Правильно люди говорят: чем меньше в распоряжении у человека благ, тем проще ему жить. Что у меня в данный момент времени есть, чем я располагаю? Квартира – временно недоступная, знакомые и друзья-товарищи, усевшись в лихую тройку с бубенцами, умчались в морозные дали под звон полозьев с подрезами, под щёлканье кнута не совсем трезвого возницы. Дед, с которым можно было пообщаться и посоветоваться, – неизвестно где находится и не понятно в какой ипостаси. Он то ли человек, то ли злобное создание, которое жители королевства Эспер называют пространным словом «Оно».
Остался его дневник, но время для прочтения «нетленки» деда явно неподходящее, в голове и так от мыслей тесно…хм…и больно. Бывает и такое. Иногда, но бывает. Когда в организме содержание алкоголя понижается до минимально-допустимого и предельно-опасного значения. Ну надо же, какие в голову под утро мысли приходят! Отдёрнув на окне занавеску, я оценил опирающееся на фонарные столбы свинцовистое небо, его угрожающую тяжесть и печально-серый цвет, медленно кружащие в воздухе снежинки. Осень пришла к своему логическому завершению, однако. Как говорит Док – ёпть! Ёпть самая настоящая!
После утренних и необходимых процедур я зашёл в купе Костика. Никого и ничего, кроме записки на столе ––«ушли, скоро вернёмся» – и тарелки с бутербродами. Не совсем остывшая вода в трёхлитровом чумазом чайнике с рисунком «под хохлому», растворимый кофе, от которого, судя по рекламе, хочется бегать по стенам и дарить женщинам цветы; белоснежный и рассыпчатый, вредный, но всеми любимый сахар, пачка сигарет с изображением замученного обезвоживанием верблюда на фоне минарета, китайская зажигалка с фонариком.
Лёгкие взбунтовались, получив порцию дыма с наличием элементов из таблицы Менделеева. Жуки-галлюциногены, как мне показалось, только и ждали, когда я совершу этот зловредный шаг. Палачи досыта наелись-напились никотина, взяли в руки щипцы инквизиции, принялись за работу, которую выполняли на протяжении последних суток. Они медленно, но уверенно сдирали с моей спины кожу, при этом радостно потирая крохотные лапки. Так дело не пойдёт, а если и пойдёт, то очень недалеко. Нужно у Дока поинтересоваться, что со мной происходит и когда эта хрень хреновая меня отпустит на все четыре стороны. Или на пять-шесть, семь-восемь.
На глаза попался блокнот в добротном кожаном переплёте. С закладкой-ленточкой, которая начала мне «мозолить» глаза. Я терпел и старался на блокнот не обращать внимания. Вообще и никак. Но любопытство, как известно, не порок. Когда мозоли на глазах стали кровавыми, рука самопроизвольно потянулась к зовущей-влекущей закладке. Блокнот послушно распахнулся, я увидел-прочитал мысли Кости и присвистнул. Каллиграфический почерк, выдержанный межстрочный интервал и грамотно оформленный абзац. «Абзац», и причём полный, представлению о человеке, дважды спасшему мою никому ненужную и ничего не стоящую жизнь.
«Сколько угодно можно рассуждать о смысле жизни и предназначении человека. У каждого индивидуума об этом мнение своё, уникальное и им осознанное. Важный вопрос – востребовано ли это мнение в обществе, в котором технологии превалируют над личностью, руководят эмоциями людей, контролируют их действия и бездействие. Сложный вопрос, неоднозначный. Вопрос, над которым люди думают уже не одно поколение. И никто не знает, чем это всё закончится: благом для человечества или во благо прогресса общества, в котором места разумным и прямоходящим уже не будет».
«Когда ты перестаёшь отбрасывать тень, знай: с этого момента твоим домом стала Тьма. Когда на небосклоне ярко сияет солнце, люди стараются укрыться в тени деревьев».
«Могильные плиты – письма, адресованные вечности. Учите мёртвые языки. Скоро мёртвые заговорят».
