ДЕНЬ И НОЧЬ В СТИХОТВОРЕНИИ Н. РУБЦОВА
«НОЧЬ КОРОТКА. А ЖИЗНЬ, КАК НОЧЬ, ДЛИННА...»
Поэзию Николая Рубцова литературоведы относят к так называемой «тихой лирике». Тихая лирика является некой рефлексией о вечных ценностях, в ней отсутствуют пафос и напор, она приглашает к элегическому созерцанию действительности, к размышлению о смысле бытия, она словно открывает кулисы и позволяет послушать природную лирическую музыку народной поэзии, насладиться её чистым, мелодичным звучанием. Взаимоотношения человека и природы словно возвращаются в свою изначальную точку взаимодействия, позволяя человеку ощутить себя малой частицей огромного мира, почувствовать неразрывную связь с природой, найти успокоение в ней в сложных жизненных ситуациях.
Уже в ранних, во многом подражательных, стихотворениях сказывается приверженность поэта традициям устного народного творчества и русской классической поэзии. Народная мудрость, которой руководствовался русский человек на протяжении всего своего существования, живёт в стихах Рубцова, отражаясь в его творчестве, как в прозрачной капле дождя. Основные темы, намеченные в ранней лирике (родина, история, смысл жизни), останутся центральными на протяжении всего творческого пути поэта.
Остановимся на анализе стихотворения Н. Рубцова «Ночь коротка. А жизнь, как ночь, длинна...»:
Ночь коротка. А жизнь, как ночь, длинна.
Не сплю я. Что же может мне присниться?
По половицам ходит тишина.
Ах, чтобы ей сквозь землю провалиться!
Встаю, впотьмах в ботинки долго метясь.
Открою двери, выйду из сеней...
Ах, если б в эту ночь родился месяц –
Вдвоём бы в мире было веселей!
Прислушиваюсь... Спит село сторожко.
В реке мурлычет кошкою вода.
Куда меня ведёт, не знаю, стёжка,
Которая и в эту ночь видна.
Уж лучше пусть поёт петух, чем птица.
Она ведь плачет – всякий примечал.
Я сам природы мелкая частица,
Но до чего же крупная печаль!
Как страшно быть на свете одиноким...
Иду назад, минуя тёмный сад.
И мгла толпится до утра у окон.
И глухо рядом листья шелестят.
Как хорошо, что я встаю с зарёю!
Когда петух устанет голосить,
Весёлый бригадир придёт за мною.
И я пойду в луга траву косить.
Вот мы идём шеренгою косою.
Какое счастье – о себе забыть!
Цветы ложатся тихо под косою,
Чтоб новой жизнью на земле зажить.
И думаю я – смейтесь иль не смейтесь –
Косьбой проворной на лугу согрет,
Что той, которой мы боимся, – смерти,
Как у цветов, у нас ведь тоже нет!
А свежий ветер веет над плечами.
И я опять страдаю и люблю...
И все мои хорошие печали
В росе с косою вместе утоплю.
Уже с первой строки мы понимаем – что-то не так: «Ночь коротка. А жизнь, как ночь, длинна». В строках явно живёт противоречие: коротка и одновременно длинна. Какие же напрашиваются выводы? С одной стороны, мы понимаем с первых строк, что человек очень одинок. В первых строчках стихотворения звучит щемящая тоска от одиночества. Каким же способом достигается это ощущение? Поэт использует литературный приём парадокс. Слово «парадокс» происходит от древнегреческого «парадоксос», что означает «противоречащий ожиданиям, странный». Логические парадоксы – это утверждения, которые фактически противоречат сами себе и поэтому неразрешимы. Этот литературный приём как некая игра со словом появился в эпоху Возрождения. Писатели того времени быстро оценили, какое сильное эмоциональное воздействие может оказывать парадокс в произведениях. Однако парадокс может быть опасным: обладающий огромной силой воздействия на сознание человека, он может не вести к истине, а уводить от неё. Таким образом, уже в первой строке стихотворения мы ощущаем некую настороженность. Понимаем, что повествование ведётся от первого лица, что на дворе ночь, человеку, который должен спать, не спится, его что-то тревожит. Следующая строка: «Что же может мне присниться?» Она является неким вопросом. Уместно задуматься, кому адресован вопрос:
-С горькой самоиронией к себе?
-Риторический вопрос в пространство?
-Читателю?
Думается, все три варианта будут правильным ответом. Это говорит о многомерности стихотворения уже с первых строк. «По половицам ходит тишина. Ах, чтобы ей сквозь землю провалиться!» – какие же мысли возникают после прочтения этого небольшого эпизода? Человек слышит тишину, а она его тяготит, она тревожит его. Стихотворение погружает нас не в простую ночь, а в ночь безлуния, когда молодой месяц ещё не народился. Эта ночь не просто тёмное время суток, а чернейшая из ночей. По народным преданиям, в такую ночь торжествуют тёмные силы. «Встаю, впотьмах в ботинки долго метясь. Открою двери, выйду из сеней... Ах, если б в эту ночь родился месяц – Вдвоём бы в мире было веселей!» Ночь в народном сознании всегда таила в себе опасность, морок. Таким образом, мы начинаем волей-неволей ощущать наличие двоемирия. Один мир – мир тьмы, связанный с опасностью и тревожностью, второй – мир белого дня, когда нечистая сила не может бесчинствовать.
