«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
Иоганн Вольфганг Гёте. Лесной царь.
Я боюсь чужих теплых взглядов, нежных касаний и протянутых рук. Приближаясь к границе между мной и другими, чувствую жар их и снова скрываюсь.
Наверное, это есть и одна из главных человеческих бед – столь стремится к Другому и столь бояться потерять самого себя. Не так страшен холод одиночества, как ожоги, что приносит нам столь желанное и столь пугающее чувство любви.
По ночам, в своих снах я как наяву вижу свой дом, но он оживает. Громкий топот в коридорах заставляет меня затаиться до тех пор, пока Тени не проскользнут в мою комнату. И меня ведут – раз за разом, к Нему.
Я не знаю ни его лица, и ни имени. Знаю лишь что ходит он промеж Теней, мертвецов как Господин. А они готовят меня, ему на выданье, в месте, где царит холод и мрак.
В Смерти мы становимся снова едины. До Рождения, мы едины с утробой матери и страшась Смерти, боимся вернуться в нее. И я боюсь Его, боюсь в нем потеряться.
Я убегаю, и возвращаюсь, меня возвращают, и я ищу – пробираясь меж Теней, что, то сами приводят меня, то, томимые голодом, скалят на меня хищные пасти.
Но больше всего я боюсь себя – я боюсь оказаться не той, недостойной. Боюсь, но желаю, что образ его обрастет плотью и кровью, что узнаю я в нем человека – и разочаруюсь как во всем остальном…
Глядя на расплывчатый образ из сновидений, я понимаю, каким наваждением всегда была моя любовь. Первый мужчина, второй, третий, четвертый… Да хоть бесконечность, ведь на деле я люблю лишь себя. Желанья – да разве они сравняться с тем, что я чувствую, вспоминая тебя.
На земле или под землей, во мне или вовне – возле тебя найду я свой истинный дом.
А пока – вечно чувствую на себе невидимый взгляд. Ты мое Непознанное, мое Неузнанное, мое Предначертанное.