На шести фронтах полная версия

От автора

    В моей биографии ничего необычного нет.
    Родился в селе Пластово, что стоит у шоссейной дороги Тула-Калуга.
С конца двадцатых годов семья перебралась в Москву. Здесь учился в техникуме, работал экономистом. Трудился на стройках  Дальнего Востока. Перед войной собирался поступать в институт имени  Г.В.Плеханова.
    Никогда не думал, что прослужу в Красной Армии тридцать лет. Но война многим изменила судьбу. 
Сначала войны- на фронте-солдатом, старшиной, офицером.
       Прошел войну от Подмосковья до Берлина и Праги.
  Пришлось воевать на Северо-Западном фронте, на Курской дуге, Левобережной Украине, в  Восточной Пруссии, участвовать в освобождении Польши, в Берлинской и  Пражской операциях, можно сказать на шести фронтах воевал. Был дважды ранен и контужен, заживо похоронен.
   Награжден тремя орденами Отечественной войны: две из них  1 степени, двумя-Красной Звезды. Отмечен многими медалями, в том числе «За боевые заслуги» и польской «За освобождение  Одера, Нейсе и Балтики».
   Тяжелая была война. Мне еще долго снились страшные дни кровавых сражений....   
   Много лет спустя после окончания войны я встретился с генерал-майором А.В. Потемкиным, начальником штаба той бригады, в которой много лет проходил службу. Он показал мне  письмо из Нежинского краеведческого музея. Директор музея просил прислать воспоминания гвардейцев, принимавших участие в освобождении города.
-Вот, товарищ полковник,   напишите статью в газету.
-Да я никогда не писал ничего похожего.
-Напишите, у вас память богатая, много чего помните о тех годах.  Ведь наш гвардейский механизированный корпус, поддерживая действия общевойсковых армий, вводился в прорыв, уничтожал вражеские резервы, нарушал коммуникации противника.  Мы часто отрывались от своей пехоты, уходили далеко вперед, сражались одни без тыла и флангов, а иногда и в окружении. Можно целую книгу написать о боевой деятельности частей, входящих в корпус. Вот сначала  за статью, а потом   за книгу  возьмитесь.
-Да, у меня и образования литературного нет.
-А чем проще напишите, тем лучше. В ней не будет  ни одной вымышленной фамилии, ни придуманной истории. Опишите, с кем свела вас судьба, с кем довелось пройти долгими  фронтовыми дорогами. Нашими однополчанами были солдаты и офицеры- уроженцы различных мест страны. Мы ценили  и запоминали своих товарищей не по тому, кто откуда, а по их боевым делам. Многим из них не пришлось испытать радости победы.  Я думаю читатель полюбит  этих героев  за их скромность и отвагу, за все то, что они сделали для Победы.
         Я согласился. Да, всё меньше остаётся ветеранов, которые были очевидцами и участниками тех событий и которые могут правдиво рассказать о героическом поведении своих однополчан, о их вере в Победу над фашистами. Так  появились  рассказы о войне.
      
                С уважением,        полковник      Павел Пуханов

   
Трудная неделя

1. В бою побывать-цену жизни узнать!

      Война застала капитана   Николая  Ефимовича Краснова в должности командира 270-го отдельного разведывательного батальона 237-й стрелковой дивизии.
                В  пять утра 22 июня дивизия была поднята по боевой тревоге и получила приказ: форсированным маршем выйти к границе и в старом укрепрайоне занять оборону.
            При подходе к городу Острову немецкие самолеты обстреляли колонну, а потом стали бомбить. Разметали  и технику и людей. Появились  первые раненые и убитые. Несмотря на это,  колонна упрямо двигалась в указанный район. На плотах, пока саперы готовили переправу,  Красновым была организована переброска через реку Великую нескольких мотоциклов и взвод разведчиков. Штабу  нужны были данные о противнике. 
      Пока же противник заявлял о себе с воздуха.
   Дивизия на переправе  снова подверглась сильной бомбардировке. Был убит командир 841-го стрелкового полка. Комдив  приказал  Краснову принять полк.
        Боевое крещение бойцы полка приняли на берегу  реки Гауя. На рассвете в полк примчался мотоциклист с пакетом. Вскрыть его сразу не удалось: на противоположном берегу появились с черными крестами на бортах немецкие танки. Стреляя на ходу, танки приблизились к самой воде, пытаясь перейти реку вброд.
    Командир полка   Краснов приказал артиллеристам бить по танкам бронебойными снарядами. Сам с наблюдательного пункта корректировал огонь. После первых же выстрелов задымился один танк.
-Так их! Молодцы!-кричал в трубку Краснов.
  Через несколько минут вспыхнули пламенем еще два танка.  Уцелевшие танки повернули вспять.
    Теперь у Краснова появилась возможность прочитать депешу комдива. Он предупреждал  как раз об этих танках.
-Напишите,-приказал Краснов начальнику штаба, -три остались, горят, остальные ушли.
       Вскоре  появились самолеты. Пикировщики ныряли среди редких облаков сверху вниз, бросая смертоносный груз на позиции полка. От разрывов бомб колыхалась земля, над неглубокими траншеями и окопами взвивались в небо земляные султаны, осыпали пылью и осколками бойцов.
     Некоторые солдаты залпами   стали стрелять из винтовок по стервятникам.  Краснов  из  НП,  наблюдал за разрывами бомб и противоположным берегом.
        Самолеты отбомбились, улетели. А позиции полка   подверглись интенсивной артиллерийской обработке. Мины, снаряды снова перепахивали брустверы окопов и траншей, выводили из строя  пулеметные гнезда. Полк нес невосполнимые потери.  Когда наступила тишина, стали слышны стоны раненых бойцов.  На их стоны  кинулись  санинструкторы и санитары.
    Красноармейцы,  отряхиваясь от земли, высовывались из своих окопов-нор.
«Живы, орлы, -про себя отметил капитан, - да.... под такой бомбежкой  побывать - цену жизни узнать».
Позвонил артиллеристам:
-Как вы там, боги войны? Что? Все целы? Хорошо!
    Но хорошего было мало.
         После  обработки переднего края полка перед ним снова появились бронированные чудовища. Теперь с пехотой на бортах. Немецкие пехотинцы тащили к реке надувные лодки. Краснов кричал артиллеристам:
-Бронебойными по танкам!-  тут же брал вторую трубку:-Быков, коси  пехоту у берега.
     Старший лейтенант Семен Быков-командир станкачей, его «максимы» секли перекрестным огнем гитлеровцев. У берега фашисты все полегли, даже лодки дух испустили. Артиллеристы подожгли еще два танка. Немцы отошли.
        Но в небе снова появились «юнкерсы» « мессершмитты». Бомбы сыпались в одиночку и десятками из кассет. Иногда летчики бросали с большой высоты порожние простреленные бочки из-под бензина. Они создавали шумовой эффект, угнетающе действовавший на психику молодых бойцов, впервые столкнувшихся с таким «видом оружия». Одна  эскадрилья отбомбилась, ее тут же сменила другая, а в интервалах била вражеская артиллерия.
       Оборона полка покрылась смрадом, весь левый берег реки вздыбился, как во время землетрясения. Разрывы коверкали землю, поднимая ввысь вместе с ней вырванные с корнем кустарники и деревья, колеса от повозок и пушек, конечности людей и лошадей.
         Краснов старался рассмотреть, что делается за рекой в стане врага, но тщетно. Плотная пелена пыли  и пороховой гари застилала окуляры бинокля. Стоял сплошной грохот от разрывов бомб, снарядов, свистящих бочек и завывание моторов пикирующих бомбардировщиков.
     Упавшая  вблизи  НП бомба порвала связь с «верхом» и подразделениями. Связисты бросались исправлять, но тут же падали, сбитые взрывной волной. 
           Интуиция командира подсказывала Краснову, что противник под эту канонаду будет готовить переправу.
-Шмарин!-позвал он адъютанта. -Возьми Боровикова и Дикова, проберись в первый батальон к Мишакову, передай ему эту записку, в ней приказ усилить дозор у берега.
         Только ушел адъютант, прибыл связной от комбата. Он был совсем молод, мальчишка. Гимнастерка на нем в нескольких местах порвана, через разрывы виднелись ссадины, местами пузырилась кровь.
-Фельдшера!- крикнул Краснов, принимая из рук связного испачканный кровью пакет.
       Командир батальона сообщал, что немцы все же пересекли реку и приступили к оборудованию причала для понтонной переправы танков и машин.
  -Товарищ капитан! Прибыл...-доложил фельдшер.
-Осмотрите красноармейца, сделайте перевязку и направьте в медпункт.
-Не надо, товарищ капитан,-взмолился красноармеец. -Комбат велел одной ногой здесь, другой -назад. Меня чуть- чуть контузило и трошки поцарапало. Все заживет как на собаке. Пишите, пожалуйста, ответ и я побегу.
-Нет, брат, наверное, к комбату пошлю другого, а тебя к медикам,- с теплотой в голосе  сказал ему Краснов.
-Да что вы, товарищ командир полка, я знаю, как пройти скрытно, мной исследованы все мертвые места, где по верху пролетают не только осколки, но и пули врага. Другой, не зная местности, погибнет.
       Пока связные от подразделений и телефонисты ползком в этом кромешном аду чинили связь,  вот такие, тоже отважные солдаты, доставляли донесения в штаб и приказы в подразделения.
      Самолеты улетели. Артиллерия и минометы противника  продолжали месить оборону полка. Капитан посмотрел грустными глазами на телефониста, и услыхал  его радостный возглас:
-Есть связь с «верхом»!
Сам громко повторял:
- «Амальгама»!  «Амальгама»! Как меня слышите?
Капитан взял трубку:
- «Амальгама», мне «Седьмого».
- «Седьмого нет»,-ответили там -есть  «Восьмой».
-Давайте «Восьмого...»
     Начальник штаба сообщил Краснову, что дивизия несет большие потери.. Части отражают вражеские танковые атаки. Комдив приказал держаться.
-Есть, держаться!
 -Вызывай «Гром»,- приказал телефонисту.
- «Гром»! «Гром»!-охрипшим голосом надрывался телефонист -Есть «Гром»!
 Командир полка ставил задачу артиллеристам:
-В полосе «первого» гитлеровцы оборудуют на  берегу причал. Проучите их, чтобы не повадно было.
      Только успел передать приказ, как воздух наполнился шумом моторов. Опять самолеты сеяли смерть.
«Как жаль, что нет зениток,-шептал про себя Краснов, -где наши ястребки?»
-Вызвать «верх»!
-Связи опять нет, -доложил телефонист. -Сержант побежал исправлять.
     Сколько ждал капитан связи, точно не помнит, но через каждые  десять минут спрашивал связистов о ней. Телефонист только головой крутил, крепко прижимая к уху черную трубку. Ни связи, ни сержанта Краснов не дождался...
     Артиллеристы  через связного доложили о разгроме причала. Снаряд угодил точно в цель. После  его взрыва ни немцев, ни причала на берегу не осталось.
    Незаметно подкрались сумерки, и как то сразу установилась тишина.      
  Постепенно над позициями полка стала рассеиваться мгла. Краснов послал во второй и третий батальоны своих заместителей, сам пошел в первый.
  Тяжелая картина предстала глазам капитана: земля перепахана воронками от разрывов бомб и тяжелых снарядов, повсюду на этом поле среди павших поднимались из земли живые, стонали раненые, прося помощи. У одного окопа двое красноармейцев пытались взять у павшего винтовку. Он лежал, опрокинувшись навзничь, через бруствер, окоченевшими руками прижал к себе, как любимую жену, искореженную с примкнутым штыком винтовку.
-Хороните с винтовкой,-сказал им капитан.
  Дал задания уточнить потери и организовать эвакуацию раненых, подтянуть кухни.         
    Потери были велики. В ротах оставалось по полтора взвода, в батарее уцелели три пушки, на весь полк осталась только одна кухня третьего батальона. Из нее зампохоз, по очереди, кормил бойцов и командиров. Как говорится: война войной, а обед, по расписанию.
 Еще один день, выдавшись таким тяжелым, подходил к концу. Наступала тревожная ночь....


2. В окружении врагов
В конце июня еще продолжались короткие ночи.
  Как не тяжел был день, Краснов не мог уснуть. Не мог избавиться от предчувствия  непоправимой беды, печальных раздумий и  напрасных ожиданий указания  высшего командования.
  Вернувшийся  назад посланец подтвердил  горькую новость: остались одни, ни  расположения штаба дивизии, ни связи с другими полками не установлено.
 Краснов собрал на НП комбатов.  Выслушал их мнения. Одни предлагали идти вперед, к границе, другие предлагали отходить.
-Без приказа мы не имеем права уйти с занимаемого рубежа. Наши фланги открыты и тыл не защищен. Готовьтесь к круговой обороне,-приказал Краснов.
   Когда все разошлись, командир полка  опять задумался над неясностью положения. Где-то далеко гремела канонада.  Он с жадностью посмотрел вверх, отыскивая в небе  самолет, наш самолет,  не допуская мысли, что о них забыли, бросили на произвол судьбы. Такого никогда не может быть, надо только продержаться до прихода подмоги. Прислушивался к звукам канонады, доносившейся из глубины тыла, там шли бои. 
     Краснов   бесконечно подносил к глазам бинокль:  обследовал левый берег,  где копошились гитлеровцы и  направление  тыла. Что скрывать, ждал связи с дивизией, как ждет парусник ветра.
    Вдруг строгое лицо  комполка изменилось, на губах появились морщинки, на щеках-небольшие ямочки. В глазах сверкнула росинка надежды. Он, то отнимал от них бинокль, то снова подносил, рассматривая  скачущего всадника.
«Может приказ везет?», думал Краснов. Чем ближе подъезжал всадник, тем беспокойнее становился Краснов. Он  уже ясно различал  забинтованную голову всадника, скачущего без седла.
     Тут же услышал рокот самолета. Краснов посмотрел на небо. С востока   летел одинокий самолет и комполка вскоре определил: И-16. Долгожданный самолет сделал круг и явно пошел на снижение. Краснов приказал начальнику штаба показать пилоту знамя полка. На втором круге от самолета отделился небольшой парашют. Вымпел.
      Связист принес вымпел, сброшенный с неба. Краснов бегло прочитал приказ комдива. Предстоял марш в ночное время не на запад, а на восток. Приказано было занять оборону на перекрестке дорог у Лиепно.
-Карту!-приказал он адъютанту.-Ох, елки-палки, куда фриц шагнул!
     А вскоре к штабу подскакал  и всадник.  Краснов обернулся на шум шагов и увидел на ступеньках блиндажа своего ротного командира, отправленного им с колонной раненых в тыл. Забилось сердце Краснова от предчувствия  новой беды.
-Разрешите...-держась левой рукой за стену, старший лейтенант правую с окровавленным бинтом приложил к виску.
-Докладывайте.
-В пути  налетел вражеский самолет. С бреющего полета расстреливал из пулеметов, бросал мелкие бомбы и гранаты. Многие легкораненые, как и я, укрылись в кюветах,  тяжелораненые почти все погибли вместе с лошадьми. Фельдшер спасся,  собрал всех оставшихся живых и увел  в лес...... Я решил вернуться.... Кругом немцы,-тихо добавил он.
     Вот тогда в полку и появилось это презренное слово «окружение». Оно быстрее телеграфа распространилось среди воинов полка. В большом затруднении оказался и полк, и его командир Краснов.
        К полудню капитан объявил свое решение: как солнце сядет, первому батальону выступить в авангарде полка. Третий батальон- в арьергарде, за первым батальоном штаб, пушки, раненые и второй батальон. Для прикрытия оставить один взвод от второго батальона, которому через три часа догнать полк.
       Всю ночь напролет шли форсированным маршем, обходя населенные пункты. Где-то далеко на востоке грохотали пушки, в небе гудели самолеты и тускло мерцали звезды. Конная разведка, организованная Красновым, докладывала: все населенные пункты на пути их следования заняты противником.
            На дневку остановились в густом лесу. Краснов с начальником штаба занялся  разработкой маршрута дальнейшего движения. В это время прибежал вестовой с заставы охранения, доложил:
-По дороге к лесу двигается колонна танков и автомашин. Перед лесом танки развернулись в линию, автоматчики соскочили с автомашин и выстраиваются в цепь за танками.
«Начинается, -подумал Краснов. -Что делать?  Уйти незамеченными такой массой нельзя. Надо принимать бой».
   Приказал третьему батальону и артиллеристам встретить,  как надо, врага. Первому батальону и остальным подразделениям продолжать движение.
   Низко над лесом, чуть не цепляя за макушки деревьев, плыла двухфюзеляжная «рама». Теперь жди гостей. И точно.  Самолеты бомбили целенаправленно. Затем вступили танки.  Автоматчики, углубившись в лес, беспрерывно строчили из автоматов. Лес загудел, застонал, затрещал от разрывов бомб и снарядов. Кое-где вспыхнули деревья, другие падали, вырванные с корнем. Краснов подбежал к пушкарям:
-Ну что, боги войны, приуныли?
-На три пушки осталось  только дюжина снарядов.
-Стрелять по танкам.... Потом забить ствол песком и взорвать орудия. Нам их по чаще леса не протащить, а без снарядов они станут обузой.
   Приближались танки, урча моторами, ломая деревья и бесконечно стреляя.   Краснов подбежал к комбату. Его стрелки из-за деревьев прицельным огнем из трехлинеек  сбивали немцев, но на месте убитых появлялись другие, старались зайти в тыл стрелкам. Краснов видел, что силы  все же не равные. И приказал, без паники, отходить в глубину леса.
  Над лесом вновь появились стервятники. Они стали интенсивно бомбить  место, откуда стреляли наши пушки. К капитану подбежал артиллерист:
-Что?
-Три  танка уничтожили.
-Знаю.
-Две пушки разнесло бомбами, осталась одна и четыре снаряда к ней. Товарищ капитан, разрешите пушку оставить?!  Без орудия нам, артиллеристам, немцев не бить...
-Оставляйте. Хоть на руках несите, но фашистам след не показывайте.
-Две лошади есть, дотащим...
        В финской компании Краснов получил определенные навыки ведения боевых действий в лесистой местности. Их он использовал и в борьбе против немцев, которые  просто устроили охоту за полком.
      Шли всю ночь.  Перед рассветом, Краснов объявил двухчасовой привал. Собрал командиров. Тут же комиссар третьего батальона Сергей Павлов. На нем вся воспитательная работа держалась, не только в своем батальоне, но и в других  подразделениях. Он  один на весь полк из комиссаров  остался в строю.
 Совещание Краснов начал так:
 -Во время боя, увидел, что один красноармеец лег на траву, прижался к земле, и палит из винтовки вверх. Заметив рядом с ним  немца, я  выстрелом уложил его.
Вот, -сказал,- как надо бить фашистов.
Солдат  перевернулся на спину и, узнав меня,  что-то залепетал насчет страха. Фамилия его Ляпинов.
-Разрешите,- сказал комиссар.- Я его знаю, он из семьи баптистов.
-Из какой бы он не был семьи, но если мы будем так стрелять, то нам конца войны не видать..... как своих ушей. Поручите коммунистам и комсомольцам, чтобы они помогали товарищам  справиться со своими страхами. По законам военного времени положено расстреливать трусов.
 Помолчав, добавил: - Ляпинова передаю артиллеристам, пусть пушку толкает.
      Полк сражался, как мог в этих условиях. По пути, в каждом удобном случае, сам нападал на врага. Только патронов  было  уже маловато. Приходилось исхитряться.  Одним взводом заманивали немцев, другим взводом с фланга наносили ощутимый удар. Хлопцы, меткие стрелки, проворно лазающие по деревьям, устраивали засады в кронах и оттуда били фрицев. Немцы, оторвавшиеся от танков и орудий, несли ощутимые потери. Комполка своим тактическим приемом отбил у них охоту углубляться в лес. Теперь немцы шли осторожно, через бинокли осматривали высокие деревья и, на всякий случай, обстреливали их автоматными очередями.
-Пусть палят,-говорил Краснов. -Нам лучше, когда знаем, где противник.   
    К утру на четвертые сутки «красновцы» подошли к реке Педеозе.
-Мост  сильно охраняется танками. Машины снуют туда и сюда, -докладывал разведчик.
Разведчики доложили о действующей  переправе на дороге Алуксне-Лиепно.   
Перед полком новая задача, переправиться на другой берег в обход врага.
-Будем переправляться здесь,- указал Краснов рукой на пологий берег, и   приказал готовить плоты. Выставил посты охраны под густыми кустами ивы.  Они замаскировались так, что  ни один враг не обнаружит. Закипела работа. В чаще леса заготавливали бревна для плотов. Повар  из кустов пытался рыбачить: скудные запасы продовольствия были на исходе. В день выдавали на брата по два сухаря, по куску сахару и кружку кипятка.
         Над лесом, несмотря на пасмурную погоду, проплывала «рама». Искала жертву. Хотя гитлеровцы и распустили слух об уничтожении Красной Армии, но сами - то они не верили в свою брехню. Поэтому настойчиво искали улизнувшие от них подразделения полков и  дивизий.
      Иногда выглядывало из поредевших облаков солнце. Оно было таким же, как и до войны. Так же радостно сияло, обжигая землю горячими лучами. К полудню в лесу становилось душно, мошка и слепни объедали руки и лицо. У работающих бойцов гимнастерки солью пропитались, снимать их категорически было запрещено, да и сами бойцы не торопились подставлять тело кровососам.
      Длинный день среди забот  быстро пролетел. Не успело солнце скрыться за деревьями, а в лесу уже стало сумрачно. Капитан подал команду тащить бревна к реке. Другим приказано вязать из них плоты. В дело пошло веревки, проволока, вожжи, чересседельники.
     Первыми переправили разведчиков и бойцов охранения. Затем повозки, кухню, пушку. Лошадей переправили вплавь. Едва перебрались все на ту сторону, плоты разобрали и  бревна пустили по течению. Ночью перешли шоссейную дорогу. Отсюда Краснов выслал разведку в Лиепно.
     Разведчики  вернулись быстро и доложили, что  Лиепно занято немцами.
«Значит, опоздал, -думал капитан. -Надо прорываться к старой границе.  А это, опять переходить шоссе».
    Краснов сел на обросший мхом пень и стал анализировать положение, искать выход из него.
   В голове кто-то подталкивал: «Думай, командир, шевели мозгами, не зря учили уму -разуму в училище. Ты теперь отвечаешь не только за себя, но и за тех, кого отдали под твое командование. Вот они ждут от тебя  мудрого слова и в душе, наверное, проклинают за отступление, фактическое бегство от немчуры. Они идут за тобой в огонь и воду, не ноя, не ропща. Переносят нечеловеческие трудности фронтовой жизни.  И почему отступаем? Ведь мы били фрицев, держались и, если бы было прикрытие с воздуха, полк стоял бы до последнего патрона, до последней капли крови. Хотя и потеряли три четверти полка, но боевой дух не упал.... ».
    Поднялся с этими грустными мыслями в голове, пригласил командиров и объявил им задачу:
-Будем переходить шоссе вот в этом месте. - Он рукой показал на густые кустарники у самой дороги. - Сделаем это во время обеда. Самое время. Что, что , а пожрать немцы любят.  Вот пока немцы будут в деревнях кур воровать и жарить их на вертелах... мы используем это время для себя с пользой. Объясните, чтобы  бойцы переходили быстро и тихо. Учитесь  у медиков и хозчасти.  Их  повозки проходят по лесу  даже без следа.
    Дневной переход через дорогу — большой риск. Краснов это понимал, но и ждать было рискованно. Поэтому он лично руководил переброской подразделений через дорогу. В полукилометровой полосе дороги с обеих сторон выставил посты и, на всякий случай, держал наготове взвод.
    Педантичность немцев выручила Краснова.   За полчаса на дороге не появилось ни одной машины. В небе не пролетело ни одного самолета. И только лишь когда арьергард перемахнул дорогу со своей пушкой, на дороге затарахтел мотоцикл...
     Краснов спешил по лесной дороге и просекам обогнать растянувшихся цепочкой своих уставших солдат, чтобы занять место в голове авангардного взвода и по компасу прокладывать путь.
  Весь остаток дня и начало ночи шли без отдыха утомленные, изнуренные, не доспавшие, недоедавшие солдаты Родины. Шли туда, где все слышнее доносились орудийные раскаты, туда, где их  товарищи по оружию грудью отражали натиск врага.
 И только глубокой ночью дошли до старого пограничного оборонительного рубежа, у разбитых казематов свалились с ног и уснули мертвецким  сном.   Краснов выставил посты и вместе с ними, борясь со сном, охранял храпящий лагерь. Только на рассвете, выслав разведчиков  прояснить обстановку,   прилег на час -другой....
 -Товарищ капитан! Товарищ капитан!- несколько раз повторял Шмарин над ухом командира полка, тряс его за плечи.- Проснитесь, пожалуйста...
-Что случилось?- вскочил на ноги Краснов.
-Пришли разведчики и привели с собой немецкого мотоциклиста. Говорят, какой-то фельдъегерь. Сам щупленький, рыжий, как наша гнедая кобыла. Что-то по своему лопочет, и часто повторяет «я»,  «я», как будто он один перешагнул нашу границу.
 Капитан нашел в себе силы улыбнуться на болтовню словоохотливого адъютанта и сказал:
-Пусть ведут сюда. Настоящий фельдъегерь?
-Я думаю, что настоящий  без охраны не ездит. Это , наверное, как наш Степан - письмоносец.
-У... почтарь. Ну, посмотрим. Зови разведчиков с  трофеем.
      На допросе пленный охотно отвечал на все вопросы, которые при слабом знании немецкого языка сводились сугубо к передвижению их войск. Пленный часто повторял свое излюбленное слово:  «капут».  «Капут Смоленск, Минск»,  «капут Ленинград».... «Москау капут»! Тут фриц чуть не поплатился жизнью. Стоявший недалеко от Краснова боец Иван Лукошенко, родом из Москвы, занес над головой фрица саперную лопату:
-Я тебе, фриц проклятый, за такие слова сейчас голову снесу! До Москвы вам не добраться.
Строгим взглядом Краснов усмирил Лукошенко.
        Капитан думал, что делать с пленным.
«Пустить в расход, конечно, труда не стоит. Если бы в бою.... а так, не убийцы же мы.    И с собой вести одна морока. Капитан посмотрел на своих бойцов.  На  усталых лицах не было никакой ненависти к этому немцу.  Да и немец попался какой-то тщедушный, чахоточный.....Какой от него вред? Руки мозолистые, видно из рабочих...». 
 Фриц уставился полными слез глазами на капитана и что-то тихо про себя лепетал. Краснов сомневался «Может  он не виноват, что пришел к нам, демобилизовал  его Гитлер насильно, может еще не совершил  никакого разбоя. Эх! Пусть живет...»
Потом позвал артиллериста и сказал:
-Возьмите под свою опеку, пусть пушку  толкает с тем баптистом.
Заметил, что  эти слова  его солдаты одобрили. Даже Лукашенко  поглядывал на  пленного снисходительно и миролюбиво.
    Краснов окинул взглядом то место, где они ночью остановились. Картина была неприглядная. Там, где были огневые точки, бетонные колпаки и стены разрушены, поросли травой, чертополохом. Видимо, это было сделано еще до войны, так как следов боя здесь не было, наверное, во время переноса вооружения на новые рубежи, создаваемые после событий 1939-1940 годов.   Но хотя казематы и разбитые,  в них, все же, удобно было маскироваться и даже вести бой. Краснов здесь решил дождаться вечера. Опять послал во все стороны разведчиков. Подумал о пополнении боеприпасов.
-Вы поищите,-напутствовал он группу солдат, -обшарьте всю полосу укрепрайона, может, где склад патронов найдете.
  Конечно, какой-то отдых полку был нужен. Обувь истрепалась, обмундирование порвалось. Ремонтом  солдаты, в основном, и занимались, кроме часовых и дозорных. Над полосой крутилась «рама». Несколько заходов делал стервятник, иной раз делал виражи, чуть крылом не цепляя за макушки деревьев. Но полк соблюдал маскировку и бомбежки не было.
  К вечеру стали возвращаться разведчики. Новости те же: кругом немчура. Обложили полк, как кровожадного зверя. Даже дорогу там, где переходили, заняла подвижная группа немцев с тремя танками. Связь с дивизией и другими частями по-прежнему не установлена. Посланцы в дивизию не дают о себе знать, добрались они или погибли, Краснов не знал.
  Краснов сидел на бетонной глыбе и что-то мараковал на карте. Обводил карандашом  Пушкинские горы и тихо повторял  стихи поэта: «Товарищ, верь...».  Бойцы смотрели с надеждой в его сторону. Ждали от него решений, а Краснов все  думал и думал, как  выйти из этого лабиринта. Сколько еще километров до своих? Хватит ли силенок преодолеть эти километры? Сколько еще можно  метаться и играть в прятки с немчурой?
      От раздумий его оторвал разведчик, возвратившейся с востока. Он принес  сведения о противнике, и  о новой линии фронта. Лейтенант-разведчик показал на карте, до какого рубежа они доходили.  Краснов насчитал двенадцать километров. По лесу, в обход будет более пятнадцати.  Краснов вздохнул с облегчением: наконец-то, какая-то ясность. Он выведет полк из окружения, обязательно выведет!
 Полк еще покажет  фрицам, где раки зимуют!


