жанны  не выражало ничего. Но просверк выразительных глаз с  огромными, влажными маслинами зрачков  стоил дорогого.
     А Кэп?!

     Даже Санька Хахин, тринадцатилетний юнгаш,   идущий с нами до Актау на первую в своей жизни морскую практику под горячую, (от голода же!)  руку,  брошенный Кэпом на большую приборку, остервенело, драил палубу,  всей согбенной фигурой своей, выражая немой протест и  укор...  “Государевы люди”, ясное дело, с досмотром не торопились - не каждый день Регаты да яхты так близко наблюдают -  растянули удовольствие на пол дня.
     От огорчения и досады на  себя стал  готовить обед.
     Под размышления о горькой  своей судьбе, как-то случайно,  получился борщ «московский».  Конечно,  на бульоне из сахарной, с хорошим шматочком говядины  косточки,  да с огнедышащим, сваренным целиком,  горьким красным перчиком. С обязательной сложной овощной пассировкой и обжаренными до румяной корочки, нарезанными кубиками «микояновскими» сосисками. Конечно, с веточками изумрудно-зеленой петрушки, ароматным  мелко рубленым чесночком   и ложкой свежей сметаны в каждую тарелку, (извращенцы добавляют черную маслинку и ломтик лимона).
     Так что, когда нас отпустили на все четыре стороны, «организмы» оторвались по полной программе  и за  утро, и за многотрудный день!

      В.Б. чуть отмяк душой и даже сделал какой-то комплимент. Затем, между прочим, заметил, что взял в дорогу почитать, ставшую популярной после одноименного фильма, книгу Доминики Мишель «Ватель и рождение гастрономии». Память моя  тут же услужливо прорисовала грубое и мужественное лицо Жерара Депардье, талантливо сыгравшего гения французской кулинарии…
     Чтобы это значило…
     Вот эти намеки В.Б?
     В 13.45. отошли от причала порта Оля. Двигаемся вниз по Каналу. Экономя горючее остальной части флотилии,  взяли «под борт»  катамаран «Лидер».  «Лицей» так и остался на «кукане»,  десятиметровом буксирном тросе.  На «Лидере»,  кроме взрослой мужской части экипажа,  идут  юные воспитанники под присмотром Наталии и Елены, двух милых дам из водно-парусного центра.  «Адмиральские» особи мужского пола, через борт, напропалую кокетничают с ними - благо «лицейские» издали не могут составить им достойную конкуренцию. Долго кокетничать не дают чудовищных размеров комары, прокусывающие, как утверждает Кэп Валера, даже пуговицы на бушлате.
     «Лицейские» попросились на камбуз приготовить ужин – на наших просторах им сподручней. Готовят какое-то ароматное варево в старинном и аппетитном до невозможности, котелке. И только я собрался  снять пробу (ну, профессиональная тяга к съестному!), их с камбуза как  корова языком слизала. Озадаченный такой скоростью, поднялся за ними в кокпит, но эти злодеи,  с парящим котелком, были уже на «Лицее».
      И тут же начали приглашать в гости.
      Но, как-то вяло и неубедительно.
      И  издалека.
      С конца десятиметрового буксирного конца…
     Прошли землечерпалку «Бахтемир» и вошли в морскую часть Канала. Начинается Взморье. За малыми, теперь, островками камыша уже отсвечивает в закатном солнце  большая вода. Мы расходимся судами, – далее, каждый из нас будет следовать самостоятельно.  «Пилить» нам от порта Астрахань до порта Актау  284 морских мили (511 км.).
     Вечер.
     Переевшая за поздним обедом команда от ужина отказалась. Настроение у меня благостное, – какая же лепота кругом!         

 «...Мне не спится июньской ночью.
 И мечты, и душа – вразнос.
 Пусть приснится сегодня дочке
 Фиолетовый альбатрос.
 Альбатрос, отважная птица,
 Гордый спутник штормов и бурь!
 Впрочем, пусть тебе чайка снится
 И спокойной лагуны лазурь.
 Алый парус среди лазури,
 След за парусником косой.
 Капитан в полудетской фигуре
 Пусть узнает свою Ассоль.
 Понизовье. Просторы рыбачьи.
 В чашах лотоса рдеет роса.
 Облака зацепились за мачту,
 Словно алые паруса".
           Леонид Чашечников, астраханский поэт, между прочим…

05.09.2002. Четверг.  Самый длинный день.               

     Вот на такой лирической ноте мы и  въехали в, самый,  что ни на есть настоящий, шторм…
     Через три дня, в Актау,  пытаюсь осмыслить происшедшее и поражаюсь тому, что  60 с лишним  часов жуткой  болтанки в моем   сознании отложились всего лишь одним бесконечно долгим днем.
    Прекрасное и свежее первое морское утро «черного» для нас четверга никак не предполагало такое (на то оно и море!) неожиданное развитие сюжета.
     Шли курсом 135° на Актау. Бейдевинд: 5-7 м/сек. Это, как мне любопытному объяснили, ветер в одну из носовых скул яхты.
     С раннего утра вокруг «Адмирала», пугая  крутыми виражами на курсе, носятся любопытные «бракоши» - браконьеры.
      Местные хозяева.
      Собственно, поэтому и любопытствуют: “Кто же тут ошивается рядом с нашими снастями?»  Узнав о наших благих намерениях, несколько успокаиваются и, попривыкнув к невиданной в этих краях грациозности  яхт, даже предлагают «краснуху» и икру.
      Просто так.
      Ради знакомства.
      С хозяйского, так сказать, стола. Сдержанно благодарим и  раскланиваемся  - «от греха подальше»…   
     С Кэпом Валерой пытаемся связаться с Астраханским морским узлом связи – скоро мой выход в эфир с «Дневником регаты». Связи нет. Мы слышим Астрахань, слышим в эфире даже переговоры какого-то чада с батькой-моряком, следующим, Бог знает в каких морях, на Японию, -  а нас не слышат, хоть тресни! Я в отчаянии, - В.Б. успокаивает: ”Придем в Казахстан - будешь вещать, посредством сотовой связи – благо роуминг позволяет».

    А море потрясающего нежно бирюзового цвета, переходящего в  аквамарин неба, с легкой наледью перистых облаков по линии горизонта. Красотища!  Вот так мы проглядели второй после утренней,  багровой  зари  местный признак приближающегося шторма. (См. Лоцию Каспийского моря. с.55.) К тому же после комфортного плавания  по Каналу,  проморгали падение атмосферного давления - еще один намек  на близкий «кирдык».
     К «полднику» по моему, камбузному,  времени начало раздувать ветерком с юго-запада  порывами до  14 м/сек. На встречной каспийской волне, при ветре - «мордотыке» и крене в 30° хозяйствовать в низах не просто.
      Ну, какой-то камбузный  эквилибр!

      Особенно, когда  камбузная плита, пусть и  на специальных креплениях, с булькающей пятилитровой кастрюлей  варева опасно нависает над тобой, а ты, от жары и духоты -  в одних шортах и, почти,  лежишь на буфетном шкафу.
     Особенно, когда  наслушаешься камбузных историй-страстей о том, как вот такая кастрюлька вылилась на зазевавшегося кока и на него горемыку, завернутого в простыни на палубе целых трое суток, (до прихода в порт),  вся команда бегала мочиться. В этой амброзии природного антисептика только и спасся  бедолага.
      Надеюсь, понятно от чего  в разгулявшуюся стихию  как-то особенно  хочется наверх, на ветерок.
     Под  петардные хлопки трепещущих на ветру флагов водно-парусного центра и  Регаты  выбираюсь в верхний кокпит.

     Подышать.
     Несемся белой тройкой: паруса «Лидера» и «Лицея» на пределе видимости, нервно чертят линию горизонта чуть впереди нас. Леера правого борта в воде, и только хлесткая длань встречной волны сдерживает бешеный галоп рвущейся вперед яхты.
     «Шторм идет! Будем «рубиться», - жмурится В.Б. то ли от солнца, то ли от удовольствия.
     «Начинается!» - гулким эхом отдалось во мне.
      Между тем, на яхте все идет согласно распорядку: кто на вахте, кто отдыхает, юнгаш Санька, тот, вообще, забился в свою койку и дрыхнет –до фени ему качка,  и только Галя Приезжева  долго снимает  медальный профиль  В.Б. в закатных лучах солнца. Интересный, как оказалось, она человек, и  экстримал, каких мало, что никак не вяжется с ее фигурой подростка и короткой, под «мальчика» стрижкой. Галина уже давно работает на ЦТ, много снимала для некогда популярной программы РТР «Пилигрим». С В.Б. «ломит» уже пятый поход, имея в активе   два «иранских» и два «испанских». Как оказалось, за этими хрупкими плечами и затяжные прыжки с парашютом,  и на Северный полюс,  и в воду,  и съемки действующих вулканов на Дальнем Востоке, и многое другое. В общем, человек с «биографией» и, к тому же, очень милая женщина, что как-то расстроило мои представления о московских  снобах-журналюгах.

     Ближе к так и несостоявшемуся ужину под монотонную дробь, выбиваемую флагами, фалами, тросами  и характерный присвист прочего бегучего такелажа  пришлось зарифить грот и ставить «штормовой» стаксель,  –  ветер до 18 м/сек.
      Меня не укачивает и  даже не мутит, но  чувствую я себя, мягко говоря,  паршиво  в большей степени оттого, что идем в кромешной тьме  ранней,   южной ночи – ведь луна встает здесь только после 23 часов, на приличной, под три метра, волне. Как не готовься, а волна эта  всегда появляется неожиданно. Неожиданно большая, с белым гребнем по верху, она много больше меня, вжавшегося, влипшего в переборку верхнего кокпита.
      Она огромна.

      Физически ощущаешь ее свинцовую тяжесть. Она вздыхает и нас возносит к самому небу, выдыхает, - и мы в пропасти, откуда его и не видно.
       И еще.
       Огромное  пространство  скрыто в этой темноте, отчего не очень хорошие мысли лезут в голову.  Или я просто и банально трушу?! Да нет, вроде нет, -  просто напряжно немножко и все.
       Разбившаяся о сталь борта волна обдает меня, задумчивого,  морем и пеной и я спешу  одеть «непромоканцы» (до чего же классную, удобную одежку, как раз для таких вот случаев придумали немцы) и пытаюсь «раскрепиться» в нижнем кокпите, поближе к людям: на миру, и смерть красна!
 
     Меня так и подмывает спросить: «А что будет, если?..." Если, например, наша железяка сделает оверкиль – перевернется то есть? Или нас накроет с кормы волной, и вода хлынет через открытый люк в низа, в каюты, под стлани?  Или, вот еще...  Но вопросы задавать  некому -  заняты все. Лежу, как сказала бы моя матушка «до горы ногами», бессмысленно вперяя взгляд в штормующий вместе с нами океан звезд с автографами мачты-пера, крестящими так-разтак его бездонные просторы,  переживаю при этом полную свою беспомощность и, даже,  какую-то  отрешенность от  мира сего. Шторм гудит, грохочет уже двадцатью пятью метрами в секунду, высокой нотой выстрачивая бесконечную пулеметную трель рвущихся  на ветру несчастных флагов, несчастной Регаты...

«…Этот шторм не лыком шит.
      Гребни волн, как кони.
      И летят из-под копыт
      Брызги на ладони.
      Шторм каспийский на пути
      Сотрясает душу.
      И душа, того гляди,
      Вырвется наружу!»
                Борис Свердлов, очень хороший астраханский поэт.
   
      Кокпит постоянно захлестывается контрастно теплой на пронизывающем прохладном  ветру  водой. Яхта идет с таким креном, что я уже не лежу, а, практически, стою в кокпите.
     И боюсь выпасть.
     Кто меня будет искать в этой сатанинской пляске воды, ветра и пены? И сколько я продержусь в этой кромешной тьме?
      Знаю, знаю сколько, сейчас поведаю человечеству (начитался на свою голову):
- даже при температуре плюс 24 градуса Цельсия (!),  (в нашем случае плюс 26) «здоровое»  пребывание человека в воде ограничивается 7-10 часами;
- при 5-15 градусах это время уменьшается вдвое, т.е. 3-5 часов;
- 2-3 градуса смертельны через 10-15 минут;
- при минусовой температуре,  человек  держится на воде,  не более 5 минут.
    Есть, конечно о-о-очень редкие исключения.
    Не буду травмировать читателя некоторыми физиологическими особенностями  пребывания в первородной купели.
    Ну зачем я припёрся сюда?
    Нету ответа…

    Да и бесполезно теперь.
   А шторм  ревет и воет так, что мы, уже с двух метров не слышим друг друга. И все это вытворяет вода  и ветер?!
      Природа?!
      Ёксель-моксель!!!
Необходимое пояснение.
      Мысли всякие дурацкие, начинают тревожить не закалённую морем, незрелую душу мою. Припомнилось и такое.  Когда я читал курс истории русской культуры в Астраханском филиале Горьковской академии водного транспорта, (а, где  только не пришлось подрабатывать с нищенскими-то нашими университетскими зарплатами), недели через две после  зимней сессии пришёл ко мне студент, которого на занятиях никогда не видел. В отличие от многих, совмещающих работу и учёбу, не канючил, - нет, а сразу попросил поставить зачёт, а он потом,  мол,   выучит и всё расскажет.

     Я прям-таки рассвирепел от такой наглости.
     Мало того, что на занятия не ходил; контрольные тестирования не проходил; лекций моих (гениальных!) не слышал, так ещё…
    Но что-то заставило меня быстро стравить пар «святого» негодования: наверное, потерянный взгляд и огромные, какие-то раздутые, почти слоновьи ноги. И  он рассказал мне свою историю. В начале ноября их сухогруз, следовавший на Махачкалу в считанные секунды  (железо везли) разломился и затонул в Северном Каспии.
     Девять членов экипажа погибли.
     Спаслись трое.
     «Мой» был в специальном гидротермокостюме – ярко оранжевый  такой, по телеку показывали. Беда была в том, что в суматохе эвакуации костюм, зацепившись за какую-то торчащую железяку,  порвался и, за бортом, быстро наполнившись водой, чуть не утопил несчастного. Поэтому в крытом спасательном плотике он остался в трениках и майке. Остальные двое спасшихся приблизительно тоже в таком прикиде.

     Температура воды плюс 4;  воздуха, - плюс 3, снежные заряды,  дождь.      
     Больше недели, по колено в воде (вот откуда такие ноги) их болтало по морю. Благо  плотик, почти герметично закрывался – может видели, - как туристическая палатка и был небольшой запас воды, и еды. К счастью их искали и спасли.
     Но, самое страшное, по его словам, ждало впереди. Как известно, многие  моряки в Астрахани живут компактно в нескольких микрорайонах города. Тяжелее всего было смотреть в скорбные глаза, тянущихся вереницей родственников, (все хотели узнать подробности) и читать в них (а, чаще всего и слышать), - а вы?
    Почему… остались живы?
    Наши погибли.
    А, вы…
    Живы.   

    Почему?
    И ещё. Выживших, после больницы, постоянно таскали по судам, как свидетелей и времени было только-только…  Признаюсь в должностном преступлении: зачет ему поставил, что называется молча.
     Да-а…
     Теперь вы меня понимаете?
     Глубокая ночь. Шторм свирепствует уже который час. Я же спинным мозгом чувствую, что жалкий вид мой: бровки домиком и немой вопрос в очах со слезой – «когда будем посылать SOS?» начинает раздражать занятых  работой и штормом людей. Посему сполз в кают-компанию и, по совету Кэпа,  попытался  найти  «свое» место.
      Где ж оно?

      Носовая каюта – тренажер для космонавтов! Душа зависает под потолком, пока бренное тело рушится со всем  яхтенным железом с волны - пятиметровой уже высоты куда-то в тартарары. Пару секунд невесомости -  и все сначала! Иногда, волна накрывает две трети яхты, и мы, на миг, превращаемся в подводную лодку. Верхние и боковые иллюминаторы подтекают, и я прячусь от неприятной капели под столешницу кают-компанейского стола и, узелком, закрепляюсь вокруг станины – естественное (подо мной киль – центр тяжести) и единственное более-менее спокойное на всей яхте место. Тело ломит и ноет, с непривычки наколотил себе синяков и шишек во всех местах на пляшущей под ногами палубе.
     Господи!
     Ну,  зачем мне,  дуралею со стажем (далеко за сорок!) – вот это все!?
     Ну, хватит  уж!
     Хватит впечатлений!
     Блин!!
     Странно действует  на меня качка. В буквальном смысле укачивает, убаюкивает  и от этого  все время хочется спать.
     Вырубаюсь.
     Руки, обнимающие станину стола, естественно, расцепляются и я, почти беззвучно (хороша немецкая одежка!),  еду  на спине через всю кают-компанию до ближайшего дивана. Ехать недалеко. Совсем не мягкое касание  и -  в обратный путь, под уютную крышу столешницы.
      Ну, что за одежка!
      Трение с палубой минимальное,  скольжу как в солидоле. Снова цепляюсь за станину и проваливаюсь в какую-то дурную дремоту, больше похожую на отключку сознания с размытыми гранями перехода к яви. Судя по всему, (по размытому серому цвету в иллюминаторе) пошли вторые сутки шторма. Какой-то еще не выбитой им, частью сознания пытаюсь фиксировать события  и анализировать собственное участие в них.
    Запомнилось немного.
    Ну, естественно, боялся.  Молился (даже!) по «Молитвослову» (как знал служка, что пригодится он нам в дороге).
    Ну, за все время, (как и все),  ничего не ел  и практически  не пил.
    Но!
   Часто ползал в гальюн - откуда что бралось?! -  по малой физиологической надобности (прошу прощения за подробности, исключительно важные для науки). А поскольку там руки всегда были заняты,  увертываясь от  летящего в лицо зеркала, успевал два-три раза со всего размаха въехать головой в переборку.
             Очень тонизировало.
     Ну, видел,  как Галина снимала шторм и, сорвавшись с мокрой палубы,  рухнула в нижний кокпит, сильно ударившись головой и спиной о штурвал. Но (!)  дорогущую видеокамеру  не уронила, нет, а нежно, как в замедленной  съемке,  опустила  в оставленное кем-то  пластиковое ведро.
     Еще помню, как на следующий день, в пятницу, 6-го сентября, часам  к  двенадцати дня ветер вдруг стал стихать до 10-12 м/сек. – ну, почти полное безветрие, по сравнению с  предыдущей  катавасией (сопоставив потом время, понял, это произошло после молебна – помните, мы заказали его «на отход» в  астраханском храме иконы Казанской Божьей Матери?).
     Как эта передышка помогла нам!
     Собраться и физически, и духом…
     Я даже ожил  как-то. Выполз на солнышко и  вяло, не к месту попытался приколоться, цитируя, один из рецептов Франсуа Вателя, что-то типа:   «баранью лопатку нужно нашпиговать бараньим салом, солью, перцем, мускатным орехом, шнитт-луком и зажарить на вертеле; пока она жарится, надо смачивать ее водой и слегка посыпать солью; когда она будет готова, сделать соус из устриц, анчоусов, каперсов, шампиньонов; обжарить все это на сковороде с салом и мукой; подать лопатку в этом соусе с дольками лимона»… 
     Без успеха.
    А через пару часов  шторм вжарил вновь с таким остервенением, что эта тема стала не актуальной.
     Мрак! Больше ничего не помню.
     Очнувшись в очередной раз, под столом кают-компании увидел вокруг своих товарищей, лежащих  вповалку, как кегли  после меткого удара шаром.
      Всполошился.
      Кто же на вахте!
      Где мы?
      Вскарабкался на палубу:  на корме, в нижнем кокпите, упакованный в «непромоканец» - видны одни остановившиеся, не живые какие-то глаза - одиноким утесом навис над штурвалом  В.Б.!   
     Адмирал!!   
     Мы дошли!!!
     Раннее утро.
     Море в пенных, взбитых штормом полосах. Бьющее в глаза, до слезы яркое, солнце.
     Мы на траверзе мыса Мелового (43°38’N, 51°10’E), на котором дыбятся высотки Шевченко – Актау. Еще с вечера был замечен слабый проблеск одноименного с мысом маяка,  и мы всю ночь пытались  преодолеть последние двадцать миль кипящего  и ревущего пространства, подрабатывая двигателем на острых галсах.
    После всего того, что случилось с нами, -  избитым телом, измотанной душой и «подвинутым»  сознанием было нелепо, странно, ощущать тихое спокойствие этого полусонного, выветренного всеми ветрами  чистенького городка на  меловом плато, кроящем надвое синь моря и неба.
     И куда-то спешащих,  редких в это время,  авто.
     И одинокие фигурки прохожих.
 
   «Пространство между небом и водой
    Вне времени, вне суеты земной.
    Здесь стерта грань,
    размыта даль волною
    И только парус белою стрелою
    Соединяет мир».
                Ирина Дмитриева,
                капитан яхты «Песня», г. Санкт-Петербург.
               Тоже неслабый, в смысле поэзии, город  (из наблюдений).

07.09.2002. Суббота.

     Из вахтенного журнала яхты «Адмирал»:
«09.15. Стали на якорь в акватории яхт-клуба г. Актау.
10.00.Получили разрешение на вход в порт. Снялись с якоря. Начали производить самодосмотр яхты.
10.40.Окончили самодосмотр яхты. Посторонних лиц и предметов, запрещенных к провозу через границу,  не обнаружено…
10.55.Отшвартовались в Капитанской бухте морского порта г. Актау…».
     Что не вошло в вахтенный журнал?
     Пока ставали на якорь на траверзе местного  яхт-клуба, видели,  как штормом сорвало  с якоря и выбросило на скалы местную   яхту “Мария”. Судно самопальное, внушительных размеров, Запомнилась жалкая,   мечущаяся по яхте фигурка капитана.  Слава Богу – все живы!    
    Через час вслед за нами в бухту вошел наш четвертьтонник “Лицей”. Как там ребята? Ведь высота борта у них  всего лишь 75 см.! Наши потери чувствительны: на «Адмирале» порваны новенькие сверхпрочные дакроновые (крепче металла) паруса грота  и «штормового» стакселя, погнута правая носовая (нержавеющая сталь) леерная стойка и полетела связь. «Лицейские»  потери меньше, хотя страхов и неудобств, больше:   приходилось постоянно (!)  откачивать воду, сочащуюся через люк  в махонькую каютку. Наша «White submarine».
    И главное  теперь, где  же «Лидер»? В эфир не докричаться, возможно, у них те же проблемы связи, что и у нас….
    Морской порт – гордость Актау,  грандиозное воплощение  Казахстаном и турецких рабочих  самых передовых конструкторских идей и современных  западных технологий.  Чистота в самом порту и его акватории не то, что идеальная, она  немыслимая! Ни соринки, ни пылинки! Что на воде, - что, на берегу! И здесь уже ничто не напоминает о шторме. Бирюзовая, “прозрачная, как стекло телескопа” (В.Конецкий) вода.
     Блаженная  тишина.
     Стоим рядом борт в борт с “Лицеем”. На “лицейских”  нет лица, но бодрятся, улыбаются.  Раскидываем и сушим  на солнышке подмокшее барахло. Строгая  изящность  наших  яхт теряется под цыганским разноцветьем одеял, простыней, белья. Вот так в праздничном убранстве и встретили пограничников и таможню.
     Формальности досмотра были быстро пройдены, и вместе с радушными хозяевами, городскими яхтсменами из клуба «Бриз» тремя машинами  мы уже мчимся в город. Вчера  представители местного Акимата и облспорткомитета были вынуждены открыть свою, «казахскую» часть Регаты,  так и не дождавшись нас  к оговоренному заранее времени. Россию представляла, прибывшая поездом из Астрахани часть сменного экипажа «Лидера» с Игорем Ченчуровым. Они же приняли участие во всех, соответствующим важности момента  мероприятиях протокольного характера.
     Мы попали, что называется, «с корабля на бал», -  прямо на банкет по случаю нашего прибытия, устроенный на асфальтированной площадке  местной водно-парусной школы, у самого берега, попритихшего по такому случаю, моря. Встречал нас председатель областного спорткомитета А.Драч, руководители яхт-клуба и энтузиасты яхтинга. Прием у заместителя Акима Мангистауской области Е. К. Кумискалиева запланирован на завтра.
     Ну, что сказать.
     Столы ломились от яств, радуя не только глаз, но и вдохновляя желудок.  Целиком, запеченные в духовых шкафах, разрезанные вдоль и разваленные надвое, с янтарной кромкой жирка по срезу полутораметровые осетры под многослойной, разноцветной из сочнейших осенних  овощей начинкой с ароматной чесночной  доминантой,  сменялись традиционной,  невероятной плотности бульона, казахской шурпой из баранины, и огромными кусками каспийского шашлыка, - белоснежной,   забронзовевшей от жара углей, пряной и перченой белужины.
       И ледяная водка. 
       Положенные слова были сказаны;  обязательные  фотографии были сделаны…
       А,  водка?!
       Не расслабляла она вовсе, а стучала и стучала в висках клавишами моей пишущей машинки, набирающей текст сегодняшнего, бодрого рапорта-репортажа об успешном прибытии всех экипажей в дружественную республику. Бейсбольной битой колотила в затылок поднявшимся давлением от сказанной в эфир, пусть и санкционированной начальством (не тревожь раньше времени и не паникуй!)  неправды.
      В результате поздний обед, логично перетекший в ранний ужин, закончился ссорой с В.Б.
     «Лидер»!
     Там же дети!!
     Безмолвие чужого города терзало не очень трезвую душу, мерещилось апокалипсическими видениями, аукалось катастрофическими последствиями…
      На душе было «бермуторно  и  бермудно»   оттого,   что бестолково суечусь и зряшно  нервирую,  по доброму,  относящегося ко мне человека. Тошно от малодушного желания разделить ответственность – бежать,   искать, звонить – в Пароходство, МЧС, милицию и не знаю еще куда! В результате вышеизложенного,  добрую половину ночи мы прошатались в гордом одиночестве в разных концах морпортовского мола, по-своему переживая и вглядываясь в темную прорву ночи…

 08.09.2002. Воскресенье.

    Тихое, теплое,  утро.
    Город не хотел, не желал просыпаться.  Он  лежал перед нами, пригретый  солнышком, развалившимся,  на покатых изгибах  плато, рыже-белым котярой, только светлые полосы домов на охряного цвета суглинке,  были не поперек, а вдоль.
   Мы были не интересны ему.
   Он просто игнорировал нас,  лениво играя толстыми лапами утесов, с прячущимися, до поры, острыми когтями скал, с бегущими, легко уворачивающимися от него волнами,  нервно подрагивая откинутым, далеко,  аж до самого порта, маревом хвоста –  шоссейной дороги.
            Странное впечатление  производил этот город.
    Было в нем что-то, от безмятежного, советского детства. Каким-то забытым умиротворением и спокойствием веяло от его маленьких скверов, тихих улиц,  тенистых бульваров, резко обрываемых сухой степью; от белых коробок-домов образцово-показательной архитектуры, канувшей в лету эпохи.         
      Кстати, здесь мне не встретилось ни одного нищего-попрошайки, скорбные силуэты, которых,  давно стали неотъемлемой частью наших урбанистических пейзажей.
     Или я просто хотел видеть этот город таким…

Литературно-гастрономический выброс № 1.
            После вчерашнего плотного ужина и сегодняшнего раннего пробуждения целый час думал об… икре. Чёрной. Правда нас ею и не угощали. 
      Кончилась она на Каспии.
      Всё разворовали и распродали.
      А ведь ещё в семидесятых сельчане ходили по городским квартирам и предлагали килограмм паюсной за 3 рубля, а зернистой – за 5! И это было для нас дорого!!
     Как мы проморгали это -  безбожное отношение  к бесценным «биоресурсам» нашей страны, варварское уничтожение красной рыбы не только браконьерами, но и равнодушным чиновничеством, которые почти на нет свели  огромную и богатейшую в мире популяцию замечательной рыбы. Злая воля  людей, прагматично и утилитарно выстроившая Волжский каскад гидроэлектростанций, не пускала её на Север, где почти у самой Твери, в верховьях Волги и  Камы  - ещё десятках тихих и мелких  рек она нерестилась  тысячи лет. И, гонимая инстинктом, теперь собирается у плотин сотнями тысяч особей, – как многослойный пирог, и «ждёт», пока огромной железно-механической лапой рыбоподъёмника человек не раздербанит,  не искрошит эту массу, забирая «счастливчиков» наверх в рукотворные заливы и моря. А в Каспий несёт течением тех, кому «не повезло»: истерзанные черпаком, почти  разорванные надвое белуги и осетры, сазаны и сомы, и никем и никогда  не считанная мелочь.  Я видел.
       До сей поры не знал, но оказывается, есть золотая икра. 
       Голден кавьяр.
       Уникальная.
       И реально бесценная: стоимость доходит до 25 тысяч долларов за килограмм.  Её пакуют в баночки из чистого золота 998 пробы. Получается она из белуги-альбиноса, достигшей сто килограммового веса. Мировое производство такой икры, где-то около килограмма в год. Сегодня единственным поставщиком уникального продукта является Иран, где научились эту рыбу охранять и сохранить. А ведь раньше, до революции в России наши купцы торговали  «золотой икрой», не говоря уже о том, что чёрную подавали в каждом трактире, как  закуску, даже в самых «медвежьих» углах Российской империи. Ещё до Великой Отечественной войны чёрная икра оставалась основным деликатесом в СССР.
     Не красная, нет.

     С исчезновением красной рыбы исчезла культура её приготовления и потребления. Да - потреблять икру тоже нужно было уметь – это целое гастрономическое искусство. Причём, дореволюционная дворянская аристократия и купечество кушали икру по-разному. Последние поглощали её «по-простому», «народным» способом – с блинами, картошкой и, даже с ухой.  А то, просили подать «Калью», - суп с солёными огурцами и чёрной икрой. Замечательное «похмелочное» блюдо. Очень ценился студень из стерляди, где чёрной икрой осветляли бульон, для чего икру перетирали, кипятили, а отвар  процеживали. Тогда, сквозь чистый как слеза студень на дне тарелки, «во всей красе», до мельчайших деталей был виден кусочек обожаемо-вкусной рыбки. Я уже молчу про пироги…

     Изысканная аристократия и икру ела изысканно, гурманствовала:  в сделанный из слоёного теста кокетливый волован  (корзиночку) выкладывался крохотный кусочек сливочного масла и сверху маленькую, обязательно серебряной ложечкой, капельку в пять грамм икры. И всё! Можно было подавать шампанское.
     Из личного  опыта общения с икрой.
     Первый раз мальчишкой попав в Астрахань оказался с взрослыми на рыбалке. Из еды была горбушка хлеба и три килограмма паюсной икры, которую нарезали как брынзу толстыми ломтями. После двух ломтей у меня развилось страшное, от избытка белка, отравление. Взрослым нипочём – они же закусывали. А я лет пять просто не мог смотреть на икру…
      А чего на неё смотреть, её есть надо!

      Лет двадцать назад путешествовали в компании небедных людей  в низовьях Волги. Долгий день наслаждались красотами Волго-Ахтубинской поймы, её необъятностью флоры и фауны. И какой-то  запредельной, космической оторванностью «от мира сего», неземной тишиной и покоем. Если тихонечко подплыть к лотосовой поляне или к бочажку, густо покрытому чаканом, то можно увидеть, а ещё раньше услышать, как «пасётся» сазан. Чавкают, как будто стадо свиней что-то подъедают, только что не хрюкают. И не дай Бог какое-то необдуманное резкое движение совершить – начнут сигать-подпрыгивать вверх, как стадо антилоп. Тема другая, а то много чего рассказать можно…

     Под конец дня, двигаясь узкой протокой наш кораблик был остановлен немалым плавучим рыбзаводом, наглухо перегородившим рукав. Хозяин необычного плавсредства, дружил с кем-то из наших и  встречал нас как родных:  вынес дорогими гостям торт… из икры. Это было сооружение из только что приготовленной зернистой икры. Первый слой икра белужья, икринки, почти как горох. Следущий слой из икры поменьше, осетровой. Зёрнышко к зёрнышку. И третий слой из икры стерляжьей – мелкой, как дробь. Это было что-то… С тех пор, чёрной икры я не видел. Нынче она вкупе с «золотой» стала органично-принадлежной частью других столов.
     Не наших.
«Не ешьте черную икру –
Она для вас излишество –
Ни в дождь, ни в полдень, ни в жару –
Чрезмерное количество.
Ты от нее прибавишь вес,
Сон можешь потерять.
Как следствие, нарушишь секс –
Здоровья не видать…»
Лина Макс
      А  «Лидера» все не было.
      Нервозность ожидания первого дня, сменилась ступором, прострацией утра, когда, кажется, что уже готов ко всему… В.Б. не мелочился воспоминаниями вчерашнего. Как всегда заряжал своей энергией,   гоняя и настраивая, раздерганные, почти трехсуточным штормом  и шквалом вчерашних угощений, экипажи на короткие матчевые гонки, о которых, намедни  успел-таки  договориться с организаторами приема.
     Собственно, гоняться будет только «Лицей». «Адмирал», порванные паруса которого Кэп Валера  вместе с Володей  Андросовым с самого  ранья   латают на берегу, идет под мотором,  как судно сопровождения.
     Андросов – он же Вован, он же Засланный Казачек, - «не корысти ради», а волею В.Б. за время похода, поменявший три экипажа -  колоритнейшая фигура  «Лицея».
     Прямо-таки,  шолоховский, какой-то персонаж.
     С хитрющими, с косинкой,  живыми глазами на улыбчивом  лице,  лихими казачьими усами  и, обязательным,  чубом, - балагур и спорщик, каких мало;  немного задавака, что, впрочем, легко прощалось за его сноровку и мастеровую даровитость.  Владимир, как нельзя лучше, вписывался  в  немного академичный, не без снобизма,  экипаж Алексея Плетнева, опытного, предупредительного и всегда доброжелательного капитана «Лицея»,  знакомство с которым, как было сказано выше, я водил со времен июньской пробежки «Адмирала» по Взморью.

     В Актау,  «со времен оных», поддерживается в хорошем состоянии довольно большой яхтенный флот. Нас здесь  хорошо знают и помнят прошлогодние победы осенью, на регате, посвященной 10-ти летнему юбилею независимости Республики Казахстан, когда по итогам  200- мильной гонки Актау – Киндерлинская бухта – Актау и 186-мильной  Актау – Баутино – Актау,  наши яхты, в своих классах заняли соответственно, «Лицей» - первое, «Лидер» – второе и «Адмирал» - третье, места.
     На этот раз гонялись до самого вечера по   треугольнику в две с лишним мили, выставленным прямо напротив местного яхт-клуба. «Лицейские» не подвели - заняли первое место в своем классе. Все эти скромные радости немного отвлекли нас от дурных мыслей, которые, гони – не гони их, приходили в голову  каждому.  Как оказалось, В.Б., еще утром, обратился к местным властям с просьбой «пробить» по судам следующим на Казахстан и от него информацию о нашем катамаране - может,  кто видел его или что-нибудь слышал о нем?

     Все мы пытались что-то делать. На знакомой по вчерашнему банкету  асфальтовой площадке ДЮСШ закрывали казахскую часть Регаты; получали награды; говорили какие-то слова; давали интервью, а потом, сбившись табунком,  брели в  сауну отпарить, отмыть, начинающую досаждать во всех местах соль, когда рвануло, бабахнуло, грянуло откуда-то с небес:    видели! слышали!!
      Кто-то, с шедшего на Актау танкера общался с капитаном  «Лидера» Илларионом Цомаевым,  - Лариком, - все живы и здоровы,  дети не подкачали! Они штормовали четверо суток, галсируя  при лобовом ветре и волне пытаясь пробиться к  Баутино, что в 93 милях к северо-западу от Актау. За исключением небольших поломок такелажа и связи – суд
но в порядке,  ближе к ночи - встречайте!
      Боже ж ты мой…
      Как  хорошо, как легко стало жить, дышать, вновь осязать, ощущать этот лучший из миров. Переполнявшие меня чувства нашли вдруг неожиданный выход на вечере бардовской песни,   устроенном по случаю закрытия Регаты   на маленькой иллюминированной сцене  у плюхавшего слабой вечерней волной моря.  Милые девчонки пели  Визбора и Окуджаву.  Я не ломался, когда В.Б. попросил поддержать честь  астраханцев в этом жанре, и оторвался с любимыми песнями по полной программе, разогнав своим специфическим репертуаром на бубнящую невдалеке дискотеку,  забредшую на огонек молодежь. Оставшиеся, -    не жалели своих ладоней  и я был счастлив, если не сказать больше.
     В начале первого ночи мы встретили «Лидер».