Последнее изречение – великого и ужасного афориста Доминика Опольского; первые два – явно Дока. Так вот для чего на столике внезапно оказался никем и ничем не защищённый блокнот. М-да, Док, не такой ты простой, каким хочешь показаться. Ты себе цену знаешь, балагур усатый, насквозь пропитанный алкоголем и никотином, знаешь, что я догадываюсь о вашем с Лорой бизнесом, и ждёшь от меня неудобных вопросов. Не дождёшься, и не надейся. Пусть всё остаётся на своих местах и согласно штатного расписания. Так будет до поры и до времени. Аминь!
В голове образовалась очередная сосулька, изо рта стал валить пар, недопитый кофе покрылся корочкой льда. Какой же я осёл! Разве может быть у типуса вульгариса, типа Дока, каллиграфический почерк, а в памяти отложиться столь глубокие научно-философские изречения? Нет, не может. Ни первого, ни второго. Я взял в руки блокнот и, как собака-ищейка, с шумом раздувая лёгкие, втянул в себя воздух. Голова закружилась от предчувствия неизбежного и неотвратимого, от присутствия в купе вагона-гостиницы гадливо улыбающейся костлявой. Я вздрогнул, когда почувствовал смрадное дыхание смерти, прикосновение к лицу чего-то липкого и холодного. Интересно, сколько стоят её услуги? Эх, Лора-Лора! Как ты смогла так поступить с беззастенчиво любящим тебя Доком? Он же смотрит на тебя, как на икону в красном углу Храма Созерцания великого Благоговения и Непорочного зачатия!
Паранойя, это она, я её узнал по походке и по манере держаться на людях. Красная роза на лацкане пиджака, накрахмаленный до хруста платок, комбинированные женские туфли на высоком и неудобном каблуке, вуаль и кокетливо сдвинутся набок шляпка, лукошко клубники зимой и порция мятного махито в разгар знойного лета, запах роз и феромонов-бомбикол самки шелкопряда. Лора не устояла перед очарованием Магды, продала себя с потрохами, рыжими волосами, с узко-прекрасным азиатскими глазами и изумительно-красивой фигурой. Всю себя и без остатка, с хорошими и плохими намерениями и взглядом раскосых окуляров. Всю себя, но только зачем она это сделала? Главный вопрос – ради чего?
Деньги таких особ интересуют во вторую очередь, если они их вообще интересуют. Но Док-дока! Как он мог принять за правду приторно-лукумные ночные вздохи и трепыхание полуприкрытых ресниц, взгляд изучающе-любопытных глаз? Как, Док? Как ты мог заблудиться в пяти соснах и одной берёзе? Аккумулятор в навигаторе сдох или как? Скорее всего – или как.
Я сходил в «своё» купе, повесил на ремень ножны, достал из них дедов клинок. Руны угрожающе налились багровым светом, по потолку заскользили и исчезли отблески света. Руны предупредили о приближении Зла, и я их за это поблагодарил. От всей души, от пламенного и наполовину окаменевшего сердца. Вернувшись в обитель Дока, приподнял сидение, схватил первую попавшуюся бутылку, выдернул её из недр «мини-бара». Судьба решила постебаться, испытать меня, любимого, на крепость: я посмотрел на жидкость сиреневого цвета и тихо засмеялся. Ну что же, чему быть, того не миновать. От судьбы и от сумы, как говорится…
«Нахрена ты это делаешь?» – закричал белый ангел, сидящий на правом плече.
«С ними, с лядями, только так и никак по-другому, Олег!» – потёр руки черный ангел левого плеча.
Эффект разорвавшейся бомбы эквивалента трёх Хиросим и Нагасак, разноцветное конфетти, закружившееся в неистовом хороводе, пение райских птиц и крик падальщиков, звон церковных колоколов и белый саван снега. Я выдохнул воздух, зажевал термоядерную денатурированную смесь скукожившемся бутербродом, вытер скупые мужские слёзы, набрал в лёгкие воздух и беззвучно закричал. От моего немого крика задрожало стекло купе, подпрыгнул на столе стакан в подстаканнике, показав девственно-чистое нутро, на пол грохнулся блокнот.