3.Учиться побеждать

     Лейтенант- разведчик принес не только данные о новой  линии фронта.
 -Я познакомился с лесником, -докладывал разведчик. -Он может нас провести лесом до места, где немцы строят оборонительные сооружения. А до лесника я дорогу хорошо запомнил. В нужных местах делал скрытые заметки, как у нас в сибирской тайге делают.     Лесник интересные вещи рассказывал. Он на этих днях ездил к свояку  в Павы. Там ему сообщили  о крупном сражении, где немцев основательно поколотили. Вот  они после этой трепки и стали зарываться в землю. 
-Хорошо, идите отдыхайте.
  Краснов  на карте огрызком карандаша наносил маршрут. Выходить к своим надо быстрее.  Но днем рыскают над лесом воздушные стервятники. Подставлять на растерзание полк? Нет! Только ночью надо идти. Самое главное, скрытно миновать заставы. Если лесник не враг, воспользоваться его услугами. Лучше лесника никто не знает  лес.
  Едва солнце закатилось, капитан свернул карту так, чтобы ночью  можно было удобно сверять маршрут полка.  Проверил наличие патронов в барабане  револьвера. Сунул его в кобуру, поправил   портупею, одернул гимнастерку, посмотрел на покрытые пылью сапоги, вздохнул глубоко и скомандовал:
-Вперед!
   Бесшумно тронулись с места разведчики. За ними первая рота. Краснов посмотрел, как они ловко  растворяются в кустарниках и среди берез. Сам пошел за первой ротой.. ...
  К полуночи лес оборвался, как обрубленный острым топором.  На огромной опушке остановились. Разведчик подошел к командиру и стал показывать рукой влево, где в синеватой дали темной стеной выделялся массив другого леса. Справа простиралось обширное поле. Ближе к горизонту поблекшее небо ежеминутно освещалось то ли от орудийных выстрелов, то ли от осветительных ракет.
    Краснов по цепочке передал приказ следовать в том же порядке, не курить, не греметь, соблюдать тишину. Сам в этот раз пошел с разведчиками в голове полка. Через полчаса достигли начала черневшего леса. 
Лейтенант -разведчик подвел небольшого роста, в блестящих очках, с палкой в руке бородатого человека.
-Вот это и есть тот лесник, о котором я вам докладывал,-сказал он.
 Расторопный мужичок пригласил капитана и разведчика к себе в сторожку, стоявшую в пятидесяти метрах от опушки леса. Из маленького окошка пробивалась в темноту узкая полоска света.
 В избушке, на дощатом столе, Краснов разложил карту, и стал спрашивать лесника, возле какой деревни немцы роют землю.
 -Там, на путях к Городищу,- показал рукой лесник куда-то за трубу большой русской печи, занимавшей всю среднюю часть домика. Так просто сказал, будто Краснов знал путь к Городищу, а этих Городищ... на Псковщине настроено почти в каждом районе.
     Пока Краснов, приблизившись к  коптилке, искал на карте деревню, разведчик с лесником о чем-то шептались. До  слуха Краснова дошел шопот:
-Я ему доложу.
-О чем вы хотите мне доложить?- вскинул брови  Краснов и вопросительно посмотрел на разведчика.
-Товарищ говорит, что у него в стогу сена, недалеко от дома,  вот уже три дня живут пять красноармейцев. Они просили лесника доложить о них командиру.
Капитан, побарабанил пальцами по столу.
-Зовите их.
«Может  я, -думал Краснов,- за счет выходцев из окружения пополню свой потрепанный полк».
   Краснов задумался над  планом разгрома саперной части.
«Хорошо, если она саперная,- рассуждал Краснов, делая пометки на карте.-А если танковая?... Тогда что? Бить броню без пушек? Нужно все тщательно разведать, хотя и времени в обрез».
Оторвавшись от карты, Краснов подозвал разведчика и сказал:
-Бери ка Федю Дикова и еще пару толковых ребят и подробно уточните  род и численность войска в деревне.
Посмотрел на лесника:
Вот только, как  подбросить, чтобы по-быстрее?
-У меня есть дрожки и справный конь, я поеду с ними, -тут же отреагировал лесник.
 -Хорошо. Тогда смотрите все сюда. Встреча в этом лесочке.- Капитан показал на карте место. - Через два часа ждите нас.
    Командир полка понимал, что в эти часы тяжкого отступления и труднейшего марша по тылам врага надо каждую, даже маленькую операцию проводить так, чтобы солдаты чувствовали силу полка, верили в благополучный исход решения, принятого им....  И  учились воевать, бить врага даже в таких невыносимых условиях.
 «Когда и где будет бой?- думали также и воины полка. Мучила злость от беспомощности против танковых армад и воздушных стервятников. Каждый пройденный километр приумножал неизвестность. Грохот пушек и зарево пожаров так далеко в тылу наводили на грустные мысли.
   …...    В условленном месте никого не было. Капитан заволновался, вышел на опушку леса и смотрел в даль на опускающийся туман. Это только и  радовало. Туман скроет место пребывания полка от вражеских стервятников, которые, как правило, чуть свет появляются над лесом.
 «Неужто я опростоволосился, ошибся в человеке?»-казнил себя Краснов.
Немного постоял, подумал, приказал комбату:
-Вот что, товарищ капитан, разведчиков нет, нет и лесника.  У нас нет ясности. Надо немедленно посылать другую группу в развед...
-Не надо,-услышал Краснов, -разведчики здесь.
 Из-за кустов вышел лейтенант, за ним трое красноармейцев и двое молодых людей в гражданской  одежде.
-Хорошо. Послушаем нашего следопыта. Докладывайте, товарищ лейтенант.
 -Когда приехали на место, - начал разведчик,- дед говорит: «Поедем к моему куму. Он живет в двух верстах отсюда, в Заболотовке. Сперва, я один смотаюсь, узнаю, что и как, и быстро возвращусь»....
Вы чем-то озабочены, товарищ капитан?
-Ничем. Только вот куда-то запропастился твой дед.
-Он выполняет особое поручение, скоро будет. Не волнуйтесь. Дед-молоток.  Старый русский солдат. 
-Продолжайте доклад...
-Минут через двадцать возвратился дед и привез вот этого парня. - Разведчик указал рукой на вихрастого, в черной рубашке, лет семнадцати парня. - Вот, говорит, он вас проводит до деревни, где стоят немцы. Там живет его тетка. Мы пошли лесом, на опушке залегли, к дому Миша пошел один. Лежим, ждем. Вскоре увидели: идут двое. У нас появился  еще помощник, такой же вихрастый, Никиткой звать.
-Дальше. Ближе к делу....
-Немцев в деревни около ста человек. Они, в основном, живут в школе. Только офицеры в домах, рядом со школой. Из техники-один бронетранспортер, три грузовика, два станковых пулемета. По всем признакам -саперы. Выгнали местных жителей в сараи, а сами хозяйничают. Рубят головы курам, режут скот. Заставляют жителей печь для солдат хлеб.  А вот еще Никитка говорит, что в шести  верстах отсюда, в деревне Андреевке, наши, советские войска. Дорогу туда он знает.
-У кого какие соображения?-обратился Краснов.
-Надо  бы их тряхнуть,-сказал командир первого батальона. -Правда, мы ночью только-только оторвались от фрицев, а к утру они могут снова появиться....
 Краснов  тоже знал, что тряхнуть -идея заманчивая. Не даром  в уме перебирал один за другим возможные варианты. Только отбрасывал один за другим. Боеприпасов маловато. Таяли они, как весной снег. Патроны выдавали только метким стрелкам, другим -по гранате. Главным оружием для большинства воинов полка  теперь становился граненный негнущийся щтык. Актуальным было   суворовское изречение: «Пуля дура, штык молодец».
 Время неумолимо шло к рассвету.
« Надо бить, на то и война. Бить и учиться побеждать»,- принял решение Краснов.
 -Вот  что, товарищи. Одной ротой ударим по фрицам, а остальным подразделениям продолжить движение.- Он указал рукой на комбата.-Вы поведете их лесом. Проводник есть. А я с первой ротой пойду через деревню, уничтожим  немчуру и догоним вас.  Немца- мотоциклиста с собой возьмем, может пригодится.
-А мне что делать? Откуда-то из кустов вынырнул лесник.
-Вам надо  ехать домой. Если встретите  оккупантов и они  будут спрашивать о нас, направляйте их в другую сторону. А,  кстати, где вы были?
-Выполнял задание лейтенанта. Вот привез, идемте...
     Дрожки были загружены мешками и корзинами. У воза стоял маленького роста,  улыбающийся  мужичок.
-Кроме хлеба, сала, есть и самосад,-доложил он.
-Благодарю вас, дорогие товарищи. Побьем фрица - рассчитаемся. Комбат, освободите повозку. Все в хозвод и разделить по подразделениям.
      Нападение на немцев началось точно по плану, разработанному самим Красновым. Разведчики подобрались к часовым по -пластунски, с финками в зубах. Первого прикончил лейтенант, второго Диков. Краснов приказал  оборвать  линию связи. По сигналу лейтенанта  к школе и домам, где жили офицеры побежали с гранатами в руках.
    Взрывы, стоны, крики потрясли на рассвете деревню. Немцы выскакивали на улицу,  не понимая в чем дело. Линия фронта  не здесь. Откуда стрельба? Почему школа горит?  Их тут же  подстреливали бойцы Краснова.  Через несколько минут все было кончено. Краснову доложили о трех раненых красногвардейцах.   В кабине одного автомобиля захватили до смерти перепуганного водителя.  Проверили каждый автомобиль. Все были заправлены и на ходу. Пришла мысль  добраться до своих на транспорте.  Тут же стал вопрос: кого сажать за руль? Шоферов не оказалось. Только Краснов умел водить. И тут он вспомнил мотоциклиста.
-Лейтенант, где тот фриц, который был на мотоцикле?
-Там, у школы вместе с   тем, что в кабине был, связанные лежат.
-Второй отошел что ли  от испуга?
-Вроде успокоился, только часто повторяет:«О, майн гот!  Майн гот!»
-Давай их сюда...Хорошо, два есть. Третий... Ротный, берите их, сажайте в машину, если будут дурить - в расход, машину -на костер.  А  одну придется  сейчас сжечь.
-Не надо жечь!- Перед Красновым выросла  маленькая разлохмаченная фигурка с трофейным автоматом в руках.- Я умею водить машины, в МТС научился.
-Откуда ты, Аника -воин,  взялся?
-Я Миша!
-Да это тот Миша, привезенный лесником,-поспешил напомнить лейтенант.
-Так, товарищи! Взвод - по машинам, раненых ко мне в бронетранспортер. Первым едет разведчик с немцем-мотоциклистом, за ним Миша, ротный с шофером -немцем за Мишей, а я в арьергарде. Следите за дистанцией. Вот здесь на развилке,-он показал разведчику  на карте,- остановитесь. По местам!
  Тронулись и как призраки растворились в тумане. Удачная операция окрыляла. Пусть это только маленькая удача. Но полк живет и сражается. Пока только учится воевать. Краснов и его боевые товарищи уже не сомневались: впереди -  подвиги и  большие победы над врагом.



4.На войне рать крепка воеводою.

       Поднятая автомашинами пыль, смешанная с туманом, мешала комполка Краснову следить за движением машин. А следить надо. Не повернули бы, случайно,  в пасть к противнику. Над дорогой весела серо-бурая пелена от земли до самого неба, через которую даже свет фар пробивался только на один метр.
  Сбрасывая носок сапога с акселератора Краснов остановил бронетранспортер, открыл дверцу и  спрыгнул на землю.  Услышал как где-то вверху затарахтел мотор одиночного самолета.
 «Наш разведчик или «рама»? думал он, прислушиваясь к звуку самолета, кружившего в небе. Звук то удалялся, то снова тарахтел прямо над дорогой, кружил и кружил.  Наконец, по звуку,  Краснов признал «раму»
 -Черт ее поднял в такую рань,-воскликнул он, садясь в машину. - Только на туман вся надежда. Нужно торопиться,  если  фриц увидит, тут же вызовет бомбардировщиков, и тогда будет катавасия.
  Краснов свернул с дороги и прямо по посевам пытался обогнать машины, но туман и пыль были непроглядные, да и скорость по высокой ржи не наберешь, еще, чего доброго, в овраг угодишь. Лучше ехать по дороге, решил капитан.
 «Только почему в такую рань поднялась «рама»?, все не мог успокоиться Краснов. Неужто из тех саперов кто-то улизнул к своим? Или мы  не всю связь уничтожили у  них?»
   Крутя баранку, Краснов мысленно провел расчет времени с момента атаки на школу, где была немецкая казарма соперов.
«До деревни, где могли получить немцы помощь, более шести километров. Пусть фриц-сапер был бы  даже спортсмен, все равно, чтобы пробежать по проселочной дороге, через два глубоких оврага, ему нужно было бы не менее тридцати минут. Плюс пять минут на розыск командира и доклад, пятнадцать на сборы».
   Краснов  посмотрел на часы.
«Через десять минут немцы будут уже около разгромленной школы, а оттуда последуют за ними....... Тогда может  это они вызвали « раму»? Скорее всего.»
 Дальнейшие мысли были прерваны  оглушительным взрывом бомб.
        Взрывная волна и пламя на мгновение вырвали из пелены тумана и пыли силуэты  автомашин. Но  сами взрывы были в стороне от дороги. Самолет, видимо, из-за тумана бомбил дорогу в пустую.  Но туман начинал уже растворяться. Стал просматриваться тусклый диск поднявшегося из-за леса солнца. Оставалось каких-то двести метров до леса. И в это время в воздухе появились звенья вражеских бомбардировщиков.     Если они их  заметят,  до леса не успеть. 
«Не дали, сволочи, до конца насладиться успехом....»
   Краснов подал три резких сигнала. Две автомашины остановились, а третья вырвалась с дороги и прямо по ржаному полю покатила к лесу.
     Краснов приказал всем следовать за ним,    уничтожив автотранспорт.  В этом им помогли немецкие бомбардировщики.  Через минуту   в столбах взрывов горела немецкая техника.  Слышалась пулеметная стрекотня и разрывы бомб, рев моторов выходящих из пике самолетов.
 «Пусть упражняются, у них боеприпасов много...», разрешил им он.
    Отряд спустился в овраг и направился к лесу.  Раненых несли на руках.
     В суматохе потеряли немца-шофера, скорее всего сбежал.   
Краснов и его бойцы успели  все же укрыться  под пушистым лапником соснового бора, когда их стали выслеживать с высоты немцы. 
   Подал команду: маскируясь, продвигаться в глубь леса. Вскоре соединились с другой частью взвода. Их машину «рама» все же подожгла, осколком убив немца-мотоциклиста. Отряд все дальше и дальше удалялся от места бомбежки. Теперь Краснова беспокоил другой вопрос: где сейчас его полк, дошел ли до пункта назначения? И кто там? Свои или враги?
    Он шагал впереди взвода.  Когда  заметил  силуэты людей, дал знать своим, чтобы  растворились в траве и кустах. Поднес к глазам бинокль.  И узнал  бойцов полка, ушедших с командиром батальона. Вышел на полянку. Красноармейцы бегом ринулись на встречу. Оказались посыльными от  комбата.
   В записке комбат сообщал  неутешительные новости: «Перед рассветом  воинская часть, к  которой стремился полк, ушла  в сторону Павы. Послан  вдогонку  за ней конный разведчик с задачей уточнить, что за часть и где теперь дивизия.».
      Наконец, Краснов с отрядом добрался   до  своего полка.    Снова солдатские ноги стали мерить километры дорог.  Шли, изнуренные от жары, искусанные мошкарой. Пушкари утопили последнюю пушку в болоте, чтобы  ускорить путь полка.
    Еще несколько раз немецкое командование пыталось уничтожить полк, зажимало в клещи, окружало, загоняло в болото, но полк ускользал из ловушек. И вот  свершилось: полк в километре от своих.
     Комполка приказал собрать весь личный состав. Развернуть знамя.
 -Товарищи красноармейцы! Мы находимся в километре от линии обороны нашей армии. Впереди нас- немецкие войска, вооруженные до зубов, с танками и пушками. У нас  же нет боеприпасов, нет техники, только винтовки да штыки, а еще -мужество и отвага советских солдат.  Атака- единственный шанс вырваться из окружения,- сказал Краснов,-Какие есть мнения? 
-Да какое тут мнение? Даешь атаку!-услышал он звонкий молодой голос.
-Эх, где наша не пропадала..., -сказал пожилой боец.
Хотя и муторно было у всех на душе, подавленное душевной злобой за вынужденное отступление, форменное бегство, все же отовсюду доносились слова одобрения и  готовность к бою,  решительному бою. 
-Вот и повыбиваем им зубы, товарищ командир!
-Воткнем им штык  в задницу....
«Расквитаемся за все», об этом думал каждый боец и командир.
  У Краснова, затеплилось  сердце гордостью.
  Руководимый им полк не пал духом, выдержал  боевое крещение,  потрепал не прошенных гостей будучи сам  в окружении,   а  главное- готов  и дальше постоять за себя и Родину.
  …...Полуденную тишину нарушил налетевший ветер. Высокие деревья, как огромные грифы, замахали ветвями, низко кланялись молодые осинки и березки, лишь только вековые дубы слегка шелестели листвой. Навстречу восточному ветру с запада медленно надвигалась черная с синеватыми и серыми оттенками зловещая туча. По ней почти беспрерывно сверху вниз и в разные стороны бежали ослепительные электрические разряды. Грохот грома заглушал орудийные раскаты. Иногда они грохотали и в небе, и на земле. Вскоре грозовая туча заволокла весь небосклон,  стало темно, как ночью. И тут же под скрежет деревьев и шум листвы как из ведра полоснул ливень
         Краснов пришпорил коня и галопом понесся от настигающего дождя. Он ехал к комдиву- полковнику  В.Я.Тишинскому на  доклад, а может быть, и на разнос. Этого он не знал. После встречи с соседней частью командир дивизии прислал за ним своего адъютанта с запасным конем для Краснова.
          КП дивизии располагался под огромным вековым дубом, стоявшим среди зеленой елани. Комдив поднялся  с походной табуретки и заспешил навстречу Краснову, шагавшему по зеленой мураве. И только хотел комполка четко, по-уставному доложить, полковник махнул рукой и тихо сказал:
-Не надо! Не надо!-Быстро подошел к нему и, что очень редко бывает в армии, по-отечески обнял Краснова.
-Рад, очень рад тебя видеть живым и невредимым, -внимательно разглядывая своего подчиненного, говорил полковник. Подвел его к столу, установленному в палатке:
-Сейчас чайком погреемся, а то вижу как тебя промочило.
Пили чай и говорили, говорили.  Оказывается, вся  их дивизия попала в окружение, правда не надолго. С боями  вырвалась из кольца. О полке Краснова  никаких сведений не поступало и предполагали, что полк разбит.... 
     Потом, Краснов докладывал о состоянии полка, а  В. Я. Тишинский знакомил с обстановкой на участке дивизии и армии.
-По- хорошему, вам надо дать хотя бы сутки на отдых, но обстановка не позволяет. Надо, во что бы то ни стало, остановить гитлеровцев. Из скудных запасов дивизии  выделю  полку  и боеприпасы, и походные кухни, будут  у тебя и пушки, две,  а также сорок лошадей с упряжью.
     Адъютант Тишинского снял со стола самовар и чашки со стаканами. Дубовыми листьями смахнул все не нужное со стола и расстелил на нем  двухверстку.
   В.Я.Тишинский сказал:- Задача твоему полку  предстоит такая...
     Получив задачу Краснов возвратился в полк.  В тот же день полк вступил в бой. За первым боем последовал второй. И уже  между боями не было перерывов. «Красновцы» лупили врага, что есть сил, их дух требовал справедливого возмездия  врагам.
      Захват противником проходных дорог, отсутствие горючего, боеприпасов, продовольствия, вынудили части 11 -й армии отходить с боями к Лужскому укрепрайону.
      Там, в схватке с фашистской дивизией «Мертвая голова», Краснов был ранен, когда повел бойцов  в штыковую атаку. Он не выходил из боя до тех пор, пока ему не доложили, что враг остановлен. Но командир полка  знал, что враг снова пойдет в атаку. И только, когда  Краснов впал в полусознательное состояние,  на санитарной повозке,  его вывезли в безопасное место.
 ….....     Свинцовые тучи лениво плыли над верхушками соснового леса. Капли мелкого дождя струйками по лапнику падали на землю. Под соснами у  разбитой вражеской авиацией станции Валдай лежали и сидели раненые  бойцы и командиры Красной Армии. Их сюда привозили на автомашинах, на повозках и мотоциклах, многие приходили самостоятельно, опираясь на суковатые палки. У  семафора пыхтел паровоз, из его трубы вылетали клубы сизого дыма, сзади паровоза стояли вереницей зеленые вагоны военно-санитарного поезда. Железнодорожники  освобождали путь от щебня, каменных глыб и другого хлама, наваленного после вчерашней бомбежки станционных зданий. Они спешили очистить путь и посадить в поезд раненых.
     Я стоял под высокой сосной с забинтованной рукой, рядом на повозке во всю ее длину лежал раненый командир.
-Помогите, товарищ  старшина, приподняться, -услышал я слабый, но повелительный голос с сильным ударением на «о».
-Беритесь, товарищ капитан, за плечо, - откликнулся   я на просьбу, и левой рукой стал ему помогать приподняться.
-Нет ли у вас табачку?-снова обратился он ко мне.
-Найдется.
   Я достал из кармана кисет и передал его капитану, а сам внимательно разглядывал черты лица, показавшиеся мне знакомыми.
-Скажите, товарищ капитан, вы не из дивизии  В.Я.Тишинского?-спросил я
-Он не капитан, а майор,-поправил меня, появившийся  санитар.
-Я вижу одну шпалу,- возразил я.
-Не успел еще надеть вторую шпалу...- пояснил капитан.
-Еще один вопрос, товарищ.... майор: ваша фамилия не Краснов?
-Он самый. Вы меня знаете?
-Вас теперь многие знают!  Вы вывели  из окружения к своим полк! Сохранили знамя полка и людей! Кроме того, я -вас видел на КП у В.Я. Тишинского. Наш автохирургический отряд помогал медсамбату...
-Вот оно что....,- протянул он, жадно затягиваясь.
    Вскоре врачи, медсестры, санитары приступили к посадке раненых. Ходячие шли в вагоны сами, лежачих санитары на носилках втаскивали в вагоны. Я  помог посадить Краснова в вагон и попрощался с ним, отсыпав из своего кисета горсть моршанской махорки.
-А сам  что?
-Рана пустяковая, еще здесь пригожусь,-отмахнулся я.
-Ну, бывай, старшина....
-Выздоравливайте, товарищ майор!
       Около полугода курсировал я  на фронт и обратно в тыл с полными вагонами раненных. Часто нам, вооруженным всего пятью карабинами, приходилось вести бой с воздушными стервятниками, которые, не смотря на красные кресты, бомбили легкую добычу. Но я был молод  и рвался на передний край.
      В мае  сорок второго года из Ярославля меня направили в Москву. В предписании было указано: явиться в войсковую часть 28776. Фактически никакой части на Машиностроительной улице не было. Я обшарил все этажи школы и не нашел не одной живой души.
    В дверях при выходе из школы, нос к носу, столкнулся с высоким подполковником в хорошо отутюженной гимнастерке, на которой сияли три ордена  Красного Знамени. На карманчике синел значок парашютиста. Как положено, я поприветствовал  старшего по званию и спросил
-Товарищ подполковник, не подскажите где находится войсковая часть....
-Здесь,-не дослушав меня, сказал подполковник с улыбкой.- Вот в этой планшетке....
     У меня мелькнула мысль, что  этого человека я встречал. Где же я видел  этого командира с таким мужественным и открытым лицом?
       Вот они пути-дорожки фронтовые. Сошлись, и где - в Москве. Разве я мог тогда подумать, угощая капитана махоркой на станции Валдай, что мы встретимся  и до конца войны я буду воевать под  началом такого легендарного командира!
     Краснов, очевидно, меня узнал.  Цепкая память на личности - одно из достоинств командира. Он обратил внимание  и на  рубец среднего пальца правой руки. Указывая рукой на палец, очевидно, для подтверждения своей догадки, спросил:
-Когда?
-Седьмого августа сорок первого.
    Для полного подтверждения своей догадки подполковник достал из кармана пачку «Казбека»
-Берите, товарищ старшина. Долг платежом красен. Это вам за ту махорку.
      После обстоятельного разговора  со мной, подполковник сказал:
-Будете у меня за начальника штаба, временно, пока не пришлют из кадровой службы .  Мы с вами начнем формировать бригаду.
   Два месяца, день и ночь, я принимал людей, распределял их по подразделениям.   В эти дни я  был, можно сказать,  правой рукой комбрига. Оперативность, исполнительность и трудолюбие понравились Краснову. Вскоре пришел приказ о присвоении мне офицерского звания.   
В бой командир бригады Краснов  повел  нашу бригаду с сентября 1942 года.


Первому идти тяжелее

5.Бригадный разведчик Николай Жирнов.

Зима на любом фронте, будь то Южный или Закавказский отягчает условия боевой деятельности. Что же говорить о Калининском, где ранняя зима сорок второго завьюжила уже с середины ноября, сделала непроходимыми и непроезжими дороги - шоссейные, полевые и даже железные.
       Если обороняться, куда ни шло, а тут наступать надо, хватать немца то за один бок, то за другой, не давать ему покоя, а главное - создать такую обстановку, чтобы он, враг, не снял не то что дивизии, одного полка, которых требует  Гитлер для помощи Паулюсу под Сталинградом.
     Вот и 34-я мехбригада ждет приказа на наступление. Соседи уже ведут бой. Теперь очередь 34-й. Командир бригады   Николай  Ефимович Краснов нервничает: нет разведчиков, а ему, чтобы принять решение, надо знать, как развиваются события на передовой.  Задача  перед  разведчиками была  поставлена трудная: вскрыть огневую систему противника перед населенным пунктом, определить силы и состав противника, способы преодоления заграждений, уточнить где находится наблюдательный и командные пункты и склады врага.
    Комбриг  Краснов уважает весь состав разведывательного отряда, но особенно капитана Николая Жирнова.
 Николай Жирнов -бригадный разведчик,  смелый, находчивый и решительный человек. Его любимый вид разведки-ночной поиск. За  храбрость и исполнительность его и любит  комбриг. Не раз мне доводилось видеть, как он встречал капитана чуть ли не у порога. За все время службы в штабе не разу не слышал, чтоб комбриг  был не доволен  Жирновым, или   когда на него голос повысил.
  С Колей Жирновым я был хорошо  знаком: и в бою  вместе участвовали, и «зимовали» в одной землянке, и беседы вели. Он  волжанин из села Михайлово, под Чапаевском. Перед самой войной окончил военное училище. Прибыл в часть и сразу в бой.  Попал в окружение. Выбирался с группой таких же окруженцев. Прошел тяжкий путь по тылам врага.  Не раз ходил в разведку. Понравилось. А когда вышел к своим, уже другой службы не искал. И вот теперь он глаза и уши бригады. Все больше по ночам  с немцами воевал. Это его с нетерпением  так ждал комбриг Краснов.
    Жирнов  ввалился в хату как белое привидение - снежный человек.      
         При виде долгожданного разведчика у комбрига от радости блеснули глаза и он, окая, проговорил:
-Ну, наконец-то! Как противник? Как дорога? Можно ли на машинах проехать?
           В разговор вмешался комиссар:
-Николай Ефимович, дайте разведчику отдышаться. Пусть он выпьет кружечку чайку, отогреется...
-Обойдусь без чая.... А дорога тяжелая. На машинах ехать трудно....  Обстановка такова...
         И разведчик по карте комбрига, как отличный ученик, без запинки начал рассказывать боевую обстановку, сложившуюся к началу декабря сорок второго года под Великими Луками.
Краснов слушал внимательно, а потом неожиданно спросил:
-А что в  Новосокольниках? Нас нацеливают туда...
         Жирнов  на этот вопрос сообщил, что там обороняются 3-я горно-пехотная дивизия и 55-й минометный полк, оснащенный шестиствольными минометами. Там же, по  неполным данным, дислоцируется штаб 59-го армейского корпуса и ряд других обслуживающих частей. Южнее Новосокольников действует 17-й железнодорожный и 863-й охранный батальоны.  Еще южнее Тройнево стоит 3-й охранный полк.
-Спасибо. Теперь многое ясно. Хорошо бы захватить  еще  «языка». И именно оттуда, из-под Новосокольников. Вот ваше новое задание.  Вы пойдете во главе передового отряда....
      Николай тут же достал свою карту и нанес на ней маршрут движения.
     Он знал, что предстояла непростая задача – незаметно пробраться в стан врага, взять пленника и вернуться с ним  до своих. Поэтому изучал  и карту и каждую ложбинку  местности, по которой ему придется вместе с группой  скрытно перемещаться.
         Короткие декабрьские дни. Не успеешь оглянуться, и день прошел.
Густые дымные облака  низко повисли над землей, вот -вот упадут на нее и своей серо-бурой пеленой укутают все движущееся и грохочущее.
      Более трех часов  в белой мгле колонна, возглавляемая разведчиком Жирновым, пробивалась по сугробам за тремя танками, ориентируясь по компасу и незатихающим сражениям: слева - у станции Чернозем, справа - под Острианой и впереди - под Новосокольниками.
     Разведчики с танкистами   рассеивали гитлеровские заслоны, пытавшиеся помешать движению бригады.
       В Борщанке передовой отряд  вступил в бой с врагом и смелой атакой танковых экипажей противник был выбит из села.
-Борщанку захватили,-сообщил по рации  Жирнов комбригу,-противник отступает к Новосокольникам.
       Получив доклад Жирнова, комбриг развернул 2-й мотострелковый батальон майора Соловьева, усилил его взводом легких танков Т-70. Обойдя Борщевку с юга, батальон скрытно пересек железную дорогу Новосокольники - Невель и с ходу захватил деревню Козлово.
       В Борщанке к бронетранспортеру Жирнова подкатила семидесятка. Из башни танка проворно выбрался командир, молодецки спрыгнул на снег, лихо сдвинул на затылок шлемофон и отчеканил:
-Лейтенант Червонцев, командир разведвзвода танкового полка.
       Жирнов осветил танкиста: перед ним стоял настоящий богатырь, атлет. В свете фонаря на  Жирнова смотрели из-под черных бровей смелые, немного выпуклые карие глаза. Капитан со свойственным ему простотой и обаянием похлопал по плечу лейтенанта и сказал:
-Будем вместе решать поставленную нам задачу. Пойдем вот в эту хату.
         Жирнов указал фонарем на стоявшую рядом крытую соломой хату, утопавшую в снегу.   В избе никого не было, видимо, немцы только что покинули дом, а  жителей, очевидно, выселили или угнали куда-то. Николай осветил все углы. На полу валялись обрывки бумаг, порожние банки от консервов, на нарах кучей лежала одежда, в углу под божницей на конике грудой дежали противогазы, цинковый ящик с патронами к карабинам, рожки к автоматам и запалы к гранатам.
      Капитан расстелил на столе свою карту и, освещая фонарем, пояснил лейтенанту задачу, полученную им от комбрига. Вместе с  Червонцевым они водили по карте карандашом, выбирая лучший вариант и маршрут движения. Они договорились до Гришино ехать на бронетранспортере , а в Новосокольники прорваться на танке.
       Жирнов убеждал лейтенанта:
-основной залог успеха  - внезапное и стремительное появление  с  тылового направления противника.  Немцы никогда не подумает , что с запада к ним  могут пожаловать «гости».  В такую пургу они, как суслики, сидят в норах - блиндажах.  Наверняка, уже хватили шнапса и отогревают отмороженные лапки.
           Они ехали за танками на транспортере.  Взводный приказал наводчикам стоять на башне и следить не только вперед, но и назад, за световыми сигналами  транспортера. Жирнов почти не  отрывал глаз от карты и компаса. На карте не все ориентиры и очертания  были занесены.
   У железной дороги один танк  зацепил тросом бронетранспортер и перетащил его по сугробу через рельсы.
         К рассвету разведчики  достигли деревню Гришино и остановились в двух километрах юго-западнее Новосокольников. Совместно с батальоном Соловьева выбили немцев из Гришино. Подразделения противника в панике покидали деревню, крича во все горло: «Панцирь!   Панцирь!» В немецком языке это  слово  означало- танк. В  покинутых немцами блиндажах находились награбленные вещи,  боеприпасы,  оружие. Выгнанные с теплого места, гитлеровцы беспорядочно вели ружейно-пулеметный огонь. Им вторили вражеская артиллерия  и минометы, бесцельно выпуская сотни  мин и снарядов, которые пролетали над батальоном и с треском рвались в стороне. Иногда такая поднималась трескотня изо всех видов стрелкового оружия, что трудно было понять, кто в кого стреляет. 
    В Гришино разведчики сосредоточились у командного пункта соловьевского батальона. За столом сидел комиссар бригады  Ищенко и обсуждал с  Соловьевым детали предстоящего боя   за очередной населенный пункт. Жирнов доложил старшему батальонному комиссару о задании комбрига и, получив от него «добро», вышел к своим разведчикам.
 Его  план состоял в следующем: бронетранспортер остается в Гришино      с водителем и командиром машины в распоряжении комиссара бригады, как и два танка.   
      Все разведчики, Жирнов и  Червонцев пробираются десантом на  одном танке в Новосокольники. Для пополнения десанта Жирнов взял двух своих земляков, приглянувшихся  ему еще  при формировании. Один - Федя Яшнов из села Сосновка  Похвистневского района, другой - Володя Кузнецов из деревни Юрмалка.
    Буран, поземка и плохая видимость поможет им  незаметно добраться как можно ближе до первых домов. Замаскировав танк, Жирнов с десантом проникнет  в город. Крайние дома  занимают обычно только наблюдатели-автоматчики. Они же выполняют функции сигнальщиков, предупреждая об угрозе. Задача десанта скрытно пройти мимо наблюдателей, но при  обнаружении быть готовыми на отражение врага..
   На объект разведки: контрольного пленного - короткий бросок и удар штыком, прикладом, гранатой.
        Танк выехал из Гришино в западном направлении, а потом на развилке повернул на север. После очередного ночного маневра повернули на восток. Глубокой ночью подъехали на растояние двести метров к крайнему домику Новосокольников.
   На западной окраине была тишина, а на восточной стороне, неожиданно для разведчиков, слышалась стрельба из пулеметов и пушек.
-Надо же, не спится им. От страха что ли в пургу стреляют, - тихо сказал лейтенант.
-Они могут и из теплого места пулять, у них боеприпасов много, -не удержался Яшнов.
-Вы, лейтенант, остаетесь здесь  с экипажем. Замаскируйтесь, чтобы танк с дороги не заметили, а я с ребятами за «языком».
-Гаврилов и Яшнов, быстро обследовать жилище.
-Есть!
Через несколько минут докладывают:
-Хата пуста, ни своих ни чужих.
     От крайнего домика  шли за своим командиром пять разведчиков, Они старались придерживаться строя, пряча лица от снежного вихря, но пурга и заносы этому мешали. Разведчики миновали несколько домов, когда острый глаз капитана заметил скукоженную человеческую фигуру. Она находилась возле двухэтажного дома.
«Видимо часовой»,- подумал Жирнов и разведчики затаились за углом дома.
     Часовой стоял спиной к ветру, закрыв лицо перчаткой  и постукивая каблуками нога об ногу. 
«Значит, скоро смена, фриц замерзает», заметил про себя Жирнов.
             Буран то затихал, то с новой силой со свистом кружил  снежные  вихри. Почти рядом бухнула пушка, в небо взвилась еле заметная серебристая звезда и почти мгновенно погасла в снежной султане. Жирнов посмотрел на часы: было четыре. И тут он заметил появление второй фигуры возле часового, отозвавшегося на пароль.
-Смена! Порядок!- прошептал Жирнов.
       Он дождался ухода сменившегося солдата и повернулся к своим хлопцам.
         Разведчики оделись в белые халаты и были похожи на бригаду врачей, делавших обход больных в госпитале.
-Обождем десять минут, пусть сменившийся часовой уснет. Брать надо тихо,-шепотом  говорил капитан своим разведчикам.
-Кондаков и Чумак, ползком проберитесь к тому дому и ждите часового возле угла. Когда он подойдет,  Чумак должен ударить его сунутой в перчатку гранатой по затылку. А ты, Кондаков, должен схватить немца  и сунуть в рот кляп, все понятно?
      Чумак прибыл в бригаду из госпиталя после ранения. Любил ходить с расстегнутым воротом и показывать чуть заметные полоски тельняшки, за что от взводного ему часто попадало.  Он воевал в морской пехоте под Одессой и очень гордился своим родом войск, от которого у него осталась отвага и поношенная тельняшка. Он был смел и находчив. В сорок первом как и капитан, хлебнул вдоволь лиха. Он не раз  ходил за «языком» и Жирнов  знал, что  он сделает все как надо.
 Однако, часовой как застыл на одном месте. Иногда только притопывал ногами. Мороз крепчал и поземка усиливалась. Жирнов решил рискнуть.
-Со мной идут Кузнецов и Гаврилов, за ними  через десять метров  Яшнов.
  Ходивший возле здания часовой  заметил, что на середину улицы из-за угла дома вышли три фигуры. Он взял автомат на изготовку, и как только они поравнялись с ним, спросил пароль.
  Жирнов при смене часового запомнил это магическое слово, и по-немецки выложил его часовому. Сам  достал сигарету и зажигалку. Не открывая капсюля, смыкал по колесику. Искры летели, а огня не было.   
        Выругался по-немецки и спросил у часового зажигалку. Тот подошел к нему, правой рукой держась за автомат, левой полез в карман... Жирнов,  молниеносно нанес часовому сокрушительный удар в челюсть левой рукой, а правой  вместе с подбежавшими Кузнецовым и Гавриловым подхватил падающего фрица. Немцу сунули кляп в рот, закутали в белую простынь,  и бегом потащили  к танку.
   Возвращаясь  в дивизию, лейтенант Червонцев не скрывал радости по поводу удачного улова товарищей по операции. Потом, правда, с грустью сообщил, что на его родине, в Изюме,  все еще хозяйничают фашисты...
-Что там творится? Не знаю...
-Ничего, фрицы за все заплатят, выгоним  их со своей земли и за Германию возьмемся...
    «Язык», добытый Жирновым и разведчиками, в преддверии  Великолукской операции, на допросе подтвердил нумерацию немецких войск в Новосокольниках, а также рассказал, что ему было известно об особенностях обороны  этого важного стратегического пункта.