«…И не трубят оркестров трубы
     Геройству, явленному гимн,
     Когда мы, стискивая зубы,
     На вахтах штормовых стоим".
                Юрий Щербаков,  классик астраханской поэзии

09.09.2002.
00.30.
Понедельник.

     Сказать, что мы просто встретили «Лидер», это ничего не сказать…
     Мы обнимались, пихались, толкались, колотили друг друга по плечам и спинам, щедро сдабривая свой восторг незатейливыми идиоматическими (или просто матическими)  выражениями.
     В.Б.  айсбергом рассекал вдоль и поперек беспорядочное, броуново движение встретившихся  экипажей, светски сдержанно  улыбался, пряча под броней характера распиравшие и его эмоции, - но не подвел, не подкачал, выкатил-таки две бутылки «Золотого кольца» на чем, конечно же, компашка не остановилась, а братание не закончилось.
     Изумрудная капля Капитанской бухты и громадина трубы-парома «Азербайджан», и добрая половина танкеров и сухогрузов морского порта, и этот, уходящий прямо в небо, мол, и «хватемшие» вместе с нами звезды стали свидетелями незабываемой ночи.
      Сердца источали мед любви и патоку приязни.
      Саднившие пережитым души (в который раз),  находили  благодарного слушателя. 
     Языки заплетались (проклятые нервы).
     В «миг сей» я и  обрел товарища, единомышленника и  напарника по ночным вахтам-бдениям в «лидерском» коллеге-коке  Ярославе  Левицком (он же «Композитор»), профессоре кафедры духовых инструментов астраханской консерватории.
      Как мы пели.
      Как звучала его флейта и моя гитара!!
      Кульминацией этой фантастической встречи стали слезы восторга, коими меня прорвало от одинокого голоса флейты Ярика плачущего «Орфеем» Глюка на фоне потрясающего, цвета розового фламинго, зари.
      Душевный  подъем этой ночи был настолько мощным, что я даже не прилег. Как оказалось, у многих наших, в Актау есть друзья-приятели: связи завязались еще в прошлые годы на совместных состязаниях-соревнованиях. Сегодня мы принимающая сторона и в каждом экипаже гости. На «Лидере» - самый импозантный! Настоящий «драйвер», морской бродяга по прозвищу «Старик Похабыч». Его сленг – песня!  Не воспроизводимая на  бумаге игра слов. Живет у самого моря в сторожке при яхт-клубе. Застойно небрит и волосат, с морщинистым, как печеное яблоко, лицом и конечно «подшофе».
      В полдень, я  на одном дыхании отзвучал в астраханском эфире «Дневником регаты», а к полднику, на «Адмирале», сервировал фуршет в честь высоких гостей и наших  новых  актаусских  друзей. После их отъезда, «с устатку» завалился на любимое своё место  на носу яхты - в  ещё теплый, после жаркого дня, ворох парусов. 
     Как же хорошо жить…    
     Дышать этим воздухом. 
     Наслаждаться этим закатом.
     Смотреть в это небо.
      В общем, всё как в кино.

Необходимое пояснение.
            Кинематограф, его волшебный, чудесный мир  заполонил, однажды и навсегда, душу мою. Вот, кто или что формирует детскую  душу больше всего? 
     Если «с молоком матери» - то конечно мама.
     Ребёнок растет и на каком-то этапе проявляется и влияет уже папа.
     Трудно переоценить воспитательные усилия бабушек и дедушек, крёстных и другой родни.
      Невозможно, наконец умалить потенциала  детсада и школы и так далее.
      Но вот, что касается меня лично, без обид, была ещё одна неодолимая сила.  Она формировала меня как личность,  формулировала во мне главные цели и задачи жизни. В ней я черпал примеры и примерял их к действительности. Здесь  искал ответы на немалые количеством вопросы. И  отвечал на «вызовы времени».
        Я, о кино.
        На мой, испорченный временем и очками взгляд, кинематограф начал влиять на меня ещё в первом, - внутриутробном периоде  жизни. Судя по некоторым репликам и многозначительным взглядам родителей, зафиксированными мною гораздо  позже, уже  во-второй, - внеутробной части моего бытия, - темное и пыльное помещение местечковой  развалюхи без названия, насмерть пропитанное крепкими ароматами самогона, чеснока,  самосада и дешёвого одеколона,  где «крутили фильму», было для мамы и папы  чем-то большим, нежели   «объектом культурного досуга». Слава богу, этот, с позволения сказать, кинозал, как и  танцы в местном ДК,  были не худшими вариантами свободного времяпровождения для солдат и офицеров частей, расположившихся   после войны в глубокой провинциальной  Балте на самом юге Украины.
     После моего рождения родители реже, но продолжали знакомить меня с новинками киноэкрана.
     А с кем было  оставлять дитятю?
     Наверное, кино было хорошее, и я рос  весёлым и жизнерадостным  ребёнком. Правда, столь раннее знакомство с искусством кино имело побочный эффект.  Некоторый инфантилизм, развившийся позднее, был  навеян, как я теперь понимаю, избытком позитива и жизнеутверждающего оптимизма в документальных киножурналах «Новости дня», обязательно показываемых  в светлые те времена перед просмотром каждого  художественного фильма. Моя беспредельная верноподданность, махровый патриотизм и безосновательная слепая вера в «светлое» завтра – тоже оттуда.
     К пяти моим годам отца перевели по службе в городок Болград той же Одесской области, и меня начали водить на десятичасовые детские сеансы в такую же развалюшку-кинотеатр, но с гордым названием «Родина».
     Самые счастливые минуты моего раннего детства были пережиты здесь…
     О, этот  сумрак зала, дарующий  благодатную прохладу в самый жаркий день!
     О, это восхитительное ожидание необыкновенного!
     О, девственная белизна квадрата, таинственно мерцающего там,  в конце зала. Настолько таинственно, что я однажды, как какой-то дикарь племени Мумбо-Юмбо, после сеанса суеверно (вот вам крест!) заглянул за экран – а где все? Куда подевались?
     О, божественная увертюра барабанной дроби детских ног! От неистовства нетерпения конечно. Даже комментарии  очкарика-соседа в кульминационные моменты киноповествования не портили впечатления о кино. А сосед  не виноват. Просто он смотрел  кино уже «сто раз» и болтал не со зла, а от избытка, так сказать, чувств.
     Мы  все, мальчишки и девчонки, со всеми нашими потрохами были там, в самой гуще экранных событий: во-всю мчались на тачанках; дрались на шпагах, лихо рубились мечами, саблями, шашками;  крались среди высоких  барханов с верным пограничным псом; под градом пуль переплывали-таки реку;  умело ползли по вантам и  прыгали с высоченной реи в море, мы… И даже редкий гад из местных работников кинотеатра, подкрадывающийся к нам с банкой зеленой краски, чтобы пометить кистью наши рожицы и на выходе изобличить «паразита»,  сорящего семечной шелухой, был не в состоянии вернуть нас на грешную землю.
     Моё киношное детство - ты навечно в сердце моём!
     И даже   «подмоченная» в кино   репутация не развела меня с ним.
     Дело было так. 
     По прибытии в ГДР, где-то на ноябрьские праздники, меня, - уже два месяца как первоклассника, повели в полковой клуб в кино. Я  не предполагал, что стану свидетелем новой и революционной формы просмотра: «нон стоп».  То есть зараз несколько фильмов без перерыва. А чем ещё порадовать солдат и офицеров закрытого от всего мира военного гарнизона? Поэтому стоически в трёх киножурналах «Новости дня»  пережил с родителями все события социально-экономической, культурной и спортивной жизни страны 1963 года.  И походя изобличил «Белый Дом» в  военно-политической экспансии в юго-восточной Азии; «гневно осудил милитаризацию Европы»; кратко обосновал «бесперспективность и скорый крах капиталистического способа производства» и, между делом,    «пригвоздил к позорному столбу» хиппи,  занимающихся «нехорошими излишествами», и сатирически прошёлся по их американской (британской, западногерманской), с позволения сказать, «культурке». Потом, без перерыва «на горшок», мужественно  перетерпел  фильм-оперу  «Иоланта» . И  все это для того, чтобы посмотреть классную комедию «Мистер Питкин в тылу врага» .
     Тут-то я и сломался.
     На двенадцатой минуте  всё и случилось.
     От смеха, - нет, от хохота конечно, я обдулся...
     Вот лучшим фильмам (за дело) дают разных там «Оскаров», «Пальмовые ветви», «Золотых львов». А как определить лучшего зрителя в жанре кинокомедии. Я бы предложил давать специальные призы людям, пожертвовавшим  кинематографу всё...
     Даже сухие штаны!               
    Эх,  как разобрало  меня на воспоминания.
    Мы ещё на Каспии?
    Всю ночь снились шедевры Чаплина, вперемежку  с комедиями Макса Линдера.

10.09.2002. Вторник.

            Еще с ночи мы запросили у местных властей разрешение на выход. Но с раннего утра, как назло, с внешнего рейда лебединой стаей один за другим потянулись в порт корабли -  и пограничникам стало не до нас. Посему вырвались на свободу лишь к обеду, перекантовав на пирс, вырубившегося от щедрых подношений Похабыча,  в неласковые, натруженные руки провожающих друзей-яхтсменов.
     До свидания Актау!
     Следуем на Баку.
     Пока вдоль восточного побережья Казахстана, чтобы потом, по короткой прямой,  пересечь Дербентскую впадину. Если же идти курсом, рекомендованным судам, то  это  253 морских мили или  455 сухопутных километров.
     Наша дорога длиннее…
     Вчера было принято решение отправить низкобортный «Лицей» Алексея Плетнева в Астрахань – тысячемильный марафон в осеннем Каспии ему явно не по силам. С ним ушли Женя Чепрасов и Сергей Архиреев. Честно говоря, после того,  что нам устроил «батюшка седой Каспий»,  я им,    (да, да, - малодушно!)  позавидовал.
     Частично поменялся экипаж и на «Лидере»: дети и дамы-воспитатели убыли поездом домой, вместо них «до победного конца» идут двое юных, 17-ти  и 18-ти  лет,  самых опытных воспитанника и старший тренер водно-парусного центра Игорь Ченчуров. На «Адмирал» с «Лицея» перебрался наш главный специалист по тонкостям восточного протокола (две «ходки» в Иран и одна в Казахстан)  Игорь Квятковский и теперь наша яхта в полном смысле этого слова представительский корабль, собравший  весь дипломатический  цвет  «Ривмара».
     Сразу по выходе  выставили грот и «геную». Море как зеркало. На небе ни облачка. Легкий бриз 4-6 м/сек. Идем галфинд, т.е. с ветерком сквозящим сбоку, под прямым углом к борту судна.   
     Температура воздуха плюс 29.
     Воды – плюс 26.
     В общем, осень.
    Следуем прямо на зюйд, юг, - то бишь. Глядя на растворяющуюся в светлой дымке  полоску земли,  я опять, поймал себя на новом остром ощущении – мне мучительно, даже глазами,  не хотелось расставаться с земной твердью. Я болезненно переживал, разрыв, этой эфемерной, конечно, пуповины связующий меня с материком. Откуда у меня эта боязнь открытого пространства?
      Послештормовой синдром?!
      И, вдруг, вспомнил.
      В праздничной, послезастольной суете, я, (любопытный же), все пытался осознать, да осмыслить весь героический пафос пережитого  шторма. Все ходил, выспрашивал: какова была  сила ветра, какие показания давали приборы других яхт, сравнивал с нашими, в общем, как говорится,  «мусолил» пережитое. Затем,  вот ведь садомазохист!  полез в «Учебное пособие для матроса» (К.В.Будников, И.Ф.Москаленко., Москва-Ленинград: «Морской транспорт», 1950 г., стр. 170.) и уяснил для себя следующее:
     Первое:  по Шкале Бофорта штормы делятся на три категории:
       Шторм, это, ветер - от 18,3 до 21,5 м/сек. (Большое волнение)
       Сильный шторм - от 21,6 до 25,1 м/сек. (Очень большое волнение)
       Жесткий шторм - от 25,2 до 29,0 (Ужасное волнение)
       Ураган -  более 29 м/сек. ( … ), к урагану нет комментариев волнения моря!
     Второе:  нас болтало, на грани «сильного» и «жесткого» шторма.
     Третье: среди «очень большого волнения», вот-вот могущего перерасти в «ужасное».
     И, четвертое:  мне больше не хочется моря.
     Как-то стало мне кисло.
     Почему я не сказал В.Б. открыто и честно, что больше не хочу! не могу!? Ведь девчонки с «Лидера», измочаленные штормом съезжавшие на берег в Актау,  клялись, что больше – ни, ни.… 
     Никаких морей!
     И было понятно почему.
    Я видел, как непросто дался этот поход «лицейским». Как же дальше мне идти с моими товарищами? И, как дальше существовать с этим, мягко говоря, душевным дискомфортом -  ведь впереди еще две трети пути?  А, берега, уже и не видно…
      Сосредоточившись   на своих внутренних переживаниях, я как-то проморгал появление на борту Игоря Квятковского. Такого, ну, - вызывающего доверие:  интеллигентного, импозантного мужчину средних лет, убеленного благородной ранней сединой.
      Со спортивной фигурой.
      Как бы   «самого обаятельного и привлекательного».
      Серьезного конкурента по камбузу, во что я не сразу «въехал».
      Чем он и не преминул воспользоваться.  Райским змеем-искусителем вполз сначала в кают-компанию, - а там до камбуза 50 см., -  очаровал,  уже скучавшую со мной, единственную нашу “милую даму” и, потихоньку, остальной народец. И так, как-то, комфортно угнездился среди моих ложек да поварешек. Знал бы, чем для меня это все закончится…
     Но не в моем характере  было напоминать «адмиральским» заблудшим душам о трагическом финале  ветхозаветной истории. Я молча подвинулся, наивно полагая, что под солнцем кулинарии места хватит всем.
     А тут еще одна напасть – часть продуктов под стланями оказалась залита соляром. «Пришла беда – отворяй ворота», – соляр появился и в баках для питьевой воды. Кэп Валера издергался весь, аллергической сыпью покрылся, последовательно, сантиметр за сантиметром, кормой вверх, носом вниз, исследуя подсланевое пространство, –  откуда  взялся соляр? Нет ответа!
     Вообще, Кэп говорит, что поход не  заладился,  с самого начала. «Ну, не заладился,  и все!» -  не распространяясь особенно по этому поводу,  считает Валерик. Слишком много нехороших примет. И надо знать морские суеверия и страхи!
     По поводу суеверий моряков замечу, отношусь к ним крайне серьезно и вот почему. Шли как-то с В.Б. на «Лидере» вверх по Волго-Каспийскому каналу, не шли, а так, - еле ползли.  Почти полный – штиль. Да к тому же  вдоль канала сплошь и без просвета растет огромный, до 4 метров камыш, не дающий атмосфере разгуляться. В.Б. вообще принципиальный противник  хождения под мотором: “Стыдно! У нас мачта 18 метров с полным набором парусов, -   морской катамаран  и под мотором!»  Но ветра не было.
     В.Б. вышел на палубу  понюхал воздух, почмокал губами и начал посвистывать точно так же, как деревенские мужики на водопое приглашают  своих лошадок попить (видел в кино).
     Зная об этих чудачествах моряков (читал в книгах), я только скептически улыбался.
    Через мгновение ниоткуда взявшийся ветер гнал нас хорошим 4-х узловым ходом.
     Против течения!
     Целых  5 минут!!
     Затем опять – штиль. И снова В.Б. вышел на палубу. Так повторялось раза три, пока не вышли на степные просторы с  несильным, но ровным ветерком. И это не самый, так сказать, громкий пример мистики подобного рода.

Из вахтенного журнала яхты «Адмирал»:
    «С 16.00. до 20.00. на вахте Прокопенко, Приезжева.
     К.К. (эта аббревиатура обозначает «компасный курс») - 180°. Скорость 6,3 узла.
     Несемся под новым парусом - спасибо  всему трудовому коллективу. На наш взгляд это симбиоз спинакера и гинакера. Оценили все, потому что его поставили наизнанку – задней шкаториной вперед. Зато всем теперь виден изображенный на нем лэйбл «Газпрома».
     Удалось связаться с «Лицеем» следующим на Астрахань – между нами 42 мили…
     На нашей вахте родилась очень многозначительная фраза: «У нас все для Галочки!» -  (рефреном звучащая весь поход – Е.Д.). Вот, что, значит, иметь на борту Галину Приезжеву с ее «камерными» съемками…
     Вахту сдали на траверзе мыса Песчанного.
     Примерная точка 43°14' N,  51°10’ E…»

11. 09 2002. Среда.

     Божественное утро…
     Перед нами Казахский залив.
     К.К.220°. Легкий ветерок.
     Судно идет фордевинд, то есть, когда ветер дует прямо в корму. Поставили гинакер –  такой огромный, торчащий под ветром впереди яхты, парус-пузырь.  Ну, прямо, яхта «в положении», (беременная то - есть!)
     Скорость 3 узла.   
     Небо и море одного, аквамаринового цвета. В трех милях от нас по левому борту величаво проплывают высокие, до двухсот – трехсот метров, сильно изрезанные отроги горного плато. Растительности никакой. Безжизненный марсианский, коричнево-серый пейзаж берега с бирюзово-синими вкраплениями многочисленных заливов и бухточек  создают потрясающую,  сюрреалистическую картину природы этого края.
     Ни жилья.
     Ни людей.
     Даже птиц не видно.
     Эта тишина космоса изредка нарушается неожиданным шорохом парусов или всплеском случайной волны. Вычитал в Лоции, что в этих местах можно наблюдать  явление рефракции, когда: “предметы видны с гораздо большего расстояния, чем в обычных условиях; берег кажется значительно ближе, чем в действительности; и предметы как бы, приподнимаются». Свидетельствую, что это действительно можно увидеть, даже не приняв «на грудь»  пол банки веселящего и бодрящего напитка!
      Совсем расслабила меня эта природа.
      К моему подъему в 8.00. (опять вчера протрепался с вахтенными до глубокой ночи!) завтрак уже был приготовлен  «змеем-искусителем» Игорем, чьи кокетливые  кашки да мюсли на молочке, после моей мясной (обильной и грубой) мужской пищи - В.Б. и всей нежной четвертине экипажа показались райскими яблочками. Поднявшись в верхний кокпит с приятной тяжестью в желудке (действительно, гм, гм, неплохо для первого раза) и трудно скрываемым раздражением уязвленного самолюбия (шкворчащего,  как яишня на сале), я с ходу ввязался в гибельную дискуссию  о  музыкальных пристрастиях.
     Надо сказать, что зрелая половина нашего экипажа для продуктивного пищеварения и позитивного восприятия довольно монотонного многочасового сериала под названием «Восточное побережье Каспийского моря», транслируемого по левому борту нашей яхты тяготеет к саундтрэкам  с гармоничной инструментальной музыкой в стиле Френсиса Лея, Мориса Леграна, на худой конец Рэя Коннифа. У молодой же части экипажа дикая природа этих мест вызывает тягу к суицидной музыке групп «Дельфины», «Король и Шут» с Земфирой в придачу, кою они и потребовали к прослушиванию немедленно!
     О разнице вкусов  и заспорили.
     Даже в несколько повышенных тонах!
     Конечно же,  интеллектуальные, эстетические запросы   мореманов-единомышленников были выше и шире обозначенной планки,  и  конфликт был другого характера -  отцов и детей.
      Но!
      Под шумок из низов наверх, где вовсю фонтанировала дискуссия,  выбрался  разбуженный нашими громкими аргументами, не выспавшийся после вахты, раздраженный В.Б., и вырубил трансляцию, предложив «соломоново» решение – послушать тишину, чему и отдался экипаж, рассевшись по разным бортам и дуясь, друг на друга «как мыши на крупу». 
       Кстати, из восьми членов нашего экипажа, пятеро по гороскопу «скорпионы».
     Во, – «террариум единомышленников»!
    Любимый писатель-маринист Виктор Викторович Конецкий назвал бы эту страницу «Дневника» – «К вопросу о психологической совместимости».
     Деревянный, из клееной фанеры и легкий, всего 5 тонн водоизмещения против наших 22-х,  «Лидер»,  даже при таком слабеньком бризе все же догоняет и перегоняет «Адмирал». И не просто так, а с особым шиком, в полуметре от нас. Оттуда, в нашу, висящую на кормовой шлюп-тали  резиновую лодку, метко запустили, пустую бутылку, с каким-то рукописным посланием.
     Интересно…
     Почему они не воспользовались прекрасно работающей в этот раз (тьфу, тьфу, - не сглазить!) радиосвязью, а предпочли этот древний, как само мореплавание способ передачи «мысли»  на расстоянии.
      Пока их корма маячит перед нашим носом, по этому поводу задаем 
«лидерцам»  разные, каверзные, вопросы.  По уж очень серьезным мордам их лица чувствуется какой-то подвох.
      Какая интрига!
      Ломая от нетерпения ногти,  открываем бутылку… Понятно,  почему они не вышли в эфир: ни одна  радиосвязь такого бы не выдержала!
     Дело в следующем.
     При выходе из Актау  все договорились о соревнованиях между судами на скорость, под парусами. И вот теперь, подозревая в том, что мы  усилили естественную тягу ветра лошадиными силами нашего  «Вольво-Пента», «лидерские» и расписали   свои  «думы» про нас, -  в стиле и характере  «послания запорожцев турецкому султану»!
     Оставив на время вкусовые разногласия по поводу музыки и объединившись перед внешней угрозой наш экипаж, мобилизовав внутренние резервы и утреннюю желчь,  быстро приготовил достойный ответ и на «5 баллов»  выполнил  упражнение по метанию бутылки-гранаты, четко уложив ее на кормовую сетку катамарана.
     Ответ удался!
     Лидерские» бесновались минут десять, - носясь стаей бандерлогов с одного поплавка на другой,  словно смазанные скипидаром.
     Маугли отдыхает!
     Какая радость Галине,  увековечившей  эту сцену на видео.
     16.00.
     Почти полный штиль.
     Скорость упала до 0,5 узла.
     Начали подрабатывать двигателем (2000 об/мин.), который  скоро вырубился (рецидив «психонесовместимости»?). Синклит диагностов из В.Б., Кэпа и Питона  определяет поломку, как серьезную и мы двигаемся с полной парусной выкладкой, благо начало понемногу раздувать, на стоянку и ремонт к поселку Фетисово,  что находится в Киндерлинской бухте.
     «Не было счастья, – да несчастье помогло», – иначе как, не свернув сюда с генерального курса,   мы увидели бы это  прекраснейшее из заповедных мест Каспия.
      Бухта Киндерли расположена в самой вершине Казахского залива и хорошо защищена одноименной косой от ветров любого направления (большая редкость на Каспийском море), что  делает неповторимой флору и фауну этого уникального уголка природы. Недаром здесь, на одном из островков,  находиться летняя резиденция президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, а рядом с невзрачным поселком Фетисово, разросся суперсовременный пятизвездочный центр отдыха «новых казахов». Вообще–то  поломались мы, что называется в «нужное время и в нужном месте», ведь за сотни километров вокруг ни одной живой души!
     К вечеру, почти в полной темноте,  становимся борт в борт с «Лидером» в двух милях к северу от входа в бухту и в трех – четырех кабельтовых от сверкающего, мигающего всеми цветами радуги, бумкающего развеселой дискотекой  «новоказахского» городка. Глубины позволяют это сделать, здесь, при общем мелководье бухты, до 5 метров.
      На фоне кромешной мглы и безлюдья это яркое пульсирующее пятно жизни лишь подчеркивало бесприютное одиночество наших маленьких корабликов, заброшенных судьбой  на  самый край ойкумены.   
      Вечера на море «свежие», овевают, так сказать, прохладой и я снова забираюсь в паруса и согреваюсь в них, ещё хранящих тепло знойного дня.  Опять  «накрывает» меня  киновоспоминаньями…
               
Необходимые пояснения.          
      В первом родительском  отпуске на родине  я пережил сильное потрясение, узнав,  что кино бывает не для всех. То есть,  на некоторые фильмы   детей  не пускают!
     Это было неприятное открытие.
     Какая несправедливость!
     Почему?
     Пацаны постарше просветили: там… целуются! И тогда враз то, что было для меня естественным проявлением доброго расположения к человеку (я сам «до дыр»  был зацелован с младенчества), стало запретным и стыдным.
     Так вот почему «дети до шестнадцати» не допускаются…
     В каком-то дворовом закутке  переросток Вовка из одиннадцатой квартиры, «мотавший второй срок» в пятом классе,  с  дурным запахом порченых  зубов и вечными цыпками на руках,  закатывая глаза поведал, что есть фильмы…, где «дети до восемнадцати»! 
     И там, вааще…
     Это будило воображение.
     И вот однажды, длинным летним вечером, когда родители ушли «в гости», а старшая сестра с подружками занялись своими девчачьими делами, я, болтаясь во дворе без дела, получил предложение, от которого просто не мог отказаться. Недалеко от нашего дома на улице Красного Знамени в новом Летнем кинотеатре шла невероятно популярная в СССР французская музыкальная мелодрама «Шербурские зонтики.
    «Само -  то!» - безапелляционно констатировал Вован, цыкнув меж оставшимися зубами слюной. Плевок попал мне на пыльную ногу. «Кто со мной?»,  презрительно оглядев потенциальных киноманов, спросил змей-искуситель. Мал-мала-меньше – детвора от трёх до пяти - потрясённо  молчала. Я ногой растёр слюнявую метку и согласился.
     Мне было шесть с хвостиком.
     Кинотеатр хоть и был летним, но окружён здоровенным  забором из плохо окрашенных белой известью досок, по верху которых, для надежности от несанкционированного проникновения в дивный мир кино, были набиты кривые гвозди. К тому же, впритык к забору росли старые и корявые южные  акации с жуткими густорастущими пятисантиметровыми колючками, и без того гарантированно обеспечивавшие невозможность этого самого  проникновения. Тем не менее, в сгущавшихся сумерках я разглядел на их ветвях с десяток необыкновенных плодов, покряхтывающих и постанывающих от неудобств и полученных ранений из-за любви к «важнейшему из искусств».
     Пришлось доказывать  свою любовь к кино и мне.
     Что запомнилось.
     Ничего…
     Поскольку «рублёвые» места были уже заняты пришлось довольствоваться теми, с которых было видно  лишь половину экрана. Следить за развитием сюжета не было возможности, поскольку главным было не сверзиться с приличной высоты. Опять же, кора сего библейского  древа – хуже наждачной бумаги, не говоря уже о колючках. Однако, от приобщения к прекрасному запали в душу… разодранные короткие штанишки (шорты в те годы нецивилизованные наши соотечественники называли трусами)  и… музыка.   
     Никогда не видел такого кино, где все поют.
     Много лет спустя,  идентифицировав  эти волшебные звуки, возрадовался, что у колыбели моей  музыкальной азбуки  стоял бесподобный Мишель Легран. Девушка, которая мелькала на видимых остатках  экрана была юная Катрин Денёв,  «само -  то». Хотя назвать её секс-бомбой не поворачивался язык.
     И ещё, там была… любовь.
     Где поцелуи.
     Которые, до шестнадцати…
     При этом, я ничего такого особенного не увидел. Или не рассмотрел. Но и  это волновало. Почти через двадцать лет  похожие ощущения испытал, посмотрев «Мужчину и женщину», которых нам, в Советском Союзе показали через десять лет после премьеры. И тоже, потрясающая музыка Фрэнсиса Лея. Правда, это, как говорится,  совсем другая история…
       Первое увиденное мною отечественное кино на «эту» тему, где так корректно, что почти невидимо была  обозначена любовь, стал замечательный фильм «Доживём до понедельника». Следующие фильмы, достойные упоминания (простите за предвзятость), появились лишь в середине 70-х. Это были «Сто дней после детства», «Школьный вальс»,  «В моей смерти прошу винить Клаву К.» и гениальный «Вам и не снилось».
      Заметки современника.
      Вообще, тема эротических переживаний мужчины и женщины в нашем кино в пору моего детства просто отсутствовала. Это было табу. Советский кинематограф этого времени  наверное был самым целомудренным в мире. В сравнении с западногерманским телевидением, где транслировалось  кино разное и всякое, – он и  вовсе был «святым». Не наше кино в нашем прокате жёстко цензурировалось на этот счёт. «Чуждое и тлетворное» просто вырезалось. Что приводило к казусам на экране. Иногда зритель терял канву повествования, или не понимал мотивацию поступков героев. Мало того, что кино цензурировалось в Москве,  «сверху», так ещё добавляли «снизу», на местах.  Однажды, мне уже взрослому, поведал один приятель рыбак по профессии, которому приходилось болтаться на волнах в Атлантике по пол года, что у них на плавбазе киномеханик вырезал из всех фильмов,  присылаемых для показа труженикам моря, пикантные сцены.  Затем склеивал их и  крутил для «своих» за определённую мзду, конечно. Представляю какой  это был  киноэротический коктейль. Таким образом, сексуальная озабоченность советского общества создавалась частью этого  же общества, имеющей доступ к «кинокормушке»…
     Вот и всё что я могу сказать по этому поводу.
     Спокойной ночи!
               
       12.09.2002. Четверг.
      
           С утра пораньше, новости. Вот как еще раз аукнулся нам шторм - поломкой топливного насоса высокого давления (ТНВД). Последний форпост цивилизации с запчастями такого рода, возможно, находится в Узени, что в 50 км. от этих мест, но если их там нет, то придется ехать в Актау, а это еще 200 км.  Туда обратно, - все 500!  О-хо-хо…
     Едет «на перекладных» пробивной Андросов. Переправляем его на резиновой шлюпке «Leader» под четырехсильной «Хондой» с утра пораньше, в туманной дымке, которая оборачивается таким туманищем, что ребята находят берег с третьей попытки и, возвращаясь, каким-то чудом отыскивают посреди довольно большой бухты  наши корабли. Туман рассеивается  лишь к 9 часам, в это время года он здесь не редкость.
     Полное неземного покоя и благодати утро чуть не обернулось трагедией. Здешние воды похолоднее  обычных,  каспийских:  всего +16, +18 градусов (подземные ключи!). Железная Жанна – всегда и везде завершающая утренний моцион купанием – слишком далеко отплыла от «Адмирала», а в бухте, надо сказать, ощутимое течение. Ее стало относить от яхты. Барахтаясь и выбиваясь из сил, она,  железная же!  молчала,  как партизан на допросе. Случайно поймав ее мученический взгляд, я  заметался по палубе, что-то заверещал и, в адреналиновом выбросе, чуть не отправил на дно несчастную тяжелым, метко запущенным  кругом. Лавры спасателей стяжали   В.Б. и Квятковский в длинном, ласточкой, прыжке доставшие  «маленькую купальщицу».

     Дабы не терять время  в пустом ожидании и как-то развеяться после утреннего потрясения  идем на шлюпке с В.Б. и Игорем Ченчуровым запечатлеть для истории на фото и видео каспийского тюленя, который, несмотря на столь опасное соседство, редко, но все еще заселяет соседние с Киндерлинской косой острова. В это время Галина Приезжева, на фоне местных красот снимает «восходящую звезду телеэкрана» (язвят «лидерские»), семнадцатилетнего Дениса Бородавина. Небольшие теле- сюжеты с ним  войдут в программу А.Школьника «Переменка» на  Первом канале ОРТ.
      Бесподобный день.
      Я удобно расположился  на носу шлюпки и, свесившись, смотрю в воду. Синева и прозрачность  сегодняшнего неба плавно переходит в бриллиант «чистой слезы»  воды в оправе  колоритного  «восточного» орнамента из водорослей и грунта. Мы,  будто скользим по огромному кристаллу, который детским калейдоскопом преломляет солнечный свет,  затейливо выкладывая  разноцветную мозаику дна проплывающего под нами. Яркие, от рыже-золотистых до красно-фиолетовых, кустики взморника, на платинового отлива покрывале песка с частыми и крупными,  жемчужного отсвета, ракушками складывают эту картину.

      Идем близко, метрах в пятнадцати от берега. Солнце бликует на поднятой нами волне. Ветерок приятно холодит тело уже подпаленное с одной стороны солнцем. Мурчу себе под нос мотивчик старого шлягера про прекрасный мир, спетый Бог весть,  когда  самыми «веселыми ребятами» страны.
      Какая  красота  вокруг!
      Как же здорово все!
      Полная гармония человека и природы, пока глаз не зацепился за что-то на берегу …  Что там, в камышовой проплешине?     На песке, в птичьем  помете и  пухе лежит раздутая на солнце туша мертвого тюленя. Чуть дальше еще одна, покрытая страшными следами то ли болезни, то ли корабельных винтов.
     Как ни крадись, - за тридцать метров выключив моторчик, - многоголовое тюленье стадо,  вздымая фонтаны брызг,  рушится в воду, но не уплывают совсем (чрезвычайно любопытные животные!), а держаться поодаль, наблюдая за нами совершенно человечьими, как в масках аквалангистов,  головами.
     Высаживаемся на илистый,  проросший  камышом и какой-то степной травкой   берег, и в нос ударяет острый йодистый запах гниющих водорослей и птичьего гуано. На облюбованном тюленями пляжике,   замечаем крепко заснувшего детеныша. Осторожно подбираемся к нему,  предвкушая  заснять его испуг и суматоху. Вытянувшееся,  последним взмахом  ласт в голубую бездну, в вечность, мертвое тельце тюленьего ребенка…
     Уходим поскорее  с этого места.
     По инерции собираю  ненужные уже взрослой, семнадцатилетней дочке Дашке  необычайно большие, наверное, еще, какого-нибудь юрского периода,  ракушки и думаю о мерзких сторонах человеческого бытия.   
     Сколько же нужно Валентинов Распутиных и  Викторов Астафьевых, и каких крепких русских слов, чтобы остановить творимый  беспредел в мире природы (а, в мире людей?).    
     Тюлени пугаются всего, что выше их самих, потому кто по-пластунски, кто на четвереньках подбираемся вплотную  поснимать, а если удастся,  и погладить  нежащуюся на солнышке парочку молодых тюленей.
      Какой скандал, какой крик подняли они, когда своим назойливым вниманием (клятые «папарацци», - оторвали от любовной игры!), мы все же согнали их с лежбища. Они орали в разноголосицу, как вечно «датые» и ссорящиеся между собой  тетки,  торгующие пирожками под окнами нашей квартиры.
      Переполненные впечатлениями от «общения» с природой возвращаемся на яхту. Все здорово проголодались, и, получив приглашение,  с удовольствием обедаем на «Лидере», насладившись украинским борщом,   отменного качества - профессор Левицкий и на камбузе профессор!
     Вечером на «Адмирале» устраиваем ответный прием, где г-н Квятковский блеснул (опять!!) приготовлением экзотической «рыбы лабардан».  Правда, не в классическом варианте из гоголевского «Ревизора», а банальном местном, - вкуснейшая,  запеченная в духовке осетрина  с луком, под майонезом.
     Я  опять  в «напряге»  из-за несовершенства связи (пропускаю эфир «Дневника регаты»), - высокое скалистое плато не позволяет связаться с миром даже по сотовому телефону В.Б.. Андросова все нет, и  вряд ли он обернется за один день.
       Солнце  недолго купается в теплом море и, неожиданно резко,  ныряет за  горизонт. Сиреневые сумерки.
      Нашёл новое местечко для своих уединённых дум, - забираюсь в верхний кокпит,  подальше  от дующейся в карты компании мореходов, ложусь на его тиковую, ещё теплую поверхность и долго бездумно гляжу на такое близкое здесь, звездное небо.  Девять дней, как мы в походе: что там дома - женка, дети,  «дорогие мои старики»?
     Грустно.
     Из головы никак не выходит одинокий комочек мертвой плоти на   залитом солнцем, таком  веселом  пляжике-лежбище...


“…Залеплено нефтью,
    Засеяно сорною килькой,
    которою рыбой
    сочтет лишь, какой городской,
    А в сердце Каспийского моря
    Навылет просверлены дырки,
    И все побережье
    обметано горькой рапой…”
                «Пронзительный», наш астраханский  Олег Куликов.

