К огромному сожалению, на этом наша беседа прервалась от неожиданного шума массивной щеколды, которая закрывала входную дверь в нашу «больничную» палату. А следом в дверном проеме сразу нарисовался Хейден. Действительно, возник опять, словно чертик из табакерки. Возник и подал сигнал к обеду:
– Клянусь святым Юлианом, еда ждет ваши оголодавшие желудки!
Потом же сразу, как ни в чем не бывало, обратился к Николоту, будто бы закадычному другу. Мол, ну как у него дела, чем занимается? Пока простодушный бодрич, эта добрая душа, собрался пуститься в объяснения, а Хейден, заняв пост у входа, приготовился слушать, в нашей дворцовой комнате появились Сигга и Сибода. Они, ровно две девочки-припевочки, слаженно взялись, чтобы проворно накрыть обеденный стол.
Хотя, назвав этих женщин в возрасте около 30 лет подобным эпитетом я, пожалуй, погорячилась. Впрочем, не о внешности сейчас нужно было подумать. Более важные мысли открылись передо мной. А именно какие разносолы подадут к столу знатного франка? Интересно же было узнать, что представляла из себя европейская кухня раннего Средневековья.
Тем временем блюдницы в роли Сигги и Сибоды завершили сервировку стола. Причем далее возникли особенности. Сигга заняла табурет у ложа Арновальда, сразу попросила у Бога – Хлеб наш насущный даждь нам днесь! – и немедленно взялась за кормежку пленника из глиняной посуды прямо с деревянной ложки, будто ребенка маленького. Вдобавок, чтобы знатный франк не испачкался, готова была использовать влажное теплое полотенце.
Что еще добавила? Питание в этот день состояло из следующих блюд. Правда особых разносолов я не заметила, – все-таки пленник, хоть и знатный. Короче говоря, порция ограничилась жаренным куском говядины, предварительно доваренного в бульоне, а затем порезанного на кусочки. Гарниром послужила каша из фасоли, а в качестве напитка угостили элем. На десерт франк получил горсть орехов. Вот уж действительно Арновальда обслужили по высшему разряду.
Чего нельзя было сказать о кормежке Николота. Когда посуда за франком была убрана, Сибода небрежно бросила на столешницу деревянную плошку, до краев заполненную кашей из чечевицы. Я поняла, что эта каша осталась от завтрака лацци – полусвободных работников физического труда у саксов – и пленных франков. Ладно, что сейчас пищу хоть подогрели. Однако пива Николоту не досталось.
– Перебьешься! – грубо рявкнула Сибода и плеснула ему в чашку обычной воды. После чего быстро забрала, а точнее даже вырвала из рук бодрича использованную посуду и, не мешкая, удалилась.
На недоуменный взгляд моего Николота, мол, что с ней, Хейден уже на выходе из комнаты сообщил новость, как вроде бы ничего из себя не представляющую:
– Просто Сибода ненавидит лютичей.
– Но я же бодрич!
– А для нее без разницы, ваши племена за пограничной рекой обретаются. Не далее как на Михайлов день лютичи не спросились, не запылились, а Эльбу или Лабу, по-вашему, перешли. Да родную деревушку Сибоды, в разор пустили и сожгли. – Затем помолчав, Хейден с полным равнодушием завершил свой рассказ:
– Короче, лютичи схватили ее мужа, а потом взяли и распяли на дубе.
На что ни с уст Николота, ни Арновальда не вырвалось ни словечка, для этих людей услышанное событие не произвело никакого впечатления.
Ну а я лишний раз утвердилась в мнении, что как было изложено в одной из летописей «в лета Господне 795 грубая марка – Саксония погрузилась в очередную историю, полную стихийных страстей». Пока размышляла по поводу как старых, так и новых вопросов, которые у меня появились, Арновальд сообщил Николу, что после обеда захотел отдохнуть. Здесь я почувствовала, что моего «спутника» тоже охватила дремота. В свою очередь, Мартин не изъявил желания к общению. Что вызвало у меня сомнение, неужели я оказалась под подозрением из-за объявившегося из неоткуда якобы «странника»?