И только непогашенные огни в ночной деревне, то есть близкое присутствие людей, сулящее избавление от одиночества, может разогнать этот морок, разорвать тьму и спасти человека: «Прислушиваюсь... Спит село сторожко. В реке мурлычет кошкою вода. Куда меня ведёт, не знаю, стёжка, Которая и в эту ночь видна». Древнерусское слово «село» со значением «жилище; селение; поле» происходит от праславянского *selo – «пашня», которое на восточнославянской почве фонетически совпало с *sedlo – «поселение» – от праиндоевропейского корня *sel – «жилое помещение». Слово родственно литовскому sal – «деревня». Можно проследить и такое звучание этого слова: село – поселение – Вселенная, населённая часть мира. В этих строчках поэт передаёт ощущение единства человека и природы (и это тоже роднит его поэзию с народнопоэтической традицией). В стихотворении много Ночи с её трагизмом, но побеждает всё-таки в нём День. «Стёжка, которая и в эту ночь видна» ведёт поэта к людям. Это некий переход от всепоглощающей тьмы к милосердному свету. «Уж лучше пусть поёт петух, чем птица. Она ведь плачет – всякий примечал». Петух упомянут тут совершенно не случайно. Дело в том, что петух зовёт солнце, с петушиным криком вся нечисть теряет свою силу. Приход солнца – это приход утра и нового дня, в то время как ночные птицы издают тревожные звуки и являются как бы помощниками нечисти (выпь, филин и др.). Таким образом, мы видим, что Ночь противопоставляется Дню. Этот стилистический приём называется антитезой, или противопоставлением. И снова мы ощущаем наличие двоемирия. «Я сам природы мелкая частица, Но до чего же крупная печаль» – к антитезе присоединяется ещё гипербола: автор преуменьшает себя до размеров частицы, но гиперболизирует одиночество и печаль до огромных размеров. Антитеза и гипербола, работающие на контрасте, позволяют усилить ощущение щемящего одиночества лирического героя. В народном сознании одиночество всегда отождествлялось с несчастьем, бедой: «Царь да нищий без товарищей» – удел либо небожителей, либо изгоев. «Как страшно быть на свете одиноким...» – за этими словами стоит состояние беспросветного сиротства, одиночества, полной оторванности от полноценной людской жизни. «Как страшно быть на свете одиноким...
Иду назад, минуя тёмный сад» перекликается со строками Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, Я оказался в сумрачном лесу...» Несмотря на огромный временной разрыв, в этих произведениях возникает некое сходство, созвучие и прослеживаются интертекстуальные связи.
«Иду назад, минуя тёмный сад» – образ тёмного сада вызывает аллюзию Гефсиманского сада. В евангельские времена Гефсиманским садом называлась вся долина, лежащая у подошвы Елеонской горы и гробницы Богородицы. Традиционно почитается как место моления Иисуса Христа в ночь ареста: согласно Новому Завету, Иисус и его ученики регулярно посещали это место, что и позволило Иуде найти Иисуса в ту роковую ночь в Гефсиманском саду. То есть это прямая отсылка к библейским легендам. «Как хорошо, что я встаю с зарёю! Когда петух устанет голосить, Весёлый бригадир придёт за мною. И я пойду в луга траву косить» – сразу мы ощущаем, как сменился тон стихотворения. Утро – спасение – выход из замкнутого круга одиночества и тоски. Однако если вернуться в самое начало стихотворения, то мы можем сопоставить строки «Ночь коротка. А жизнь, как ночь, длинна» со строками Ч. Айтматова «И дольше века длится день». Этакая реминисценция: летние ночи короткие, но эта ночь длилась долго. Ночи коротки летом. Но они длинны зимой, когда природа находится в анабиотическом сне. Зима – символ дремлющего состояния всего природного, всё замедлено, заторможено. Но наступление утра неизбежно: «Вот мы идём шеренгою косою. Какое счастье – о себе забыть! Цветы ложатся тихо под косою, Чтоб новой жизнью на земле зажить». С наступлением утра лирический герой, слившись с толпой косцов, перестаёт чувствовать себя одиноким. По законам природы наступивший День отменяет Ночь, за Зимой снова следует Весна. И такой круговорот вечен. Русскому пахарю хорошо известна одна из библейских истин о зерне, которое «если не умрёт – не оживёт».
Сенокос является символическим ключом к пониманию, что двоемирие переходит в красивую метафорику:
-Образ косы – образ смерти.
-Образ цветов – символ бесконечности жизни.
-Лирический герой уподобляется цветам.
-Звучит мотив преодоления смерти.
«Цветы ложатся тихо под косою, Чтоб новой жизнью на земле зажить». И здесь опять слышится та самая народная мудрость, формировавшаяся ещё в дохристианские времена, которая смыкается с православным вероучением. Вечная Жизнь, дарованная Господом, отменяет Смерть. «И думаю я – смейтесь иль не смейтесь – Косьбой проворной на лугу согрет, Что той, которой мы боимся, – смерти, Как у цветов, у нас ведь тоже нет!» В поэзии Н. Рубцова много трагизма, но в нём всегда, словно солнце сквозь тучи, проглядывает жизнеутверждающее начало. «А свежий ветер веет над плечами. И я опять страдаю и люблю... И все мои хорошие печали В росе с косою вместе утоплю».
Русское слово очень многомерно и объёмно по смыслам и оттенкам их звучания. Слово «печаль» – общеславянское слово, образованное суффиксальным способом от слова «печа» («забота»), восходящего к тем же основам, что и «опека». Исчезнувшее из языка слово «пека» означало «жар», «зной». Печаль буквально значит «то, что жжёт». У В. Даля говорится о том, что печальниками в крестьянской среде называли родителей. В контексте стихотворения Н. Рубцова печали – это душевные переживания. И утопление своих печалей в росе означает избавление от ночного морока, небытия и возрождение к новой жизни.