     Под эту «сурдинку» (кто не знает, это «приспособление для приглушения звука духовых инструментов»: муз. слэнг), т.е. в переносном смысле, – между прочим, - вспомнил и свою «животинку», - домашнего нашего любимца Джерьку, чистопородную немецкую жесткошёрстную таксу. Но первой живностью в нашей квартире оказался один нахальный парень…
      
       Ночь за полночь. 13.09.
      
Необходимые пояснения.
           Если уж повествовать далее о личном опыте отношения  с фауной (с горшочно-кадочной флорой  всё более-менее ясно), то нужно отметить, что некий опыт её (фауны) воспитания, я обрёл на ратной ниве с педагогически запущенным хомяком.
     Семья назвала его Хухрик.
     Он откликался на позывной Керль (от das Kerl нем. «парень»).
     Как он попал в семью (младшенькая притащила) и вообще, что он у нас есть, я понял не сразу.   Жена с малой (старшая уже училась в Москве)  просто констатировали появление нового жильца и всё! Как-то вяло подумалось, ну вот ещё этого не хватало. Работа, заботы, а тут ещё… Жили мы тогда втроём в общежитейских хоромах факультета иностранных языков нашего пединститута, аж в 19 кв.м.
    Как оказалось,  с подселением.
    В малолитражной нашей «коммуналке»  Керль владел роскошными хоромами  в виде огромной клетки  «из-под» попугая, под «потолком»  которой, на приличной высоте висели качели, откуда бывший жилец комментировал жизнь бывших хозяев, за что рано и преставился…  Качели-качелями, а хомяку надо где-то жить и «мелкота»  моя озаботилась благоустройством его  домика, дворика, и, даже колеса, в котором постоялец сразу категорически отказался крутиться.  Вообще, при первом же знакомстве он сразу поразил меня не хомячьим, а каким-то человечьим упорством.
     И бойцовским характером.
     Дело было так. Замотанный неразберихой на работе и прессом институтских начальников, я занервничал, задергался, даже похудел с лица.   И, как всегда в такой ситуации, стал плохо спать. Да и как заснёшь, если с одной стороны в ухо посапывает жена, в двух метрах ворочается дочь, и ещё…
    Что за ерунда!
    В комнате с высоким потолком (старый фонд) отличная акустика. Через определённое время откуда-то из центра  жилплощади раздавался довольно громкий и смачный шлепок, что, естественно, не способствовало переходу в «объятия Морфея».
    Шлёпало равномерно.
    С интервалом в 28 сек. (я даже засекал).
    Только начнёшь дремать… шлеп!
    Да что ты будешь делать.
    Монотонность, согласитесь, кого хочешь сведёт с ума: изверги в древнем Китае вот так  на лысину водой капали и доводили людей до безумства.  И чего только я не передумал,  анализируя странные эти звуки (и капает где-то, и бросают что-то). Причём, включаю свет – звуки прекращаются: смотрю, всё на месте, напротив меня на крышке швейной машинки клетка, - Керля не видно, дрыхнет небось; потолки сухие, в ванной не капает; у соседей не стучит.
     Выключаю свет, - опять, двадцать пять…
     Но я его таки поймал.
     Неожиданно, на семнадцатой секунде – включил свет!
     И…
    Висит, паразит,  на одной лапке на попугаичьей качалке (у него пальчики, как человечьи, только с присосками), вторая лапка вдоль тела, как у заправского акробата и внимательно смотрит на меня. И на счёт «5» – шлёп! Звонко хлопается на дно клетки,  на заботливо мною же присыпанные сосновые стружки.
    Я смотрю: парень вскакивает и шустро, (и весело)  взбирается по стеночке шапито, - а как ещё это назвать?, -  на качельки,  зависает на  них,  очень внимательно смотрит на меня и опять…
   Мне даже показалось, что кто-то крикнул: «ап!».   
   Только потом, сопоставив кое-что, понял – он так тренировался и готовился к побегу.
     Ах ты ж…
     Как же мне до тебя дотянуться? Взял карандаш, знаете, такой, с резинкой на конце и решил настучать ему в «бубен». Керль  попкой  нашёл левый по диагонали  угол клетки, встал на задние лапки и (клянусь) принял боксёрскую стойку.
     Ну вот расскажи кому – засмеют за враки.
     Пару раз я ему врезал правым хуком.
     И только собрался  послать его в нокаут, как он, схватившись обеими ручками-лапками  за карандаш  -  выдернул его из моих пальцев.
     Я опешил.
     Жену что ли разбудить и поведать как лилипут обезоружил Гулливера?
     Ну не поверит.
     Зачитав ему его права, - больше я его не наказывал.  Но стал присматриваться. И стал свидетелем интимных подробностей жизни. Ну, например, как он совершал утренний моцион. После омовения лапками и почесывания шкурки он брёл в туалет. В тот самый левый угол по диагонали. Выставлял попку из клетки (чистоплотный) и тужился, чтобы всё, значит, падало нам на пол. А выходили  маленькие такие стерженьки, похожие на грифель карандаша.  И вот что примечательно, - всегда первый  «дар» брал в лапку внимательно разглядывал его и выкидывал на пол комнаты. Хотите перекрещусь…
    Или вот ещё, - кормили мы его «как на убой», но следуя инстинкту Парень всё заготавливал впрок, (а может готовился к побегу?). Всё, что бы мы не давали ему  запихивал в защёчные мешки (ну, точно готовился!), потом судорожно метался по клетке, где бы спрятать.   Находил местечко поукромнее и  раз-раз, лапками выдавливал содержимое заначки и опять к кормушке.
     То есть, к дарителям благ.
     Видя такую скаредность, иногда мы давали ему галету. Как известно довольно жёсткий продукт. Керль пытался сразу запихнуть её за одну из щёк. Сначала за одну, затем, в надежде, что другое защёчное пространство пообъёмнее, пытался загрузить негабаритный груз и туда.
     Пролёт.
     Тогда, он садился на толстую попку (надолго) и, держа галету на вытянутых лапках, внимательно на неё смотрел (не рассматривал, а именно  смотрел).
     Тупо.
     Видать с интеллектом у него были проблемы.
     Затем, вертя галету по часовой стрелке (а, вдруг влезет?) пытался засунуть её за левую щеку.
     Никак.
     Вынимал и, раскручивая продукт уже против часовой, пытался продавить в его правую. И так, попеременно, до изнеможения. То есть разгрызть, а затем утилизировать еду, ну, никак до него «не доходило». Скорее всего, поэтому и с побегами ему не свезло.
     Первый (провальный) побег он совершил на втором месяце жизни у нас, был пойман и приговорён к жизни в прекрасных клеточных условиях плюс поражение в правах.
     Второй раз был схвачен уже при попытке к бегству. Я  случайно вошёл в комнату, а он лапками раздвинув тоненькие прутики (под птицу же клетка)  уже просунул в щель головку и пол плеча. Видели бы вы его растерянную мордаху!
     Облом!
     На третий раз он всё же заставил нас поволноваться. Придя как-то с работы, мы не нашли Парня в клетке. Не нашли его и в комнате, хотя исследовали девятнадцать квадратных метров, забитых мебелью и вещами довольно тщательно.
    Причём, ладно мы прохлопали.
    Такса наша хвалёная Джерри продрыхла и прозевала побег, хотя всё время ходила вокруг клетки, плотоядно посматривая на хомяка и прикидывая во сколько кило-калорий  встанет эта добавка к рациону. Перед тем, как лечь спать,  жена вдруг поведала, что у сотрудницы на работе, вот такой беглец сожрал импортную шубу в шкафу. Что, конечно не добавило мне сна, поскольку намедни с очень большим финансовым «скрежетом» приобрёл таки для дражайшей  половинки шубку…
     Утром ни я, ни дочка не нашли своих носок. Поскольку это случалось и раньше, разбежались по делам, решив, однако после работы устроить в квартире тотальный шмон.
      Спасение шубы жёстко мотивировали наши поиски и, поверьте, мы отработали на «5», передвинув и переставив всё, что можно было передвигать и переставлять.
    Но…
    После полуночи рухнули в изнеможении на кровать и жена  рассказала (из опыта поисков сотрудницы), что, как спасателям МЧС, нам нужно устроить «минуту тишины» и беглец (а хомяки ведут ночной образ жизни) обязательно выдаст себя.
     Иногда женщин стоит послушать.
     Прямо из шкафа, (как нам показалось), тяжеленого и, в силу этого, недвижимого доносились звуки, свидетельствующие – там, обормотище, там! Ещё час угробили на шкаф, пока не поняли: не в нём,  а за ним.
     Опа.
     В комнате не было плинтуса и между шкафом и стеной образовалась приличная щель, заглянув в которую, нашёл наши носочки.
     И не только.
      Какие-то тряпочки, бумажки. Ровненько нарезанные (зубы видели у хомяков?) полуметровыми полосами настенные обои. Ещё пол года не прошло, как мы их наклеили. Парень, судя по всему приготовился к зимовке и запасной выход заботливо (чтобы не сквозило) заткнул наворованным добром.
 Ну сейчас ты получишь! Жена попыталась черенком швабры с одной стороны  «выдавить» беглеца прямо мне в руки, дежурившему с другой, энергично двигая  палкой. Но нет.  Куда же он подевался? Прилёг на пол и заглянул в щель – прохиндей оседлал швабру и не без удовольствия катался на ней туда-сюда, туда-сюда…
       Ну, как же его достать?
      И тут моя женщина продемонстрировала кое-что из заначки обольщения и охмурения особей мужского пола. Предусмотрительно перекрыв один выход, она села у другого и, мурлыкая, иначе и не скажешь, начала уговаривать хомяка сдаться. И каких только слов она ему не говорила. Клянусь -  за всю свою жизнь и половины из них применительно к себе  не услышал!  Каких только посулов и обещаний сладкой патокой не вывалились на уши лопуха в шерсти (мужик он и в хомячьем виде мужик). И, что вы думаете? Вылез ведь, баран! Я даже ругать его не стал
      А если серьёзно (с материалистической, научной точки зрения), человек пришёл в мир животных последним. И отнюдь не по заслугам стал там первым. Утилитарно и прагматично подчинил его себе. Перспективы:  и наш, и их мир – на грани выживания. С ненаучной, идеалистической: человек, по грехам низвергнутый из рая, и ставший палачом животных, имеет возможность (если захочет) восстановить приоритеты. Помириться с «меньшими братьями» и перестать их жрать. Вот только тогда и  наступит мир во всём мире. И восстановится жизнь на Земле. Вот как-то так.
Ну, не сказал, а прям песню спел!
     А тут ещё как на зло…
     Тут ещё как…
     Как ещё тут…
     Всё.
     Заснул.

13.09.2002. Пятница.
6.15. Раннее утро.

      Спали, как убитые,  убаюканные тишиной и спокойствием Кендирлинской бухты. Несмотря на это, внутренний будильник  (всё-таки кока!) разбудил меня точно в 6.15. Посмотрел-пожалел  дрыхнущий народ и решил: пусть поспят. Когда ещё так понежатся…


13.09.2002. Пятница.
8.05. Просто утро.

    Чего-то раздрыхлись так нынче мореманы? 
    Первым (после меня!) проснулся Кэп Валерик и проинформировал - сегодня  день рождения  у капитана “Лидера” Иллариона Цомаева, которого все запросто называют Лариком. По этому поводу экипажи собираются на “его территории” откуда уже тянет таким ароматом мясной солянки, что от гастрономического вожделения  скулы сводит и слюна бежит как у бешеной собаки. Я поддерживаю стряпню коллеги-кока казаном с душой приготовленного (вопрос чести!) украинского рагу.
     Илларион, как и легендарный путешественник-мореход Евгений Гвоздев, уроженец Махачкалы. Кстати, мой знаменитый тезка  Гвоздев, бесчисленное количество раз в одиночку пересекший Каспий, по привычке, один, сейчас идет уже во  второй кругосветке, причем на самодельной яхте, выстроенной на балконе третьего этажа  своей "хрущёбы".
      Это в 65-то  лет!
      Понимаю, как сейчас по мне «пройдутся» суровые мореманы и рассуждаю, конечно, как кок, но до сих пор не могу понять: где заканчивается мужество и героизм, а начинается сумасшествие?!
     Возвращаясь к Иллариону,  замечу, – он, что называется с “младых ногтей” воспитанный отцом под парусом, в море, -  закончив Астраханскую консерваторию,  не нашел себя в  новой профессии и, придя в водно-парусный центр, стал одним из самых опытных и квалифицированных капитанов. Несмотря на забвение родовых традиций (русская мама и городская жизнь),  Ларик в полной мере  является носителем горского, осетинского менталитета. Горд, немногословен, осторожен в оценках и принятии решения, - немного “тормозит”, - по-моему, хитрит,  выгадывая для раздумий,  время! Вот это «торможение», принимаемое за «чистую монету», и вводит в экстаз начальников всех рангов. Мне же он нравится вдумчивым, обстоятельным отношением к работе и незлобивым характером, который много раз мог быть испорчен, хотя бы только за приколы команды, постоянно подтрунивающей над его невероятной, просто, какой-то патологической любовью к сыру!
     По случаю праздника сплошь мужская команда «Лидера» празднично украсила его бегучий и стоячий такелаж (за неимением лучшего) надутыми презервативами, раскрашенными и расписанными щедрыми пожеланиями виновнику торжества. В.Б. подарил Ларику бутылку своего любимого чилийского вина и (!) поздравил стихами Эдуарда Асадова.
«Адмирал» любит и знает поэзию?!
 Это было откровением…
     Все мы, как могли, под аккомпанемент взрывающихся новогодними хлопушками изделий №4 поздравили капитана с  33-летием. Думалось в этот момент о дурацком: откуда и зачем в нашей аптечке столько (на батальон солдат) кондомов и почему с таким качеством отечественной контрацепции, мы еще «не впереди планеты всей» по деторождаемости?!
     После обеда наплавались и нанырялись до посинения за диковинными, с маленькими клешнями и мощным хвостом, голубого цвета морскими раками; наорались и набегались до одури по горячим солнечным отмелям за юркой кефалью, завезенной сюда с Черного моря. К сожаленью, вместе с балластными водами на Каспий завезли черноморских медуз, которые стали  реальной угрозой для местной уникальной флоры и фауны.
     В сонную одурь «тихого часа» появился долгожданный Андросов со своим актаусским приятелем, - опять моим тезкой,   Евгением  и  новым ТНВД. Под сочувственные взгляды обоих экипажей они провозились в разверзнутом «адмиральском» чреве до темноты, вынеся окончательный приговор безропотному и безотказному трудяге «Вольво – Пента»: «Подлежит серьезному ремонту в условиях стационара  нашей базы в Астрахани!»
       Вот тебе и попутешествовали...
       А, как же наша «высокая миссия»?!
       А, как же «Золотой Нактоуз» и  возрождение Каспийских парусных регат?!
       В тот же час  был собран совет в «Филях-Киндерлях», где командами единогласно были приняты исторические,  для дела каспийского яхтинга, решения.
      Во-первых, пусть только под парусом - при лавировке маломощный,  речной подвесной моторчик в серьезный расчет не берется, но закончить нашу высокую миссию, что с учетом местной розы ветров и многочисленных, сильных прибрежных течениях, конечно, будет сделать  не просто.
      Во-вторых, укрепить «потерпевший» экипаж «Адмирала» опытным  Андросовым, за счет не обязательного теперь в команде, кока Дегтярева   - ведь Квятковский и яхтсмен отличный и готовит прекрасно!
     Да-а…
     Это был еще тот удар!
     Ниже некуда.
     В  область желудка.
     В гробовой тишине кают-компании битком набитой друзьями-мореплавателями, оглушенный железной логикой В.Б., я  (не помню как) собрался и на ватных ногах прошествовал мимо замершего в показной скорби экипажа, попутно (не помню как – сомнамбулически?!) захватил с камбуза копченые свиные ребрышки.
     Кому оставлять добро-то!!
     Меня сбросили как ненужный балласт…
     Кого?
     Меня?!
    Того, который,  ради них же старался!
    Который…
    Э-э-э-х…
    «Лидер» - «последний приют»  встретил меня (списанного пролетария умственного труда) настороженно, однако  копченые ребрышки и прекрасные рекомендациям   коллеги-кока Ярослава Левицкого, позволили  быстро сойтись с трудовым коллективом  катамарана – простыми тружениками моря, которых, между нами говоря, тоже  давно мутило и тошнило от начальства собравшегося на «Адмирале» и их VIPовских амбиций.
      Ничто так не распаляет и не подстегивает воображение, как коллективно-выраженное сочувствие товарищей.
      Ничего, ничего…
      Они еще:   а/. пожалеют!
                б/. жестоко пожалеют!!
      В воспаленном обидой мозгу уже ткалось цветное полотно мести. Память услужливо подбрасывала различные её варианты самого широкого исторического диапазона: от приемлемой, но ментально чуждой разборки на паруснике «Баунти», до родного и понятного, но не принимаемого душой революционного  катаклизма на «Потемкине»…
      Но, если честно, то кошки  на душе скребли.
      При всей своей внешней, раскованности и коммуникабельности, я внутренне тяжело схожусь с новыми людьми, непросто переношу дискомфорт новой среды обитания.
      Что поделаешь, наверное,  возраст.
      Потому и не было мне утешенья в   радушном гостеприимстве  хозяев. И даже такелаж старенького «Лидера», на ветерке, раздувшимся в  ночи, казалось, не скрипел, а кричал раненой чайкой – сентиментальность, еще один звонок приближающейся старости…
     А, вообще, -  чего  я  хотел?
     Сегодня же пятница!
     13-ое!!

14.09.2002. Суббота.

     К вопросу о морских суевериях.
     Из-за последствий шторма мы не укладываемся в график движения и опаздываем  на двое суток. Посему  вчера на совете было принято решение времени не терять и  выходить в ночь, но (!) поднимать якоря  в субботу, 14.09. в 00.05.,  - ну какой же нормальный моряк отправится в  путь 13-го, да еще в пятницу!?
     Но у нечистой силы в отношении нас были свои планы. 
     Даже в такой, удобной во всех отношениях,  бухте, к вечеру раздуло-развеяло до 10 м/сек.,  отчего поползли якоря, ведь  дно здесь является частью  скалистого плато, чуть присыпанное песочком. Пришлось маневрировать по перестановке якорей и только в оговоренное время -  мы снялись курсом на Баку.
      Если бы.
      В кромешной тьме ветреной ночи «Лидер», выходивший первым (лидер же!) напоролся на одну из песчаных банок, щедро разбросанных Создателем на выходе из Киндерлинской бухты. Помянув крепким словцом нечистую силу, не торопящуюся выпускать нас на морской простор, – пол часа по пояс в воде ковырялись с катамараном, пытаясь сняться с  отмели. Мимо нас белым привидением проскользнул, до краев переполненный начальством, «Адмирал».
       Молча. 
       Никак не прокомментировав наши судороги.
       Может, не заметили?
       Наконец снялись и мы.
       Утро следующего дня  одарило нас прекрасной безоблачной погодой.
       Следуем генеральным курсом 195°. Ветер с севера - северо-запада  до четырех баллов. Идем бакштаг, -  это ветер,  имеющий направление между фордевинд, т.е. прямо в корму и галфвинд, т.е. под прямым углом к борту, таким образом, ветер задувал нам в боковую часть «попы». Да не смутит целомудренного читателя простонародная лексика, ибо  на португальском, - языке мореходов-первооткрывателей, о чем повествует знаменитый писатель-маринист  В.Конецкий, – «попа» означает «корма».
    «Попутного ветра в «попу!», - ничего себе пожелание!  А?
     Морской катамаран «Лидер», прозванный в народе «троллейбус»,  за два,  расположенных по краям палубы здоровенных,  горизонтальных штурвала, -  изучен  мною вдоль и поперек.  Только с детскими командами,  я дважды  ходил на нем  коком и педагогом-организатором в недельные походы по Волге и Взморью. Прекрасное, с малой осадкой и огромной, за счет межкорпусных сеток,  палубой,  это учебное судно идеально для плавания по мелководному Северному Каспию и горячо любимо (обсижено от киля до клотика!)  ни  одним поколением астраханской детворы,  познававшем на нем азы яхтинга.
     Поместили меня в крохотной,  2,5х2х1,5 метра, кормовой каютке правого корпуса - широкий, на двоих, лежак и маленький столик под иллюминатором, - все ее убранство. Ну, как тут не вспомнить сдержанную роскошь и комфорт «Адмирала». Каюту  со мной делит  семнадцатилетний Денис Бородавин, тот самый, которого Галя Приезжева снимает для программ  ОРТ.
     Денис, как и положено восходящей звезде TV, тщательно за собой следит, верша изысканный (расчесывается!) каждодневный,  утренний туалет и служит немым укором затрапезному виду некоторых «лидерских» мореманов, потому, что еще и бреется. Он, в свои семнадцать лет,  не по годам серьезен и деловит: постоянно совершенствуется в яхтинге, читает «Справочник яхтсмена» и (!), - «о, времена, о, нравы»,  -  в свободное время переписывает конспекты брата-старшекурсника, наверстывая пропущенные лекции в техническом университете, чем покорил меня (все-таки, доцента АГУ) окончательно и бесповоротно.
      Через открытую дверь каюты, можно, не вставая с лежака, на прострел разглядеть всю непритязательную красоту этой части нашего плавучего домика.  Сразу за переборкой  небольшая   каюта, с удобным штурманским столом и разными навигационными «примочками»  (радийный сленг).  Далее через выход на палубу (налево), мимо дверки в гальюн и вешалки с  нашими «непромаканцами» (направо), -  еще один кубрик с лежаками, как в купе, один над другим,  заканчивается форпиком с вечно торчащими из него набитыми, свернутыми  в тугую парусами. Здесь хозяйствуют  Костя Парфенов и Дима Тычков, соответственно 18-ти и 22-ух лет  отроду. Димка, как я уже писал, второй после «Питона»,  воспитанник  нашего центра,  стажировавшийся в «кругосветке» на легендарном «Крузенштерне».
      Огромная 18 м.  мачта катамарана пустотела и склеена, как и весь корабль,  из фанеры, но, что меня, чистопородного гуманитария изумляет и восхищает, так это то, что упирается эта громадина (пол тонны весом!) своим конусообразным  основанием  в небольшой, размером с хорошее яблоко,  шарнир (техническая лексика явно не моя стихия).
     И это еще не все!
     Мачта стоит на деревянном  бимсе (вот как называется эта балка-, перекладина, - вычитал в Морском энциклопедическом справочнике),   соединяющем корпуса катамарана и раскреплена тоненькими тросиками, предающими жесткость всей конструкции корабля.
     И опять у меня возникает маниакальное желание задавать вопросы,  неизменно портящие настроение    мореплавателям: «А, что будет, если…,  если тросик перетрется?»
      В левом корпусе катамарана миниатюрная кают-компания и камбуз, разделяющие собой двухместные кормовые и носовые каюты старшей части экипажа.  Здесь обитают Кэп Ларик, Игорь Ченчуров, он же «Юрич», «Композитор» - Ярослав Левицкий и Виктор Караванов, - «Караван»,  – вот и вся, дорогая моему сердцу команда, с которой придется  делить прелести (и не только!) долгого пути…
     В 18.40. прошли траверз скалистой оконечности мыса Бекдаш – последний привет скрывающейся за горизонтом полоски земли.
     До свидания Казахстан! Впереди, за морем Азербайджан.
     Пару раз я бывал здесь, о чём подробнее ниже. А сейчас необходимо припомнить некоторые культурные традиции страны, чтобы, как сказал бы всё тот же любимый персонаж В.Конецкого,  Фома Фомич Фомичёв «не ударить, значить, лицами в грязь, вообще, и, значить, не потерять выражения собственного, в частности».

Необходимые пояснения.
      Как и везде на Востоке в местных кафешках-чайханах балуются чайком (не спиртным, нет!) исключительно мужчины. Причём весь световой день.  Это ритуальные для их бизнеса посиделки.
      Женщины все в поле.
      Причем свидетельствую о глухих дальних и сельских районах республики, где мы вдоволь накатались с гастролями нашего пединституского ВИА «Резонанс» по погранзаставам.
     Как оказалось,  ритуальным чаепитие является не только для бизнеса, а вообще для всего.  Для всех жизненно важных сфер. Обязательно попить чаю перед делом, встречей, перед обедом, перед… ну, всем чем хотите.
     Он как камертон – настраивает,  даёт тональность.
     И,  если сравнивать с британской чайной паранойей, - во время Второй мировой войны у них был даже специальный министр по чаю, - ещё не известно, кто круче, британцы или азербайджанцы (из наблюдений).
     Так вот, после очередного концерта, пошли  всей делегацией,  во главе с молоденьким летёхой, «помощником по комсомолу» из ленкоранского погранотряда, на экскурсию в село.  Все достопримечательности - одна улица и стекляшка-кафешка. Зашли в неё согреться (март на дворе), народу много, в углу 10-ведерный самовар кипит, хозяин суетится. Согласно законов гостеприимства угостил нас великолепным чаем. В замечательных, фигурных стаканчиках грушевидной формы «армуды», так их называют, удивительных тем, что, залитые даже кипятком, они не обжигают руки. На столе сладости и кусковой колотый сахар.
     По-азербайджански, кроме лейтенанта, никто не говорит.
     Выпили по первой, оценили…  А чай-то здесь подают с корицей, чабрецом, кардамоном,  мятой, шалфеем – закачаешься! Еще по одной опрокинули. Располагает напиток к разговорам по душам, а говорить-то с кем, мы уже неделю здесь, наговорились.
     Сидим.
     И вот, что характерно, только поставишь стаканчик, хозяин тут как тут, - с улыбкой, какими-то азербайджанскими присказками наливает новую порцию божественного напитка. Божественный-то он божественный, но, с такими травками немножко мочегонный   а,  где у них тут туалет, стесняемся спросить. Вот такая природная стеснительность в чужом краю.
     Пьём.
     Потеем обильно.
     Переглядываемся.
     Согласно гостеприимства…. Терпим.
     После шестого стаканчика глазами показываю лейтенанту, розовощёкому такому, мол хватит уже. По самые ноздри. А тот качает головой и шёпотом: «нельзя, мол, согласно законов гостеприимства - смэртельная абида!».
     Сидим маемся, из глаз течёт уже. Только выпьешь стаканчик, хозяин опять тебе «бульк».  Уже не потеем, а стекаем потихоньку на пол. Ну, мокрые насквозь. Пытаюсь сказать что-то вроде завершающего «алаверды», но на выходе, как у Ихтиандра в родной его купели – только бульканье. И тут я просто взвыл. А хозяин по-русски мне: «дорогой, стаканчик положи на блюдечко, и всё, вот так, родной!». То есть, не хочешь, чтобы наливали, - молча положи, а не поставь. – ну?  Без слов ясно, что тебе не надо!
     Ну не гад, лейтенант, а ?
     Игорь Михайлов, пусть тебе икнётся.
     Пока дошли до заставы,  обдули все деревья в радиусе километра.

15.09.2002. Воскресенье.
До обеда.

     Ночь прошла без приключений.
     Утро…  Блеск!
     Как и положено, в выходной день, -  море отдыхает, - почти полный штиль при легкой зыби.  «Адмирала» не видно и на связь он не выходит, что не очень беспокоит, поскольку море спокойно. С утра ветер зашел с юго-запада, пару раз кашлянул  легким шквалистым ветерком  и угомонился. Облачность, - 0.
     Несмотря на полное парусное вооружение еле-еле ползем. Заводим, как оказалось на целый день,  наш  старенький  «Нептун», который и при этом минимальном волнении моря, - что поделать, - короткий «сапог», речная же машина!  холостит, теряя между пологими волнами родную стихию,  с дымом и ревом извергает  короткие очереди  проклятий в  адрес нерадивых мореходов, использующих его не по назначению. Поэтому часть команды свободную от вахты сразу после завтрака Ларик посадил на корму правого поплавка, дабы притопить его, родимого, и дать возможность нормально поработать мотору.
      В скорости мы сразу прибавили.
      Мне же не привыкать работать (гм, гм) балластом и я с упоением отдаюсь любимому делу -  созерцанию моря и природы.
     Мы движемся по южному краю срединной части Каспия, пытаясь наискосок пересечь его от мыса Бекдаш до Нефтяных Камней. Немного о географии этого района: «…Средняя часть Каспийского моря глубоководна  - максимальная  глубина 788 метров - и представляет собой котловину, которая называется Дербентской впадиной (42°00’N, 50°00’E). Она  отделена от более глубокой южной части моря подводным гребнем, пересекающим его по линии Апшеронский полуостров – Красноводский залив. Этот подводный гребень, глубины над которым не превышают 200 м., является продолжением Кавказского хребта.… В средней и южной частях моря в течение всего года могут отмечаться  волны до 6 м. и более (упс!). Особенно неспокойным является район Нефтяные Камни, где  высота волн может достигать 12 метров (упс! упс!)». (Лоция Каспийского моря.). Лучше бы не открывал эту книжку…
       Второй день я бездельничаю - спасибо ребятам дали время на адаптацию, но пора и честь знать! На некоторое время «Лидер» превращается в филиал Астраханского рынка Большие Исады. Вместе с «Композитором» перебираем и раскладываем на солнышке  наши продуктовые запасы, - без тотальной просушки и проветривания начинают гнить овощи, грибок и плесень поражают крупы, быстро ржавеет металл консервов, все-таки, почти сто процентная влажность! Затем на камбузе, я готовлю гороховый суп со свиными, копчеными ребрышками. Результат поразительный – огромную семилитровую кастрюлю, наполненную, что называется всклень, экипаж из 7-ми человек  сметает  в раз.
     Может, я действительно чего-нибудь стою, как кулинар?!
   «Добрый» коллега-кок Ярослав открыл глаза: «Это тебе не «Адмирал» с всегда свежими продуктами из холодильника. Мы тут сидим на одной тушенке!» Но, я все равно был  рад аппетиту моей команды…

Литературно-гастрономический выброс №2.
            К слову о тушёнке. Не знаю, что с ней на нашем катамаране делали, но с десяток рецептов приготовления из неё «вкусной и здоровой пищи» я бы наскрёб в своей кулинарной памяти. По-моему, народ на судне заелся. Вот их бы в пединститутский стройотряд. ССО - кто не помнит.
     «Дадим Родине миллион тонн овоще-бахчевых культур!». Этот лозунг, этот горячий призыв, появившийся в конце семидесятых ещё помнят все  астраханцы. В школах и ВУЗах, на предприятиях рыбной промышленности, редких фабриках и заводах  нашего сельскохозяйственного края, - на всём выделенном  пространстве для установки  «малых»  и «больших» форм наглядной агитации - эти пронзительные слова сияли девственно-белой чистотой на кумачовом фоне и  глубоко вошли в сердца тружеников области.  Все просто  мечтали,  бредили этим миллионом и больше всех  руководство, спящее и видевшее  себя с золотой звездочкой на груди.
    Но не далась родная земля.
    Никак не добирали до миллиона и проигрывали сражение за сражением. Последний  сполох этой битвы глухо аукнулся дальним рокотом заблудившегося грома  в заваленной горбачёвской Продовольственной программе. Товарищ «минеральный» секретарь оставил о себе  долгую память и в нашем   «медвежьем углу». 
     В конце 70-х годов наш  благословенный край стал настоящим «всесоюзным огородом», кроме того, что  давным-давно считался «всесоюзной солонкой». Надо ли напоминать человечеству, что мы владели, казалось, ещё и безграничными богатствами биоресурсов Каспия?  Десятки кораблей, сотни  вагонов и тысячи автомобилей развозили астраханские подарки по всей необъятной стране. Для доставки дефицитного  товара - рыбы и икры - использовались исключительно самолёты. Брэнд астраханской овоще-бахчевой продукции, особенно в части арбузов и помидор, до сих пор не преодолён краснодарскими и ставропольскими конкурентами. Правда, сильно подмочен продавцами с Кавказа и Средней Азии, под видом наших даров природы загоняющими доверчивым «москвичам и гостям города» всякую туфту.  Только солнечная Астрахань и взращённые здесь овоще-бахчевые дарят обывателю незабываемые  вкусовые ощущения и немереное здоровье. И вызревают здесь не по дням, а по часам.
      Именно так!
      В мае редис, зелёный лук и чеснок. В июне первые помидоры. В июле баклажаны и перцы. К середине августа появлялся первый картофель и лук, и только в конце лета  вызревает малахитовые жемчужины нашего края – арбузы!  Харабалинские и лиманские –  лучшие из них. О вкусовых качествах тех арбузов и помидор до сих пор ходят легенды. Разваливая ударом  кулака зелёно-полосатую ягоду в пятнадцать - восемнадцать килограммов чистого веса или разламывая «бычье сердце» в шестьсот – восемьсот грамм средний помидор (только так!), можно было увидеть, что они реально сахарные. А вкус… 

     В те давние времена Астрахань выпускала лучшую в стране томатную пасту и прекрасную баклажанную икру. И чудовищные по размеру огурцы маринованные, не знаю какой силой засунутые в  узкие тенета трёхлитровых банок – других не нашлось. И зелёные маринованные помидоры, от безысходности жизненных перспектив загнанные в пятилитровые жестяные жбаны. Всё съедобное и где-то даже вкусное.   
     Наверное, такого счастья нам было мало. И бесы попутали. Взялись за этот «миллион». Сначала его нужно было  высадить и выходить. Вот тогда и появились первые трудовые мигранты – наши корейцы и шабашники со всей страны. Высаживали продукции столько, что её физически невозможно было собрать. При том,  что в области два месяца -  июль и август  работал Всесоюзный студенческий отряд, - почти в пятьдесят тысяч голов молодёжи со всей страны. Которые к началу учебного года уезжали восвояси. Поэтому,  начиная с сентября и до «белых мух», которые обычно прилетали к нам под  праздник 7 ноября, добирала урожай уже местная молодёжь (почти столько же, сколько было иногородних). Но всё равно на поле оставалась неубранн
ая часть урожая, которая шла под нож  - перепахивалась с оставшейся ботвой.
     Спали мы в дощатых летних бараках, где утреннее солнце просвечивало насквозь эту жилую плохо оструганную тару для людей. Для того, чтобы выжить в таком экстриме, мы спасались. Сильно подкашивал сухой закон введённый для тружеников села.  Однако сельчане  охотно шли на «ченч» и меняли жуткий самогон, настоянный на курином помёте (не иначе!), на притыренное  растительное масло, которое доставлялось  в любом количестве с ближайшего консервно-перерабатывающего завода, где трудились наши же девчонки-студентки. Эти манипуляции производились исключительно для сильной половины человечества.
      Для слабой, в сельпо покупались копеечные черные пыльные бутылки  очень сухого «Каберне». Местные его никогда не покупали. И вот, кружка сахара разводилась в двух бутылках этого вина. Всё ставилось в чайнике на костер:  «носик» сосуда предусмотрительно затыкался ватой из матраса. 
     Доведённое до кипения пойло разогревало, бодрило и веселило одновременно!
     Самому дорогому гостю слабой половины давали понюхать напиток первой, открывая крышку чайника. И ей становилось лучше всех. Что касается закуски, ознакомлю гурманов с вариантом эконом-класса. Откуда у студентов деньги?
     Итак, бутерброд «На брудершафт». В счастливые эти времена аборигены продавали на базаре искусно приготовленную каспийскую килечку в соусе  из микса постного масла, лука, резанного  до воздушности голубиного пера, малой толики яблочного уксуса и такого же количества горчицы.
     Это почти ничего не стоило.
     Теперь, что касаемо овощей. На металлической решётке до чёрной корочки запекались помидоры, перцы сладкие и баклажаны (всё бесплатно, с всесоюзного огорода). По приготовлении чернота очищалась, а овощи мелко шинковались. Добавлялась зелень и чеснок  в изобилии, и немного масла. Ароматный, с дымком салат готов. Теперь главное - на корочку свежайшего ржано-обдирного хлеба (пекарня рядом) выкладывались  ювелирно точно на полбутерброда три (больше не вмещалось) кильки.  For man. На другой половине бутерброда трамбовался салат. For woman.  И всё! Каждый закусывал своё. Выпивать и есть рекомендовалось парами – закуска сближала, что при собачьем холоде немаловажно.
    Теперь о варианте бизнес-класса. Готовить блюдо надо сразу после колхозного поля, с коего нужно было притащить всё, что можно. И чем разнообразнее, тем лучше. Конечно, это вариант праздничный, поскольку предусматривает наличие мяса.
      Дно семилитрового казана на одну треть глубины обкладывалось тонко нарезанными слоями старого свиного сала. Прямо до пергаментной прозрачности тонкого. Сюда первым закладывали свежую ароматную чуть подсоленную баранину с душистым и горьким перцем. Дальше слоями выкладывалось всё, что росло на колхозном поле: рубленный лук, картофель чищенный целиком, морковь, перец, помидоры, кабачки, капусту всё щедро пересыпанное чесноком.
     Ни капли воды!
     Края казана для полной герметичности прокладывали влажной марлей и плотно закрывали крышкой под гнётом. Ставили на медленный огонь часа на два-три. Ритуальные танцы при этом не возбранялись, но -  не подходить, не открывать, не заглядывать! При проверке на готовность слабонервных убрать, голодных связать и привязать, и  - вах, вах, вах… Одного ароматнейшего бульона больше половины казана! Неловко напоминать, но перед припадком чревоугодия необходимо принять пятьдесят грамм хорошей  водки.
     У братьев наших меньших из Средней Азии блюдо это зовут «Дымляма», у нас в многонациональной Астрахани - не знаю.
    В любом случае – Аш тамнэ булсэн!
    Приятно кушать!!
    Только я подобрал слюни и вожделел вздремнуть как… 
     По порядку!      
     Послеобеденная нирвана была прервана дружной ржачкой экипажа,  нежившегося на межкорпусных сетках  в тени  огромных  парусов.  Еще утром я обратил внимание  на проплывающий мимо круглый, грязно-коричневого цвета, не меньше  метра в диаметре буй, очевидно сорванный штормом. Оказалось, что это  не буй, а жутко раздутая на солнце туша мертвого тюленя. И вот сейчас, за минуту до перехода в объятия Морфея (ударение на «ея»),  увидел нечто похожее, меньших размеров, что двигалось навстречу нам. Из любопытства - сродни тюленьему,  держась за  леера,  я нагнулся - до воды больше метра, чтобы рассмотреть поближе (очкарик несчастный!), пусть мертвого, но замечательного представителя местной фауны. Его  несло к нам прямо под борт: лежал на спинке, по-покойницки скрестив передние ласты на белой, с желтоватым отливом шерстке живота почти касаясь борта катамарана но, приблизившись  почти «лицом к лицу»,  вдруг открыл огромные черные глаза и громко фыркнул, обдав меня  водяной пылью. От неожиданности, мы заорали, каждый по-своему и рванули в разные стороны. Не знаю, что  делал проснувшийся тюлень, но я смеялся нервным смехом громче всех.

