3.
***
Осенние сумерки проглотили короткий день, в одно мгновение погрузив старый дом во тьму. Но электрический свет быстро припечатал к стенам осмелевшие на мгновение тени. Телевизор мигнул рябью и тут же вновь продолжил бормотать, а мать и дочь сидели рядом на диване, задумавшись каждая о своём. Глупая передача по ТВ была просто фоном для них обеих.
— Мам, — первая нарушила молчание Саша. Много мыслей ползло в голову, много вопросов. Но она не находила слов.
Мать вскинула брови.
— Ты скучаешь по папе? — наконец решилась Саша. Про отца они говорили редко, для матери это была болезненная тема несмотря на то, что прошло больше десяти лет.
Тишина повисла в воздухе, тяжестью неловкости придавив кислород. Мама тяжело вздохнула, но всё же ответила, тихо, еле слышно:
— Да… ты же знаешь…
— Просто я хочу знать о нём больше…
Мама перевела взгляд с лица дочери на фото отца, висящее на стене:
— Я много рассказала тебе о нём…
— Не так уж много. Папа очень любил рисовать?
— Да…— как-то уклончиво ответила мама и вновь уставилась в телевизор, — так же, как и ты.
— А где все его рисунки?
— Зачем тебе, Саша? Папа рисовал странные рисунки, вряд ли тебе понравится.
— И всё же, где они? Я хочу посмотреть…
— Рисунки в его кабинете. Но папа просил не показывать их тебе…
— Почему?! — вскинула брови Саша.
— Я не знаю…— прошептала мать, побледнев, — зачем тебе это, дочка? Эти рисунки всегда меня пугали. Он начал рисовать эти чёртовы картинки за год до своей смерти. Как сумасшедший закрывался у себя в кабинете и рисовал, рисовал. Пару раз я заходила и видела эти лица, замки, уродливые деревья, животных…Ужас… Зачем сейчас глядеть на них, Саша? Пусть они и дальше пылятся в коробке.
— Мам, это всего лишь рисунки…— пробормотала Саша. «Так же, как и сны – для тебя просто сны…» — тут же шепнул противный внутренний голос.
Мать промолчала.
— К тому же папа показывал мне их в детстве, — сказала Саша, — нет смысла скрывать их от меня сейчас.
Мать вздохнула, взглянула ещё раз на фото на стене. И неуверенно согласилась.
***
Маленькая комнатушка, оборудованная под кабинет, была похожа на каморку: компьютерный стол, пара стульев, большой книжный шкаф. Шторы сняты, и через сиротливое окно щерилась осенняя мгла, притеснённая ярким электрическим светом.
Мама на пару минут замешкалась, припоминая, где же эти проклятые рисунки. А потом взяла с нижней полки шкафа тонкую почти плоскую коробку, и сдув многогодовую пыль, передала Саше:
— Потом положишь на место… — и тихо вышла из комнаты, прикрыв дверь. Она не разделяла интереса дочери по поводу рисунков. А может, ей было просто страшно.
Папок было нет уж много. Всего пять. В каждой по десять-двенадцать рисунков. И все нарисованы простым, самым обычным карандашом. Всё, как и говорила мама: замки, звери, фигуры, подобные человеческим, нереальные деревья и цветы. И все они пугающие своей абсурдностью. Они были похожи на сюрреалистичный мрачный сон. Похожи на Изнанку – чарующую и пугающую одновременно.
Саша прихватила папки в свою комнату. Сидеть в кабинете покойного отца было неуютно и холодно, будто некто стоял за спиной и дышал в затылок морозом и страхом. Из-за отсутствия штор казалось, что сама тьма наблюдает за ней и ждёт. Ждёт мгновения, когда Саша будет максимально уязвима.
В своей же комнате роднее и теплее, пусть и в углах притихли тени. Но это свои, комнатные тени, а с ними и долгая осенняя тьма не страшна.
Время давно перевалило за полночь, а Саша всё никак не могла оторваться от рисунков отца. Они притягивали, пугали, восхищали. Каждый оригинален и мрачен своей тёмной потусторонней красотой. Отец зарисовывал свои сны, свои путешествия в Изнанку. Одинокий замок возвышался на заснеженных горах, а вокруг него порхали крылатые твари, похожие на горгулий. Она же так и не смогла приблизиться к замку. К тому же в её Изнанке вместо горгулий были огромные мотыльки, вместо снега – яркое оранжевое солнце. Только замок был тот же и к нему она никак не могла подойти ближе. Отец не один раз рисовал город. Пустынный город, по которому она бродила много раз. На одном из рисунков город был безлюден и спокоен, на другом же – почти у каждого дома притаились тени, одни из них – бесформенные субстанции, другие же – смутно напоминающие человеческие силуэты. Чаще всего попадался лес. Именно лес отец рисовал чаще всего, лес и его обитателей.