Матерчатая закладка кокетливо улыбнулась, прошептав: «возьми меня здесь и сейчас, будь мужчиной». Буду, обязательно буду и возьму, но сначала приму на грудь сто грамм сиреневого напитка, который хорошо прочищает остатки головного мозга.Огненный шторм и свет далёкого маяка, одинокая скала, далеко выдающаяся в море, фигура женщины на берегу, перевёрнутая лодка и выброшенный на камни дельфин.
Пазлы начали складываться в картинку, сочную и ярко-красивую. Сократ, ныне усопший и безвозмездно потерянный для Магды, Лора на подстраховке, она в этом мире – глаза-уши Блэндиш. Но не может столько людей быть задействованы в переправке оружия за Грань! Хоть расстреляй или расчлени меня, никак не может. Вывод напрашивался очень долго и он, наконец-то, напросился. Простой и понятный, удобоваримый и прозрачный: в мир Тень переправляют не только оружие, мать вашу! Ругаться можно до бесконечности, конечно, но от правды сермяжной никуда не деться. В мир-изнанку переправляют людей, которые, устав от серости однообразия, готовы расстаться с прошлой жизнью. Нет, всё не так просто, как мне это хотелось бы. Картинка без основного пазла – не картинка, а так. Эскиз-набросок абстракциониста-авангардиста.
Раскорячившись, как краб-переросток, я нагнулся и склонился над блокнотом, прикоснулся к шёлковой закладке, потянул за неё из-под стола блокнот. Он упёрся и выплюнул фотографию, на которую я долго пялился, не решаясь к ней прикоснуться. Ёпть! Прав Док! Ёпть, да ещё и какой ёпть! Длиннющий и в руки не дающийся. Святая троица с нимбами над головами. Трио. Ан, нет! Квартет. Магда, Лора, Орхидея – ну она-то откуда в этой компании? – и покойный Сократ.
Сердце ушло куда-то вниз, по венам и артериям забурлила кровь. Вот оно что, вот где собака порылась. Три ослепительно-красивые полуобнажённые фурии и евнух-кастрат на побережье… До боли в глазах всмотрелся в великолепный пейзаж, в стройные сосны и лазурного цвета воду. Адриатика, скорее всего – Хорватия. Вот где они познакомились, эти исчадья ада, проводники из Ниоткуда в Никуда. Я вспомнил слова Магды:
«Ты меня в Хорватии обманул, сказав, что никакой пирамидки в сейфе не было. Ты обманул и даже не знаешь, на что меня обрёк, на какие скитания и унижения! Я нашла Проводника, который меня перевёл через Грань. Я оказалась в мире, в котором человек становится тем, кем он хочет стать и никогда им не станет в мире людей. Я начинала свою карьеру с проститутки, с подстилки, Олег, мною пользовались все, кому не лень. Но даже в мире Тень есть добрые люди, которые могут помочь, подставить своё плечо в минуту отчаяния. В ту минуту, когда ты готов пойти на самый отчаянный шаг в жизни. Чтобы умереть. Я долго шла к вершине власти, пробивалась через толщу льда с помощью тепла своего тела».
Быстрым оленем, пламенной стрелой пронеслось воспоминание о моём разговоре с Марком из «Наргиз»:
«Пора, Олег?» – спросил тогда бармен, полируя подковообразную стойку.
«Да, пора. Привет Орхидее, Марк. Скажи ей, что опаздывать на встречу с другом – нехорошо».
«Передам, конечно. Ох уж эти женщины, – притворно вздохнул Марк. – Не пойму одного, Олег: почему Орхидея всегда бледнеет, когда слышит твоё имя?»