15.09.2002. Воскресенье.
После обеда.

     Вот так, крепко спящими в соленой купели родного моря, они  и погибают десятками,   под рвущими живую плоть железными  винтами пришельцев…
     Над нами парит какой-то степной хищник. Откуда взялся бродяга? Верный признак присутствия за горизонтом земли. Летает вокруг нас и садится на краспицу, – устал.  Мы так рады этому первому вестнику Апшерона, что выключаем, дабы не вспугнуть птицу, развлекающий нас  день и ночь музыкальный центр. В гордом одиночестве, не обращая ровно никакого внимания на наш мелкий подхалимаж, этот «санитар» природы терпит нашу компанию в течение нескольких минут, а затем, густо обгадив  мачту под краспицей, срывается по своим, разбойничьим делам.
     А на что нам еще рассчитывать, после того, что мы сотворили с природой?!
     Пока  Кэпа Ларика, клянущего летучего паршивца последними словами,   «со товарищи» его,  поднимают на банке-люльке (яхт.слэнг – деревянной сидушке)  на приличную высоту чистить мачту и уделанную пернатым антенну, вспоминаю свой небогатый опыт общения с  птицами.
     Ничего хорошего.
     Ничего хорошего вспомнить не могу.
     Ну судите сами.

Необходимые пояснения.
     (Из ранних романтических 70-х).
     Идем длинной волной, - в ширину Брода (короткий отрезок ул. Кирова г. Астрахани) юной ещё компашкой друзей, среди которых будущая супруга и наслаждаемся теплом, ранним вечером, молодостью и всякой другой глупостью. Щелкаем жареные  семечки  и сплёвываем на асфальт (культурный код – 70-х). На перекрёстке ул. Кирова и ул. Советская (гектар чистого неба над головой) ладошку мою, с которой кормится любимая, какая-то летучая стервь метко накрывает 20-тью граммами чистейшего гуано.
     Тепленького!
     Даже не заляпало никого.
     Незабываемые «печатления», как сказала бы моя мама.
     (Из постромантических  80-х).
     Спешу на лекцию в родимый  пединститут (будущий АГУ), - культурологию читаю, между прочим, - так что выглядеть должен соответственно: брючки тёмные кремплиновые «с иголочки», со свистом рассекают стихию; пиджачок, светлый, вельветовый в талию (с двумя шлицами) пижонски облегают (околоспортивную) фигуру. Из мелких аксессуаров запомнились: рубашка бледнорозовая, типа «любовь в Париже»; галстук – чумовой, коричневый в светлый горошек; туфли тоже вельветовые, тёмные, носочки бордовые, платочек в кармашке пиджака, под цвет галстука.
      Стильный атташе-кейс (почти из кожи) в правой руке.
      Левая на отлёте,  бликует  на солнце металлом браслета приличных  (по тем временам), часов.
     Нерезкий парфюм приятно озонирует волнующийся эфир.
     Высокая (ещё) прическа венчает эту многоступенчатую композицию.
     Крррасавец!
     На подходе к Главному корпусу института наблюдаю приличную толпу студиозов (весна!), не без уважения (хочется верить), начинающую раздвигаться, расступаться, предоставляя финишную прямую.
     Ну, прямо, красная ковровая дорожка в Каннах… 
     Перед тем как вступить на тропу славы, приподнимаю ножку туго обтянутую стрейчем брюк, дабы перенесть бренное тело через высоченный бордюр.
     Небо голубое-голубое.
     Солнце.
     И тут.
     Бац!!!
     Без предупреждения…
     В жутком пике и с завыванием (точно было!) -  буйство красок и праздник жизни перечёркивает фашистская (наверняка), разлапистая в крыльях, гадкая чёрная  тень…
    Я так и замираю с поднятой ногой.
    Обжигающе горячая, едкая (металл прожигает) субстанция «в десятку»  накрывает пол причёски.
    Причём!
    Добрая часть «бонбы» попадает на лоб, щедро сдабривая внутреннюю часть очков и  «щеков»…
    А так же:
-  рубашечку, бледнорозовую, типа «любовь в Париже» пр/во Франция;
 - галстук – чумовой, пр/во Венгрия;
 - пиджачок, светлый, вельветовый в талию (с двумя шлицами), пр/во Финляндия (пострадал частично);
- брючки тёмные кремплиновые «с иголочки», (хороший местный «самопал») – насмерть убита вся правая нога.
- правый, вельветовый (красивый!) туфель… нет, не могу больше…
     С незабываемым,  (по воспоминаниям современников)  выражением лица, в гробовой тишине, накрытой после дефиле девятым валом хохота студиозов, я проследовал до ближайшего туалета, где и смыл весь ужас упавшей на меня мерзости,  заодно, с незабываемой красотой этого весеннего дня.
     Граждане!
     Человечество не случайно, (с целью жалкой компенсации) от подобных расстройств и огорчений, выдумало вот это: если обделали тебя с высоты птичьего полёта, значить,– к деньгам!
      Ну, мятая бумажка в 100 рублей, (помните, голубенькая такая, девальвированная), которую я нашёл после в парке, - ну, разве это деньги!?
      Так что, почти,  как  старой доброй  песне Майи Кристалинской,  (круто популярная певица в 60-х  г.г. XX  в. см. Энциклопедию эстрады): «Спасибо аист (ворон! ворон!!), спасибо птица, так и должно было случиться…».
15.09.2002. Воскресенье.
Вечер.
    
     К 17-ти часам на горизонте   странной  фантасмагорией («нереальное, нагромождение причудливых видений и фантастических образов» - читать надо больше!)  стали прорисовываться готические шпили  буровых вышек.
    «Предупреждение: … у острова Нефтяные Камни имеются многочисленные районы добычи нефти и газа. Мореплаватели должны остерегаться здесь множества платформ, буровых вышек, свай и других опасностей». (Лоция Каспийского моря).
     Да, этого добра здесь много. Мы плывем  мимо двух  гигантских   буровых «Шельф» и наблюдаем целые «заросли», обжитых и уже заброшенных,  нефтяных вышек во множестве обсевших местные  отмели. «…В этой части моря, у восточного побережья Апшеронского  полуострова, разбросано много островов. Все они называются Апшеронским архипелагом и расположены на расстоянии 22 миль от береговой линии. Наиболее мористым в архипелаге, является остров Нефтяные Камни…». ( Та же Лоция, того же Каспийского моря).
      Пронзительно пахнет  нефтью и железом, да и море здесь все в разводах жирной сиреневой, со стальным отливом, пленки – видимых глазу, сопутствующих  «продуктов» добычи нефти и газа. 
     И что поразительно!
     На фоне этого урбанистического пейзажа, с присущим ему цветом, звуком и запахом, - дремлющие бок о бок  на закатном солнышке парочки тюленей,  очень забавно дрейфующих  по течению  - передние ласты на животике, задние, прямо перпендикулярно морю, парусят! Их несет туда же, куда сворачиваем и мы, - на чистый зюйд. Хотим, в надвигающихся сумерках, от греха подальше,  обогнуть как можно  мористее  эти Нефтяные Камни с коварным, бывает, и не обозначенным на карте,  торчащим тут и там, железом.
     Идеальная видимость.
     Слева по курсу,  милях в  пяти, огромный, прямо из воды!? горящий,  столб пламени. « …В Каспийском море часто наблюдаются извержения грязевых вулканов, наибольшее количество которых находится в районе Бакинского архипелага. Активная деятельность грязевых вулканов является причиной появления новых банок и островков, а так же изменения глубин, что необходимо учитывать при плавании в этих районах. Действие грязевых вулканов обычно сопровождается значительным извержением грязи и горящих, до 100 м. высотой газов, которое видно за несколько десятков миль…». (опять она - Лоция Каспийского моря).    
     Ну, не может того быть, чтобы нам  повезло настолько, что даже стали свидетелями извержения, пусть доморощенного, но вулкана! Не верь глазам своим! Но и объяснить этот феномен мы не в силах.
      Стемнело.
      Включили ходовые огни. До восхода луны, хоть глаза выколи, а у нас прямо по курсу целых город,  откуда?  огней.
     У матёрого моремана Ларика легкий мандраж. У меня - застойно сухопутного - сильный. Откуда эти мириады огней в открытом море? По карте, - ничего похожего на свайный городок или группу нефтяных вышек близко нет.  Эти городки на воде, с движущимися по эстакадам, как по улицам,  машинами, многоэтажными домами, снующими тут и там людьми, катерами, мы давно оставили позади.
     Сбавляем ход до минимума.
     Ничего не понимаем!
     Из этого моря огней  прет буром  прямо на нас - хорошо не стаей, куда б тогда деваться?  один за другим шесть, приличного тоннажа, кораблей. 
      Куда ж вы, родные?
      Хрупнем под вашими форштевнями яичной скорлупой, – и не заметите!
      Вынесли на палубу рацию и пытаемся связаться с незнакомцами на 16 канале. Тишина… Показываем себя, – мощной галогеновой  фарой освещаем паруса и  слушаем эфир.
       Вы пробовали в детстве напугать кого-нибудь, приставляя включенный фонарик к подбородку и корча страшные рожи?  Должно быть, нечто подобное померещилось экипажам идущих судов -  как оживился эфир! Не знаю, как они прошлись по нам, там, в мерцающей приборами темноте ходовых рубок, но мы стали свидетелями примерно следующего диалога.
     Приятный, с восточным акцентом голос:
“Внимание всем судам килечной экспедиции! Будьте внимательны и осторожны, в караване шастает какая-то яхта!
- Кто такие,  и чего им тут надо!?
- Бог его знает, носит их нелегкая…
- Как связаться с ними, у них и связи, поди,  нет…».
     Вот тут мы  - эффектно -  встряли в разговор и популярно все объяснили: и кто мы, и откуда, и зачем ищем приключения, и в сей же миг, были приглашены на флагманский корабль в гости, с обещаниями завалить нас, от киля до клотика,  свеженькой килькой, чего, конечно, позволить себе  не могли,   сославшись  на крайнюю занятость.
       Почти три десятка судов каравана, расположившись в несколько рядов цепочкой, совсем в характере времени, по «новорусски», растопырили над водой пальцы металлических конструкций унизанные мощными  люстрами-перстнями и заманивали, поднимали из глубины  многообещающим, завораживающим светом маленькую и глупую рыбку прямо к раструбам насосов. Эти же старались вовсю, -  перегоняли тонны воды в ненасытное чрево корабля,  привычно абсорбируя живность, а ненужную  влагу, через другой борт, водопадами  возвращали в родную стихию. Весь караван, - какой-то многоголовой,  всепожирающей гидрой утробно урчал, чавкал машинами, хлюпал насосами, булькал «ниагарами», извивался, покачиваясь на ночной зыби, и, при этом, еще весело перемигивался зеленоватым неоном, -   без всякого видимого участия человека.
      Ни одной живой души!
      Вот эта, почти елочная гирлянда огней-кораблей начала расступаться, раздвигаться, не без уважения, (мы чувствовали это), пропуская, наш маленький (без сомнения, геройский!) кораблик к заветной цели, по- домашнему уютно, как своим  гугукнув под занавес флагманским «прости-прощай».
      Как мы гордились  собой! 
      Как остро переживалась тогда вся важность возложенной на нас миссии!
      Однако дунувший с севера, невесть откуда сорвавшийся ветер, быстро привел нас в чувство, восстановив «статус кво» с матушкой природой. Близилась полночь.
      До Баку, по карте, миль сорок - почти 80 километров.


16.09.2002. Понедельник.
Ночь.

     Начались новые сутки, но свободный от вахты народец, пережевывая впечатления, не покидает палубу. Ветер крепчает до 14 - 16 м/сек. и, судя по всему,  это не предел в грядущую ночь. Как всегда, - «везет» нам под конец перехода! (из наблюдений).
      Зарифили грот, поставили «штормовой» стаксель. Мы уже вошли в систему разделения движения судов до порта Баку. Летим, как на крыльях, с характерным посвистом в такелаже, поскольку серьезного сопротивления-волнения моря еще нет.
      Какая ночь!
      От горизонта до горизонта высокой чистоты звездное небо.
      Полная луна. 
      Восторг!
      Наверное, так можно описать чувство, охватившее меня. Восторг азарта, безумной  скачки по волнам; восторг от ощущения легкости, с каким кромсаем хищными носами  поплавков катамарана податливую черную воду, оставляя в брызгах, ошмётьях волны,  в кильватерных бурунах капли этого восторга, - мгновенное свечение каких-то морских микроорганизмов.
     Мы просто искрим от восторга! Такого душевного подъема,  я не испытывал давно…
     Что со мной?
     Я начинаю получать удовольствие от непогоды?!
     Траверз Шаховой Косы (40°11,9’N, 50°22,2’E) – юго-восточной оконечности Апшеронского полуострова.
     Ни самого полуострова, ни этой косы не видно, все скрыто непроглядной темнотой, и только проблеск светящегося знака установленного  в 2-х милях к северу от одноименного мыса  указывает на близкий берег.  Апшеронский полуостров является одним из отрогов выступающего далеко на восток Кавказского хребта. В южный берег Апшерона вдается бухта Бакинская, с искомым городом Баку, влекущим нас так же, как манила и завораживала  особей мужского пола безукоризненные обводы прелестей Шахерезады  (ну, не сказки же 1000 и 1-ой ночи?).
     Ну вот, - и я туда же.
     Издержки чисто мужского общения…

     Из вахтенного журнала катамарана «Лидер»:
«02.00. Ветер стихает, затем заходит на SЕ потом на  NЕ, - крутит. Идем в лавировке  в районе  буя  №4  и  банки Макарова  (40°04’N,50°05’E).
  04.00. Повернули на N и легли курсом на Баку. Ветер очень быстро усиливается  до штормового с N – NЕ,  опять бейдевинд,  порывами  до 25 м/сек.  …”

     Накаркал.
     Шторм!
     Что удивительно,  - в Лоции  наша ситуация описана один в один - сравните: «Ветры и штормы у Апшеронского полуострова преобладают от  N – NЕ; они часты летом и осенью. Максимальная скорость ветра при шторме  40 м/сек. (какой же это шторм, это уже ураган).  Шторму часто предшествует ясная погода с южными ветрами, после этого наступает небольшое затишье…, а затем возникает резкий штормовой ветер».
    Вздремнуть в эту ночь никому не пришлось.
    Монотонный свист ветра и грохот волн глушит все и вся. Докричаться друг до друга на палубе не легко, да и  не очень хочется;  слышны только хриплые, забиваемые ветром и водяной взвесью,  команды. Катамаран блохой скачет с волны на волну, но и получает, будь здоров, по мордам обоих корпусов!
     То   слева, то справа.
     А то, волна  лупит прямо в лоб, перекатываясь через палубу, проникает во все щели неплотно застегнутой одежды, сочится через люки. В кубриках холодно и сыро. Катамаран кряхтит и стонет, как живой, еле сдерживая    все свирепеющие удары волн.
      Господи!
      Фанера же.
      Выдержит?!
     Напряжение и усталость  штормовой ночи перерастают в какую-то отупелость, апатию. Клонит в сон.  Глаза слезятся от ветра и соли. Уже утро, часов 5, но над беснующимся морем стоит завеса пылевой мглы,  нагнанной ветром с гор, сквозь которую начинают проглядываться их отроги (по Лоции, - гора Бакинские Уши). Неужели дойдем? Еще миль десять… Огромный город уже где-то рядом, не знаю как, интуитивно? чувствую это. Сильнейший ветер не дает возможности укрыться в его спасительной бухте,  и гонит нас назад, откуда пришли.  Море и ветер, а, скорее всего, кто-то и повыше,  не хотят просто так пропустить нас в Баку.
     И мы сдаемся.
     Просто все, - и корабль и люди,  выбились из сил. Двигаться в таком состоянии небезопасно. Лоция просто вопит предупреждениями: «в акватории бухты Бакинской в изобилии встречаются надводные сваи;  вдали от берега торчат из воды камни, платформы и металлические конструкции старых нефтяных вышек» и т.д. и т. п.
      Совсем рассвело.
      Траверз острова Нарген, -  одного из пяти островов лежащих на подходе к  Бакинской бухте. Название острову дал, - не много, не мало, - Петр Великий.  Средняя часть этого острова достаточно высока, - 20 - 30 метров, и мы  собираемся воспользоваться этой естественной  «затишкой», бросив якоря в полу-кабельтове от берега и отстояться до поры, до времени.   Земля здесь скалиста  и пустынна, пейзаж  уныл. Взгляд цепляется разве что за маяк, который на фоне остатков,  каких-то старых, заброшенных развалин, резко контрастирует  своим   ухоженным и  обжитым видом.  Я разглядел  в бинокль даже какие-то цветочки на клумбе.
      Ветер потихоньку слабеет и сквозь пылевую мглу начинает пробиваться солнышко. Становится веселее. Пытаемся прибраться, сушимся-проветриваемся, даже бреемся – впереди, хоть когда-то, но появится Баку!  Апофеозом этого утра стал  подъем под правую краспицу флага Азербайджанской Республики. Под левой  у нас  флаги Регаты и «Ривмара». Флаг же России, согласно  «этикету», над кормой правого поплавка – чуть ниже Азербайджанского.
     В общем, «при параде».
     На 67 канале нашей УКВ-радиостанции через позывной «Баку – 9» связываемся с местной Службой управления движением судов, параллельно запрашиваем у дежурного  ВМС - позывной «Восход», разрешения на вход в порт. Последний, долго запрашивает габариты нашего катамарана (удивлен); цель прибытия (не может понять); список членов экипажа  (читаем с верху в низ и,  с низу,  вверх); и так далее, и тому подобное. Ребята в погонах тянут с ответом. Долго тянут. Пока я не беру микрофон у немногословного Кэпа Ларика и не объясняю бдительному стражу Бакинского порта - все военные одинаковы, что визит официальный; что мы привезли Послание Главы Администрации Астраханской области Президенту Азербайджанской Республики Гейдару Алиевичу Алиеву; что нас ждут - называю ряд «громких» имен в руководстве Республики и нашем посольстве. После некоторого замешательства, - добро пожаловать! Вот уж действительно, «Восток, - дело тонкое».
     Ждем «Адмирал».
     Погода – курорт. Французская Ривьера, не меньше. Ровная гладь моря. Жаркое, в зените солнце. В прозрачной синеве  дымки, где просматриваются, где угадываются  знакомые  силуэты огромного мегаполиса, (я бывал здесь дважды, в 1980 и 1982 году),  раскинувшегося  на склонах пологих  гор. Из подслушанных по рации  переговоров на азербайджанском  выуживаем часто повторяемое слово «Адмирал»:  они где-то рядом. Наконец-то слышим в эфире знакомые голоса.
     16.00.
     Ага, вот и наш красавчик, на подходе. Не идет, а парит кипенно-белой фантастической птицей в жарком мареве залива. Достойно идет, как и подобает представительскому судну, флагману.
     Величественно, иначе и не назовешь этот вход.
     Скользят, понимаешь!
     Ну, вот,  как русские красавицы из знаменитого ансамбля Моисеева в кокошниках  и сарафанах до полу  под «Во поле березонька стояла…» - не идут, а плывут по сцене, мелко-мелко перебирая ногами, – ехидничаем мы. 
     Смотри,  какие важные! Мы бы давно уже были в порту, но, ждем – согласно, того же «этикету». С шутками, да прибаутками в адрес «адмиральцев» поднимаем якорь и заводим мотор, чтобы в кильватерном парадном строю предстать пред изумленными бакинцами во всей красе и «при параде».
     Сейчас.
     Сейчас, сейчас!
     Сейчас мы покажем, как надо входить в столицу суверенного государства…
     Не заводится.
     Ну, не заводится, - гад этот, «Нептун»!  Ну, до чего же сволочной характер у машины!! Суетимся, стараясь не подать виду, но на «Адмирале» уже ржут.
     Так и прошли мимо нас игогокая.
     Завелись мы, в буквальном и переносном смысле, минут через 30-ть. Идем за Нарген и перед нами открывается огромная бухта, настолько огромная, что в сиреневой, предзакатной  мгле  и не видно ее границ.
      Да-а…
      Это не чистенький, вылизанный  актаусский порт с «хрустальной» водой. Здесь ее цвета не видно вообще.  Всюду жирные разводы нефти, мазута и вдруг,  прямо по курсу выныривает тюлень!  И еще раз, и еще.… Как же они здесь существуют? Как выжили? Да и тюлени это теперь или мутанты из фильмов-ужасов. В Киндерлях нам рассказывали о случаях нападения этих миролюбивых животных на взрослых людей и детей – «тюленье бешенство». Грязная пленка воды то тут, то там рвется всплесками играющей на закате рыбы…
      В 19.00. по местному времени швартуемся за  «Адмиралом» у причальной стенки Морского вокзала.  Метрах в двухстах от нас дремлет у причала наш старый знакомец паром «Азербайджан», что стоял рядом с нами в Капитанской бухте Актау  и его sister-ship «Меркурий 2».   
     Встретили нас представители местного Каспийского пароходства и министерства по делам молодежи, спорта и туризма. Правда,  без оркестров. Теплота и радушие приема скрасили, прямо скажем,  эту неловкость. Ну, как же – мы – и без оркестра!? После скорого погранично-таможенного контроля пригласили на ужин в приморское кафе, где с калейдоскопической быстротой добрые слова приветствия сменялись  бесподобными блюдами азербайджанской кухни в полной мере насладиться которыми,  уже  не было  сил, поскольку после   кебаба? шашлыка? потерял способность соображать,  и просто вырубился от усталости и переэмоциональности  дня!
     Первое  и самое  яркое впечатление от азербайджанского  берега -  это  свинцовая тяжесть в нижних конечностях и шутки вестибулярного аппарата, раскачивающего плитку тротуара под ногами. Так вот откуда знаменитая походка «вразвалочку» многих «морских волков».
     Сегодня день Рождения моего батьки, - поздравляю его по «мобильнику» В.Б., - дома, слава Богу, все хорошо и мне здесь в далеком-далеке спокойно…

17.09.2002. Вторник.

       Утро.
     «В городе Баку, - писал жене, измазавшийся нефтью в местных водах, отец Федор, - добывают керосин» (см. х/ф «Двенадцать стульев» реж. Л.Гайдай).  Далекий от технологии производства керосина алчный батюшка был недалек от истины -  в здешней морской воде представлена вся таблица Менделеева. Такой жирной пленки нефтепродуктов, как в Морском пассажирском порту (Киндерлинская бухта, где ты?), я еще не видел. Капитаны пеной исходят от перспективы  чистки и мытья образовавшейся  траурной каймы на белоснежных корпусах  наших яхт.
    Сегодня экипажи отдыхают, я же  готовлю к выходу в эфир «Дневник регаты» и думал о Баку.
     Думы были приятные.
     Как я повествовал выше, первый раз пришлось побывать здесь ранней весной 1980 года в составе популярного в Астрахани пединститутского ВИА «Резонанс» в поездке по пограничным заставам Закавказского военного округа.  Второй раз, зимой 1982, в качестве заведующего отделом спортивной и оборонно-массовой работы Астраханского обкома ВЛКСМ, - тогда  астраханский комсомол  оказывал шефскую помощь Ленкоранскому погранотряду, где служило много наших земляков. Об этих поездках отдельный рассказ, но оба визита запомнились прекрасной  столицей солнечной республики, замечательным общением и щедростью азербайджанского застолья.
     Город очень изменился. Еще видны следы  запустения  на некогда красивейшей и самой длинной в бывшем СССР приморской набережной: кое-где обвалились плиты, и сквозь асфальт тротуара проросла трава,  видны «дикие» заросли кустов, - все это напоминает  о лихой поре безвременья. Но,  уже тут и там делается какая-то работа,  реставрируется «старый» город, строятся новые здания банков, модных магазинов и ресторанов. Построен великолепный спортивный комплекс и, что уело конкретно нас, так это  возведение суперсовременного яхт-клуба в самом центре набережной. Это строительство курирует  лично   (ежедневно в 7.00. утра и  в 19.00 вечера, - хоть часы проверяй) генеральный директор Азербайджанского Каспийского пароходства, сокращенно КАСПАРа,  Адын Баширов.  Судя по картинке на стенде, развернутом рядом со строительством, - это будет нечто!
     В одних шортах и сланцах - в Баку  + 38° и совершенно жуткая влажность  (опять, осень!) я сижу на правом поплавке катамарана и допечатываю текст передачи на своей походной палочке-выручалочке портативной машинке tbm de LUXE, за долбежку на которой, уже получил прозвище  “Жюль Верн”.  Рядом, в 10 метрах, на вечном приколе нависла над нами громада  железа теплохода «Советский Туркменистан» постройки 60-х годов,  превращенного в плавучий  круглосуточный кабак.
     Соседство не из приятных.
     И вовсе не из-за пуританских взглядов, не свойственных  морякам, хотя, понятно,  - охи да вздохи  «ночных бабочек»,  нередко пугающих тишину  морвокзальной ночи, будоражат фантазию вахтенных, - а, потому, что пароход 24 часа в сутки резонирует дикой  музой (сленг «лабухов» - музыкантов), что согласитесь, введет в экстаз  любого.
     Ровно в 14.00. по «мобильнику» выхожу в астраханский эфир радио «ХИТ FM» и только бодрым голосом начинаю докладывать о переходе Актау – Баку, как связь прерывается чудовищными помехами-наводками из-за соседствующей с нами груды плавучего  лома.
     В нашей работе нужно быть готовым ко всему.  Прошу DJ поставить тематическую морскую песенку и, как есть, полуголый мчусь с Кэпом «Адмирала» Валерой на живот которого, для удобства  приклеен текст передачи,  подальше от "Советской Туркмении", в соседний парк, где успешно заканчиваю репортаж, передавая пламенные приветы заждавшимся и переживающим за нас родным, близким и просто друзьям нашего радио. Возле нас, таких экзотичных, как мне кажется, русских, собралась уже небольшая толпа отдыхающей, прогуливающейся публики. От такого внимания начинаю гордиться собой и, вдруг,  с ужасом осознаю, что привлекает их внимание не мое красноречие, а наш с Валеркой босяцкий вид! Времени, с которым мы пробежали стометровку до кораблей,  позавидовали бы хорошие спринтеры…
     Еще вчера, по прибытии в Баку, я получил приглашение от министра по делам молодежи, спорта и туризма в правительстве Азербайджанской Республики, моего старого приятеля московской аспирантской поры, с которым обламывал зубы о «гранит науки» на кафедре культурологии Академии Государственной службы при Президенте РФ, - Абульфаса Караева. После пробежки, в хорошей спортивной форме, я и отбыл на прием.
      Встреча получилась душевная - официальный прием нашей делегации запланирован на 19 сентября. Вместе пообедали, поговорили о былом и грядущем, жаль что недолго, - времени у г-на министра в обрез.
     Вечер экипажи посвятили прогулке-променаду по знаменитой набережной. Прекрасно, что бакинцы сохранили  свои парки с экзотическими деревьями, которые не менее экзотично растут, - под углом в 30° в сторону гор, - от постоянно дующего с моря «южака»,  сильного южного ветра. Здесь всегда масса гуляющих, отдыхающих после работы  людей разных возрастов. Все чинно, благородно, без «шума и пыли», хотя полиции, практически не видно. Много молодежи и женщин. О них, отдельный мой рассказ.
     Бакинские женщины – самые колоритные фигуры местного антуража. Молодые, - практически все необыкновенно свежи и ярки, увы, рано отцветающей  красотой. Описать их достоинства и стать, - банально не хватает слов. Поэтому попробую остановиться только на некоторых  деталях. 
     Прежде всего,  это огромные, с поволокой, влажные и эротичные глаза с всегда еле уловимым взглядом и загадочной полуулыбкой на лице. Даже если она смотрит  вам прямо в зрачки, - она смотрит сквозь вас, как бы оценивая  себя со стороны.
     Чем больше ее интерес к вам, тем более (как бы) рассеян   взгляд. Напряженную работу мысли (включен компьютер: стоит? - не стоит!  нужно? - не нужно!) выдает лишь легкая  морщинка меж бровями.
     Эти женщины знают себе цену. Как гордо несут они свои роскошные тела! Они так отлакированы  восхищенными взглядами мужской составляющей города Баку, что, кажется, даже бликуют в лучах жаркого солнца.
     И еще об одном.
     Природа щедро наделила эти прекрасные создания пышными рубенсовскими формами. Вот эти формы и бьют наповал среднестатистического и не только азербайджанского мужика, и заставляют громко биться самые целомудренные сердца.  Бьют потому, что они, -  формы, обтянуты по последней моде джинсой и стрейчем, - до невозможности. Аж,  нить  звенит, как перетянутая  гитарная струна, на этих тугих телах…
      Вот вам, товарищ  Сухов,  и  «освобожденные женщины Востока»!
      Совершенно потрясающее впечатление производят эти «прекрасные незнакомки», когда на высоченных каблуках,  внимательно выбирая, куда бы поставить ножку (главное не потерять центра тяжести и не перевернуться оверкиль!), грациозно несут свои пирамидальные формы через дорогу. Дико скрежещущее, в облаках бензиновой гари, рвущее барабанные перепонки пронзительными гудками клаксонов и  несущееся  без всяких правил,  - каждый за себя -  стадо сумасшедших металлических бизонов, как по мановению волшебной палочки, резко обрывает свой бег!  В гробовой тишине, под восхищенное цоканье языком, красотка  пересекает улицу в любом направлении, хоть по диагонали  и, только потом, после общего протяжного  вздоха мужчин за рулём, - гонка продолжается с прежним остервенением…
     От избытка воображения и косноязычия, нападающего при описании чего-то запредельного, только в последних трех абзацах я поставил четыре восклицательных знака.
     Эк,  прорвало меня на 14-й день путешествия!
     После таких страстей плохо спится (из наблюдений).

18.09.2002. Среда.
04.00.
 
