Такое не придумаешь, это надо видеть, чтобы так достоверно описать:
"Снятый с креста Он представлял собой труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до казни: раны, истязания, битье от стражи, битье от народа. Лицо страшно разбито ударами, вспухшие, с окровавленными синяками, глаза открыты, зрачки скошены, белые белки глаз блещут каким-то мертвенным, стеклянным отблеском". Таким Христос изображен на картине у Рогожина, в романе Достоевского "Идиот".
Греками биографий Христа было написано куча, из которых Собор 381 года отобрал четыре и принял их в качестве канонических Евангелий. На основе этих "биографий" Апостольская Церковь еще в первые века установила, что Христос страдал не образно, а действительно.
Художникам, мечтающим о "большом искусстве", безусловнейшей целью такого искусства представлялся образ нашего Спасителя. Охваченные величием этого Сына Человеческого, как Он себя постоянно называл, а по величию духа - Сыном Божием, как Его называли другие, и красотой повествования о Нем, они сосредотачивали свои творческие усилия на сюжетах Евангелия. Они понимали, что без Христа, без Его Истины любые нравственные поиски лишаются, в конце концов, всякого смысла. Для В.Д.Поленова сюжет 8 главы Евангелия от Иоанна "Христос и грешница" значил то же, что для А.Иванова сюжет его картины "Явление Христа народу", то есть сюжет, который вместил в себя "смысл всего Евангелия - идею христианского милосердия, прощения и любви.
П.П.Чистяков, любимый учитель Поленова, говорил о 8 главе Евангелия от Иоанна: "Лучше этого сюжета, вероятно, есть, но я не знаю". Эти примеры - лишь капля в море всей русской религиозной живописи, которая пронизана верой, что Зло умаляется Добром и Красотой.
Лев Толстой в "Анне Карениной" через своего героя Левина выразил свое отношение к вере, как к счастью. Зная о бесконечном простсранстве, глядя в высокое, безоблачное небо, он видел твердый голубой свод.
"Неужели это вера? - подумал Левин, боясь верить своему счастью. - Боже мой, благодарю Тебя!" - проговорил он, проглатывая поднимавшиеся рыдания и вытирая обеими руками слезы, которыми полны были его глаза.
"Человек в своих религиозных исканиях бесконечно больше осуществляет свою высшую природу, чем когда он воюет, пашет, сеет, строит. И термиты строят, и обезьяны воюют по-своему (правда, не так ожесточенно, как люди). И муравьи сеют, есть у них такие виды. Но никто из живых существ, кроме человека, - пишет протоиерей Александр Мень, - никогда не задумывался над смыслом бытия, никогда не поднимался выше природных физических потребностей. Ни одно живое существо, кроме человека, не способно пойти на риск - даже на смертельный риск - во имя Истины, как те ученики, которые уверовали в своего Равви, как "Сына Божия, Единародного, Иже от Отца рожденного прежде всех век; Света от Света, Бога истина от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша"...
Отзвонили колокола о Чудесном Воскресении Иисуса Христа. Пасхальный тропарь гласит: "Христос воскресе из мертвых, Смертию смерть поправ, И сущим во гробех Живот даровав". В эту чудную весеннюю пору душа моей кровиночки, погребенного пять лет назад в 33-летнем возрасте, разделяет сегодня радость Воскресения Христова с другими умершими. Первый вторник после Пасхальной недели называется Радоницей. В этот день церковь в надежде всеобщего воскресения особо творит поминовение усопших. Следуя обычаю, я собираю кулечик гостинцев для своего сыночка.
В моей комнате горит свеча. Таинственные оттенки света творят ослепительную гармонию на лике Бога. Каждой своей клеточкой я чувствую, с какой любовью Он смотри на меня. В благодатно простертом поклоне я обращась к нему с молитвой: "Отче наш, Иже еси на небесех! Да, святится имя Твое, да прийдет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго". И уже одухотворенная выхожу из дома.
На полном лету мой поезд с ревом врывается в расщелину гигантского оскала тоннеля. Замкнутое пространство вагона вмещает множество людей. Здесь "Мгновенья радости безбрежной И горести - у всех свои. Неутоленные надежды, Печали и восторг любви...".
Мои размышления прерывает луч солнечного света, который, как водой, плеснул мне прямо в лицо, когда электричка вынырнула из-под земли. Теперь стальные сапоги ее колес заследили по открытой местности такого бесконечно чужого и близкого города.
- Помнишь меня, укутанного в пушистые, зимние шали? - начал он диалог.
- Конечно, помню! Разве можно забыть те волшебные, сводившие меня с ума, карнавалы снега! под музыку которого ты прятал нас, двух до чертиков влюбленных от холодного ветра в своих уютных закоулочках...
Громогласный голос объявляет мою станцию, и я спешу к автобусной остановке. До Щербинского кладбища мне предстоит еще долгий путь. Теперь уже мое сердце бьется в унисон со всеми сердцами, предвкушающими радость встречи со своими близкими.
И вот, наконец, я вижу огромное поле цветов. На меня наплывает мир моей любви, в котором тысяча и тысяча глубин. Народу столько, что кажется смешались живые и мертвые. Я дышу воздухом, напоенным божественным дыханием. Как нигде, здесь осознаешь, что "Есть Бог, есть мир, они живут вовек, А жизнь людей мгновенна и убога". Все мои умственные и душевные силы болезненно напряжены. Домой я возвращаюсь совсем обессиленной.
Среди иллюзий, почти в бреду, проходит ночь. Как наяву, во сне моем сверкают молнии, крапит дождь, омывая сочную зелень растительного мира этой загадочной страны. Сознание мое бесконтрольно. Я вся во власти космических сил...
- Про-сы-пай-ся! Про-сы-пай-ся! - настойчиво будет меня златокудрый Феб светлыми нитями своих роскошных волос, а то проспишь торжественную часть Посланника самой Вселенной.
Сорвав с себя покров ночных видений, я с любопытством глянула в окно. И действительно, на скрижалях, как следствие вдохновенья, весна уже с усердием выводила нежные лепесточки - этот пламень земных надежд. То там, то здесь высовывались лица из рода листьев, трав, цветов. На моих глазах рождался свободный мир, населяющий свободных индивидуальностей, поющих о любви, танцующих ее, живущих ею.
Под воздействием этой божеско-всемирной жизни мои возвышенные чувства, подавленные и задушенные на корню еще в мучительные годы болезни сына, воскресают вновь; и уже незапертые упиваются эфирной струей этого чудесного утра.
Опьяненная, на радостях я смотрю на Джульку, большую керамическую собаку, когда-то подаренную сыну на день его рождения. Она по праву достоойна той, что ежедневно ходила на станцию встречать своего хозяина, которого десять лет назад поезд увез на фронт. Так и эта, скорбящая по Роману, вот уже пять лет не сводит глаз с его портрета. Моя рука невольно тянется к этому неживому предмету, изливая на его голову поток самых теплых чувств. "Милая моя , Джулька! - прижимаюсь я к ее морде, - увы, "у смерти есть свое жестокое коварство, Щадя нередко тех, кто стар, и слаб, и хил, Она разит того, кто полон юных сил, Кто был, казалось, так далек от входа в царство Воспоминаний и могил", а нам с тобой еще суждено жить и радоваться восходящему солнцу...
Инна Бахместерова. 14.01.2022г.
-