 6.Взвод лейтенанта Александра Пикузо
                Только мы - однополчане павших,
                Их, безмолвных, воскресить вольны.
                Е.В.Друнина
      
   Бригада получила новый приказ.
  Комбриг Краснов,  уже побывавший  в разных переделках, схватился за голову, когда прочитал его до конца.
 -Задачка! Оседлать дорогу Новосокольники - Великие луки...
 Ему есть  было отчего взяться за голову.
      Еще с  июля 1941 года  Новосокольники вместе со всем районом  был оккупирован немецкими войсками. У противника оказался важный железнодорожный узел.
     Бои за освобождение города  вела 3-я ударная армия в составе Калининского фронта. Сходу захватить Новосокольники не удавалось. Бригада встречала ожесточенное сопротивление противника. Атака на город успеха не   имела, вражеский гарнизон оказывал яростное сопротивление. Видно сил  на этом рубеже у Красной Армии было недостаточно.
  Зимой 1942 года готовилась Великолукская операция, в ходе которой предполагалась не только разгромить крупную группировку фашистских войск, но и захватить железнодорожные узлы Великие Луки и Новосокольники.
         Задача  бригады осложнялась  тем,  что быстро  отвести на виду противника такое обилие машин, которые имела бригада  было очень трудно, учитывая российское бездорожье и глубокий снег.
     Собрав штаб, командиров подразделений и начальников служб, Краснов объявил:
- Бригаде предстоит пройти более сорока километров и занять оборону на рубеже Пухлово — Пекалово. Чтобы   с наименьшими потерями передислоцироваться на новое место, необходимо ввести противника в заблуждение. Для этого задействуем одну роту. Когда наша артиллерия откроет огонь по противнику, рота поднимется в атаку, отвлекая внимание на себя. Им предстоит сделать все, чтобы дезорганизовать и дезинформировать  врага относительно местоположения главных сил дивизии.    Тем временем весь личный состав - на автомашины и, как можно скорее, следовать  по заданному маршруту.  Погода нам  благоприятствует. Низко висят облака, видимость до двух километров.
          Жирнов с разведчиками на  двух бронетранспортерах, как всегда,  впереди бригады прокладывал путь.  Проехал поворот на Пашково, далее дорога пошла на Ковылово. Впереди показались силуэты уцелевших домов деревни Федотково. Только спустились в лощину, заметили немцев. Их было трое.     Фашисты остановились, остолбенев, чуть попятились назад и двое из них бросились на утек. Третий, очевидно старший, дал очередь из автомата и тоже пустился бежать к кустарнику за своими драпавшими солдатами.
-Стреляйте поверх голов, прижимайте их к земле, надо взять живьем, - скомандовал капитан.
Пулеметчик нажал на  гашетку пулемета.
      Двое солдат разом плюхнулись ниц, а, стрелявший из автомата, продолжал зигзагами убегать. Тогда Жирнов, видя, что тот может уйти в лощину, приказал полоснуть по нему огненной струей. Немец подпрыгнул, как подстреленный заяц, и повалился боком в снег.
       Пленные были кстати. Капитан  допросил их, узнал о составе  немецкой пехотной роте и вооружении в Раково, и с младшим лейтенантом Солоневским пленных отправил к комбригу.
      Уже в темноте Жирнов со своими разведчиками достиг Раково и, строча из пулеметов, нагнал панику на немцев. Освобожденную деревню Жирнов с отрядом удерживал до подхода мотострелковой роты 1-го батальона, командир которой был майор Дубасов.
     Рота Строкова также в темноте выбила немцев из Захарьина и там расположилась на ночь.
   Взводу лейтенанта  Пикузо, в котором  было много  необстрелянных ребят из пополнения, удалось занять высоту 154,0, что  играло большую роль в закреплении  наших позиций в этом районе боевых действий.
    Таким образом, бригада Краснова своевременно выполнила приказ комкора.  Успели оседлать дорогу. Немцы на этом рубеже были остановлены.  Но надо еще удержать захваченные рубежи.
   С утра начались  бои. Немцы пытались отбить потерянные рубежи, тем паче, что их  силы превосходили по количеству вооружения и солдат.
     Особенно тяжелые и кровопролитные  бои были за  Захарьино,  за высоту 154,0.
 Через это село проходила дорога на  Великие Луки. По этому тракту немецкое командование пыталось деблокировать Великолукский гарнизон, зажатый в стальное кольцо.
        Бойцы лейтенанта Пикузо сидели в палатке, прижавшись друг к другу. Некоторые  тихо похрапывали, причмокивая губами, другие, зажмурив от усталости глаза, преодолевали сон, который к утру  особенно наваливался тяжелым грузом. Не спали те, которым через несколько минут идти готовить позиции для обороны.
    Лейтенант Пикузо, усевшись на корточки у самого входа в палатку, тоже боролся со сном. 
«Совсем дети,- подумал он, временами поглядывая на спящих молодых бойцов, которые показали себя в бою за высоту настоящими героями,  если бы не эта проклятая война, им бы в такое предутреннее время  похрапывать в теплой постели родительского дома...»
     Но вдруг его ухо уловило другой звук - свист пролетающих пуль, и стрекотню автоматной очереди.
   Лейтенант только успел скомандовать:
-В ружье! Выходить пригнувшись!
          Но было поздно. В палатке послышались стоны и вскрики солдат. Когда выбрались наружу, увидели часового  Аранского. Он лежал с прострелянной грудью. Пикузо насчитал еще шесть раненых. Кроме того, обнаружил,что связь с командованием была нарушена.
     Приказал отделенному командиру  раненых разместить в укрытии  и оказать помощь, остальным занять оборону.
      Стреляли с соседней высоты, что западнее Островков. Выстрелы попадали в цель, потому что защитного цвета палатка, поставленная в темноте, с утра на белом фоне стала хорошей мишенью для немцев.  Цепь немецких солдат в маскхалатах, шла на взвод Пикузо,  беспрерывно строча из автоматов.
Пикузо обратился  к своим бойцам:
      -Товарищи! Мы  - на пути фашистов. Они идут, чтобы вернуть эту высоту. Сейчас только от нас зависит, отстоять высоту, которая досталась нам очень тяжело. И мы ее не отдадим. Ни шагу назад!  Огонь открывать  только по моей команде.
-Борис!-крикнул Пикузо Рабиновичу,-займите подготовленные места.
      Рабинович и четыре бойца с  ручными пулеметами, пригнувшись, побежали на склоны высоты, чтобы прикрыть фланги.
      Трех автоматчиков Пикузо поставил в центре, а двух других прикрывать тыл.
    Бойцы окопались в снегу, приспособились к стрельбе лежа, и с большим вниманием  следили за приближением противника.
        Для молодых солдат продолжался ритуал боевого крещения.
     И на высоте 154,0 разгорелся ожесточенный бой. Бойцы Пикузо  и пулеметчики Рабиновича  отбивали атаки врага. Фашисты,  потеряв несколько убитых и раненных, отступили, притихли.
   Пикузо  с Рабиновичем обсуждал дальнейшие действия.
-Борис, я думаю, что немцы на этом не остановятся, им очень нужна эта высота. А то, что приутихли, это не к добру. Фашисты что-то затевают.
     Он приложил бинокль к глазам и  внезапно отбросил его. Рукой схватился за грудь, открытым ртом стал ловить воздух. К нему кинулся Рабинович.
-Что с тобой, Саша?
А Саша опустился на окровавленный снег и еле слышно прошептал:
-Держитесь, минометами бьет...сволочь.....
Высоту покрыли треск, удары, скрежет...
       Жирнов, не доезжая до Пашково, где в трех домиках расположился штаб бригады,  услышал далекую трескотню  «шмайссеров», характерный звук снаряда «ишака» и громкую дробь пулеметов Дегтярева.  Он остановил свою колонну. Прислушался к  почти беспрерывной стрельбе. Определил: бой на высоте 154,0.
   «Туго Саше Пикузо,   обстреливают осколочно-фугасными минами, надо  срочно помочь», забеспокоился он.
-Товарищ Чередниченко! -обратился он к взводному, -берите бойцов из своего взвода, и прямиком по целине на помощь взводу Пикузо.  Яшнова пришлете с донесением.
      Мины рвались на высоте и на склонах. От осколков, кроме Пикузо, пали многие солдаты.
    После минометного обстрела немцы возобновили атаку на высоту. Рабинович и его  бойцы били фашистов до последнего патрона, до последней гранаты.
      Немцы несколько раз откатывались от высоты, потом лезли снова. Своими трупами  усеяли западные и северные склоны высоты. Защитников высоты  осталось только двое- раненый Рабинович и рядовой Дворников. Взрыв последних гранат, брошенных защитниками высоты, был усилен автоматными очередями подоспевшей подмоги.
       Прошло два часа после боя на высоте 154,0.  Высоту отстояли. Только какой ценой? Жизнями молодых ребят, которые не струсили, которые любили свою страну, желали  всем сердцем победы над врагом и сделали все, что было  в их силах для этой победы.
    Снимите головные уборы.  Почтим память павшим минутой молчания.
                Слава героям! Слава! 




7.Боевое задание чапаевца.

        Жирнов вернулся в штаб бригады, доложил о героических делах взвода Пикузо ,   и тут же получил новую задачу.
      В то утро артиллеристы в скоротечном бою разбили вражескую колонну автомашин и танков. Уцелевшая немецкая техника ушла  в сторону Пустошки.
«Почему туда, а не  к  Локне, где действовала танковая дивизия  врага?», думал комбриг Краснов.
-Нужен «язык»,- приказал   он Жирнову.
       Весь день  трудился Жирнов над разработкой плана и маршрута поиска. А потом - в   путь.
       Железнодорожное полотно переходили на соседнем участке обороны 1263-го стрелкового полка между станцией  Шубино и Кисилевичами. Судя по разгрому немецкой колонны, враг еще не обосновался там как следует.  Далее маршрут пролегал по реке Большой Удрай к железной дороге Новосокольники- Пустошка.
       К полуночи разведчики вышли к перегону Маево- Забелье. Там, вблизи железнодорожного полотна, укрылись за большим сугробом, окопались, замаскировались. Капитан приказал своим разведчикам отдыхать, а сам стал наблюдать за обстановкой.
  На станции Забелье слышалось пыхтение паровоза, стук колес, команды на немецком языке.
      Потом, оставив за себя Гаврилова, Жирнов с рядовым Яшновым решил пробираться поближе к станции. За полотном объездного пути притаились в снегу, зорко следя за беготней солдат у платформ и крытых вагонов.
        Жирнов  ждал благоприятного момента для выполнения задания. Холод стал подбираться к ногам, мороз щипал  нос, уши и руки. Разведчики незаметно шевелили пальцами рук и ног, не давая им коченеть. 
   Вдруг вагоны стали двигаться в их сторону. Они подкатывались все ближе и ближе к ним. И только  он хотел  с Яшновым отходить, как паровоз свистнул два раза и теплушка остановилась от них  в пяти метрах.
        Вскоре с противоположной стороны вагонов застучали дверные задвижки, послышались глухие удары откатываемых дверей.
        Интуиция подсказала Жирнову, что  сейчас, возможно, наступит тот самый удобный   случай, когда можно действовать наверняка.
    И точно, одной рукой держась за буфер, другой - за штаны, в их сторону шел немецкий солдат.  Остановился, зашел за вагон и присел на корточки.
       Как из под земли, возле немца выросли две фигуры. Опешивший немец приподнялся и тут же был оглушен сильным ударом по затылку лимонкой, завернутой  в рукавицу. Падающего «языка» подхватил Яшнов.  Жирнов сунул лимонку в карман, достал платок, сделал из него кляп. Совместно  оттащили  немца  от вагона. Яшнов развернул простыню и укутал пленника.   Когда соединились с оставленной группой разведчиков, Яшнов заметил:
-Надо  бы ему штаны застегнуть...
 Гаврилов предложил:
-Отрезайте пуговицы у штанов, это надежней.
-Нет,- сказал Жирнов,- мы тогда  месяц будем его гнать до наших.
      Немец пришел в себя и крутил  злыми, затравленными глазами по лицам разведчиков. 
    Всем было ясно, что  здорового, откормленного фрица не легко будет доставить до места.
   Шагая за пленным, Жирнов сунул финку за пояс, вытащил из-под халата новенький ППШ, положил его диском на левую руку, а правой взялся за цевье, нащупав  указательным пальцем спусковой крючок.
   Потом его сменил младший сержант Гаврилов, который для надежности  привязал «языка» ремешком за руку, а другой конец  пристегнул к кольцу поясного ремня.
  Жирнов шел впереди  маленького отряда по еле заметному старому следу. Время шло к рассвету, ветер усиливался, поземка сильнее заметала следы.
      Миновав осажденные Новосокольники,  разведчикам пришлось изменить маршрут и, какое-то время, двигаться по дороге.  Вдалеке, навстречу, показалась подвода. Упитанная лошадка трусцой тащила розвальни. Капитан, а за ним  и разведчики сошли с дороги, притаились. Когда подвода поравнялась с разведчиками, Жирнов резко произнес по -немецки:
-Стой! Кто едет?
-Полицай, герр офицер!-от неожиданности отрапортовал пассажир  саней, с тревогой всматриваясь в так неожиданно появившихся людей.
-Куда едите?
-В город....- уже догадавшись кто перед ними, почти прошептал перепуганный полицай.
   Пока капитан расспрашивал полицая,  Кондаков взял из рук возницы карабин, проверил груз в санях.
     Потом Кузнецов забрал вожжи и повернул коня в обратную сторону. Жирнов решил взять полицая  довеском к «языку».
-Никаких фокусов, если хотите жить!-предупредил он их. 
      Сани оставили  перед самой передовой. На востоке заалели облака. Путь  близился к завершению, разведчики уже прошли половину нейтральной полосы, как вдруг темные облака  запылали  ярким светом от серии осветительных ракет. Тут же застрочили пулеметы, забухали пушки. Отряд залег, опасаясь потерять «языка».
«Вот гады, подумал капитан, или заметили нас, или обнаружили пропажу солдата. Неужели погоня?».
Враг продолжал  прижимать их к земле.
-Кузнецов, ползите к своим и скажите, чтобы нас поддержали огнем, а то скоро рассвет и нам не уйти отсюда живыми.
    Вскоре заговорила наша артиллерия.  Стрельба немцев затихла.
  Разведчики  перебежками, таща пленных, достигли первой траншеи. Там их ждал командир взвода младший лейтенант Драгонюк с подкреплением, собравшимся  на помощь группе капитана. Усталые разведчики передали  пленных Драгонюку.
    Когда  «языка» и полицаев доставили в штаб корпуса, доложив, кто  добыл, командир корпуса генерал Корчагин  довольно сказал:
-Узнаю почерк  «чапаевца»!
    За успешное выполнение  задания  комбриг Краснов предоставил  всем разведчикам целые сутки отдыха. Почти засыпая на ходу, Жирнов ввалился в землянку и плюхнулся на топчан. Его веки под белобрысыми бровями смежились, и небольшой прямой нос стал издавать трель начинающего флейтиста. Но чуток сон разведчика. Говорят, что он одним глазом спит, а другим смотрит, что делается вокруг. Так и   Николай. Стоило только войти в землянку, возвратившемуся из штаба корпуса,  Драгонюку,  тут же открыл сонные глаза и на его губах появилась чуть вопросительная  улыбка.
-Ну что, сдал товар?
-Сдал. Вот привез благодарность от самого  генерала. Он, оказывается, знает откуда  вы родом.
-Мы знакомы с ним с сорок первого... -пояснил Жирнов.
   При этих словах   лицо Жирнова, освещенное фронтовой  «молнией» из 57-миллиметровой гильзы, стало грустным,  на лбу от переносицы появились глубокие морщины. Вспомнились тяжкие дни отступления: раненый майор Ребров, солдаты из команды, охранявшей знамя полка. Они знали какая на них ответственность. Ведь при утрате Боевого Знамени командир воинской части и военнослужащие, непосредственно виновные в таком позоре, подлежат суду, а воинская часть — расформированию. Разве они могли такое допустить? Как жить, с таким позором?......        Темная ночь укрыла  в лесу их,  оставшихся в живых пятерых воинов полка. Перевязав Реброва, кто  - где привалился отдохнуть. Вокруг стояла не привычная тишина.    Ребров,  ухватился руками за молодую березку и, без чьей- либо помощи, встал  на ноги. Посмотрел тревожно на Жирнова и солдат, тихо сказал:
-Николай, мне кажется, что я  слышу стон и тихий разговор. Там, в поле, возможно,  есть еще живые солдаты, им надо оказать помощь и привести сюда. Только сделать  это  нужно сейчас, завтра будет поздно. Идите все.
   Приказ старшего - закон. Обошли  все: от кромки поля   до кромки леса, но не нашли не одного раненого или контуженного воина.  При возвращении,   чуткое ухо Жирнова  уловило треск сучьев и приглушенный разговор на родном языке.
-Кто здесь? Выходите, мы свои!-окликнул их Жирнов
-А кто свои?-
-Ребров, - схитрил  Жирнов.
-У него не такой голос,- возразили ему.
Тогда Жирнов назвал себя.
-Ну, это другое дело.
     В тот день их отряд пополнился. В пути к ним присоединились еще несколько солдат из разных частей. Стало легче: ведь Реброва приходилось нести. И как бы не было тяжело, они шли на соединение со своими. После Пустошки миновали Невель, он был в руках врага. Ночью перебрались через Западную Двину, на другую ночь- через Березину и там, почти у самого берега, встретились  с   боевыми частями Красной Армии.
     Там и состоялась первая встреча Жирнова с Корчагиным. Группа Реброва показала  Корчагину сохраненное знамя полка и он предложил окруженцам воевать под его командованием.
      Жирнов с первого взгляда, с первой беседы  сотворил себе кумира в лице, тогда еще, полковника-танкиста. Несмотря на бои, полковник был одет по форме, опрятно, при всех знаках отличия. Уже внешним видом вселял уверенность в способностях  и умении воевать  с врагом.   Жирнова он охотно принял в свой головной отряд и не пожалел об этом. Все  задания  Корчагина выполнялись Жирновым с блеском. Жирнов был лучшим в разведкоманде.  А когда полковник узнал, что капитан Жирнов родом из Чапаевского района Куйбышевской области, стал звать его ласково «чапаевцем»......Потом пути их разошлись. И вот новая встреча. Теперь его кумир- командир корпуса, генерал.... И ведь помнит! 
….Жирнов отвлекся от воспоминаний,  вздохнул, перевернулся на другой бок и спросил Драгонюка:
-Вы что, сами были у генерала?
-Да. Когда увели пленных, он поблагодарил за службу и, уже уходя, обернулся и сказал:
-Передайте от меня благодарность чапаевцу.
-Так и сказал?-переспросил Жирнов. Поощрение командира корпуса было приятно Жирнову.
-Да... Думаю, что тебе медаль светит....
-За что?
-Как за что, за «языка»....
 -«Язык» -дело обычное.... - скромно сказал Жирнов
-Ну, а если?-улыбаясь спросил Драгонюк, - что ты будешь делать?
-Служить Советскому Союзу! - тихо, но с чувством гордости  ответил Жирнов.


8.Разведгруппа лейтенанта Михайлова

19 декабря  1942 года немцы  крупными силами южнее Великих Лук перешли в наступление.
       Комдив Краснов по своей, почти безошибочной интуиции понял, что гитлеровцы должны осуществить контрудар и с севера.  Поэтому он приказал капитану Жирнову послать группу в поиск  в районе совхоза Бурехино, за рекой Большой Удрай  и захватить контрольного  «языка».
     Скомплектовав группу под командованием лейтенанта Михайлова, капитан Жирнов  проинструктировал бойцов  о  задании и их действиях  в разведке.
        Напомнил, что захват пленного должны производить, как минимум, двое разведчиков,  после того, как скрытно подберутся на необходимое расстояние к намеченному объекту.  Напомнил, что оглушив  ударом по голове: тяжелым тупым предметом, надо следить за тем, чтобы все же не убить противника. Заткнуть рот тряпкой или вставить  кляп следует  так же с учетом, чтоб пленный не задохнулся. И конвоировать пленного нужно только в связанном состоянии. Проверил экипировку и только после этого отправил группу на задание. Каждый раз, если   сам не участвовал в разведке, то обязательно  сопровождал группу на передовую.
   Трассирующие пули расписывали небосвод.  Изредка бухала пушка, очевидно только что привезенная с завода, давая пробные выстрелы.  Передовая жила своей жизнью, как кратер вулкана, из которого вот-вот  должна выплеснуться огненная лава.
     Глубокой темной ночью сухой снег, подхваченный  холодным ветром, вихрем крутился над землей, маскировал разведчиков и, в тоже время, затруднял им путь.
        Капитан Жирнов после перехода разведчиками своей  оборонительной полосы зашел  в укрытие ротного командира, сел на корточки у  горевшей печурки и стал подбрасывать в нее короткие полешки. Он решил у ротного дождаться возвращение разведчиков. Длинная декабрьская ночь, в томительном ожидании, казалась еще длиннее. Пригревшись у печурки, Жирнов вздремнул.
      Разбудила его ружейно-пулеметная трескотня. Он вскочил на ноги, выбежал из укрытия и увидел в предрассветной  мгле  ползущих к траншее нескольких человек. Мотострелки вели огонь поверх ползущих. Жирнов понял, что  за  его разведчиками гонятся немцы, огонь противника прижимал их к земле. Мотострелки третьей роты   пытались отсечь огнем преследователей. Около получаса длился обмен свинцовым огнем из пулеметов и карабинов.   В те декабрьские дни, редко когда удавалось  по-тихому захватить «языка». Чаще всего пленного брали с боем. 
        Когда разведчики, на пределе сил, достигли  траншею,  Жирнов  помогал им вползти в нее. Лейтенант  Михайлов и Чумак волокли на простыне связанного по рукам и ногам контрольного «языка».
    Чуть отдышавшись, лейтенант Михайлов доложил о вылазке.
-Пленного мы взяли возле проруби. Очевидно, повар или рабочий по кухне доставал воду канистрой из реки. Гаврилов, поскользнувшись   на льду, с такой силой ударил немца по голове лимонкой, засунутой в рукавичку, что пленный,  от удара  или испуга,  впал в шоковое состояние. Мне пришлось в пути часто проверять, жива ли добыча. Нагибался, вынимал кляп, прикладывал руку к губам. Кажись, живого притащили. В нейтралке столкнулись с поисковой группой врага и первыми открыли по ним огонь. Это шокировало на некоторое время немцев. Почти оторвались от них, а тут, как раз, бойцы из дозора при помощи ракеты заметили  бегущих своих и чужих. Они и пулеметчики поддержали нас огнем...
     Жирнов  приводил в чувство «языка» возле буржуйки. Подарок оказался с  душком, от страха, наверное.  Он являлся поваром вновь прибывшего из Нормандии танкового батальона. Пленный показал, что  на рассвете их батальон должен наступать на Енкино. 
    Это было важное известие.   Сведения пленного были подтверждением того, что гитлеровское командование успешно пополняло сильно потрепанную 8-ю танковую дивизию, наступающую с севера на Енкино и Курово. 
   Группа лейтенанта  Н. Михайлова без потерь справилась с заданием.  Капитан Жирнов был доволен. 


9.Вот только он......не вернулся из боя.

      У нас, под Новосокольниками, в это время  изредка то в одном, то в другом месте раздавались глухие удары разорвавшихся мин и снарядов, грохот пушки и сухой треск выстрела снайперской винтовки. И наоборот, под Великими Луками бушевал фронтовой вулкан. Огненный смерч, выбрасываемый из жерл тысячи орудий, смешивал на равнинах снег с землей, пропитанной человеческой кровью, корежил стальные корпуса танков, уничтожал машины, орудия и жилые постройки.
   Гитлеровцы со стороны Невеля день и ночь вгрызались в нашу оборону, имея целью восстановить разорванную цепь, связывающую систему обороны Северной и Южной групп фашистских армий. Наши, задействовав все резервы, срывали  планы немцев по захвату Великих Лук и освобождению рокадной железной дороги, пролегавшей с северо на юг через Новосокольники.
  На внешнем  кольце обе враждующие стороны засылали друг к другу разведчиков,  выбирая момент, чтобы нанести внезапный удар. При этом обеими сторонами использовались разные способы разведки: наблюдение,  поиск, налёт, засада.... Однако, чтобы вскрыть оборону с достаточной достоверностью и полнотой применялась разведка боем. Она    выполнялась силами и средствами действующих войск и обеспечивала наиболее полные и достоверные данные о характере  обороны противника. Благодаря ей   уточнялись  истинные начертания переднего края неприятельской обороны, системы пехотного, артиллерийского и миномётного огня, характера  препятствий и заграждений, стыков и флангов  частей противника.
       Однажды в рождественские дни(гитлеровцы и на фронте соблюдали религиозные праздники), капитан Жирнов снарядил очередную группу поиска в составе  восемнадцати человек под командованием младшего лейтенанта Ф.С. Драгонюка. Как всегда, тщательно осмотрел экипировку каждого разведчика, повел инструктаж. Обратил внимание на соблюдение бесшумного движения в поиске для внезапного захвата "языка". Ведь в разведке еле слышный посторонний шум в ночной тишине настораживает противника и задание может провалиться.
         Ночь была темная,  что было на руку разведчикам. Да  и фрицы вроде присмирели: ни выстрела, ни ракеты. Разведчики  уже проходили середину нейтральной зоны, как чуткое ухо Драгонюка   уловило какие-то подозрительные шорохи. Группе пришлось затаиться. Выбрав удобное место, которое можно использовать при необходимости  для засады, Драгонюк  выслал вперед комсомольцев Кузнецова и Зубанова.   
        Двое смельчаков  ползком пересекли рядом находившуюся железную дорогу и тут же услышали приглушенный кашель и тихое постукивание каблуков. Кузнецов сжал руку товарища. Разведчики поняли друг друга без слов: они, вероятно,  подобрались к немецкой засаде, поджидавших своих лазутчиков. Вероятно, немцы были уверены, что поблизости никого нет: они тихо переговаривались, время от времени шевелились, чтобы не замерзнуть.  Комсомольцы затаили дыхание, стараясь ничем себя не обнаружить.   Время тянулось долго, шло испытание на выдержку, на выносливость, на морозостойкость. Наши разведчики были обуты в валенки, одеты в полушубки, на голове шапки-ушанки и то их пробирал  мороз, а фрицы, обычно, в кожаных сапогах, в шинелях и башлыках. Оказалось, это была не засада, потому что к ним, с вражеской  стороны,  подошла  группа солдат. Немцы объединились, выстроились  друг за другом и осторожно двинулись к нашей обороне.
     «Один... два... пять.... двадцать  пять....»  считал про себя Кузнецов. Врагов было много, где-то вдвое больше их группы. Самое неожиданное, они проходили, чуть не задев  Кузнецова и Зубанова. Последний из немцев, очевидно самый зоркий и беспокойный, как вкопанный остановился, остолбенело уставясь на лежащих недалеко красноармейцев.
     У разведчиков, как молния, сверкнула мысль - бить! Словно по команде застрочили два автомата.... 
       Силы  были не равные, но смелость, быстрота и внезапность приносят успех в бою. Огонь дозора явился сигналом начала действия нашему ядру разведчиков.
-Вперед! За мной, -скомандовал Драгонюк.
      В ночной мгле, на нейтральной полосе, разгорелась жестокая схватка, дошедшая до рукопашной. Рядовой  С.  Ерохин - настоящий русский богатырь, смело бросился в самую гущу врагов и бил их налево и направо по головам прикладом автомата. Умело и яростно дрались комсомольцы И.Коновалов, П.Горбунов, К.Филатов, А.Гаврилов Ф.Яшнов и другие.
     Гитлеровцы, чувствуя превосходство в силе,  оказывали небывалое сопротивление. И только, оставив на  поле боя половину своей команды, отступили. 
      Однако разведчикам пришлось тоже  повернуть назад. Схватка на нейтральной полосе сорвала задание. Настроение было фиговое, хотя вернулись почти без потерь, не считая пятерых раненых, да синяков по всему телу. Кроме того, был еще один неприятный момент. 
    Днем,  после неэффективного поиска группы Драгонюка, комбриг  Краснов  вызвал разведчика Жирнова.
-Как вы оцениваете обстановку?-задал он капитану Жирнову щекотливый вопрос.
-Думаю, что надо ждать «гостей». Гитлеровцы определенно что-то  затевают, товарищ комбриг. Такой  группой в разведку не ходят.
-Я тоже так думаю. Вот и определите, что они затевают?
 -Здесь долго думать нечего. Такая большая группа шла не за «языком», а на диверсию. А вот на какую?
-Если бы твои разведчики захватили  «языка», тогда  гадать  бы не надо.
-Товарищ комбриг, «Язык» был захвачен, но когда его дотащили до боевого охранения, он дух испустил.
-Как же так?
-Сибиряк Ерохин  шибко долбанул по голове....
-Да......неудачно  все складывается.
-Скорее всего, товарищ комбриг, фашисты шли к нам, в Пашково, чтобы уничтожить штаб, обезглавить бригаду, а  может и корпус. Видимо бомбежка штаба корпуса в Камеке была неэффективной.
-Все возможно...
     После этого разговора комбриг Краснов приказал начальнику штаба усилить в ночное время охрану штаба в Пашкове.
   С плохим настроением капитан Жирнов возвратился от комбрига.     Присел не раздеваясь на топчан, достал из планшетки свою разукрашенную карту и пристально стал разглядывать свои замысловатые, явно не топографические и не геодезические знаки, сделанные своей рукой, рукой мудрого разведчика.
         Младший лейтенант    Драгонюк считал себя виноватым в неудачном поиске, сидел в углу, боясь поднять глаза на капитана. Угнетала   мысль, что оказался дохлым «язык». Другие разведчики так же носы повесили. Только один  Кондаков шуровал у буржуйки, подогревал котелок и, ни к кому не обращаясь, сказал:
-Хороша ушица, как у нас на Волге.
 Посмотрел искоса на Жирнова, глазом ободряюще подмигнул Драгонюку.
      Жирнов с самого утра крошки во рту не держал. Не до этого было. Бой разведчиков в нейтралке всполошил всю полосу обороны, поднялась такая вакханалия , что уму непостижимо. Сперва пушки врага и наши долбали друг друга, потом огонь перенесли на нейтралку, как будто она скопила столько войск, что и пушками не прошибешь. Больше часа бушевал огонь на нейтральной полосе.
     Кондаков знал, как и все, что их наставник- чапаевец, в детстве часто рыбачил и как все волжане, пристрастен к ухе. Он молча снял с буржуйки котелок и поставил его перед  капитаном.
-Вот из щуки и окуньков. Отведайте!
-Где взяли? - Жирнов удивленно взглянул на Кондакова.
-Тут утречком наши саперы запустили «танк». Вы же знаете, на берегу  озера Плай в церквушке обосновались саперы. Бригадный инженер  смастерил фанерный танк. В овраге установили лебедку, там же в лощине у них стоял ЗИС-5 без глушителя. Саперы привязали трос к танку.  Заводили мотор, танк прихваченным тросом,  ехал. Немцев дразнили. И фриц клюнул. Немцы долбали по нему из пушек. Более полусотни снарядов выбросил на крутой берег озера Плай. Мы там  и добыли свежей рыбки. А немцы  после артобстрела еще подняли в воздух шар, зафиксировать итог артиллерийского налета,-улыбаясь рассказывал Кондаков.
            Николай не раздеваясь, вытащил из валенка ложку, обмахнул ее рукой, поставил котелок на край нар и принялся за уху. Ел  с аппетитом, не заметил, как опорожнил котелок. Облизнул ложку и снова засунул ее на старое место. Посмотрел умиленным взглядом на Кондакова и  Драгонюка, тихо произнес:
-Спасибо, ребята, отвел душу. Как будто снова побывал на Волге.
     Потом  обратился к Драгонюку.
-Комбриг приказал  все же добыть Корчагину «языка».
        И тут же начал излагать свой план похода. С Драгонюком обсудили разные варианты вылазки и состав поиска.
      Только легли отдыхать, как их подняли по тревоге. Противник опередил их. Под прикрытием темноты, в ночь на 30 декабря, он предпринял вторую попытку. Около шестидесяти головорезов просочились на стыке девятой и первой рот, углубились в тыл нашей обороны и оттуда из пулеметов и автоматов открыли сильный огонь по левому флангу первой роты, постепенно продвигаясь к штабу батальона.
   Команда  «в ружье» для нас штабных работников бригады, не редкость. Как только небольшая заварушка на передовой, так штабная пружина крутила механизм. Каждое отделение штаба выполняло свою задачу. Захватив автомат, сумку с гранатами, я с двумя автоматчиками комендантского взвода, приняв под охрану бригадную святыню - Знамя и печать бригады, заняли свою позицию круговой обороны.
     В километре  шла перестрелка, строчили автоматы и ручные пулеметы.
    Жирнову с двумя взводами разведроты было приказано встретить лазутчиков в районе Качанова.
Дубасову Краснов приказал своим резервом ударить немцам во фланг.
    Темень. Мороз хватает за нос.  Несмотря на это,    взвод автоматчиков 3-его батальона, встретив гитлеровцев на подходе к Копылову, вступил в схватку. 
     Ночной бой -  это особая сторона фронтовой жизни. Тут все влияет на исход - видимость, погодные условия, сигналы управления, использование местности.  Ориентируясь по стрельбе, Жирнов вел разведчиков на сближение с вражескими лазутчиками и на помощь автоматчикам.
     В темноте и в снежном буране трудно  определить силы противника, но Жирнов надеялся, что его орлы не подведут, не зря он их учил  воевать в любых условиях. Но вдруг, как по заказу, сильный ветер  разогнал облака.  В небе появились окошки, и через них серпастая луна, как прожектором, осветила место сражения автоматчиков с немецкими лазутчиками. Только тренированные глаза и   слух помогли Жирнову,  разглядеть и определить, по трескотне пулеметов и автоматов, примерное количество лазутчиков. Группа Жирнова ударила с тыла. Для немцев своевременное подкрепление русских было неожиданностью. Немцы на какое-то время растерялись, стали отступать и разбегаться в разные стороны. Бойцы Жирнова стали их преследовать и прижали к высокому обрыву на окраине Копылова.
       Серп луны  снова скрылся в облаках, и бой продолжался в полнейшей мгле.  Немцы огрызались огнем, направляя теперь  на группу Жирнова.  Потом начался рукопашный бой. Фрицы от ударов прикладов несли потери. Убитые падали, живые отчаянно сопротивлялись. Некоторые тоже  бросались напролом на разведчиков, пытаясь в рукопашной победить. Бились и прикладами и ножами, хватали друг друга за горло, душили, били гранатами по чему попало. Противник был подготовленный и сдаваться не желал, надеясь на численное превосходство.
   Капитан Жирнов  руководил боем. Там, где разведчикам приходилось туго, посылал подмогу. Он видел, как его взводные,  молодые задорные как петухи младшие лейтенанты М.Корсунов и И. Алешин, сцепились с  рослыми фрицами, упали на снег и , крутясь в борьбе, катясь под гору, старались друг другу всадить нож в горло.   К ним бежали  и  немцы и русские. Разведчики  немецкое подкрепление  уничтожили, но в это время, лежавший в снегу немецкий офицер с близкого расстояния полоснул из шмайссера по катившимся с горы. Пули прошили и своих и чужих.  Немцы сгрудились около  офицера, вскочившего  на ноги и с кличем «Хох!» первыми бросились в атаку на отделение Жирнова.
   Короткой очередью из автомата Яшнов  полоснул по немцам. Казалось, сразил офицера, так как он неловко подпрыгнув, свалился в овраг. Гитлеровцы после потери своего офицера попытались  отступить. Разведчики и автоматчики 3-го батальона, как куропаток, расстреливали бегущих фрицев. Бой был выигран. И тут случилось непоправимое. Недобитый фашист-офицер выполз из оврага и почти в упор из парабеллума выстрелил в капитана Жирнова.  Обливаясь кровью, отважный разведчик тихо опустился на снег. Бросившиеся к нему разведчики Гаврилов и Яшнов стали поднимать капитана.
 -Быстро  к медикам,- крикнул кто-то.
        Капитана Жирнова осторожно положили на простыню и доставили  в Медсанвзвод, располагавшийся тогда в Каськове. 
Кондаков с двумя автоматчиками туда же  притащили раненого, но живучего, фашистского офицера, предварительно связав ему руки.  Это был их «подарок»  командиру корпуса Корчагину.
  Врачи при всем искусстве и желании спасти жизнь Николаю Жирнову не смогли это сделать. Одна пуля пробила легкое, другая зацепила сердце и аорту.  Осиротевшие разведчики не могли поверить в случившееся.
          В зимних боях бригада потеряла многих. Но, потеря капитана Жирнова, которого знал в бригаде каждый солдат, знал, и  по хорошему завидовал, подражал, потрясла всех. Долго печальным и озабоченным ходил сам комбриг Краснов: на кого возложить разведку, кто отныне будет шагать первым, кто будет доставлять так нужных штабу «языков»? Краснов знал, что незаменимых людей нет. Но равных Жирнову, в тот час, не видел.
…..................Командующий 3-й ударной армией К.Н. Галицкий усилил группировку войск. Были освобождены несколько населенных пунктов и перерезана железная дорога Насва-Новосокольники. В результате Великолукской наступательной операции 3-й ударной армией осенью и зимой 1942-1943 годов была освобождена часть восточной и южной территории Новосокольнического района. 18 января 1943 года освобожден город Великие Луки.