Сон сморил неожиданно, окутал тягучей негой сознание, слепил дрёмой веки. Саша незаметно уснула в одежде, с папкой в руках, с включенным ночником. Но вскоре голубоватый свет погас, и её окутала кромешная тьма. Но ей было всё равно – она спала, крепко и без сновидений. Рисунки выпали из ослабевших пальцев и устали пол.
Но весь её безмятежный, крепкий сон длился недолго. Вскоре она почувствовала, как кто-то тихонько трясёт её за плечо и шепчет что-то на ухо, что-то непонятное. Саша села в постели и открыла глаза – тьма и больше ничего. Только окружала её. Саша зевнула и хотела уже рухнуть обратно в тёплые объятия постели, как вдруг тихий голос, где-то совсем рядом, позвал:
— Саша…
Она попыталась вглядеться в окружающую темноту. Но только чернота стояла перед глазами. Рука потянулась к тумбочке в надежде нащупать телефон, но пальцы скользнули по пустоте.
— Саша…
Услышала она вновь. Вздрогнула, когда к её запястью кто-то прикоснулся. Обожгло холодом.
— Идём со мной, Саша…— просвистел тихий вкрадчивый голос у самого уха. От его морозного дыхания по коже пробежали мурашки.
Она медленно поднялась с постели. Идти никуда не хотелось, но чья-то крепкая рука так сильно сжимала запястье, что сопротивляться не было сил. Саша обернулась на мгновение, но ничего не увидела – вокруг была всё та же тьма.
На этот раз Изнанка изменилась. Над головой больше не полыхало оранжевое солнце. И птицы не порхали в небе. Теперь в небе властвовала луна – её бледно-жёлтый блик плавал среди миллиона рассыпавшихся по небу крошечных звёзд. Деревья окружали Сашу со всех сторон и тянули длинные ветви пытаясь схватить в свои объятия. Она держалась середины тропы, стараясь не сходить с неё ни на миллиметр. Ведь один неверный шаг, и грянет беда.
Кто-то шёл за ней следом. Саша слышала тихие шаги позади себя и хриплое дыхание, но обернуться, чтобы встретиться взглядом с преследователем не хватало смелости. Руки дрожали в карманах кофты, спина взмокла от пота, и хотелось бежать со всех ног. Но что-то внутри подсказывало, что этого делать нельзя. От того, кто преследует её, не убежать.
Саша старалась смотреть только вперёд. Но иногда слева или справа, в тени деревьев, она видела силуэты. Чёрные силуэты без лиц. И в эти мгновения внутри Саши всё сжималось от ужаса. А силуэты будто чувствовали это и маленькими шажочками выходили из тени деревьев. Всего на несколько сантиметров, но становились ближе.
Лес расступился, обнажая поле – пустое и безжизненное. Под ногами шуршала сухая, мёртвая трава и что-то ещё – что-то твёрдое, на что она боялась взглянуть. Это что-то хрустело и крошилось под её ногами, впиваясь крошечными осколками в кожу.
Старый дом, огромный, похожий на особняк из нелепых фильмов ужасов, вырос из ниоткуда – только его не было и раз – появился, как по щелчку чьих-то невидимых пальцев.
Саша застыла на месте. Что делать? Повернуть назад или обойти дом и двинуться дальше. А может, и вовсе проснуться. Последнее прельщало её больше…Вот только проснуться никак не получалось. Она несколько раз пыталась, но тщетно. Что-то блокировало её попытки, не выпускало из потустороннего морока Изнанки. И от этого в глазах щипало от подступающих слёз отчаянья. И в голову приходила чёрная, как сама тьма, мысль – может, и отец так же не смог проснуться и именно поэтому его сердце остановилось…
Саша медленно обошла вокруг дома. Зачем? Она и сама не знала. Наверно, просто так. Обычный пустой, безжизненный дом, в котором когда-то кто-то жил. Но не теперь. Хотя…Саша замерла и прислушалась. Тихие стоны шли из стен дома. А быть может, ей просто казалось и это был ветер.