     Как в воду глядел.    
     Что делают,  (что хотят, то и делают) с нашим братом-революционером эти женщины.  Я  не по поводу ночных  «видений» здорового мужчины средних,  (гм, гм) лет а, так сказать, в общем, историко-философском смысле…
      В их наличие (женщин) в природе.
      И в их отсутствие (женщин) в походе.
      Речь, конечно, идет  не о каких-то чужих, а об исключительно «своих» любимых женщинах и высоко моральных, платонического характера,  снах. Короче, очнулся я во влажной духоте каюты, с сильным сердцебиением, ссохшимся горлом и запекшимися губами  в 04.00., - сна «ни в одном глазу». Таращась в каютную тьму: где я? что я?! поднялся наверх, обдуться утренним ветерком к стоящему на вахте Косте Парфенову. Немного потрепался с ним и, случайно, стал свидетелем такой сцены. К металлическому ограждению, отделяющему мол от территории вокзала, подкатил роскошный лимузин, из которого вышла веселая компания из 5-6 азербайджанцев. Они с нескрываемым интересом рассматривали нас и с присущим южанам темпераментом обсуждали достоинства (и недостатки) наших яхт.
      Все удивляло их: и маршрут нашего путешествия, и состав экспедиции (наши дамы), и переделки, в которых мы уже побывали. И вот, эти немолодые уже, с благородной сединой люди,  стали  предлагать свою помощь: «Ребята, что нужно, еда? вода? повеселиться? Не стесняйтесь, поможем, чем  можем!”
     Конечно, я отнес их словоизлияния к обычному миролюбивому  настрою “подшофе”. Но потом, раз за разом, сталкиваясь с проявлением внимания от вовсе  незнакомых  людей,   (пирс Морского вокзала  на время стоянки наших  кораблей стал  местом паломничества отдыхающих  «горожан и гостей города»), - поверил в их  искренность  и «чистоту помыслов».
     Возьму на себя смелость утверждать, что подобное отношение к нам, россиянам,  свойственно большому количеству бакинцев. Мы, несущие на своих футболках и бейсболках символику Международной парусной регаты чувствовали этот  доброжелательный интерес   в мимолетных взглядах  девчонок и молодых парней, отдыхающих на Площади фонтанов;  и в улыбчивой приязни щеголеватых продавцов, невероятно вкусной, со сладким сиропом в полстакана, как в детстве,  газированной воды; и в словоохотливости стариков-торговцев лавчонок «старого города». Даже в офисах властных структур чувствовалось, что эти люди, в большинстве своем,  не тяготятся недавним прошлым и не открещиваются от памяти о бывшем  «союзе нерушимом республик свободных».  После испытаний суверенитетом и сопутствующих самоопределению перекосов во внутренней политике и  межгосударственных отношениях, такое доброжелательное внимание, согласитесь, -  дорогого стоит!
     Сегодня в городе много полиции и военных патрулей. Автоматчики расположились даже на крыше  кафе, где нас кормят завтраком.  Кафе на набережной – в зоне правительственной трассы,   по которой ожидается проезд  президентов Турции и Грузии, прибывающих сегодня в Азербайджан с «официальным и дружественным визитом».
     В полдень мы встречаемся с  представителями российского Посольства и местными СМИ. Рандеву назначено на территории старого яхт-клуба,  расположенного в уютной гаваньке - иначе и не назовешь этот тихий уголок Бакинской бухты,  с деревянным, Бог весть какой поры, дебаркадером  и, доживающими свой век на берегу, белеющими высоленными ребрами шпангоутов,  лежащими вповалку,  старыми лодками. Полтора десятка разнокалиберных судов – все, что осталось от когда-то известной всей стране флотилии, да и те, практически,  не эксплуатируются, кроме двух-трех, купленных за гроши, представителями иностранных дипломатических миссий.  Яхтингом в Баку занимались, в основном, русские, которых после эльчибеевского беспредела  осталось 170 тысяч  из когда-то, полумиллионной диаспоры!
     Съемочная группа местного центрального TV опоздала к начавшейся ровно в 12.00. церемонии приема и Виктору Титовичу Титаренко, заместителю председателя русского землячества, пришлось, специально для них, слово в слово, повторить приветствие, что он,   с вычурным изяществом Востока и сделал. Не знаю, свойственно ли это только русским, но, как мне кажется,  наши люди,  проживающие в иной языковой и культурной среде, быстро адаптируются, приобретая не только специфический акцент и повадки, но даже внешне становятся похожими на аборигенов (из наблюдений).
      Много интересной и полезной информации  мы получили от Первого секретаря Посольства  Г. Н. Евсюкова и Советника Посольства Ю. В. Степанова, - все-таки, после распада СССР «много воды утекло». Эти годы дались Азербайджану не просто, и, хочется верить, самое страшное, осталось позади. Было много фото и видео съемок, интервью и, как показалось, все остались довольными дружеской, неформальной обстановкой  этой встречи.
     Обедали в знакомой кафешке под неусыпной охраной людей в камуфлированной одежде, разгуливающих по крыше над нами. И дернула же  меня  нечистая сила обратиться к организаторам обеда с просьбой, показать ближайший обменный пункт валюты. Господин с царственной осанкой передал мне 10 000 манат  (рублей 75), заявив, что ничего не надо менять, и все мои проблемы они  решат.
     А мне это надо?!
     И, понятно, что от чистого сердца…
     И, что на наш прием выделили специальные  деньги…
     И, свистящим шепотом, поведал мне представитель ближнего российского зарубежья: «Ни в коем случае!»
    «Не отказывайся!!»
    «Смэртельная абида!!!»
     Опять.   
     Как только я не отнекивался  и не объяснялся, но под пронзительно-дружелюбными взглядами коллег-путешественников, - пришлось принять этот дар… Я поклялся взять на эти, упавшие с небес, деньги пива для всей нашей хевры.
     И, видит Бог, обещание сдержал! В цивилизованном городе Баку раков под пиво не нашлось. А жаль.
Литературно-гастрономический выброс №3.
      Ну, вот очень захотелось раков к пиву…
      В младенчестве моем колючее слово «раки» ассоциировалось исключительно с амброзией сладости упакованной в ярко красную вощёную обёртку конфетки «Раковая шейка» с нарисованными странными существами, во множестве расползающимися по ней. 
     Чуть позже мимо промчались и канули в Лету какие-то «раки на хромой собаке».  И совсем уж в зрелом возрасте – около трёх лет - оставил в душе след  трагический эпос, связанный с приключениями  в чужой стороне некоего «греки», который утверждал себя через «реки» и «раки».   
     Настоящая встреча «глаза – в глаза» произошла пяти лет отроду на первой в  жизни рыбалке, когда родители шутя напугали  меня до смерти, познакомив с живыми тридцатисантиметровым монстром. Не меньшее  впечатление оставил теракт дворового дружбана Вовки, который пару лет спустя в игрищах на лимане засунул мне малолетке здоровенного рака прямо в трусы. К счастью, тот пролетел сквозь штанину не успев испортить мне здоровье и судьбу.
     Так что первые впечатления были не очень.
     Чего не скажешь о юности, когда  отведал все сочные прелести спинки и раковой шейки. Удовольствие – доступное всякому и каждому. Тогда подаваемое и в элитных ресторанах и простых забегаловках. 
      Истинно народный деликатес!
      Поэтому, из уважения к возрасту, исключительным вкусовым ощущениям, а так же кулинарным изыскам, связанным с ними, я бы обращался к ракам по имени-отчеству: широкопалым атлетам и  узкопалым кокетам, ароматным речным и припахивающим тиной ильменным, просто зелёно-серым и эпатажно-голубым, пучеглазым добрякам и пучеусым злыдням.
     Если  по-простому - они vulgarius (обыкновенные), тип членистоногие, семейство ракообразные, отряд десятиногих. А не 73 000 их родственников и сотоварищей. Среди которых, между прочим, благородные омары и лангусты, полукровки крабы и креветки, ну, и другая безродная шантрапень типа криля.
     Ловить этих любителей  «заднего хода» непросто. Их добывают на удочку (долго),  раколовкой (муторно), бреднем (первое, второе плюс неприятности с милицией). Проще всего было взять маску и пошарить в их норках на крутых  отрогах подводных утёсов. Для чего необходима сноровка и некоторая смелость. Во-первых, норки бывают глубоки, можно и по плечо руку свою пацанскую засунуть. Во-вторых, не известно, что за монстр там сидит, в конце «тоннеля», может и хватануть.
     Да ещё и как!
     В пионерлагерях, широко разбросанных в счастливое моё детство по берегам Великой русской реки, я предпочитал совсем «ленивый» способ. С такими же бандерлогами, как и сам, медленно (чтобы не терять драгоценные силы в адовой  жаре) шли на кухонную помойку. Там вяло выбирали отрубленные куриные головы, неосчастливленные быть сваренными в ароматном бульоне с остальной частью тела. Когда весь лагерь пребывал в неге послеобеденной дрёмы, не торопясь нанизывали головешки на проволочное кольцо и, особо не напрягаясь,  забрасывали их на крышу хозяйственной пристройки на краю лагеря.
     Протушиться и провоняться на солнышке.
     Через сутки, когда рачий «закусон» был готов, экономя оставшуюся пассионарность, неспешной, но достойной иноходью  спускались к любимой реке и просачивались сквозь запретные «рогатки и препоны».  Прихватив попутно у местного сторожа сетку для ловли малька, растянутую на жёстком квадратном каркасе. В неё у самой середины, где был привязан  груз-кирпич, мы и укладывали несчастные головы, никак не упокоенные после жестокой смерти их владельцев.
      Положили, привязали и всё!
      Отдыхаем…
      К ужину ведро раков обеспечено. Правда, через какое-то время местные подводные угодья пустели, но мы перемещались за оставшимися в живых   вниз по реке до конца смены.
      А теперь о святом.
      О приготовлении.
      Всю свою жизнь я прожил на берегах прекрасных рек: Дуная, Одера, Дона и Волги. К моему удивлению, не все прибрежные жители разделяют гастрономические восторги от раков. Например, в немецкой кухне таких рецептов почти нет. Где-то на задворках их кулинарии нашёл: «опустите в кипящую подсоленную воду раков, откиньте на дуршлаг и дайте стечь воде. Отломайте клешни, очистите раковые шейки. Положите клешни и шейки в кастрюлю, добавьте масло, зелень петрушки и прогрейте».
     И это всё?
     Какое убожество…
     Интернет переполнен сумасшедшими рецептами и такими же рекомендациями  эстетов от кулинарии, типа: «если Вы хотите придать дополнительную нотку вкуса ракам, добавьте зелёное яблоко и сладкую грушу… овощной микс, с добавлением моркови, сладкого и горького  перцев и помидора… если предполагаете кушать раков с вином, добавьте в рассол один стакан вина»… И будет вам счастье! В раздумьях о горькой судьбе в чудном деревянном тереме с прорезями на уровне глаз и на уровне … сами знаете чего.
     Внимание!
     Описываю брутальный и простой нижневолжский рецепт приготовления раков. После рутинной очистки  достойных представителей семейства ракообразных  размещают в ёмкости с солёной купелью (на 10 кг. пучеглазых монстров почти килограмм соли) и оставляют на несколько часов (ночь). Варить их лучше на костре.
      Готовим отвар из воды с луком (порезанным и целиком), кореньями петрушки, лавровым листом и перцем горошек, куда обязательно бросаем пригоршню укропного семени. Запускается вся компашка отряда десятиногих (желательно большие и средние по размеру вместе)  в подсоленный отвар на 15 минут. Раки должны не столько вариться, сколько томиться.  Как только застыдились и покраснели, щедро наваливаем под крышку по три пучка сельдерея и укропа. Чуть обварили зелень и… обоняете?
     Уже накрывает.
     Накрывает!
     Пока доходит зелень рубим чесок. Много. Последний акт разыгрываемого действа – литр пива в котел, желательно простого, «Жигулёвского». Вынимаем травы, уже отдавшие свои прелести отвару, и на большие блюда раскладываем горкой побеждённых монстров, щедро пересыпая чесноком. Затем всю конструкцию плотно укутываем  мягкой из казана, уже ласковой зеленью для паровой баньки.
     И тогда…  людей, и природу, и весь мир обволакивает такой аромат, что только бокал прохладного пенного, всего в янтарных  пузырьках пива и возвращает вас в жизненные реалии и  горячие объятия  ракообразных и десятиногих. 
     Будем здоровы!
     Сглотнув обильно бегущую слюну, утёрлись   пошли банально обедать.


Тот же день.
18.09.2002. Среда.
14.00. По полудни.

     После обеда небольшой «адмиральской»  группой, вооруженные штативом и камерой  двинулись гулять и снимать в  «старый город».
     Я люблю  такого рода места.
     Люблю их, совершенно особенную, ауру,  много повидал этих «памятников истории и архитектуры» и дома, в России, и в далеком и близком зарубежье. Всегда воспринимаю их ментально-чувственно, эмоционально. Почему и запоминаю надолго. Потом, много позже, звуком ли? запахом? какими-то ассоциациями, вдруг,  - ярко и ясно переживаю вновь и вновь гулкую тишину, и прохладу  Пречистинских ворот нашего кремля, отстраненную суровость  стен литовского Тракая,  простор и строгий ранжир аллей   немецкого Сан-Суси…
      Старый город,  обнесенный высокой крепостной стеной, как-то по - особенному,  тепел и уютен. Извилистые, вверх и вниз, узкие щели, мощеных доисторическим камнем улочек,  меж высоких, в два -  три этажа домов средневековой постройки, с затейливой вязью на арабском над низкими, кованым железом дверцами ведущими в тесные колодцы внутренних  двориков с обязательными фонтанчиками посредине, - наполнены непередаваемым ароматом прошлого.
      Пустынность старого города – кажущаяся.
      Здесь бурлит своя, невидимая глазу, жизнь.  Петляя бесконечными переулками, в большей части, почему-то носящих имена старшего или младшего Магомаевых, краем глаза, через неплотно прикрытую дверь,  видишь, то, завешанный, стираным  бельем двор, то вдруг, наткнешься на вползший  в тупичок  - каким образом? - в натяг! «Ауди» или «Вольво» последней модели; или вынырнув из сумерек галереи, неожиданно упираешься на стилизованное под средневековое,  здание какого-нибудь посольства, с модерновыми тонированными стеклами и спутниковыми антеннами на крыше.
      Все в этих улочках, - история:  и камень, и воздух, и, даже,  самого себя начинаешь ощущать частью этих древностей.  Но, вот уж действительно город контрастов,  почти на каждой плоской крыше – навороченный, всякими заграничными причиндалами,  солярий с роскошной беседкой  и  прекрасным обзором на открывающуюся отсюда, безграничную синеву  залива - дома, в большей части давно скуплены очень состоятельными людьми.
    Старый город…
    Ветхие, как их товар, старики – продавцы ковров и антиквариата, прячущиеся от жары в сырой прохладе  галерей и высыпающие, все враз, говорливой стайкой, почуяв в случайном прохожем потенциального покупателя…
     И полная, в домашнем фартуке и кожаных чувяках одетых на босые ноги, женщина, размахивающая веточкой,  и что-то весело приговаривающая своим  индюкам, курам и гусям, перегоняемым по булыжному тротуару из дворика в дворик…
      И важные, переполненные, ну прямо таки, сатанинским презрением ко всему и вся  коты, возлегающие на специальных лежанках, - подставках, стульях, ящиках, заботливо устроенных хозяевами  у входа в каждый дом.      Почему-то, (по-беспардонному нахальству!),  с которым они  нас разглядывали,   мне кажется, что это были коты, а не кошки…
     Сильное впечатление оставила резиденция наместника персидского шаха (XVI-ый век), - приглядывающего за вассальной империи  Азербайджанской провинцией. Комплекс, раскинувшийся террасами с множеством ступеней, галерей и переходов, великолепен дворцовым минаретом, венчающим архитектурный ансамбль «старого города». Закоулки, ступени, переходы и всякая другая экзотика старого Баку вместе с Юрием Никулиным и Андреем Мироновым попали  в  «Бриллиантовую руку» Леонида Гайдая.
      Кстати о ступенях.
      Они не под нашу среднестатистическую ногу и подниматься по ним, не просто. Как объяснил гид, люди далекого средневековья  - не только государи, были необыкновенно, даже по нашим меркам, высоки, -  за метр восемьдесят. «Смотрящий» за Азербайджаном, - рано потерял горячо любимую жену и, в противовес расхожему мнению о распущенности восточных сатрапов, будучи однолюбом,  гарема,  не держал, что, хоть как-то примирило меня (завистливого) с канувшим в лету высоко нравственным старцем и его совсем не сказочным  временем.
       Спускаясь с террас дворцового комплекса,  наткнулись на единственный, как утверждала служительница (в Азербайджане? в России? в мире?) частный и бесплатный музей миниатюрной книги. Среди развешенных по стенам фотографий хозяйки-мецената, запечатленной с известными людьми мировой политики, бизнеса и культуры стояли огромные стеклянные шкафы переполненные изумительными по красоте оформления томиками, книжечками, книжулечьками  шедевров мировой литературы.
     Причем 99% ее – на «великом и могучем» русском языке!
     Что не могло не тронуть души путешественников, о чем, с благодарностью, мы и поведали хозяйке  музея в Книге отзывов почетных посетителей. После чего и продолжили  накручивать туристический  «спидометр» эмоций и  ощущений.
     Но, где-то через час – полтора, я уже спекся.
     Глаза  не различали архитектурные стили, не говоря уже о «временах и нравах»; изумительная лепнина фронтонов и карнизов сливалась в однообразную  вязь;  от бесконечных улочек, переулков и тупичков стали проявляться опасные симптомы синдрома «турыста» Лелика из бессмертной комедии Леонида Гайдая, пытавшегося вырваться к «просторам» набережной и теплохода «Михаил Светлов».
      В общем, экскурсионный слалом  по «старому городу» закончился пересохшим горлом,  дрожанием «руков и ногов»  и резной скамьей,   на которую я и просыпался своими остеохандрозными  костями.
     Да, я – (категорически!),  у нас на «Лидере» (демократия!!) -   отказался ползти на пятидесятиметровую высоту Девичьей башни и слушать там ветхозаветные ужастики о безумной любви, закончившейся,  как известно, первым в истории этого края прыжком женщины  без парашюта. А, безропотные «адмиральцы», как из тюбика – уже однородной массой были  выдавлены на вершину башни мощным поршнем  авторитета и веса В.Б., замыкавшего колонну камикадзе-экскурсантов, откуда и прокричали мне о своем счастье.
     Ну, ну…
     Ко мне же, блаженствующему в тенистой прохладе сквера,  минут через пять, подошла интеллигентного вида женщина средних лет и что-то спросила,  на  английском,  (как она хорошо обо мне думала).  Я лениво,  (как и положено интуристу), ответил, на корявом немецком, с которым,  казалось, навсегда покончил еще в аспирантскую пору. По выразительным глазам и интонации было понятно, что ей что-то от меня нужно, но кроме известного  обращения Кисы Воробъянинова к праздношатающейся публике в Кисловодском парке, типа: «Месье, женеман па сис жур!», - ничего на ум не шло…
      И тут неожиданно выяснилось, что мы оба говорим по-русски. Она была учительницей английского языка, преподавала в 5-7-х классах (зачем-то показала мне детские тетрадки) и, с больным мужем и двумя детьми на руках, вынуждена была подрабатывать уборщицей в школе, писать, неохотно принимаемые, статьи в газеты (показала и их).
      В общем, она попросила денег.
      Надо сказать, что,  где  бы я  ни находился:  и дома, и вдалеке,  ничем, как мне кажется, не выделяюсь в многоликой толпе, - но, просящие денег люди, почему-то безошибочно обращаются только ко мне.
     И я не могу отказать.
     Дома,  до смешного доходит. Бывает, ну,  нету  в кармане «серебра», («бумагу» жалко, у самого не густо), а знакомые бабульки, по дороге домой, уже  «дежурят» у входа в ЦУМ и, уже издалека,  кланяются  как родному.  Приходится, оббегать их длинной дорогой…
      Я  плохо разбираюсь в курсе азербайджанских денег по отношению к российскому рублю и, достав 40 тысяч манат, честно разделил их пополам  с коллегой по цеху, над чем, вернувшаяся с Девичьей башни компания, - В.Б., Питон, Железная Жанна, Галя и  Игорь Квятковский посмеялись-поязвили:  дороговат,  получился отдых в сквере на скамейке - рублей под 150.
     Но мне не жалко!
     Азербайджанцы, как и россияне, в основной своей массе живут небогато. Но, что особенно больно видеть, - так это пожилых женщин, просящих подаяние, - это при кавказском-то менталитете с их многовековой традицией глубокого почитания  стариков!
     Обезноженные от усталости, из последних сил спешим к вожделенной прохладе катакомб экзотического ресторанчика  «Караван-сарай», - обустроенного в действительно раскопанном археологами в 1973 году  караван-сарае XV-XVI века. Спускаемся туда по длинной, выложенной огромными булыгами, лестнице, под аккомпанемент местных мелодий, печальных и расслабляющих, бесконечно наигрываемых тремя немолодыми музыкантами.
      Все ниже и ниже.
      Во мрак и холод.
      Наконец мы на самом «дне» – культурный слой средневековья. С современной барной стойкой, алкогольными прелестями цивилизации и соответствующей подсветкой!
      К счастью, это единственное, что связывает нас с минутным прошлым. Здесь так прохладно, что нет необходимости в искусственном охлаждении воздуха. Своды потолка высоки и  теряются в полумраке огромного помещения. Сидим, кто в креслах, кто на широком, с резной спинкой и подлокотниками диване с многочисленными валиками и подушечками. Пьем  «среднее» местное пиво. Потом очень неплохой кофе.
      Тишина.
      Никто и ничто не мешает нам.
      Мы скрыты от всех и вся огромной толщей камня  и времени.
      Блаженство.
      Нет, - кайф!
      Уже стемнело, когда  расслабленные и умиротворенные,  мы прощаемся с замечательным местом отдохновения души и тела,  в молчании, боясь потерять хорошие ощущения,  спускаемся к морю, к набережной. 
     И, тут же вляпываемся  в «историю».
     Вдоль  набережной собралось все Баку, движение по трассе закрыто, скоро должны появиться кортежи глав государств  Грузии и Турции. Везде полно полиции и военных. Много машин спец назначения в сиреневых и желтых отблесках мигалок. Не предавая особого значения всей этой суете - скорее бы домой, на яхты, -  Питон с телескопическим штативом на плече, похожим на гранатомет, Галя с видеокамерой, все мы, - живописной группой в удобном  для нас месте начали пересекать улицу…
      Что тут началось!
      Со всех сторон к нам рванула целая толпа в униформе, – глаза, лица, бляхи, ботинки и дубинки  стражей порядка, - подмигивали, мигали и моргали алым, красным и бордовым предупреждающим! огнем, а огромный  тридцатиголовый раззявленный в крике рот готов был уже заглотить нас вместе со штативом, камерой и всеми нашими пожитками!! Но тут взвыли спасительные сирены машин сопровождения кортежа и, девятый вал «законности и правопорядка» резко изменил направление, отхлынув назад, к трассе, чем  мы не преминули воспользоваться, шмыгнув в спасительную темноту аллей…
      Уф!
      Вау!
      Вот это да!
      За нами даже не гнались, очевидно,  устав бороться с  известной журналистской беспардонностью многочисленных съемочных групп   работающих сегодня  тут и там.  Я же, между прочим,  подумал, -  спасибо  спецназу,  сработавшим профессионально, - а то в темноте, в суете, да  «на нервах» от бесконечных «накруток»,   страхующего себя начальства, могли бы, и шлепнуть сгоряча,  откуда не возьмись свалившуюся перед носом машин глав государств компанию  и Питона с гранатометом!
      Встречая в этот вечер на «Адмирале» наших новых Бакинских друзей- яхтсменов, по этому поводу много шутили и смеялись…

19.09.2002. Четверг.

     День отхода.
     Заказали закрытие границы на 15.00., отдаем швартовы в 16.00.
     С утра Андросов (от «Адмирала») и Кэп Ларик (от «Лидера») с частью  экипажей занимаются закупками продуктов,  что сделать в незнакомом городе проблема, поскольку набрать их нужно, особенно свежих овощей,  дней на восемь - десять, чтоб хватило до Астрахани - в Энзели на дефицитную  валюту много не накупишь.  Здорово помогают ребята из КАСПАРа, - выделяют микроавтобус с местным водителем-азербайджанцем,  у которого везде «все схвачено»!
     В.Б., Квятковский,  Галя и я едем в министерство по делам молодежи, спорта и туризма к  Абульфасу  Караеву. Визит оказался во всех отношениях плодотворный: во-первых, передали официальное послание Главы Администрации Астраханской области А.П.Гужвина президенту Азербайджанской Республики  Г.А.Алиеву и обменялись памятными сувенирами; во-вторых, была позитивно воспринята и обсуждена идея о совместном строительстве на верфи ЗАО «Ривмар» парусно-моторной учебной шхуны, предназначенной для круглогодичной морской практики российских и азербайджанских курсантов на Каспии; в третьих, достигнуты договоренности о возрождении некогда популярных на Каспии яхтенных состязаний “Золотой Нактоуз” и о внесении международных яхтенных гонок  в национальные  календари  спортивных состязаний; и, наконец,  юные   азербайджанские   спортсмены    были  приглашены  в   Астрахань на заключительный этап 11-ой  Всероссийской «Нижневолжской регаты», которая  будет проходить в начале октября  этого года.
    В.Б. доволен, мы, – тем паче.
    Прощаясь с Баку, по дороге в порт зашли в симпатичное, совсем уж европейское, (по ценам, особенно),  кафе «Моцарт». Сидим за столиком, выставленным, среди других, прямо на тротуар, попиваем, каждый свое и глазеем,  на прогуливающуюся по улочке публику. Подошла пожилая нищенка.
      Русская!
      Первая,  встретившаяся на Востоке,  в таком печальном амплуа, наша землячка. Глядя в ее скорбные глаза,  не верится, что для многих нищенство -  стало профессией. Конечно,  собрали «деньгов»  и ей.
     До отхода осталось пять часов и я, заняв у В.Б. местных тугриков (вот как аукнулась щедрость у Девичьей башни) спешу побродить по магазинам в поисках сувениров своим  домашним. Пока брожу и гляжу,  вспоминаю свой первый опыт общения с местными торговцами.
      Это нужно оставить потомкам в назидание.
      Как я уже писал, первый раз  посетил, сей благословенный край с миссией культурного обслуживания воинов Ленкоранского пограничного отряда в конце зимы 1980 года, в составе популярного тогда в Астрахани вокально-инструментального ансамбля «Резонанс» из педагогического института. К этому времени мы уже стали Дипломантами Всероссийского конкурса художественного самодеятельного творчества трудящихся и это были не первые гастроли такого рода. В ожидании уходившего ночью в Ленкорань  поезда, нас разместили в центральной, фешенебельной  тогда гостинице «Бакы».
     Надо сказать, что в те далекие времена солнечная республика славилась на весь СССР не только прекрасными и дешевыми овощами и фруктами, но и пользующимися большим спросом, изготовленными  местными умельцами фурнитурой под «фирму», разными там,  пуговицами «Lee», лейблами  «Wrangler» и другими дефицитными примочками, кои я и вожделел приобрести.
     Денег было только-только.
     На пуговицы.
     Не больше и не меньше!
     Наш бас-гитарист  и мой закадычный друг Толя Плужников, парень при деньгах,  напросился, на свою голову, со мною в город. Имея смутное представление о том, где все это можно приобрести, мы двинулись в поход.
     Ярко светило солнце.  Погода была теплая. Настроение,  приподнятое – впереди гастроли, интересные встречи и незабываемые гастрольные приключения!
     И они, начались.
     Прямо сразу.
     Начались с того, что, выйдя из гостиницы, - тут же (колдовство какое-то, честное, благородное слово!)   наткнулись на  стилизованный под старину, погребок с интригующим названием «Вина магаза». Молодостью и здоровьем  так и шибало от нас,  - я  не успел бы дописать эту фразу, как мы уже стояли у стойки. Встречал нас замечательный дядька:  копия грузинский артист Закариадзе из фильма «Отец солдата»!  Пузатый, с улыбающимся, покрытым недельной щетиной, красным лицом и  огромными висячими седыми усами; в длинном, до пола, кожаном фартуке,  бордовой  турецкой феске с кисточкой.
     Как он наливал вино из деревянных бочонков?!
     С пеной через край стакана на мраморный пол.
     Просто так, - попробовать, за копейки. Сначала сухое, а потом крепленое. Каждый раз, вручая на закуску по сосательной конфетке, -  произносил с неповторимым акцентом: «На здоровье!»
     Прекрасное, легкое азербайджанское вино, как натуральный сок. Его хочется еще и еще!      Ровно через два квартала  мы повторили «еще и еще». И не потому, что в молодые года имели уж очень сильное пристрастие к питию (тьфу, тьфу, - Бог миловал), а просто… Просто, ярко светило  солнце … (см. выше по тексту).
      Судя по тому, что произошло дальше, мы основательно познакомились с ассортиментом винных изделий солнечной Республики. Вдруг откуда не возьмись и, прямо из ничего, из воздуха -  перед нами материализовался некто. Человек-мираж. (Копперфильд, не иначе!), извиваясь  прозрачной струйкой сигаретного дыма, расплываясь и вновь собираясь над асфальтом маревом-миражем,  поведал нам гулким голосом, что способен решить все наши проблемы (откуда узнал?), и повел-потащил нас сквозь стены (я же говорю Копперфильд), темными длинными подворотнями - переходами в какой-то подвал, где, почему-то,  предложил нам купить туфли. Толик  заупрямился, - деньги-то у него, ему и платить, а я сразу согласился.
     Модельные, лакированные, на высоком каблуке.
     На ноге сидят, - закачаешься.
     Помнится,  когда нас, с туфлями  за 120 рублей, -  ну, очень серьезная по тем временам  сумма,   выводили из подземелья  на свет Божий, я пытался сосредоточиться на,  колеблющейся и ускользающей в подвальный полумрак,  спине нашего провожатого  и определить, есть ли  у него хвост,  чтобы вовремя на него плюнуть (читал, что помогает от «нечистой силы»). 
     Странно, но  мы оказались в двух шагах от гостиницы.  Дело шло к ужину, на который я и решил принарядиться. Каково же было  мое потрясение, когда я, с первого раза не сумел их одеть.
      Ноги что ли  от долгой ходьбы распухли?
      Подменить не могли  - какой смысл,  к тому же, очень хорошо помню,  после примерки я не выпускал туфли из рук. Еле-еле, чуть ли не с вазелином натянул обнову на конечности и доковылял до ресторанного  столика.
     Это была дорога в один конец.
     Назад я шел в носках, благо по гостиничным коврам, а не уличному асфальту. В общем, долго ли, коротко, продал я эти туфли Анатолию, еле упросив взять, - хорошо у нас размеры одинаковы.
     Но самое главное, их покупку  - а, они мне были нужны? идеальную примерку, - целиком и полностью отношу к искусству  охмурения покупателя, которым местные торговцы владеют в совершенстве - ну, причем тут нектар и амброзия вина, за которые  укоряла   меня жена? 
     А пуговицы я все же купил, когда возвращались назад домой, через Баку. Вот такая вот история…

Тот же день
19.09.2002. Четверг.
17.00. По полудни.

    Так что,  вооруженный теоретически (книжным знанием жизни) и практически (от синяков, и шишек набитых в ней же), учитывая  «особенностей национальной торговли»,  я успешно миновал все ее «подводные камни». Запасшись  азербайджанскими сувенирами для своих  домашних, по дороге в порт  я забежал в пару магазинчиков,  прикупив разных восточных сладостей, семечек и орехов фундук, - приятно в долгом пути делать себе и другим подарки, не спеша, один за другим открывать  эти пакеты и угощаться дарами земли, давно исчезнувшей за горизонтом. По этому поводу вспоминаю, как грел душу и радовал глаз принесенный мной из дома на яхту, собранный женкой и  трогательно расшитый дочкой «лучшему экипажу «Адмирала» от их верных морячек» кисет-мешочек с подсоленными и высушенными черными сухариками.
        Сегодня в бухте свежо, - ветерок метров 12  в секунду  строго с севера, он так и называется здесь  «Бакинский норд», - вообще прогноз на сегодня  не очень: ветер с N-NЕ  с переходом на SЕ,  аж до 25 м/сек,.
        На пирсе у причальной стенки обычная суета. Перед выходом успеваю выйти в астраханский эфир с «Дневником регаты» и коротко рассказать о событиях последних двух дней.
       Тут такой нюанс.
       Передача началась  тогда, когда закрыли границу, то есть сойти на берег, как в прошлый раз и найти удобное, не фонящее соседним железом место, я уже не мог. Во время репортажа, как всегда, никого не видя и ничего не слыша, (да ещё стоя спиной к пирсу) с учетом обстоятельств, – громко кричал в сотовый телефон, расписывая  прелести нашей жизни в Баку.
      В общем,  –  было много пафоса.
      Закончив орать и поставив, в конце три жирных восклицательных знака был потрясен «громом»  оваций  провожающих - их  собралось за моей спиной неожиданно много. Вследствие чего, в смущении и  интеллигентской рефлексии,  как-то прозевал сами проводы. А были объятия через леерные ограждения яхт, последние слова напутствия и подарки на память для каждого экипажа: коврики с логотипом Азербайджанского Каспийского пароходства.
     Мы отваливаем первыми. Ставим грот,  стаксель №2 и под  «свежак» бодрым аллюром делаем по акватории Морского вокзала прощальный круг, долго не уходим с палубы  машем провожающим и отходящему от стенки «Адмиралу». Памятуя, каким штормом закончился наш «безграмотный» выход из Астрахани, - все оставшиеся нерастраченными деньги 200-300 манат, - где-то, около рубля  бросаю в море, - задабриваю «батюшку Каспия».
     Надо бы еще рюмку водки за борт…
     Ветер попутный, фордевинд,  но уже в двух кабельтовых от берега, резко усиливается порывами до 16-18 м/сек. и на середине бухты нас начинает захлестывать волной. Волна высокая, тяжелая, с кипенно-белым, срываемым ветром пенным гребнем.  Хорошая встряска после трехдневной «расслабухи» на земле.
      Летим, опять летим  огромной белой птицей,  едва касаясь волны. Корабль дрожит и вибрирует перетянутой струной.  Пытаемся  измерить резвость нашего хода – никак не меньше  10 узлов! Пулей  пересекаем бухту и выходим на траверз острова Нарген.
      «Адмирала» не видно, мы много легче и ушли далеко вперед. Здесь уже открытое море, над ним «знакомая»  дымка из пылевой взвеси с гор. Быстро темнеет, а ветер все крепчает.  Опять шторм - зажилили водку-то вылить за борт.  Осторожный Ларик  решает не рисковать, слишком уж опасен под- и надводными неожиданностями предполагаемый район плавания. Связываемся с «Адмиралом» и сообщаем о том, что собираемся переждать ночь и шторм на  стоянке у острова.  В.Б. поиронизировал по поводу решения Ларика, но они, (железные) следуют  дальше.
      Что ж,  вольному воля…
      Приказы капитана - а, вся ответственность за безопасность плавания только на нем, не обсуждаются.
       Мы  (деревянные)  лавируемся в кабельтове от берега и бросаем якорь в знакомой «затишке».

20.09.2002. Пятница.

     Ночка была бурная…
     Несмотря на то, что мы стоим на «усах», особом креплении к якорю в условиях штормовой погоды, - нас болтало и кидало во все стороны как щепку.
     Хмурое утро.
     Сыро, зябко…
     Небо в низких, слоисто-кучевых, всех оттенков серого  цвета облаках, которые,  кажется,  еще немного и станут цеплять нашу мачту.  Виднеющиеся вдалеке горы, остров Нарген, море, яхта и наши лица примерно в той же  цветовой гамме.
     Айвазовский удавился бы от  такого буйства красок!
     В 7.15 снимаемся с якоря и ложимся на курс 180°. Ветер стих до 10 м/сек. с северо-востока. Даванул таки нас «Бакинский норд»!
     Ветер ровный, не шквалистый, бакштаг, так что бег  у нас   достаточно  резвый.  Сделали   отметку  на    карте:   40° 18’ N, 49° 53’E. 
    До Энзели 175 миль (315 км.), - вроде бы не много, если по суше, а на море…  Никто и не загадывает, когда дойдем. Следуем рекомендованным курсом  №18. Не дай Бог, вляпаться в запрещенный к плаванию 23-ий квадрат, который апокалипсическими видениями стальных конструкций заброшенных нефтевышек,  торчащими отовсюду сваями уныло тянется по правому борту. С «Адмиралом» связи нет, как они там – понесла же их нелегкая искать приключений в шторм.
    Мы входим в южную часть Каспийского моря. Для, непросвещенных,  замечу, (сам  только что вычитал!), что границей между средней и южной частями моря является линия, проведенная от знака Лебяжий Камень на западном побережье моря, т.е. в Азербайджане,    до мыса Куули на восточном, т.е. в Туркмении.  Эта часть Каспия наиболее глубоководна, ибо как повествует Лоция, здесь «в 73 милях от Куринской косы  (39° 00’ N, 49° 10’ E)  находится котловина, наибольшая глубина которой 1025 метров».
      Целый километр!
      Под нами!!
      Я давно заметил, что испытываю, мягко говоря, некоторый  дискомфорт от высоты. Стоя, например, на краю крыши или на балконе верхнего этажа.  С детства стыжусь этого страха. Будучи уже взрослым дядькой,  самоутверждаясь  (конечно подшофе – трезвым не смог бы!)  залез на самый верх пожарной лестницы 26-го этажа высотного общежития Академии государственной службы (см. карту г. Москва, Юго-Западный район столицы) и,  замирая в душе,   от «гибельного восторга» (В.С.Высоцкий) целый час пропел под гитару над бездной  перед рассевшейся на крыше и любующейся красотами закатного неба  компашкой  друзей-аспирантов.
      Так вот.
      От километровой, под собой глубины, - такое же ощущение дискомфорта.
      И пусть эта глубина  скрыта  огромной толщью воды, хотя в этих местах  ее прозрачность  просто  потрясающая, - до 15-17 метров. Я же чувствую себя уверенней и «гораздо веселее», - цитирую Нонну Мордюкову  из  худ. кино «Женитьба Бальзаминова»,   на глубинах от 3-х до 10-ти метров, поскольку высота мачты «Лидера» 18 м.  Если, что – зацеплюсь. Надеюсь.  Хотя, понятно, что и трех метров с лихвой хватит,  чтобы булькнуть «с концами».  В общем, как оказалось, (без передачи другим), – моряк я,  ну, очень каботажного плавания. А, «пилим» мы, чуть ли не посредине моря…
     На горизонте, справа по борту,  виднеется наблюдаемая издалека -  высоты до 400 метров,  гряда Талышских гор,  это юго-восточные отроги Кавказского хребта. Где-то здесь, в туманной дымке,  скрываются оазисы Ленкоранской низменности с богатейшей вечнозеленой субтропической растительностью. В этих местах, - Астаре и  Ленкорани  и Нефтечале,  я тоже бывал в ту же,  памятную поездку по пограничным заставам в феврале-марте 80-го. Особенно экзотичны  здесь  заболоченные участки долины,  с какими-то,   невероятными,  сродни экваториальным мангровым,  зарослями,  так замечательно показанными в весёлом фильме «Айболит – 66»,  где «нормальные герои», - пираты и разбойники - Фрунзик Мктрчан, Юрий Смирнов и Ролан Быков все время «идут в обход».
     Что-то много сегодня    о кино.
     А раз так, продолжу тему в лучших традициях итальянского неореализма.
    Так вот, - народ на паруснике, в большинстве, простой и без комплексов, тяготился теснотой и неудобствами нашего гальюна. Особенно на крутой волне. Поэтому и  придумали   «мон плезир»  -  «мое удовольствие»,  так, если не ошибаюсь, назывались версальские беседки для уединенных дум разных там Людовиков. У нас же - отхожее место гениальной простоты конструкции. Обыкновенный спасательный круг, кладется на две кормовые штанги катамарана, к которым крепятся межкорпусная сетка.
     И дешево, и сердито!
     И до того ж полюбилась экипажу эта часть катамарана, что некоторых мореплавателей со спасательного   круга  было просто не согнать!  Оно и понятно: пленэр, 180° обзора горизонта, чистый воздух, легкий морской бриз,  ласковая каспийская волна, - и дары примет, и чресла омоет. И все было бы хорошо, пока очередной путешественник, вставая, не сронил в волну с сиреневых от «залипания» с кругом бедер,  «средство спасения утопающих».
     Были шумные разборки.
     Я в них  не участвовал, поскольку из-за врожденной стыдливости, не мог превозмочь себя и мучился интеллигентскими  комплексами в духоте и тесноте  обыкновенного судового гальюна.
     Юрич и Димка с самого утра занимаются «Нептуном», в который (сотый!)  уже раз,  разбирая и собирая его старые кости. Конструкторы мотора явно погорячились,  присвоив ему столь громкое имя - может, поэтому родная стихия и не принимает его? Нервы у мужиков, что причальные канаты, я бы со своим холерическим темпераментом  выкинул бы его давно. Но, как говорится: «Бодливой корове Бог рога не дал».
      Не буду утверждать, что с техникой я на «ты», хотя первую в своей жизни  специальность - после завала во вступительных экзаменах на истфак нашего пединститута, получил на ремонтно-механическом заводе №1 треста «Южводстрой», где вырос,  аж  до третьего разряда в номинации «слесарь-сборщик».
      Бригада так рьяно взялась за трудовое воспитание худенького,  интеллигентного вида очкарика, что вместо положенных трех месяцев «учебки» мурыжила меня всех шесть! При этом,  получая за меня, кроме, выдаваемых  на руки 40-ка рублей «ученических»,  совсем уж взрослую мою зарплату: за постоянные сверхсрочные авралы, работу по выходным и т.д.  И при этом,  щедро угощая меня, с моей же зарплаты,  - ритуальной ежедневной  «соточкой» с устатку, - «рабочий класс, он тоже выпить  не дурак».
     Не могу  сказать, что,  подметая  сборочный цех, вывозя заводской  мусор, перебирая всякую гниль на овощной базе, куда попадал гораздо чаще,  чем все остальные «члены трудового  коллектива», в общем, занимаясь работой «разной и всякой», - не требующей специальной квалификации, я не  задумывался над этой затянувшейся «школой».
     Задумывался, и очень.
     Но относил, сей  нонсенс  к  врожденной своей тупости в области высоких технологий откручивания гаек, каждый раз, увещевая разгулявшееся самолюбие примерами из великой русской литературы, в частности, памятными уроками горьковских «университетов». Но на ум, почему-то чаще приходили невеселые перипетии из жизни  «в учениках» чеховского Ваньки  Жукова.
     И о чем только не думается, не вспоминается в долгом путешествии…
     Под  «занавес»  дня все мы стали свидетелями бесподобной картины: горизонт вокруг нас на 360° плотно укутан иссиня-черными тучами уже смазанными кое-где косыми  мазками дождя и только  наш парусник, через разверзшееся  прямо над нами аквамариновое  «око» неба,  будто куполом покрыт  золотыми нитям солнечного света. В его  лучах трепещет и  бьется на ветру, яркий триколор новенького российского флага весело  контрастируя с, в общем-то, мрачноватым настроением природы. Что я и пытался  (безнадежно) запечатлеть для истории своим «Кодак премьером».