        На огненной дуге.

10. Земляки

В начале июля сорок третьего года Брянский фронт, в состав которого влилась наша бригада, готовился к боям. Один из полков ее, надежно укрытый в сосновом лесу на берегу реки Шоня, укомплектовывался людьми и техникой. Среди пополнения преобладали волжане.
        Молодой, стройный, с густыми бровями лейтенант Сеня Юкель зорким взором окидывал три новеньких танка Т-34 и стоявших рядом с ними танкистов.
        Семен только что отправил в Куйбышев на улицу Фрунзе письмо с радостной вестью о том, что наконец-то, вняли его просьбе и он едет на фронт командиром танкового взвода.
       Юкель из рабочей семьи. В 1940 году по комсомольской путевке был направлен в Ульяновское бронетанковое училище. Там, на  втором курсе его  и застала война.
        Семен с отличными оценками  окончил ускоренный курс училища и уже в январе сорок второго года стал командиром взвода 59-го запасного танкового полка, где готовили для фронта маршевые  роты.      
       Но там  Семен  не задержался.  Он рвался туда, где шли бои. И вот уже не далек день, когда он скомандует своему взводу
-Вперед!
     Первая обязанность взводного командира -знакомство с людьми.
   Начал со своего экипажа.
     Карандаш вывел, механик-водитель Медведев Григорий Иванович, старший сержант.
-Где родственники живут?
-В Москве,- Медведев назвал  улицу, дом и квартиру.
   Записал  членов экипажа. Затем перешел к другому экипажу, к третьему.
     У командира башни старшего сержанта Богомазова Александра Михайловича спросил, как у всех его предшественников:
-А где ваши родные живут?
-Дома, где же им жить,- немного грубовато ответил старший сержант.
-Понимаю, что дома, а все же назовите адрес.
     Разных  по характеру  людей собрала война и к каждому надо найти подход.
      Перед ним стоял  молодой, коренастый парнишка. Когда-то улыбка, видно  не покидала его круглого лица. Но, отпечаток сурового времени внес коррективы в когда-то добродушные черты. Однако, хорошего бойца видно сразу. И это не только аккуратный внешний вид. Большую роль играют такие качества как внимательность,  сосредоточенность, смелость, отвага, готовность к любым неожиданностям.      
-Я из Царевщины.
-Царевщин много на нашей земле. Назовите район и область,- уточнял Семен.
-Да недалеко от Самары. Царевщину многие знают. Там стоит большой курган, его зовут Царевым. На нем, говорят, сам атаман Стенька Разин закопал большой клад, когда шел на  Симбирск.
-Да вы, оказывается, мой земляк. Я сам из Куйбышева, -улыбнулся Семен.
-Нас двое. Вот еще наш земляк, Ваня Климочкин. Он из Воскресенска.
-Какой Климочкин, заряжающий?
-И заряжающий и радист.
     Семен, закончив список  взвода,  снова подошел к землякам. На фронте земляки становились нареченными братьями. В экипажах они сближались еще теснее, понимали друг друга с полуслова,  в трудную минуту  боя действовали четко, решительно.
       Потихоньку около командира собрался и  весь взвод.  Разговоры пошли о самом главном, о готовности к боям. Семен  смотрел в их немного встревоженные, но честные лица и испытывал   всю свою ответственность за их жизни.
           Я встретился с  Семеном на станции Полотняный Завод, куда прибыл их эшелон после  укомплектования. Познакомились. Вместе с начальником штаба бригады подполковником Г. Королем организовали разгрузку танков и потом, поставив задачу на марш, направили танки к месту дислокации полка.
    К вечеру все прибывшие взводы и роты знали свои места.   
     Удивительно быстро устраивается солдат. Только остановился, как уже готовы щель и ровик, добротный шалаш с приспособлением для подогрева пищи.
     После всех процедур  приема пополнения,  новобранцев собрал командир роты старший лейтенант В. Колесников.
       Усевшись в кружок под белыми стволами берез прямо на густой зеленой траве, где пахло грибами и спелой, душистой земляникой,   Колесников познакомил их с историей части.
         После  короткой беседы посыпались вопросы к нему.
-Скоро ли в бой?
-Давно ли знаете командира бригады?
-Строгий ли командир полка?
-Говорят, у немцев  появились бронированные звери «тигры» и «пантеры»?
-А письма домой писать можно?
-Утречком сходить за грибами разрешается?
        Командир едва успевал отвечать на  вопросы. Только на первый не торопился давать ответ, обдумывал, как лучше сказать.
  -Теперь насчет того, скоро ли на фронт? Мы уже на фронте. Когда начнутся бои? Может сегодня, а может завтра, ждем команды.   Подъем в шесть часов утра. Но не исключено, что  ночью получим сигнал.   Поэтому,  сейчас лучше всего лечь спать.               
   Так оно и получилось. В три часа ночи бригада была поднята по тревоге. В то утро 5 июля началась Курская битва.
     В небе гудели  моторы самолетов всех типов, снующих с запада на восток и с востока на запад.  Слышались  далекие раскаты грандиозной бомбежки.
      Однако, новичков-танкистов в бой  сразу не  направили, приказали ждать у своих машин.  Пищу старшины доставляли  экипажам в термосах,  как на передовой.         
        Наступила ночь.  А их опять не привлекали к бою. Новичкам  хотелось знать, что же происходит?
    Нетерпеливые забирались на высокие сосны и передовали вниз, что видят зарево и огненные вспышки.
       Утром, к  танкистам подошел лупоглазый крепыш с автоматом на шее и лихо заломленной на правую сторону пилотке, из который слева полыхал рыжеватый чуб.
      Парнишка изыскивал земляков.
      Он подходил то  к одному танку, то к другому и громко спрашивал:
-Самарские есть?
     Саша Богомазов, протирал в то время казенную часть своей пушки.         
       Услышал слово «Самара», высунулся из люка, откликнулся.
-Я из Самары. Ну и что! А ты откуда такой шустрый? Шныряешь среди танков. Случайно,  не шпион?- подозрительно спросил он.
-Не шпион. Я разведчик,- отвечал рыжий,- а родом из Сосновки  Похвистневского района. Зовут  Федором, величают Савельевичем, фамилия Яшнов.
-Какой ты  к черту самарский, ты более подходишь к Уфе, чем к Самаре,-начал было выступать Богомазов, а потом смиловался
-Ну ладно, скажи разведчик, видел ли ты живого фрица?
-Не только видел, но и за ноги тащил под Новосокольниками, во время Великолукской операции.
-Ну, гнешь, паря.
-Вот не сойти с этого места, правду говорю,- обиделся Федор.
-Тогда расскажи, как это тебе удалось схватить живого фрица за ноги?
        Федор с  гордостью рассказал, как они с  капитаном Жирновым брали «языка» и снова вернулся к своему вопросу.
-Сколько земляков вас?
-Трое. Я, вот Ваня. Вон тот, который высовывается из люка. Он заряжающий. И, конечно, наш взводный лейтенант Юкель. Он из самого города,  Ваня-из Воскресенска, а я из Царевшины.
-В  бригаде  тоже есть один самарский, -поделился и  Федор,- младший лейтенант Толя Шамаров, из запанских, он командует взводом бронебойщиков. Шамаров  только месяц, как прибыл с маршевой ротой.  Есть еще Володя Кузнецов, тоже разведчик. Он с Юрмалки. У артиллеристов служит Вася Архипов. Он корректирует огонь «бога войны». И у зенитчиков есть земляк. Он сержант. Мы его зовем дядей Петей. Фамилия его Урюпин, родом из Большой Глушицы. Все  немного  уже повоевали.
-Федя,  разведчики народ ушлый,-перешел к доверительному разговору Богомазов,- скажи, что слышно на передовой?
-Наступление, кажись. Слышал, что наши летчики на пятое июля сбили двести семьдесят девять вражеских самолетов!
-Вот это да! Что же там творится?  Если по столько самолетов в день сбивают!
          Как ни пытал Богомазов нового земляка, тот ничего больше не сказал. Да и откуда ему что-то  знать, если  его часть стоит в ста километрах от передового края.     Вот запахнет порохом, загудит земля под  их ногами, тогда многое прояснится. На том и разошлись земляки.      
      Федя ушел в свой полк. Богомазов занялся пушкой, остальные- своими делами.
        До 15 июля танкисты сидели в своих бронированных коробках. А потом - снова на платформы и в путь. Разгрузились на станции Хомутово и сосредоточились в лесу восточнее Новосиля. Вот там уже пахло действительно фронтом. Без конца стреляли орудия. Рвались снаряды врага, часто пролетали свои и немецкие самолеты.
       34-я бригада вошла в состав 3-й гвардейской армии генерала П.С. Рыбалко, которая вслед за войсками Брянского фронта была введена в бой 19 июля, когда бои на всей Курской дуге достигли наивысшего накала.
     Боевое крещение танкисты бригады принимали под градом авиационных бомб большой и малой мощности, осколки от них барабанили по броне. Спереди, сзади и с боков вздымались султаны земли. Юнкерсы и мессершмитты закрыли все небо как осенью стаи грачей
     В ходе наступления, зенитного прикрытия у танкистов не было. Отбивались сами. Стреляли по самолетам из стрелкового оружия. Бронебойщики из своих длинных ружей.
          Взвод Шамарова следующий на танках роты Зайцева на подходе к селу Протасово сбил из противотанковых ружей юнкерс в тот момент, когда к танкистам подъехал командир корпуса генерал Корчагин.
      Он поблагодарил бронебойщиков, попросил  и дальше действовать так же.
        Юкель свой взвод вел за машиной ротного командира.
       Впереди взвода шел танк А.Гридько, замыкающим  танк В.Соколова.
      Бомбить их  вражеские самолеты стали после того, как танкисты миновали реку Олешню и первую полосу обороны противника.  Вражеская оборона была порвана танковым тараном. Танкисты армии мяли противника в траншеях, дотах и дзотах, давили орудия и минометы, жгли танки и за этот день наступления продвинулись вперед на юго-запад до 20 километров.
     Юкель и другие командиры танков второго эшелона ехали с открытыми люками. И только тогда, когда  вражеские юнкерсы пикировали на них,  люк закрывали.
   Взводный давал команду  своему механику-водителю на маневрирование, чтобы уйти от удара пикировщиков.
        Истерзанной, разрушенной увидели танкисты Орловщину.
    Проезжали сожженные до тла, стертые с лица земли бывшие деревни, воспетые когда-то  И.С. Тургеневым.      
       
           В первые дни наступления танкисты Юкеля врага еще не видели не щупали руками, как говорится, не клали на зубок.
           Их крещение началась, когда   армия была повернута на север. Корпусу было приказано отрезать пути отхода противника из Мценска.
     Части 2-го мех корпуса, в составе которого находилась бригада, оказалась в авангарде. Им  требовалось оседлать железную  и шоссейную дороги Орел-Мценск в районе Отрада и форсировать Оку.
    Обширная площадь от  Протасова до Отрады стала ареной ожесточенных сражений.
        Немцы отчаянно сопротивлялись, цепляясь за любой мало-мальский выгодный рубеж, и пытались контратаками задержать наше продвижение к Оке.
     Чем ближе танкисты приближались к заданной цели, тем сильнее ощущалось сопротивление врага и действий его авиации.
         Особенно памятным стало 20 июля.
   Солнечные лучи накаляли броню. В небе, партия за партией по 35-40 самолетов бомбардировщиков, как черные стервятники, кружились над жертвой,  сыпали на танкистов и мотострелков  сотни бомб.
       Выше бомбардировщиков крутилась карусель наших истребителей с  мессершмиттами.
      Иногда Яки и «лавочкины» врывались в строй юнкерсов, и тогда одни падали вниз, таща за собой серо-бурый шлейф дыма, другие, как дикие утки от ястреба, разлетались в разные стороны.
   Под почти непрерывной бомбежкой  танкисты освобождали одним за другим населенные пункты.
Сильный бой разгорелся за Спасское и Высокое.
       Восточнее Спасского  танковому взводу Юкеля ротный  приказал подавить   немецкие батареи, ведущие огонь по наступающей пехоте.
     Юкель поручил Соколову выйти вперед и на большой скорости двигаться к левому орудию. Сам он направил свой танк к правому, а  в центре приказал атаковать экипажу Гридько.
       Гитлеровцы заметив появление танков, перенесли огонь на них.   
        Снаряды врага вздымали землю перед самым носом танков.
Юкель кричал охрипшим голосом.
-Стреляйте из пушек!
     Танкисты и без его команды посылали снаряд за снарядом, но они  почему то летели мимо цели.
-Саша, ты что разучился стрелять?-кричал Соколов Богомазову,-Куда ты лупишь? Твои снаряды почти  перед носом танка пашут землю! Нам хватит и немецких.
-Да нет,-отвечал расстроенно Богомазов, -все время цель ускользает. Танк колыхается, как лодка на волнах.
И крикнул водителю.
-Коля, веди поаккуратней.
-Ты думаешь здесь автострада?-огрызнулся механик,-Смотри какая земля, словно ее черная оспа исковыряла....
          И все же с четвертого выстрела снаряд Богомазова угодил в цель.
Пушка перестала бить, а потом, и вскоре под гусеницами заскрежетала.
-Молодец!-похвалил  Соколов то  ли механика то ли наводчика.
        Тем временем танки  Юкеля и Гридько утюжили другие орудия вражеской батареи
         Стрелки батальона майора Т. Дубасова с криком «ура» ворвались в частично сожженное, частями разрушенное  Спасское.
      Юкель остановил машину около чудом сохранившего свой вид парка.
Огляделся и крикнул высунувшимся из танков бойцам
-А ведь это пожалуй то село, в котором бывал, жил Иван Сергеевич Тургенев. Спасское. Помните, по литературе проходили?  Что же с ними сделали гады?
        Хотел еще что-то сказать, но услышал из командирской машины
-Чего митингуете? Задачу выполнили? Вперед!
       Автоматчики и стрелки уселись на броню, взревели моторы танков и они устремились к Оке.
        У Отрады взвод  Юкеля остановился  перед железнодорожным полотном.
       Дальше ехать некуда. Впереди река Ока, налево в туманной дымке Орел, а справа... а справа вереница автомашин, бронетранспортеров и танков, пыливших по обочине дороги, обгоняя многочисленные повозки.
   Юкель и другие командиры внимательно рассматривали надвигавшуюся на них массу техники врага.
       Майор Воловатов приказал без  команды огня не открывать.
   А темная масса все приближалась. Немцы, очевидно не предполагали, что путь в Орел для них закрыт. А они так спешили туда чтобы, объединив усилия, нанести мощный удар.
      Подчиненные Юкеля выбрали выгодные позиции. За насыпью их не было видно, чувствовали они себя надежно. Когда оставалось 250-300 метров, поступила команда Воловатова
-Огонь!
     Юкель продублировал приказ командира полка, указав подчиненным цели.
-Соколов, бейте по головным, Гридько твой центр колонны. Я на подстраховке.
         Первым снарядом Богомазов поджег  немецкий танк, пытавшийся вырваться вперед. 
       Горели машины и в середине и в конце колонны.
     Немцы засуетились, стали сворачивать к реке. Некоторые выскакивали из кузовов автомашин и как тараканы от света, разбегались в разные стороны. Но огонь танкистов и мотострелков, артиллеристов и минометчиков всюду настигал  их.
-Сашка, -крикнул Соколов, -смотри бронетранспортер удерет!
-От меня не уйдет!
     Богомазов,  взяв его на прицел, выстрелил. Бронетранспортер подскочил вверх, как мячик, перевернулся в воздухе и плюхнулся на землю кверху колесами.
-Вот так его! Молодец Сашок!
     Видя, что к Орлу не пробиться, гитлеровцы стали поспешно возводить переправу через Оку выше станции Отрада.
      Воловатов послал туда роту И. Г. Евенко. Подтянул батарею 45-миллиметровых пушек первого мотострелкового батальона под командованием старшего лейтенанта  И. Люкмана.  И бой разгорелся с новой силой.
      Показалась колонна немецких танков. Они огнем пытались сбить с шоссейной дороги воинов 34-ой мех бригады.
     Но те, мощным огнем  своих танков и артиллерии разметали  их колонну, подбив три  вражеских танка.
     Видя такое дело, гитлеровцы повернули на юг и решили по тылам 2-го мех корпуса  все  же пробиться к Орлу.
    Эту затею генерал Рыбалко  предвидел и своевременно повернул на север оба танковых корпуса. Под их огонь и угодили гитлеровцы. Расправа была быстрой.  Ни одной машине не удалось уйти к Орлу.
   Наблюдая за боем с танками, мы ослабили внимание к тем захватчикам, которые были за Окой. Соколов вовремя спохватился.
-Смотри, Сашок, что фрицы делают!
-Вижу. Пушку разворачивают. Сейчас их угощу. Ваня, подай-ка фугасный.
    От снаряда пушка врага отскочила , прислуга полегла.
      Во время отражения контратаки противника, две роты майора Дубасова переправились на левый берег Оки и заняли плацдарм. Подошедшие другие бригады корпуса завершили разгром Мценской  группировки врага. Так был открыт путь нашей пехоте на Орел.

11. На Орел

 Перед завершением  боев на НП, откуда полковник  Краснов руководил боем, упала вражеская мина и тяжело ранила комбрига. Двадцать четыре осколка извлекли хирурги из тела Краснова.
       В командование бригадой вступил майор Болотов.
      Армия получила новую задачу; перерезать железные дороги Моховое-Орел и  Курск-Орел и открыть путь  63-й армии В.Я. Колпакчи.
      После короткого отдыха, заправившись горючим, пополнившись боеприпасами колонна бригады мчалась к берегам Оптухи, на изгибах которой две деревни, Собакино  и Золотарево противник превратил в мощный опорный пункт. Его-то матушка-пехота без танков  и не могла взять.
        Танкисты бригады с десантом автоматчиков переправились через Оптуху, с ходу смяв боевое охранение врага, на больших скоростях ворвались в одну деревню, освободили другую и держали  их до подхода стрелковых частей.
    За участие в этом бою многие наши бойцы были награждены орденами и медалями.
     Семен Юкель был награжден орденом Красной Звезды. Первая награда переполнила сердце радостью. Орден в промежутке между боями вручил начальник политотдела бригады подполковник  В.П. Ищенко, заменивший раненного майора Болотова.
      Поздравляя Юкеля с высокой наградой Василий Петрович крепко пожал ему руку и сказал
-Впереди еще хлеще будут бои. Надеюсь, что вы также  умело и отважно будете бить ненавистного врага.
     Так оно и вышло.
       На Орловщине 3-ю гвардейскую танковую армию крутили несколько раз с одного направления на другое. То, одной армии пробивали путь, то другой. И вот новый приказ, сбить врага, засевшего в междуречье  Рыбницы и Оки и дать возможность пехоте 48-й армии генерала Романенко выйти на оперативный простор.
      Это было в конце июля. Жара сменилась проливными и затяжными дождями. 24 июля все небо заволокло серо-бурой  пеленой. Оттуда как из ведра три дня хлестал проливной дождь. В низинах на пути от Еропкина к Рыбнице даже танки буксовали. Земля в поле и на дорогах набухла, шматками навертывалась на колеса и гусеницы. Автомобили на склонах оврагов ползли как раки.
      Как говорится нужда заставит, нужда научит. На каждой машине появились бревна самовытаскивания. С их помощью танкам  не страшны были орловские болота и трясины.
         Танкисты выбили из междуречья засевших там фашистов и вышли на те рубежи, откуда 5 июля  немцы начали наступление на Ольховатку.
            На привале 27 июля был объявлен приказ Народного комиссара обороны о присвоении гвардейского звания нашей бригаде. Она стала именоваться 25-ой гвардейской механизированной, а корпус 7 гвардейским. 
         И тут же новая задача: освободить Кромы, отрезать путь немцев из Орла. Бригаду в бой повел гвардии  подполковник Г.Король.
         В одном населенном пункте, когда маршем следовали под Кромы, мы, штабные офицеры бригады и батальонов, остановились вблизи  полуразрушенной приходской церкви. Село  час назад только что было освобождено нашими войсками.
       Сюда же подошел танковый полк бригады. Танкисты вылезли из своих стальных коробок подышать свежим воздухом.      Дожди сменила ясная, жаркая погода. В полдень дышать становилось трудно от духоты, пыли и дыма.
      Вылезая из танка Климочкин спросил Богомазова
-Саша, почему нас гоняют по Орловщине?
-А кто ее знает  эту стратегию. Надо у лейтенанта спросить.
-Спроси, Сашок, ты же к нему ближе сидишь.
-Ему ведь тоже поди не говорят. Может и сам командир полка  этого не знает. Стратегия, Ваня, дело тонкое. В ней разбираются  только большие головы там, в Москве. Им оттуда виднее, куда нас направлять.
      Церковь стояла на господствующей высоте. Оттуда открывалась панорама движения наших войск. Войска сплошными потоком двигались в разных направлениях. На север к Кромам двигались соединения 13-й и 3-й гвардейской танковой армий. Строго на запад в сторону Тросны шли войска 2-й танковой армии, на северо-запад перемещался фронтовой резерв и несколько стрелковых дивизий.       Тысячи автомашин тянули минометы и пушки, в их кузовах ехали артиллеристы, минометчики,  мотострелки, автоматчики и саперы.     Рядом двигались  наши расторопные  тридцатьчетверки и бронетранспортеры.   
      По обочине дороги пылила царица полей-пехота 13-й армии. В колонах двигались пушки на конной тяге, цугом по три пары битюгов.        Ездовые, восседая верхом на этой безотказной скотине, которая вместе с человеком разделяла непосильные муки  жестокой и кровопролитной войны, неустанно понукали лошадей, чтобы ежечасно, как предусмотрено графиком, продолжать 6-7 километров фронтового пути.
      Теперь наш путь лежал на запад. Некоторые стали считать, сколько километров осталось до Берлина.
-Как думаешь, Коля,- спрашивал Богомазов водителя,-хватит у тебя горючки до Берлина?
      Тогда эта шутка была серьезной и обоснованной.
     Многие гвардейцы видели фрица 1941 года и сравнивали его с фрицем 1943 года. Они безошибочно определяли самое главное в гитлеровской армии-фриц стал мельчать, а это значит, что дорога от Орла потянется  аж до самого Берлина. С таким настроением шли гвардейцы под Кромы.
    В том населенном пункте, где мы остановились, кое-где  еще дымились головешки на пожарищах, затушенных при помощи подоспевших солдат.    
   Жители вылезали из укрытий.
      Недалеко  от  группы офицеров, стоявших  возле штабного автобуса, остановилось несколько  местных жителей, с любопытством и недоумением смотрели на нашу форму. Их удивляли погоны.
      Убеждаясь, что это свои, звали в дом у кого он уцелел и угощали чем могли.      
Глядя на передвижение войск, делились впечатлением
-Как же они знают, куда им ехать?
     Действительно, трудно несведущему  человеку понять колоссальный труд штабных офицеров и генералов, по указке которых движутся войска по дорогам войны на всем протяжении огромного фронта.
     Один дед с длинной рыжей бородой и крупным носом на морщинистом лице отделился от толпы и подошел к группе  офицеров.
-Скажите, как теперь вас величать? Ваше благородие или тов...
-Товарищ, товарищ,-не дал ему досказать  один из офицеров,-мы все та же Красная Армия и золотопогонникам царских времен не родня.
-Зовут меня Семеном Миронычем,-сказал он. Мне уже за восьмидесят. Вон хата моя чадит, почти вся сгорела.
     Возле дымящейся хаты стоял танк Юкеля с привязанным к пушке бревном. Им Юкель разваливал обгоревшие стены хаты.
-Жив буду, построю новую, -продолжал дед,-теперь не страшно.
       И он поведал офицерам и подошедшим к ним бойцам о своем горе и переживаниях во время оккупации.
  -Наконец-то вы пришли -наши защитники. Мы вас ждали без малого два года, почти семьсот дней и ночей мучились под ярмом оккупантов....День проживешь, и слава Богу, а завтра...
      Дед тяжело вздохнул
-Или убьют тебя, или повесят. Так и жили все эти дни под страхом «нового порядка» , о котором они кричали очень часто вот на этой прицерковной  лужайке.
        Танкисты с глубокой скорбью смотрели на сгоревшие дома, на босого иссохшего старика в латано-перелатанных холщовых штанах и такого же вида длинной рубахе.
-Я старый русский солдат, воевал в Порт-Артуре против  японских самураев. В первую империалистическую сражался под знаменем Брусилова, был ранен, болел тифом, много горя перенес за свою жизнь. Но, под немцами на старости лет пришлось такое пережить, что трудно словами передать... . Из хаты в сарай выгнали. Угнали в Германию внучек, молодых женщин. Били, как рабов за просто так. Но особенно страшно стало за  Родину. 
        Дед отвернулся и смахнул с усов и бороды капли слез
-Весной нынешнего года, что здесь творилось... уму непостижимо. Начиная с апреля и до двадцатых чисел июня фашист проклятый денно и нощно гнал в сторону Орла несчетное количество стальных чудовищ: танки, бронетранспортеры, пушки, многоствольные минометы и тысячи машин с красномордыми колбасниками, которые при каждой остановке старались что-либо стащить. Кур, свиней, овец и коров всех  перерезали и пожрали, собак перестреляли всесте с детьми, которые находились рядом. Убийцы! Все, что приличное видели в доме, забирали, брали даже детские игрушки....
     Тяжело было такое слушать.
-О, Господи!-старик перекрестился, глядя на сбитый купол с колокольни,-из церкви стащили иконы Божьей Матери и Михаила Архангела, с божьего алтаря содрали позолоченные и посеребренные украшения, лихоманка их возьми.
     Мироныч тяжело вздохнул, пожевал сухими губами, вытер грязным кулаком нос, посмотрел подслеповатыми глазами на офицеров и солдат, снимающих  бревно  с танка Юкеля и продолжал.
-Когда в начале июля на востоке  все загрохотало, задрожала земля даже здесь, а потом все затихло,  стали полицаи весть по народу разносить...о победе фашистских войск.  И такая жуть   навалилась, бабы завыли, детки малые по подвалам затаились, старики, кто не верил в бога в церковь пошли молиться вместе со старухами.... А  дня через три смотрим, хранители «нового порядка» засуетились, забегали, поспешно стали упаковывать вещички.  Значит, побежали. Значит  не их берет. А вот и вы пришли. Низкий поклон вам от наших жителей. Спасибо, сыночки, за доблесть вашу, за то, что есть  еще сила, а значит никаким внешним врагам не сломить ее, нашу Матушку Россию.
-Вам спасибо Семен Мироныч, что верите в нас,-сказал заместитель командира 2-го мотострелкового батальона по полит части гвардии майор А.М. Душанов.
   Раздалась команда
-По машинам!
      Заурчали моторы танков и машин. Колона двинулась на Кромы.    Танки шли по 10-15 километров в час, быстрее не разгонишься.   
 