— Мы здесь…Освободи нас… — стоны складывались в жалобные слова и звучали в мозгу Саши.
— Мне кажется…мне всё это кажется…я хочу проснуться… — бормотала Саша, но не могла заставить себя отойти подальше от странного дома.
Она не понимала как, но через секунду-другую она стояла на старом покосившемся крыльце и дёргала на себя дверь, пытаясь попасть внутрь. Чувствовала себя глупой марионеткой, которой управляет некто невидимый её взгляду, но ничего не могла поделать.
Дверь быстро поддалась и с шумом распахнулась. Саша с трудом удержалась на ногах. Шагнула внутрь. Тьма окружила, сомкнула чёрные челюсти, страх скользнул холодной змейкой по спине. А сердце застучало так громко, что заглушило тихие стоны, которые испускал, как казалось Саше, сам дом.
Обнажённые лампы загорелись, окрасив коридор в тускло-ржавый полусвет. Саша едва не вскрикнула от неожиданности, но каким-то чудом сдержалась. Что пугало больше: тьма или ржавый мёртвый свет – она не знала. Она побрела вперёд…
Слева и справа от неё, вдоль по длинному коридору тянулись комнаты. Комнаты без номеров и надписей. Безликие, мёртвые. На дверях каждой - облупившаяся от времени серая краска и узкая замочная скважина.
Саша дёргала за дверные ручки каждой, но все комнаты были заперты. И только глубокие вздохи доносились каждый раз, когда она пыталась открыть дверь. Но никто больше не кричал, не просил освободить. Все будто притихли в покорной безысходности.
Но одна из комнат была открыта. Из неё лился алый свет. Саша подошла ближе. Заглянула. Кто-то в чёрной сутане стоял спиной к ней.
— Эй… — Саша переступила порог.
Молчание. И только алый свет стал ещё ярче, охватил комнату, словно дьявольское пламя.
— Раз…два…три…четыре…— раздался хрипловатый голос.
У Саши сердце ушло в пятки.
— Пять…шесть…семь…— цокот копыт оглушил.
Саша медленно отступала назад, не спуская глаз с фигуры в чёрной сутане.
— Восемь…девять…
Свет задрожал и погас. Тьма обступила со всех сторон.
— Десять…— прошептал кто-то над самым ухом, обдавая жарким дыханием.
Свет взорвался алым пламенем, на мгновение озарив фигуру с чёрным лицом с жёлтыми дырами вместо глаз. У Саши заслезились глаза от запаха гари, что источала тварь. Хотелось закричать, но крик застрял горьким комком в горле. Длинный хвост твари рассекал воздух, копыта взбивали трухлявый пол.
Саша упала на спину, отползла подальше. тут же вскочила и бросилась прочь. Тварь ринулась следом. Девушка слышала её сиплый хрип и цокот копыт.
Саша вывалилась на улицу, скатилась с крыльца, больно стукнувшись затылком. Кое-как встала. Вокруг простиралось поле, устланное человеческими черепами. Над головой кружило вороньё в предвкушении очередного пира.
Саша заорала…
И проснулась...
Её потряхивало. Дышать было тяжело, будто она вынырнула из глубокого омута. Из носа текла горячая струйка крови.
Ветер раздувал штору, прикасался ледяным языком к коже. Саша сползла с постели, доплелась до окна, зажимая рукой кровоточащий нос, и захлопнула форточку. Вышло громко. Чертыхнулась. Вдруг мама проснётся и засыплет вопросами, а Саша и сама не знает – отчего посреди ночи ей взбрело в голову открыть окно. И хуже того – она этого вовсе не помнит.
Она вышла в коридор. Дверь в кабинет отца была распахнута. Саша поёжилась от холодка, что лизнул сердце, но быстро захлопнула дверь и провернула ключ в замке ровно три раза…
Свет единственной лампы в коридоре задрожал, грозясь вот-вот погаснуть и оставить её в кромешной темноте. Саша проскользнула в ванную и щёлкнула выключателем. От яркого света в глазах защипало. Девушка включила тёплую воду и смыла кровь. Глянула в зеркало: бледное лицо с тёмными кругами вокруг глаз, на левой скуле ссадина.
Саша глянула на свои руки и ахнула: пятерня чьей-то ручищи отпечаталась лиловым синяком на нежной коже левого запястья…
Продолжение: http://proza.ru/2022/01/14/640