Ну что ж, подождем. Тем более, что красиво уйти из «гостей» без наличия у меня Симбо Ц, все-равно не удастся. А Подагиня, кто могла бы мне в этом помочь, куда-то удалилась. Впрочем, дела и помыслы дивных созданий из мифов и легенд нам часто оказывались неведомыми и трудными для восприятия. Вот с этими невеселыми мыслями я и решила побыть наедине.
К сожалению, много времени на одиночество судьба мне не отмерила. Опять послышался грохот щеколды, а затем скрип открываемой двери. Потом, наверное, по традиции в комнату зашел Хейден. Окинул присутствующих испытующим взглядом и только тогда кивнул головой людям, кто вслед за ним намерился зайти в комнату. Бывалый воин подал знак, что опасности не увидел.
Я напряглась. Интуиция подсказала, что подобный знак к нам никакого отношения не имел. Что ж, предчувствие меня не подвело. Стоило появиться в дверях Атавульфу и вслед за ним первому служителю местного культа, как я зашептала моему «спутнику»:
"Николот, изо всех сил начинай думать о золотой клетке, полной драгоценных каменьев. Представь размеры этой клетки, обязательно ее форму и что самое главное яркий блеск содержимого в клетке. Ты погружаешься в россыпь жемчугов и алмазов. Ты обстоятельно и с любовью перебираешь пальцами эти драгоценные камни. Мало того, вокруг тебя – золото. Его много, оно везде. И всюду огненный блеск золота, который исходит от содержимого в клетке, и в котором ты купаешься, словно в реке. Тебе стоит взмахнуть руками, и тотчас речная вода блестящими каплями обдает тебя. Но это вовсе не капли, а крупицы золотого порошка, который быстро превращается в самородки. Иначе говоря, в золото! Только оно, и большего ты, Николот, ничего не видишь, не слышишь, не знаешь… Ты ничего не чувствуешь, кроме блеска сапфиров и агатов… Тебя ослепляет… Ты не знаешь… Не помнишь…"
Как следствие, во время появления второго языческого жреца в нашей палате для выздоравливающих, ну или тюремной камере, это уж кому как понравится ее назвать, мой «спутник», будто бы обкушался презренным металлом и бесценными каменьями.
Когда в дверях появился третий служитель культа древних германцев, Николот смог только непонимающе посмотреть тому в сторону. Дескать, чего надобно этому старику? Чего добивается? Ну вот, плотно охватил мою голову руками, ну, вперился пронзительным взглядом мне в глаза. Однако я мало что могу поведать, разве что о мечте получить много золота и эту…, как ее бенефицию.
В свою очередь, я обрадовалась ответами моего «спутника» на вопросы и, самое главное, его поведению в момент, когда средневековый эксперт-невролог по части психиатрии провел свой психологический допрос. Ибо этот жрец представлял собой главную угрозу для нас, так как оказался тем самым колдуном, тощим как щепа стариком с впалыми щеками, патлами ниже плеч и козлиной бороденкой, который сделал неудачную попытку занять мое место в теле Николота.
Теперь же старик попытался узнать, а по-прежнему ли в теле бодрича прячется его соперник? Увы, и на этот раз манипуляции колдуна оказались тщетными. После тщательного изучения внутреннего мирка Николота, на немой вопрос младшего жреца, мол, что скажет уважаемый, заморский грамотей и чернокнижник в знак постигшей его неудачи был вынужден лишь только отрицательно качнуть головой.
Однако старик не успокоился и направился к ложу Арновальда. Несмотря на явное нежелание знатного вельможи подчиниться медицинскому осмотру, новый заморский лекарь после минутного наблюдения за пленником авторитетно изрек:
"Этот франк мне, мудрому Гродгеру, надобен, как никто иной!"
Я затаилась. Мои худшие предположения подтвердились. Жрецу не составило большого труда вычислить присутствие «ньюуокера» в теле его «спутника». Мартин не сумел замаскироваться на фоне сознания Арновальда. Зато мне удалось. Я навела сверкающие миражи от золотой клетки, полной блистающими смарагдами. Благо, что имелся опыт. Во время операции «Семь Симеонов и Серый Волк» похожим способом я обошла мерзопакостного жреца Похотеха. Впрочем, сейчас речь должна была бы пойти не обо мне, а «ньюуокере», о его незавидной участи, которую намерился сломать злопамятный Гродгер.