12. Невосполнимые потери

        Август-чудесное время года. Созревают овощи в огородах, яблоки в садах, в оврагах и рощах наполняются  до рубашки ядра лесных орехов.      
        Если бы не было войны! Люди с душевной радостью пожинали свои бы труды, с благодарностью принимали бы дары природы. Но война разрушительница всего созидаемого человеком, выращенного природой, принесла людям столько горя и бесчисленных страданий.   
     Жарко жгло солнце, пыль стояла столбом, пот заливал глаза. В воздухе часто проносились на бреющем полете вражеские бомбардировщики, преследуемые нашими ястребками.
      Мы шли через населенные пункты, из которых только что бежали фашисты. Картина была типичная после немцев: в огне  догорали хаты и сараи, и жителей почти не было.
      Ох уж эти, фронтовые дороги!
22 июля от населенного пункта Кромы мы были всего в 40 километрах! Потом прошли  150 километров с боями и около ста без боя. И вот опять Кромы рядом. Всего в трех километрах.
      Точно в срок сосредоточились в указанном районе. Как только стемнело к танкам подошли машины с горючим. Танкисты, как муравьи  катили бочки к своим танкам, чтобы заправить баки горючим, добавить масло, пополнить боекомплект.  И  между делом заправляли желудки тем, что осталось от сухого пайка. Кухня иногда задерживалась в пути.
         Разведка ушла к реке искать брод.
     Экипажи кучками сидели у своих танков, горевали о павших и раненных товарищах или слушали байки  бывалых и анекдоты весельчаков.
       У танка Юкеля   гвардии старший сержант Медведев  азартно рассказывал о том, что произошло на его глазах.
       В танковом полку служил  замполит гвардии майор  Е.Дубатолкин, в прошлом заядлый конник. Он и в полк прибыл  на коне с  длинной шашкой.
      Увидев его, командир полка  тогда предложил.
-Полк наш танковый. Бери танк какой хочешь. Хочешь легкий танк?
Дубатолкин махал головой, как конь отбивавшийся от мошкары.
-Тогда бери тридцатичетверку!  Не хочешь?
Майор ни того, ни другого не взял.
        Так и  мотался, как белая ворона, среди танков на коне.  Танки идут в атаку и он  на своей лошадке среди них. Под Филосовом даже срубил отчаянный рубака несколько фрицев.
    -Так вот, рассказывал Медведев,- дело было в том селе, где дед подходил. Смотрю, едет Дубатолкин на коне. Думаю, куда это он?  А он прямёхонько в церковь, на паперть.... А в церкви отдыхали и  от жары спасались мотострелки первого батальона. Я из интереса двинул тоже к церкви. Подхожу к паперти, а мне на встречу усатый старшина ведет лошадь  под уздцы и приговаривает
-Нечего божий храм поганить.
        Вывел коня и так вдарил ладонью по его  крупу, что майор чуть из седла не выскочил, когда конь взбрыкнул и  голопом понесся  по дороге.  Через минуту только его и видел.
-Это тот старшина, кого наградили  тогда медалью «За отвагу»?- уточнил кто-то веселым голосом.
-Наградить-то  наградили, только не за этот поступок,-осадил весельчака Медведев,- а действительно, за храбрость и ловкость. Он мастер штыкового боя. Сам из под Тулы. В бригаду пришел из Тульского полка  ополчения. А туляки знаешь какие ребята боевые? Говорят, что его Брусилов  еще в 1916 году за  мастерское владение штыком произвел в прапорщики. В той войне он был награжден четырьмя Георгиевскими крестами.  А при освобождении Никольского, этот гвардии старшина, а зовут его Сорокин Василий Сергеевич, первым под сильным огнем противника ворвался в немецкую траншею, забросал противника гранатами, тем самым сохранил  жизни своим товарищам и обеспечил продвижение вперед. За это его и наградили. Вот он какой старшина!
     Ночью мотострелки переправились через Крому, но дальше без поддержки танков продвинуться не смогли.
     Авиация врага  бомбила    боевые порядки бригады, разрушала переправы и задерживала ввод танков в бой. Противник и на водном рубеже  пытался остановить наше наступление, обстреливая из всех орудий.
     На высотах он подготовил много опорных пунктов, противотанковых районов, окопов с ходами сообщений.
     В некоторых местах были оборудованы пулеметные гнезда с перекрытием из железнодорожных рельсов и толстых бревен, все подступы к реке, к населенным пунктам, предмостным участкам и бродам были заминированы противотанковыми минами, а мосты взорваны.
       В тот день , когда мы безрезультатно пытались форсировать реку и приступить к решению главной задачи- к овладению Кромами, войска 3-й и 63-й армий полностью очистили областной центр-Город Орел.
      Салют в честь освобождения Орла как бы подстегнул нас на ускорения форсирования. Добавил фронтовой злости, мы тоже сможем!
   Сама река не очень глубокая, в нескольких местах танки свободно проходили ее русло, но северный берег был сильно крутым.
     Сколько не бились, командир танкового полка Воловатов и его заместитель по  строевой части  Дубовик-сами садились за рычаги, сажали лучших механиков-водителей и командиров танков  - тридцатьчетверки не брали крутой подъем.
     Цель гитлеровцев была понятной: дольше задержать наши войска у реки Кромы и дать возможность фашистским частям безнаказано оторваться от преследующих войск.
       Но на их пути стали войска  Пухова и Рыбалко.
     Весь день наши гвардейцы- артиллеристы и минометчики вели огонь по колоннам врага, начавшего отход от Кром. А саперы под  непрерывном вражеским  огнем   строили переправы и  выезд на левый берег для танков.
      С наступлением ночи развернулся ожесточенный бой, на рассвете 6 августа наши мотострелки первыми переправившись на другой берег, заняли  Малую Драгунскую, Новотроицкий  и, развивая успех, вышли на высоту 234,5.
       Вступили в бой и подоспевшие  танкисты.
     Взвод Юкеля, преодолев реку завязал бой с танками противника на высоте 234,6 и у деревни Марьинское.
 Танкисты, поддерживаемые артиллерийским огнем, развернутым строем  ринулись на врага по разминированным проходам.
       Жестокий и кровопролитный бой разгорелся на высоте 250,2 .
2-я мотострелковая рота, под командованием гвардии  старшего лейтенанта Белозерова, поддержанная ротой 12-го танкового полка отважно и смело била врага, тесня его с высоты.
         По-гвардейски сражались все танковые экипажи.
    Используя господствующую высоту и наличие  противотанковой артиллерии, фашисты старались во чтобы то ни стало отразить танковые атаки.
     Его авиация и артиллерия засыпали наши  танки бомбами и снарядами, осколки барабанили по броне, как пневматические молотки в клепальном цехе. Пороховая гарь проникала  внутрь танков, разъедая глаза и горло танкистам, затрудняя вести  прицельный огонь по огневым точкам противника.
      Но это уже не помогало немцам.
     Первыми на гребень высоты выскочили танки Колесникова, Тарышкина и Юкеля.
      Выстрелы, взрывы снарядов, лязг гусениц-все перемешалось на высоте.
       Трудно было ориентироваться среди вздымающихся земляных султанов, пороховой гари и дыма от горевших танков.
    Горела сталь, горела земля и среди этого пекла мельтешили в дымявшемся обмундировании люди, выбравшиеся из  горевших танков. Они продолжали борьбу уже на земле, уничтожая врага тем, что было в руках.
    Юкель видел,как его танк прошил  немецкий  Т-IV.  Но не видел, а только почувствовал сильный удар в башню своего танка и тут же в борт, отчего потерял сознание.  Очнулся  только в полку и не помнил, как   механик-водитель и  командир орудия его тащили из горящего танка, в воронке перевязали  раны и в тяжелом состоянии  доставили до санчасти полка.
         Экипажи Колесникова и Тарышкина вели огонь по врагу до тех пор, пока можно было стрелять из орудий.  Их  тоже подбили. Они вылезли  из дымящихся танков и, вооружившись снятыми пулеметами вместе с мотостелками продолжали  бой на высоте.
        Особенно тяжело было в этом бою  молодым, неопытным танкистам, только что прибывшим на фронт.
       Один небольшой  промах мог стоить жизни. Лейтенанты Пузов и Снопов в дыму и в горячке боя не заметили указателей, поставленных саперами, пытаясь увернуться от огня противника, заскочили на мины.      
      Пузов доложил по связи о выходе из строя ходовой части. В его экипаже было  двое убитых.
      А раненный и оглушенный  Снопов еле слышно прошептал о  развороте днища и смерти водителя. Это все, что они успели передать.      
       Фашисты добили остановившиеся тридцатичетверки и подожгли их. Вскоре танки  взорвались. Экипажи погибли.
     Пали смертью храбрых в поединке с «тигром» и «фердинандом»  и экипажи лейтенантов Рубахи и Лебедева.
     На другом склоне высоты сражались танкисты 1-й роты гвардии старшего лейтенанта Евенко. Экипаж ротного уничтожил один танк, противотанковое орудие, склад боеприпасов и помял с десяток фрицев.
     Экипажи Гридько и  Соколова огнем и умелым маневрированием пробили себе путь и перевалили  через высоту.
        И тут им открылась картина бегства немцев из Кром. Автомашины с пехотой мчались  на Апальково.
     Танкисты, стреляя с ходу,  с удовольствием разнесли в щепки несколько их автомашин. Выехав на дорогу, перегородили путь к отступлению.
      По бегущим немцам открыли огонь   артиллеристы и минометчики, устроив им настоящий ад.
        В грохоте боя Богомазов еле расслышал голос Климочкина.
-Саша, мы наверное  горим. В танке такой  смрад и гарь, хоть топор вешай. Трудно стало дышать.
Соколов открыл люк и оглянулся. Корма их танка полыхала.
       Тут же услышали голос  командира полка
-Соколов, покинуть танк!
 И тут же.
-Коля, стой! Климочкин, берите пулемет и живо из машины. Богомазов, захватите гранаты.
   Экипаж, выбравшись из танка, сперва хотел спасти свою машину. Комбинзоном сбивали пламя. Но огонь уже пробрался внутрь и подбирался к баку с дизтопливом.   Повалил густой черный дым, как из паровоза. Отбежав от танка на небольшом бугорке у дороги установили пулемет и строчили из него по  бегущим фрицам.
     Оставшиеся три танка  из роты Колесникова под командованием Гридько, Губинова и  Кудилина вышла на позиции вражеских батарей и гусеницами раздавили восемь немецких противотанковых орудий вместе с расчетами
     Но увлекшись боем, танкисты потеряли бдительность, вскочив на минное поле. Танки завертелись на месте, по ним открыло огонь  уцелевшее замаскированное в сарае орудие. Их прицел был точен и  танки загорелись один за другим.
     Танкисты не покинули горящие машины, задыхаясь в дыму продолжали  бить по  немцам до последнего снаряда. Гридько и Кудилин сгорели заживо, а  Губинов вылез сам и  вытащил тяжелораненого командира орудия гвардии сержанта Быстрова.
         Губинов сбросил с себя комбинезон и несмотря на  огонь противника стал катать Быстрова по земле, пытаясь погасить  огонь на его одежде.  От потери крови  Губинов на некоторое время потерял сознание.  А когда очнулся  увидел, как ликующие фрицы подбегают к ним. Гвардеец,  превозмогая боль из последних сил преподнявшись на колено, бросил под ноги фашистам противотанковую гранату. Сразу два взрыва гранаты и танка снесли крышу с дома,  разорвали на куски дюжину фрицев, но слетевшая с танка башня  накрыла и  гвардейцев.
      Так героической смертью пал последний экипаж  из роты Колесникова.
        Тем временем экипаж Соколова и мотострелки добивали фрицев  на дороге и склоне высоты.
    Климочкин метко стрелял из снятого с танка пулемета.
   Немцы сообразив, что не пробьются здесь, свернули машины  в объезд Апальково и стали уходить от возмездия.
-Эх, жаль нет моей пушки,- расстроено вздыхал Богомазов,- я б им показал кузькину мать, как шастать по нашей стране.
          И как бы в  поддержку сказанного   раздался  ужаснейший  гром,  а в той стороне, куда свернули фашисты, вспыхнуло пламя, охватившее машины и людей и ...пошла пляска смерти.
        Это результат залпа «катюш» из восьми установок. Там же появились штурмовики- проворные  Илы.  «Черная смерть», как их окрестили фашисты.
 Артиллеристы и минометчики бригады перенесли огонь по фрицам, бегущим из Апалькова.
     Танкисты роты Колесникова, оставшиеся без своих бронированных крепостей, продолжали наступление вместе с пехотой в ее боевых порядках.
   В Апалькове Соколов собрал свой экипаж возле танка Губинова.   Пытались приподнять башню, но сил не хватало. Да и помощь   экипажу не требовалась....все его члены были мертвы.
       Лейтенант с понурой головой шагал по тем местам, где час назад был бой. За ним с пулеметом на плече Климочкин, потом водитель, шествие замыкал Богомазов.
     Их взору престала жуткая картина. Вся местность была  усеяна изуродованными танками, трупами людей и животных.
-Вон слева, смотрите!-воскликнул Богомазов,-сколько исковеркано и сожжено «тигров» , «пантер»  и « фердинандов».... там и наша заслуга.
-Есть, конечно, -подтвердил Соколов и добавил,-  но тут больше поработали «зверобои».
       Так  называли на фронте 152-миллиметровые орудия. В конце войны эти пушки устанавливались  и на шасси танка ИС. Снаряды этих орудий пробивали лобовую броню всем «зверям», да и башни сбивали на раз, два.
        Разбитая броневая  техника валялась  в разных видах: со сбитыми  башнями и гусеницами, с согнутыми и перебитыми  стволами танковых пушек.    Некоторые еще дымились, распространяя дым с запахом  горевшего мяса. 
      На возвышенностях стояли наши разбитые  тридцатичетверки и легкие танки Т-70 с сорванными гусеницами  и опущенными стволами орудий, как будто провинившиеся, не выдержав огневого боя.
     Экипаж Соколова со слезами прощались с останками  своих товарищей и  развороченной техникой.
    Врач полка гвардии старший лейтенант Штокман остановив кровотечение, тщательно обработал раны Юкеля.
     Юкеля навестил экипаж Соколова.
-Где Саша Гридько?- тихо спросил Семен .
-Там,-махнул рукой на  Анальково,-грустно ответил  Соколов,-мало нас уцелело. Из роты Евенко три танка, Малюги, Воробьева и Романа. Из другой роты осталось четыре танка.  Так что давай, поправляйся быстрее, опытный боец на вес золота.
Помолчал.
-За всех отомстим, гадам!
 Подошла санитарная машина. Ребята   бережно положили своего взводного в кузов машины, попрощались по фронтовому: до встрече на дорогах войны или в Берлине.
    С тех пор о Юкеле ни  слуху , ни духу. Домой он после того боя не писал и после войны не прибыл.
      Родители получили из полка сообщение только о направлении его в медсанбат.
      Архив не подтвердил поступление Юкеля в какой-либо госпиталь.         
      Возможно, беда случилась в пути. Какой-нибудь немецкий стервятник сжег ту полуторку на Орловской дороге.
       Экипаж Соколова вскоре получил новый танк и громил на нем немцев под Севском, освобождал Левобережную Украину. Преодолел крупные реки Десну и Днепр. В бою на плацдарме у   Горностайполя Соколов пал смертью храбрых. Остальные члены экипажа были ранены и отправлены на лечение в тыл.
         Гвардии сержанты  Петр Урюпин и Владимир Кузнецов пали смертью храбрых 12 февраля 1945 года в Галлене.
        Гвардии рядовой отважный разведчик Федя Яшнов  пропал без вести 24 апреля 1945 года.
        После госпиталя Богомазов получил направление в военное училище. Перед окончанием войны он в звании младшего лейтенанта на новом танке-огнемете прибыл на фронт.
       После Парада Победы, в котором он участвовал, демобилизовался, прибыл в Царевщину, завел семью. Долгое время работал ревизором на железнодорожном транспорте.
         Климочкин вернулся в Новокуйбышевск и до сих пор водит бульдозер на новостройках.
      Гвардии старшина Василий Архипов до 1979 года работал в колхозе Нефтегорского района.
      Гвардии капитан Анатолий Шамаров трудится на производстве и ведет активную военно-патриотическую работу среди подрастающего поколения.
       

                Комбриг Артамонов

13.Новый командир
 
       Днем  восьмого августа нещадно палило солнце. Легкие были переполнены смесью горячего воздуха с пороховой гарью. Воинов мучила жажда. А колодцы, родники, пруды и ручейки были завалены трупами отступающих захватчиков и животных.
          Танкисты генерала П.С. Рыбалко штурмовали последний бастион, оборудованный гитлеровцами на Сосковских высотах Орловского выступа.
        25-я армейская механизированная бригада, входившая в состав 3-й армии, действовала на ее правом крыле.
        После освобождения населенного пункта Троицкий, командный пункт расположился на опушке леса, в километре от деревни Сухая.
      Противник беспрерывно обстреливал проселочную дорогу и опушку леса. От разрывов снарядов падали вырванные с корнем вековые деревья.
       Оттуда, где рвались снаряды и падали деревья, опираясь на палку шел к командному пункту, лавируя от воронки к воронке, коренастый офицер.
     Мы с начальником артиллерии бригады гвардии подполковником Д.Чурюкиным (он второй день командовал бригадой) с замиранием сердца смотрели на смелого и неустрашимого офицера.
Чурюкина срочно вызвали к корпусному телефону.
     А я, ожидая  уже подходившего офицера, внимательно  разглядывал его.
     На чисто выбритом лице не было и следа страха, от только что пережитого им артобстрела. 
      Его  карие глаза излучали искры бодрого настроения. Тонкие, плотно сомкнутые губы под прямым большим носом на загоревшем под цвет  красного кирпича лице, слегка вздрагивали, казалось вот -вот он улыбнется. 
     Хорошо подогнанное обмундирование облегало статную фигуру.   
   Левую сторону груди украшал орден Красного знамени, правую гвардейский значок.
Встав и отдав честь как  старшему по званию, услышал
-Не подскажите, где находится штаб двадцать пятой?
-А кого вам надо?
-Мне бы товарища.... и он назвал мою фамилию
-Я вас слушаю.
Он расстегнул планшетку и передал  предписание.
-Объявите в приказе о моем вступлении в должность командира бригады и разошлите приказ во все  подразделения.
Он посмотрел кругом и спросил
-А где же  все-таки штаб?
-Штаб здесь, вот за тем деревом телефон штаба корпуса. Сейчас по нему разговаривает начальник артиллерии гвардии подполковник Чурюкин.
-Общую обстановку  знаю, а вот  о состоянии бригады командир корпуса поручает   вам доложить мне.
 -За двадцать   дней   непрерывных наступательных боев по освобождению Орловщины прошли с боями около пятисот километров под сильным воздействием  вражеской авиации,- приступил к докладу я,- За это время армию бросали с одного направления на другое. Семь раз приходилось самостоятельно прорывать долговременную и инженерно-оснащенную  оборону врага. Несмотря на большие потери, наступательный дух не упал... В штабе бригады остались только два офицера, я и начальник связи гвардии старший лейтенант И.Камбулов. Он сейчас в лощине  вместе с гвардии лейтенантом А Скорченко ремонтирует рацию. Там же ремонтируется Виллис комбрига. Во всех операциях  бригада задачу выполняла.
-Когда комбриг выбыл?
-Двадцатого июля под Отрадой гвардии полковник Краснов был тяжело ранен.
    Артамонов прислонился к сосне, открыл планшетку
-Кто командует батальонами и покажите на моей карте,  где они находятся?
     На полукилометровой карте  я показал занимаемые артдивизионом и минбатом огневые позиции и где действовали все три мотострелковых батальона. Вкратце охарактеризовал офицеров, заменивших командиров, убывших по ранению и павших в боях.
-Пригласите сюда командира танкового полка и начальника артиллерии,-приказал Артамонов,-а в политотделе кто-либо из офицеров остался?
-Остался один гвардии капитан Новалаев. Он исполняет обязанности  начальника политотдела.
-А где он сейчас?
-Во втором батальоне.
-Ну ладно. Я на месте познакомлюсь с ним и командирами батальонов.    
-И вот что,-вспомнил Артамонов,- сейчас прибудут офицеры из корпуса. Майора Борисова я назначаю начальником штаба, артиллериста лейтенанта Сатановского направьте в распоряжение Чурюкина, а остальных-согласно предписанию. 
    Артамонов  обладал своеобразным выговором, характерным  только для жителей   Среднего Поволжья и  Западной Сибири. Когда хотел сказать «сейчас» ,  слышалось «сшас».
     Сняв пилотку, под ней прическа под «Котовского», стряхнул  несколько раз об колено.
            Уходя в батальон, Камбулову дал задание быстрее наладить радиосвязь, а мне приказал вызвать в штаб  для доклада начальника тыла бригады гвардии капитана  Полуэктова и заместителя по технической части военинженера 3-го ранга Жданова.   
С собой же взял связистов для установки телефонной связи на НП.
   Подошел Чурюкин. Артамонов  хотя и на ходу, но тепло  поздоровался с ним.  Они годки и даже в одно время служили в Приволжском военном округе. С этого времени и идет отчет их  боевой дружбе.
      Так у нас появился новый командир, гвардии подполковник Артамонов Федор Владимирович, быстро вошедший в солдатские души и прозванный  шутливо «воеводой» за его посох. 
     С  первых дней гвардейцы почувствовали твердую руку командира бригады. И не от того, что разговаривая, он время от времени хмурил густые с рыжеватым оттенком брови, а за его мудрые действия в решении проблемных заданий.
   Бой за Ивановку для Артамонова был настоящим экзаменом. Только прибыл и сразу в бой. Трудно ему было, людей не хватало, да и патронов было маловато.
       Комкор  Корчагин требовал быстрее освободить село, время не ждало. А тут еще перед Ивановкой стояла, укрепленная фашистами Т-образная роща, что твой бастион. Ни обойти  ни объехать.    
      Ни рощи, ни Ивановки в тот день взять не удалось.
Артамонов сгоряча накричал на Бойко, командующего тогда 3-м батальоном. Через некоторое время остыл, внимательно разобрался в обстановке, вник  во все детали и понял, что зря обидел командира.
     Корчагин  с иронией упрекнул
-Топчитесь на месте, товарищ гвардии  подполковник.
     Артамонов  весь вечер планировал, прикидывал  варианты выполнения задачи. Когда принял решение,  были скомплектованы штурмовые группы  из автоматчиков, стрелков и артиллеристов.
      Одну группу автоматчиков  выделил комсоргу батальона гвардии лейтенанту  И.Силаеву. Этой группе нужно было скрытно проскользнуть  в тыл противника с северной стороны и  по сигналу   ракет одновременно с другими группами атаковать немцев в роще, а после   наступать на Ивановку.   
     Как только забрезжил рассвет, в хмуром небе над рощей вспыхнули три красные ракеты и гвардейцы начали штурмовать рощу.
      Быстрее всех достигли леса автоматчики взвода Шевченко. Ведя непрерывный огонь быстро проскочили в центр рощи.
    На Ивановку  приказано наступать 2-му батальону. Его подразделения, пробравшись по оврагам и лощинам вышли к центру села. Действия батальона поддерживал танк гвардии лейтенанта  И.Малюги.   Когда танк рванул к Ивановке, то за ним следом ворвались в деревню офицеры  Е.Лямин и  П.Терехов со своими взводами. Гранатами и автоматным огнем выбили фрицев из двух ближайших домов.   И не давая  опомниться , зачищали от немцев дом за домом в обе стороны. Бой длился всю ночь, а утром Ивановка была освобождена.
        Тот бой, проведенный комбригом Артамоновым, был последним боем на Орловщине
    На другой день наш корпус, пополненныййй за счет других соединений, совершил 150 -километровый марш под Севск и вошел в состав 2-й гвардейской танковой армии генерала  С.Багданова.


14.Командирами не рождаются.

  Федор Владимирович Артамонов входил в плеяду отважных советских командиров, вышедших из народа.
      Родился 30 августа (12 сентября) 1906 г. в деревне Палькевичи Старосельской волости Карачевского уезда Орловской губернии (ныне в Хвастовичском районе Калужской области) в семье крестьянина. В 1911 г. с родителями переехал в деревню Челноково Тобольской губернии (ныне Абатского района Тюменской области). Учился в Пермском финансово-экономическом техникуме. Член ВКП(б) с 1930 г.

      Еще до того, как стать военным он уже  понимал, что  оголтелый империализм не даст спокойно жить и развиваться первому в мире социалистическому государству.
    Артамонов чувствовал, что рано или поздно  придется  драться с врагами Отечества. Поэтому свой путь в армии начал с изучения военного дела.
      С июня 1932 г. по апрель 1934 г. - курсант Ульяновской бронетанковой школы, которую окончил с высокими показателями.
        До Великой Отечественной войны где только не служил Артамонов.
 
       С апреля 1934 г. - командир танка и командир взвода 15-го механизированного полка 15-й отд. кавалерийской дивизии (ст. Даурия, ОКДВА).
           С февраля 1937 г. - инструктор вождения в учебно- танковом батальоне 25-й бронетанковой бригады (Забайкальский ВО).
         С октября 1937 г. - командир роты 3-го танкового батальона, с апреля 1938 г. командир роты учебно-танкового батальона 25-й бронетанковой бригады.
        С ноября 1938 - пом. командира по строевой части 195-го отд. танкового батальона 33-й танковой бригады.
         С июле 1940 г. назначен командиром 195-го отд. танко-огнемтного батальона 50-й легкотанковой бригады.
        С 7 апреля 1941 г. командир батальона огнемётных танков 114-го танкового полка 57-й танковой дивизии (с мая 1941 г. - отдельная), формировавшейся в МНР в г. Баин-Тумень. По сформировании дивизия входила в 29-й мех. корпус ЗабВО.
       Накануне войны переброшена в Киевский ОВО.
      Стремление к знаниям привело его в стены Академии  бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.
Но только год проучился Артамонов в Академии. Потом  фронт.
     Майор Артамонов оказался на западном направлении. Был заместителем командира танковой бригады. А на Калининском направлении он уже командир  154-й отдельной танковой бригады. Под его командованием бригада принимала активное участие в разгроме гитлеровских войск под Москвой. Те сражения для него были школой командного мастерства. Только ранения и контузия на время прервали его боевую деятельность.   И вот снова фронт.
     В лесу, севернее станции Дерюгино, бригаду пополнили личным составом, танками и оружием. Укомплектовали штаб и политотдел.
     Артамонов с утра  и до поздней ночи проводил занятия в ротах, учил своих питомцев тому, что нужно на войне, учил премудростям современного боя.
    Как-то на привале, после утомительного марша Артамонову вспомнились родные места. Ведь его детство прошло на Орловщине и Брянщине.
      С семи лет Федя Артамонов зимой учился в церковно-приходской школе, а летом зарабатывал себе кусок хлеба. Пас гусей и свиней у местного помещика.
     Империалистическая война еще более усугубила тяжелое положение русского крестьянства. Федя к тому времени немного повзрослел и болезненно  воспринимал своим детским сердцем  беды войны.
        Он видел как его мать из последних сил надрывалась на чужом поле, зарабатывала крохи, чтобы хоть как-то поддержать всегда голодных четверых детей.      Мальчик искал способ  облегчить тяжелую ношу матери. И он его нашел.
     Выпросил у зажиточного мужика куль из рогожи. Вместе с девчонкой из соседского дома Мотей (впоследствии она стала преданной подругой жизни) они сшили из него зипун и в нем он нанялся в деревне  пасти телят.  Через год пошел подпаском стеречь коров. Хозяева коров кормили его, а заработанные деньги он до гроша передавал матери.
   Но все равно не выдержала  Федина мать непосильного труда. Пришла мачеха. Жизнь детей стала еще тяжелее. Малолетнюю сестру отдали  ухаживать за зажиточной больной старухой. Там она заразилась и вскоре умерла.
    Двенадцатилетний Федя отправился в Жиздру на заработки. Там физически крепкого мальчика с большим трудовым стажем приняли на лесопилку разнорабочим. На лесопилке Федя взрослел, работал, а вечерами учился.
       Прошло  несколько лет. Позади остались гражданская война, голод, доживал свои годы НЭП. Страна Советов становилась на ноги.
      В лютую зиму после похорон В.И. Ленина в  приемной Центрального Исполнительного Комитета появился закутанный в башлык  молодой краснощекий парень. На лаптях и онучах притащил воз снега, на спине висел замызганный, сшитый из холста мешок.
   Развязав башлык, он очистил  им от снега лапти  и чинно подошел к столу референта, держа в левой руке башлык, а в правой  суковатую палку.
-Мне,-сказал он бодрым голосом,-надо попасть к главному старосте, к дяде Мише.
-Вы что родственник Михаилу Ивановичу?
-Не-е-е!
-А зачем он вам нужен?
  При этих словах референт внимательно посмотрев на Федю, потрепал его вихрастую рыжеватую шевелюру и с любопытством ожидал ответа
-По важному государственному делу
-Вот как...,-удивился референт,-откуда же будешь?
-Мы из Сибири
-Значит ходоки? И сколько вас?
-Я один.
-Тогда раздевайтесь вот здесь.
Референт подвел его к шкафу и указал куда вешать полушубок.
-Пойду доложу и узнаю, когда Михаил Иванович может принять.
      Раздевшись, Федя устроился на мягком стуле и задремал. Да так, что пришлось  будить.
-Проснись, ходок. Михаил Иванович ждет.
       Тут смелый ходок немного струхнул, как-то съежился и осторожными шагами, прячась за спиной референта, вошел в кабинет Председателя ВЦИК.
    Сперва разговор не клеился. Федя сильно волновался и никак не мог связано что-либо рассказать о цели приезда в Москву. Референт налил в стакан  крепкого горячего чая, подал на тарелке сахар и печенье.
-Выпей чайку, согрейся,-ласковым голосом говорил ему Калинин.
    Федя выпил чай и стал все еще  дрожащим  голосом рассказывать. Встреча проходила тяжело, смущаясь  он не договаривал отдельные фразы, тер кулаком прямой и высокий лоб, хмурился.
    Рассказывал о своей горькой жизни, о семье и мытарствах деревенского  мужика.
      Их деревня окружена лесами и болотами. Когда правительство объявило о добровольном переселении на плодородные земли  Сибири, Федина семья и другие семьи переехали в нынешний Абатский район.
-Собралось нас много переселенцев. Землищи- ни края ни конца. Мы решили создать коммуну по совместной обработке земли. Поэтому и послали меня к вам  за советом
-При таком положении как у вас, коммуна- одна из лучших форм коллективного хозяйства,-сказал Калинин,- но не мне решать. Поезжайте домой, посоветуйтесь с народом и какую они  форму примут, ту и создавайте. А  сельхозмашинами и тракторами поможем.


