Он упал навзничь, ударившись головой о край стола, пуля прошла, пробороздив кожу головы у виска, повредив бровь и ухо. Брызги крови и срезанные волосы разлетелись по стенам. Он лежал в беспамятстве, заливаемый горячими густеющими струями. Прилипшие к полу волосы не давали пошевелиться. В ужасе пытался понять, где он: «еще здесь или уже там». Острая боль в области виска едва удерживала его сознание от полного бесчувствия.
Наконец появился слуга и вызвал экстренную помощь.
***
В горячечном бреду, он пытался осмыслить свое положение и повторял одну и ту же фразу: «Не копайся в прошлом, это не менее опасно, чем копаться в настоящем, прошлое не в прошлом, оно живо и может погубить в любой момент». Этот парадокс для Леонида был чистейшей правдой и даже неотъемлемой частью жизни.
***
Выйдя из клиники, он замкнулся окончательно и в период реабилитации общался только с персонал. Как vip-клиент он рассчитывал на блестящее медицинское обслуживание и полную конфиденциальность. Ему очень хотелось скрыть факт самострела, абсурдность которого была за границами здравого смысла для нормальных людей, а случайность выглядела еще более нелепо и даже комично. Меньше всего ему хотелось казаться в глазах людей смешным, а в этом случае – тем более.
Он показался в обществе лишь через год, когда усилиями врачей и косметологов ему удалось привести свое лицо в относительный порядок. Густая шевелюра достаточно эффективно прикрывала то, что не удалось полностью скрыть косметологам.
Мысленно он постоянно возвращался в тот момент своей жизни, когда загипнотизированный харизматичностью маузера и очарованный логикой его владельца, он произвел выстрел. Его природная неловкость и отсутствие профессиональной сноровки неожиданно помогли, может, единственный раз в жизни. Он никогда не был в восторге от своей персоны и жизнь свою считал никчемным недоразумением, поэтому факт самоуничтожения воспринял бы с пониманием, но этого почему-то не случилось. Уже давно в его голове сложилось убеждение, что в его хоть и пустой жизни ничего, тем не менее, случайного не происходит. Если что-то случается, то непременно помимо его воли, как будто какой-то рок ведет его по жизни и контролирует каждый шаг. В эту предопределенность он теперь поверил непоколебимо. Стало ясно, что на маузере его жизнь не должна была прерваться. Некая мистическая рука или Провидение заставили дрогнуть кисть, и пуля пролетела мимо, только задев висок. Он понял и тот фатальный факт, что видения, которые возникают в его голове под воздействием артефактов, приобретают над ним все большую власть. Как показал эпизод с маузером, он был не в силах противостоять властному искушению нажать курок. Все это и напугало и озадачивало Леонида. Он чувствовал, что его уникальная способность овладевает им все больше и больше, а он не в силах ей противиться. Каждый раз наступает момент, когда прошлое вторгается в его жизнь и властвует, парализуя волю и инстинкт самосохранения. Начавшись как невинное развлечение, его тайная способность превратилась в неподвластную воле часть его натуры.
***
Выздоровев, и трезво оценив ситуацию, он решил не играть с огнем и прекратить свои рискованные эксперименты. Он чувствовал, что его дар после выстрела никуда не исчез, а скорее даже усложнился. Этот факт интриговал, искушал попробовать, но, решив больше не рисковать, он пытался заполнить жизнь чем-нибудь другим. Это оказалось почти невозможно после пережитых им ярчайших моментов, взлетов мысли и эмоций гениев разных времен. После пережитых, пусть чужих, но таких волнующих коллизий, его обыденная жизнь показалась пресной баландой.
А если его способность дарована судьбой для решения какой-то важной задачи? Вопросы крутились в голове, не давая ни покоя, ни ответа.
Понимая, что от всего этого можно сойти с ума, он попробовал задуматься о женитьбе. «Жена, дети, быт – лучший способ переключиться и соскочить с этой опасной дорожки», - думал он, одновременно с тоской представляя, как в его стерильный мир холостяка и педанта вторгнется женщина, шум, гам, детский смех. Хаос, который неизбежен при этом, приводил его просто в ужас, хотя умом он понимал, что общественное мнение воспримет все это с пониманием и одобрением. Его странность, необъяснимая замкнутость давно уже возбуждали общественное любопытство. Даже близкие люди смотрели на него с немым вопросом, как смотрят на человека странного, если не сказать сумасшедшего.
***
А если его дар ему дан для того, чтобы он открыл какую-нибудь интригующую тайну веков? Это было вполне вероятно, и он готов был отдать все силы для благородной цели, но приходилось ждать, пока провидение не подведет его к той тайне, ради которой он награжден столь редким даром. Но если прикосновение к каждому раритету будет ставить его на грань жизни и смерти, то он может не дожить до своего истинного предназначения. Такого насилия над собой он переживать не собирался. Да и в принципе подставляться каждый раз и рисковать головой Леониду совсем не хотелось.