«Без понятия. Есть кое-какие мысли в голове, но…»
Мне бы тогда сосредоточиться на ускользающей мысли, сформулировать её в ясной и понятной форме. Но нет, я же вечно куда-то спешу, переступаю через недосказанность и недоговорённость. Марк знал, чем занимается Маша-Орхидея, хотел меня об этом предупредить. Но побоялся это сделать из-за моих выходок в «Наргиз», вспомнив побоище, мою «драку» с представителем Магистрата мира Тень. А послание двух красавцев из Хорватии? Зачем им понадобилась Машка? Скорее всего, и это сугубо моё личное мнение, Орхидея попыталась отойти в сторону от дел с Магдой. Из-за меня? Возможно, поди разберись в женщинах, когда в себе разобраться до конца не можешь.
Я посмотрел на фотографию, мысленно, петлёй-удавкой, объединил Магду и Орхидею. Неохваченной осталась Лора, топ-модель, предположительно, из Кореи. Неужели она и есть тот самый Проводник, который перевёл Магду через Грань? Сомнительно, конечно, но в нашей жизни всё может быть и ничего исключать нельзя. Какая роль Сократа в клубке событий, который мне приходится распутывать, сжигая нервы, травясь алкоголем и наркотиками? Сократ… не зря такие клички дают людям. Нет, не зря. Я – Палач, но не потому что жестокий, потому что справедливый и не терпящий неправды. Док, это и понятно, лечащий в прошлом врач, погоревший на какой-то афере. Не вдавался в подробности, меньше знаю – крепче сплю.
А Сократа так назвали из-за его мыслительных способностей. Но одно другому не мешает, Проводник может быть мыслителем, мыслитель – проводником, наёмный киллер – заботливым мужем и примерным отцом, а красавица с обложки глянцевого журнала – первостатейной проституткой или шлюхой самого низшего пошиба. История, как и кэш «Гугла», всё помнит и это нельзя недооценивать и сбрасывать со счетов. Я раскинул-прикинул и склонился к мысли, что, скорее всего, Сократ и был тем Проводником, который помог Магде Блэндиш перейти через Грань, стать тем, кем она стала. Гранд Мастером тёмного мира. Чем купила Магда Сократа? Здесь вопросов нет, есть глубокое убеждение и уверенность. Раскинула красавица перед невзрачным и некрасивым свои телеса, он вонзил в неё меч правосудия и многократно красавицу на нём провернул. Это произошло не раз и не два, возможно, продолжалось бы и дальше, если бы не моё появление на сцене Марлезонского балета в третьем и заключительном акте. Получается, что я разрушил их идиллию, но остаётся лишь узнать: а была ли у них эта самая идиллия? Что-то меня не туда понесли резвые кони, не к добру это, не к добру.
Я вышел в коридор, прошёлся по вагону, от сортира до сортира, от тамбура до тамбура, заглянул во все купе, не поленился и поднял все комфортабельные сидения. Вот она, идиллия: на окнах занавесочки с оборочками, на откидных столиках – вазочки с цветочками. Пусть и с искусственными, но нарядными и до безобразия яркими. Порядок и чистота, чистота и уют. Интересно, что думают люди, отправляясь в путешествие на призрачном экспрессе? Они мечтают о спокойной и размеренной жизни? Возможно. А кем они становятся там, в другом мире, в мире чёрного солнца? Прислугой, людьми второго сорта, запчастями для богатых, преуспевающих и по-настоящему счастливых? Никогда не задумывался над подобными вопросами, а зря.
Открыв дверь вагона, соскочил на подобие «перрона», задохнулся от переизбытка кислорода, от вскружившего голову морозного воздуха. Запахнув куртку и подняв воротник, я прогулялся вдоль вагона, осмотрелся-откашлялся-отплевался. Тишина и покой. Где, интересно, Док и Лора? Чу! Мои штатные РЛС уловили колебания воздуха, похрустывание льда-ледочка, запах креозота отступил под натиском нежно-ароматного и трепетно-влекущего запаха духов или туалетной воды. Присев на корточки, я посмотрел через колёсные пары вагона, мощные пружины и буксы. По ту сторону вагона шли ноги в джинсах и в высоких белоснежных кроссовках. Ноги остановились напротив окна купе, в котором моё Императорское Величество соизволило почивать и возлежало ночью на мягких подушках в компании красивых и податливых, страстных и неутомимых, третье-грудо-размерных блондинисто-брюнетисто-шатенистых.