15.Взятие Севска

Севск стоял на пути наступления частей и соединений Центрального фронта.
     Гитлеровцы в течении пяти с половиной месяцев укрепляли свои рубежи, используя при этом водную преграду-реку Сев и каменные строения города.
    Впереди оборонительных полос были проволочные заграждения в несколько рядов, малозаметные препятствия против пехоты, глубокие рвы и волчьи ямы против танков.
     Оборону должны были прорвать стрелковые части 65-й армии генерала П.И. Батова И тогда в прорыв вводилась 2-я гвардейская танковая армия генерала И.С. Богданова.
     26 августа наша бригада сосредоточилась на исходном рубеже и ждала сигнала на ввод в бой.
     Под грохот орудий стрелковые части переправлялись через реку. Саперы строили переправы для машин и танков. Мы смотрели в бинокли на левый берег реки Сев, где бушевал огненный смерч. Но вот разом стрельба прекратилась, пороховая гарь начала медленно подниматься вверх. Стало видно, что первые траншеи противника нашей пехотой заняты, враг парализован.
 Радист подошел к комбригу, протянул ему трубку
-Вас зовут
   Артамонов взял трубку и услышал то слово, которое ждал сам и вся бригада. Его глаза устремились на начальника штаба, стоявшего рядом.    
      Тот сразу понял  о чем речь. И все пришло в движение.
    Мотострелки тронулись ротными колоннами. Громче заурчали танковые моторы: две танковые роты гвардии старшего лейтенанта И.Евенко и гвардии старшего лейтенанта М.Колесникова устремились за 1-м батальоном в направлении южной   окраины Княгинино к высоте 194,7
     3-я танковая рота гвардии старшего лейтенанта М.Зайцева поддерживала мотострелков 2-го батальона.
      Вслед за танками тронулся «Виллис» комбрига, за ним штабной автобус и машина со связистами.
     На рубеже Покровской и Безымянной высот обогнали стрелковые части. Там же комбриг развернул бригаду. Вперед пустил танки, за ним пехоту.
     Артамонов, несмотря на разрывы вражеских снарядов и свист пуль, шел вслед за подразделениями, наблюдая за ходом боя.
   На батальонных наблюдательных пунктах он появлялся как из-под земли, опираясь на увесистый дрючок: рана мешала ходить. За ним-радист с радиостанцией, телефонист с аппаратом через плечо и бригадный «бог войны»  Чурюкин со стереотрубой.
    Комбриг таким путем наступал на пятки комбатам и прижимал их ближе к гвардейцам  для того, чтобы они своими глазами видели всю динамику боя и своевременно принимали контрмеры против выпадов врага.
     Некоторые комбаты говорили, что опасно располагать  его  КП вблизи боя, но Федор Владимирович загадочно улыбался и  в шутку говорил
-  Я от пули и бомб заговорен, а погибну совершенно от другого.
      Артамонов всегда был на виду  у гвардейцев и они все больше и больше проникались к нему уважением и преданностью, сил в бою не жалели.
Отличились они в первых же боях за село Княгинино и на высотах.
Особенно жаркий бой был на высоте 193,1 и на южном склоне высоты 194,1
     На высотах гитлеровцы отрыли траншеи в полный рост, оснастили проволочными ограждениями, волчьими ямами и железобетонными колпаками.
     Тяжело было гвардейцам выкуривать фрицев из глубоких траншей. И тогда комбриг приказал танкистам снять «колючку» и проутюжить траншеи.
       Приказ  комбрига быстро  долетел до исполнителей.
      В бой пошло несколько тридцатичетверок. Они порвали гусеницами колючую проволоку, ворвались на  траншеи.
    Не обошлось без потерь. Танк гвардии младшего лейтенанта П.Опанасенко попал в волчью яму. Опанасенко отбивался от врагов до последнего патрона, а когда они кончились, высунулся из люка и гранатами уничтожил несколько фашистов, пока сам не был сражен вражеской пулей. Он был посмертно награжден орденом Отечественной войны 1 й степени.
          Тяжелый, кровопролитный бой завязался у двух дзотов на высоте 194,7 перед совхозом имени Революции, где сраженные пулеметным огнем пали смертью храбрых четыре молодых взводных командира из батальона Куткина.
         Артамонов через  окуляр видел, как падали его гвардейцы. Он тут же приказал Чурюкину подавить  артиллерийским огнем вражеские  дзоты.
Куткину сделал серьезное внушение
-Зачем же посылать людей под огонь дзотов противника? Для этого есть артиллерия и танки. А вот из траншей выбивать  фашистов могут только солдаты. Учтите на будущее.
В городе батовцы застряли. Выручили их танкисты.
 К исходу 27 августа они вытеснили гитлеровцев из Севска, а на внешнем фронте 7-й гвардейский межкорпус отражал яростные атаки противника, стремившегося пробиться на помощь своим войскам
       К вечеру бригаде Артамонова было приказано занимаемый участок передать стрелковым частям, а самим выступать на  Орлию.
      

16. Бои без правил

Первый день боевых действий под Севском завершился. Быстро стало темнеть. В небе за  Хинельским лесом серебрился серп зарождающейся луны и проглядывали тусклые звезды.
        К полуночи Артамонов снял часть солдат с передовой и отправился с ними выполнять новую задачу.
    На занятых рубежах оставался незначительный заслон под командованием начальника штаба.
      Противник также проводил  перегруппировку своих войск. В район боев прибывали  свежие силы 8-й танковой девизии. Немцы сразу приступили к переправе танков и артиллерии через реку Ульяну. Там, в низине западнее совхоза имени  Революции, четко был слышен шум танковых моторов и громкие немецкие команды.
   Мы с  начальником штаба сидели в траншее и при свете карманного фонаря писали донесение в штаб корпуса.
        А в воздухе начиналась работа наших доблестных и отважных ночных летчиц. Они, выключив моторы, проплывали  над передовой и там, где двигались и окапывались вражеские войска, девушки бросали «гостинцы».
    После взрыва бомб летчицы прибавляли газу и на не большой высоте улетали в нашу зону, а враг, опомнившись, палил из всех видов оружия в темное небо.
    Под рокот авиационных моторов, бомбежки в стане врага мотострелки 1-го батальона и рота автоматчиков вышли на южную окраину Берестока. Оседлав стык проселочной и полевой дорог, гвардейцы подтянули артиллерию и минометный батальон.
      В 14.00 комбриг приказал комбату гвардии майору Куткину выбить противника из Берестока.
     Атаку батальона Куткина с севера поддерживали подразделения бригады Максимова.
      Фашисты были зажаты с двух сторон. Враг искал выход из трудного положения. Он крупными силами перешел в контратаку на перекресток двух проселочных дорог, пытаясь оттянуть сюда силы из Берестока.
      Этот маневр противника разгадал Артамонов и усилил роту Ячменова взводом станковых пулеметов и ротой минометчиков.
  Командир роты гвардии лейтенант К. Ячменов при контратаке противника увлек свою роты,  залегшую под пулеметным огнем, в рукопашную схватку.  Автоматчики и стрелки взвода гвардии лейтенанта Галета Забулаева и гвардии лейтенанта  М.Степанова били фашистов прикладами автоматов и карабинов. В том бою пали смертью храбрых Ячменов, Забулаев, Степанов и  восемь солдат.
  Одновременно к Берестоку враг подбросил свежие силы из подошедшей 4-й танковой дивизии, поспешно снятой с другого направления.
   Бой в деревне накалялся. Некоторые дома несколько раз переходили  из рук в руки. Комбриг неустанно следил за ходом боя и подсказывал Чурюкову, куда направлять огонь минометов и орудий.
       К 16.00 противник полностью задействовал все силы части  против нашего мех корпуса. Он напирал.
    Артамонов нервничал от того, что давно бы должны подойти стрелковые части 18-го стрелкового корпуса и сменить подразделения бригады у Ивника и южной окраины совхоза, где они под командованием начальника штаба отражали бешеные атаки фашистских танков и автоматчиков.
      Бой накалялся до предела. Гитлеровцы свежими силами стали теснить гвардейцев 2-го мотострелкового батальона.
     Артамонов, смахнув ладонью пот с лица, резко повернулся к телефонисту, сидевшему в нише с телефоном и крикнул
-Вызвать к телефону комбата-два!
Тот усердно стал крутить ручку телефонного аппарата и тут же доложил
-Мигранов ранен.
-Да, знаю, ведь я поставил комбатом гвардии старшего лейтенанта Шестягина.
Телефонист снова крутил  вертушку. Переговорил с телефонистом 2-го  батальона и молча уставился на комбрига.
-Ну, что там еще?
-Убит Шестягин.
Артамонов схватился за голову и стал усердно тереть виски.
«Вот оно в чем дело, комбат убит, батальон остался  без управления», мелькали одна за другой мысли в голове комбрига. И он вспомнил о высоком  офицере  сибиряке, командире 5-й роты, гвардии капитане С.Сибирко.
-Звоните в 5-ю роту, Сибирко к телефону.
-Гвардии капитан Сибирко слушает
-Вот что дорогой, знаешь что у вас делается.
-Знаю.
-Так вот. Бери бразды правления в свои руки и наводи порядок. А я приму меры и  окажу помощь.
-Я уже начал наводить порядок, деревню не сдадим
-Вот и хорошо, действуйте. Приказ о назначении пришлю.
      Артамонов тут же приказал  телефонисту вызвать начальника штаба к телефону. Телефон молчал.
-Обрыв, товарищ Первый,-доложил телефонист
-Исправить!
     Услышав зуммер, телефонист радостно сообщил комбригу, что связь налажена, а через минуту он  еле выдавил
-Начальник штаба убит.
-Как убит?-закричал Артамонов.
-Прямое попадание.
-Вызвать врача!
     И опять телефонист сообщил комбригу, что бригадный врач гвардии капитан медслужбы Дроздов, начальник хирургического отделения гвардии капитан Горшков и  старшая хирургическая сестра гвардии младший лейтенант Зыбина ранены и отправлены  в медсанбат.
-Зовите Пуханова к телефону.
-Он здесь, только говорить не может, контужен, из носа и ушей идет кровь.
-Понятно. Станет лучше передайте, чтобы  написал приказ: командиром 2-го батальона назначить гвардии капитана Сибирко, бригадным врачом-гвардии капитана Г.Докучаева, исполнение обязанностей начальника штаба возложить на  гвардии капитана Г.Утина. Все понял?
   Артамонов  вздохнув, снова обратился к радисту.
-Вызывайте Волопатова
-Двадцатый слушает
-Шлите ко мне Евенко в полном составе.
-Слушаюсь
-Да побыстрее, не мешкайтесь там!
   Комбриг обдумывал,  где взять резервы, чтобы удержать взятые рубежи до подхода смены, как обхитрить противника, не показав всю правду о  потерях.
   А там, у совхоза  имени Революции, с самого утра, чуть только занялась зорька, опять продолжались ожесточенные бои.
    Немецкая пехота пыталась по конопляному полю ползком подобраться к нашей обороне, внезапной атакой  захватить позиции и прямиком двигаться к Севску.
       Внезапности не получилось. Гитлеровцев заметили зенитчики роты гвардии  старшего лейтенанта Л.Шохора и из крупнокалиберных пулеметов уничтожили врагов.
      Тогда гитлеровцы пустили в атаку танки. Атака танков  так же захлебнулись. Поле перед совхозом было  просто усеяно вражескими труппами, сгоревшими танками и раздавленными орудиями. В этом бою участвовали  и офицеры штаба.



17. Битва за Бересток
       
        Во время четвертой атаки противника у совхоза  имени Революции прицельная зенитной установки гвардии сержант Царева увидела, как их санинструктор упал, скошенный  вражеской пулей.
      Она тут же доложила ротному командиру и  с его разрешения передала зенитную установку командиру расчета, волжанину, родом из Большой Глушицы, гвардии старшему сержанту П.Урюпину, а сама, несмотря на  артиллерийский огонь, ползком подобралась к санинструктору и убедившийся в его смерти, сняла с него санитарную сумку.
     Взяв на себя эту трудную миссию, в глубокую воронку  перетащила обгоревших, изувеченных, полуживых танкистов из экипажа лейтенанта И.Бурякина и младшего лейтенанта  И.Волкова.
   Водителей, башенных стрелков и радистов  ей удалось спасти от неминуемой смерти и эвакуировать в медсанвзвод, а офицеры остались возле исковерканных танков: им уже медпомощь была ни к чему.
    Бой продолжался, появлялись новые раненные. И среди  разрывов снарядов и мин, где перебегая, где переползая от одного раненного к другому, Зоя перевязывала их и помогала выбраться с поля боя.  Иных же вытаскивала на плащ-палатке к воронке. Только благодаря этой отважной комсомолке за два дня боев  были  спасены жизни  сорока одному гвардейцу.
  Когда о подвиге Зои Царевой доложили комбригу, он приказал наградить ее орденом Красной Звезды.
  В Берестоке все меньше и меньше домов оставалось в руках гвардейцев. Артамонов  видел, как его подчиненные сражались за околицей Берестока. Он кричал по телефону Сибирко
-Ни шагу назад! Окапывайтесь, скоро помощь подойдет!
     Сам в то время ругал по рации Воловатова за задержку танков. Попало и Чурюкину за то, что вражеские танки вышли из деревни и обстреливают огневые позиции артиллеристов бригады.
-Звоните Филиппову (командующему артиллерией корпуса), попросите залп «катюш»  по окраине Берестока, -говорил он Чурюкину,-Да свои пушки ставьте на прямую наводку, установите зону заградительного огня перед околицей, дальше ее враг не должен пройти.
Приказ комбрига выполнялся.
   Артиллеристы, подпуская танки на 200 метров били по ним без промаха. Танки врага горели, но другие продолжали стрелять по нашим артиллеристам. Шел жуткий бой. Уже пятый танк врага дымил. В бой включились минометчики и артиллеристы 2-го мотострелкового батальона. Выдвинувшись вперед, бронебойщики и пулеметчики отсекли пехоту от танков и вывели из строя еще три танка противника.
      Второй день ожесточенных сражений был на исходе. Но комбриг не мог смириться с потерей деревни. Только было вызвал к рации  Воловатова, как на НП появился его заместитель гвардии майор  А. Дубовик и доложил о прибытии пяти танков. Артамонов как будто отошел, в глазах  снова заиграли бодрые огоньки. Он  подозвал к себе  Дубовика, дал бинокль
-Смотрите, что делается у Берестока! Прикажите танкистам, пусть поработают....
       Алексей Фомич сам на танке повел своих орлов в атаку. Она была настолько стремительной, что фашисты опомнились только тогда, когда были выбиты из  Берестока и очутились в Безготкове. На поле боя осталось двести трупов и 15 выведенных и строя танков. Бригада потеряла 12 человек убитыми и 120 человек раненными.
       Ночью подошли стрелковые части и Артамонов передал им Бересток.



18. Бои за Нежин
 Только одни сутки были предоставлены бригаде и другим частям корпуса на принятие пополнения и восстановление боеспособности частей.
        28 августа 1943 гда войска 60-й армии под командованием генерала И.Д. Черняховского прорвали гитлеровскую оборону и устремились на запад.
    В авангарде 60-й армии наступала и 25-я гвардейская механизированная бригада.
       Бригада в день проходила  30-40 километров.
     14 сентября комбриг Артамонов получил приказ освободить северную часть города Нежина, который был крупным железнодорожным узлом и важным опорным пунктом немцев на подступах к столице Украины- Киеву.
   С вечера комбриг послал в глубокий тыл разведку, а сам со штабом засел за разработку операции.
       И когда лучи восходящего солнца окрасили стекла окон, к штабнову автобусу один а другим подкатили три бронетранспортера с разведчиками.
      Комбриг остался доволен  действиями  разведчиков и тут же дал команду на наступление.
    Основной удар по Нежину наносила 25-я бригада. Ей же дополнительно была поставлена задача- захватить в исправности мост чере реку Остер.
  Эта задача сильно обеспокоила комбрига, когда над колонной передовова отряда бригады появилась вражеская авиация.
      Цель понятна: сорвать  наступление.
     Часто мотострелкам приходилось спешиваться и укрываться в воронках, кюветах, промоинах, оврагах.
     Налет на колонны гитлеровцы осуществляли с интервалом пятнадцать минут. В этот интервал мотострелки на уцелевших автомашинах мчались за своим комбригом к намеченной цели.
      У Хор-Озера передовой отряд бригады был остановлен заградительным артиллерийским огнем противника.
   Один наш танк был подбит, другие сосредоточились в складках местности и открыли огонь из танковых пушек по опорным пунктам противника. Бой продолжался до прихода главных сил бригады.      
     Артамонов развернул батальоны в боевой порядок и  при поддержке танков и артиллерийского огня сломил сопротивление врага.
      Для прорыва второй полосы обороны, которая проходила через Бурковку, Артамонов приказал начальнику артиллерии произвести 5-минутный артиллерийский налет. Артдивизион и минометный батальон  обрушили шквал огня на гитлеровскую оборону. Перед концом артподготовки Артамонов пересел на танк и дал команду танкистам
-Вперед! Крушите врага!
     Танк комбрига сорвался с места и помчался к морю бушующего огня. Другие танки, а за ними мотострелки и автоматчики также ринулись в бой.      
        Вскоре гвардейцы выбили гитлеровцев из траншей и опорных пунктов в Бурковке.
      Прорвав обе полосы  обороны противника, Артамонов приказал комбатам на автомашинах преследовать отступающего врага.
      Гитлеровское командование для спасения положения бросило авиацию. До позднего вечера бригада Артамонова под сильным воздействием вражеской авиации пробивалась к Нежину. Уже в сумерках были освобождены Березанка и Липовый Рог. Оттуда до Нежина рукой подать. Неумолимо надвигалась ночь, а основная цель не достигнута. Нежин не взят.
«Как докладывать  комкору?», думал Артамонов.
   С разными прогнозами в голове Федор Владимирович  прибыл на командный пункт командира 1-го батальона гвардии старшего лейтенанта Д.Кошевого. 
      Комбриг разложил на столе схему города Нежина и углубился в ее изучение. Мягким черным карандашом делал пометки в отведенных ему кварталах.
    Корчагин приказал:  «хоть лопни, а город должен быть взят». Такого в практике Артамонова не было, чтобы ночью освобождать большой город.
     Рядом с Артамоновым стоял гвардии капитан Г.Утин, начальник оперативного отделения штаба бригады и быстро записывал решение комбрига: «Штурмовать город ночью»
-Мост будет брать Г.Солохин. В помощь ему для разминирования,-продолжал комбриг,- пойдет со своим взводом техник-лейтенант У. Свечников.
     Далее комбриг установил, кому брать электростанцию, механический завод, техникум, пивзавод и другие опорные пункты немцев.
-Читай, что написал,-попросил он Утина.
  Когда  гвардии капитан прочитал проект приказа о взятии города, комбриг внес некоторые изменения и подписал приказ.
   Командиру танкового полка было приказано уничтожить немецкий аэродром, расположенный в районе хутора Морозовый.
   Не теряя времени Артамонов  посадил на машины, танки и бронетранспортеры штурмовые группы и дал команду: «Вперед!»
    Надвигалась глубокая ночь, в небе уже появлялись звезды.
 С севера на Нежин без включенных фар мчались автомобили, танки с десантом на борту. Штурмовые группы первые дома и кварталы проскочили без выстрела.  И только у моста, техникума и в других местах в центре застрочили автоматы и пулеметы, рвались гранаты. Штурм начался.
    Фашисты не ожидали нападения ночью, выскакивали из домов и других помещений и отстреливаясь, убегали на западную  окраину города....
    Комбриг шел твердым шагом по булыжной мостовой, освобожденного его гвардейцами города.
       В домах ни огонька, ни шума, только,  почти в каждом окне, осторожно поднимались уголки занавесок, и жадные глаза нежинцев старались увидеть в кромешной тьме освободителей.
   И... в их головах творилось непонятное: ждали  освободителей, свою родную Красную Армию, а в город вошли... доселе невиданные войска, на плечах погоны. Жители не знали, что весной в Красной Армии ввели погоны.
   За Артамоновым по городу шла его постоянная «свита», обеспечивающая выполнение приказов. Слаженная работа штаба радовала комбрига. Все службы бригады оперативно справлялись со своими обязанностями. В этом  тоже  заключается успех боевых действий бригады.
    В то время, когда комбриг подходил к мосту, гвардейцы заканчивали освобождение северной части города. Но, на восточной окраине гитлеровцы при поддержке 12 танков перешли в контратаку против частей 26-й гвардейской  мехбригады. Сильным ударом танкистов 215-го танкового полка враг был отброшен. У моста  Григорий Солохин доложил:
-Мост наш!
-Молодцы! Капитан, в приказ-наградить Солохина и  Свечникова орденами Красной Звезды. На других отличившихся подготовить наградные листы.
    Артамонов медленно широким шагом прошел на середину моста, наклонился на перила  и посмотрел вниз.
 Там , в серебристых волнах Остера купались звезды.
    Федор Владимирович еще минутку постоял и, обращаясь к капитану Чикову, усталым голосом проговорил:
-Капитан, давайте сюда телефониста.
    На другом конце провода Артамонов услышал четкий голос комкора. Подумал; «значит, не спит, ждет моего звонка.».
   Артамонов до часа ночи должен был захватить мост и доложить. Фактически приказ был выполнен вовремя, но  Федор Владимирович, понимая важность объекта, решил доложить лишь после того, как сам лично убедится в захвате и исправности моста.
-Стою на мосту!
-Сколько на ваших?
-Час тридцать
-То-то, хорошо, что опоздание малое. Продолжайте выполнять задачу. Мост охранять.
   На рассвете нежинцы увидели на высоких зданиях красные флаги, на улицах-своих освободителей.
   У гвардейцев тоже был праздник, причем двойной: освобожден город и бригада получила наименование Нежинской.    Артамонов стал полковником и награжден вторым орденом Красного Знамени.




19.Форсирование Днепра

 Темной безлунной ночью 23 сентября 1943 года бригада подошла к песчаному, поросшему ивняком берегу. Одни  остались слушать тихий плеск небольших волн о берег, другие спустились к воде и пытались сквозь легкую сероватую дымку рассмотреть тот берег, на котором засели враги.
       Командный пункт гвардии полковник выбрал южнее  взорванного моста в промоине, почти у самой воды, откуда днем хорошо просматривался крутой правый берег.
-Вот что, Давид Маркович, -подошел он к командиру батальона мотострелков Кошевому,- хотя по приказу комкора первыми будут форсировать Днепр бригады Баринова и Максимого, а мы во втором эшелоне,  ждать не можем. Вы жили на Днепре, лучше меня знаете его   буйство и быстроту течения... Поэтому я дал команду  собирать подручные средства. Рыбачьи лодки, бревна, ворота от сараев и двери от амбаров, порожние бочки, все, что может плавать. У нас  в инженерно-минной роте всего пять надувных лодок, а корпусные средства переправы еще на Десне. Построй батальон. Мне надо тридцать отважных  комсомольцев-добровольцев.
       Когда Кошевой построил батальон и объявил задачу, из строя вышло 52  добровольца.
-Сколько?-спросил Артамонов.
- Пятьдесят два....
-Мне надо  тридцать по десять человек на 3 лодки!
    Снова команда Кошевого и снова  выходят все те же 52.
-Вот герои, вот молодцы,- сказал комбриг и с этими словами  сам за руку  вывел из строя 30 гвардейцев
-Кого командирами рекомендуете?
Кошевой заранее обдумал, кого послать:
- Командиром десанта рекомендую гвардии младшего лейтенанта Целака. Он же будет командовать второй лодкой. Старшим на первую лодку-парторга роты, на третью- гвардии старшего сержанта Гаранина
-Ну, хорошо, пусть будет так. Готовьте их к следующей ночи.
      Наступила ночь. Густой туман  покрыл белой пеленой русло реки, скрыл на время наступающих и обороняющихся. Установилась фронтовая тишина, лишь одиночные пушечные выстрелы напоминали о войне.
    Перед рассветом добровольцев посадили на  три лодки. Комбриг лично напутствовал их до тех пор, пока у него из-под  ног не исчезло дно.
    С мели он долго смотрел туда, где в тумане скрылись десантники.
    Минуты ожидания тянулись долго. Прошло более получаса. Слегка потянул слабый ветерок. Туман постепенно стал подниматься, сквозь него  еле заметно пробивались золотистые лучи восходящего солнца.
   Гитлеровцы засекли надувные лодки. Началась пальба. От мин и снарядов, рвавшихся в воде, застонал и заревел могучий Днепр.
       Там, где плыли лодки, вверх на разную высоту поднимались водяные султаны, обдавая брызгами и осколками смельчаков. Управлять лодками становилось труднее. Еле успевали откачивать воду. В дело были пущены котелки.
      Один снаряд разорвался  рядом с лодкой Целака, и она снова наполнилась водой.
     Немного оставалось до берега,  но туман рассеялся и лодки стало видно, как на ладони. Немцы усилили прицельный огонь. Лодка парторга затонула. Часть гвардейцев ушли на дно вместе с лодкой, остальные вплавь направлялись к берегу, но быстрое течение прибило их к ледорезным столбам.
       Другая лодка  Гаранина, пробитая в нескольких местах была брошена. Десантники доплыли до взорванного быка  почти у самого правого берега и удобно устроились на упавшей в воду ферме. Оттуда они наблюдали за лодкой командира и поддерживали его огнем из автоматов.
    Михаил  Целак сам сидел за рулем, пристроенным  саперами из сломанного весла. Его лодка при помощи быстрого течения  легко уходила из вилки артиллерийского огня. Немцы думали: вот-вот попадут в нее снарядом, но Михаил Михайлович умело маневрировал. Он должен был пристать к берегу в полу километре выше взорванного моста, а фактически бурные воды Днепра унесли его к самому мосту, где фашисты имели хорошо оборудованные окопы и пулеметные  точки, поэтому замысел комбрига сводился к нулю. Об этом комбриг  доложил комкору.
     Корчагин  немного подумал и сказал Артамонову
-Если вернуть  людей назад трудно, то пусть цепляются за мост и ледорезные столбы, привлекают побольше  к этому месту немцев, а вы перебрасывайте свои подразделения к Старо-Глыбову. Для поддержки оставьте у моста пушку и миномет, создайте видимость, что форсирование Днепра намечается именно тут.
    Так десантники на  трое суток остались бельмом на глазах у фашистского командования. Немцы на самом деле думали, что наше командование окончательно решило брать водную преграду у моста, где к берегу свободно можно подъехать на любом виде транспорта.
       Тем временем гвардейцы тащили по непролазному песку к новому месту переправы подручные средства и на вторую ночь почти на километровом участке, где немцы их не ожидали, гвардейцы на рыбачьих и десантных лодках, на плотах, бочках, на дверях, воротах и бревнах преодолели бурный Славутич.
      Фашисты обнаружили свою ошибку, но поздно.
      Мотострелковые батальоны Москвина и  Данилина 26-й мехбригады и подразделения бригады Артамонова выбрались на крутой  песчаный правый берег Днепра, захватили плацдарм.
        Вместе со 2-м батальоном Артамонов на плоту перебрался на правый берег Днепра и  из окопа через стереотрубу следил за ходом боя, за расширением плацдарма.
       По его команде туда, где немцы оказывали сопротивление, летели снаряды и мины. За два дня бригада Артамонова  заняла три населенных пункта и завязала бои за крупный пункт Горностайполь. До середины октября бригада стойко держала отведенный ей участок  Горностайпольского плацдарма.
    17 октября  1943 года был опубликован  Указ о присвоении звания Героев Советского Союза 306 отважным чудо-богатырям 60-й армии. В их числе была фамилия гвардии полковника Артамонова.
    В наградном листе  написано : «... 26.09.1943 г. (бригада) форсировала Днепр в районе с. Домантово, закрепилась на противоположном берегу,   отразила ряд контратак противника и создала условия для переправы основных сил корпуса...»
       В том Указе были названы еще двое из 25-й гвардейской мехбригады-гвардии младший лейтенант М.М.Целак и гвардии старший сержант Е.И. Комбаров.
      До наступления на Киев в конце октября того же года Артамонов с другими награжденными был вызван в Москву.
      Орден Ленина и Золотую Звезду вручал сам Всесоюзный староста М.И. Калинин.
       Когда он поздравлял  Артамонова, то задержал его руку в своей....
-Подождите-ка, батенька, где-то я вас видел? Сейчас вспомню... Не были ли вы ходоком из Сибири?
       Артамонов смутился, покраснел как рак.
-Знаю,-продолжал  М.И. Калинин,-что вы тогда с товарищами все же организовали новое хозяйство и руководили им, надо сказать, неплохо. Теперь нам надо быстрее изгнать и уничтожить супостата и снова налаживать жизнь.
      Наступал 1944 год, год изгнания фашистских оккупантов из нашей страны и начала освобождения Европы от коричневой чумы.
      7-й Гвардейский Нежинский  механизированный корпус был включен в резерв Верховного Главнокомандующего  и сосредоточился в районе Нежина.
 С февраля начали прибывать маршевые роты, началось комплектование поредевших подразделений. А с мая роты и батальоны приступили  к сколачиванию. 
      Артамонов день и ночь учил  гвардейцев воинскому мастерству, готовил их к грядущим боям.
        После этого в бригаде произошли два события.
     Первое радостное: 6 июля бригаде вручили гвардейское знамя.
     Другое событие-трагическое.
      В воскресенье 9 июля день был жаркий.
   Комбриг, завершив все   дневные дела, вместе с начальником оперативного отдела штаба корпуса гвардии майором Удовицким, закончившим проверять боевую подготовку, сел на « виллис» и уехал к  реке.
      В лагере в это время по распорядку дня провели вечернюю проверку . Умолкли песни. Время подходило к отбою, и тут в штабной шалаш влетел дежурный по бригаде гвардии старший лейтенант И. Сатановский и еле выдавил из себя страшную весть:
-Комбриг в Десне утонул....
      Сразу же была объявлена тревога, отобрали лучших пловцов и на автомашинах привезли  к тому  месту, где капризная вода поглотила комбрига....
        Вот и не стало комбрига Артамонова.
      Его любили все, за высокие командирские качества, стойкость и непомерную храбрость, которая покоряла солдатские души. Они шли за ним в огонь и воду, открыто смотрели смерти в глаза, проявляли умение и сноровку, сообразительность, рискованной дерзостью в атаке ошеломляли  врага и добивались победы.
      После войны в Куликовке Черниговской области Герою Советского Союза гвардии полковнику Федору Владимировичу Артамонову был установлен  мраморный памятник.
      А когда ветераны бригады собираются в Нежине, они непременно приезжают к могиле бывшего комбрига и кладут живые цветы на мраморный пьедестал.