***
Так он и метался в своих сомнениях и дурных предчувствиях. Перебирая в уме наиболее яркие персоналии прошедших времен, их жизни и смерти, он пришел к неутешительному выводу, что совсем безобидных историй найти почти невозможно. Всюду присутствует борьба, страх, смерть, насилие или суицид. Ему уже стало казаться, что все прошлое просто соткано из страстей и чудовищных коллизий. Найти безопасную для него самого историю было почти невозможно. Всюду проглядывали те или иные повороты, способные нанести ущерб ему самому, не говоря уже о том, что опасные повороты могли возникнуть там, где их и ожидать невозможно. Когда он взял в руки тот маузер, ему казалось, что он всего лишь утоляет свое детское любопытство, сидящее в каждом повзрослевшем мальчишке.
***
Оказавшись в грязном подвале московского старого строения где-то в Армянском переулке, он машинально поднял, блеснувшей среди битого кирпича медью рукоятки и булатной стали, обломок сабли. По сути, это была одна рукоятка сломанной у самого основания сабли. Спохватившись, он судорожно дернулся, но было уже поздно.
- Не удержался! – только успел он подумать, как отчетливо увидел Малюту, сидящего напротив, в красном углу под иконостасом.
Как только ладонь легла на рукоятку, и обломок клинка блеснул серым булатом, весь мир преобразился. Темный, грязный подвал заиграл свежей побелкой и новой обстановкой. Скамьи, стол и буфет светились свежей сосной, и даже пахли смолой. В окна лился яркий свет, а клочок синего неба указывал на майский солнечный день.
Его красивое лицо с ухоженной бородой и уложенными усами, шикарный камзол с собольим воротником, расшитый золотыми «огурцами» в контражуре светились жизнерадостными рефлексами. Все сводчатое помещение искрилось солнечными зайчиками, дробящимися в слюдяных оконцах, распахнутых в это знойное майское утро.
Он сидел на лавке очень прямо, привычно растопырив локти, чтобы казаться объемнее и значительнее. Он уже привык, что его вид, не смотря на скромные размеры, вызывал парализующий ужас у окружающих. Говорил он тихо и ласково, потому что никому не приходило в голову его перебивать. Каждое слово на вес золота, потому что могло означать слишком много для слушающего. Его набожность и ласковые слова, как и само добродушное поведение, давно уже никого не могли ввести в заблуждение, каждое его слово сочились угрозой для жизни любого, кто оказался на его пути.
Леонид почувствовал, что, войдя в состояние «прозрения», уже не в силах из него выйти. То, чего он опасался – свершилось, и ему оставалось лишь «сканировать» ситуацию до ее полного завершения.
Он ощущал как его «я» замещается другой личностью и властно подчиняет себе его самого. Внутренний мир человека того времени оказался совсем иным, с кристальной четкостью понятий, приоритетов и иерархий. Царь – помазанник Божий. Все остальные – ничтожные холопы, слуги, работники царя. Для выполнения воли царя не надо было быть садистом или душегубом, а просто выполнять царскую волю по истреблению злокозненных, врагов и прочих дрянных людишек.
В своей непоколебимой вере царю и в его высшее предназначение, мир Малюты Скуратова-Бельского просто делился на хороших и плохих подданных, своих и чужих, послушных холопов или злокозненных ворогов. С таким черно-белым восприятием Леонид уже сталкивался, мелькнуло в его сознании, почти полностью заполненном своеобразной харизмой этого, по-своему талантливого человека. Его главный талант заключался в том, что он лучше других чувствовал малейшие движения души своего государя Ивана IV, который, будучи человеком весьма сложным и противоречивым, скрытным, подозрительным и вероломным, был виден и понятен ему как открытая книга. Именно поэтому, преданный и угадывающий малейшие движения души государя, как верный пес, Малюта, был избран и поставлен во главе опричнины. Желание очистить, вымести весь злокозненный сор вокруг государя, было самым большим желанием Малюты. Он хорошо понимал задерганную, подозрительную, капризную натуру Государя, и считал себя обязанным удалить всю «нечисть» вокруг него огнем и мечом. В его миропонимании людишки – всего лишь ничтожный, порочный человеческий материал, не имеющий ценности, особенно если они мешают своими кознями решать государственные задачи, и кому – помазаннику Божьему! Людишки как трава растут волна за волной. Они, за редким исключением, вороваты, коварны и зловредны. Он волею Государя назначен для того, чтобы вокруг его господина не было ни единого дурного человечка. Измена, ложь, интриги – все должно быть вычищено, выжжено огнем и мечом.
Он был набожен и хорошо понимал заповедь «не убий», но для него воля кесаря была важнее и никакого внутреннего противоречия он не испытывал, выполняя свою чудовищную работу с упоительной страстью, потому что выполнял волю государя. Он страстно поцеловал ладанку, подаренную ему лично Государем на Пасху.
О, чудо! Леонид, вслед за этим поцелуем, отчетливо почувствовал внутренний мир ее владельца. Это было ново для Леонида, когда он как в матрешке смог увидеть другого человека, и не простого, а Государя Ивана IV.