Лора? Почему она так осторожничает? Неужели что-то почувствовала нехорошее и смертельно-опасное? Я увидел то, от чего мороз по коже и волосы дыбом: кроссовки остались на месте, ноги, предположительно Лоры, начали удлиняться. Ну да, всё правильно. Чтобы заглянуть в окно вагона Лора должна быть роста никак не меньше моего. Метаморф, мать вашу много раз! Лора-метаморф укоротила ноги, исчезли оголённые лодыжки и очаровательно-красивые розовые махровые носочки. Утеплённые кроссовки сошли с места, понесли хозяйку в обход вагона. Ну что, пришло время откровений. Я выступлю в роли Иоанна Богослова, приголублю разными словами ту, которая долгое время морочила голову Доку. А я ему, между прочим, должен, как земля колхозу. Или больше, но это сейчас и не важно. Должен, да и всё на этом. Не позволю Доку стать отработанным материалом, когда необходимость в нём для Лоры-метаморфа отпадёт. Руна подавления личности и привязки скользнула вниз, рассыпалась по земле огненно-красными искрами.
— Олег, я… когда ты понял?
— Какая разница, Лора? Или как тебя на самом деле зовут. Главное, что понял.
— Зачем ты… – метаморф посмотрел себе под ноги, которые опутала руна оков и принуждения «Наутиз».
— Зачем? – спросил я со злостью в голосе. – Не люблю, когда мне морочат голову, Лора. Ты же знала, что я не сгорю в топке кремационной печи, знала, что я уничтожу стационарный Мост между мирами и уничтожу Сократа. У Магды дар предвидения и она даром пользуется очень профессионально. Ты знала, что я приду к вам с Доком, и меня, не знаю почему, во сне не убила. Почему, метаморф? Хочешь я отвечу за тебя? Магда это тебе запретила делать, потому что я ей нужен там, в мире-изнанке. Для чего, спросишь ты? Не знаю. Ну вот, началось!
Я отступил от метаморфа на шаг, когда увидел его «чудесные» и безобразные превращения. «Наутиз» вспыхнула ослепительно ярко, багровый свет лёг кровавым ковром на землю, задрапировал стенки вагона и отразился в стёклах купе. Глаза Лоры сошлись на переносице, через мгновенье на меня смотрел глаз нефритового Будды, и я понял, что проиграл. Из-за своей самоуверенности, полного идиотизма и незнания всех способностей нелюди. Глаз нефритового божества гипнотизировал, он блестел и переливался всеми цветами радуги. Я услышал тихий голос той, которая несколько минут тому назад была очаровательной и привлекательной.
— Ты разрушишь плетение… ты разрушишь плетение… ты разрушишь…
Руна подчинения перестала быть таковой, она заискрила, как бенгальский огонь, мизиенхорды, проводники энергии, начали рваться. А я стоял, смотрел на метаморфа и не мог пошевелиться.
— Что за…что происходит? – громыхнуло у меня за спиной, потом раздался лай Герды.
Лора, или то, что от неё осталось, вздрогнула, глаз Будды на мгновенье закрылся и меня немного попустило. «Наутиз» с удвоенной силой спеленала тело метаморфа, и он закричал. Протяжно, истошно и по-женски жалобно-заунывно.
— Олег… – закричал Док. – Нет, не делай этого! Зачем?
Затем, Док, затем! Ты не знаешь, Костик-Костян, чья во мне течёт кровь. Я тебе скажу, Док, и расскажу о себе всё и без утайки. Но чуть позже, Док, чуть позже.
Через силу я достал из ножен клинок, двадцать три руны стали матово-белого цвета. Двадцать четвертая, руна холода, руна заморозки всего живого и неживого «Иса», вспыхнула ослепительно ярко. Я ударил ножом Охотника, моего славного предка Гюнтера Молнии, в грудь метаморфа, упал на спину, перекатом ушёл вбок.
— Нет… – прошептал Док.