        Слово о комбате

20.Доброволец Василий Петрашко

 Лето  сорок  четвертого года ознаменовалось большими успехами на фронтах Отечественной войны.
       Каждый день десятки городов и сотни деревень возвращались в родную семью Советского  союза.
          Был освобожден и многострадальный Минск.
 У моста через Свислочь, на Ленинском проспекте и примыкающих к нему улицах минометчики нашей бригады при помощи рычагов из стальных труб скатывали с дороги каменные глыбы.
    Их командир батальона гвардии капитан Василий Петрашко, сидя на одной из таких глыб,  осматривал   Минск.
    Грустно было  смотреть на развалины и пепелища города.
    Вместо когда-то красивых  жилых домов и служебных зданий вдоль улиц громоздились полуразрушенные каменные стены, проемы окон  в этих стенах зияли, как бойницы в бастионах, черными столбами торчали над развалинами обгоревшие трубы и уцелевшие, обшитые железом круглые печи.
    Среди этого хаоса копошились женщины и  малые дети. Ветхие лохмотья не могли скрыть обтянутые кожей ребра детишек. Маленькими ручонками ребятишки извлекали из мусора обгоревшие игрушки.
     В июне  сорок первого Василий Авксентьевич Петрашко перешел на 3-й курс юридического факультета. За два дня до начала войны он поехал в свою деревню навестить мать. Она рано овдовела и одна воспитывала четырех сыновей. Василий был самый младший и, как говорится, самый любимый. Вся тяжесть по воспитанию лежала на плечах неграмотной женщины. Когда они выросли, нагрянула другая беда. В финскую кампанию погиб старший сын Михаил. А в июне сорок первого пришла война прямо   в их дом. Наступило лихолетье...
      На второй день войны Василий возвратился в Минск. В райвоенкомате, где первым делом побывал студент, собралась большая толпа двадцатилетних парней и девчат, требовавших отправки на фронт.      
     Но фронт сам подошел вплотную к столице Белоруссии. В городе творилась неразбериха. Вражьи самолеты почти беспрерывно бомбили. Город был объят пламенем.  Рушилось все.
     От горьких воспоминаний оторвал Василия Михаил Андреев. Подошел, приобнял и пропел шуточную песенку:
-Что ты, Вася, приуныл, голову повесил...
-Ничего я не приуныл и голову не вешал,-Петрашко спустился с валуна ,- я ведь, ребята отсюда практически начинал воевать.
-А я здесь, в Белоруссии партизанил,-сказал Михаил Иванович.
-Где именно?
-В основном в Ушачи, на Витебщине.
-И Бешенковичи знаете?
-А как же. Много раз там на автодорогах  мины ставил. Несколько автомашин и фрицев подорвал, даже два танка вывел из строя.
-Так это мой район. Я там в 1939 году окончил десятилетку, а родился в деревне Люлюки
-Знаю ту деревню. Вообще не деревню, место, где она стояла....
-Вот ведь, что. Мы с тобой, можно сказать, земляки.
       О многом еще могли поговорить фронтовики, но время военное, не до этого было.
      Я передал комбату приказание комбрига. А приказано  было к 14.00 одной ротой 82-миллиметровых минометов занять оборону в пяти километрах западнее Минска. Туда пробиралось лесом подразделение гитлеровцев, вырвавшихся из «котла».
      Солнце перевалило за полдень. Короткие тени от стройных берез чуть смягчали жару. Перед теми деревьями на самой опушке рощи командир роты гвардии старший лейтенант А.Кайдалов со своими орлами оборудовал огневые позиции. С НП  роты проглядывался обширный сектор, удобный для обстрела шоссейной дороги и небольшой рощи, откуда ожидалось появление блуждающей группы недобитых головорезов.
    Петрашко по характеру не из тех, кто отсиживался в блиндажах. Он с первых дней пребывания   на фронте, сперва будучи взводным, потом-ротным, постоянно находился на огневых позициях и руководил своими подчиненными, следил за падением мин и наносил место их падения на карту стрельбы, корректировал огонь наводчиков. Когда враг сильно наседал и расчеты редели от потерь, он часто сам становился за наводчика и меткой стрельбой остужал пыл гитлеровских вояк.
        Еще в  сорок втором под Новосокольниками командир батальона майор Коробов распознал боевые качества высокого и сообразительного взводного командира, присланного в его батальон прямо с учебной скамьи военного училища.
      И на этот раз Петрашко не остался  в городе, захватив с собой фельдшера. На газике, приспособленном под санитарную машину, гвардии капитан примчался на огневые позиции. Кайдалов по-уставному доложил командиру обстановку.
-Значить все вопросы решены, волгарь?
       Кайдалов родился на Волге, вблизи Казани. Ротный всегда смущался при таком обращении комбата. Комбат не обращая внимания на смущение ротного командира, стал через бинокль  обозревать сектор обстрела. По выражению лица комбата Кайдалов понял, что тот доволен, выбранной им позицией.
-Тут все хорошо, пойдем посмотрим, как вы расположили минометы.      
          Широкими шагами длинноногий комбат шел по опушке леса. А  за ним чуть не трусцой семенили ротный и постоянный спутник комбата вестовой гвардии сержант А.Чайка. Кубанский казак под стать своему командиру - высокий, стройный, с большим чубом, торчащим из-под пилотки, надетой набекрень.
      Первая минометная точка была расположена у ракитного куста, мины могли лететь, не цепляясь за кусты. В то же время зелень маскировала пламя выстрела.
    Подошли к другому миномету, расчет которого состоял целиком из кубанских казаков, земляков Чайки. Наводчик, гвардии сержант И.Рябик, заряжающий гвардии рядовой Н.Чуприн. С этим расчетом даже комбат здоровался по-казацки:
-Здорово, станица!
Казачки дружно приветствовали комбата.
      Миномет был установлен в неглубокой воронке. Из леса к нему прорыли траншею, так что от пуль и осколков расчет надежно защищен. Тут же были оборудованы ячейки для стрельбы из карабинов и автоматов.
-Молодцы, станичники, -поблагодарил их Петрашко.
Тут и Чайка внес свою реплику
-Выселковцы не подведут.
      Вводный гвардии лейтенант И.   Веретелка оказался на высоте. Иван Егорович был земляком и по сути дела воспитанником Петрашко. В боях за Великие Луки Веретелка во взводе Петрашко был командиром расчета. А когда Коробов перевел Петрашко своим заместителем, Веретелка был назначен вводным командиром и аттестован на среднего командира.
   Другой взвод гвардии лейтенанта И.Хары установил минометы в нагорной канаве с тройным сектором стрельбы. Один миномет командир расчета гвардии сержант А. Певнев оборудовал для круговой стрельбы.
-Днем все видно, а вот ночью гитлеровцы могут обойти нас западнее рощи,-высказал опасения Хара.
-Там стоят наши два танка и взвод автоматчиков.  Но я думаю, дотемна выгонят из леса немцев,-сказал ротный, - связь с танкистами наладил?
-Эту миссию выполняет гвардии старший сержант В. Кристаль..
      Петрашко задумался и тихо, как будто для себя, стал высказывать свои соображения.
-Еще точно комбриг не знает, какими силами немцы располагают. Известно только, что у них тяжелого оружия и танков нет
   Говоря эти слова Петрашко не сводил глаз с дороги, откуда приближалась в вихре пыли то ли машина, то ли броневичок
-Наверное, кто-то из наших мчится.
     Вскоре к минометчикам подкатил броневик БА-64, из башни высунулась  голова гвардии майора С.Путина, разведчика бригады.
    Когда пыль улеглась, Петрашко и Кайдалов подошли к броневичку.
-Стережете,  самоварники?-поднимаясь в башне, с легкой иронией спросил разведчик.
-Караулим, только не знамо кого, благодаря хорошей разведслужбе,-съязвил и  комбат.
-Ну уж, это слишком. Вот в Колодишах сегодня утром было нападение на пятую роту гвардии капитана Сибирко. Нападение отбили, но троих потеряли.
-Не везет Семену Андреевичу.
-Почему  не везет? Ведь он не только отбил нападение, но и вместе с автоматчиками гоняет по лесу фрицев. Смотрите в оба.  Они могут из леса выскочить на вас. Есть мнение командования, что эта блуждающая группа состоит из эсэсовцев и предателей. Они боятся возмездия и поэтому в плен не сдаются. А нам желательно  их брать живыми. С тем, чтобы судить там, где они зверствовали.
-Мнение, конечно, хорошее, только как можно волка поймать голыми руками? Он их откусит. Уж лучше не подпускать  их близко, а как только появятся, тут же и прихлопнуть. Нечего с такой тварью возиться. Правильно я думаю?
-Нет, не правильно. Народ должен своими глазами видеть, что их истязатели пойманы, осуждены при их участии и казнены.
-А еще мы будем ловить, судить и казнить тех, кто заварил эту кашу. Гитлера и его камарилью. Поймаем там, в их логове. Посадим в железные клетки и будем возить по всему миру, показывать народу лютых зверей в облике человека.
-Ладно, оставим спор. Убъем-хорошо, а поймаем -еще лучше. Вы скажите, почему не везет  то Семену Андреевичу?
-А вы этого не знаете?
-Скорее всего не знаю. Я ведь к вам пришел, когда бригада находилась в Резерве Верховного Главнокомандующего, поэтому многого не знаю из истории бригады.
-Тогда слушайте. Он был комбатом. Командовал  вторым мотострелковым батальоном. И надо сказать, командовал неплохо. Сам он по натуре отчаянный, сибиряк! Беспредельно смелый и  храбрый командир. Батальон под его командованием отличился при освобождении Нежина, во время форсирования Лесны и Днепра. Проявлял Сибирко чудеса храбрости  и на Горностайпольском  плацдарме. Его подвиги отмечены высокими государственными наградами. А вот на одном деле погорел, как швед под Полтавой.
-На чем же он сгорел?
-Да...,- Петрашко даже поморщился. Его крупные красивые черты лица сморщились в брезгливую гримасу.-Это было в ноябре  сорок третьего года или в начале декабря. Нас тогда вывели с плацдарма для пополнения. Вы же знаете, что летом сорок третьего года мы прошли с боями, с ожесточенными сражениями полторы тысячи километров. В строю нас осталось очень мало. Около ста активных штыков. Стояли мы тогда в деревне Иващевка Седневского района. Это на Черниговщине. Там, где остановился комбат-два, хозяином дома был  лет тридцати упитанный мужчина. Как гусь, откормленный к рождеству. Как то при разговоре Сибирко возьми да и спроси этого гуся почему он не в армии  и не в партизанах. Тот ему ответил, а зачем мне это нужно? Есть армия, пусть и воюет. А партизанские трясины только для дураков и годятся. Вот  Сеня и  взбеленился. Тот ему еще что-то сказал и тогда Сибирко...
      В это время за рощей поднялась стрельба. Затрещал пулемет, заговорили автоматы. Петрашко дал команду
-Приготовиться к бою!
      Путин вылез из броневика, стал на капот и пытался через бинокль рассмотреть, что там за стрельба, но деревья мешали.
   «Кабы на дерево», подумал Путин. Опустил бинокль, повернулся к Петрашко.
     А тот уже стоял у высокой березы, слушая, что ему сообщал гвардии сержант  Чайка, залезший  на  самую макушку дерева.
     «И когда он сумел туда забраться?», подумал майор, «и бинокль командира у него».
       Путин спрыгнул на землю, подошел к Петрашко и стал тоже  слушать сообщение Чайки.
    «Настоящая чайка», снова подумал майор,  «вот она гвардия, ведь надо куда забрался».
-Около двадцати человек бегут к роще, останавливаются, оборачиваются  назад и стреляют!- докладывал Чайка.
-В кого стреляют?
-Не видно..
-Сколько шагов до рощи?
-Шагов пятьсот , не больше...
-Но бегут-то немцы или...
-Не пойму.
-Как они стреляют?
-Автоматы прижимают к животу. Немцы!
-Кайдалов! Подготовьте данные для стрельбы. Два километра осталось до них, готовьте на полтора. Кто самый меткий минометчик? Наверное, Николай Чуприн. Ведь он получил награду за самую меткую стрельбу на учениях.
-Так точно, он,-ответил Кайдалов
-Пусть одну бросит на полтора! Чайка, смотрите, где упадет!
-Сто шагов недолет. Фрицы остановились и озираются кругом.,-передавал с березы гвардии сержант.-Побежали в сторону поля,-продолжал передавать Чайка.-Из леса выбежало несколько человек в гражданской одежде, и … с ними наши славяне.
-Какие еще славяне?
-Да наши гвардейцы. Мы так друг друга называем.
-Кайдалов! Залп из всех минометов. Сто дальше, двадцать влево!-скомандовал комбат.
-Падают. Танки в их сторону идут с автоматчиками на борту.
-Прекратить  огонь! -громко крикнул Петрашко.-Что там, Чайка?
-Танки остановились. Несколько фрицев лежат, остальные подняли руки вверх.
-Все ясно, я поеду туда, -сказал Путин.-Да, чуть не забыл спросить, что тогда  Сибирко сделал?
-Смазал по физиономии, и так славно смазал, что тот еле поднялся.
-Ну и что?
-Такие люди знают куда обращаться. В политотдел... И закрутилось колесо. Дошло до комкора, а тот приказ: снизить в должности. Даже Артамонов не смог отстоять.
-Все, кончено. Десантники и вышедшие из леса соединились, обезоруживают немцев, строют колонну. Из леса тоже вывели несколько человек в мышастых френчах,-веселым голосом сверху передавал Чайка.-К ним броневик подкатил.
-Слезай!
  Чайка, как белка, быстро  спустился на землю, отряхнул с гимнастерки и брюк бересту, передал бинокль командиру, повесил на плечо автомат и устремил свои ясные очи на командира, мол всегда готов выполнить любое его приказание.
-Молодец, Лешка! Иди готовь  машину, поедем в город. День на исходе. Вам, товарищ Кайдалов, придется ночь здесь провести. Смотрите в оба, выставьте секреты и у каждого миномета-пост. Ясно?
-Так точно. Понял вас. Будем охранять дорогу.... на запад.
-Узнаю у комбрига обстановку. На ночь пришлю Батракова.
       На второй день снова минометчики с самого утра начали скатывать глыбы с проезжей части улицы.
       Мимо этих глыб шли войска: пехота и артиллерия, видимо, резерв фронта подтягивался ближе к передовым позициям.
      За пехотинцами тянулись  вереницы гражданского населения, в основном женщин и малых детей со своим скарбом и домашними животными. Они возвращались к своим очагам, брошенным в злосчастном сорок первом.
      Василий Авксентьевич запомнил те страшные дни июня сорок первого года. Он помнил, как на третий день начала войны его у моста Свислочь чуть не пришибло кирпичом во время бомбежки. Что тогда творилось! Уму непостижимо. Вражеские самолеты с черными крестами на фюзеляжах, как стая стервятников, терзали своих жертв. Грохот от разрывов бомб, гул множества авиационных моторов перемешивались с истерическим, надрывающем душу женским плачем, стонами и криками о помощи раненых людей. Только тогда, когда выбрались из города в лес,  проходил страх. В людях стало зарождаться новое чувство - злобы и ненависти к фашистским варварам.
      Четвертый день райвоенком вел своих допризывников в людском потоке, уходящим от войны на восток. Только в Витебске райвоенком сдал своих подопечных. Часть из них, в основном бывших студентов, направили в военное училище.  Вот Петрашко  и не миновал  училища.
… От горьких воспоминаний Петрашко оторвал треск мотоцикла. Подъехал офицер связи штаба бригады гвардии лейтенант В.Бутылкин.
-Эй, комбат, идите распишитесь! Приказ комбрига.
-Володя, что там нового?
-Из приказа узнаете. Я спешу. Мне еще надо найти Пятого.
-Артиллеристы работают  за мостом на углу улицы имени М.Горького.
    И мотоцикл помчался в сторону моста.



21.Бои на Прусской земле

 Колонны мех корпуса в ночной прохладе звездной ночи миновали Молодечно. Их путь лежал на Вильнюс-Каунас. Передовые части Черняховского уже штурмовали укрепленные рубежи на границе Пруссии.
     В голове колонны минометчиков ехал Петрашко все на той же полусанитарной машине.
   Позади  осталась его родная Белоруссия, празднующая свое освобождение.
        Из леса и землянок, оставшиеся в живых люди торопились к своим  разграбленным селам, деревням и к.... пепелищам. Это обычно, что фашисты оставляли при отступлении.
         На второй день марша погода испортилась. Небо сплошь заволокло серыми и серо бурыми облаками. Беспрерывно лил дождь.      
      Заполнил водой рытвины и воронки на дорогах. Темп движения колонн замедлялся. Комбриг на «виллисе» подъезжал в голову колонны и требовал соблюдать график движения.
     Впереди слышался гул боя.
     По обочинам дороги и в поле валялись труппы завоевателей, стояли разбитые автомашины, бронетранспортеры, сожженные танки и самоходные установки. Валялись оторванные крылья и фюзеляжи самолетов. Это следы вчерашнего боя.
      Наша бригада шла во втором эшелоне.
        Но генерал Черняховский мог в любую минуту бросить мех корпус в бой.
    Канонада все слышней и слышней, даже пулеметная трель слабым треском доносилась до нас.
     Передовые части заняли города Шталлупенен и Гольдап.
      Противник перед Гумбиненом и южнее Гольдапа свежими силами оказывал упорное сопротивление, неоднократно переходил в контратаки.
    Продвижение вперед приостановилось. Было приказано занять  оборону.
      Минбат и другие подразделения бригады приступили к оборудованию позиций западнее Шталлупенена. Петрашко сам намечал огневые точки. Он шагал по непролазной грязи вдоль водного рубежа и указывал офицерам, где ставить минометы. На больших его сапогах тащились пудовые шматки грязи.
     «Чертова местность», ругались гвардейцы. Действительно, где не копнешь-вода. 82-миллиметровые минометы легко установили, а вот со 120-миллиметровыми пришлось попотеть. Машины не шли по грязи, и от дороги минометчики под команду «взяли» на себе доставляли их на огневые позиции.
     Когда установили минометы, Петрашко присел на тележку, достал подаренный Ниной расшитый разными узорами кисет с бахромой на углах, свернул цигарку и крепко затянулся.
     В клубе сизого дыма ему представлялось улыбающееся лицо той девушки, которую месяц назад назвал своей женой.
        Но тут перед ним предстал старший адъютант, его начальник штаба гвардии капитан Н. Миченко и красивая картинка исчезла. Он принес приказ комбрига, в котором   одна рота тяжелых минометов гвардии старшего лейтенанта Н.Данилина  вместе с артдивизионом и 2-м танковым полком  должна быть переброшена в район Гольдапа для оказания помощи Тацинскому корпусу.
      Снова минометчики тащили на себе 120-миллиметровые минометы и пудовые мины к ним.
       Враг южнее  Гольпада наседал. Гитлеровцы не жалели ни людей, ни техники. Они во что бы то ни стало стремились выбить наши войска из Восточной Пруссии и на ее границе задержать наступление Красной Армии.
       Петрашко сам поехал с ротой Данилина. Под  Шталлупененом оставил своего зама П.Батракова.
       Горячие были бои. Минометчики по два комплекта в день расходовали мин. 
      Василий Авксентьевич постоянно находился на НП пехотного командира, оборудованном на колокольне, которую немцы стремились сбить снарядом. Оттуда комбат давал координаты стрельбы Данилину.   
     Глубокой ночью спускались с колокольни и там, внизу, в пристройке и кирхе, сидя на диване, засыпали коротким сном. Чуть свет гитлеровцы возобновляли атаки. Несколько дней мы держали в своих руках город,  потом было приказано отойти за реку. Но дальше немцев не пустили.


22.А еще, моя родная, напиши мне письмецо
Запомнилась  осень сорок четвертого на прусской земле.
     В Пруссии множество озер, рек и ручейков. Частые дожди переполняя их, превращали землю в сплошное месиво.
      И вот в таких условиях гвардейцы ночью укрепляли свои позиции. Трудно было рыть окопы, ходы сообщения. Копнешь-вода. Что делать? Петрашко придумал обкладывать минометы дерном. Одни гвардейцы на пойме        нарезали дерн в виде кирпичей, другие таскали его и укладывали в три-четыре ряда  с трех сторон. Строили окопы  в виде капониров люнетов.
    Петрашко сам помогал солдатам. Он хорошо помнил, как после окончания военного училища принял в   механизированной бригаде  минометный ввод. Тогда ротой  командовал старший лейтенант Новиков.
Боевое крещение принимали под Новосокольниками. Стоял декабрь.     Крепкие морозы сковали землю. Им, минометчикам, также каждый день приходилось отражать по несколько атак, а ночью долбить промерзшую землю. Но тогда был сорок второй год. Еще приходилось обороняться, для  большого наступления, как было под Сталинградом, сил недоставало.
«А зачем сейчас», думал Петрашко, «приказали строить оборону? Вот подморозит, снова пойдем в наступление».
    До Кенигсберга оставалось не более ста тридцати километров. Ежедневно грязные, мокрые солдаты бедствовали. Ни обсушиться, ни обогреться. В мокрых и  грязных шинелях измученные гвардейцы и засыпали.
     На Псковщине же минометчики для каждой роты построили земляные городки под названием «кротовые поселки». Тогда в землянках можно было обогреться, высушить одежду и обувь и даже постирать нижнее белье.
    Как правило, в дождливый день на передовой был полный штиль. Минометчики на свои трубы надевали брезентовые колпаки, сами накрывались плащ-накидками.
       Для того, чтобы быстрее летело время, офицеры травили байки. Рассказывали  разные истории из своей короткой жизни. Ведь каждому из них едва перевалило за двадцать. Женатым был только один комбат. И женился он всего только два месяца назад. Вот его и просили рассказать, как он женился.
      Василий был неплохим рассказчиком. До войны он успел  окончить два курса юридического факультета, а это уже много. Без пяти минут прокурор, как иногда шутили товарищи.
-Многие знают, что мы в мае сорок третьего,-начал свой рассказ Петрашко,-были выведены на пополнение. До этого мы полгода держали в узде фашиста. Ежедневная игра со смертью опостылела, настолько вошла в обиход нашей фронтовой жизни, что на артиллерийские обстрелы  и бомбежки перестали обращать внимание.
    В первые дни боевого крещения было боязно, кланялся каждому прилетевшему снаряду, отворачивался от просвистевшей пули  или осколка, ежеминутно ждал: вот она моя пуля просвистела, вот гудит мой снаряд. Казалось, что бомба, оторвавшаяся от самолета, летит прямо на тебя. А улетели самолеты-встанешь, отряхиваешься и как будто ничего не было, снова смотришь в бинокль в сторону противника. И только в пылу боя, когда немцы идут в атаку, тут уж о смерти не думаешь, а торопишь боевые расчеты, требуешь ускорения темпа стрельбы, мины так и снуют  то в ствол, то оттуда. У меня ребята во взводе хваткие были. Сам постоянно давал наводчику коррективы прибавить или убавить наклон ствола, в какую сторону повернуть. Конечно, смерть была рядом, ближе чем  « четыре шага». Ведь вражеские мины, снаряды да и пули не миновали наших позиций. Выдержали, удержали занятые в декабре сорок второго года рубежи. А как было тяжело первые  полтора месяца.      
       В конце декабря и в первых числах января сзади нас проезд в тыл сокращался до двух километров. Немцы злорадствовали. Бросали листовки: «Капут вам, корчагинские бандиты, вас бросили комиссары, вы остались одни, переходите к нам». На это вранье мы отвечали меткой стрельбой. От каждого минометного залпа гитлеровцы теряли до взвода своих завоевателей. Ведь командиры и комиссары были вместе с солдатами в бою.
      Вася выкладывал свои воспоминания, а там , в столице, Нина читала очередное письмо своего друга
   «Нахожусь, читала она, в Восточной Пруссии. К ней приковано внимание всего мирового человечества. Немцы сильно огрызаются, но им  наступает конец. Близок час, когда будет окончательная победа и разгром врага, наступает час, когда будем добивать зверя в его собственной берлоге, и тогда уж будет такой праздник, которого никогда не видели, и это будет временем начала нашей счастливой жизни...»
-Отвлекся я от основной темы,-продолжал Василий свой амурный рассказ.-Жалко, конечно. Сколько хороших ребят погибло в ту зиму. Вечная память им. Сперва нас  эшелонами перебросили под Россошь, но через некоторое время опять вагоны и станция Турдей, недалеко от города Ефремова.
     Мы через несколько дней пребывания в тылу стряхнули с себя окопную грязь, отмыли пороховую гарь, а вечером, после напряженного обучения вновь прибывших бойцов, надраиваем сапоги, утюжим гимнастерки и бриджи и, свежие как огурчики, идем на танцы.
-Вы что, на танцах женились?-перебил комбата Данилин.
-Нет, дорогой друг, на танцах я только написал первую строку любовного романа.
-А не в ту ли ты влюбился, которая здорово плясала с частушками, вроде такой «Я такого завлеку с револьвером на боку»-опять спросил тот же неугомонный Данилин. Сам маленький, ну  прямо шкет, а ехидный был ротный командир.-Ведь ночи были темные и не разглядишь, кто эти частушки пел.
-Я разглядел. Девушка была в светлом  платье.
-И с пионерским галстуком на шее,-снова съязвил Данилин.
-Точно. С пионерским галстуком. Она прямо после окончания десятилетки работала пионервожатой в районном центре  Турдей. Мы с ней часто танцевали и понравились друг другу. Война войной, а жизнь продолжалась, смерть и любовь уживались даже в такое бедственное время, как война.
        Василию шел тогда двадцать второй год. Он был высокого роста, с крупными, красивыми чертами лица, брови черные, густые, глаза серые большие, волосы ежиком стояли над высоким лбом. Всегда подтянутый, ходил упругой походкой. В батальоне был правофланговым. В старое время таких орлов  зачисляли в кавалергарды. И вояка он был отменный, отважный и стойкий.
      Правда, грудь его тогда ни орден, ни медаль не украшали, в обороне особые подвиги мало кто совершал, да и на награды мы тогда не рассчитывали. Воевали за честь и свободу своей Родины.
     Без медалей и орденов полюбила его Нина своей чистой первой любовью. Она была в то время как нежный лепесток расцветающей розы.
       Василий, приглашая на танец, нежно брал ее за мягкие, почти еще детские руки, боялся повредить этот цветок, выросший в небольшом русском городишке Тульской области.
 Нина была женственна, стройна и грациозна. И в меру кокетлива. Красивая, веселая, жизнерадостная, она имела большой успех среди кавалеров, как гражданских, так и военных.
    Но выбрала по своему вкусу Василия и все танцы предпочитала кружить с ним. Он ей с первого вальса понравился.
      И уже ночью, когда набежали грезы, она сказала себе «это он -мой суженый».
    О нем она тайно  мечтала и на танцах ждала пылких слов от своего кавалера, но он каждый раз краснея уходил от объяснений, прятал свои чувства, откладывал их до удобного случая, а его все не было.
       Шла война. Немцы готовились к реваншу за Сталинград. Каждый вечер, как только угаснет  день, немецкие самолеты через фронт летали с запада на восток. Тяжело груженные бомбами, они нудно гудели, кому-то несли смерть. Кто будет погребён под обломками дома? В чью семью вихрем ворвется горе? Никто не знал, что завтра будет.
      В июне еще не знало  и наше командование, где враг готовит удар. Это было видно по нашему корпусу. За два месяца нас перебрасывали три раза. И здесь только неделю побыли, как снова на колесы. Василий только успел дать Нине   адрес своей полевой почты.
   На танцы прибежал посыльный Чайка. Их, кубанских казаков, только неделю назад зачислили в роту Петрашко. Одно слово «тревога» нарушила веселье. И Василий на бланке « боевое донесение» сунул в руку Нине свой адрес.
-Пиши, Нина! Я буду отвечать,- крикнул и  бегом помчался в батальон.
    Что было потом? Скрежет танков, грохот разрывов снарядов и бомб, вой пикирующих бомбардировщиков, пламя над Понырями и Прохоровкой....
-Товарищ комбат, о чем задумались? Так ведь и не рассказали, как женились..,- спросил волжанин.
-Ах, да! Как женились? Больше года переписывались, писали три письма в неделю. В письмах и объяснились о самом важном. Ждали конца войны. Но вот, когда освободили мой родной район, мне в конце июня дали десятидневный отпуск. Я взял с собой москвича гвардии сержанта Виктора Грачева. В Москве встретились с Ниной: она поступила в юридический институт. Студенткой, еще лучше расцвела. У Виктора мы и свадьбу справили. А теперь я продолжаю писать донесения с фронта. Она отвечает мне с тыла. Так что, ребята, у меня тыл укрепился. На родине моя старушка мать была рада встрече. Трудно рассказать, сколько ей пришлось хлебнуть лиха при новом «порядке» в нашей Белоруссии.
       Поздно вечером дождь прекратился. Кончились и байки. Комбата вызвали в штаб бригады. На полуторке Петрашко только к полуночи прибыл в штаб. Он находился в то время в фольварке западнее Эйдкунена.
        Начальник артиллерии бригады гвардии майор Г. Барабанов работал над картой. Вошедшему Петрашко махнул рукой: «Садитесь», а сам продолжал  что-то колдовать на маленьком столике. То на карту посмотрит, то перебирает какие-то бумажки и на отдельном листке записывает цифры столбиком.
Прервав свои  занятия, сообщил
-Завтра приезжает новый командующий... Будет осматривать боевые позиции. Генерал Корчагин приказал бригаду сосредоточить западнее Шталлупенена, охватывая шоссейную и железную дороги Гумбинен- Шталлупенен. Минбат занимает оборону за первым мотострелковым батальоном. -Гвардии майор карандашом указал, где должны быть установлены тяжелые и  батальонные минометы.-Надо к десяти ноль-ноль завтра перебросить роту Данилина вот сюда....-Карандаш Барабанова начертил минометный знак у насыпи железной дороги.-Отметьте на своей карте. Идите, капитан, выполняйте. В десять жду звонка.
 Вернувшись в батальон, Петрашко отдал все распоряжения по выполнению приказа комбрига. Надо было поспешать: утром намечался митинг по случаю праздника. Третий год Праздник Октября минометчики справляли в окопах, под грохот орудий. В таких условиях приходилось им защищать революцию.
     Перед самым рассветом Василий выбрал минуту, написал и отправил в Москву Нине праздничное поздравление. Закончил его словами: "Надеюсь, следующую годовщину Октября будем праздновать вместе..."
     После митинга Петрашко обошел  свои позиции. А когда подъехала третья рота, сам повел ротного и взводных командиров к тому месту, где  утром облюбовал местечко для огневых позиций 120-миллиметровых пулеметов.
-Вот здесь располагайте взвод Кариева,- показал рукой на неглубокую впадину.-Выройте щели, палатки углубите на метр, грунт позволяет.
    Затем с остальными офицерами пошел через железнодорожное полотно и там тоже в лощине приказал разместить взвод Бурлакова. А закончив с расстановкой минометов, Петрашко широким шагом пошел на свой НП, откуда позвонил своему начальнику тыла В.Годуну:
-Как с праздничным обедом?
-Все готово, как докладывал
-Пора людей кормить! Везите кухню прямо на позиции.
-Есть на  позиции.
    А через полчаса он уже на позициях. Порадовался: минометчики установили минометы, осталось закончить копку щелей и оборудовать склад для мин.
 Вскоре Годун приехал. Комбат распорядился кормить прямо у кухни. Сам он присел на дышло походной кухни, и повар налил ему из общего котла почти полный котелок картофельного супа с бараниной.
-А что на второе?-спросил Петрашко повара.
-Каша гречневая с мясом!
-И положенные наркомовские сто граммов,-подсказал Ваня Годун.
  Хорошее было настроение. Обед заканчивался. И тут, откуда-то прилетел снаряд, бухнулся в землю в ста метрах от кухни и не.... взорвался.
 По команде комбата все легли на землю. Ждали, вот-вот грохнет. Минут пять лежали, как говорится, не дыша, а он все не взрывался. Потом кто-то крикнул:
-Да это наверное болванка?
 Ближе всех лежал к снаряду земляк комбата гвардии лейтенант Веретелка. Иван  Егорыч подполз к месту падения снаряда. Из земли выглядывала тыльная часть снаряда. Лейтенант потрогал его рукой, вернее пальцем. Холодный. Стал внимательнее его разглядывать: глядел-глядел, потом с улыбочкой:
-Эх! Была не была!
Подошел к снаряду и вытащил его из земли.
Это была болванка. Все вскочили на  ноги и давай качать  лейтенанта.
   Дотемна минометчики ждали гостей, но командарм не приехал.
     Окопная жизнь бригады, да и не только бригады, а и всего корпуса, кончилась неожиданно. В декабре они оказались в Германии. Как говорят, на направлении главного удара. Вместо окопного сидения-жестокие бои.
      В Москву Нине шли короткие, но содержательные письма.: «...Беспрерывно находимся в боях. Тяжело, Нина.» Или еще  «донесение»: «...вышел из таких боев, с которыми  еще не приходилось сталкиваться».
      А через несколько дней пришло в Москву более подробное письмо: «...На мою долю выпала такая ответственная задача, которая не выпадала за всю войну, а именно: в первый раз в истории войны наш род войск совершал глубокий рейд в тыл противника. Приходилось идти, занимать деревню, идти дальше, а прежнюю деревню занимали немцы. Таким образом, кругом везде были немцы, которые дрались, как звери.
12.02.45г.   в глубоком прорыве в ночное время ко мне вплотную подошли до 600 немцев и 6 самоходных орудий. Начали бить так, что спасу нет, но мои люди дрались сильнее и ни одному немцу не удалось уйти живым. Посмотрев утром на последствия боя, я сказал: «Орлы мои, слава вам!» За это весь личный состав представлен к наградам. Отзыв моя часть получила замечательный. На моем пути еще более жестокие бои, но не впервой мне драться, а погибну-так один раз, тогда, Нина, вспоминай обо мне...»
    Письмо-предчувствие. В другом письме от 11 марта он писал Нине, что был легко ранен. Это было последнее его письмо.
      Долго Нина Петровна ждала весточки от своего ненаглядного друга. День и ночь ходила к  почтовому ящику, открывала его, а там-пусто.   
   Слезы катились градом, сердце разрывалось в груди, чувствуя беду. Тем временем ее друг шесть дней бездыханно лежал на берегу реки, в пяти километрах от Рассельвальтца.
    Через месяц томительного ожидания двадцатилетняя вдова получила письмо из далекой Германии.
      Руки дрожали держа треугольник с незнакомым почерком. Сердце не обманешь: чужой почерк-к беде.  Да и не было еще такого случая, чтобы Вася по месяцу не писал ей письма.
          Наконец, как говорят, Нина взяла себя в руки, немного успокоилась и прочитала, что ей написал гвардии старшина В.Кристаль.
«Для нас это невосполнимая утрата, в его лице мы потеряли смелого, умного  и решительного командира, веселого и душевного человека. Мы всегда с вами. Помните, у вас много друзей-боевых друзей вашего мужа.»
   Лет десять назад Нина Петровна, которая хранит все его фронтовые треугольники, писала мне:
«...По ним можно  проследить боевой путь и познать мировозрение человека, его душу, его отношение к Родине, войне, солдатам, которыми он командовал».
       Подмечено верно: он был прямым и открытым, любое дело делал по совести, воевал храбро, подчиненных ценил и уважал. Поэтому и живет в сердцах однополчан память о комбате Василии Петрашко.