К счастью, на пути колдуна неожиданно заступила новая преграда. Препятствие в лице Атавульфа, который узнав решение священнослужителей, тем не менее непреклонно заявил:
– Франк является пленником Беовульфа. Ожидается большой выкуп. Потому слово этого знатного фрилинга будет решать судьбу узника. Завтра Беовульф после возвращения из тайной инспекции по укреплениям Маусбурга, выскажет свое высокое мнение!
– Стало быть, суждение истиной языческой веры для Вас, Великий эдилинг, ничего не значит? – сделал резкую попытку не согласиться второй жрец по имени Аскулф.
Однако в ту же минуту его поправил Гродгер, почему-то льстиво заявивший, что, конечно, мнение знатного фрилинга весьма почетно для Церкви саксов, и потому ее служители готовы со всей охотой выслушать храброго Беовульфа. На этом, говоря современным языком, прения сторон из эпохи Каролингов завершились к обоюдному согласию. Чего нельзя было сказать о наших современниках, а именно «странницы» и «ньюуокере», которые оказались в указанном Средневековье.
– Мартин! – я первой начала диалог после того, как эделинг Атавульф в сопровождении языческих жрецов покинул дворцовую комнату. – Прежде всего введи меня в курс дела. Ответь, что происходит с Церквями в этой неспокойной провинции? Стоило Карлу Великому завоевать Саксонию, как на этих землях воцаряется Христианство. Однако стоило вспыхнуть мятежу, как сразу начинается уничтожение храмов, например в деревушке у Ратенхугеляя, чему я недавний свидетель. Но что самое странное, в том же военном городке неожиданно объявляются жрецы древней веры у саксов, которую вроде бы уничтожили десять лет назад.
Мало того, я увидела, что теперь жрецы-язычники чувствуют себя очень уверенно. Даже вступают в спор, возьми жреца Аскулфа, с местными военными. Несмотря, что тот же Великий эдилинг Атавулф, между прочем, на данный момент здесь самая настоящая верховная власть.
Кроме того, не пойму, какой веры держаться простые люди? И крестятся, и черта поминают. Возьми Хейдена, его послушать, так он сущий знаток деяний христианских святых. Но вот мне до сих пор не ясно, кому он реально служит? Так что, будь добр, Мартин, уж растолкуй мне все эти странности.
На что «ньюуокер» сразу ответил: – Согласен, ненормальностей здесь предостаточно. Просто-напросто, и не мне говорить об этом, идет утверждение новой веры, а это следует ни за один год и ни за десятилетия. Тот же святой Бонифаций в письме к Папе Захарию написал, что даже пресвитеры поклоняются двум богам. Днем они молятся Христу, а ночью варварским божествам. Ну а во времена мятежей часто восстающей Саксонии… Тут всяк творит, что захочет.
Честно скажу, что не зря я завела разговор с Мартином на тему религии. Как говорится, от общего к частностям. Дело в том, что именно конкретные служители церкви собрались уничтожить «ньюуокера». Когда и каким образом мне было неясно. Но то, что задумали, к гадалке не ходи! Поэтому следующим ходом я предложила Мартину бежать из Ратенхугеля. Воспользоваться элексиром «Симбо Ц» и вернуться на базу БНД, чтобы позже продолжить запланированную операцию.
– А вы, фрау Морева, тоже готовы уйти вместе со мной?
– Тоже! – согласилась я. – А если потребуется, то не буду возражать, что в нашу компанию войдет второй «ньюуокер». – Подумала, что к нему никаких обид я не испытываю. В конце концов, возможность получения нокаута тоже входит в обычный список работ у «странников».
– Да в том-то и дело, фрау, что в данный момент я не располагаю «Симбо Ц». Элексир находится у моего напарника, который сейчас в отъезде и только на днях должен вернуться.
Этим сообщением Мартин поставил жирную черную точку на плане, в котором я без ложной скромности увидела наилучший вариант благополучного завершения моей командировки.