21.09.2002. Суббота.
                «Надоели
                карты, румбы,
                шепот девичий – во сне.
                Надоело скалить зубы
                С мужиками на волне…»
                Геннадий Пикулев, хороший,
                наш астраханский  поэт.

      Что есть, то есть…
      Все-таки  идет 18-ый день похода. Сказывается  физическая, и, особенно,  психологическая, эмоциональная усталость: коммунальность и теснота нашего быта, до боли знакомые лица, до оскомины надоевшие шутки. А все потому, что это дорога   еще «туда», а не «оттуда», которая, как известно и короче, и веселее.
     Раннее утро. На вахте переполох, -  катамаран «рыскает» и плохо слушает рулей. Начали разбираться и ахнули, - ночью мы потеряли  полутораметровое перо правого руля.
    Как ножом срезало!
    Это открытие не добавило ни энтузиазма, ни настроения. Ремонт такого рода в условиях моря  невозможен, а это значит, что до порта Энзели мы будем следовать с удвоенной нагрузкой на  левый руль, который, тоже ведь,  «не железный».  Опять нам аукаются шторма, да непогоды. В таких условиях движения требуется удвоенное внимание и осторожность рулевой вахты. От напряжения, кажется,  начинает густеть воздух. Хорошо, хоть погода прекрасная, солнце, спокойное море. Идем фордевинд  при ровном  ветре с севера, 6-8 м/сек.,
     Нужно, что-то делать и как-то снимать  «напряг»…
     Вместе с «Композитором»  завариваем душистый чай («Липтон»? “Пиквик?» “Принцесса Нури”?  - никакой рекламы!)  и подаем вахтенным, - Кэпу  Ларику и Виктору -  «Каравану».   Доброе слово и кошке приятно, а тут такой чай. Рекомендую, кстати, как  хорошее антистрессовое средство.
     Юрич, в очередной раз пытается завести мотор, штатно прикрепленный рядом с утерянным  «кормилом» на правом поплавке  с единственной целью, - подруливая им, помочь  катамарану при  лавировке.
    «Нептуну» наши страсти  «до фонаря»:  хочет, - работает, хочет, - нет.
     Вдвоем с Ярославом химичим на камбузе. Как же нужно изгаляться, чтобы приготовить нечто, из банальной тушенки? Перво-наперво  провели ревизию наших сусеков. Нашли под сланями банку маринованных огурцов,  завалившуюся  еще в начале похода за мешок с сахаром - иначе бы ее давно уже сметали, и, «голь на выдумки хитра»,  я готовлю «азу по-татарски». Правда, не в каноническом исполнении, с обжаренным во фритюре картофелем, расход которого огромен, в основном из-за  порчи  высокой влажностью, а с рисовым гарниром. «Композитор» укрепляет авторитет камбуза огромной кастрюлей фруктового киселя, так  полюбившегося экипажу,  - благо накупили его целый короб!
     Дабы  отвлечься от прозы рабочих будней, -  позволю себе немного,   о высоком.
     О местной экзотике.
     Ведь мы  на самом юге Каспийского моря.   
     Южное побережье, как я вычитал в умных книжках,  на всем протяжении окаймлено горным хребтом Эльбрус, средняя высота которого около 2000 метров. Кое-где горы приближаются к береговой линии на 1-3 мили, а местами удалены от нее на  15-25 миль. Самая высокая гора  этого хребта называется Демавенд, она конусообразной формы и ее заснеженный пик,  5632 метра над уровнем океана, как и всю гряду, мы можем  обозревать при чистом горизонте прямо по курсу. Кстати, знаменитая эта вершина  была покорена астраханской  командой  Клуба путешествий и спортивного туризма  «Открытый мир» в прошлом году. А в этом, незадолго до нашего похода, в мае – июне  пала под натиском астраханцев  вторая по высоте гора Ирана, - Сабалан  - 4820 м.  О путешествии наших земляков в земли загадочной и прекрасной Персии повествовало репортажами с места  событий  наше  радио «Абсолют – Хит ФМ».
     Полистайте Лоцию Каспийского моря и убедитесь в правоте увиденного нами:  «южное побережье моря очень живописно. Прибрежная   полоса и склоны гор…  покрыты лесами, кустарниками, плодовыми деревьями, чайными плантациями и рисовыми полями. Теплый и влажный  субтропический климат  этого побережья способствуют произрастанию разнообразных пород деревьев, из которых наиболее ценными являются дуб, самшит, железное дерево…  Леса северных  склонов хребта Эльбрус местами образуют субтропические дебри. Здесь много заболоченных участков. В условиях сильной жары и влажности мириады комаров и москитов делают эти леса рассадником малярии, являющейся бичом иранского населения».
      Не успел осмыслить прочитанное,  как заграничный кровососущий гад впился в шею возле уха. Вот те на…
      Из животного мира в предгорьях в Иране обитают разнообразные копытные: «джейран, козерог, иранская лань, горный баран уриал, бородатый козёл, муфлон, кулан, обыкновенная газель, кабан. Из хищников встречаются леопард, гепард, камышовая кошка, манул, шакал, волк, полосатая гиена, каракал, реже - гепард и мангуст».
     Географические экзерцисы мои были грубо прерваны актуальной информацией:      мы, уже в Энзелийском проливе  -  на подходе!

Тот же день.
21.09.2002. Суббота.    
16.00. В двух шагах от катастрофы.

     Траверз порта Энзели.
     Горы в этом месте милях в 20-ти от береговой полосы и город, в котором нет  построек выше третьего этажа,  долгое время визуально никак не просматривался на фоне 10 - 15-ти  метровых   песчаных  дюн. Наконец разглядели маяк Энзелийский, и, прикрывающие вход на внутренний  рейд,  два каменных мола. Вот, как раз между ними, в узкую горловину мы и должны проскочить, как «верблюд в игольное ушко»
     Чтобы войти в порт, нам необходим лоцман.  В нашем экипаже - разговорный  английский,   примерно на уровне  апробированного мною   в Баку   немецкого,    посему  переводчик нашей делегации  Железная Жанна  с «Адмирала»  уже  стоящего  в порту  -    по 16-му каналу  через позывной «Бендер Энзели» запросила для нас  лоцмана.
     Завели-таки «Нептун».
     Внешний  рейд  с мутной, желтовато-гепатитного  цвета водой от взвеси выносимой сильным течением реки и эти  горные потоки ощутимо давит на катамаран.
      Аж, дрожью его, бедного,  пробирает.
      Иранский лоцманский катерок лихо развернулся перед нами и, показывая легкую дорогу, кроит форштевнем залив впереди нас, метрах в двадцати.    Ползем за ним с полным парусным вооружением, благо ветер в корму, помогает, и все равно -  мотор, хрипит-надрывается, еле справляясь со встречным течением реки. Ну, еще чуть-чуть…  Ну…
     Блин!
     За пятьдесят метров до входа!!
     Мотор вырубается!!!
     Сильный ветер в корму прет  нас в порт, но встречное течение мощнее, оно и разворачивает лагом плохо слушающееся,  без одного руля, судно и мы, не вписываясь в узкую горловину входа, как в замедленной съемке, сваливаемся правым бортом на устрашающего вида клыки волнолома!
      40 метров.
      30 метров
      20-ть!
      Полное бессилие остановить этот кошмар… 
      Иранцы, пошли им Аллах  здоровья, почуяв неладное, с разворота, берут нас под борт, отжимая от близких уже каменюк, каждая из которых, в треть нашего катамарана. Цепляемся за  лоцманский катер  на «кукан» и в парадном, кильватерном ордере, «торжественно» входим на  внутренний рейд.
     Уф!
     Даже думать не хочется, что могло бы случиться  минуту  назад…
     Иранцы приветливо улыбаются, наши (с пережитого!) просто лучатся счастьем, семилико отражая приязнь своим спасителям: «Freindschaft! Friendchip!  Дружба!»,  я же утираю холодный пот.
      В акватории порта, простирающейся  от основания  восточного мола до моста Казиан, соединяющего остров Мианпоште с предместьями города Энзели – Казиан, очень оживленно. Всюду снуют огромные, 8-10-ти местные лодки под  двухсотпятидесяти сильными  «Ямахами» и «Судзуками», переполненные молодыми, весело приветствующими нас, людьми. Уже в сумерках швартуемся у портовой причальной стенки, впереди, метрах в тридцати, у автомобильного моста стоит «Адмирал». Они  пришли днем, обогнав нас на 6 часов,  и уже могут разгуливать по территории порта, так как прошли  погранично-таможенный  контроль.
      Мы,  в ожидании досмотра, переговариваемся со счастливцами, обретшими земную твердь, и  всеми «фибрами» души и тела вбираем в себя незнакомый мир.
      Все непривычно: и запахи, и звуки. Что-то еле уловимое, пряное, под протяжное,  радиофицированное пение муэдзина с невидимого пока глазу минарета.
      Как нам сообщили с берега, сегодня национальный праздник, день рождения имама Али, - вот откуда столько веселых лиц и веселящихся, правда, в большинстве, мужских компаний на, закладывающих крутые виражи,  лодках. Иранцы лихо водят  свои  деревянные кораблики, - под 50 км. в час,  не сбавляя скорости  на повороте, точно вписываются в довольно узкий и низкий свод пролета старого, постройки начала ХХ века, моста. Видел  даже группу пляшущих  молодых людей и, по-хорошему позавидовал - при их то религиозных запретах на употребление алкоголя, такому  неподдельному  выражению радости и веселья.
      Наше приподнято-праздничное, связанное с завершением высокой  миссии,  настроение было немного остужено  - раздражением (оторвали от праздника?) недоразумением протокольного порядка, - некоторой прохладностью приема кем-то из портового руководства, встречающих нас на пирсе. Дело в том, что досмотр катамарана задерживался из-за того, что из города не прибыл местный переводчик. Тогда В.Б. предложил воспользоваться услугами  нашего, - тем более что Железная Жанна до сих пор прекрасно  справлялась с этим делом.
      Встречающие, вроде бы не возражали.
      Экипировав Жанну, сообразно нормам национально-культурной традиции принимающей стороны  в, длинную, до колен куртку, прикрыв голову платком, а ноги темными брюками, отправили  к местному начальству, прогуливающемуся у катамарана.
       Ее спросили: «кто она»? и после того, как она представилась, окинув пристальным, с ног до головы, взглядом “завернули оглобли”, высказав сомнения  в ее профессионализме!?
     Вот так-так…
     Конечно, Восток, - дело тонкое, но ведь и территория международного, с соответствующей юрисдикцией,  порта не спецшкола для трудновоспитуемых иностранцев. Да и что мы сделали не так? В чем прокол?!
     В общем, придется потерпеть  еще час - полтора  без суши.
     Ничего.
     И не такое терпели.
     Пока терпели, узнали от  «адмиральцев», что они, по выходе из Баку в штормовую ночь, все-таки вляпались в запрещенный к плаванию 23-ий квадрат, и как В.Б., почуяв неладное, включил  локатор - в ночи-то не видно «ни зги», и увидел в зеленых сполохах отражения…  Смерть… Повсюду смерть!
     Как их вынесло на чистую воду!?
     Через торчащее отовсюду, накрываемое волной, ржавое железо?
     Есть Бог на свете, есть!
     Наверное, в такие моменты  у мореходов «надрываются»  сердца  и появляется первая седина.   А, рассказано было все,  между прочим, со смешком…
     Дождались,  наконец,   погранцов и таможню с переводчиком-мужиком. Помариновали они нас, помариновали и отпустили все грехи.  Этот довольно нервный для нас день закончился ужином на «Адмирале», где мы скромно  отметили  день рождения В.Б.   На  такого рода  мероприятиях, -  в  походе, далеко от родных и близких, совершенно по особому согревают душу  заботливо и загодя приготовленные женой и детьми подарки, которые мы, наряду с другими знаками внимания, вручили имениннику.
     День рождения получился грустным.
     «О, русская земля! Ты уже за холмом…»
      И очень давно!  (из наблюдений)

22.09.2002. Воскресенье.

        Этот день в Иране рабочий, что с учетом наших проблем с рулями очень даже хорошо. Но, с  утра, - рули подождут,  мы  спешим через всю территорию порта к месту стоянки российского сухогруза «Дагестан» с капитаном которого В.Б. уже успел познакомиться  и предусмотрительно договориться  насчет помывки экипажей. Последний раз, не считая  морских водных процедур, мы «омывали» тела в Баку, ровно неделю назад.
      Так что,  чрезвычайно актуальная проблема была решена в одночасье этого раннего утра.
     С каким же наслаждением подставляли мы под водопады пресной воды свою просоленную морем, выдубленную ветром и солнцем шкурку!
      Как блаженствовали  под этими струями…
      Беря во внимание перерасход пресной воды - наиболее сознательная часть экипажей (в единственном моем лице)  от предложения усладить души сауной –  отказалась.
      После «очищения» тела в приподнятом душевном состоянии наша делегация была препровождена  на завтрак в портовую столовую, где за высокой деревянной ширмой, - дабы не смущать своим видом правоверных,  мы, и вкусили первые прелести  восточной кухни.
      Из прелестей больше всего запомнился необыкновенного аромата и вкуса чай, который мы постеснялись попросить больше двух раз.
     А жаль.
     Андросов Вован, Ларик и Юрич после консультаций с иранскими мастерами по поводу починки деревянного руля пришли в уныние, - ремонт по их прогнозам дня на три...  Но надо было знать наших мужиков. Получив на «Дагестане» (спасибо капитану – Олегу)  лист металла и несколько труб, астраханские «левши» при помощи местного сварочного аппарата и непереводимой игры слов, за три часа «сварили»  новое перо руля! От, бьющей через край энергетики этих русских и мелодики незамысловатых средств экспрессивно-эмоциональной окраски речи, - портовые работяги,  сначала впали в  транс, а затем, придя даже в некоторое возбуждение, высказали через владевшего русским языком инженера свое  восхищение скоростью и качеством  работы.
      Но, как теперь установить эту железяку?
      Кэп Ларик для того, чтобы максимально приподнять корму и в надводном  положении  закрепить новое перо руля, - всю многоголовую братию «Лидера» и часть экипажа «Адмирала» загнал на нос правого поплавка катамарана. Корма приподнялась. Но не на столько,  насколько  мы рассчитывали после «плотного» завтрака. Посему, устанавливая 40 кг. железное  «перо» с Юричем и Димоном,   Ларик вдоволь еще и нанырялся в мутной воде реки. К слову отметить, совершая утренний туалет, предпочитаем  - не очень свежую воду из собственных запасов, такого рода  проточной - речной.
     Чем, конечно, запасы  скоренько изничтожим.
     И  надеемся на щедрость хозяев…
     К этому времени возле наших яхт, в ожидании прибытия городского руководства, щелкая затворами  фото и видеотехники, собрались представители местных СМИ. Дабы не терять времени - вся делегация собралась в одном  месте, - нас просят попозировать. К обоюдному удовольствию, под  молниевыми вспышками камер мы  так преуспели в этом, что в угаре «энтузазизма»  чуть не обломили нос катамарана. Благо на «Адмирале» начался официальный прием, и вся съемка переместилась туда.
     Надо сказать, что у большинства членов нашей делегации нет дорогих иранских виз,  и мы  постигаем  незнакомую страну   самым простым способом, -  наблюдая жизнь порта и города, куда  через,  протоку реки, - спешат по мосту, останавливаясь поглазеть на наши яхты, множество людей. Так что, вниманием мы совершенно не обделены. Причем, самого широкого диапазона:  от настороженно-пристального, - со стороны одетых во все черное солдат внутренней охраны порта, до любопытно-приветливого, -  со стороны отдыхающих на  реке людей.
     Попытаюсь систематизировать свои впечатления.
     На другой стороне протоки, прямо напротив нашей стоянки, группа молодежи  на байдарках играет в водный  баскетбол, лопастями весел ловко забрасывая мяч в корзину.  Услышав наши одобрительные возгласы и восторги по поводу меткости некоторых игроков, а я,  вообще, видел такую игру впервые,  обе команды подплыли к катамарану и,  на ломанном английском, начали с нами общаться. Пока мы  активизировали свою память  в области английского,  возле наших парусников, взвизгнув тормозами,  остановилась машина с мигалками, откуда вышли бородатые дяденьки (корпус стражей исламской революции?!) и, молодых людей на байдарках,  как  ветром сдуло.
      Да-а, порядочки здесь, но, как говорится «в чужой монастырь со своим уставом не лезут»…
      На мосту какое-то столпотворение.  Местные военные проводят учения: мужики, в черных, обтягивающих костюмах аквалангистов, попарно и синхронно сигают с моста в  реку. Высоковато лететь. Метров 5-7.  Зачем?…
      Батюшки мои! А это что?! Длинной вереницей мимо нас следуют в море старенькие, шестидесятых годов постройки  МРТ-эшки (малые рыболовные траулеры)  советского производства. Вот это встреча! Как  привет с далекой Родины…  Морячки дивятся на нас – мы на них, Приветствуем их и желаем взять хорошей рыбки. Кстати, в Иране, на Каспии, практически нет браконьерства – очень суровые законы…
      Снующие  везде с самого утра   лодки, возле нас,  как правило, замедляют ход, народ машет руками, кричат что-то приветливое,  фотографируют, снимают на видео, напрягая такими «вольностями» солдатиков на пирсе. Какая-то, женщина,  с  лицом европейского типа,  в национальной одежде, покрытая черным «хеджабом», даже крикнула нам: « I love you!».  Бог ты мой, как приятно видеть и слышать  такое проявление человеческих чувств  здесь, вдали от Родины. Так что к середине дня, любую проплывающую лодку с пассажирами, мы  уже дружно приветствовали: «Салам!»
     За что и нарвались.
     Худой, в седой щетине, не первой молодости дядечка, с колючими, злыми глазами, сидящий в лодке позади шестерых закутанных с головой женщин, пристально глядя на нас, выкрикнул что-то неприятное и плюнул (!) в нашу сторону.
     Что мы ему сделали?
     Аллах  ему судья!
     Как-то не просто все, сложно в этом мире и некий дискомфорт бытия уже начинает ощущаться…
     Ближе к часу дня нас пригласили за знакомую деревянную ширму отобедать. Первого блюда не было, а были вареные цыплята - каждый с хорошую курицу и потрясающий, искусно, - зернышко к зернышку, сваренный «ханский»  рис с восточными специями.
     И, конечно, мы попросили великолепного, душистого  чая.
     За обедом В.Б. рассказал о визите местного руководства на «Адмирал». Самое главное мы уже сделали, - передали обращение руководства Астраханской области губернатору провинции Гилян. С благодарностью были приняты  наши знаки внимания, - сувениры и подарки; произошел обмен мнениями, по поводу перспектив яхтинга в этом регионе. Так что можно уже потихоньку собираться домой.
      По возвращению, разморенные и расслабленные обедом, сообразно древней и замечательной традиции Востока, мы только-только расположились к послеобеденному «кейфу», как нас   стряхнуло с сеток катамарана   многодецибельным воем сирен и корабельных гудков.
       Съеденные за обедом цыплята, чуть не выскочили из нас,  вместе с нашими испуганными воплями!
       Когда я вновь обрел  фокус зрения и возможность передвижения в пространстве, то, поправивши прицел сбившейся оптики (по пять  диоптрий на каждый глаз), заметил нездоровое оживление и беготню на нескольких судах местного ВМФ, стоящих на противоположенной стороне реки.
      Орало оттуда.
      Минут 10-ть.
      Беспрестанно.   
      Подумалось о нехорошем. Мы,  вообще-то  «не в курсах», - что за  последние 3 дня в мире произошло. Связи-то, с домом нет. В самом порту,  как будто все спокойно. Напряг.  Чуть позже прояснилось: вроде бы сегодня День армии и флота и они,  таким образом, поздравляются.

22.09.2002. Воскресенье.
Вечер.
23.09.2002. Понедельник.
Ночь.
     Этот вечер В.Б., Игорь Квятковский, Галя и я провели у гостеприимного капитана «Дагестана» Алефа-Олега. Кэп по национальности казах, - рослый мужчина со светлыми глазами и  волосами, широкоскулым, почти  славянского типа лицом.
     Никогда таких казахов не видел.
     Но ведь еще Шекспир говаривал устами отечественных переводчиков: «Есть много,  друг Горацио, на свете, - чего не снилось нашим мудрецам…».
     Капитан огромного сухогруза, проплававший с четверть века по всем морям и океанам,   назвал нас, «грозных победителей пространства», сунувшихся  в Каспий, да еще осенью, -  «камикадзе»  и порассказал об этом  «озере» многое, чего не прочитаешь ни в одной книжке. И о коварстве каспийской волны, накрывающей оттуда, откуда не ждешь; и  о ее  невероятной,  под 200 метров,  длине,  ломающей суда,  как спички; и о разной судьбе моряцкой:    и  о многих   громких  случаях  «широко»  известных  в  «узких» кругах.  В общем, стращать  он нас не стращал, - я,  даже, на какое-то время, возгордился, -  вот ведь, куда дошли! Но, в  час ночи, возвращаясь на яхты через бесчисленные завалы разносортных грузов  огромными терриконами заполонившими  порт,  подумалось: « а ведь, до дома нам, напрямую, без заходов в порты целых 620 морских миль (1116 км.).
     Если все будет «тип-топ»!
     Если будет…
     Грустные думы мои прервала, вывернувшая  из-за пакгауза,  ночная смена, человек  двадцать рабочих, которые, разглядев нас в тусклом свете фонарей, все,  вдруг, стали возбужденно жестикулировать руками, обращая к нам и нашей единственной женщине какие-то очень важные и нужные для дела слова. «На всякий пожарный» В.Б. с Галей и мужиками двинулись вперед. Я же  бредущий,  в глубоких раздумьях  последним, - (на свою голову)  остановился,  пытаясь выяснить:   в чем,  собственно, дело? На краю света, в темноте ночи, да в окружении незнакомых, явно раздосадованных чем-то людей, - чувствуешь себя, мягко говоря,  не очень.…  Наконец, пожилой иранец, на  ломанном русском языке объяснил, что нашей женщине, одетой  в джинсы и футболку, с непокрытой головой ходить, здесь так  не подобает!
     Вот тебе и территория международного порта с соответствующей юрисдикцией!!
     А ребята уже метрах в двадцати…
     Не то, что б я уж очень испугался, - реакция окруживших меня людей  была не агрессивной, но, тем не менее, услужливая память,  быстро подобрала самые нужные английские, в моей немецко-туго-думающей голове слова: «I am sorry!»  и «Excuse me!», которые повторил с разными интонациями раз десять, а затем, стараясь не потерять «лица»,  энергичным шагом двинулся догонять отряд,  не заметивший  «потери бойца».  Галдеж за спиной уже стал  стихать, когда меня догнал знакомый старик и, показывая рукой в направлении нашего движения, несколько раз произнес: «Polis! Polis!».
      Спасибо ему!
      Мы скорректировали вектор движения и избежали еще больших неприятностей,  хотя, куда уж больше. Только мы успели вбежать на «Лидер»  - уже территорию России, как с двух сторон взвизгнув тормозами, подкатили знакомые «тойоты» с мигалками и страшненькими бородачами, очень смахивающими на клонированных «Карабасов Барабасов». Тут же, - откуда ни возьмись, появился начальник порта.
     И переводчик.
     И солдаты охраны.
     Такое впечатление, что нас беспрерывно «пасли»…
     И что мы такого сделали и почему так много шума?  Неужели только из-за Галиного, ну, очень скромного, даже по европейским меркам вида?!
    Или только потому, что мы шли по территории порта в  час  ночи?!
    Или прав Р.Кипплинг:  «Восток это Восток, а Запад это Запад и им никогда не понять друг друга»…
    А,  ведь только сегодня  утром все «лидерцы»  видел  женщину, в местной черной одежде, совершающую в одиночестве, (лодочник не в счет) водную прогулку и  спокойно курящую на людях!
     А, может просто то, «что позволено Юпитеру, не позволено быку»?
     В общем, после получаса объяснений и извинений (за что?) – местный народ разъехался. Мы же долго и нервно «перетирали» случившееся, а  В.Б. заметил, что Галя, бывавшая уже здесь и знавшая об этих «заморочках»,  должна  была одеться соответственно, и  что лет пять назад этот инцидент неизвестно еще чем мог закончиться. На что Галя  ответила…
     Не будем уточнять, что ответила Галя,  хотя бы ради «мирного сосуществования двух стран».
      Вспомнилось, как после долгого, многомесячного плавания, одного моего товарища  дома встретили маленькие дети: «Папа, ну как  твоя кораблятская  (от «корабль», конечно)  жизнь?»
     Уместный ныне вопрос.
     Ночь   на удивление, для этих южных краев, зябкая, - туманная и сырая. С гор наносило совсем уж осенним холодом. Посидев еще с пол часа, В.Б., Квятковский и Галя,  укутавшись с ног до головы – видны только глаза, чтобы не было понятно, – где мужчина, а где женщина, отбыли на «Адмирал».
     Да-а.
     Пора домой, пора…
     Уже около трех утра, как-то не спится после пережитого и я, обожающий туман и осень не ушел с вахтой, спрятавшейся от сырости в кают-компании, а остался  на палубе катамарана.
      Потихоньку успокаиваюсь. 
      В одиночестве, да в ночи хорошо думается.
      О разном.
      Например, о том, как много стало сумятицы и  суеты в нашей городской жизни. С надрывом жил и бесконечной гонкой  за кем-то или чем-то.
     И о том, как мало остается времени  для того, чтобы побыть наедине с собой, со своими, мыслями, не ангажированными в семейные, детские, родительские, супружеские, дружеские и еще Бог весть,  какие проблемы.
     И о том, что загнанные обстоятельствами, приземленные бытом, оскверненные вещизмом, - мы перестали смотреть в небо - да, его и не видно в городе!  Мы перестали выпускать туда душу, погулять, попастись на свободе, на приволье. Отчего душа так часто  пребывает в меланхолии и наказывает грешное наше тело всякими болячками.
      И еще о том, что уж очень много вокруг людей совершенно равнодушных к первозданной красоте природы, просто, - утилитарно и прагматично использующих ее как дойную корову. Неудачное сравнение, - о последней  у нас,  хоть, через пень-колоду, но заботятся: как-то кормят и поят! А ведь вся прелесть природы, ее бесконечная гармония, существовавшая всегда и задолго до нашего «посещения земли», и дана нам в ощущениях,  - осязаниях, так сказать, и обоняниях нашим Создателем, как последняя надежда на одухотворение «человеческой» плоти.
     Или это не каждому дано?
     И, вообще,  учит  ли  «семья и школа»   понимать природу и ценить ее.
     Хотя бы из чувства самосохранения?
     А, если нет, то кто должен это делать?
     И откуда в нас эта любовь к природе и прекрасному.
     И это равнодушие к ней?
     К себе?
     Вот так,  в думах «о высоком»  я  и  отправился спать. И через час был разбужен вахтенным, который доложил о странном поведении солдат охраны порта.
      «Тут, значить, такой нюанс» – сказал бы, уже хорошо известный из моего трёпа дорогому читателю Фома Фомич Фомичев. В.Б. – вообще, гуманист и жесткий экологист, - запрещает мусорить в море и заставляет наши  отходы жизнедеятельности и камбузные объедки собирать в мусорные пакеты, с чем я,  совершенно согласен. Прибыв в Энзели,  мы, - по совету портового начальства сложили свой мусор недалеко от  яхт: приедет мусоросборщик и заберет.  И вот,   бравые солдатики,  которых мы развлекали разговорами и угощали сигаретами, распотрошили мусорные пакеты и, художественно так, разбросали все по асфальтированной площадке пирса.
     Включая,  бакинские еще,  бутылки пива.
     Во множестве.
     И пару бутылок из-под водки.
     Интересно, - по своей инициативе,  -  или подсказал кто?
     И для чего?
     Чтобы показать какие мы варвары, что ли?
     Дискомфорт   бытия начинает сгущаться и реально осязаться.
     Ладно… 
     Не поддаваясь на провокацию и дождавшись пока салабоны угомонились в своей  “дежурке”, мы в сплошном тумане пяти  часов утра собрали весь мусор и  пузырьки.  И, даже, подмели пирс. А затем, всю эту гадость, включая, перебитые в мелкую крошку бутылки  спустили за борт, в, не ожидавшую от нас такой подлости и мирно дремлющую,  реку.
     Прости нас Валерий Борисович!
     Что-то много приключений  за одну ночь…

23.09.2002.Понедельник.

      Утром, после ночного  «субботника» В.Б. заказал «закрытие»  границы на 14.00. На самом деле пора домой.
     День для отхода не очень.
     Понедельник.
     Но, ведь, домой! Готовимся, вовсю. На час позже нас  снимаются на Махачкалу наши друзья с «Дагестана».
     Местное начальство, узнав о нашем решении, всполошилось: чего так рано уходим? погостите еще!
      Гм, гм…
      Галя больше на берег не выходит.
      Она придумала свой «ответ Чемберлену»:  одевшись в эластичное трико - «велосипедки», обтягивающее донельзя ее ладную спортивную фигурку, начала  интенсивно занимается физзарядкой, принимая соблазнительные, с точки зрения солдатиков стоящих на пирсе,  позы.   
     Солдатиков качает,  как в девятибалльный шторм. Утренние увещевания с радиофицированного минарета  пролетают мимо их ушей.
     Не до них.
     Солдатики бесятся, но «видит око, да зуб неймет», – Галя занимается спортом на российской территории.
     После прохлады ночи, - с утра жара, градусов под 35. Обычная предотходная суета. Заправляем судовые цистерны пресной водой, а поскольку водяные магистрали на этом участке порта не подведены к пирсу, - полуголые, в одних шортах, раскрасневшиеся от работы и палящего солнца,  облитые едучим потом, мы таскаем воду ведрами, шокируя  своим видом и без того уставших от «непредсказуемых русских» иранцев. Таскать приходится довольно долго, - долить нужно литров по 500 на судно! Есть проблемы и на камбузе, - хлеба в нашем представлении здесь нет, потому в дорогу накупили больших пресных лепешек. Что-то нас не приглашают на завтрак? И с чего бы это??
      Вроде бы все готово.
      Почистились, помылись. Ждем провожающих, - делегацию местных властей и представителей СМИ.
     Пока ждем, портовые строители недалеко от нас  начинают  работы по укреплению пирса, для чего подогнали японского производства кран с высоченной стрелой и начинают  вынимать из воды, вбитые около берега,  про запас, огромные двадцатиметровые трубы,  примеряясь  вколачивать их  рядом с  причальной стенкой. Прямо рядом с нами.
     Зрелище впечатляет.
     Грохот стоит страшный. Ветерком на  палубу катамарана наносит, срывающуюся с мокрой трубы капель,  сыпется старая ржавчина, но мы, всем экипажем  заворожено наблюдаем  за титаническими усилиями людей и техники. Асфальт, старый настил, земля и щебенка понемногу сдаются, и длиннющая труба вгоняется в пирс по самую горловину.
     Но лично меня,  волнует, другое.
    Я, так же как столпившиеся у края пирса иранцы, не отрываясь, слежу за, ювелирной,  в буквальном смысле,  работой крановщика. Своей стрелой со специальными зажимами всего в 30-40 см., он, безошибочно точно, берет за край трубы (толщина, - не более одного сантиметра!), потом  бережно вынимает многотонную махину из воды и начинает забивать.
    Труба стоит в опасной близости от  яхты, и я прикидываю, сорвись с зажимов, -  она точно накроет наш фанерный катамаран и мы булькнем, даже мяукнуть не успеем. Потому каждое  удачное завершение операции, - на «Лидере» встречают понятным на любом языке проявлением одобрения и восхищения классной работой, - аплодисментами. На что ас-крановщик и реагирует, как настоящая примадонна, - в своем видимом отовсюду стеклянном коконе-плафоне приподнимается и раскланивается во все стороны.
      Вот таким  незамысловатым способом   трудовой коллектив катамарана,  больше, конечно, знаками:  большими глазами, мимикой лица, охами да вздохами,  (мы, - им, они, - нам)   укрепляет  международные связи и межгосударственные  отношения.
     Иранцы, во всяком случае, те, которые за эти дни подходили к нам, в общении и  разговорах удивительно тактичны, не экспрессивны (вот тебе и южане), а в лицах, - сдержанности жестов,  особенно, убеленных сединами мужчин, чувствуется достоинство и благородство.
     Что касается  редко  встречавшихся  нам  женщин, могу заметить следующее. Вернее, - мне нечего заметить! Закутанные с ног до головы во все черное, с открытой  узкой полоской  лица,  они никогда не смотрят на мужчин: либо под ноги, либо мимо тебя. И стараются молча и  быстрее пройти мимо.
      Не могу похвастаться особым знанием культурной традиции и жизни местного населения. Ну, конечно, читал о религиозных запретах. Ну, имею представление о внешнеполитических проблемах Ирана. Дома, в Астрахани, по телевидению видел единственный иранский фильм (забыл  название),  получивший «Гран – при» на Каннском кинофестивале (не помню и  фамилию режиссера).
      Потрясающий чистоты и откровенности фильм.
      Он рассказывал о жизни  бедной семьи и мальчишке, оставшемся без обуви  и,  менявшимся одной ее единственной парой, с маленькой сестренкой, для того, чтобы по очереди, в разные смены ходить в школу. Весь фильм парнишка бегает, чтобы успеть, как в эстафете, получить эти старенькие, стоптанные тапочки. Так бегает, что, с подачи учителя физкультуры, начинает участвовать в общегородских соревнованиях по бегу,  одним из  призов  которых были роскошные импортные кроссовки. Собственно, он и участвовать в забеге согласился  только ради них.
     И не рассчитал силы.
     И пришел к финишу первым.
     А за первое место – был другой приз: месяц бесплатного отдыха в отличном «пионерском» лагере.  Надо было видеть горе паренька…
     Без слез этот фильм мы с женой смотреть не могли.
     Бог ты мой!
     Если бы  в море кинопродукции, хотя  бы ее треть была такого качества и  «пронзительности», я думаю, дипломатам  было бы меньше о чем спорить.
     Возвращаясь к теме женщин, могу рассказать лишь об одной из них, выразившей желание пообщаться с нами. Это была традиционно для этих мест  одетая, миловидная  американка или англичанка, вышедшая замуж за иранца  и работающая в каких-то СМИ. На ломанном русском,  она  успела рассказать,   что очень скучает здесь, что у нее много знакомых на московском TV и  попыталась с нами  сфотографироваться на память.
     Не тут-то было.
     Словно из-под земли выросли два господина и, довольно бесцеремонно, отобрав фотоаппарат у леди, засветили пленку. Надо было видеть лицо ее мужа – высокого, с длинными черными волосами, красивого молодого человека. Он больше ни разу  не поднял  на нас глаза.
     Отходим в назначенное время.
     С пирса  нам машут рабочие, с моста, - какие-то прохожие,  машут, с облегчением, и солдатики, охранявшие,  толи нас от порта, то ли порт от нас. На прощанье, солидно и басовито возгудел всеми трубами наш «Дагестан». Голосом поскромнее, но до мурашек приятным, подхватил «Pilot», -  старый знакомец  лоцманский катер, сопровождающий нас до внешнего рейда, где с «Адмирала» должен будет забрать провожающую путешественников делегацию местного руководства.
     Флагманская яхта вся  разноряжена    подаренными цветами – огромными гладиолусами, расставленными повсюду в ведрах, банках и бутылках.
     Парусов не видно!
     Ну, как катафалк.
     Тьфу, тьфу, -  Боже сохрани!  Все члены экипажей получили в подарок деревянные парусные кораблики-светильники с иранской государственной символикой.
     Спасибо!  Все-таки добрую память мы увозим и  отсюда.
     Курс 10°.  Бейдевинд,  6-8м/сек.
     Берег  быстро скрывается за горизонтом.
     Ровная водная гладь.
     Жарко.
     Приспускаем паруса и нагишом купаемся в чистейшей бирюзе и аквамарине воды, благо, что намного обогнали «Адмирал», перегруженный подарками и  любопытством  женской четвертины  экипажа, неустойчивую психику которых  могли бы травмировать,  не во всех местах загорелые тела наших мореходов.  Я тоже не отказываю себе в удовольствии игривым тюленем порезвиться в прохладе воды, хотя постоянно имею проблемы с подъемом своей внушительной тушки на высоковатую (не меньше метра от уровня воды) сетку катамарана.
     Вообще же за этот поход я так обуглился  под беспощадным южным солнцем, что во время утреннего моциона пугаюсь собственного отражения. Нос красный, облупился, с баклажанового цвета  отливом, как у запойно стойкого алкаша;  кожа на лице шелушится, потрескалась и стала похожа на землю в районе нашей Солянки.
    В паре кабельтовых справа по борту, мощно вспарывая тупым носом ленивую, разморенную жарой морскую гладь, прошел «Дагестан». Как и положено хорошим знакомцам, вышли на связь и сердечно попрощались, пожелав, традиционные  «семь футов под килем». И наш кораблик гонит попутный ветерок все дальше и дальше от чужих берегов, с каждой милей приближая к дому до которого, ой-ой-ой еще сколько…
     Темнеет.
     На ужин,  нарезвившаяся в воде команда с удовольствием  подъедает оставшийся с обеда  борщ с «иранской» курицей,  сваренный Композитором. После быстрой приборки на камбузе, со свежезаваренным чайком,   с Ярославом вдвоем выползаем на палубу полюбоваться красотами южной ночи.