Внутренний мир Ивана Васильевича ужаснул и потряс человека современного, каким был Леонид. Несмотря на прекрасную образованность, кругозор и недюжинные организаторские способности, - это был человек, говоря современным языком, в пограничном состоянии. Вконец издерганный дворцовыми интригами, которые пришлось наблюдать с детских лет, он был непоколебим в убежденности, что мир людей это гнилое болото, кишащее змеями и прочими гадами. Он уже знал и понимал внутренние правила в этом болоте, но, вот беда, все участники человеческого карнавала рядились в образ преданных и любящих Государя рабов. Ему было восемь лет, когда была отравлена его любимая матушка, после этого вера в людей и что-либо хорошее окончательно потухла. Матушка была единственным человеком, с которым ему было спокойно и защищено. С тех пор угрозы жизни его и близких незримо присутствовали и не давали возможности на кого-либо опереться и кому-либо довериться. Жизнь на грани нервного срыва сделала его капризным, вздорным, вспыльчивым. Причин неожиданных вспышек ярости не понимал порой никто. Сам Иван порой тоже не понимал, что послужило первопричиной реакции на иногда совсем случайных людей. Точнее, причина была где-то ранее и в связи с кем-то другим, но вспышка могла полоснуть любого, попавшего под десницу Государя. Его маниакальная подозрительность приводила к все более изощренным проверкам и экспериментам над ближайшими помощниками, слугами и соратниками.
***
Внутреннему взору Леонида открылась плачевная картина. Звериная сущность людей, хищников и непримиримых конкурентов сохранилась в веках неизменной. Эта сущность никуда не делась и правит миром по-прежнему. Лишь малая часть людей патологически не выносит насилие. Эта малая часть вынуждена спасаться за стенами монастырей. Женщины в силу своей зависимой природы в меньшей степени подвержены звериной агрессии, но если и в них отпустить сдерживающие центры, то и они могут быть жестоки и беспощадны. Исторический опыт как раз подтверждает, что женская жестокость, если ее выпустить на свободу, превосходит мужскую. Итак, человечество делится на «волков» и «кроликов», и это деление не в пользу «кроликов». Они нужны для «волков» как управляемая страхом или какими-либо иными стимулами сила, при помощи которой можно завоевывать города, страны, электораты и избирателей. Это распределение ролей совсем не изменилось за всю историю человечества. Мы по-прежнему живем по тем же законам, только научились свои дела и интересы рядить в более пристойные одежды.
***
Леонид в холодном поту отчетливо осознал, что он относится к той самой части «кроликов», которая служит орудием для осуществления честолюбивых или каких-либо иных планов «волков». Эта мысль его совсем не обрадовала, а ввергла в глубокую депрессию. Он был полностью подавлен своим открытием, сделанным при помощи своего дара.
«И что? В этом цель? В этом мое предназначение?» Перед внутренним взором проплывали века насилия, принуждения одних индивидов другими. Садизм, зверство, кровь, жертвы, жертвы, жертвы. Все до безобразия одинаково и вся эта мерзость спокойно перетекает в наше время, в наш просветленный век. Форма, дизайн, упаковка, вроде бы более цивилизованные, а сущность – старая как мир.
Иероним Босх еще в средние века все уже показал в своих аллегорических картинах мира, где сильный убивает слабого, большой проглатывает малого, а умный издевается над глупым. Люди смотрят эти произведения, восхищаются остроумием и талантом и образностью исполнения, но не отождествляют все это с собой, своей жизнью. Срабатывает защитная реакция «кроликов», которые видят, как каждый день исчезают их собратья, но продолжают спокойно жить и размножаться. От этих картинок в воспаленном мозгу Леонида стало настолько тошнотно, что он, повинуясь неодолимому разочарованию во всем, во что верил, потянулся за маузером Дзержинского, который с тех самых пор оставался центром его обширной коллекции раритетов. Не в силах более бороться с собой, приставил его к виску и нажал на курок. С иезуитской улыбкой он живо представил, как сейчас разлетятся его мозги по предметам его уникального собрания, и как грохнется на пол его, издерганное этой коллекцией, опостылевшее самому себе существо. Но маузер дал осечку. С идиотской улыбкой Леонид просидел, не двигаясь, наверное, полчаса, пока до его сознания не дошла очевидность сбоя в работе маузера, который более чем за сотню лет состарился, или порох отсырел в патроне, да мало ли еще чего могло случиться. А может в очередной раз провидение ему сказало: «Торопишься, дружок, не дергайся, а выполняй свое предназначение».
***
- Ну и что? Опять судьба сыграла со мной злую шутку? Какого черта? Что еще я должен сделать благодаря этому чертову дару? Когда я, наконец, пойму, зачем все это? Я уже понял, что я жалкий «кролик» и «волком» мне не стать. Я уже понял, что являюсь лишь гумусом для особей целеустремленных, предприимчивых и беспринципных. Что дальше должен делать идиот, с идиотской способностью оживлять давно потухшие страсти?