Да, Док, да! В нашем мире нет места для нелюди. Прекрасная когда-то Лора, кумир и объект обожания Кости, стала похожа на ледяную скульптуру, на изваяние талантливого мастера, который смог отсечь всё лишнее, оставив только прекрасное. Красная роза – эмблема печали, белая роза – эмблема любви. Три чёрные розы на могиле негодяя, одна из них принадлежит Лоре, вторую я брошу к ногам Орхидеи, третью, естественно, «подарю» Магде. Рунный клинок упал на перрон, лёд пошёл трещинами, скульптура рассыпалась на множество драгоценных и полудрагоценных камней. С метаморфом было покончено, но осталось самое неприятное и отталкивающе-противное. Объяснение с Доком.
Дождавшись вечера, я вышел в коридор, проходя мимо купе Дока, остановился. Костя сидел за столом, перед ним стояла допитая бутылка денатурата, от окурков пепельница стала похожа на ежа или дикобраза, лампа дневного света укуталась одеялом табачного сизого дыма.
— Док, я не поеду в Нуар на поезде. Прости и прощай.
— За что ты извиняешься, Олег? – неожиданно трезвым голосом спросил Док.
— За Лору… – начал оправдываться я, но Костя, перебив меня, махнул рукой.
— Знаешь, я, хоть и в дымину пьяный, всё прекрасно понимаю. В тебе течёт кровь Охотника, который обязан находить и уничтожать нечисть и нелюдей. А Лора… а что она? Хм… она меня использовала. И я теперь знаю, что рано или поздно оказался бы на свалке, как использованный кондом. Тебе спасибо, Олег. Знаешь, пожалуй, я завяжу с этими поездками. С меня хватит. Подожди немного, я соберу вещи и… что «и» пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Одна проблема, Олег, мне жить негде.
— С этим у тебя проблем в ближайшее время не будет. Мне в квартиру возвращаться нельзя, поживёшь в моём доме. Потом видно будет. Собирайся, Костя, я подожду тебя на улице. Да, забыл спросить: где находится хранилище горюче-смазочных и легковоспламеняющихся?
— Решил с вокзалом...?
— Решил. С тобой или без тебя. Извини за правду, Костя.
Мы пересекли площадь с колышущимся белёсым туманом, сели на скамейку, на которой я совсем недавно придавался мрачным и не очень размышлениям. Небо над вокзалом озарили яркие вспышки света, снизу-вверх ударил луч света. Руна холода «Иса», вобрав в себя холод Вселенной, перестала тянуть энергию и разрушилась. Потом произошло то, что произошло с кафе «Три тополя», со стационарным Мостом из мира жёлтого солнца в мир-изнанку. Вокзал исчез с лица земли, исчез туман и огромно-безразмерное нутро кракена. Герда посмотрела на меня, на Дока, и заскулила от страха.
— Док, ты так и не рассказал, как и каким образом остался в живых.
— Собственно, и рассказывать нечего. Меня и Герду спасла Лора. Я пришёл в сознание и увидел, что хрипатый, по всей видимости – главный ликвидатор, читает какую-то бумагу. Кем она написана, можешь не спрашивать, я не знаю.
— Магда, – скрипнул я зубами. – Это она, больше некому. Гранд Мастер знала, точнее, предвидела, что мне понадобится твоя помощь и помощь Лоры. Только непонятно, как она, Магда, допустила гибель стационарного моста между мирами? Какая-то игра взрослых и опасных людей. Или нелюдей.
— Уверен, Олег, ты во всём разберёшься, – произнёс Костя, он же Док, похлопав меня по плечу. – Ты сделан из крутого теста, парень.
— Разберусь, но для этого мне…
— Нужно вернуться в мир-изнанку, – закончил за меня Док.
— Ты прав, впрочем, как всегда. – Я поднялся со скамейки, протянул руку Косте. – Нам пора. Не хочется объясняться с комитетчиками. У них на меня и так огромный зуб. Не хватает ещё лишиться лицензии на право управления энергией. Пошли?
— Пошли, скамейка холодная. Чай не лето и не весна, – согласился Костя. – Я хоть и Док, но никак не проктолог. Простатит лечить не умею.