24.09.2002. Вторник.

       «Нас утро встречает прохладой…», - так и пелось у меня  в душе!
       Ровно 4 мин. 38 сек.
       До тех пор, пока я, занимаясь утренним туалетом, не уронил за борт пластиковое ведро. Вернее сказать, пока море не вырвало его у меня из рук (на приличной скорости яхты бросать его надо по ходу судна и, заполнившееся, ловко изымать из водной купели). Конечно, получил причитающуюся порцию горькой  иронии и едкого  сарказма  от  всей команды, по мере ее появления на палубе для утренней разминки и моциона.
       Пусть ты  наш  «Жюль Верн», пусть ты  главный редактор радио, пусть ты даже кок! а на судне…  ну, блин, нельзя расслабляться на судне, да еще идущим хорошим, 6-ти узловым ходом!
      Конечно…
      Радовались бы лучше, что на шкертике, то есть веревочке, привязанной к ведру, не было петли, а то, я ее на руку обязательно нацепил бы!
      Только  вы меня и видели.
      Далеко-далеко за кормой. Тепленьким, спросонья выдернутым этим ведром с палубы!
      Бежим действительно резво: за кормой уже более ста миль. Погода свежая, - на небе,  ни облачка, ровный ветер с  востока  10-12 м/сек., волнение моря незначительное, балл – полтора.
     Вода темно-синего, почти черного с изумрудным на просвет солнца, отливом цвета. Воздух пропитан непередаваемым ароматом моря, соли, и еще не знаю чем вкусным. Свободой, что ли. Как легко дышится на этом просторе.  Не смотря на утренние неприятности, настроение быстро восстанавливается.
     Меняется ветер, заходит теперь с  юго-юго-запада. Паруса полны. Класс!  Слева по борту, где-то за линией горизонта Апшерон, - на корпуса катамарана налипает всякая летучая мелочь: мушки, мошки, комары, да стрекозы. Видели ласточек. Далековато же их заносит.
     Двигаемся курсом 330°.
     Мимо Апшеронского архипелага, Северного Апшеронского залива,  порта Апшерон, - мимо, мимо, мимо.  Где-то там, далеко на  западе остался Баку, - город солнца, наши старые и новые друзья, темпераментные бакинцы, все как один, похожие на самого смешного, сегодня скажут, «прикольного» Баграмчика из  команды КВН «Парни из Баку», прекрасные бакинки, впрочем, о них я уже  писал.
   
      Необходимые пояснения.
     Тут, к месту, вспомнил рассказ своего старого доброго товарища еще со студенческой поры Володи Ушивцева, я о нём выше уже вспоминал, - музыканта и солиста некогда популярного в Астрахани вокально-инструментального ансамбля «Волгари», а ныне коллеги - кандидате наук, работника КАСПНИИРХа и аквалангиста, снимающего замечательные фильмы о подводной флоре и фауне Каспия.
      Дело в следующем.
      В 1988 году группа астраханских ученых занималась подводными изысканиями на каспийском шельфе в районе Апшеронского архипелага. После нелегкой своей работы,  только-только  расположились ребята для отдыха на спасателе «Авиор», обслуживающем буровые вышки, и притулившегося к причальной стенке  порта, как к ним подошел чернявый и вертлявый человек восточной наружности, и, шамкая беззубым ртом, попросил помощи у «слуг» Нептуна.
     Дело в том, что, облокотившись на парапет замечательной Бакинской набережной и любуясь  красотами залива, он неожиданно и смачно чихнул.
      Чихнул и чихнул себе, - на здоровье!
      Но, вдруг обнаружил во рту несвойственные для этого времени суток   пустоты.
     Не было вставных челюстей.
     Вылетели вместе чихом!
     Прямо в море!!
     Где глубоко!!!
     И вот гражданин, пометивший мелом на парапете набережной  место чиха крестиком,  уповает на подводников и обещает выставить бутылку хорошего коньяка тому,  кто ее достанет, поскольку челюсть дорога ему как память, да к тому же в ней есть золотой зуб.
     Местный водолаз Борис согласился подработать, сел на  «моторку» и отбыл с горемыкой к месту развернувшейся драмы. Через час приятель-аквалангист вернулся с двумя сетками под завязку набитыми отборной выпивкой и закусками, и рассказал, как было дело.
     Нырнув  в указанном месте,  дабы не поднять взвеси и не замутить воды,  он,  осторожно  опустился на дно, где на глубине 5 метров в толстом слое ила почти сразу нашел челюсти, горящие жарким огнем, как минимум,  восьми золотых зубов заметных  даже в сумраке глубины. Вынырнув,  лихой аквалангист  поведал истомившемуся в ожиданиях гражданину, что искомой челюсти  не нашел.
     А нашел, совсем,  другую.
     Не его.
     С восемью золотыми зубами!
     В общем, пришлось прижимистому гражданину раскрутиться по полной программе на радость команде спасательного судна.
     Вот так.    
     Скоро полдень и мы с Ярославом ломаем голову, - что бы такого приготовить из обрыдшей всем тушенки. Обрыдшая-то она, обрыдшая, но наши ребятишки  за день съедают, -  аж, 9 банок:  6 с говяжьей и 3 со свиной! Потому,  не мудрствуя лукаво, готовим ее с картошечкой и находим какие-то вкусовые прелести  в этой  незамысловатой стряпне, там, где их и быть-то уже не должно.
      Катастрофически быстро портятся, плесневеют иранские лепешки, хоть и держим их в полотняных мешках. Плесень я аккуратно срезаю (хлеб,  естественно,  убывает) за что получаю от экипажа положенную порцию раздражения: зачем столько хлеба выкидывать-то? Да и плесень эта полезная, лекарство-пеницилин из такой готовят. У меня другая версия приготовления пенициллина и «полезности» этой плесени, но спорить бесполезно. Вообще, самое неприятное на камбузе - не теснота,  жара  и бесконечная готовка «пожрать» -  «попить», а, -  ну, просто караул какой-то, -  мойка посуды!
     Б-р-р…
     Дело не только в том, что ее чудовищно (для мужика-кока) много, все-таки нас 8 человек. И не в том, что мыть ее нужно холодной забортной водой. А в том, что ее все время нужно подкачивать педалью. Ну, как автомобилисты качают  ножным  насосом камеры своих «точил» (машин, то есть, - сленг автолюбителей). Помню, как, придя из похода по Взморью домой, подошел к мойке родной кухни сполоснуть кружку после чая и, привычно,  начал, в автоматическом режиме, шкрябать ногой по дверце кухонного шкафчика. Жена укаталась со смеху. А у меня выработался  условный рефлекс!  Как у собачек Павлова…
 
     15.00. Курс 320°.
     Пока вахтенные обедают, я взялся порулить катамараном. Делать это, - одно удовольствие, поскольку даже  для коков наш «троллейбус» демократичен, прост и удобен  в управлении,  не смотря на железное перо руля.
       Вспомнил о своих первых уроках яхтенного вождения на «Адмирале».  На этой яхте делать это не так просто, как кажется на первый взгляд: идет, мол, яхта себе и идет. Без специальной подготовки  управлять «Адмиралом», - просто невозможно.  Я попытался  какое-то время удержать его на курсе, что далось с большим трудом и напряжением всех душевных и физических сил. Рассуждаю, конечно,  как дилетант, но   управление яхтой, да простят мне столь банальное сравнение, - это искусство. И люди увлекающиеся яхтингом понимают и в нем толк (из наблюдений).
     Нужно обладать не только массой разнообразных, в том числе и специальных знаний. Нужно так знать и так чувствовать яхту, чтобы она стала частью тебя самого!  Стоя у штурвала  управлять кораблем, - как своим телом;  бегучим такелажем и парусами, - как руками; ощущать напряжение ребер-шпангоутов, биение судового двигателя-сердца, -  ведь  твои нервные рецепторы  везде: от киля, до клотика, от бушприта до кормового кранца.
     Опытный яхтсмен чувствует не то что изменение  направления ветра, а улавливает малейшее его  «дыхание»  - ворсинками на внутренней стороне ушной раковины. Нужно уметь правильно соотносить направление и скорость ветра с направлением движения яхты; использовать энергию попутной или грамотно противостоять  этой же энергии встречной волны; следить за парусами, бегучим и стоячим такелажем; работать с мотором и,  главное, - держаться на курсе внимательно следя за картушкой компаса, что мне удалось  не сразу и перед тем, как я начал что-то соображать,  терпеливый «Адмирал» дважды совершил полную циркуляцию в 360°. 
     Помню,  как  объяснив  азы движения яхты  на заданном курсе,  В.Б., вдруг,  по каким-то делам (подозреваю, что специально!) спустился в кают-компанию, оставив меня за штурвалом один на один со стихией  (идеальная погода, фордевинд,  облачность – 0, волнение моря - почти 0).
      Тут же 22-х тонную яхту со 140 кв.м. парусов, в дрожащих  от волнения моих руках,  начало заваливать то в одну, то в другую сторону, а  кильватерный след за кормой  кривой синусоидой стал выписывать трепыхание моего сердца. В общем, натерпелся я страхов, правда, и понял кое-что.
     День пролетает быстро.
     Впереди бесподобный, при полной луне вечер, когда хорошо лежать на медленно остывающем  корпусе катамарана рядом с вахтой, слушая  их неспешный разговор, а потом и  тишину; и, смотреть и смотреть в звездное небо, растворяясь в его высоте и просторе, теряя,  в  блаженной  дреме,  ощущение времени, вздрагивать от громкого всплеска волны и,  боясь потерять легкий этот сон, ежась от озноба  сентябрьской ночи, спешить досыпать в тепло и уют  каюты…      

Оправдались ведь,  опасения
Ночь пришла, ночь осенняя.
Млечный путь
Горит стлаником,
Спать пора
Даже странникам.
Лунный свет,
Чуть рассеяно
На Бориса, на Алексеева.
Спят уже,
Не без этого
И на улице Фиолетова.
Хоть из пушки бей,
Не до смеха нам -       
Спят на Трусова,
Спят на Чехова.
Не хотят поднять
Лица сонные,
Даже Золотозатонные,
Боевые и Зеленгинские,
Аксарайские и Бакинские.
Закемарили – пересып у них,
Безмятежен сон,
Сплюх  у  эдаких…
От ночного, от томления
Разрумянилась площадь Ленина.
Дрыхнут  Савушкина,  Краматорская,
Сумасшедшая  Спартаковская,
Ботвина,  Александра Матросова,
На Дубровина спят и на Розова.
И ни дать, ни взять,
От тоски такой,
Хоть на  час, во сне
Улечу домой…
                Нескромный, покорный ваш слуга.

25.09.2003. Среда.
03.00.

     Мне опять не спится.
     Выхожу на палубу, ветер почти стих.
     Сыро.
     Туман.
     Обожаю его на суше. А на море…  Странное ощущение от тумана на море. Все звуки жизни - голоса, скрип такелажа, плеск волны глохнут в его вязкой массе; окружающий мир без линии горизонта становится ирреально-уютным, сужается до размеров катамарана  и только  море напоминает о себе,  мягко подталкивает  корабль, баюкает его, как ребенок, получивший из рук родителей долгожданную коробку, с укутанными  белой ватой елочными игрушками.
     Покойно и тревожно  одновременно.
     Что, -  «там, за туманами, вечными пьяными…» С парусов срывается холодная капель. Мы уже в Северном Каспии, на траверзе города Дербент  и тут  тоже осень. Зябко. Иду досыпать.
     10.00.
     Прекрасное, свежее утро, ночной туман, будто приснился мне. Ровный ветер с юго-запада, 6-8 м/сек. Поставили гинакер.
     Мы, где-то в районе мыса Турали, что в милях  10-ти по левому борту. Читаю по Лоции, что мыс этот невысок и представляет собой цепь песчаных дюн, но,  конечно ни его, ни гор, - низких отрогов Кавказского хребта отсюда не видно, все покрыто флером голубой  дымки.
     Почти в двух милях от мыса Турали находится город Каспийск и дальше, через девять миль, - уже Махачкала, родина нашего Кэпа Ларика.
     Ложимся на курс 0° - 10° на буй  № 50 банки Чеченская восточный и следуем  дальше. Мы, почти дома. Об этом напоминают нам и  сети, расставленные целыми делянками между которыми, боясь зацепиться  рулями,  и  лавирует «Лидер». Интересно, это государственные промыслы или бракушные? Из Махачкалы нас нагоняет огромный сухогруз и прет  напролом по этим самым делянкам, не опасаясь ни за рули, ни за винты. Все понятно: гос. угодья были бы отмечены на карте…
     Чеченские острова, в сторону которых мы двигаемся, расположены в 53 милях к северо-северо-западу  от порта Махачкала.  Берега здесь низкие и, в смысле флоры, малоинтересные: песчаные дюны и минимум растительности. Если все будет в порядке, то скоро мы должны увидеть оконечность Аграханского  полуострова, выступающего  от берега на 15 миль к северу  от устья реки Сулак.  Полуостров этот отделяет от моря мелководный Аграханский залив, куда мы, собственно, и держим курс. Здесь, как утверждает Лоция: «вдоль берега имеется много островов, банок, отмелей и других опасностей в виде затонувших судов и утерянных якорей, поэтому плавание в северной части моря осуществляется вдали от берегов по рекомендованным путям». В отличие от глубоко сидящего «Адмирала», мелководье Северного Каспия для нашего катамарана, с осадкой чуть более метра. –  родная стихия. Мы и не по таким мелякам ползали.
     Кстати об «Адмирале», куда он пропал?
     При выходе из Энзели,  договорились с В.Б. продолжить соревнование на скорость. После поражения на отрезке Баку – Энзели, мы  просто обязаны взять реванш и судя по тому, что их не видно и не слышно, - победа близка!
     Сегодня обед готовит Ярослав, а я опять мою клятую посуду. Замечаю, что мне, (впервые!)  ничего не хочется писать о еде.
     Об однообразной еде.
     Просто, - еде.
     Такая, - хоть и сытная мало волнует меня. Вспоминаю, как один из  приятелей, очевидно, желая  угодить  за мои кулинарные старания, на вопрос, вкусно ли? ответил: «Горячее, не может быть не вкусным».
     Вот так комплимент.
     Боже ж мой!
     Да, это смертный приговор любому человеку, мало-мальски соображающему в приготовлении пищи. Ну и к слову, - в нашей очень непростой жизни  хорошая кухня одно из немногих оставшихся наслаждений. Почему же лишать себя этого удовольствия? Не объедаться-обжираться, нет, - наслаждаться! Как книгой. Как музыкой. Как женщиной. (Ой, сейчас мне достанется.… Сравнил!)
      Представьте себе.
      В приготовлении пищи очень важен сам процесс. Чем изысканней, изощренней выдумка, тем фантастичней результат и щедрее благодарность.
     Как в любви.
     Возвращаясь к гастрономии,  замечу, а насколько нам вообще знакомо чувство наслаждения едой? Вкус понятие исторически эволюционирующее. Обретение его предполагает элементарную сытость, а времена в России  были разные, - для огромной массы людей больше голодные и полуголодные, когда «не до жиру, - быть бы живу». Почему и общепринятые критерии застолья долгое время были, - пища простая, грубая, но сытная. Даже для высших слоев общества, аристократии и дворянства - утонченный, изысканный (в европейском понимании)  вкус  пришли  исторически не так уж и давно – с началом петровских преобразований.
      Прочитал и подумал: опять какой-то  гастрономическо-культурологический выброс у меня  случился.  От монотонной кухни, что ли…
      Или вот еще (разобрало). Почему мужчины добились наибольших результатов и высот в традиционно женских  профессиях и специальностях? Нет нужды перечислять имена  знаменитых мужчин кулинаров и дизайнеров,  визажистов и кутюрье. Не потому ли,  что в процессе эволюции женщины просто утомились быть и теми, и другими и третьими?
     И стали просто готовить еду.  Делать просто прически. Просто одежду. Слава Богу,  не все сразу. А то, где бы мужики научились всему этому? (из наблюдений самоутверждающегося кока).
       Вот под такие раздумья о вечном, (об поесть, конечно) солнышко стало клониться к закату, а мысли к ужину.
      Нет.
      Ничего сегодня не хочется из старых запасов, а новых поступлений нет.  Вот, - очень хочется хлеба. Хоть какого-нибудь, но нашего, российского. Черного и белого. Или серого. С хрустящей пропеченной корочкой, щедро посыпанной солью и натертой чесночком… М-м-м-м…
     Ни слова о грустном.
 
Литературно-патриотический выброс №1.    
     Хватит о жратве, пора вспомнить родину добрым словом. Так что этот экскурс – обратите внимание – не «гастрономический», а патриотический! Всем богата Астраханская земля: углеводородами, газом и серой. И в разные времена небезосновательно называлась Всероссийской солонкой и Всесоюзным огородом, арбузным краем, наконец, но главной жемчужиной в её короне всегда были «камышовые джунгли» и «комариный рай» - Волго-Ахтубинской поймы и дельты Волги. Это, без громких фраз, уникальный природный район, не имеющий аналогов в мире.
     Пойму и дельту отличают потрясающие, огромные размеры. Для рыбаков, особенно иногородних, а их тут пол-Рассеи, настоящая заманиха: столько видов  рыбы и её количества не встречается больше нигде. Но, ведь сколько раз бывало  - вооружённые и, соответственно оснащённые, экипированные любители Каспийского сафари растворялись навсегда в тысячах квадратных километрах четырёх-пяти метрового камыша и  мириад водных коммуникаций. Ведь в дельте насчитывается до 500 рукавов, протоков и мелких речек, а при впадении в Каспийское море Волга  добавляет более 900 устьев. Искать рыбаков приходилось на площади 120 000 км2.  Дельта Волги является одной из самых крупных в России и Европе. 
     Размеры водной сети  очень  впечатляют. Но трудно представить себе, что испытывает человек, резвящийся в чудной, ещё не морской, но уже и не речной  купели  Каспийского Взморья, наблюдая всплывающую прямо по курсу шестиметровую (!),  полуторатонную (!) белугу. Приблизительно такая, в 1800 кг. веса выставлена в областном краеведческом музее. Поверьте отчаянному дайверу знаменитой команды Кусто, погружавшемуся в эти воды и как-то увидевшему в местных рыбацких сетях огромную белужью голову, зверски отрубленную браконьерами.   Подначенный нашими пловцами француз уверовал, что на Каспии водятся белые акулы. А кто ещё может так оттяпать голову огромной рыбине?
    Однажды  я и сам стал свидетелем  необыкновенной природной мощи нашего «рыбьего царства». Как-то с отцом     рыбачили напротив села даже не на реке. - на  речушке. Метров пятьдесят в самом широком месте.  Уж не помню зачем зашёл на мостки, на которых сельские чего только не делали: от чистки рыбы до стирки белья. Освободившись от «кирзачей»,  опустил натруженные ноги в тёплую воду.  Рядом, буквально в двух метрах,  без  особого дела, рассекая волны туда-сюда плавал  хорошего размера домашний гусь. И вдруг он начал нырять.  Странно.        Хвостом, а не головой. На третий «нырок» гусь забил большущими крыльями   и загоготав исчез под водой, а что-то огромное, чёрное, закрутив приличных размеров водоворот, ушло на глубину.
     Сом! Невиданно огромный…
     Местные рассказывали, что беда случалась и с маленькими двух-трёх лет детьми, без  спросу залезших в воду…
    Богатейший мир рыб и птиц – ладно – они в свой среде, но как разместились на крошечных островках млекопитающие – волки, кабаны, лисы. Сильно потеснённые за последнее тысячелетие человеком.
      Астраханский государственный природный биосферный  заповедник появился 11 апреля  1919 года сначала на бумаге, решением общественной Учёной комиссии при Астраханском университете.  С учётом революционных потрясений и разрухи Гражданской войны, как природный объект государственного значения утверждён постановлением Совета народных комиссаров лишь  24 ноября 1927 года.  Как не парадоксально, но катаклизмы  планетарного масштаба, случившиеся в нашей стране в определённом смысле спасали  нашу природу.  Ведь богатейший край, наводнённый многочисленными видами водоплавающих  и околоводных птиц,  варварски уничтожался ещё с конца ХIХ века, что привело практически к полному исчезновению новых видов птиц. «К этому времени в дельте Волги почти исчезли малые и большие цапли, каравайки, колпицы. пеликаны, лебеди, некоторые виды чаек, крачек, поганок и других видов птиц, шкурки и перья которых использовались для украшения одежды, а яйца для мыловаренной промышленности» -  читаем в истории Заповедника.
     А рыба? 
     Её было много разной и всякой. Но,  промышленный лов практически прекратился. Не «красная» рыба царского стола – белуга, осетр и севрюга, а самая скромная рыбка Нижней Волги – вобла - вот настоящий герой прикаспийских вод. От Бреста до Владивостока, от Архангельска до Астрахани она в лихие годы не раз спасала погибающих от голода людей. Потому, что вяленая и или сушёная  могла быть полезной сколь необходимо долго.
      А икра?  Её не  производили какое-то время совсем. Но государство, с последними выстрелами  войны вернуло свою монополию. Для того, чтобы уважаемому читателю было понятно о  дореволюционной стоимости  промысла икры приведу следующий пример: икряной промысел на побережье Каспия сдавался императорским правительством в аренду. Только один Банковский (Куринский) икряной промысел на кавказском побережье Каспия приносил колоссальные деньги. Последним его арендатором  был бакинский нефтяной «король» Г.Тагиев, который откупил этот промысел у своего соперника А.Манташева и только за годовую аренду уплатил полтора миллиона золотом! (приблизительно, 1 млрд. 165 млн. 500 тыс. руб. в современных денежных единицах).
      Астраханский природный биосферный заповедник,  не смотря на разные и сложные времена безусловно состоялся как природно-охранная организация и научный центр по изучению флоры и фауны нашего края.  В настоящее время он занимает   площадь без малого 68 тысяч гектаров и состоит из трёх  участков, расположенных на территории Астраханской области: Дамчикский – в западной, Трехизбинский – в центральной и Обжоровский – в восточной частях низовьев дельты Волги. За многие годы существования заповедника была проведена огромная работа по сохранению биоресурсов этого региона и просто – по спасению некоторых видов животных, растений и птиц. В частности,  удалось восстановить  численность  лотоса,  цветущие водные поляны которого сегодня можно встретить даже в городской черте Астрахани. А также большую белую цаплю,  которой угрожало полное исчезновение. Они и  стали символами  заповедника и изображены на его эмблеме.
      Немного статистики. Всего в заповеднике обитает 280 видов птиц, из них 72 вида редких птиц, в том числе 40 видов гнездятся, 22 вида встречается во время пролётов и 10 видов относятся к залётным. Здесь останавливаются на пролёте белые журавли – стерхи - одни из самых редких и красивых птиц на планете, гнездятся кудрявые пеликаны, малые бакланы, колпицы, египетские цапли.  Все они из-за нечеловеческой любви к красоте, сначала были почти уничтожены, а затем внесены в Международную Красную книгу.   
     Из всего многообразия природной жизни Заповедника, думается мне, больше всего заинтересует читателя  ихтиофауна – она  включает 61 вид рыб. Здесь, где глубоко исследуются её биологические и экологические проблемы можно воочию рассмотреть всю нынешнюю катастрофу Волги и Северного Каспия,  увидеть беду самых ценных, брэндовых наших рыб. Осетровые – белуга, осётр и севрюга – теперь нечастые гости наших рек,  почему-то «изменили»  матушке Волге и с большей охотой следуют в узкий и мутный Урал суверенного теперь Казахстана. Может быть потому, что там нет «Волжского каскада электростанций»? Или рыба «предпочитает» иранскую зону промышленного рыболовства, потому что у них самые суровые на Каспии законы в отношении браконьерства?
     В Заповеднике обитает много другой рыбы – каспийский пузанок, волжская сельдь черноспинка, а так же карповые – голавль, жерех, чехонь, серебрстый карась, щука, судак, окунь, колюшка, краснопёрка и даже редкая в этих местах минога.
      Весной, когда волжская талая водица широко разливается в полои - разливы вешней полой воды, где нерестится вобла, - можно увидеть экзотические виды рыбалки. Главное, найти место выхода из полои в большую воду и тогда, воблу низвергающуюся водопадом можно ловить всем: кастрюлей, рубашкой, мешком… Я лично ловил баскетбольной сеткой, сложенной  несколько раз  для уменьшения ячеи.  Сазан гуляет там же парами, самец и самочка, прижавшись к друг другу.   «Режут» высоким костистым спинным плавником воду на немалой скорости, как торпедные катера. Однажды, направляясь на базу отдыха по высокому грейдеру увидели несущуюся  по мелкому, насквозь прогретому солнцем рисовому чеку, рыбу. Главное, нужно было их обогнать и, перекрыв движение назад водителем, перекрыть своим телом движение вперед. Мокрый, грязный, но счастливый прибыл на отдых с трофеем в 6 и 9 килограмм.
     Ещё из экзотики. Стояли с отцом на Старой Волге на «Казанке» и пытались ловить судака. Мимо прошёл «Метеор», тогда ещё надёжно связующий города и сёла нашего водного края. Быстроходное судно, на подводных крыльях, прошло и… всплыл оглушённый полутораметровый осетр. Еле затащили его на моторку. И тут он пришёл «в себя». Пришлось вдвоём сидеть на нём верхом. Со стороны казалось, что участвуем в ковбойском родео.
      К сожалению, за сорок лет сознательной жизни в Астрахани это был единственный трофей такого рода. Если не считать пяти честно выловленных на червя и выпущенных на свободу  тридцати – сорока сантиметровых стерлядок. Мне показалось (раньше никогда не видел этой рыбы), что это дети каких-то осетровых. А я детей не ем.
 На территории Заповедника ловля рыбы запрещена – созерцание, пожалуйста!  И вот, когда тихонечко поутру подгребёшь к лотосовой поляне и замрешь на время, то может померещиться, что рядом пасутся какие-то крупные животные! Так чавкают… И даже всхрюкивают.    А если присмотреться внимательно, то можно разглядеть торчащие над водой сазаньи губки, жующие-перемалывающие  водный орех чакан. Это и есть единственная и неповторимая  рыбная  «песнь» нашего Заповедника.  И пока рыба поёт, и пусть кому-то кажется «хрюкает» - здесь всё  будет в порядке!
Тот же день.
25.09.2003. Среда.
18.00.
      Куда же все-таки девался «Адмирал»? Их радиомолчание, - тактический ход в гонке? Или, что?
     Сменили гинакер на «геную» и стаксель №2.
     Команда решила подъедать остатки обеда, и я, получив индульгенцию на этот вечер, включил музыкальный центр и занялся поиском русскоговорящих станций. Вообще-то на Каспии, за исключением южной его части,  мы  делали это без проблем. Следуя мимо Азербайджана, половину дня слушали выступление   президента Алиева с подробным  анализом российско-азербайджанских отношений – это сразу после его посещения Москвы. А тут сразу наткнулся на родимый канал «Хит FM», правда, не астраханского, а махачкалинского разлива, - мы еще далековато от дома. Послушал   их  «педарачи» – иначе не назовешь, до самых сумерек и подумал: сколько ж здоровья я сохранил в этом походе.
     Не слушая радио и не смотря телевизор!
     Истерия, чернуха и порнуха, -  современный сумасшедший информационный  ритм, такой же музыкальный темп цепко держат в своих тенетах  потребителя. Самое интересное, что совершенно ненужная эта «лабуда»,  как-то фиксируется и цепляется сознанием (или подсознанием), и от нее не так просто оторваться, отвязаться,  избавиться.
      В общем, каналы нынешнего радио и TV, за редким исключением,  не добавляет    мне здоровья  (из наблюдений бывшего Главного редактора радио).
      Но, как же после музыкальной разноголосицы и диджейской трескотни приятно слушать тишину!
      Просто тишину.
      И Бога.
     Вот представьте, возьмём среднестатистического школьника или студента,  и его рабочий день: встал с утра – включил музыку (хорошо бы!) а, то ведь… (из наблюдений), и ни мамы, ни папы он уже -  не слышит. С утра спешит в институт или в универ с обязательными наушниками и той же музой (ударение на «ой», - муз. слэнг). Там, естественно занятия и мозги  работают «на прием». После занятий короткий перетрёп с друзьями-приятелями и до вечера опять наушники или компьютер, где тот же  «приём». Вечером отдых-дискотека. И всё – почти всё «на приём». 
     А когда же разговор с самим собой? 
     Самоанализ.
     Как через теле-радио-компьютерно-плэйерные помехи услышать томление  души.
    Она ведь, по природе своей христианка и  обязательно свидетельствует об этом томлении.
     По Нему.
     По красоте Божьего мира.   
     Но разве это услышать?!
     Наверное, тишина моря будет  одним  из самым сильных впечатлений от Каспийской одиссеи.
    Тишина.
    Вселенская. Неправдоподобная в нашем зашкаливающим  децибелами шумов,  мире.
     И Бог.
     И вот тут, в этой  первозданной тишине и полнейшем мраке безлунного вечера, вдруг  зарокотал мотор.
     Неужели наши?
     Ларик,  уставший от радиомолчания  адмиральских друзей-конкурентов, стал вызывать их на  68 частоте. С полчаса.  Полное молчание в ответ.  Мотор, замирая  где-то в отдалении, вновь начинал мурлыкать свою монотонную песню.
      Ну, В.Б.!
      Ну, дают ребята!!
      А, может, у них, что-то с радио и они не могут нас найти?  Юрич  взял  «галогенку» и как  на подходе к Баку показал себя -  осветил наши паруса, - вот мы, ребята! И тут, как громом с небес из радиотелефона, включенного на внешнюю трансляцию, грянуло: “Выключи свет, придурок!”
      Браконьеры!!!
      Вот это да! 
      Конечно, - конечно же “Адмирал” в такой принципиальной гонке не стал бы подрабатывать двигателем.
     Браконьеры!
     Лихие ребята  катаются по ночам на Северном Каспии.
     Однажды, в одном из прогулочных выходов на Каспий мы встретились с ними днём.
     Лицом к лицу.
     На «Адмирале» были гости, в том числе и несколько женщин. Где-то у острова Жемчужный  (Северный Каспий) , при полном штиле и абсолютно чистом горизонте (я осмотрелся) милые дамы решили искупаться. На пару минут я отвлёкся, наблюдая за ладными фигурками «ундин» плескавшимися рядом с кранцевой доской.
      И, вдруг услышал вдалеке, турбинный рёв моторов (как правило, две «Ямахи» по пятьсот сил на корме металлопластиковой байды).
     Две минуты назад горизонт был чистый, но лодка уже на пол пути к нам! Еле успели вытащить женщин на борт и спрятать их в дальней каюте. Судя по всему они их не видели. Байда без спроса швартанулась под борт и я вблизи рассмотрел незваных гостей.
     Три человека.
     Калмык и два кавказца.
     Лица…
     Даже в кино таких не видел.
     Особенно у одного «джигита» - исполосованое страшными ранами. Чёрные от солнца тела и бритые черепа. То ли датые, то ли обкуренные (скорее всего). Но, слегка. Работа.
     И ручной пулемет (не автомат!) прижатый ногой в «берце» к сланям.
     И, главное не это, а, ощущение,  -  запах, что ли, - опасности и беды, как смрад давно не мытых тел, исходящий от них. Хотели познакомиться  поближе с нами; не видели никогда яхт; уже два месяца здесь… Тоска…
     Как мы «соскочили» - не помню, мололи что-то, называли какие-то (известные нам понаслышке) громкие имена, известные в этом мире…
     Заурчал, забулькал мотор и через две минуты я не мог найти их на горизонте.      
     Что было бы с женщинами, а потом и с нами, если бы мы пустили их на борт. Не хочу даже думать об этом.
     Но хватит ужастиков на ночь: народ начал  расползаться по каютам спать, а я опять остался с вахтенными поблаженствовать на ветерке. И даже, по привычке,  начал дремать, когда  рядом со мною, буквально в 7-8 метрах море взорвалось разноцветными огнями ракет и фальшфейеров, семиголосым победным ревом «адмиральцев», пляшущих на радостях, даже где-то под небесами, на уровне клотика! Догнали и обставили нас по все статьям.
      Проглядели!
      Прошляпили, мы их так-разтак!
      Наши рванули ставить гинакер, да где там, - «Адмирал» белым призраком растворился  в ночной тьме.  Как они нас?!
 
