Фирма расширялась, выходила на международный рынок. Понадобились новые люди. Кадры подбирали кандидатов, приказы о назначении подписывал генеральный директор.
– Это, кто еще? – сморщился он, разглядывая фотографии.
На них парень с раскрашенными в разные цвета волосами гордо нес радужный флаг.
– Фото кандидата из социальных сетей, – пояснил кадровик
– Да пошел он!.. – рявкнул директор.
– Тише-тише, – сказал кадровик. – Могут услышать. Слух пойдет, что вы не толерантны. К тому же, наш контрагент за рубежом сам из этих. Пусть новенький с ним работает. А то отправим к нему кого-то из старых кадров, тот ему в морду заедет и конец нашему импорту.
– Тьфу! – скривился генеральный и подписал приказ о назначении.
Он взял в руки следующую анкету, посмотрел на фото и улыбнулся.
– Симпатичная девчонка!
– Не вздумайте ей об этом сказать, – вздохнул кадровик.
– Почему? – удивился директор.
– Есть у нее изюминка. Феминистка. Если начальник на нее внимание обратит – сразу обвинение в харрасменте, в приставании с использованием служебного положения. В суд подаст, не сразу, так лет через двадцать.
– А если не начальник на нее внимание обратит?
– Не начальник – ей все равно, с этого ничего не поимеешь.
– И зачем нам такая? –скомкал директор лист с анкетой, – не брать и все. Мужика на ее место найдем.
– Нельзя не брать, – отобрал и разгладил лист кадровик, – не возьмете, заявят, что вы – сексист.
– Это, что еще за зверь?
– Который внимание только на красивых девушек и женщин обращает.
– Да, я сексист, – пожал плечами директор, – хотя слово мне не нравится. Хорошо, берем и не посмотрю в ее сторону. Тюльпан восьмого марта и хватит.
– Никаких цветов! – замахал руками кадровик. – За нее тут же вступятся. Придут психи с плакатами про феминизм. Поднимут волну, под санкции попадем и конец нашему импорту.
– Слушайте, радужного с двадцать третьим февраля поздравлять нельзя, эту, озабоченную, с восьмым марта. Ну и коллектив у нас будет. Кто еще?
– Для полноты картины нужен такой кандидат, – протянул анкету с фото кадровик.
– Зачем нам негр?
– Тише-тише, он не негр!
– А кто? – удивился директор, – загорелый, что ли?
– Не негр, а афроамериканец.
– Откуда он у нас?
– Папа его в нашем городе учился, ходил на вечера интернациональной дружбы, налаживал связи с молодежью. Через девять месяцев, как и положено, результат. А теперь новая фишка, что мы, которые бледнолицые, перед ними виноваты. Привезли их из Африки, угнетали, а президент Вашингтон – до чего дошел – у своих рабов зубы выдергивал и себе в челюсть вставлял. Потому, теперь всем бледнолицым, когда увидят негра, надо на колени вставать.
– Кто их держит? Пусть едут обратно в Африку, – пробормотал директор.
– Не поедут. Они негры, простите, афроамериканцы, а не дураки. А если мы ему откажем – заявят, что вы расист. Не оберешься, потом. Мы его в баскетбольную команду пристроим. Представители партнеров приедут, поинтересуются, где у вас афроамериканцы? Вот он, с мячиком!
– Вечно нам отдуваться за этих Вашингтонов! – вздохнул директор и наложил резолюцию: «В приказ!».
– Устал я с такими работниками. Еще кто-то из кандидатов есть?
– Последний остался.
– А с этим что?
– Вы знаете, нормальный, то есть, извините, традиционный. Образование профильное, стаж, характеристики хорошие.
– Дети есть?
– Двое.
– Травка или «колеса», ЛГБТ, садо-мазо? – деловито уточнял директор.
– Он и слов этих не знает.
– Ну хоть пьет? – с надеждой спросил директор.
– По праздникам, если завтра не на работу.
Директор подумал.
– Что-то у меня насчет него сомнения. Какой-то несовременный. Нет в нем изюминки. Да и не приживется в нашем новом коллективе. Одно хорошо – откажем – за него никто не вступится.
«Не подходит!» – наложил он резолюцию красным карандашом.
Андрей Макаров