Последние версты войны

23. Автоликер
Третий месяц наша механизированная бригада идет по земле врага.      
      Противник еще силен и, понимая, что войны ему не выиграть, в предсмертных судорогах продолжает яростно сопротивляться, желая во чтобы то ни стало хоть на день, хоть на час остановить наступающие советские войска
       В только что освобожденном городе Бауцене, который был конечным пунктом ближайшей задачи бригады, мне с большим трудом удалось усадить комбрига полковника Дудку за стол, чтобы он прочитал, а затем и подписал подготовленное штабом итоговое боевое донесение за период четырехдневных боев.
   Прочитав первую страницу, комбриг облокотился на правую руку и мысленно вернулся к тому историческому утру, каким стало утро 16 апреля.
     16 апреля 1945 года после мощной авиационной и артиллерийской подготовки началась решительная атака войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов одерско-нейсенского оборонительного рубежа. Началась победная Берлинская стратегическая наступательная операция советских войск.  Берлинская операция — заключительное сражение Великой Отечественной войны.
   Он все помнит. Помнит, как бригада совершила двухдневный марш, пройдя в основном ночами  230 километров. Помнит, что она представляла из себя после предшествующих бросков и боев, если из трех мотострелковых батальонов пришлось укомплектовывать до штатной численности только два, ликвидировать отдельную роту противотанковых ружей. А ведь впереди  бои, бои, решающие исход всей войны.
     Кто судит о войне по фильмам застойного периода, тот, вероятно, представляет начало сорок пятого года как неудержимое, беспрепятственное движение наших армий к Берлину.
      Да, все было нацелено на Берлин, все было устремлено к нему.
    Но сказать, что это было неудержимое движение, нельзя. Враг был еще силен, и многие города мы брали в тяжелых боях.
      Потому и полковник Дудка, читая донесение, не спешил поставить свою подпись.
     Он вчитывался, сверял: все ли так изложено для потомков. Он хотел, чтобы в донесении, которое станет историческим документом, была правда. Только правда.
     На войне, как на войне. Успех определяется не только своими возможностями, но и тем, как их тебе позволит применить противник.
      Но в сорок пятом году, который справедливо прозвали годом активных наступательных действий, нам пришлось испытать всякое.
     В Висло-Одерской операции танковые и механизированные войска, ринувшийся в прорыв с Сандомирского плацдарма, уничтожая и блокируя опорные пункты и резервы врага, стремительно продвигались вперед. Иногда проходили до 75 километров в сутки. За несколько дней оторвались от баз снабжения до 500 километров.
 «Вперед!»-кричали мы и не думали о том, что продвигаясь вперед, оставляем не уничтоженными или плененными целые гарнизоны фашистов, а также  лишались  оперативного пополнения топливом и боеприпасами.
      Немцы, пережив шок такого мощного наступления наших армий, искали ответные меры. И нашли.
   Оставшиеся в тылу разрозненные гитлеровские части объединившись в одну мощную группировку, нападали на наши   тыловые подразделения и аэродромы, а в Ченстохове даже стали серьезно  угрожать оперативной группе штаба 1-го Украинского фронта.
      Командующий фронтом, учитывая, что наш корпус шел в арьергарде армий, приказал комкору возвратиться назад к Ченстохову и ликвидировать гитлеровскую группировку.
     Кажется, чего проще. Но, предстоял марш на 75-80 километров, а горючего-нуль.
      Остановились танки, тягочи, автомашины. Ждать, когда привезут бензин и дизтопливо, времени не было. Тем более, что на путях подвоза действовали немцы.
      Надо искать топливо или замену ему.
     Расторопные офицеры тыла бригады гвардии лейтенанты И.Панфилов и А.Александров обнаружили на станции вблизи Ченстохова две железнодорожные цистерны со спиртом.
     Для проверки налили в бак автомашины -  мотор  заработал и машина пошла. Привезли бочку, залили в танк, и он поехал.
      Быстро были собраны все порожние бочки из -под бензина и дизтоплива. Командиры взводов обеспечения подразделений заправили  машины. Бригада тронулась. И были бои, жестокие, неожиданные, когда мы не знали, где фронт, где тыл, кто прикрывает фланг.
   Конечно, главное- выполнение задачи по ликвидации фашистской группировки.  И  задачу мы  в конце концов выполнили.
      Были и курьезные  случаи.  Сначала по солдатскому телеграфу долетела новость : то, что двигало танки и автомашины валило с ног нашего солдата. Поклонники спиртного прозвали это зелье «автоликером».
      А часа через три после сосредоточения в районе  Радомско  уже бригадный врач медслужбы Докучаев доложил комбригу печальную весть: несколько солдат из взвода обеспечения 2-го батальона и артдивизиона доставлены в медсанвзвод с тяжелым опьянением. Трое из них в буквальном смысле сгорели от спирта.
-Какого спирта? Где они его взяли?
Врач полагал, что кто-кто, а комбриг знает, чем заправлялись машины бригады. Но, уточнил.
-Ведь они  пили «автоликер»
-Какой еще автоликер?
-Наши машины и танки были  заправлены спиртом.....
     Была немая сцена. И оргвыводы - сначала вниз, потом  выслушивание оргвыводов сверху. Сия новость   донесения не миновала. И такое бывало. Да за эти четыре дня, начиная с 16 апреля, много чего было. Все помнит комбриг.

24. По земле врага
      Перед наступлением комбриг возвратился из штаба корпуса с полной головой нерешенных задач и большим душевным волнением от того, что никому-то другому, а его бригаде поручено первой идти в прорыв и обеспечить левый фланг корпуса.
   Все темное время той ночи у комбрига было забот невпроворот. Он собрал командный состав, объявил приказ и свое решение.
      А перед началом артиллерийской подготовки Дудка вывел бригаду на исходный рубеж.
   Инженерно-минной роте и разведчикам приказал подготовить подъездные пути к излучине реки, где намечено строительство двух мостов для переправы войск.
     Дудка смотрел на пестреющие буквы донесения, а ему казалось, что со страниц слышаться грохот тысяч орудий, начавших артподготовку, видится расчлененный строй батальонов, введенных в бой, не дожидаясь выхода пехоты соседей на указанный рубеж.
     Да, все это было.
     Более часа продолжалась артиллерийская подготовка. 
    Затем в гул орудийных раскатов влился рокот ураганного ветра:  через головы наступающих пехотинцев на врага обрушились сжигающие все на земле стрелы.  Это произвели залп одновременно несколько дивизионных «катюш».
    Артподготовку завершила штурмовая авиация. Быстрокрылые Илы поливали огнем реактивных снарядов ожившие и недобитые огневые точки, танки и опорные пункты врага.
    Грохот взрывающихся мин и снарядов постепенно удалялся. Артиллеристы перенесли  огонь в глубину вражеской обороны.
     Наши пехотинцы на лодках и плотах устремились к левому берегу реки.
      Налетевший ветер разорвал в клочья дымовую завесу и унес ее в сторону Герлица. Оба берега обнажились, стало видно, как орудовали саперы на строительстве мостов.
 По готовности переправ Дудка отдал команду на движение колонн. Сам поехал к переправе. 
      Колонну танков вел майор Алексеев.
  Следующим шел танк командира роты, красивого, статного офицера, земляка комбрига, ветерана бригады гвардии старшего лейтенанта А. Романа (ныне генерал-майор запаса).
      Затем танк командира взвода, кубанского казака гвардии лейтенанта Н.Воробьева.
       Только вчера комбриг объявил им Указ о присвоении звания Героя Советского Союза. Они вместе с командиром взвода гвардии старшим лейтенантом  Н.Малюгой  и командиром танка гвардии младшим лейтенантои А.Романковым под Бреслау за шесть дней боев прошли в авангарде бригады 130 километров, в ожесточенных сражениях уничтожив более сорока танков и до полка пехоты противника. 
     Малюге и Романкову  звание Героя Советского Союза было присвоено посмертно.
       За танком Воробьева шел  танк с бортовым номером 314, покрывший себя в боях неувядаемой славой. Командовал танком тоже земляк Дудки молодой, смелый, дерзкий в боях гвардии младший лейтенант И.Лисиченко.   Ему Дудка  перед боем вручил орден Ленина.
Это был комсомольский экипаж, гордость бригады. Мастером меткого огня считали в бригаде командира орудия этого танка гвардии старшину Е.Еременко. Высокий темп стрельбы обеспечивал заряжающий, настоящий богатырь, гвардии старший сержант Н.Симонов, свободно бравший одной рукой 85-миллиметровый снаряд. Но самым главным в экипаже все считали механика-водителя гвардии старшину Анатолия Галенкова.
       Комбриг, пропустив первые боевые машины полка, обогнал танки и умчался на «виллисе» вперед. Шум боя постепенно удалялся, только в небе не умолкал рокот авиамоторов.
      Подъехав к пехотинцам, Дудка остановил машину, зашел на наблюдательный пункт стрелкового полка. Обозрев через окуляры стереотрубы панораму боя и понял, что противник, введя в бой свежие силы, сбил наступающих стрелков и они вряд ли пробьются в срок к намеченному рубежу.
   Не в характере Дудки болтаться в хвосте с такой махиной боевой техники и ждать, когда ему пехота преподнесет на блюдечке с голубой каемочкой прорванную оборону.
       Он вырос в героической семье. Отец его Мина Федорович-партизан, подпольщик, активный борец за восстановление Советской власти на  Полтавщине. Сам Лука Минович, когда подошел срок службы, поступил в военное училище. На фронте с первого дня. Во время форсирования Днепра Дудка, уже подполковник, командовал стрелковым полком. Переправился на крутой правый берег бурной реки с первым батальоном и попал под сильный огонь противника. Батальон залег на голом месте, дело шло к полному его истреблению. Тогда Лука Минович проявил свой пылкий характер воина -командира. В голове его созрел план: только вперед-там спасение и победа»
    Взяв у ординарца  автомат, встал во весь рост и зычным голосом скомандовал
-Орлы! Вперед, за мной!
     Одним из первых под ураганным огнем проскочил опасную зону, ворвался в траншею противника, очередью из автомата уничтожил нескольких гитлеровцев.
    Прыгнувшие за ним в траншею солдаты батальона завершили дело. Лука Минович был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
    Оценив  обстановку на НП стрелкового полка, Дудка принял смелое решение развернуть бригаду раньше намеченного рубежа обгона пехоты.
      В первом же бою мотострелки сбили с рубежа оборонявшуюся вражескую пехоту. Путь был открыт.
      Комбриг, зорко наблюдая за ходом боя, торопил своих гвардейцев к захвату переправ через небольшую речушку Вейсер-Шепс. Под прикрытием огня артиллерии и танков гитлеровцы пытались в ночное время оторваться от преследовавших гвардейцев и закрепиться на новом рубеже.
 Наступившую ночь бригада использовала по своему.
    Комбриг пустил вперед небольшие подвижные отряды для захвата переправы, а главные силы построил в колонны и по дороге  направил в лес. Этот узкий участок прорванного фронта вскоре расширился на несколько километров.
     Наступать в лесистой местности днем доставляет много труда, ночью-тем более. Отбивая контратаки и преодолевая упорное сопротивление вражеской пехоты и танков, мотострелковая рота под командованием гвардии старшего лейтенанта  М.Шевелеа, наступавшая в авангарде батальона, медленно продвигались вперед. Ей путь преградили огнем два замаскированных танка. Тогда командир роты приказал расчету бронебойщиков-сибиряку гвардии старшему сержанту И.Абрамову, гвардии рядовым П.Костромитову и К.Касанчулиеву с тремя автоматчиками уничтожить танки врага.
    Бронебойщики и  автоматчики, как заправские охотники, скрытно, ползком по лесной тропе, водоотводной канаве, сквозь кустарники незамеченными подкрались к вражеской засаде. Меткими выстрелами с близкого расстояния Костромитов попал в топливный бак «тигра», который тут же  загорелся. Другой танк выехал из засады. Бронебойщик попал ему в борт, и второй танк загорелся.
Лес светился, как будто в нем устроили праздничную иллюминацию. Трассы свистящих пуль и снарядов разрезали темноту и дугообразно висели над колонной. Многие снаряды пролетали через дорогу и рвались в стороне, изредка попадали на дорогу и выводили машины и водителей из строя.
     Комбриг требовал: воевать умело и разумно бить врага, а свою жизнь сохранить.
 Они пробирались ночью через лес и подошли к взорванным переправам.
     С рассветом инженерно-минная рота под огнем противника начала восстанавливать их.
    Дудка дал команду артиллеристам:занять огневые позиции и уничтожить вражеские батареи.
    Вскоре завязалась артиллерийская дуэль. Противник энергично подбрасывал свежие силы, усиливал огонь и переходил в контратаки на гвардейцев, перебравшихся на ту сторону речушки. К вечеру удалось переправить на западный берег часть танков и занять обширный плацдарм.
      Противник тоже не сидел сложа руки. Он собрал остатки в одну группу и пытался закрыть образовавшуюся брешь в обороне.
    Нам нужен был один сильный рывок, и тогда мы бы вырывались на оперативный простор громить вражеские резервы и новые формирования, которые гитлеровцы спешно сколачивали из последних стариков и несовершеннолетних детей.
     Дудка, уединившись со штабом, думал, как вырваться на этот простор. А потом собрал всех командиров.
    Предстоящую задачу комбриг изложил коротко:
-Основными силами мотострелкового батальона, танкового полка и приданных частей, под прикрытием с юга вторым мотострелковым батальоном и артдивизионом обойти Кодерсдорф и озеро с севера, овладеть Зерихеном, Уллейсдорфом, преодолеть водную преграду  и развивать наступление на Вайсенберг.
   Кончив говорить, Лука Минович обвел внимательным взглядом сидящих офицеров и спросил
-Всем задача понятна?
   Комбриг присел на подставленный ему стул, достал карту и стал смотреть на красную стрелу, пронзившую Бауцен и уползающую в сторону Дрездена.
     По выражению лица комбрига было видно, что он хотел бы видеть стрелу, направленную на Берлин. Но мы входили в состав 1-го Украинского фронта. У него была иная задача.
     Когда до солдат дошли названия населенных пунктов, какие им предстояло брать, они поняли: Берлина им не видать. Что скрывать, сожалели об этом не только солдаты. Дудка, как человек дисциплинированный, делал все, что надо для выполнения приказа. Надеялся, что и для подчиненных приказ свят.
   Первым поднялся командир танкового полка гвардии майор Алексеев. Сказал, как будет полк выполнять поставленную задачу, попросил у  комбрига десант автоматчиков и мотстрелков.
    Потом говорили о готовности к бою.
     Командир 1-го мотострелкового батальона майор Рудский, командир минометного полка Чюрюкин.
    Начальник штаба подполковник  А.Потемкин сообщил последние данные разведки. Оказалось, что ночью  разведчики захватили немецких саперов, минировавших танкопроходимые места восточнее Енкендорфа и высоту 174. Один из пленных согласился показать места, где заложены мины. Посланные туда саперы сделали в полях проходы. Путь для танков был расчищен.
    Целые сутки готовились гвардейцы к новым схваткам. А как только на востоке появились оранжево-красные полосы и в лесу заметно посветлело, тут же тихо заработали танковые двигатели, послышалась команда: «Садись!». Это командир десанта гвардии лейтенант В. Бойцов рассаживал десантников на танки. Вскоре они выползали из кустов, за ними машины, самоходки, и колонна тронулась.
    Комбриг проводил колонну долгим взглядом: от ее действий зависел успех боя. Затем развернулся на поляне и помчался во 2-й батальон.
     Тем временем танки с десантом, автомашины с пехотой, самоходные установки обошли  Мюккенхайн, переправились через ручеек, пересекли шоссейную дорогу, углубились в лес возле Эдернитца и по просеке повернули на Зерихен.
    Во 2-й батальон комбриг спешил не зря. Мало того, что батальон был встречен огнем. Противник силами до батальона пехоты с пятью танками и двумя самоходными  орудиями предпринял яростную контратаку.
   Комбриг услышал шум боя, не доезжая до командного пункта батальона, как раз в то время, когда ему докладывал командир танкового полка о подходе к Зерихену.
     Дудка сперва подумал, что начал действовать десант, но на КП адъютант батальона гвардии лейтенант И.Кныш доложил о том, что противник контратакует их батальон и комбат в четвертой роте отражает натиск врага.
      Противник бросил все свои резервы и атаковал 2-й батальон гвардии капитана А.Копца.
    Особенно тяжелая обстановка сложилась в 4-й роте. Алексей Васильевич Копец принял батальон перед самым боем, и его комбриг до этого не знал. Вот почему Дудка поспешил во  2-й батальон.
   Тем временем Копец организовал достойный отпор  врагу. По его команде артиллеристы батареи, которой командовал ветеран бригады, грамотный и отважный артиллерист гвардии старший лейтенант С.Стрельченя, и минометчики гвардии лейтенанта Н. Мясова поставили такой огневой заслон вражеским танкам и пехоте, что не дали им возможности приблизиться к окопам гвардейцев.
   И все-таки наступил момент, когда не смотря на сильный огонь минометчиков и артиллеристов, другие танки врага обошли подбитые машины и на левом фланге почти вплотную подошли к 5-й стрелковой роте, которой командовал тогда гвардии лейтенант  А.Набоков. Он одновременно с Копцом прибыл в бригаду. В этом бою его ранило, но он не уходил из роты, продолжал командовать. Рота несла большие потери от танкового огня противника. Два танка достигли окопов  роты и начали их утюжить. Тогда Копец послал туда из своего резерва роту бронебойщиков гвардии старшего лейтенанта Г.А. Коваленко.
Этот маневр огнем сделал свое дело:танки врага были подбиты. Рота Набокова после уничтожения танков отбила атаки гитлеровской пехоты. Но, вскоре гитлеровские пехотинцы, несмотря на сильный огонь гвардейцев  снова пошли в атаку
 Неся потери, фашисты местами все ближе и ближе подходили к позициям роты.
   Комбат вынужден был  взять два взвода из роты Кусова. В бой их повел с окровавленной на  голове повязкой сам ротный командир, который только что на своем участке в рукопашной схватке крепко побил супостатов, правда и сам получил ранение. Какой-то фриц огрел его прикладом карабина по голове, хорошо, что выброшенный вверх автомат смягчил удар.
    Общими усилиями гвардейцы отбили атаки. Враг начал отходить и перегруппировываться. Но... что это такое? В тылу у врага поднялась невообразимая стрельба из орудий, минометов, пулеметов и автоматов.    
       Противник растерялся и никак не мог понять, что случилось у него в тылу.
       В это время  на НП батальона  прибыл комбриг. Он тут же прильнул к окуляром стереотрубы., немного погодя отошел от нее и заулыбался.         
      Подозвал радиста и приказал вызвать к рации Алексеева. Это его танки с десантом завершили бой разгромом врага.
   Командир танкового полка доложил о выполнении боевой задачи. Докладывая комбригу о результате налета на Зерихен, Алексеев сообщил о гибели Бойцова, командовавшего десантом.
    Короткий отдых, предание земле павших, отправка раненых в госпиталь, и снова-в бой.

25. Бауцен
  2-й батальон вместо выбывшего по ранению Копца вел гвардии капитан Г.Сегаль, танковый полк, как и прежде, майор Алексеев.
    Задача у всех одна: продолжать наступление строго на запад, к Уллейсдорфу.
        За Уллейсдорфом был Вайсенберг, опорный пункт немцев, прикрывающей Бауцен.
      Ночью без особых усилий были захвачены населенные пункты Айкенау, Бершенке, Пуршвитц, Нейпуловец, и к исходу дня 19 апреля бригада подошла к пригороду старинного немецкого города на Шпрее Бауцену.
    Разведчики побывали на окраине города и доложили комбригу, что  фольксштурмовцы и местное население оборудуют позиции по левому берегу Шпрее, устанавливают орудия и, очевидно, имеют намерение отстаивать город.
      На западной окраине Пуршвитца колонна истребительного  артиллерийского полка застопорилась. Первая машина с  пушкой застряла в ручейке. Объехать  ее можно было только по дороге на Клайнбауцен. Туда пошли мандрыкинские самоходки и танки  Дзоциева. По полю в связи с весенней распутицей даже танки двигались с большим трудом.
      Комбриг принял решение: по их следу направить свои главные силы.         
    Вскоре за автомашинами мотострелковых батальонов тащился по грязи и «виллис»  комбрига.
     Лука Минович радовался успешному продвижению. Часто  сверял карту с местностью и тихим голосом рассказывал связисту Алексею Новикову эпизоды из Отечественной войны 1812 года. Он говорил, что  132 года тому назад, после позорного бегства Наполеона из Москвы, французы здесь, у Бауцена на Шпрее, опомнились и приняли бой.  Тогда, после смерти  М.И.Кутузова, царем был поставлен во главе русско-прусских войск генерал П. Витгенштейн, и он, к сожалению, проиграл сражение.
     Майор Новиков слушал полковника, иногда поддакивал ему, кивал головой, а сам почти неотрывно смотрел в воздух: там среди редких облаков бороздил небо советский истребитель. Новиков  пытался  связаться с ним по рации.
    И вдруг впереди что-то блеснуло, майор побледнел, правой рукой схватился за грудь и повалился на радиста. Тут раздался оглушительный взрыв. Идущая перед «виллисом» машина со связистыми из роты управления как-то подпрыгнула и свалилась в кювет.
         Первый вражеский снаряд угодил в цель. Другие же перелетали через дорогу и рвались в стороне.     На выстрелы гитлеровцев стала отвечать наша артиллерия. Разгорелся бой.
      Первыми как всегда, открыли пушки  Протасова. Его расчеты по условному сигналу Протасова быстро съехали с дороги, развернули машины, отцепили орудия, и через какие-то минуты расчет гвардии сержанта Н.Пантюхина ответил на огонь противника.
     Наводчик гвардии сержант В.Норицин точно посылал снаряды в борт вражеской самоходки, палившей по нашей колонне. С третьего выстрела самоходная установка задымила, другую самоходку подбил расчет гвардии старшины Сидорова. Эти два орудия, кроме самоходок, уничтожили  7 автомашин и до 70 гитлеровцев.
  Огонь врага ослаб, но изредка стреляла еще одна установка из укрытия. С ней вел борьбу смелый и отважный командир минометной батареи гвардии старший лейтенант И. Веретелка, выросший в бригаде от солдата до старшего лейтенанта.
     Пока шла артиллерийская дуэль, первый батальон по команде Дудки развернулся и пошел в наступление.
      Всю ночь и день 20 апреля шло сражение а город.
      К вечеру 20 апреля гвардейцы выбили гитлеровцев из юго-западной части Бауцена.   
    Противник ввел в бой 32-й батальон фольксштурма.
     Старики и дети еще верили своему доживающему последние дни фюреру и стойко защищали свой город, бились за каждый дом, каждый квартал. Отдельные здания на окраине города несколько раз переходили и рук в руки.      
      Но силенок у врага было уже маловато и при подходе других бригад корпуса Бауцен был освобожден.
      

26. Оскал врага
К исходу дня бригада заняла оборону у завода и в одном километре юго-западнее Бауцена, на высоте 212,8.
    Здесь и читал  донесение комбриг. Лука Минович подписал донесение, поднял  глаза на начальника штаба и спросил:
-Что еще есть?
       В тот момент стремительно открылась дверь. В бригаду прибыл заместитель командира корпуса генерал-майор В.Максимов.
     Лука Минович доложил ему о бое за город Бауцен и ознакомил с боевым донесением.
      Затем они вместе обсудили положение на  Дрезденском направлении.
-Успехи большие,- сказал Дудка,- но что-то на душе неспокойно. Очень опасный и сильный противник засел у нас на левом фланге в Герлице и, чего доброго, может отрубить нам хвост. (Тогда ни  Дудка, ни Максимов  не знали, что хвост этот уже был отрублен.)
        Дудка задумался, а потом добавил
-Я послал в  Вайсенберг  и дальше по всему нами пройденному маршруту разведчиков на бронетранспортере и с нетерпением ожидаю результата разведки. А разведчиков нет и нет...
   Не было сообщения и от Сероклина, ушедшего во главе передового отряда, нацеленного на захват Нидер-Пуцкау.
       Долго нервничал Дудка, долго ждал вестей. А пришли они, от них стало еще тяжелее.
  Сероклин сообщал:  На допросе пленные показали, что в районе Циттау сосредотачивается большая немецкая группировка под командованием генерала Мозера, а на станции  Нейкерх выгружаются власовцы численностью до 1500 предателей Родины под командованием командира полка Дьяченко...
      Но особенно его расстроил доклад разведчика гвардии старшего сержанта Г.Кондакова.
    Он только что вернулся из Вайсенберг, руки и голова обмотаны окровавленными бинтами. Из доклада  было видно, что он, гвардии старшина Зайцев и другие разведчика под командованием гвардии лейтенанта Л.Шестакова на бронетранспортере выехали по пройденному маршруту назад. Ночью проехали Вайсенберг и продолжали путь на Дизу, по тем местам, где прорывали оборону. Проехать к Дизе им не удалось. Диза и Кольм были захвачены немцами и этим топором был отрублен хвост 7-му гвардейскому мех корпусу и двум дивизиям 48- го  стрелкового корпуса 52-й армии генерала Коротеева.
     Гитлеровские танки и мотопехота, не видя должного отпора со стороны частей 52-й армии, с неописуемой яростью расправлялись с тыловыми подразделениями нашего корпуса и 2-й армии Войска Польского.
     Продвигаясь в сторону Шпренберга, фашисты давили гусеницами танков санитарные машины с ранеными, обозначенные красными крестами.
       Ловили медперсонал, мужчин расстреливали, а над женщинами глумились и издевались с присущей фашистам жестокостью. Измученных и истерзанных женщин опутывали колючей проволокой и бросали в болото.
-Я не выдержал, -говорил Кондаков, - и вступил в схватку с врагом. Мои друзья со связками  гранат подкрались к вражеским танкам и три из них подорвали, а Паша, наш водитель  бронетранспортера, с пулеметчиком очередями из двух пулеметов почти в упор расстреляли колонну немецких солдат и офицеров. Снарядом был подожжен бронетранспортер, от другого прямого попадания он взлетел на воздух. Погибли Паша Ерофеев и Вася Сидоров.  Кое-как  перевязали раны, ползком и перебежками оторвались от фрицев и углубились в лес.     Пробираясь возле болота лесом, нашли в бессознательном состоянии санитарку артдивизиона Лидию Бахметову, связанную колючей проволокой, избитую до неузнаваемости. Вытащили ее из болота, с большим трудом привели в чувство. Что она рассказала, аж мурашки по коже бегут.
 «Я везла раненых артиллеристов в медсанбат, и вдруг откуда ни возьмись на машину наскочил вражеский танк и давай месить нас. Как  осталась жива, не помню». Оставили ее в 557-м медсанбате, там же остались раненые разведчики, а мне Шестаков приказал вернуться в бригаду и доложить обстановку...
      Рассказ Кондкова внимательно слушали присутствовавшие, кроме комбрига, заместитель командира корпуса генерал Максимов, командующий 2-й армией Войска Польского генерал К.Сверчевский и заместитель начальника политотдела корпуса гвардии  майор Савин.
   Во время этого разговора в помещение вбежал начальник оперативного отдела корпуса гвардии майор Удовицкий. Увидел Максимова и прямо к нему:
-Пакет от комкора!
      Генерал взял пакет, снял сургучную печать, достал из планшетки ножичек, срезал нитки и разрезал пакет. В нем приказ. Адресовался он Дудке:
 «Позиции передать в Бауцене 24-й гвардейской мех бригаде, а самому с остатками сил перейти в распоряжение заместителя командира корпуса генерала Максимова».
      Максимову было поручено командовать сильно ослабевшими частями корпуса, которые в трехмесячных сражениях понесли значительные потери в живой силе и технике. В его распоряжении  остались только штабы с малым количеством активных штыков и боевой техники.
    Вскоре повезли приказ в части и подразделения. В нем было приказано 2-му мотострелковому батальону при поддержке 14 танков 57-й бригады и 12-го танкового полка освободить путь на восток.
    Как только наши танки поднялись на гребень высоты 213, гитлеровцы открыли  по ним и склону высоты  ураганный артиллерийский огонь.
     В воздухе появилось около тридцати вражеских самолетов, и они, пикируя, сбрасывали на танки сотни бомб, на бреющем  полете поливали гвардейцев свинцовым огнем из пулеметов. Почти семь часов длился бой. Зенитчики сбили 16 самолетов и уничтожили 2 танка противника, но успеха гвардейцы не имели.
   На рассвете к гитлеровцам подошли свежие силы. После двадцатиминутной артподготовки они атаковали рубеж обороны 2-го мотострелкового батальона.
   Но артиллеристы и минометчики массированным огнем остудили их пыл. Фашисты откатились на исходные позиции. Тогда они вызвали авиацию. Она обрушила бомбовые удары на позиции гвардейцев.
    Сражением руководил главным образом комбриг Дудка.
    Он стоял у окна и в бинокль наблюдал за ходом событий. Часто брался за телефонную трубку и давал указание  то одному, то другому командиру. И так продолжалось до глубокой ночи.
    А ночью военачальники противоборствующих сторон решали задачи  со многими неизвестными.
    Немецкие генералы стремились зажать плотным кольцом все советские и польские части в Вайсенберге  и затем уничтожить.    
      Максимов и Дудка искали мало охраняемые щели в позициях врага, чтобы вывести технику и по возможности сохранит живую силу.
     Подразделения совершенствовали оборону, а начальник связи гвардии капитан Бурец вел непосильную войну в эфире. Ему была поставлена задача:  во что бы то ни стало установить связь со штабом корпуса и частями 52-й  армии, оборонявшимися в районе Дизы.
     А тут то улетал, то снова прилетал и бороздил небо разведывательный самолет, с которым ему было приказано тоже установить связь. Но тщетно. На всех коротких волнах в эфире шла такая кутерьма на немецком и русском языках, что сам черт голову  сломит. Иногда была слышна геббелевская брехня о провале нашего  наступления на Берлин. Гитлеровцы на искаженном русском языке кричали о поражении войск Красной Армии за Одером.
       Во второй половине той беспокойной ночи Бурцу все же удалось сквозь тысячи помех принять шифрограмму от комкора.
     Это был приказ: оставить Вайсенберг и наступать в направлении Маргаретенхоф по лесной тропе на Дизу. Надо прорвать две линии обороны противника  и выйти в район Енкендорф-  в тот район, где прорывали вторую линию обороны противника 6 апреля.

27. Прорыв
 Выход генерал назначил на 4 часа 30 минут. Чуть только заалел восток, три самоходные установки с мотострелками на борту урча вышли из города. Небольшой отрезок дороги до леса они прошли без выстрела.   
    За ними потянулись автомашины  с ранеными, с орудиями и минометами.
      Гитлеровцы заметили движение колонны, быстро  по лощине и вдоль небольшой речушки подбросили пехоту, заняли ранее оборудованные траншеи и открыли по машинам пулеметный и автоматный огонь.   
      Несколько автомашин загорелись, образовалась пробка. Вдобавок к этому, ввиду опоздания на час выхода автомашин, в колонну влилась пехота 194-й стрелковой дивизии. Они завязали бой с гитлеровцами   
     Выход еще  на некоторое время задержался. Взошло солнце и тут же появилась вражеская авиация.
    Дорога тем временем представляла ад кромешный: горели автомашины, повозки, гибли под бомбами и пулеметным огнем кони и люди. 
    Тяжело приходилось раненым в ноги. Они самостоятельно не могли выбраться из горящих автомашин. Медперсонал  помогал им и сам погибал под пулями и в огне.
      Самоходки арьергарда сдерживали огнем фашистов и не давали им возможности подойти к скопившимся на дороге автомашинам и повозкам.
   Фашисты вошли в лес только тогда, когда на дороге не осталось ни одной автомашины, ни одной повозки.
     Наши войска   вели бои уже в Берлине, а части корпуса, разрозненные, обескровленные, оставшиеся без боеприпасов, продовольствия и горючего, сражались в западне с превосходящими  силами противника.
    Об организованном выходе на восток уже не было и речи.
  Свои пути  искали передовые отряды, отдельными группами, преодолевая ожесточенное сопротивление врага, выходили подчиненные генерала Максимова.
   Одна из групп, возглавляемая начальником штаба подполковником Потемкиным, несла снятые с древков знамена.
    Это были непрерывные днем и ночью бои, в которых мы теряли храбрых и мужественных людей, воевавших с 1941 года.
    В одном из боев мы остались  без комбрига. Тяжело был ранен генерал Максимов.
    И все -таки мы шли на соединение со своими частями. И вышли.
    Нам не пришлось отдыхать. Мы приняли участие в боях против немцев, рвавшихся к Шпренбергу. Их наступление было остановлено.
       30 апреля 1945 года бригада была выведена из боя.
       Но наш отдых был коротким.
      Красную Армию ждала Прага, а мы были ближе к ней, чем другие соединения фронта.
       И последними верстами войны стали версты марша, который привел нас в ликующую столицу Чехословакии.