P.S.
     Для ясности и истории, вставляю этот  фрагмент из вахтенного журнала «Адмирал»:

«25.09.2002.
16.00.
     Заступили на вахту Прокопенко и Приезжева. Вся команда ставит гинакер. «Лидер» впереди по курсу, в 1-1,2 милях. Ведут себя по спортивному  «честно». Ходовые огни не зажигают, а те, кто курят, то только в кулак. Вот,  гады! Пришлось воспользоваться радаром. Теперь мы знаем, где они. В конце вахты поставили гинакер, - идем  бакштаг. Ветер с SE.
20.00. вахту сдали.
20.00. вахту приняли Куликов, Квятковский. Идем К.К. – 0°. Скорость 6,5-7 узлов. Несем полный грот, гинакер.
В 22.00.  в точке  43°49’15 N, 43°07’70 Е,   мы достали «Лидер»! Ни с чем не сравнимая ночь…»
Да…
Бывают в жизни огорчения.

26.09.2002. Четверг.
Ночь.
    
     Из вахтенного журнала катамарана «Лидер»:
«02.00. Прошли остров Чечень. Легли на курс 300° к острову Тюлений. Ветер - 0».

    Завели «Нептун». Что-то давно я его не вспоминал. А-а… Ветерок-то все это время был хороший!
    Остров Чечень, как повествует Лоция самый большой из Чеченских островов, которые в свою очередь являются продолжением Аграханского полуострова к северу (43°55’N, 47°43’E).
     Где-то здесь происходили события Гражданской войны, описанные в книге адмирала флота СССР И.С.Исакова «Каспий, 1920 год.  Из дневников командира «Деятельного» »,  когда при охране 12-ти футового рейда 31 марта 1920 года, на поставленных красными минных заграждениях подорвались сразу два вспомогательных крейсера белых «Князь Пожарский» и «Князь Горчаков».
     Причем,  если первый  даже не затонул полностью  на местном мелководье, то второй - просто исчез в Северном Каспии, будто ни его, ни многочисленного экипажа  никогда и не было. Тайна гибели «Князя Горчакова» была приоткрыта лишь в конце компании, при взятии остатков белой флотилии в иранском порту Энзели, но точного места  катастрофы, ни судьбы  членов команды корабля до сих пор никто не знает.
     Продолжая историческую тему,  замечу, сегодня   большинство астраханцев уже забыло, что такое 12-ти футовый рейд и, поскольку  на нашем радио,  я готовил исторические зарисовки о рыбных промыслах Астрахани, то и поделюсь полезной   историко-культурной информацией – спасибо нашему  краеведу А.Маркову.
      В позапрошлом теперь уже, XIX веке рейдами называлось каспийское взморье, где останавливались морские суда с осадкой не позволяющей добраться до причалов Астрахани. Рейдов было несколько: 9-ти футовый, 12-ти футовый, 18-ти футовый. Здесь шла перегрузка товаров, пересадка пассажиров, перекачка нефти из наливных шхун в баржи, нефтянки. До того как Волго-Каспийский канал был прорыт до нынешнего Астраханского рейда,  для всех этих нужд  существовала многочисленная полуморская передаточная флотилия, насчитывающая в лучшие времена до 200 барж и более полусотни пароходов. Здесь, вдали от берега  качался на якорях целый плавучий городок, обеспечивающий пассажиров, моряков и рыбаков всем необходимым.
     Ну, да вернемся в день сегодняшний.
     В 38 милях к северо-западу от оконечности Аграханского полуострова широкой дугой врезается в берег Кизлярский залив. Береговая полоса здесь сильно изрезана,  возле нее множество песчаных банок, поросших камышом островков. Дальше всего в море расположены банки Сигнал, Тбилиси, Тюленья, Песчаная, Часовая и Большая Жемчужная.  Последняя, – Большая Жемчужная, которая упоминалась выше, является, как бы базовой в  «ривмаровских» походах с детьми на нашем «Лидере». Дети, вместе с научными сотрудниками КАСПНИИРХа на этой самой банке занимаются совсем не детскими делами: в рамках программы ЮНЕСКО «Каспийский плавучий университет» изучают подводную флору и фауну Каспия. В 2001 году бывал  здесь и я. 
    Еще вчера  во время короткого радиообмена с «Адмиралом», Ларик договорился с В.Б.  о том, что  катамаран на пару часов зайдет на остров Тюлений, где у нашего Кэпа на гидрометеостанции работают старые приятели – Митричи,  муж и жена, с которыми он давно уже не виделся и хотел бы, пользуясь, случаем, навестить. С «адмиральцами» мы теперь встретимся только на границе, в  порту Оля.

Тот же день.
26.09.2002. Четверг.
7.30. Утро.

    Мы на подходе к Тюленьему (44°28’N,47°33’E). Остров низкий и едва различим на фоне моря и неба, - сегодня одинаково серого цвета. Погода противная. Небо обложено плотными слоистыми облаками. Солнца не видно. Ветер усиливается с юго-запада до 9 м/сек. Катамаран бьет мелкая, злая волна. Цвет воды изменился, она наполовину уже речная. Заходим  с юго-восточной стороны и идем в 2-х милях от острова,  так как здесь очень малые глубины.

 10.15.
     Бросаем якорь на траверзе метеостанции в 20 метрах у берега.  Ближе подойти не можем, очень мелко. Людей не видно лишь огромные псы, учуяв чужаков, с лаем носятся по берегу. Не видно и хозяина – Алексея Дмитриевича, работника станции и смотрителя нехитрого островного хозяйства.
     Судя по десятку обветшалых строений, руинам рыборазделочного цеха, когда-то  здесь было многолюдно и, по рассказам Лирика,  люди с материка всегда были желанными гостями на этом острове. Здесь можно было не только угоститься (Кэп и сейчас приготовил небогатые презенты, - тушенку, сгущенку, бутылку припасенной заранее водки), но и разжиться хлебом и свежей рыбкой. На последнее, с учетом разбушевавшихся кулинарных страстей мы с Ярославом  особенно уповаем.
     На берегу показались люди, Кэп  долго рассматривает их в бинокль и никого не узнает. Дабы не замочить собираем подарки и одежду в полиэтиленовые пакеты и  провожаем Ларика и Ярослава к берегу вплавь.
     Ветер ненамного стих.
     Показалось блеклое, сквозь облака, солнышко.
     Неласково встречает родной край.  Неласково…
13.00.
     День, как и по погоде, не задался. Вернулись Кэп с Ярославом «не солоно хлебавши».  Ни Алексея Дмитриевича, ни его жены нет; как уехал  1 сентября в Астрахань оформлять пенсию, так до сих пор, и не вернулся. Хлеба и рыбы нет. Хлеба, - ладно, но рыбы. РЫБЫ не нашлось для мореманов. И где, -  НА КАСПИИ!  И ведь не даром, не подарить просили, а, купить!
      Ну…    
      Слов уже нет…

Литературно-гастрономический выброс №4.
      Вот возьму и поведаю человечеству о не золотой рыбке Великой Русской реки. И вообще о рыбе в контексте наших мучений и страданий…

Люблю тебя, нежная, влажно-прохладная,
Только что пойманная, когда
В серебряном платье, упругая, ладная,
Трепещешь в ладонях моих от стыда.
Но всё же ты больше мне нравишься вяленой,
Солёной, с прозрачной спиной золотой.
Твоя красота окружающим явлена
В домах, во дворцах и в соседней пивной.
Геннадий Ростовский
            
     Как бы вдохновенно не рассказывали мне о содержании полезной части таблицы Менделеева в морской рыбе и о необыкновенных её вкусовых качествах, я фанат рыбы речной. И вовсе не потому, что лучшие годы  жизни провёл на брегах Великой русской реки, а потому, что… нравится!
     И «высокий штиль» в моем зачине не золотой рыбке вполне уместен даже  в области рыбной кулинарии, поскольку создатель «штиля»  М.В.Ломоносов,  как известно прибыл в столицу с рыбным обозом. И в рыбе этой разбирался вполне. Мне же, прибрежному жителю, соседствовать с такой рекой и  не «разбираться вполне»  с её рыбными  дарами -  просто нонсенс. Рассуждаю почти профессионально, поскольку богатая на приключения судьба моя однажды совершила очередной зигзаг, и я стал… директором плавучего рыбного ресторана.
     Романтические были времена.
     Даже меню было не меню, а какой-то литературно-гастрономический фонтан: «Из каких краев бы вы не приехали,  о каспийском  «заломе» слышали наверняка. Нежном, жирном малосоле, - хоть губами ешь! А янтарную, буквально тающую во рту, на виноградной лозе приготовленную стерлядку горячего копчения пробовали? А балычки? Истекающие соком, золотисто-коричневые, с солнечными веточками по срезу, с незабываемым вкусом – осетровые. Бело-серые, с перламутровым отливом и серебристой наледью жирка, влажные, таящие тихую прохладу каспийских глубин – белужьи…».   Или вот ещё: «Ели ли вы когда-нибудь рыбу? Нет, не просто рыбу, а РЫБУ!  Нагулянную в изумрудных заводях и  голубых протоках Никитинского, Кировского или  Гандуринского банков. Вскормленную золотым, насквозь прогретым жарким астраханским  солнцем, мелководьем лотосовых полянок. Вспоенную свободой и раздольем,  неохватной глазом широты  каспийского взморья…»   
     Любой астраханец ещё с молоком матери всосал вкус ухи и рыбной жарёхи.   
     Коктейль конечно не очень, но, что есть, то есть.
     Поэтому, в ресторанном меню были представлены не  столько экзерсисы из замусоленного фолианта «о вкусной и здоровой пище», сколько  проверенные поколениями  рецепты нашего домашнего рыбного застолья. Но даже они значительно отличались от первобытного, так сказать, приготовления. Например, местные рыбаки на Взморье, в противовес расхожему мнению, знаменитую астраханскую уху готовят без затей: чищенную и потрошённую, но не мытую, рыбу складывают в изобилии в казан, добавляют картофель и лук заливают на два пальца выше уложенных продуктов чистейшей волжской водицей, отфильтрованной сотнями квадратных километров камыша. И процесс пошёл!  Конечно, иногородним посетителям будут рассказывать о единственно верном и, передаваемом из поколения в поколение монахами, но когда-то подслушанном рецепте  архиерейской ухи, которых на самом деле десятки. 
      Поведаю о том, что пробовал.
      В глубоком казане, естественно на костре, отвариваются нежирные домашние цыплята с головками лука и крупнонарезанной морковью. После приготовления всё это из бульона изымается и делается первая закладка рыбы.   
     Как правило, это либо  судак, либо окунь.
     Последний даже предпочтительней. Эта рыба готовится в марлевом мешке и быстро разваривается, но не засоряет бульон. Нужно иметь ввиду и правильное поддержание огня на костре: отвар не должен бить ключом, а  томиться на угольях. 
     Вторая закладка делается из белуги нарезанной крупными кусками. Она тоже изымается, солится, перчится и подается как закуска. Вместе с этой рыбой закладывается крупно нарезанный картофель.
     Последняя третья закладка из осетрины, которая режется небольшими кусками и, по приготовлении, оставляется в казане. И теперь главное: налить в уху пятьдесят грамм хорошей качественной (не «табуретовки») водки и, чуть погодя, макнуть в бульон хорошо обгоревшую тлеющую головню: первое,  - для крепости, второе, - для аромата. Народ свидетельствует, что головня  ещё убирает лишний жирок, что в нашем случае очень актуально. Некоторые «специалисты»  утверждают, что второе, якобы заменяет первое.
     Не верьте!
    Я перечитал ворох околонаучной литературы и так и не нашёл ответа – для чего это делается? По мне – эта манипуляция традиционно обязательна, а для  человека, у которого язык не «в шерсти», всё это действо сыто, вкусно и полезно!   
     У астраханцев есть десятки вариантов приготовления жареной рыбы: если повезёт, то красной, но бесподобное удовольствие можно получить  и от частика, хотя красноперка, сопа, чехонь и другая подобная  на жарёху даже не рассматриваются. А, «сухой» окунь, судак или щука, да с жареной картошечкой и лучком поверху в руках опытной хозяйки превращается в кулинарный шедевр. А в румяной  корке сазан, - да не речной, а морской… Лещь, хоть и костлявый. Тарашка – м-м-м… Или нежный и ароматный в специях сомик… Даже каспийская селёдка, шустрыми табунками прорывающаяся по весне в синь и ширь Каспия, –жареная, очень даже ничего.      
     Но весь этот панегирик,  этот барабанный бой, все медные трубы, предваряющие настоящую симфонию восторга, только для того, чтобы представить человечеству некоронованную королеву местных вод, не золотую рыбку Волги, серенькую и невзрачную среди других – нашу любимую воблу! 
     Мы обожаем нашу рыбку. Непрезентабельную, но широко известную. Жирную по осени и стройную или икряную по весне. Вяленая, она предусмотрена даже в рационе у космонавтов. Правда без пива. А пьющие на земле пиво любую сушёную рыбу теперь называют «воблой». Даже очень-очень высокие гости, посещая наш благословенный край, почему-то предпочитают брендовым деликатесам эту скромную рыбку. 
    Да, ухи из неё не сваришь. И за границу не экспортируешь. Вяленая - для заграницы она «мёртвая» и даже «пропавшая», «с душком» плоть. А для нас не только любимый, но и полезный натуральный продукт: только в её косточках есть микроэлементы, которые делают нерушимыми наши собственные кости. Не золотая наша рыбка и в будни нас радует, и в праздники. В Астрахани даже фестиваль воблы есть. Весной он собирает толпы горожан и гостей города, которые  с неистовым задором выдёргивают  из воды добычу и хвастаются   друг перед другом, и судьями. И получают за это не малые призы,  и награды.
     Ну, что в ней такого?
     А ведь не могу объяснить это сомнамбулическое состояние,  когда ранним апрелем ещё поддувает холодком и душа ещё трепещет после испытаний минувшего Великого поста, но уже стоит на набережной  чугунная рать кнехтов с удочками наперевес и, дрожа от нетерпения, закидывает леску за леской в темные половодные струи. И нервно косит взглядом на соседа, у которого уже бьётся, уже рвётся из целлофановых тенет назад в первородную купель какая-то  вобельная живность…
     А вкушение? 
     Не могу передать это утробное урчание, это страстное лобзание, жалящих  наши ланиты и язык костей её, когда снедаемые не голодом, нет, - а, почти  безумством, вожделеем эту  белую, под хрустящей и ароматной корочкой  нежную плоть… 
     И ведь всего-то нужно: почистить воблу, бока рыбки  мелко посечь ножом, посолить и пожарить.
     И всё.
    Понимаете – всё! Другого рецепта нет.
    Ну, что это за беда?
    Наваждение.
    И главное, - почему?
    Нравится!

Всё тот же длинный день.
26.09.2002. Четверг.

      На Тюленьем - у тех, кто остался «на хозяйстве» разжились запчастями к нашему выделке - «Нептуну», скоро его услуги (против течения огромной реки),  будут очень  нужны.
     Хоть какая радость.
     Варганим на обед клятую тушенку с макаронами…   
14.00.
     Снимаемся с якоря.
     Направление ветра  не изменилось, но он стал сильнее:  8-12 м/сек.,   порывами,  даже,   до 14 метров.   Я,  может быть, и не был  таким точным в описаниях  силы ветра,  если бы лично (по доброй воле, из любопытства) не мотался бы по всему катамарану по десять раз на дню с его измерениями. Измеряется сила ветра «виндексом» - анирумбометром, если по-русски.  Это небольшая такая штукенция с лопастями-лопаточками как у  пропеллера: поднимаешь ее в руке, лопасти от ветра начинают крутиться-жужжать, в окошечке, всякие цифирьки  выскакивают, значить, скорость ветра показывают. Во как! 
      И, потом…, как мне кажется… все эти тонкости с «нордами» и «вестами», всякими координатами, оттого, что я уже  все понял…  и перерос, во внутреннем своем развитии,  кока!
     Ну, не видит этого никто!
     Не видит!!
     Ставим грот,  стаксель №2 и ложимся на курс 10° - 14°.
     Все немного хандрят, раздражаются по пустякам - сказывается и усталость,  и монотонность нашего быта, кухни  -  24-й день   похода.
19.00.
     Вошли в Волго-Каспийский канал, прямо во второе его колено. Видим милях в трех от нас нелепо торчащий посреди моря,   завалившийся  на бок, как крейсер «Пожарский» в 20-ом, вылезший на меляк сухогруз, а в эфире слышим стенанья,  и жалобы его капитана – судно вынесло за бровку канала.   Не позавидуешь ему с учетом надвигающейся непогоды.   Нам же - хоть бы хны,  несемся на всех парусах  домой!
     К хлебу с хрустящей корочкой.
     К рыбке.
     Любой.
     Не обязательно красной,  можно, и окунешечков, знаете, таких - маленьких, прожаренных насквозь, которых, как семечки можно есть и есть без конца… 
     Или, вот, сазан, подрумяненный на сковороде до золотисто-коричневой корочки, жирный  такой, истекающий  соком…
     К мясу.
     Разному.
     В диапазоне,  от воздушно-нежной, с легкой окаемочкой сальца по срезу буженины, до барбекью из ароматной, ни в коем случае не мороженной, приготовленной загодя, в зелени, специях  и луке, с ложкой лимонного сока,   свежайшей  свинины…
    К …
    Нет, сейчас сойду с ума!
    В общем, к женам и детям.



Литературно-гастрономический выброс №5.
Наверное, последний.                О, астраханское застолье!
Сколь принял от твоих щедрот?
Вот кулинарное раздолье,
Гастрономии приворот:
Блины с икрой, пирог с вязигой,
Светла из частика уха,
Здесь раки красные квадригой
Подняли клешни на меня.
И лещ копчением лоснится.
Жирком по срезу плачет сом,
Стерлядка нежная  резвится
В прозрачном, светлом заливном.
О, стол - изыскано богатый!
Деликатесов в нём не счесть
Изжогой мучаюсь проклятой,
Весь в тяжких думах – как всё съесть?
Не скрою, опус мой!

            Слава Богу у нас ни какая-то там Япония и большинство соотечественников слыхом не слыхивали об экзотической рыбе «фугу» семейства иглобрюхих (Tetraodontidae),  рода Takifugu, отведав которую ввечеру за праздничным столом легко можно было «представиться» утром из-за её крайне токсичного яда тетродотоксина. Не даром мудрые римляне предупреждали: «kakov stol, takov I stul», поэтому речь пойдёт об исключительно национальной здоровой рыбной кухне и рыбе, только первой свежести!   Правда, представления о свежести рыбы в СССР  было сильно испорчено введением 26 октября 1976 года так называемого «рыбного дня». Четверга. Идея принадлежала Председателю Президиума Верховного совета СССР и, до войны, Народному комиссару внешней торговли А.И.Микояну, который ещё  осенью  1932 года, обеспокоенный «дефицитом белка в рационе трудящихся» (в преддверии XVII съезда партии) обозначил  решение проблемы, подписав  «исторический документ» «О введении рыбного дня на предприятиях общественного питания».
     И пошло-поехало.
     В течение многих пятилеток граждане страны лицезрели  на витринах, прилавках и лотках исключительно, как бы первосортную,  «свежемороженную» рыбу, забыв постепенно, как выглядит «свежая» и «охлаждённая». Тогда же были «рождены» и её разные степени «свежести». Настоящую, - прямо из реки, озера, моря и, даже океана – могли продать  «частники». Но нет! Государство не могло терпеть этого противостояния и «гоняло», и «сажало» конкурентов как могло.
     Для информации.
     Наш городок, затерявшийся в степной части огромной дельты Волги это не только средневековый Кремль, суперсовременная трёхкилометровая гранитная набережная и гении русской литературы от Василия Тредиаковского до Велимира Хлебникова. Но и, в контексте нашего разговора, древние традиции гастрономии и современные новации кулинарии. Недавно Астрахань опять поразила титулованное жюри на кулинарном чемпионате chef a la Russe – «новый взгляд на традиции». Задание было непростое -  разработать традиционное блюдо, но на современный лад. Молодой гений придумал блюдо на основе…  бургера. Вместо котлеты было взято  две рыбки – судак и сом. Соус классический греческий  «Дзадзыки» из домашнего майонеза, сметаны, чеснока, свежего огурца и большого количества зелени. Изюминкой стал «огуречный релиш» (сальса из свежего и маринованного огурца, тушёного с яблочным уксусом и семенами горчицы и сахаром). Кроме всего присутствовали салатные листья «Айсберг» и сыр «Чеддер» - всё это чудо -  на картофельной булочке!
     К теме. Сегодня  рыбные рынки Астрахани полны свежей, пусть и не дешёвой рыбы. Правда, в основном, если говорить об осетровых это искусственно выращенный продукт морских и речных глубин. Тем не менее формировать  меню, мы будем только, как говорят местные,  из «свежающего» продукта. Оно рассчитано на среднестатистического потребителя, принимающего гостей  «до» и нуждающегося в корректировке  меню «после полуночи», т.е. с утра…               
                Меню вечернее
(короткое)
    Холодные закуски
 – Икра щучья. Для создания незабываемой симфонии вкуса необходимо  в икру накрошить (по вкусу) зелёного и репчатого лука (50/50) и всё щедро сдобрить рафинированным растительным маслом, тщательно  перемешать и дать немного настояться. Attention! Икру в стекле выбирать только текущего года, лучше весенней «дойки». Икру в пластике - пробовать! Могут «развести» на пшённую кашу или другую обманку, идентичные по виду (и почти по вкусу) пластиковые  гранулы. Однажды, проглотил целую столовую ложку такого «продукта» и имел не забываемые впечатления «на выходе»… Рекомендованный алкоголь: Шенен блан, пино гриджио, совиньон блан. Светлых, как икра, тонов. Если указанных напитков под рукой нет,  хорошо первой рюмкой пойдёт охлаждённые водка «Деревенька»  (от 177 руб.) или самогон   «От Коли» (для друзей бесплатно).
- Балыки. Если Вы не нашли балыков из красной рыбы, истекающих соком, золотисто-коричневых, с солнечными веточками по срезу, с незабываемым вкусом – осетровых. Или бело-серых, с перламутровым отливом и серебристой наледью жирка, влажных, таящих тихую прохладу каспийских глубин – белужьих,  - то на «ура» пойдёт «сельдь  Астраханская». Она же «черноспинка», она же «пузанок», она же «бешенка» и «кесслеровская сельдь» - рыбка  «на доверии». Говорят, что она  родня крутого «Каспийского залома». Отличается свободой нравов, её всегда легко найти. Элементарна в обращении. Режется крупно, Кокетничает и скрывается под мантией репчатого лука, украшается зелёным горошком и немного поливается постным маслом. Предпочитается с отварным картофелем. Attention!  Не рекомендованный алкоголь: шардоне, фьюм блан, вионье, пино гри любых тонов, а предполагаются напитки начинающиеся от сорока градусов в диапазоне от  водки «Деревенька» (от 177 руб.)  до водки исландской «REYKA» (2499 руб.) .
    Горячие закуски
- Астраханские икряники, - по скорости приготовления - те же белорусские Дранники, только в основе продукта не картофель, а икра окунёвая или сазанья. Икра очищается от плёнок, взбивается, добавляется репчатый лук, мелко покрошенная зелень, соль, перец – и… пожалуйте на сковороду.
     Основное горячее блюдо.
  - Пирог с красной рыбой или визигой. Несколько слов о  приготовлении вообще. Многие невероятные вкусовые качества готовящегося продукта обусловлены, как не парадоксально, не наличием дорогих и экзотических ингредиентов. И не их объёмом,  а… личностью того, кто занимается поварством.   Все, кто это делает – люди особенные! Готовить можно только с добрым сердцем и, хорошо бы, с  молитвой, предваряющей кулинарные экзерсисы у плиты, костра, стола и … где хотите.
     Сначала о визиге. Это странное слово означает хрящи позвоночника красной рыбы в виде непрерывного  шнура, который вытаскивался из осетровых, (чаще, за неимением возможности употреблять саму, дорогую рыбу). Раньше, когда рыба ещё «водилась» с людьми, шнур этот очищался, сушился,  припрятывался «на праздники» и широко использовался  моими земляками везде. От лапши и ухи до пирогов. Но, понятно, что  визига всегда был  продуктом для «эконом класса».  Постепенно она стала местным  деликатесом.
     Теперь о пирогах с осетриной.  Оставим таинство приготовления теста. Как и  тайну формирования самой  начинки. Они передаются из поколения в поколение.       Расскажу о своём рецепте. Свежую рыбу обваривают кипятком и очищают от жучков – острых костяных наростов.  Затем осетрина режется на мелкие кусочки (сантиметр на сантиметр) вместе с кожицей (!) -  перчится и солится по вкусу и, слегка обжаривается. Отдельно приспускается лук и свежая  капуста.  Затем, всё соединяется с рыбой. Добавляется свежий укроп, рубленный чесок и,  Attention! – не солёные огурцы или квашеная капуста  - (грубо!) – а, лимонная цедра (для аристократии от гастрономии).
     На нижний слой теста выкладывается начинка и добавляется сок из неё. Всё закрывается вторым слоем теста с отверстием посредине для выхода пара. Пирог смазывается яйцом. Готовится  30 минут при t-180 градусов.
     Что касается блюда с визигой – все тоже самое, но исходный материал отваривается и мелко нарезается. И неизвестно какое блюдо вкуснее…
Attention! Вкушать можно не более трёх 200-граммовых кусков за один присест. Хорошо бы капсулу «Креона», помогающую Вам выжить. Рекомендованный алкоголь: всё, что найдёте! Побочный эффект: неожиданный. На Вас Ниагарой обрушится  здоровый и крепкий сон в 360 минут минимум.
                Меню утреннее
(ещё короче)
      Хорошо, что национальная гастрономия (как знала!) предусмотрела ряд блюд, называемых «похмелочными» или «похмелки», которые включают щи из кислой капусты, рассольники, солянки,  обладающие удивительными целебными и тонизирующими свойствами, способными и мёртвого поднять после астраханского застолья! В контексте повествования нас привлекает солянка рыбная. Причём не жидкая, - широко распространённая, а, почти «сухой» консистенции. Готовится из жирных пород рыбы.
      - Солянка рыбная Астраханская. Осетрину, белужину или сазана режем крупными кусками (три на три сантиметра), чтобы сохранила форму и вкус, предварительно поперчив и посолив,  выкладываем на глубокую сковороду, щедро смазанную сливочным маслом. Слегка припускаем. Отдельно обжариваем лук, на него выкладываем мелко рубленную белокочанную капусту и доводим до готовности. Сюда же добавляем капусту квашенную, для придания Первой остроты блюду. Соединяем ингредиенты, добавляем чеснок, много рубленной зелени и, подлив немного  рассола капустного, ставим томиться в духовку при t-150 градусов на 30 минут. Вторая острота блюду придаётся каперсами и чёрными, без косточек оливками, доставленными скоро под крышку сковороды. Не пожалеем туда же пол стакана томатного сока, желательно J7.   После изъятия сковороды  из  душных  тенет духовки с удивлением обнаруживаем, что она на 2/3 заполнена живительным  бульоном, с невероятным лечебным ароматом. Но это так – запивочка. Главное, в густой и сочной массе. Приступайте не медля! Помните: «подобное лечится подобным». Употребив не более 50 граммов сорокоградусной амброзии, можно приступать к вкушению. Attention! Если разум не «всосал» ограничения, а плоть преодолела лечебный барьер  – готовьтесь повторить всё на следующее утро.
     Не переедайте и, будьте здоровы!
20.00.   Проходим земснаряд «Бахтемир».
21.00. Проходим земснаряд «Ахтубинск». Началась островная часть Канала.
23.00. Ветер стихает. Скорость минимальная. Я, через каждые полчаса достаю   
           свой  сотовый телефон «Ericsson» и набираю номер своих домашних. Не 
           берет. Мы еще слишком далеко.
      На вахте мой дружбан-кок «Композитор» и Витя Караванов. Витя, крепенько сбитый, небольшого роста мужичок, лет под пятьдесят, несмотря на «жисть» сохранивший и осторожный оптимизм (пофигизм), то есть - радость восприятия бытия. Наш, в общем, человек. Сидим и потихоньку,  треплемся. Все спят. Я не могу. От близости к дому, что ли. Как там мои?  Последний раз звонил им еще из Баку.
     Ночь, а светло, как днем. Лунища выперла полная – огромная, бесстыже высвечивающая потертости, неровности и шероховатости  наших  давно небритых, вурдалачье-зеленых в ее свете лиц. Но мы пялимся,  заворожено -  на  ее бледно-желтый диск, на ее кратеры, сухие моря и пыльные океаны, наливаясь потихоньку мерцающим лунным светом – еще немножко и завоем на луну, как бездомные собаки…
      Идем  уже в узком канале между стен гигантского, метра под четыре  камыша.  Идем практически беззвучно, как  огромное привидение в белом саване из парусов. Здесь, как сказал бы  Саша Анохов, друг  мой с юных, студенческих  лет  и  директор нашего радио -  уже «своя болота»…

«…Мое родное захолустье
   Лиманов, речек и проток.
   Там, как рассвет,  вплывает в устье
   Кувшинка – сказочный цветок.
   Там облака скользят,  не тая,
   Как хлопья снежные, легки,
   По синим заводям плутая,
   Легко дробясь о меляки.
   И над отточенной осокой,
   В тиши
   Задумавшись на миг,
   Певучий, гордый и высокий
   Стоит навытяжку тростник».
                Замечательно хороший поэт-астраханец Борис Шаховский.

    Ярослав рулит  мастерски, не без пижонства,  - в полуметре от бровки, протяни руку и коснешься шероховатой и теплой  камышовой стены. Скользим в безмолвии.
     Как по стеклу.
     Как…
     Мощная вспышка прожектора больно бьет по глазам,  ослепляя всех троих. С противоположенной стороны канала, из камышей, подрезая нас,  подходит камуфлированный катер, как оказалось, с военными - охраной рыбных запасов Администрации области:
  «Куда это вы крадетесь?! Оружие? Наркотики? Икра? Рыба?»
  «Хорошо бы, - отвечаем.   «Рыбы, -  хорошо бы!»
   Смеются, - как же так с моря и рыбы не видели. На самом деле, после Актау, рыбы мы ни разу не ели. Посмеялись, позлословили по этому поводу и  ребята в камуфляже рванули куда-то,  вперед нас,  по своим ночным делам.    

27.09.2002. Пятница.
00.30.
     Только спустился на камбуз заварить свежего чайку, как вдали загудел мотор и через пару минут под бортом забулькала какая-то моторка. Пограничная зона – не астраханский Бродвей, что-то много в ночь посетителей. Вернулись военные.
      Бог мой! с  ОГРОМНОЙ сковородой ГОРЯЧЕЙ  жареной рыбы с картошкой: немного краснушки, свежайший сазан и судак. Где взяли?   У кого отобрали?! И здоровенный пакет потрошенных и очищенных и потрошеных судаков! И пара буханок хлеба!!
     Вот так да!
     Ну, мужики!
     Ну, астраханцы!
     Родненькие вы наши… 
     Аж, слеза пробила. Благодарная. Аромат над сковородищей, по всему  кораблю такой, – голова кружится. В поплавках катамарана замечено опасное шевеление. Бегом на камбуз. Ну да.…  Почти весь коллектив в сборе. Даже не с вилками.  С  ложками.
    Ох, и оторвались же мы…

27.09.2002. Пятница.
Самый короткий день.

   8.00.
     Всю ночь шли фордевинд с юго-запада 5-7 м/сек. Погода никакая. Серенькая. Но душевный подъем присутствует. То ли ночное пиршество повлияло, то ли родные края вдохновляют. Выставили грот, геную, стаксель №2, идем 3-4 узла, но стабильно. Уже на подходе к Оля, связались с «Адмиралом», они прошли контроль и ждут нас на рейде.
 11.00.
     Пришвартовались к стенке порта Оля и вышли по рации на порт-контроль. Провели самодосмотр катамарана. Посторонних лиц и предметов,  запрещенных к ввозу в страну,  не обнаружено.
11.45.
     Прошли пограничный контроль и нам открыли границу.
     Мы дома!
     Смотрю на своих мужиков-пацанов. Загорелые лица. Особого волнения не видно, но повеселели. Кораблик наш, битый-перебитый волнами, выбеленный солнцем, высоленный морем стоит-качается, на легкой волне, хорохорится -  хоть завтра в поход! Только некогда новенькие наши флаги, повыцветшие и обтрепанные по краю,   устало провисли-поникли в портовой  затишке.
     Ну, так это ничего.
     До первого ветерка!
 12.10.
     Подошли к «Адмиралу» и стали рядом, на якоре. Я отбыл на шлюпке к флагману маленькой нашей флотилии (все утро в перерывах между жаркой судаков готовился к последнему выходу в эфир).
14.00.
     По сотовому телефону В.Б. вышел в астраханский эфир радио «Абсолют – Хит FM» с итоговым выпуском «Дневника регаты». Ощущение, как у коня, с которого после гандикапа сняли седло, обтерли пот и привели,  наконец, в родное стойло, к кормушке.
     У-фф.
     Закончил и с этими заботами.
14.09.
     Я вновь на «Лидере». Снимаемся на Астрахань. Тот же фордевинд с такого далекого теперь юга, 5-7 м/сек. Ставим грот, стаксель, дополнительный стаксель. Для ускорения хода против течения, перекрестившись,  заводим, перебранный намедни по винтикам  «Нептун», который, по началу, (для порядка!),  взревел,  как огретый плетью, поплевался-поругался на нас и… пошел, пошел милый, частить таким степом,  такой чечеткой, в родной-то волжской купели!
     18.00.
     Двигатель работает как часы (тьфу, тьфу). Прошли Трудфронт.
     21.00.
    Ветер стих.  Тащимся  на одном двигателе. Траверз Икряного. Как же медленно мы ползем!!!

28.09.2002.
Суббота
 00.15.

     Ночь. Начались новые сутки. Входим в Золотой затон. До слезы в глазах всматриваюсь в береговую темень, разреженную зеленым неоном редких фонарей: город спит, только далекий лай собак да две одинокие женские фигурки на пирсе. Наши, «ривмаровские»!
 00.20.
     За тридцать метров до берега вырубается «Нептун».
     Ну, что ты будешь делать, а!
     Вот  ведь характер, а!
     Дотерпел!
     По инерции скользим по тихой заводи и мягко «целуемся» со  знакомым  причалом.
00.30.
     Швартуется «Адмирал».
     Все.

«Я  уеду – настанет время.
Все случится само собой.
Будет даль голубая немо
Долго-долго сверкать за спиной.

И огнями судов светиться
Не устанет лазурная гладь.
Будут мне безбородых лица
Бородатых напоминать.


Будут сниться морские чайки.
И уж что там душой кривить.
Буду сам я морские байки
Сухопутным дружкам травить.

Будет месяц в ночи казаться
Мне сигналящим маяком.
Буду я по закону считаться
Виды видевшим моряком».
                Наш выдающийся    Борис Репин.

     Прочитал написанное, вспомнил все свои страхи (местами даже ужасы), разные неудобства походной жизни и подумал, что портрет  путешественника в морском интерьере получился совсем не героическим, каковым я себе его уже представлял.
    Душа попросила Виктора Конецкого. Сел (лег!) перелистывать знакомые страницы и наткнулся на дневниковую запись  Ж.И.Кусто:  «…отвага в тяжелую минуту битвы со стихией – вещь такая же редкая как дружба. Или любовь».
     Да-а…

P.S.
     Из сообщения ИТАР-ТАСС:
«22  октября 2002 года в 100 километрах от Баку на подходе к Нефтяным Камням, во время сильного шторма перевернулся и затонул 152-х метровый паром «Меркурий – 2»,  следовавший из Актау с грузом железнодорожных цистерн с 1000-ю тонн нефти. Из 53 пассажиров и членов экипажа спаслись 9 человек».